Текст книги "Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий"

Автор книги: Александр Шувалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 113 страниц)

«Его “любовные письма” особенно Коллину, который был абсолютно гетеросексуален, могут даже навести на мысль, что Андерсен был скрытым гомосексуалистом. В действительности же Андерсен был просто безнадежно неудачливым в любовных делах эксцентриком, жаждавшим глубоких чувств, ласки и слов одобрения и восхищения. Мастурбация была тем единственным, что давало выход его сексуальной энергии, но из-за нее он постоянно носил в себе ощущение огромной вины». (Уоллас и др., 1993, с. 9.)

«Сочетание женских черт характера с мужскими; латентно-гомосексуальная бионегативная личность». (Lange-Eichbaum, Kurth, 1967, с. 323.)

Последние годы жизни и смерть

«Скупой, как Гарпагон, и чрезвычайно подозрительный в годы нелюдимой старости, Андерсен всюду видел козни врагов и прятался даже от близких знакомых». (Маковский, 1991, с. 224.)

«Нервная натура мешала ему переносить жизненные невзгоды, что усугубилось, когда ему перевалило за шестьдесят… В 1868 году его здоровье значительно ухудшилось. Ему уже трудно было выйти в гости или йа продолжительную прогулку в деревню. Усталость все больше стесняла его, а к ней добавились приступы недомогания, головные боли, тошнота, удушье, лихорадка… Неудивительно, что у него больше не было ни воли к жизни, ни хорошего настроения. Еще в 1860 году он пережил долгий период тоски и отвращения к жизни. Но мере того как он слабел, подавленное состояние ухудшалось. Ему все труднее и труднее давалось самообладание. Приступы рыданий наступали чаще, он становился все более раздражительным и несносным в обществе, и сам знал это. Он был как бы свидетелем собственного физического и психического разложения, но все же относился к себе с некоторой иронией… Можно было ожидать, что нарастающая слабость остановит его литературное творчество, и действительно он в то время часто жаловался, что муза его покинула. Тем не менее среди несомненного упадка у него бывали периоды прилива неистощимой энергии, и он снова писал… Но это были последние вспышки жизненной силы. Над ним уже витала тень смерти. К его прочим мучениям еще раньше добавились боли в желудке, одышка и бессонница… Он страдал раком печени». (Гренбек, 1979. с. 119–120.)

«В октябре Григ¹¹ пишет из Копенгагена: “Недавно я встречался с Г.-Х. Андерсеном, которого теперь смело можно называть “чудак Андерсен” – право же, он впал в детство!”» (Хейберг, 1975, с. 162.)

Особенности творчества

«Бабушка Андерсена служила при госпитале умалишенных, и мальчик, бывая у нее, присматривался к несчастным больным. “Меня сделали писателем песни отца и речи безумных", – говорил Андерсен». (Бархин. 1926. с. 727.)

«Самый строй воображения Андерсена– чисто-детский… Воображение Андерсена было настолько сильно, что принимало иногда в жизни, как у Гофмана, болезненную окраску; но все его произведения носят здоровый отпечаток. Они временами так грустны по настроению, что, кажется, сердце поэта разрывается на части; но все они – произведения вполне нормального человека. Так воображение ребенка кажется иногда диким, но оно нормально для ребенка». (Пресс, 1991, с. 299.)

«Он годился лишь на то, чтобы стать писателем. Зная это, легко понять лихорадочное творчество последующих лет. Он должен был обеспечить собе су-ществоваиие и любой ценой завоевать место в литературном мире… Его жизнь была постоянной сменой вдохновения и мертвых периодов. Когда новое произведение “появлялось у него в голове”, как он сам однажды выразился, он часто замечал это по нервности и беспокойству, которое длилось до тех пор, пока он не начинал писать, и тогда он страшно спешил и лихорадочно работал, чтобы удержать идею или настроение и придать им форму. Затем наступали, как он говорил, усталость и лень. Это состояние духа он описал в сказке “Блуждающие огоньки в городе”. Когда на него находило вдохновение, он писал много и удачно, но недолго. Многие его гениальные сказки написаны сразу одна за другой. “Соловей” был написан всего за сутки… Творчество Андерсена отличается внушительными размерами. Просто невероятно, сколько он успевал написать, несмотря на бесчисленные путешествия, бурную светскую жизнь и болезненную натуру». (Гренбек, 1979, с. 62, 123–125.)

