Текст книги "Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий"

Автор книги: Александр Шувалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 95 (всего у книги 113 страниц)

«Около 1730 г. он окончательно впал в состояние меланхолии и непреодолимой лености. С той поры от него нелегко было добиться даже простого слова. Он не стриг волос и ногтей, оставался по целым дцям в постели, вставал лишь ночью на несколько минут, чтобы поесть; нельзя было уговорить его подписать какие-либо документы. Только под действием пения он на короткий срок пробуждался к жизни. Королева Елизавета в 1737 г. специально пригласила в Мадрид певца Фаринелли, славившегося тогда по всей Европе своим удивительным голосом. Этот человек вскоре сделался совершенно необходимым для управления государством: послушав его, Филипп покорно шел к столу и ставил свои подписи в тех местах, где ему указывали». (Рыжов, 1999, с. 528.)

Выздоровление Филиппа V от депрессии благодаря музыкотерапии повторяет аналогичный хрестоматийный пример из Библии, где Давид помогал избавляться от приступов меланхолии царю Саулу (1-я Книга Царств). Судя по описанию, депрессия у Филиппа V достигала степени психотической ажитации и, по-видимому, «синдрома Котара³³¹». Учитывая, что в патографической справке нет сведений о маниакальных эпизодах, правильнее было бы в данном случае говорить о монополярно (одни депрессивные эпизоды) протекающем маниакально-депрессивном психозе или рекуррентном депрессивном расстройстве. Хотя при этом заболевании и не происходит интеллектуального снижения, но не приходится ожидать и достаточной степени адаптированности, что и имело место у испанского короля. Учитывая, что никакого адекватного лечения в то время проводиться не могло, депрессивные эпизоды приобретали затяжной характер и длились годами.

ФИЛОНОВ ПАВЕЛ НИКОЛАЕВИЧ (1883–1941), российский живописец, график, книжный иллюстратор, теоретик искусства. Создатель особого направления – «аналитического искусства».

«Горе тебе мертводуху»

П Н. Филонов. «Пропевень о проросли мировой», 1912

«Филонов же одинок, он вне коллективных движении. Его аналитический метод – не новая художественная стилистика, не аранжировка старой мелодии на новый лад, а новый способ образного претворения мира… Кардинальное отличие Филонова от окружавших его художников авангарда – стремление сделать зримым принципиально невидимое…Он передает незримое не через видимое, как реалисты или кубисты, а находит для этого другие пластические решения… Художник разработал положения о “глазе видящем” и “глазе знающем”… Филонов в своей работе делает ставку на интуицию, сознательно вводит ее в творческий метод аналитического искусства». (Ковтун, 2000, с. 14, 21–23.)

[1933 г.] «Он [студент рабфака Художественной Академии] слышал мои выступления и, желая работать у меня, собирал обо мне справки в Академии у профессоров и студентов. Профессора ему юворили: “Филонов – ненормальный, сумасшедший, шарлатан”. Ученики говорили: “Не ходи к Филонову – он гипнотизер”». (Филонов. 2000, с. 221.)

[1934 г.] «В ее же присутствии я вскрыл конверт – там были пропуски на паек, продуктовый и промтоварный, и какая-то печатная приписка. Не читая приписки, я вернул женщине все это назад и сказал, что пайка не возьму – отказался от него несколько месяцев тому назад, о чем Союз знает. Она, недоумевая, говорила: “Как же можно отказываться, ведь это паек”». (Там же, с. 260.)

«С конца 1920-х гг. и вплоть до смерти художника и его соратники, сохранившие верность методам аналитического искусства, подвергались травле. Единственная прижизненная персональная выставка Филонова была устроена в залах Русского музея, но открытие ее было запрещено (1929—30)». (Шатских, CD Кирилл и Мефодий 98.)

«Я не знаю, как бы развивался талант П.Н. Филонова… если бы он не заболел шизофренией, сделавшей его картины похожими на картины всех шизофреников всех времен и народов. Но поскольку у Филонова был феноменальный талант, то даже в картинах, сотворенных больным человеком, виден гений». (Буянов, 1994, с. 19.)

