Текст книги "Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий"

Автор книги: Александр Шувалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 113 страниц)

«Мужские склонности и интересы остались у Н.А. Дуровой и после ухода – из армии (указ об отставке вышел в 1817 г.) “Первые годы своего пребывания в Елабуге Дурова бывала в обществе, играла в карты, даже танцевала, всегда, конечно, за кавалера… Носила она всегда мужское платье, черный сюртук с Георгием в петлице <…> на голове носила летом фуражку, зимой – папаху”». (Сакс, 1912, с. 10, 58.)

«От природы Дурова обладала экзальтированным, восторженным характером, отличалась редкой душевной добротой и не была чужда некоторым странностям и причудам… Нужно сказать, что Дурова чрезвычайно не любила, когда к ней обращались как к женщине. Насколько ей это бывало неприятно, показывает следующий случай.

Сын ее, Иван Васильевич Чернов, засватав невесту, послал ей письмо, прося благословления. Дурова, вскрыв конверт и увидев, что сын называет ее “маменькой”, немедленно порвала письмо и не ответила на него». (Б.С., 1905, с. 725.)

«Она была среднего роста, худая, лицо земляного цвета, кожа рябоватая и в морщинах; форма лица длинная, черты некрасивые; она щурила глаза и без того небольшие… Волосы были коротко острижены и причесаны, как у мужчин. Манеры у нее были мужские: она села на диван… уперла одну руку в колено, а в другой держала длинный чубук и покуривала». (Папаева, 1986, с. 62–63.)

«Книге Н.А. Дуровой “Записки ка-валерист-девицы" “не свойственна установка на строгую фактическую точность —…скрыто замужество, существование сына”». (Турьян, 1992, с. 197.)

«Дурова, приехав в Петербург, произвела фурор в модных салонах. На нее дивились, рассматривали как обезьянку, но общаться с нею было неудобно, непривычно. Она зло отдергивала руку, если кто-то из мужчин, растерявшись, пытался ее поцеловать. Сам Пушкин смущался и спешил сократить визит». (Семашко, 1999, с. 165.)

«Первоначально предполагалось, что Пушкин будет издателем “Записок” Дуровой <…> Неудовольствие Дуровой вызвало и то, что Пушкин в журнале назвал ее Н.А. Дуровой, а не Александровым». (Муравьев. 1988. с. 16.)

«Она выразила желание, чтобы ее отпевали как раба Божия Александра, но священник нашел это неудобным и на отпевании поминал рабу Божию Надежду». (Сакс, 1912, с. 59.)

[По мнению психиатра Л.А. Уланова] «Наиболее существенным в личности Н.А. Дуровой является чувство принадлежности к другому полу, ненависть к своему полу и стремление к социальной деятельности в роли другого пола, т. е. основные симптомы транссексуализма… Транссексуализм является биологическим стержнем личности Дуровой. Окончательный отказ от женского пола и оформление гетеросексуального “я” у Дуровой началось с момента ухода ее из дома в 23 года. С этого времени и до конца жизни, то есть шестьдесят лет, она называла себя мужским именем, говорила и писала о себе только в мужском роде и требовала обращения к себе только как к мужчине. Надежда Андреевна старалась скрыть, что имеет сына… Она сама поддерживала версию о своем девичестве, вытесняя как свое замужество, так и рождение сына. Дурова несомненно одна ид самых выдающихся представительниц транссексуализма не только в России, но, возможно, и в мировой истории».

Мистическая частота мужеподобных женщин с фамилией, начинающейся на букву «Д» (если еще к ним прибавить д'Арк Жанну и Дюдеван Аврору – Жорж Санд) необъяснима, но категоричный выбор мужского стиля жизни Н.А. Дуровой поддается некоторой интерпретации. Мы имеем больше данных за патологию психологического развития в детстве, «мальчишеское» воспитание, что могло послужить причиной в конечном итоге нарушения ролевой установки пола. Это обстоятельство помогло Дуровой отличиться в среде своих современниц, а литературный талант дал возможность остаться и в памяти потомков. Дурова – представительница редкого типа женщин: «мужчины в юбке», воительницы, которой удалось с большим успехом сыграть во время войны определенно МУЖСКУЮ роль, если не полководца (как Жанна д'Арк), то уж во всяком случае – храброго и блестящего кавалерийского офицера.