«Влечения его бессознательной сферы проявлялись в смешении садо-мазохистских черт и “сексуальной боязливости” – комбинации, как показывает практика, отнюдь не редкой. Причем садо-мазохистские стремления успешно вытеснялись и находили свое выражение в литературном творчестве, представляя возможность астено-ипо-хондрическим и фобическим влечениям заполнять передний, видимый план личности». (Шувалов, Шувалов, 1999, с. 119.)

Клинический взгляд на биографию Андерсена позволяет предположить у его деда наличие парафрении, протекавшей с маниакальными эпизодами. Гормональная патология могла достаться писателю по наследству от матери (мужеподобной женщины, страдавшей злокачественной формой алкоголизма). Сам Андерсен мог страдать шизотипическим расстройством, в пользу которого говорят: навязчивый и нелепо проявляющийся страх смерти, экстравагантное и зачастую неадекватное поведение, интра-вертированностъ, признаки атипично протекающей депрессии, нарушение поло-ролевой функции. Страх психического расстройства матери трансформировался у Андерсена в страх перед женщинами как таковыми (что усугублялось и реальными любовными неудачами в жизни) и нашел свое отражение в творчестве, в котором отсутствует даже налет сексуальности, но доминирует лежащий буквально на поверхности садизм по отношению к прекрасному полу. Вспомним только, как «разделывается» датский сказочник с представительницами женского пола самого разного возраста: маленькая девочка у него замерзает в канун Нового года («Девочка со спичками»); девушка вынуждена сплести одиннадцать рубашек из крапивы да еще при этом не говорить ни слова («Дикие лебеди»); старухе из сказки «Огниво» солдат вместо благодарности «взял и отрубил голову», а женский монастырь в полном составе (было бы за что!) заставил погрузиться на дно озера («Затонувший монастырь») ит.д. Садизм в отношении женщин несомненен и находит свое непосредственное объяснение в биографии поэта, вырастая из особенностей его сексуальной жизни. Влияние самым определенным образом патологической структуры личности на содержание сказочного творчества, в котором легче всего и проявляются подсознательные влечения, не вызывает никаких сомнений.

АНДРЕЕВ ДАНИИЛ ЛЕОНИДОВИЧ (1906–1959), русский поэт и мыслитель, мистик-духовидец. В годы политического заключения (1947–1957) написал поэмы, запечатлевшие его мистические созерцания «миров просветления» и «миров возмездия», и трактат «Роза Мира» – опыт метаисторического познания и план спасения человечества общими усилиями мировых религий – лепестков единой Розы.

Наследственность

[Об отце см. Л.Н. Андреев.]

Общая характеристика личности

«Приувязав мое младенчество К церквам, трезвонившим навзрыд, Тогда был Кремль, ковчег отечества, Для всех знаком и всем открыт').

Д.Л. Андреев. «Святые камни», 1950

«Интересная у Даниила была детская: на стене висела карта полушарий изобретенной им планеты… Была написана история государств этой планеты, а по стенам развешаны портреты императоров и политических деятелей этих государств». (Морозова, 1997, с. 379.)

«Будучи глубочайшим мистиком, он умел находить нужные слова даже для почти уже невыразимого. А там, где кончается все видимое, мыслимое и выражаемое привычными понятиями, там он сам создавал новые понятия, новые слова, новые наименования… Он ходил босиком в любую погоду, п даже по снегу. Даже по московскому асфальту он предпочитал ходить босиком, и если не часто делал это, то лишь потому, что на него оглядывались… Взял тапочки и вырезал на них подошвы!

Ноги казались обутыми, но… снизу были видны его босые пятки…» (Усова, 1997, с. 401.)

«…Я написала отчаянное заявление о том, что моего мужа, смертельно больного, допрашивают, и я прошу, – как странно это сейчас прозвучит! – психиатрической экспертизы…Даниила перевели в Институт им. Сербского, который не был тогда тем черным местом, каким стал позже. Через три-четы-ре месяца последовало заключение: “лабильная психика”. Это значило, что роковое заявление, из-за которого ему оставили срок, хотя и уменьшенный, он мог написать в состоянии депрессии». (Там же, с. 22.)

Особенности творчества

«Необычные черты его личности определили и особенности его творчества. Ощутимое, реальное – употребляя его термин – переживание иной реальности. Таким в 15 лет было для него видение Небесного Кремля над Кремлем земным». (Андреева, 1993, с. 10.)