[В 1921 г.] «…состоялосьзнакомство с Екатериной Александровной Серебряковой, ставшей позже женой художника. Она была много старше Филонова; насколько могла она окружила художника вниманием и заботой… Филонов не Продавал картины, почти никогда не дарил их, храня все для будущего музея аналитического искусства, о котором мечтал всю жизнь…Филонов умер 3 декабря 1941 г., в самом начале ленинградской блокады. Истощенный годами полуголодной жизни – организм не вынес последнего испытания». (Ковтун. 2000. с. 46–47, 75.)

Для уверенной установки диагноза шизофрении (более вероятно – шизотипического расстройства) в приведенном патографичес-ком материале явно не хватает данных о перенесенных психотических эпизодах. Сведения подобного характера, впрочем, часто остаются вне поля внимания биографов. Единственный автор, который прямо пишет о шизофрении, – известный российский психиатр М.И. Буянов, возможно, располагающий соответствующей информацией. За исключением этого факта черты личности Филонова и уникальное своеобразие его творчества полностью соответствуют критерия шизотипического расстройства. Страдающий этим заболеванием пациент обладает генетической предрасположенностью к шизофрении.

ФИЦДЖЕРАЛЬД (Fitzgerald) ФРЭНСИС СКОТТ (1896–1940), американский писатель.

«Скоттобладал поразительной памятью: он мог без запинки повторить длинные отрывки из прослушанного диалога. Природа наделила его также актерскими способностями… В нем явно проявлялось инстинктивное стремление выставить себя напоказ, усердно подогреваемое матерью… Раз мечта прославиться, став звездой регби, к его невыразимому сожалению, осталась неосуществленной, ему придется отыскать uHoii способ, чтобы привлечь к себе внимание публики». (Тернбулл, 1981, с. 19, 28, 50.)

«После блестящего юношеского успеха (в двадцать три года он сделался самым популярным автором), после долгого разочарования, которое стало темой почти всех его произведений – от “Великого Гэтсби” (1925) до романа “Ночь нежна” (1934), наступил кризис: полное нервное и физическое истощение… Весной 1919 была разорвана помолвка, потому что не было денег, чтобы пожениться. Скотт бросил работу, три недели пьянствовал, потом вернулся домой в Сент– Пол и написал “ По эту сторону рая”». (Каули, 1984, с. 294, 296.)

«Эксцентрические выходки Фицджеральдов в Грейт-Неке стали принимать болезненный характер. Если в первый год после свадьбы их похождения в Нью-Йорке рассматривались как веселые проделки, носившие отпечаток студенческих лет, то теперь их разгул вел к саморазрушению… Сначала Фицджеральд пил, чтобы обострить восприятие жизни, расширить для себя ее горизонты. После нескольких коктейлей ему начинало казаться, что мысль летит как на крыльях, но Постепенно хмель брал свое… Врачи настаивали, чтобы Фицджеральд задумался над своим пристрастием к спиртному и даже прошел курс лечения. Но тот упорно отказывался от психотерапии… из-за инстинктивного нежелания художника, чтобы ему каким-либо образом подправляли камертон души. Он опасался, что психолечение превратит его в рассудочного человека и подменит им человека эмоционального… Он считал алкоголь частью своего рабочего инструмента». (Тернбулл, 1981, с. 140, 179, 222.)

[В 1937 г.] «Фицджеральд пытался покончить с собой. Он проглотил все содержимое флакона с морфием, но от этой сверхдозы его лишь вырвало. Постепенно гнев и отчаяние уступили место стыду: он скатился ниже некуда». (Там же, с. 262.)

[1939 г.] «“Каждую ночь мне требовалась все большая доза снотворного – три чайные ложки хлоралгидрата и две таблетки нембутала, чтобы спать, и сорок пять капель наперстянки с утра, чтобы сердце могло работать весь день…” Одновременно он пытался и джин превратить в источник своей энергии». (Там же, с. 279.)