ДЮМА (Dumas) АЛЕКСАНДР (1802–1870), французский писатель (Дюма-отец), драматург.

Общая характеристика личности

[Мать] «…страдала эпилептическими припадками. Один из них произошел на глазах у публики во время представления премьеры ее сына во Французском Театре… В тщеславной, буйной, сумасбродной и даже нелепой жизни Дюма есть много доказательств его психической неуравновешенности». (Nisbet, 1891, с. 141.)

«Гонкуры набросали очень живой портрет шестидесятилетнего Дюма (от 1 февраля 1865 г.): “Сегодня вечером за столом у принцессы сидели одни писатели, и среди них – Дюма-отец. Это почти великан – негритянские волосы с проседью, маленькие, как у бегемота, глазки, ясные, хитрые, которые не дремлют, даже когда они затуманены… Он говорит много, но без особого блеска, без остроумных колкостей, без красочных слов. Только факты – любопытные факты, ошеломляющие факты, парадоксальные факты извлекает он хрипловатым голосом из недр своей необъятной памяти. И без конца, без конца, без конца он говорит о себе с тщеславием большого ребенка, в котором нет ничего раздражающего… Он не пьет вина, не употребляет кофе, не курит: это трезвый атлет от литературы”». (Моруа, 1986, с. 341.)

«В их обществе я бы умер со скуки, не будь там меня». (А. Дюма)

«Зарабатывая своими пьесами и романами огромные суммы, Дюма без счета тратил их на разные прихоти и затеи, помощь нуждающимся литераторам, путешествия… в результате он разорился и конец жизни провел в нужде». (А.С. иР.Ш., 1930, с. 621–622.)

Особенности творчества

«Огромное количество вышедших за подписью Дюма томов романов и повестей выдвигает в еще более острой форме вопрос о сотрудниках Дюма. В процессе 1847 г. доказано было, что за один год Дюма напечатал под своим именем больше, чем самый проворный переписчик мог бы переписать в течение года, если бы работал без перерыва днем и ночью <…> (насчитывается приблизительно 1200 томов его произведений, по собственному подсчету Дюма в его письме 1864 г. к Наполеону III…)». (Венгерова, 19936, с. 860.)

«У него в загородном доме большой кабинет, он то ходит, то ляжет на турецкий диван, то качается в гамаке, а сам все диктует и так скоро, что его секретарь едва поспевает писать. Я видел рукопись; в ней ничего нельзя понять; для сокращения вместо слов поставлены какие-то знаки. Секретарь испишет лист и бросит его на стол другому секретарю, который должен переписать, превратить знаки в слова. До дурноты доводит их мосье Дюма работой, встает сам рано и до двенадцати часов не дает передышки – все диктует; позавтракают, опять за работу до шести часов. Он каждый день обедает с компанией, потом едет в театр, потом ужинает до рассвета. (Со слов секретаря Дюма)». (Панаева, 1986, с. 238.)

«…Он был даже очень капризен во всем, что касалось выбора бумаги и перьев. Так, к примеру, для написания романов он пользовался только бумагой голубого цвета, причем перьями из специально предназначенного для этого набора. Уже другими перьями, на бумаге желтого цвета, он писал стихи. Бумагой розового цвета – именно розового – он пользовался в то случае, если ему нужно было подготовить статью для журнала. К тому же он ни при каких обстоятельствах не пользовался чернилами голубого цвета – они вызывали у него нервное напряжение. Он никогда не писал пьесы, сидя за столом, – в противном случае он просто не мог сочинять их. Для этого он ложился на диван, подложив под локти добротную мягкую подушку». (Карнеги, 2001, с. 90.)

