Текст книги "Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий"

Автор книги: Александр Шувалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 113 страниц)

[Последние годы жизни] «Но тяжелая болезнь все сильнее и сильнее подтачивала его; кашель душил и мучил его. Постоянное недомогание, так туго поддававшееся лечению, очень изменило характер Крамского; он сделался крайне раздражительным; взгляды его на русскую живопись и на русских художников переменились и стали пессимистическими». (Лазаревский, 1903, с. 410.)

«И лишь Григорий Мясоедов¹⁸*, как обычно, был безжалостен в своих оценках Крамского: “Жил он напряженно и болезненно, работал много и более всего портретов, семьд привыкла к роскоши, деньги шли без счета, сам он, человек очень простых привычек, любил представительность и обстановку, которая и пожрала в нем художника… Вся эта гадкая неопределенность мучает и терзает, а тут семья хочет веселиться, мальчишки вино пить, дочь танцует и поет. Нужны деньги и деньги, нужно работать, нужно впрыскивать морфий, нужно умирать…”» (Безелянский, 1999, с. 237.)

Особенности творчества

«…Один из первых русских художников, кто испытал интерес к состояниям на грани сна и яви, реальности и фантастики (“Русалка”, 1871; “Осмотр старого дома”, 1874, и др.)». (Комарова, Железнова. 2000, с. 292.)

«Во время работы над картиной “Христос на распутье”, но собственному признанию, “…много думая, молился, страдал и довел себя до галлюцина-ции… И вот, – признается Крамской, – я однажды, когда особенно был этим занят, гуляя, работая, лежа и т. д. вдруг увидал фигуру, сидящую в глубоком раздумье... кто это был? По всей вероятности это была галлюцинация». (Грузенберг, 1923, с. 87.)

«В каталоге на посмертной выставке Крамского было представлено 430 портретов. А всего, как подсчитал Николай Ге¹⁸'¹, Крамской “нарисовал до 3000 голов”». (Безелянский, 1999, с. 232.)

Любая болезнь оказывает свое влияние на психику. Небольшая – испортит на пару дней настроение, а длительно протекающая и сопровождающаяся постоянным болевым синдромом может постепенно не только изменить характер человека, но даже его мировоззрение. Не последнюю роль в этом процессе играет и фактор лечения. Если терапию ограничить приемом обезболивающих наркотических средств, как это было у Крамского, то развивается морфинизм, имеющий уже свои разрушающие пути воздействия на психику. К ним, в частности, относятся и эпизоды «заведенности», которые испытывал художник после «впрыскивания морфия».

КРЕВЕЛЬ (Crevel) РЕНЕ (1900–1935), французский писатель.

«Когда Кревелю было 14 лет, его отец покончил с собой… Скрывал своп бисексуальные наклонности». (Чхартишвили. 1999, с. 499.)

«В связи с тяжелой формой туберкулеза часто находится в санаториях; его творчество несет на себе печать этой болезни и навязчивой мысли о смерти». (Пикон, 1995, с. 204.)

«Я не знаю другого человека, который бы так часто доводил себя до точки, загибался, почти “умирал” и потом снова “воскресал”, как это случалось с Рене Кревелем, Умиравшим и Воскресавшим. Он то и дело исчезал в сумасшедшем доме и так и снова взад-вперед всю свою жизнь. Он отправлялся туда, когда совсем доходил, почти “умирал”, выходил же “воскресшим” – бодрый, цветущий, весь блестя как новенький и в состоянии чисто детской эйфории. Однако продолжалось это, как правило, весьма недолго. Вскоре им снова овладевала страсть к саморазрушению, он становился тревожным, начинал курить опиум, биться над неразрешимыми проблемами идеологического, морального, эстетического или сентиментального порядка, сверх всякой меры злоупотреблять бессонницей и рыдать до полного изнеможения… Отравляясь газом… прежде чем покончить с собой, он прикрепил на левом запястье кусочек картона, где четко вывел прописными буквам! Рене Кревель». (Дали, 1991, с. 116–117, 120.)