«С февраля 1939 г. начался самый длительный, самый печальный и самый отчаянный запой… Он слег, три месяца у его постели день и ночь дежурили медицинские сестры. Друзьям он говорил, что у него рецидив туберкулеза (а они подозревали рецидив алкоголизма), который осложнялся “таким тяжелым нервным расстройством, что долгое время я жил под угрозой паралича обеих рук”… Последний запой закончился в сентябре 1940 г. Затем он долго не пил и умер от второго инфаркта». (Каули, 1984, с. 299–300.)

Не вызывает сомнений, что Фицджеральд страдал запойной формой хронического алкоголизма, по поводу которого неоднократно и безуспешно лечился. На течение его заболевания роковым образом влияла жена – Зелъ-да Сайер, страдавшая приступообразной формой шизофрении. Современники недаром считали, что Скотт не пил бы так безобразно, если бы его не спаивала жена. Следует только добавить, что он не пил бы «так безобразно», если бы не был психопатической личностью. Преморбидно Фицджеральд представлял собой, по меньшей мере, истерическую личность (мы наблюдаем у него «инстинктивное стремление выставить себя напоказ»). С возрастом, когда демонстрируемая больным истерическая симптоматика обычно блекнет (в связи с возрастным снижением энергетики), на первый план выходит алкоголизм и депрессивные эпизоды с суицидальной попыткой.

ФЛОБЕР (Flaubert) ГЮСТАВ (1821–1880), французский писатель.

Наследственность

[Отец обладал] «…патологическим характером. Он был чрезвычайно аффективен, вспыльчив и импульсивен, так что в интимной семейной жизни был невозможен. Мать весьма чувствительная особа, заболевшая психически, была подвержена галлюцинациям. Брат Ахилл был также тяжело душевнобольной, впадал в тяжелую депрессию и крайнюю степень возбуждения». (Сегалин, 1925а, с. 64.)

Общая характеристика личности

«Гюстав Флобер отнюдь не был феноменально развитым ребенком: как раз наоборот. Лишь с большим трудом научился он читать. Поступив девятилетним мальчиком в лицей, он едва разбирал слова… С самого раннего детства обозначились две отличительные черты его характера: необычайная наивность и отвращение к физической деятельности… Он жил как бы вне мира, а не внутри его. Это давало ему преимущество при наблюдении над жизнью, но он никогда отчетливо не ощущал соприкосновения с нею <…> Память его была изумительна: он помнил ту главу, страницу, абзац, где пять или десять лет тому назад ему удалось разыскать, в почти неизвестной книге, какую-нибудь нужную мелкую подробность». (Мопассан, 1957, с. 10–11,34.)

«Уже с детства он был подвержен всевозможным фобиям; например, боязнь темноты и пр. Также с детства онанист». (Сегалин, 1926в, с. 172.)

«Здесь же в Руане он поступил в коллеж, а с восемнадцати лет изучал право в Париже. Но начавшаяся болезнь – припадки эпилепсии – не дала закончить учебу». (Белоусов, 1999, с. 197.)

«Рисуя во многих своих повестях мечтательных и унылых героев, сам он оставался весельчаком и жизнелюбом… Перешагнув свое двадцатилетие, Флобер все чаще и чаще жалуется на скуку, на охватывающую его тоску». (Пузиков, 1971, с. 9, 12.)

«Приступы исступления и патологического аффекта были настолько сильны у Флобера, что он в эти минуты делался агрессивен. Часто такой приступ переходил в форменный эпилептический припадок. Такая эффективность у него вызывалась пустяшной причиной… “Еще до того, как ему минуло 22 года от роду, Густав заболел тяжелым недугом, который в известном смысле приковывал его к неподвижности. Эта же болезнь обусловливала в нем те странности, которые часто приводили его поверхностно знакомых в неожиданное удивление. Morbus sacer®⁴ есть тот большой невроз, та падучая болезнь, которая схватывала его и повергала в падение. Часто я в своем бессилии и растерянности принужден был присутствовать при этих ужасных припадках. Они всегда наступали одинаково и протекали с одинаковыми сопровождающимися явлениями. Густав внезапно без всякой причины поднимал голову и делался совершенно бледным; он чувствовал ауру… его взгляд был полон страха… Это своеобразное состояние иногда длилось несколько минут. Затем его лицо делалось еще бледнее и получало выражение отчаяния; быстро он идет и бросается в свою кровать и ложится, почерневший и печальный, как будто он живой ложится в гроб. Затем он кричит: “Я держу вожжи… Здесь извозчик… Я слышу колокольчик!.. О, я вижу фонарь от гостиницы!..”, а затем он издает такой душу раздирающий крик, что остается долго в моих ушах, и начинаются судороги. После этого пароксизма судорог, которые охватывали все его тело, всегда следовал глубокий сон и несколько дней разбитости”… Характерно отметить аффективный характер Флобера и вместе с этой эффективностью связанные припадки. В этих припадках и во всей сущности комплекс эпилептических элементов как бы перепутан с комплексом истерических, т. е. представляет именно ту картину болезни, которую Крепелин и Братц выделили как особую форму эпилепсии под именем “аффект-эпилеп-сии”». (Сегалин, 1926в, с. 172–173.)