«…Ни в одном произведении он никогда не описывал психологию женщины и особенно ее эротические переживания. К 1870 году он превратился в полную развалину. Доканывали его диабет и другие эндокринные расстройства, всегда разрушающие половое влечение, а также гипертония; вместе взятые, они вызвали несколько инсультов – последний, сведший писателя в могилу, случился в сентябре 1870 года». (Буянов. 1999. с. 54–55.)

«Разорившись, последние годы жизни провел на попечении своего побочного сына, тоже Александра Дюма^1,1' и тоже писателя». (МЭБ, т. 4, 2002, с. 12.)

«В последние годы стал совсем'слабоумным, но, к несчастью, не прекратил писать и этим погубил свою репутацию». (Nisbet, 1891, с. 141.)

Говоря психологическим языком, Дюма-отец – хрестоматийный примерэкстравер-тированного гипертимика (в рамках акцентуации характера) со всеми плюсами и минусами этого типа личности для литературного творчества. К плюсам относится необыкновенная творческая плодовитость, длящаяся более 30 лет, и развлекательноприключенческий жанр романов. К минусам можно отнести игнорирование социальных и психологических проблем: его герои не задумываются над «извечными вопросами бытия», их поведение зачастую обусловлено импульсом собственной страсти к деятельности. Учитывая динамичность и детектив-ностъ повествований, Дюма можно считать предвозвестником современных сочинителей многотомных популярных серий детективных романов: они рассчитаны на вполне определенную аудиторию, ожидающую от романа в первую очередь эффектно «закрученного» сюжета. С возрастом энергетический потенциал писателя снижается, а эмоциональный фон романов постепенно склоняется от жизнерадостного к мрачному фатализму; затем он переходит к путевым заметкам, а в последние 12 лет его творчество практически истощается.

ДЮМА (Dumas) АЛЕКСАНДР (1824–1895), французский писатель (Дюма-сын).

«Сын Александра Дюма и его тезка, автор “Дамы с камелиями”, представляет редкий пример непосредственной передачи гениальности от родителя к ребенку». (Nisbet, 1891, с. 141.)

«В пансионе Губо ученики издевались над тем, что он был “рожденным вне брака’*. Они изрисовывали, все его книги и тетради непристойными сценами, под которыми подписывали имя его матери. Когда чаша терпения переполнялась, маленький Александр плакал, забившись в уголок. Травля ожесточила характер мальчика и подорвала его здоровье. Он стал мрачным, подозрительным и страстно мечтал о мести… Сын не обладал ни легкомыслием, ни жизнерадостностью отца. Творческий труд всегда вызывал у него настоящую физическую усталость, доводившую до головокружения и спазм в желудку. Раннее знакомство с куртизанкайи, а вслед за тем и мучительный роман с госпожой Нессельроде превратили его в человека разочарованного. Не отличаясь могучим воображением, которое позволяло его отцу оставаться лучезарным в мрачном мире, он взирал па людей с печальной суровостью… С 1860 г. начал страдать от ипохондрии… Пессимизм Дюма-сына распространялся не только на женщин, но и на весь род людской». (Моруа. 1986, с. 130, 280, 316, 331.)

Яркая личность Дюма-отца как а творческом, так и в психопатологическом отношении совершенно затмила образ его сына. Последний остался в памяти читателей автором одной пьесы – «Дама с камелиями», хотя собрание его сочинений насчитывает добрый десяток томов. Есть основания предполагать, что тень великого отца угнетала Дюма-сына, и поэтому доминирующим фоном настроения у него стали качества, полярные отцовским: «мрачность» и «подозрительность», «ипохондрия», «пессимизм» и «печальная суровость», составляющие в целом картину невротической депрессии.

ДЮРЕР (Durer) АЛЬБРЕХТ (1471–1528), немецкий живописец, гравер, теоретик искусства; основоположник искусства немецкого Возрождения.