В данном случае есть довольно четкие указания на аффективные колебания у Кревеля. Можно предположить наличие как минимум депрессии и у его отца, покончившего жизнь самоубийством. У самого писателя отмечается проявление как гипоманиакалъного синдрома (выходил из психбольницы «бодрым, цветущим… в состоянии чисто детской эйфории»), так и депрессивного (страсть к саморазрушению, бессонница, «рыдания до полного изнеможения» и – на высоте депрессии – продуманное и подготовленное самоубийство). Таким образом, можно думать о диагнозе биполярного аффективного расстройства.

КРЕЙН ХАРТ (1899–1932), американский поэт.

«…Его родители были обеспеченными людьми, но не выносили друг друга, и сама неуравновешенность, крайняя нервная возбудимость Крейна были следствием этих не заживавших травм, которые в детстве нанесли поэту разыгрывавшиеся в его доме скандалы. Никто толком не занимался его образованием, и в 1916 году он оказался в Нью-Йорке, целиком предоставленный самому себе». (Маттисен, 1979. с. 474.)

«Крейн рос в Кливленде, где его детство было отягощено несчастным браком родителей, который в итоге завершился разводом, когда юноше было 17 лет. Эмоционально неустойчивый, он самоубийственно предавался гомосексуальным связям и алкогольным возлияниям». (CD Britannica 2000.)

«Периоды плодотворной работы перемежались запоями и скандалами, всплески вдохновения сменялись продолжительными депрессиями, вызванными страхом перед тем, что поэтический дар исчез и больше не вернется. Крейн был психически неуравновешен, неразборчив в интимных связях (был демонстративным гомосексуалистом). В конце жизни стихов почти не писал, но очень много пил. В 1932 по Гуген-хеймовской стипендии отправился в Мексику, чтобы написать большую поэму, но этому помешало депрессивное состояние. Возвращаясь в США на корабле, устроил пьяный дебощ и бросился в воды Мексиканского залива. Спасти его не удалось». (Чхартишвили, 1999, с. 500.)

Учитывая неблагоприятную обстановку, в которой рос и воспитывался Крейн, можно думать о патохарактерологическом развитии, которое с возрастом переросло в эмоционально-неустойчивое расстройство личности (эксплозивный подтип). Сопутствующие алкоголизм и гомосексуализм (нарушение сексуального предпочтения), разумеется, учащали и утяжеляли декомпенсации неуравновешенной психики, одна из которых закончилась самоубийством поэта.

КРИСТИ (Christie) АГАТА (1891–1976), английская писательница и драматург, мастер детективного жанра.

Наследственность

«…Мать Агаты Клара отличалась характером скорее неуравновешенным… Клару влекли к себе всевозможные религиозные и мистические учения; в “Автобиографии” Агата вспоминает…: “Моя мать была личностью загадочной и привлекательной, более яркой, чем отец, удивительно своеобразной по своим воззрениям, робкой и неуверенной в себе, с внутренней природной склонностью к меланхолии…”». (Бушардо, 2001, с. 14–15.)

[Брат лечился в психиатрической больнице] «…законченный наркоман». (Клевалина, Тюкова, 2003, с. 80.)

Общая характеристика личности

«С самого детства Агату Кристи… считали в семье девочкой не слишком сообразительной… А уж игры у нее были и вовсе странные. Агата совершенно игнорировала игрушки, на которые не скупились родители, часами катая по садовым дорожкам старенький обруч. Однажды, понаблюдав за девочкой повнимательнее, няня с удивлением' обнаружила, что Агата, оставаясь в одиночестве, беспрерывно разговаривает самд с собой. То есть даже не с собой, а с несуществующими собеседниками. Дома она вела долгие беседы с какими-то котятами, а в саду здоровалась с деревьями и расспрашивала их о происшествиях минувшей ночи… Она вовсе не была несообразительной. За ее медлительностью, косноязычием, неспособностью вовремя сориентироваться в ситуации стоял не слабый ум, а куда более опасные причины. Агата все время словно бы ходила по краю засасывающей черной воронки безумия, и все ее силы уходили на то, чтобы удержаться на этой грани, не рухнуть вниз, туда, откуда нет возврата. И Агата Кристи всегда цеплялась за любую ниточку, способную соединить ее с реальным миром. Она и писать начала затем, чтобы удержаться на краю своей тайной пропасти». (Скворцов, 2000, с. 48–40.)