«Невроз с судорожными припадками. Настоящая эпилепсия маловероятна. Скорее всего – отдельные припадки аффективной эпилепсии». (Ланге. 1928, с. 19.)

«Страдал эпилепсией». (Heinz, 1928, с. 64.)

«Эпилепсии не было; имела место истерия, неврастения или истероформные припадки». (Allain. 1928. с. 44.)

«У Флобера обнаруживаются все симптомы, которые обычно бывают при истерии: невралгия, гастралгия, боли в затылке, мигрень, состояния прострации, зрительные галлюцинации, навязчивые идеи, страхи, тики; Флобера лечили как “истеричную женщину”». (Cabanes, 1901, с. 31.)

«Наличие эпилепсии при высоких творческих достижениях всегда маловероятно, хотя ее возможность у Флобера нельзя исключить полностью. Наиболее вероятна аффект-эпилепсия. Клиническая картина могла усложняться за счет сифилиса. Тяжелая био-негативная личность». (Lange-Eichbaum, Kurth, 1967, с. 361.)

«Он заметно полысел… Возможно, от втирания в голову ртути – так в то время лечили сифилис, который Флобер подхватил в 1850 году. Он вообще ужасно страдал от ртутного отравления». (Белоусов, 1999, с. 198.)

«Даже в истории писательства, богатой всякими чудачествами, искусственностями и жертвами, будет исклю-чительным тот искусственный быт, который создал себе Флобер. Двадцатилетним юношей он покинул Париж и заперся в провинции, в деревне, на краю маленького городка Круассе. Природы Флобер избегал, сельских работ не знал совсем, по-городски, не часто выходя из кабинета, прожил в Кру-ассе почти сорок лет… Чем было вызвано это добровольное уединение? Падучей, как пытается объяснить Дюкан? Наивное объяснение, уже хотя бы потому, что частые в молодости и возобновившиеся перед смертью припадки падучей почти совершенно прекратились в средний период жизни Флобера. И кто отважился бы установить законы влияния эпилепсии на психику? Во всяком случае, у Флобера с ней не была связана мизантропия». (Грифцов, 1988, с. 196–197.)

Особенности творчества

«В том и состоит секрет шедевра, что тема есть отражение темперамента писателя»

Флобер

«Флобер нам рассказывал, что, описывая отравление госпожи Бовари, он чувствовал себя так, будто у него в желудке медь, отчего его два раза вырвало». (Гонкуры, 1964, с. 278.)

[Письмо от 25.09.1861 г.] «Отравление Бовари заставило меня блевать в ночной горшок». (Флобер, 1984, т. 1, с. 450.)

«О своем “вдохновении”, которое он переживал перед припадком, Флобер говорит таким образом: “Каждый припадок был нечто вроде излияния фантазии. Это было излияние семени художественной способности черепа; сотни тысяч картин в один раз вспыхивают как фейерверк”». (Сегалин, 1927, с. 117.)

«Сам Флобер говорит, однако, что это не были галлюцинации: “ Не приравнивайте внутренние видения артиста к аналогичным переживаниям человека, страдающего истинными галлюцинациями. Я зндю хорошо оба состояния; их разделяет пропасть”». (Гиляровский, 1949, с. 130–131.)