Общая характеристика личности

«Мечтательность, которая переходила, отчасти, границы нормального. Случалось, что он днем впадал в сноподобное состояние, во время которого ему представлялись самые яркие видения… Дюрер и ночью видел необыкновенно фантастические сны; он придавал им большое значение, и они много влияли на его художественную деятельность. Отсюда понятно, что даже друзья называли его “сновидцем”. В последнее время своей жизни Дюрер много страдал от физических недугов; последние, может быть, были вызваны его неутомимой деятельностью». (Левенфельд, 1904, с. 74, 107.)

«Любопытно, что Дюрер, который в тридцать лет считал себя гением, а в пятьдесят – почти богом, вел подробный дневник, в который заносил все, что казалось ему интересным… и при этом он ни словом не обмолвился о том, что у него с женой не было детей. Видимо, проблема потомства его абсолютно не волновала». (Гаев, 1999. с. 146.)

«В 1500 году ожидали наступления конца света. Весь христианский мир был в панике. Великий Альбрехт Дюрер впал в черную меланхолию и написал несколько картин, рассказывающих о конце света. Эти произведения и сейчас производят ужасающее впечатление». (Буянов, 1994, с. 106.)

«В 1520 г. заболел малярией. С этого времени периодические приступы лихорадки постепенно привели его к кахексии». (Braun, 1940, с. 96.)

[Письмо В. Пиркгеймера от 1530 г.] «…И ничто не огорчает меня больше, чем сознание, что он должен был умереть такой жестокой смертью, в которой я, по воле Божьей, могу винить только его жену, ибо она так грызла его сердце и в такой степени мучила его, что он раньше от этого скончался. Ибо он высох, как связка соломы, и никогда не смел мечтать о развлечениях пли пойти в компанию, так как злая женщина всегда была недовольна, хотя у нее не было для этого никаких оснований. К тому же она заставляла его работать день и ночь только для того, чтобы он мог накопить денег и оставить их ей после своей смерти… Ибо она была врагом всех, кто был расположен к ее мужу и искал его общества, что, конечно, доставляло много огорчений Альбрехту и свело его в Могилу». (Дюрер, 2000, с. 594.)

Особенности творчества

«Был серьезным и депрессивным по основному фону своего настроения. В результате этого возникли такие сюжеты, как Апокалипсис или страсти Христовы. Наряду с этим преобладала определенная холодность всей чувственной жизни. Он ни ненавидел ближних, ни любил их; они были ему безразличны. Большая объективность и реалистичность изображения вытекали именно из этих характерологических черт. Дюрер обладал слабо развитой эротичностью, и его лучшие изображения людей почти все мужские. Как художник конкретного типа он был одновременно циклотимичным, а поэтому зарисовывал все мельчайшие детали; вследствие этого его работы выглядят пестро и разнообразно. Лишь позже у него появилась склонность к абстракции и типизации». (Lange-Eichbaum, Kurth, 1967, с. 250.)

[Предисловие к трактату Дюрера о пропорциях, написанная И. Камерарием в 1532 г.] «Вы могли бы поклясться, что линейка, угольник и циркуль применялись для проведения тех линий, которые он в действительности рисовал кистью или часто карандашом или пером без всяких вспомогательных средств, к великому удивлению присутствующих. Что мне сказать об этой слаженности его руки и мысли, которая часто позволяла ему мгновенно набрасывать на бумаге карандашом или пером фигуры и всякого рода вещи или придавать им такое выражение, что, казалось, они готовы заговорить… Равным образом, когда он держал кисть, уверенность его была такова, что он рисовал на холсте или дереве все до мельчайших подробностей без предварительного наброска так, что, не давая ни малейшего повода к порицанию, он всегда удостаивался наивысших похвал». (Дюрер, 2000, с. 604.)

«Наследие Дюрера-рисовальщика, насчитывающее более 900 листов, по обширности и многообразию может быть сопоставлено только с наследием Леонардо да Винчи». (Золотько, Кондратюк, 2001, с. 137.)