«Пением Агата занимается с двумя лучшими преподавателями Парижа… К концу не то восемнадцати месяцев, не то двух лет (она сама не может точно сказать) ей приходится признать очевидное: она обожает музыку, она справляется с некоторыми оперными ариями, но при концертном исполнении фортепианной музыки на нее нападает такой страх, что у нее ничего не получается. Карл Фюрстер не советует ей выступать перед публикой, и из-за этой своей робости Агата отказывается от музыкальной карьеры. “Так я поняла, что не обладаю темпераментом, необходимым для того, чтобы выставлять себя на всеобщее обозрение каким бы то ни было образом”». (Бушардо, 2001, с. 49–50.)

«Типичный случай истерической утраты памяти, длившейся в общей сложности несколько месяцев (а некоторые биографы уверяют, что истерическая амнезия… продолжалась около двух лет), произошел со знаменитой… Агатой Кристи… Все годы войны будущая писательница ждала своего мужа. Она его очень любила и доверяла ему во всем. В 1925 году серьезно заболела мать Агаты Кристи, писательница очень переживала болезнь матери, к которой была очень привязана. Много времени она проводила возле больной. На фоне общего перенапряжения духовных и физических сил, на фоне сильной усталости и тревоги случилась беда: полковник Кристи объявил жене, что он полюбил другую… И нервы Агаты не выдержали. Наступила болезненная реакция самозащиты в виде приостановления функционирования ряда психических систем. Обезумев от переживания, Агата Кристи потеряла ориентиры, она как бы отключилась от реальности. Покинув свой дом, она куда-то уехала (куда – по сей день историки не могут выяснить), никого не узнавала, не помнила свое прошлое, забыла имена мужа, дочери и других близких людей. Несчастную женщину поместили в больницу, затем выписали под надзор одной близкой родственницы». (Буянов, 19956, с. 88–89.)

«Но пришлось ждать до 14 декаб-ря^|х>, когда персонал санатория “Гидропатия” (“Водолечение”) в Харроу-гейте… – не исключено, что некоторые из служащих достаточно быстро ее узнали, – распространил информацию, что Агата находится в стенах этого заведения. Она прибыла туда в день своего исчезновения, сняла, по словам дирекции, “хорошую комнату на первом этаже с холодной и горячей водой, по цене 7 гиней в педелю. Она пела, танцевала, играла в бильярд, читала газеты о своем исчезновении, разговаривала с другими постояльцами, ходила на прогулки”. Что касается имени, под которым она записалась, то оно было – Тереза Нил! Настоящее имя любовницы мужа! Мы говорили уже, что Агата всегда отказывалась – или была не в состоянии – объяснить этот удивительный эпизод… В “Автобиографии” она написала: “Думаю, именно в это время родилась моя фобия прессы, мой панический страх перед журналистами, перед толпой”……Она отдала дань сеансам гипноза у психиатра с лондонской улицы Харли-стрит, где принимали все практикующие врачи… Так лечила она (или делала вид, что лечит) свою амнезию». (Бушардо, 2001, с. 95–97.)

«Ее, знаменитую писательницу, искали всей Англией… Нашли ее случайно, в каком-то санатории. Она жила под чужим именем, исправно ходила на все процедуры… И то ли не могла, то ли не желала вспоминать о своем прошлом… Почти на год она провалилась в черное забытье. Не узнавала ни мужа, ни сестру, ни дочь. Называла себя самыми разными именами… Было просто чудом, что курс лечения у психиатра и сеансы гипноза заставили-таки ее признать себя Агатой Кристи. Ну а дальше она спасала себя сама. Так быстро и много, как после этой болезни, она не писала никогда. К Эркюлю Пуаро прибавилась мисс Марпл». (Скворцов, 2000, с. 50–51.)