«Производительно работал лишь в ночные часы». (Вейн, 1970, с. 93.)

«Утверждая единство формы и содержания, Флобер во всех своих рассуждениях ставит на первое место форму. И это не случайно. Отделке произведения он придает исключительное значение. Работа над фразой, над словом превращается у него порою в манию, доставляет ему страдания, вызывает болезненные ощущения. “Бывают дни, когда я просто болен”. Друзья Флобера не всегда соглашались с этой преувеличенной требовательностью художника к самому себе, с его вечной борьбой со стилем. Художник более широкой и свободной манеры, Эмиль Золя, писал: “Это стремление к совершенству стиля превратилось в настоящую болезнь, которая истощала силы писателя и сковывала его творчество”». (Пузиков, 1971, с. 17.)

[Сам Флобер подтверждает вышесказанное в своем письме от 21 октября 1862 г.] «Муки, которые я испытываю, стремясь заменить то или иное слово, вызывают у меня бессонницу…» (Флобер, 1984, т. 2, с. 9.)

[Из письма от 1845 г.] «В моей болезни³⁸⁵ есть то преимущество, что мне предоставляют проводить время по своему усмотрению, а это в жизни очень важно…» (Там же, т. 1, с. 55.),

[Из письма от 16 сентября 1845 г.] «Больной, раздраженный, тысячу раз на день подверженный приступам жестокой тоски, без женщин, без жизни, без каких-либо земных погремушек, я продолжаю свою неспешную работу… Таким я раньше не был. Перемена совершилась сама собою». (Там же, т. 1, с. 65.)

[Из письма от 19 июля 1867 г.] «Чтобы не думать о преступлениях и безумствах мира сего, я бегу от него без оглядки, спасаюсь бегством в искусство». (Там же. т. 2, с. 58.)

[Из письма от 6 октября 1871 г.] «Чтобы забыть обо всем, я, как одержимый, погрузился в работу над “Святым Антонием” и довел себя до сладостного состояния невероятного умственного возбуждения. Вот уже месяц, как я сплю не более пяти часов в сутки. Никогда еще мой “котелок” не доходил до такого бурного кипения, как сейчас». (Там же, т.2, с. 101.)

[Из письма от 15 февраля 1877 г.] «Этой зимой ваш друг работал так, что и сам этому удивляется! За последнюю неделю я спал в целом не больше десяти часов (буквально так!). Поддерживал я себя только кофе и холодной водой. Словом, я был во власти какого-то пугающего умственного возбуждения». (Там же, т. 2, с. 189–190.)

В одном из своих писем (1846 г.) Флобер пишет о Гении: «…Иметь крылья – еще не все, надо, чтобы они нас несли». Говоря другими словами, мало обладать гениальными способностями, надо уметь создавать гениальные произведения. Самого Флобера «крылья» вознесли на вершину гениального литературного творчества. И не последнюю роль в этом процессе сыграли психопатологические механизмы, в частности, состояния «невероятногоумственного возбуждения». Известно, что эпилептическая болезнь может сопровождаться гипоманиа-калъными эпизодами, которые, возможно, и испытывал писатель во время своего творчества. Процитируем еще раз Флобера: «Где граница между вдохновением и безумием, между идиотизмом и экстазом? Чтобы быть художником, разве не надо видеть все по-иному, чем видят прочие люди?» Надо! Но для этого нередко необходимо быть душевнобольным.

ФОКС (Fox) ДЖОРДЖ (1624–1691), религиозный деятель и публицист, основатель протестантского движения квакеров.

«Уже в раннем детстве отличался сильным религиозным чувством, а 24 лет от роду впервые выступил в качестве проповедника. Выступая против налогов, присяги, суда, войны и проч., он скоро навлек на себя суровые преследования со стороны правительства, неоднократно переходил из тюрьмы в дом умалишенных и не раз был бит кнутом». (НЭС, 1899, т. 8, с. 4974.)