Одним из критериев расстройства личности является, помимо других психопатологических симптомов, социальная дезадаптация. Когда речь идет о гении, то этот критерий не следует воспринимать буквально, так как результаты гениального творчества сами по себе являются социально позитивным явлением. У Дюрера можно предположить на фоне постоянного сниженного настроения (дистимии) наличие основных симптомов шизоидного расстройства личности. К последним относятся: углубленность в фантазирование и мечтательность, которая «переходила границы нормального»; снижение способности к выражению теплых чувств к окружающим, «холодность всей чувственной жизни»; снижение сексуальности.

Е

ЕВРИПИД (Эврипид) (ок. 480 до н. э. – 406 до н. э.), древнегреческий поэт-драматург.

«Обладая угрюмым, молчаливым характером, он любил уединение, чуждался веселья и, конечно, не ему было пленять сердца прекрасных современниц. Этим, может быть, и объясняется то, что первая жена его, Хирилла, стала ему изменять. Он развелся с нею… К сожалению, и вторая жена не оказалась на высоте своего признания: она сбежала. Эврипид после этого мог дать полную свободу своему горькому чувству, и действительно, в своих дальнейших произведениях он громит женщину всеми бичами своего огромного таланта». (Дубинский. 1990, с. 12–13.)

«О, если бы людям возможно было производить детей как-нибудь иначе: если б не было женщин! Тогда человек не знал бы никаких неприятностей» (Еврипид)

«Чувство глубокого личного поражения, овладевшее им постепенно, делало для него все более тягостным какое бы то нп было общение с людьми, и свои последние афинские годы поэт жил почти отшельником, проводя целые дни в размышлениях и работе в своем любимом гроте на Саламине… Взрослые сыновья не понимали отца, он раздражал их своевластием, мрачным характером, а главное, тем, что он, дожив до седин, так и не смог, не научился и не хотел жить так, как живут все». (Гончарова, 1986. с. 234.)

«О нем было известно, что он жил в уединении и озлоблении». (Muller-Freienfels, 1919, с. 111.)

Краткие, но четкие характеристики биографов Еврипида позволяют высказать предположительное диагностическое суждение. Стремление к уединению, одинокость и эксцентричность, отсутствие близких друзей, неумениежить «какживут все» являются основными признаками шизоидного расстройства личности.

ЕКАТЕРИНА II АЛЕКСЕЕВНА (урожд. Софья Фредерика Августа Ан-хальт-Цербстская) (1729–1796), российская императрица с 1762 г. Жена императора Петра III. Автор многих беллетристических, драматургических, публицистических, научно-популярных сочинений. В исторической литературе за ней закрепился титул «Великая».

«Мать обращалась с дочерью очень жестоко, награждая ее пощечинами за каждый пустячный проступок…. В последние годы жизни у нее появилась страсть к молодым девушкам, и она устраивала с ними так называемые лесбийские игры. Этим пороком часто страдают высокопоставленные старухи, но во времена крепостного права было легче находить материал для его удовлетворения в лице крепостных девушек…» (Евгеньева, 1989, с. 4, 57.)

«…В юном возрасте Екатерина была довольно холодной женщиной, и для устранения сего недостатка ей был даже рекомендован доктором фаллоимитатор, после использования которого ее сексуальность резко возросла. Однако она не знала меры и прибегала к самостимуля-ции до пяти раз в сутки, с каждым разом увеличивая размеры фаллоимитатора, доведя их до 9 сантиметров в диаметре. Из-за этого нормальному мужчине было очень трудно удовлетворить царицу». (Свирин, 2001, с. 35–36.)

«Французский дипломат Дюрант писал: “…Императрица, перед тем, как принять холодную ванну, упала в обморок, который продолжался более получаса; что ее преданные слуги замечали у нее с некоторых пор странные подергивания лица и всего тела; что от злоупотребления холодными ваннами и табаком она минутами забывалась и имела идеи, противоречащие ее характеру. И я вывожу изо всего этого, что она подвержена истерии”. В 1774 г. эти предположения были преждевременны, но через двадцать лет Екатерина дошла до того, что оправдала их». (Ва-лишевский, 1908, с. 173–174.)