«Сюжеты своих детективных романов я нахожу за мытьем посуды. Это такое дурацкое занятие, что поневоле приходит мысль об убийстве». (А. Кристи)

Тот психопатологический феномен, который произошел со знаменитой писательницей, можно квалифицировать как диссоциативную фугу – одно из проявлений истерического невроза. Фуга (от латинского fuga – бегство) выражается в неожиданном уходе пациента из дома и в последующей неспособности вспомнить основные сведения о своей личности. Длительность этого истерического расстройства может составлять от нескольких часов до нескольких дней и реже месяцев. В случае Агаты Кристи особенно важно отметить необыкновенный всплеск творческой активности писательницы после перенесенного психического расстройства.

КРИСТИАН VII (Христиан, Christian) (1749–1808), король Дании и Норвегиис 1766 г.; во время его правления вся полнота власти фактически находилась в руках министров.

| Отец – король Кристиан VI (Фридрих V) – после смерти жены] «…стал алкоголиком, перестал заниматься государственными делами… заболел физически и даже психически и умер. На этом мрачном фоне проходило воспитание Кристиана. И оно в какой-то мере объясняет шизоидные черты его личности <…> В детстве Кристиан проявлял некоторые признаки нарождающегося помешательства… Казалось, мальчика преследовало глубокое чувство неуверенности и неполноценности. Страх всегда оставался характерной чертой его личности». (Грин, 1997, с. 335–337.)

«В детстве Христиан проявлял хорошие способности и многие привлекательные качества, но вместе с тем некоторую ненормальность душевного строя… 17 лет от роду Христиан вступил на трон и, стремясь вознаградить себя за испытанный в детстве гнет, быстро пошел навстречу настоящему безумию. Женитьба на дочери принца Валлийского, Каролине-Матильде, не поправила дела. Когда на третьем году царствования Христиан предпринял поездку за границу, новые впечатления как будто немного отрезвили его; но по возвращении светлые минуты стали выдаваться все реже и реже, и скоро король впал в прерываемое лишь припадками бешенства тупоумие… Из этого состояния Христиан так и не выходил до самой смерти, оставаясь королем только по имени». (ЭС Брокгауза, п/т 74, с. 694.)

[1768 г.] «К тому времени у Кристиана уже наблюдалась ранняя стадия нарождающейся шизофрении… У Кристиана в характере были черты садомазохизма, которые, вероятно, являлись проявлением его прогрессирующей психической болезни. Он обожал публичные казни… В других случаях он разыгрывал шуточные казни и требовал устроить дыбу, и на ней приказывал… бить себя до крови <…> настроение короля бешено колебалось, быстро переходя от состояния дикого возбуждения до глубокой депрессии». (Грин, 1997, с. 339, 341, 352.)

«Еще, будучи кронпринцем, он предавался гомосексуальному разврату… В 1770—71 гг. признаки безумия – приступы бешенства, сопровождавшиеся сексуальными извращениями, значительно усилились». (Moll, 1910, с. 28–29.)

Знакомство с патографией Кристиана ИТ позволяет выявить психопатологические симптомы, обладающие, как говорят психиатры, «большой информативной сущностью». То есть они позволяют с большой уверенностью говорить о том или ином диагнозе. Шизоидные черты в подростковом возрасте, нарушение влечений («гомосексуальный разврат» и садомазохизм), приступы психомоторного возбуждения («припадки бешенства» и «дикого возбуждения»), а главное – расстройство мышления: бредовые идеи нелепого содержания; все это свидетельствует о наличии шизофрении.

КРИСТИНА Августа (Christina Augusta) (1626–1689), шведская короле-вав 1632–1654 гг. Отреклась от престола.