«Пропагандировал свое учение под влиянием галлюцинаций. Видения заставили его покинуть семью; он облекся в кожаную одежду, стал жить в дуплах деревьев и здесь получил откровение, что все христиане, к какому бы вероисповеданию они ни принадлежали, должны считаться сынами Божьими. Сначала ему никто не верил. После этого Фокс пробыл две недели как бы в летаргическом сне, причем тело его оставалось неподвижным». (Португалов, 1899)

«Резко выраженный психопат». (Джемс, 1910, с. 5.)

Джордж Фокс – не Будда и не Мухаммед, но, как и все другие основатели новых религиозных учений или направлений, представляет собой психически аномальную личность. «Галлюцинации» и «психопатия» – это лишь одна из сторон внешних проявлений той душевной патологии (можно сказать и мягче – того душевного своеобразия), которая, видимо, просто необходима религиозному первопроходцу. Только при сочетании вполне определенных качеств («аккорд гения») он сможет увлечь за собой массы людей, поразить их воображение и заставить поверить в свои необыкновенные способности, а также – помимо всего прочего – обладать трагической судьбой (у Фокса это заключения в тюрьмы или психиатрические лечебницы). Только при таком «аккорде» можно совершить нечто великое или значительное.

ФОЛКНЕР (Faulkner) УИЛЬЯМ (1897–1962), американский писатель. Лауреат Нобелевской премии (1949).

Общая характеристика личности

«Пьяницами были его отец и дед, который и познакомил его в детстве со вкусом спиртного. В 18 лет Фолкнер пил уже наравне с известными пьяницами его города (Мемфиса). В 20 лет он попытался попасть на Первую мировую войну, вступив с этой целью в Канадскую королевскую авиацию, но, будучи, выпившим, потерпел аварию на тренировочном самолете, в котором он прятал бутылку виски». (Мирошниченко, 1998, с. 515–516.)

«…Слишком рано проснулась в нем тяга к сочинительству, слишком щедрой фантазией был он наделен: вспоминают, что, начав рассказывать, десятилетний подросток не мог остановиться, и вскоре утрачивалась всякая граница между правдой и небылью… [В январе 1931 г. жена родила девочку, которая через девять месяцев умерла] Рассказывают, что в первое время писатель совершенно не находил себе места. То угрюмо молчал целыми днями, то необыкновенно возбуждался, угрожая расправой доктору, который будто бы не все сделал, чтобы спасти ребенка. Однажды он даже предпринял попытку самоубийства, направив автомобиль в телефонную будку <…> Эмоциональный шок дал могучий импульс творческому воображению. Действительно, всего год понадобилось Фолкнеру, чтобы написать один из лучших своих романов – “Свет в августе”… В быту Фолкнер был довольно рассеян, часто говорил невпопад, вечно что-то терялось…Любил выпить и меры в том не знал». (Анастасьев. 1991. с. 42, 187, 310,17.)

«По его словам, он пил, чтобы “успокоиться и свалиться с ног в полном изнеможении”… В связи с пьянством ему довелось испытать алкогольное истощение, белую горячку, язвенную болезнь, падения с лестниц и лошадей, переломы ребер и позвонков, травмы головы, дрожание рук, провалы памяти. Но перебороть алкоголизм он не смог». (Мирошниченко, 1998, с. 516.)

«Фолкнер был запойным пьяницей, как и многие американские писатели…» (Буянов, 1994, с. 21.)

Особенности творчества

«Нередко он пил, когда писал (что объясняет, возможно, некоторые особенности его стиля: длиннейшие предложения с их внезапными обрывами и др.). Иногда он недоуменно взирал на людей, спрашивающих разъяснения по поводу чего-нибудь, что он написал, и отвечал: “Откуда я знаю, что это значит? Я был пьян, когда написал это”». (Мирошниченко, 1998, с. 516.)

«Фолкнер как раз был в запойной стадии, когда ему была присуждена Нобелевская премия политературе. Об этом старались не говорить, как и о том, что умер Фолкнер в больнице для алкоголиков, в свидетельстве о смерти назвали другую причину. “Романы Фолкнера не стали хуже оттого, что автор был запойным пьяницей, возможно, напротив, лучшие строки он написал под влиянием паров алкоголя. Так что нам до того, что он закладывал за галстук?” – пишет Курт Кузенберг в книге “Честный выпивоха”». (Гаев, 1999, с. 200.)