«…В 9-м часу утра… напилась кофею, обмакнула перо в чернильницу и, не дописав начатого речения, встала, пошла по позыву естественной нужды в отделенную камеру, и там от эпилептического удара скончалась». (Державин, 1984, с. 180.)

«Екатерина II была не столько умной женщиной, сколько гениальным мужчиной; она была призвана к тому, чтобы влиять на людей, направлять их, управлять ими; чтобы проявлять себя вовне и искать во внешней и чисто земной жизни удовлетворения своему огромному честолюбию». (Тютчева, 1990. с. 140.)

Екатерину II назвали «Великой» из-за успехов во внешней политике. Но первые ассоциации с ее именем у большинства связаны с гигантской чередой любовников, с ненасытной похотью и с некой «пробир-дамой»… Поэтому вполне вероятно, что популярность и слава императрицы была бы несколько меньше, если бы не сопутствующие Екатерине II легенды и анекдоты о ее гиперсексуальности. Ей, безусловно, требовалось обладать большой незаурядностью характера, умом и амбициозностью, чтобы, удовлетворяя свой чрезмерный сексуальный аппетит, добиваться успехов и на государственном поприще.

ЕКАТЕРИНА СИЕНСКАЯ (Caterina da Siena, наст, имя Катарина Бенинказа, CatharinaBenincasa) (1347–1380), монахиня-доминиканка, мистик, святая католической церкви. Считается покровительницей Италии.

«Она была младшей из двадцати пяти детей… С раннего детства Екатерина обнаруживала экзальтированность и была подвержена галлюцинациям. В видениях ей являлись святые и воодушевляли к религиозным подвигам».

(Дживелегов А.К., ЭС Гранат, т. 19, с. 639.)

«Девочка росла непохожей на своих многочисленных братьев и сестер… На шестом году жизни у Екатерины было первое видение. Возвращаясь однажды домой с братом, девочка увидала на небе, над церковью доминиканцев, прекрасный чертог, в котором на царственном престоле сидел Христос… С этого явления начался перелом в жизни Екатерины; прав ее изменился, она стала молчалива и задумчива, начала искать уединения для молитвы, меньше есть и стала бичевать тело веревкой». («Подвижники», 1994. с. 214–215.)

«В возрасте 15 лет, после смерти обожаемой ею сестры, вопреки воле родителей она решила затвориться от мира. Опа отказалась от замужества, решила остаться девственной и принадлежать только Богу. Она постриглась и предалась медитациям и ночным бодрствованиям. Она питалась только хлебом и сырой пищей, пила только воду и ни с кем не разговаривала, кроме своего исповедника». (Dunning, 1993, с. 157.)

«Добровольное самоистязание, как и невольное сострадание, причиняемое ей ее постоянной болезненностью, было для Екатерины источником высокого духовного удовлетворения и даже блаженства… Большое значение в духовной жизни Екатерины и формировании ее высокого авторитета имели экстазы, которые завершались отчетливыми и продолжительными видениями… Сначала экстатические состояния происходили только во время уединенной молитвы, потом открыто и при всех, особенно во время богослужения… Желая испытать и вероятно обличить Екатерину, во время одного из экстазов придворная дама под видом благочестия склонилась к ногам распростертой в экстазе девушки и несколько раз проткнула их острой иглой. Екатерина же не проявила признаков боли. Когда Екатерина возвратилась в обычное состояние, то почувствовала такую сильную боль в ногах, что едва могла ст пать… Екатерина вызывала в теле все новые и новые страдания, всем своим духовным существом погружаясь и мысль о страданиях Спасителя. Это ничем не прерываемое устремление переживать страсти Христа выразилось, наконец, в жизни Екатерины в символическом событии – стигматизации Уже в 1370 г. Екатерина впервые испытала на себе подобное ощущение… Она ухаживала за больными и преимущественно за теми, от которых все близкие отказывались – за прокаженными и заразными… Когда при перевязывании раны зловоние возбуждало в ней тошноту, Екатерина “наказывала” себя тем, что прикасалась в ране губами. Однажды, когда чувство физического отвращения стало особенно невыносимым, она собрала в сосуд воду, которой омыла гноившуюся рану, и выпила ее». («Подвижники», 1994. с. 221, 223, 225, 228, 234–235.)