«Спустя семь лет, когда Андреев учился на высших литературных курсах, озарение посетило его снова, во время пасхального богослужения в одной из московских церквей. С тех пор “прорывы в иной мир” случались время от времени, не играя, впрочем, значительной роли в жизни Андреева». (Вандерхилл, 1998, с. 350.)

«Я говорила о моментах в жизни Даниила Леонидовича, когда в мир “этот” мощно врывался мир “иной”. В тюрьме эти прорывы стали частыми, и постепенно перед ним возникла система Вселенной и категорическое требование: посвятить свой поэтический дар вести об этой системе. Иногда такие состояния посещали его во сне, иногда на грани сна, иногда наяву. Во сне по мирам иным (из того, что он понял и сказал мне) его водили Лермонтов, Достоевский и Блок – такие, каковы они сейчас. Так родились три его основных произведения: “Роза Мира”, “Русские боги”, “Железная мистерия”…Мне кажется, читая Андреева, убеждаешься в его стремлении быть, насколько хватает дара, чистым передатчиком увиденного и услышанного… Василий Васильевич Ларин, советский академик, физиолог, атеист, очень подружившийся в тюрьме с Даниилом, с удивлением рассказывал мне: “Было такое впечатление, что он не пишет, в смысле “сочиняет”, а едва успевает записывать то, что потоком на него льется”». (Андреева, 1993, с. 19–20.)

«Казалось – огненного гения / Лучистый меч пронзил сознанье, / И смысл народного избранья / Предощу-тился, креп, не гас, / Как если б струи откровения / Мне властно душу оросили, / Быть может, Ангелом России / Ниспосланные в этот час». (Андреев Д.Л. «У стен Кремля», 1941–1950.)

«Однако именно тюремное заключение помогло Андрееву усовершенствовать и расширить свой мистический опыт. Лишенный контактов с внешним миром, он научился осознанно управлять “трансфизическими странствиями души” во сне и в состоянии бодрствования… Основываясь на этих откровениях, Андреев начал писать “Розу Мира” – грандиозный трактат о сокровенном строении Вселенной, о мистической подоплеке всей истории земной цивилизации и о грядущих судьбах человечества». (Вандерхилл. 1998. с. 350.)

«Когда в общей камере тюрьмы все засыпали, он погружался примерно в то состояние, в которое впадают индийские йоги путем чрезвычайного сосредоточения… Даня называл это состояние “трансфизическими странствиями, которые совершались во время сна отсюда, из Энрофа России”…Я подумала, что, стало быть, голоса эти были не “свыше”, а скорее голоса его собственного подсознания». (Усова, 1997. с. 442.)

«Я приоткрою твоим очам / Свет, неподвластный земным ночам…» (Андреев Д.Л. «Железная мистерия».)

«Общаясь с духовными Существами, Андреев составил подробное описание миров, существующих за пределами нашего восприятия». (Вандерхилл, 1998, с. 347.)

«Случается и так, что больной переносит психотические приступы шизофрении и выходит из них иным человеком, но без грубого дефекта личности, вынося из бездны психоза стремление исследовать неведомые ему до того глубины. Возможно, приступы болезни по-своему помогли творчеству… Даниила Андреева…» (Волков, 2000, с. 443.)

Видения, мистика, пророчества духовидца кажутся нормальным людям или дурачеством, или сумасшествием, потому что их разум работает совсем в другом направлении. С детских лет живущий по своим собственным законам и в придуманном им самим мире, Д. Андреев, став взрослым, с такой же тщательностью начинает его описывать, пользуясь любой подходящей и даже мало приемлемой (тюремная камера!) возможностью.

Именно таким замысловатым и извилистым путем шла к читателю его самая знаменитая книга – «Роза Мира». Разумеется, Андреев далеко не единственный автор, который создавал свои произведения, исходя из детских переживаний и в столь неподходящей обстановке. Главное – он смог донести до окружающих свои мысли и чувства, реализовать свой талант вопреки всем препятствиям. В психопатологическом плане можно думать о шизотипическом расстройстве, диагностические критерии которого соответствуют приведенным биографическим данным: 1) чудаковатое поведение; 2) странные взгляды и метафизичность мышления, определяющие поведение и не согласующиеся с субкультурными нормами; 3) необычные ощущения, включая иллюзии, переживания дереализации; 4) метафорическое мышление, проявляющееся в странностях речи, 5) периодические субпсихотические эпизоды с галлюцинациями и бредоподобным содержанием, возникающие без внешнего пускового фактора.