Наследственность

[Мать] «…женщинаограниченная и сумасбродная, по признанию самого же Густава-Адольфа, составлявшая его “домашний ад” <…> нервный и болезненный темперамент матери очень вредно отзывался на ребенке… Мать не любила Христину и совсем не занималась ею, отец же, постоянно находившийся в походах, только изредка видел дочь, рождение которой ничуть не обрадовало его, мечтавшего иметь сына, достойного себе преемника, и, огорченный этим, он решил воспитать девочку, как мальчика, что вполне удалось ее учителям». (Иванов Л.Л… 1993, с. 244–245.)

Общая характеристика личности

«Обладая почти отцовским умом, здравым смыслом и способностью схватывать все на лету, Христина унаследовала и. все дурные качества своей матери… С самого раннего детства в маленькой принцессе обнаружилась страсть ко всему, требовавшему силы, ловкости и смелости; она терпеть не могла играть в куклы, а позднее ненавидела рукоделие и женские работы… Решила, по примеру своего идеала, Елизаветы Английской, “для блага народа остаться девственницей”… Женственности в ней не было никакой: среднего роста, коренастая и сильная, с высоким лбом и горбатым носом, с резкими чертами лица, смуглой кожей и энергичным большим ртом, она имела мужественный вид; та же мужественность сказывалась и в ее свободном обращении, развязных манерах и громком смехе. О свой наружности Христина нисколько не заботилась <…> Все эти фавориты, как уверяют, не были любовниками шведской королевы, что вместе с ее упорным нежеланием брака заставляло некоторых историков предполагать анормальность в физиологическом развитии Христины». (Иванов Л.Л., 1993, с. 244–245, 248–250.)

«Тотчас по переезде через границу и освобождении от стеснений, налагаемых на нее саном, королева повела весьма свободный и легкий образ жизни, речь ее стала веселой, свободной и нечестивой, – она держала себя без всякого достоинства, стала одеваться в мужское платье и вообще проявляла чувства и поведение, весьма несоответствующие прежнему своему положению… При случае она не отказывалась употреблять нечестивые выражения или грубую речь…» (Штерн, 1891, с. 83.)

«Гомосексуальность». (Hoechstetter, 1908, с. 172.)

«Смесь блестящего интеллекта с причудливостью и экстравагантностью ставит под сомнение ее психическое состояние… Странности в поведении, мужские манеры, связи с женщинами, истерия». (Cabanes, 1908, с. 192, 223.)

«Подозрение на интерсексуальный тип по крайне мере в духовном отношении, при бионегативной структуре личности». (Lange-Eichbaum, Kurth, 1967, с. 345–346.)

«…Одна из наиболее известных представительниц монархов, являвшихся гомосексуалами». (Расселл, 1996, с. 126.)

Кристина Августа – еще один аргумент в пользу предположения о «мужском характере» гениальности. При этом (в отличие от большинства других представительниц знаменитых женщин) у шведской королевы мужеподобность достигала, видимо, степени гомосексуальной ориентации. Подобная девиация могла быть обусловлена как психологическими (дефект воспитания), таки анатомо-физиологическими факторами. Для нас важна констатация самого факта связи талантливой личности с психопатологическими расстройствами (в данном случае – в поведенческой и эмоциональной сферах).

КРОМВЕЛЬ (Cromwell) ОЛИВЕР (1599–1658), деятель Английской буржуазной революции XVII в., лорд-протектор Англии с 1653 г., выдающийся полководец.

Наследственность

«Оливер Кромвель не происходил из здоровой фамилии и не был отпрыском долгожителей… Отец протектора был “болезненный человек”… Брат матери, Томас Сьюард (дядя Кромвеля), был слабоумным; во всяком случае, Оливер Кромвель ходатайствовал перед комиссией о признании его невменяемым и неспособным распоряжаться своим имуществцм… Старшая дочь Кромвеля, Элизабет, впоследствии миссис Клэй-пол, умерла в состоянии религиозной ипохондрии, если не явного умопомешательства». (Nisbet, 1891, с. 207–209.)