«С самого начала 1380 года, года своей смерти, она перестала принимать воду. В результате дегидратации через несколько недель опа была в состоянии полного изнеможения. Ноу нее отмечались типичные для анорексии эйфория, воодушевление и стремление к смерти. Несколько месяцев она прожила словно тень, впадая время от времени в бессознательное состояние… Клинический анализ истории ее заболевания, сделанный шесть столетий спустя на основе сохранившихся документов, показал, что мы имеем дело с глубоко религиозной девочкой, вступившей в серьезное противостояние с волевой матерью, управлявшей большим семейством. Когда Екатерина потеряла свою сестру, которую нежно любила, она увидела себя не ребенком своих родителей, а ребенком Бога. Отстаивая свои убеждения, она подвергалась давлению со стороны окружающих. Оружием сопротивления Екатерина избрала голодовку, молчание и умерщвление плоти, которые привели ее к экстазам, мистическим трансам и отождествлению себя со святым семейством. Она персонифицировала средневековые эксцессы, наиболее типичными среди которых были самобичевание, видения и отказ от всего телесного. Екатерина Сиенская страдала нервной или, если можно так выразиться, “религиозной анорексией”». (Dunning, 1993, с. 161–162.)

Прослеживается любопытная параллель между этой католической святой и типичными представителями православных юродивых средневековой России. Если сравнить основные черты «Христа ради юродивого» с дошедшими до нас биографическими сведениями о Екатерине Сиенской, то обнаружим много сходного: здесь и отмечаемая с детства «непохожесть» на других, и экзальтированность, и мазохистическая извращенность влечений. В конкретном случае речь может идти о ярко выраженном истерическом расстройстве, которое, сочетаясь с альтруистически тенденциями, и сделала Екатерину «популярной святой». Истерия легче других психических расстройств находит точки соприкосновения с религиозными проявлениями. Наличие альтруизма в данном случае не противоречит типичному для истериков эгоцентризму, так как носит откровенно мазо-хистический характер. Путь мазохистичес-кого самоуничижения был нужен самой Екатерине Сиенской и был выбран ею, так как удовлетворял доминирующие подсознательные влечения.

ЕЛИЗАВЕТА (Elizabeth) I ТЮДОР (1533–1603), английская королева с 1558 г., дочь Генриха VIII (см.) и Анны Болейн.

«Я знаю, что у меня тело слабой и хилой женщины, но у меня сердце и желудок королевы, и королевы Англии».

Елизавета Тюдор, речь перед войсками в 1588 г.

«Прежде чем Элизабет достигла своего третьего дня рождения, отец казнил ее мать по обвинениям в прелюбодеянии и измене… Как это событие отразилось на психике маленькой девочки, неизвестно; никто не предполагал, что это может стоить внимания. Была только отмечена ее рано развившаяся серьезность; в шестилетием возрасте она “обладала такой серьезностью, как будто ей было сорок лет”». (CD Britannica 2000.)

«…В 1536 г. парламент объявил Елизавету вне закона, но через 8 лет, в период правления ее сводного брата Эдуарда VI, ей удалось восстановить свои права па власть. После смерти Эдуарда на трон вступила Мария I Тюдор, сводная сестра Елизаветы, дочь Генриха VIII. Сама же Елизавета оказалась в тюрьме по обвинению в деятельности, направленной против протестантизма. Подобные превратности судьбы, повлекшие за собой серьезные последствия вплоть до угрозы жизни, закалили характер Елизаветы, отличительными чертами которого стали осторожность и властолюбие». (МЭБ, т. 4, 2002. с. 35.)