АНДРЕЕВ ЛЕОНИД НИКОЛАЕВИЧ (1871–1919), русский писатель, творчество которого по своему стилю близко экспрессионизму (субъективизм, резкость контрастов, иронический гротеск, трагическая фантастика, отвлеченная патетика и схематизм).

Наследственность

[Отец] «…по характеру был человек с патологической психикой. Часто сильно и запойно пьянствовал, в это время он доходил до буйных скандалов и до драк, скандальная роль в которых принадлежала ему. Был очень суров и жесток, так что в семье его все боялись… [Мать]…отличалась большим фантастическим даром к выдумыванию сказок и фантастических историй, помимо этого была очень эксцентричная и с чудачествами, изобличавшими в ней шизоидную натуру. Были приступы кататонического ступора (столбняк, по словам сына)». (Сегалам, 1925а, с. 70–71.)

«После смерти сына мать слегка помешалась; каждое утро приходила в огромный нетопленый кабинет Леонида Николаевича, разговаривала с ним, читала ему газеты». (Вересаев. 1985, с. 409.)

Общая характеристика личности

[Воспоминания матери] «Леонид был необычно серьезным ребенком, хмурым, недоступным. Хмурая сосредоточенность первых лет его жизни приняла позднее характер тяжелых меланхолических настроений, которые, правда, сменялись бурными взрывами ребяческой веселости». (Талант, 1927а. с. 148.)

«Алкогольная наследственность Л. Андреева вполне достаточно объясняет не только алкоголизм, но и исте-ро-неврастению писателя, хотя ни по прямой, ни по косвенной линии исте-ро-неврастении в наследственности Андреева нет. Дети алкоголиков часто заболевают всякого рода неврозами, эпилепсией, душевными болезнями и т. д…Главная болезнь Л. Андреева в студенческие годы – это безмерный алкоголизм. Поступив после годичного пребывания в Орле в Московский университет (1893 г.), Л. Андреев получил вскоре в этом отношении известность среди московского студенчества, и среди московских студентов существовал особый термин: “пить по-андреевски: аршин колбасы и аршин рюмок”… До какой степени патологично было пьянство Андреева в этот период жизни, видно из слов С.С. Блохина¹². По его словам Андреев иногда шатался по самым грязным кабакам, по извозчичьим трактирам, а затем, являясь на квартиру к Блохину, “со стоном и криком падал на кровать или на пол, жалуясь на невыносимые сердечные боли и страх надвигающейся смерти”, так что приходилось оказывать ему помощь. Придя в нормальное состояние, он снова отправлялся пьянствовать». (Галант, 19276, с. 229, 233.)

«В старших классах гимназии начались бесчисленные любовные увлечения Андреева. Впрочем, слово “увлечение” не дает представления о той роковой силе, которую он с юности и до самого последнего дня ощущал в себе и вокруг себя. Любовь, как и смерть, он чувствовал тонко и остро, до болезненности. Три покушения на самоубийство, черные провалы запойного пьянства – такой ценой платило не выдерживавшее страшного напряжения сознание за муки, причиняемые неразделенной любовью». (Богданов, 1990, с. 8.)

«…В мае 1889, чтобы “испытать судьбу”, лег между рельсами под проходящий поезд… В 1892 и 1894 в состоянии депрессии предпринял попытки самоубийства, последствием чего была хроническая болезнь сердца». (Чуваков, 1989, с. 64–65.)

«Хотя организм Л. Андреева был от природы крепкий, но невзгоды жизни, беспрестанные выпивки, особенно в студенческие годы, бесчисленные попытки самоубийства, сопровождавшиеся необычными перенапряжениями нервов, расшатали здоровье Л. Андреева, и в 1899 году, 2 года спустя после окончания университета, когда он работал в редакции “Курьера”, Л. Андреев заболел тяжелой формой неврастении, так что потребовалось клиническое лечение… Главные явления неврастении Андреева: головные боли, сердечные припадки, боязнь смерти и в то же время часто до того пониженный тонус, что Андреев теряет инстинкт самосохранения и не дорожит жизнью, упадок энергии с результирующими отсюда утомлением, апатией, отвраЕце-нием к работе (“лень”) и к жизни вообще, мизантропические настроения и т. д. Самым мучительным из неврастенических явлений у Андреева были сердечные припадки, сопровождавшиеся страхом смерти, так что эти припадки весьма часто превращались в тяжелые, скорее истерические, чем неврастенические, припадки (истеро-нёврасте-ния)». (Галант, 19276, с. 236.)