Общая характеристика личности

«Сам протектор, говорят, в молодости вел весьма бурную и распущенную жизнь, о чем свидетельствуют его письма. Не говоря уже об антироялистских настроениях Кромвеля, его карьере мешали нейропатические черты его конституции… Согласно документам, характер самого Оливера Кромвеля был “чрезвычайно пылким”. Среди болезней протектора упоминают и подагру… Причиной смерти в возрасте 59 лет был лихорадочный озноб, возникновение которого осталось неизвестным, но который имел явно нервное происхождение». (Nisbet, 1891, с. 208.)

«Исте ро – э и и ле пт и к». (Freimark, 1920, с. 94.)

«…Кромвель часто болел в моменты душевных и политических кризисов. Когда он был в Лондоне на парламентской сессии в 1628—29 гг., он консультировался с доктором Теодором Мэйерном, известным лондонским врачом, который сделал в своем журнале для записи больных замечание, что Кромвель страдает депрессией (“valde melancholicus”). В свое время его посещал личный врач доктор Симкотс из Хантингдона, который позже сказал… “что его много раз вызывали из-заустойчивой боязни приближающейся смерти”. Возможно, эти приступы депрессии и ипохондрии предвещали завершение его духовного обращения… Импульсивное поведение – последовательная черта карьеры Кромвеля, как будет видно в дальнейшем. Но в первые дни его парламентской работы именно возбудимость и порывистость представляли для него серьезную обузу. Это уже доставило ему неприятности во время спора об уставе Хантингдона в 1630 году, когда он получил от Тайного совета выговор за произнесение “позорных и непристойных речей” против мэра города». (Ковард, 1997. с. 26. 33–34)

[1648 г.] «В редких случаях его появления в обществе, как он сделал во время встречи с парламентской делегацией 16 апреля, он представал человеком, находящимся в большом душевном расстройстве: “Он вышел из своей комнаты (согласно газетному отчету) наполовину неодетым, с черным шарфом вокруг шеи; очевидно, измученный нерешительностью…” О том, что Кромвель вряд ли был в восторге от нового парламента, говорит его речь на открытии 17 сентября 1656 года. Как и большинство парламентских речей Кромвеля, эта так же трудна для анализа. Как всегда, она началась с обещания быть краткой, но она не только стала чрезвычайно длинной (вероятно, понадобилось два или три часа, чтобы произнести ее), но и бессвязной и без четкого построения… Последние месяцы жизни Кромвеля описаны недостаточно; остается, таким образом, обширная возможность разнообразных истолкований. Самое частое из них утверждает, что после разтона последнего парламента протектор впал в глубокую депрессию и стал жалкой фигурой; согласно одному недавнему исследованию, “с приближением лета стало очевидно, что разочарование весны не только ошеломило Кромвеля, оно сломило его”». (Там же, с. 243, 257, 264.)

«Он теперь постоянно опасается покушения на свою особу, не доверяет личной охране и даже самым близким родственникам и носит под одеждой тонкую кольчугу… Усилилась одутловатость лица, шаркающей стала походка, тряслись руки – он едва мог писать. Вне семьи он был почти одинок…» (И.А. Мусский, 2000а, с. 298–299.)

«Страдал маниакально-депрессивным психозом». (Гершон, Ридер, 1992, с. 84.)

«Полагайтесь на Бога, ребята, и держите порох сухим». (Оливер Кромвель. Речь, обращенная к войскам перед сражением при Дунбаре.)

Учитывая наследственную психопатологическую отягощенностъ, можно было бы и согласиться с последним диагнозом. В патографии Кромвеля содержится достаточно сведений, подтверждающих, что он переносил как депрессивные, так и гипоманиакалъные состояния (скорее, впрочем, в рамках все-таки не биполярного аффективного психоза, а циклотимии). Если о депрессиях Кромвеля пишут весьма недвусмысленно, то о гипома-ниакалъных эпизодах могут свидетельствовать следующие выражения: «бурная и распущенная жизнь», «чрезвычайная пылкость», а также «возбудимость и порывистость», которые представляли для него «серьезную обузу» и были причиной «выговора», вынесенного Тайным советом.

КРЫЖАНОВСКАЯ ВЕРА ИВАНОВНА (псевд. Рочестер) (1857–1924), русская писательница; единственный представитель оккультного романа в России.