«Елизавета… никогда не была способна беззаветно отдаваться любви – и это по особой, интимной причине. Как выражается Мария Стюарт¹³² в своем знаменитом обличительном письме, она физически “не такая, как все женщины”. Елизавете было отказано не только в материнстве; очевидно, и тот естественный акт любви, в котором женщина отдается на волю мужчины, был ей недоступен. Не так уж добровольно, как ей хочется представить, осталась она вековечной virgin Queen – королевой-девственницей, и хотя некоторые сообщения современников (вроде приписываемого Бепу Джонсону¹”) относительно физического уродства Елизаветы и вызывают сомнения, все же известно, что какое-то физиологическое или душевное торможение нарушало ее интимную женскую жизнь. Подобная ненормальность должна весьма серьезно сказаться на всем существе женщины… Все нервически неустойчивое, переливчатое, изменчивое в ее натуре, эта мигающая истерическая светотень, какая-то неуравновешенность и безотчетность в поступках, внезапное переключение с холода на жар, с “да” на “нет”, все комедиантское, утонченное, затаенно хитрое, а также в немалой степени свойственное ей кокетство, не раз подводившее ее королевское достоинство, порождалось внутренней неуверенностью… Графиня

Шрусбери, по словам Марии Стюарт, уверяет, будто на ляжке у Елизаветы гнойная язва – намек на сифилитическое наследие ее отца». (Цвейг, 15926, с. 79, 292.)

«Что же касается Елизаветы, то когда кто-нибудь осмеливался ей возражать, она приходила в ярость, кричала, могла ударить, и ничего больше, в худшем случае заключала непокорного в тюрьму на самый короткий! срок, Ее взрывы были скорее выражением ее бессилия». (Грибанов, 2001, с. 55.)

[После казни графа Эссекса¹”] «…опа впала в меланхолию, беспрестанно вспоминая “своего Роберта”, образ которого, как тень Банкб, преследовал ее повсюду. Она часто упрекала себя в жестокости, его – в неблагодарности. Годовщины его казни Елизавета проводила в совершенном уединении. Угрызения совести дотакой степени терзали ее, что она решилась умереть. Королева проводила целые дни, лежа на подушках, устилавших пол ее комнаты, в глубоком молчании, отказываясь от лекарств… Смерть Елизаветы, вернее, самоубийство, вызванное казнью любовника, говорит о том, что опа была способна к искрепнеи привязанности. Добр' 'вольно умирая, она, быть может, надеялась искупить этим кровь, поднимавшуюся вплоть до ступеней ее престола». (Иванов Л.Л… 1993. с. 169–171.)

«Состояние Елизаветы, озабоченной своим преемником, усугубляется потерей сна. С начала марта опа больше не спит или не хочет спать, боясь не проснуться. Только в течение дня в сидячем положении опа на некоторое время погружается в дрему. Королева от-называется от лечения… 22 марта, открыв имя своего преемника, королева погружается в беспамятство и теряет дар речи… Окруженная своими придворными, королева умирает… 24 марта в своем замке Ричмонд». (Маген, Маген, 1997, с. Ш-342.)

В последние годы жизни (после казни графа Эссекса) у королевы развилась так называемая затяжная реактивная депрессия. Она характеризовалась аффектом тоски и общей психомоторной заторможенностью, в переживаниях Елизаветы I отчетливо звучала психогенно-травмирующая ситуация.

ЕЛИЗАВЕТА ПЕТРОВНА (1709–1761/62), российская императрица с 1741 г. Возведена на престол гвардией.

Наследственность

[Отец – см. Петр I.]

[Мать – см. Екатерина Г «“…вечно пьяна, вечно покачивается, вечно в бессознательном положении”. (Из сообщения секретаря саксонского посланника Франсдорфа своему королю о пос-ледних годах ее царствования)». («Российскиегосудари…», 1993, с. 125.)