Особенности творчества

«Страдая непрерывно сердечными припадками, страхами, бессонницей и нескончаемым рядом других неврастенических страданий, делавших ему нередко жизнь невмоготу, Леонид Андреев в короткие, сравнительно, времена вдохновения творит бессмертные свои произведения, которые, неся следы неврастенических страданий или, егце лучше, неврастенической психоконституции автора, остаются, тем не менее, гениальными классическими произведениями… Прежде всего, легко доказать, или не требует даже доказательства, что алкоголизм Л. Андреева никак не отразился в его творчестве, да и в самой его жизни никогда не приобретал характера основного начала…» (Галант, 1927а, с. 156, 159.)

«Перед тем как напиться до потери сознания, Леонид опасно и удивительно возбуждался, его мозг буйно вскипал, фантазия разгоралась, речь становилась почти нестерпимо яркой». (Горький, 1973, с. 328 329.)

«Неудивительно, что писания утреннего, трезвого, как и вообще дисциплины, он не выносил. Ночь, чай, папиросы – это осталось у него, кажется, на всю жизнь. Иногда он дописывался до галлюцинаций. Помню его рассказ, что, когда он писал “Красный смех” и поворачивал голову к двери, там мелькало нечто, как бы уносящийся шлейф женского платья. Бредовое писание не было для него выдумкою или модой: такова вся его натура». (Зайцев, 1989, с. 443.)

«Значительная часть того, что написано Андреевым, совершенно определенно относится к области психопатологии, являющейся, однако, только символом психологии нормальной. Андреев намеренно стирает полосу перехода от нормального к ненормальному. Для него ненормальное – только творческий прием, аналогичный тому, как в логике узаконено доведение последовательности до абсурда, чтобы достигнуть наглядности в освещении известного тезиса». (Венгеров, 1991, с. 313.)

«С каждым годом, даже с каждым новым произведением этого писателя все более заметной, все более вызывающей становилась его обособленность от всех существовавших тогда литературных течений… Нервы его к этому времени были расшатаны так, что 25 января 1901 г. он принужден был лечь в клинику по нервным болезням при Московском университете, где и пролежал весь февраль месяц. Там он и пишет свой рассказ “Жили-были”… Устроенный быт вносит размеренность и в работу Андреева, дни и вечера посвящаются гостям и домочадцам, ночн – творчеству. Он теперь не пишет от руки: мастер живого рассказа, он, расхаживая по своему огромному кабинету, целыми абзацами… диктует рождающиеся тут же произведения». (Богданов, 1990, с. 31.)

«…Самого Леонида Андреева надо отнести к типичным случаям истеро-неврастенического гения». (Галант, 1927а, с. 165.)

У Леонида Андреева имела место тяжелая психопатологическая отягощенность. В разнообразных расстройствах аффективной симптоматики (алкогольная зависимость, скорее всего, – одно из их проявлений) доминировали депрессивные эпизоды. В другие периоды жизни на первый план выступала неврастеническая симптоматика. Можно предполагать наличие эмоционально неустойчивого расстройства личности.

АНДРЕЙ (ум. в 936), святой, Христа ради юродивый.

«После ночного видения, он оставил все свои мирские занятия и, приняв вид юродивого, начал служить Богу. Приняв за безумного, отправили его в церковь Анастасии и следили там за ним. Явившаяся ему во сне мученица Анастасия укрепила его в его подвиге, и он начал юродствовать настолько сильно, что его признали неизлечимым и из храма выпустили». (ППБЭС, т. 1, с. 166.)

«Господин, опечаленный такою переменою Андрея и считая его помешанным, велел, как бесноватого, заковать и отвесть к храму Св. Анастасии, целительницы лишенных ума. Здесь юродивый Андрей был утвержден в своем подвиге новыми явлениями… Юродивый Андрей, получив свободу, начал бегать по улицам, “творяся неистов”, и переносил разного рода оскорбления, насмешки и лишения. Многие ругались над ним, как над безумным, иные считали его бесноватым». (Ковалевский, 1902, с. 129–130.)