В последние годы ученые склонны рассматривать алкоголизм как генетическое заболевание, поражающее последовательно несколько поколений. В приведенной пато-графической справке Фолкнера можно обнаружить практически все симптомы и синдромы алкогольной зависимости, включая и наследственную отягощенностъ. Мы видим злоупотребление алкоголем в подростковом возрасте, потерю ситуационного и количественного контроля, алкогольные амнезии, алкогольные психозы и соматические осложнения алкогольной болезни. Казалось бы, столь тяжелое течение алкоголизма должно было бы самым пагубным и разрушительным образом отразиться на его творчестве. Однако литературные произведения Фолкнера благодаря алкоголизму лишь приобрели дополнительное своеобразие и индивидуальность.

ФОНВИЗИН ДЕНИС ИВАНОВИЧ (1744 или 1745–1792), русский писатель, просветитель. Создатель русской социальной комедии («Бригадир», «Недоросль»).

«Там в стары годы,

Сатиры смелый властелин,

Блистал Фонвизин, друг свободы…» А. С. Пушкин. «Евгений Онегин»

«Весьма рано во мне появилась склонность к сатире. Острые слова мои носились по Москве, обиженные оглашали меня злым и опасным мальчишкою, и я прежде нажил неприятелей, нежели друзей. Меня стали скоро бояться, потом ненавидеть; и я, вместо того чтобы привлечь к себе людей, отгонял их от себя и словами и пером». (Фонвизин, 1981, с. 283.)

«Денис Иванович смолоду жестоко мучился головными болями, сильно был близорук, рано облысел, жаловался на несварение желудка…» (Рассадин. 1985, с. 23.)

«Забота о семье, неурядицы дома (в 1774 году Фонвизин женился на купчихе, вдове Катерине Ивановне Хлопо-вой, чем поверг свою семью в полное недоумение), болезнь жены, которая стала ему близким другом; пребывание в Европе по долгу службы; непримиримость к порокам русского общества, боль за Россию – все это привело его в ряды оппозиции, где он нашел единомышленников в лице братьев Паниных и княгини Е.Р. Дашковой. Отношения с Екатериной II были испорчены навсегда. С трудом он добился постановки самой знаменитой пьесы “Недоросль” (1782), а издание сатирического журнала “Стародум” (1788) ему запретили». (http://april.friendsparl-ners.ru/Uterature/18century/fonvizin. html(opt, mozilla, unix, russian, iso5, new)

[1784 г.] «Сильные головные боли не давали покоя, Фонвизин стал вспыльчивее и раздражительнее, по-стариковски ворчал иа неудобства… Чудаковатый русский барин <…> Детей у них не было…» (Лютов, 1999, с. 23.)

«В феврале 1785 г. в Риме, болезнь впервые явила Фонвизину не одни только затруднения в жизни, но трагическое предвестие. С ним случился удар. “Состояние здоровья много отча-су лучше становится… слабость нервов и онемение левой руки и ноги…” 28 августа его хватил второй удар, кончившийся на сей раз параличом… Повидавший его три месяца погодя Клостерман застал картину страшную: “Он страдал расслаблением всех членов и едва владел языком… Правая рука у него совсем отнялась, так что он и двигать ею не мог, и пытался писать левою, но выводил по бумаге какие-то знаки, по которым с трудом можно было догадаться, что ему хотелось выразить. Душевные способности также очень ослабли”». (Рассадин, 1985, с. 238–239.)

[1786 г.] «…Уже самому Фонвизину пришлось ехать лечиться от последствий паралича в Вену и Карлсбад. Последние годы жизни вообще прошли для Фонвизина в тяжелой обстановке: расстроилось окончательно здоровье, а вместе с тем пошатнулось и его материальное благосостояние вследствие разных тяжб с арендаторами. Литературная деятельность Фонвизина почти совсем прекращается, если не считать литературным произведением его письма из-за границы и его путевые журналы». (А. Бороздин, CD Брокгауз и Ефрон.)