«С детства Крыжановская интересовалась древней историей и оккультизмом, выступала на сеансах в качестве медиума… Следуя традиции, распространенной среди спиритов, Крыжановская утверждала… что эта повесть, как и романы… и др., были продиктованы ей духом англ, поэта Дж. Уилмота, графа Рочестера (1647–1680), верившего в посмертное существование души на земле (отсюда ее псевдоним, который она ставила на произведениях рядом со своей фамилией). Современник свидетельствовал: Крыжановская всегда “пишет на франц, языке, в бессознательном состоянии… Написанное ею переводится на русский язык и тщательно редактируется иногда самим автором, иногда близким ей человеком…”» (Рейтблат, 1994, с. 173–174.)

«В 1885 году Вере Крыжановской явился, по ее словам, дух средневекового философа и алхимика Рочестера, который предложил ей писать под его мысленную диктовку исторические романы – дабы послужить всеземному Добру. Она согласилась. И с той поры регулярно погружалась в свое полубессознательное состояние, записывая карандашом на бумаге послания своего духовного наставника – притом на французском языке… Для всех, кто знал Крыжановскую, было загадкой, как она, слабо владея французским, создает столь совершенные творения, где в ярких красках предстает земная история… В мировой литературе известно всего четыре писателя, создававшие свои произведения под мысленную диктовку из небытия. Трое из них наши соотечественники – Даниил. Андреев, Елена Блаватская¹⁸⁶ и Вера Крыжанов-ская». (Грушко, Медведев, 2000, с. 204–205.)

Когда человек в состоянии «транса» (самогипноза) создает текст не по собственной воле, а как бы под диктовку того, что он называет «бесплотный дух», то это явление в оккультизме определяют как «автоматическое письмо». Помимо указанных лиц можно вспомнить еще английскую оккультист-ку Алису Бейли (1880–1949), опубликовавшую ряд книг («Эзотерическая астрономия», «Трактат по белой магии» и другие), которые, по ее утверждению, были «надиктованы» ей «тибетским мастером» и другими духовными созданиями.

КРЫЛОВ ИВАН АНДРЕЕВИЧ (1769–1844), русский писатель, баснописец, драматург, журналист. Академик Петербургской АН (1841).

«…Несколько неимущих, то есть перебивающихся картами, игроков приказано было выслать из Москвы с запрещением жить в столицах и губернских городах. В числе этих последних оказались… и Иван Крылов… Нельзя сказать: он играл в карты; он жил ими, он видел в них средства разбогатеть. Он отыскивал сборища игроков и проводил с ними дни и ночи. “Стыдно сознаться, – говорил он впоследствии Н.И. Гречу¹⁸⁷, – я ездил по ярмаркам, чтобы отыскивать партнеров <…> на всю жизнь остался холостяком…”» (Гордин. 1985, с. 107, 130, 56.)

«И выше всех наук игру картежну ставил». (КрыловИ.А. «Судьба игроков», 1788.)

[1793–1806 гг.] «…проводит в провинции, предаваясь азартной карточной игре в сомнительных притонах, проживая в качестве не то приживальщика, не то секретаря и учителя в богатых помещичьих домах (Бенкендорфа, Голицына, Лопухина, Шанивцева). К этим годам относится создание лучших комедий Крылова и первых его басен…» (Нечаева. 1931. с. 687.)

«По внешности Крылов был пикник с наклонностью к ожирению, которая с годами делалась все сильней. Сомато-скопически Крылов принадлежал, таким образом, к гипофизарному типу конституции…» (Галант, 19276, с. 240.)

«…От юношеской несдержанности, беспокойного честолюбия и предприимчивости не осталось и следа; характерными теперь для него являются нежелание ссориться с людьми, благодушная ирония, невозмутимое спокойствие и все возраставшая с годами лень. С1836 г. он не писал уже и басен». (РозановИ.Н., ЭС Гранат, т. 26, с. 74–75.)

«Вдали от ваших гордых стен… / В пустыне тихой я блажен». / (Крылов И.А. «Уединение», 1793–1795.)