«Проблемы со здоровьем не давали Фонвизину покоя. В 48 лет он уже дважды пережил инсульт, плохо двигался, но сочинял до последних дней». (http://april.friends-partners.ru/ literature/lScentury/fonvizin. html (opt,mozilla,unix, russian,iso5, new)

«Ты был писатель знаменитый, / Известный русский весельчак, / Насмешник, лаврами повитый / Денис, невежде бич и страх». (А.С. Пушкин)

Остроумие и язвительность – несомненно врожденные психологические качества Фонвизина, которые определили не только специализацию его литературной профессии (сатира), но и выбор судьбы (невольная политическая оппозиция). Эти обстоятельства, в свою очередь, обусловили причину его преждевременной смерти: повторные кровоизлияния в мозг до 48-летнего возраста – признак явно патологический. Он свидетельствует о многолетней и злокачественно протекающей гипертонии и о развитии раннего церебрального атеросклероза.

ФОРСТЕР (Forster) ИОГАНН ГЕОРГ АДАМ (1754–1794), немецкий просветитель и публицист, путешественник и революционный демократ.

Наследственность

[Мать] «…отличалась множеством странностей, а после рождения второго сына… совсем сошла сума: она перенесла психоз с галлюцинациями и бредом, потом, к счастью, успокоилась, но у нее появилось множество чудачеств». (Буянов, 1992а, с. 18.)

[Отец] «Характер этого удивительного самородка был не из лучших. “Немалым несчастьем для отца было и то, что он никогда не знал людей и не был в состоянии понимать их”, – писал о нем Георг. Это нужно учитывать, задумываясь, отчего всякий раз отец ссорился с сильными мира сего: беспрерывные конфликты порой приводили семью на грань смерти от голода». (Там же, с. 34.)

Общая характеристика личности

[1765 г.] «…Форстеру была обещана должность управляющего колонистскими поселениями. Одновременно Академия наук намеревалась избрать его своим членом, но этому помешал крайне самолюбивый и раздражительный характер Форстера, много вредивший ему в его служебной деятельности. Отказавшись от звания академика в пользу Палласа, он уехал в Англию… Но Форстер нигде не уживался…» (Л.В., 1901, с. 202.)

[1778 г.] «Постепенно Форстер все больше впадал в религиозно-мистическое состояние духа. Этому способствовала не только депрессия, но и некоторые личностные свойства молодого человека, о которых он всегда писал откровенно… Вот как впоследствии объясняла его жена Тереза причины, по которым Форстер стремился к масонам: “Поскольку у него… не было достаточно силы воли, чтоб перенести все семейные несчастья, то он обратился за утешением к сверхчувственному и чудесному, что обещал Орден. Он надеялся войти в сношения с духами и был постоянно занят химическими работами, рассчитывая открыть философский камень”». (Буянов, 1992а, с. 77.)

[1791–1792 гг.] «Одинокий, лишен* ный всего того, чем он дорожил в первую очередь – семейного очага, гостеприимного дома, спокойного отдыха', ой был обречен на тяжелую депресейкГ Было б удивительно, если бы семейная драма, повергшая пылкого и сентиментального мужчину в отчаяние и тоску, не играла хотя бы минимальной роли в принятии им определенных решений… Можно лишь гадать, как сложилась бы биография Форстера, не свершись революции. Вероятно, он должен был впасть в апатию пли депрессию. Это, наверное, и случилось бы, если бы не приход революционных войск. Социальный энтузиазм осени 1792 года перекрыл отчаяние. личной жизни». (Там же, с. 154–155.)-

«Рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше». В полной мере эта пословица относится к тем психопатическим личностям, которые первое время хорошо себя чувствуют лишь в атмосфере борьбы и опасности, пополняя ряды путешественников и переселенцев, революционеров и борцов за правду. О таких, как Форстер, говорят, выражаясь языком современной песни, что они едут не за деньгами, а «за запахом тайги». Впрочем, никакие общественные движения, никакие новые страны, научные или псевдонаучные исследования не приносят им в конечном итоге счастья. Не найдя в очередной раз удовлетворения, они приходят или к аффективным расстройствам (депрессии), или к увлечению религией.