«На склоне лет его мизантропич-ность стала неотличимой от меланхолии и благословенной поэтами лени… Спокойствие, доходившее до неподвижности, составляло первую его потребность… Его так всегда занимали пожары, что не было ни одного из них (разумеется, когда доходила до него весть о том), на который смотреть не отправился бы он хоть с постели… Думаю, что по этой причине и описания пожаров в его баснях так поразительно точны и оригинально хороши». (Гордин, 1985, с. 14, 145.)

С позиции психодинамической концепции патологическую склонность И.А. Крылова к азартным играм можно интерпретировать как выражение его инфантильных фантазий о всемогуществе, как ожидание неограниченного удовлетворения своих желаний и как протест против реальной действительности. Другие авторы рассматривают эту же патологическую склонность как своеобразный антидепрессант, так как прекращение игры вызывает, как правило, депрессию (мы видим это на примере Крылова). Интересно отметить, что к этому же кругу расстройств влечения относится и пиромания – патологическая склонность наблюдать картину пожара. У Крылова показательна возрастная смена одного патологического влечения другим на фоне нарастающей апатической субдепрессии.

КУБИН (Kubin) АЛЬФРЕД (1877–1959), австрийский художник-экспрессионист и график.

«…Рос болезненным мальчиком… Страхи, галлюцинации, сознание своей неполноценности, мучившие его с ранних лет, вели Кубина к отрешенности от жизни, пессимистическому мистицизму. Приведения и образы бреда сменяются в графике Кубина почти бытовыми сценами, в которых становится ощутимой подлинная и отталкивающая действительность и душевная боль воспринимающего ее художника». (Тихомиров, 1973, с. 28.)

«Но ощущение заброшенности не покидало юношу: обучение было самое бессистемное, родственники относились к нему холодно, угнетала скука провинциальной жизни, и он вернулся в Зальцбург. Пытаясь обрести душевное равновесие, Кубин поступает в солдаты в надежде, что дисциплина и чувство товарищества помогут избавиться от одиночества. Однако три недели грубой муштры привели его к нервному заболеванию. По свидетельству самого Кубина, тяжелые переживания юности положили основание всему его искусству, определили его характер и стиль». (Срибнис, Стефанович, 1976, с. 90–91.)

«Переносил различные психотические приступы с явно шизофренической симптоматикой. Он сам описал их патологическое содержание в подробной автобиографии… Достойно внимания, что шизофренические приступы хотя и вызвали сдвиг в структуре личности, однако не привели к настоящему дефекту. В формальном отношении живопись осталась не нарушенной, но в нее вошло шизофреническое содержание (галлюцинации)». (Winkler, 1948, с. 160, 163.)

«С 18–19 лет алкогольные эксцессы. В 1897 г. перенес, по его собственным словам, “тяжелый делирий”. Невротические реакции с длительными исте-риоформными сумеречными состояниями были следствием тяжелых психических стрессов и физических нагрузок… Перенес тяжелое невротическое развитие личности; достаточных оснований за психотический процесс не имеется». (Muller, 1961, с. 4, 13–14.)

«…Болел шизофренией, отражал в своих произведениях мир психотических переживаний… Отражением больного воображения художника явилась также его книга “По ту сторону”. Особенности усиленного и болезненно измененного воображения и восприятия мира описывается в ней очень ярко. Эту же тему можно найти в его автобиографии». (Банщиков и др., 1975, с. 210–211.)

«Он создает произведения, сюжеты которых черпает, как кажется, непосредственно в бессознательном, в соответствии с новейшими теориями Фрейда <…> в 1908 г. пишет роман “По ту сторону”, где дает простор фантасмагориям и галлюцинациям. Он описывает воображаемую реальность, мир сна, в который вплетены страхи и страдания действительной жизни… До конца жизни он продолжает искать свои образы в ирреальном, воображаемом мире, погружая нас в гнетущую атмосферу, где видения и кошмары обретают символическое значение». (Пийеман, 1998, с. 101.)