«Свои “подвиги” он начал с того, что помолился богу, взял нож и пошел к колодцу. Там он снял с себя всю одежду, с безумными криками изрезал ее на куски и голым побежал по улице. В костюме Адама юродивый разгуливал по многолюдным улицам и площадям Константинополя, сквернословил и делал непристойные жесты… Чудеса, описанные в “житии” Андрея, совершенно неправдоподобны… Но объяснить причину их появления можно по-разному. Может быть, они – выдумка ловкого обманщика, рассчитанная на доверчивых людей… А может быть, галлюцинации душевнобольного, использованные церковью». (Каргалов, 1974, с. 7, 12.)

В настоящее времят располагаем двумя прямо противоположными утверждениями в отношении юродивых. Религиозной базой юродства является буквально понятая мысль, высказанная апостолом Павлом: «Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, то будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие перед Богом» (1 Кор., III, 18–19). Принявшие на себя «подвиг юродства» считались святыми и подвижниками церкви. В православной аске-тике понимание душевной болезни было значительно шире, чем в классических направлениях психиатрии, так как аскетика относила к душевной болезни также «безнравственные состояния ума и сердца, волевую неспособность стояния в добре» (Игумен Евмений, 1999, с. 20). Согласно светской (атеистической) точке зрения, юродивые без тени сомнения определялись как психически больные люди, жития которых полны различных вымыслов, а имевшие место «чудеса и пророчества» – всего лишь удачные совпадения или легенды. Истина, скорее всего, лежит посередине.

АПУХТИН АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ (1840–1893), русский поэт. Основные мотивы лирики – грусть, разочарование, недовольство жизнью. На некоторые его стихотворения П.И. Чайковский написал романсы.

«Хилый ребенок, склонный к болезненной полноте, Леля Апухтин рос баловнем любвеобильной матери, в обстановке довольства, праздности, безделья и сибаритства… В девятилетием возрасте он знал наизусть почти все произведения Пушкина и Лермонтова и сам сочинял стихи». (Афонин, 1959. с. 3.)

«Службой Апухтин совершенно не занимался. Он весь отдался прожиганию жизни в среде аристократической “золотой” молодежи. Известный “цыганский” романс Апухтина “Ночи безумные, ночи бессонные”, написанный позднее (1876), является весьма точным автобиографическим отзвуком шумно проведенной молодости». (Венгеров, 1991а, с. 396.)

«…Апухтин открыто вел гомосексуальный образ жизни, ничем не смущаясь, ничего не боясь и делая его предметом шуток… [В 1862 г. П.И. Чайковский и А.Н. Апухтин]…оказались вовлечены в гомосексуальный скандал в петербургском ресторане “Шотан”. Модест¹³ пишет, что оба друга были “обесславлены на весь город под названием бугров¹⁴”». (Познанский, 1993, с. 33.)

«Здесь в Петербурге, началась его болезнь – тяжелое, неизлечимое ожирение… Потребность его быть на людях, не оставатьсй наедине с собой была, по-видимому, органической потребностью, стремлением уйти от тоски, которая постоянно преследовала Апухтина. В своих письмах он много раз упоминает о тоске, “из которой уже нет выхода”». (Н.А. Поварским, 1961, с. 10.)

«Дыша порывисто, бывало, лишь войдет / Шажками быстрыми, болезненный и тучный, / Усталым взглядом он собранье обведет, / И коль не по сердцу салон ему докучный, / Стиха не выронит…» (Баронесса Е. Остен-Сакен)

«Уже в 1870-х гг. у него началось болезненное ожирение, которое в последние десять лет его жизни приняло колоссальные размеры и “довело его до настоящего убожества”, хотя особенных страданий и не причиняло. Под конец жизни он проводил целые дни на диване, с трудом двигаясь даже несколько шагов». (Венгеров, 1991а, с. 396.)

«Последние годы жизни Апухтина прошли тяжело… К творческой неуверенности прибавилась болезнь: полнота, донимавшая Апухтина с детства, развилась в водянку, сделав его затворником». (Дмитренко, 1991, с. 23.)

Апухтин обращался к будущему читателю: «Не осуждай меня холодной думой…» Бог всем судья; мы лишь попробуем сделать попытку патографического анализа. Творческий путь Апухтина делится на два периода. Первый – веселый и гиперсексуальный (при этом не особо значима направленность сексуального влечения), когда были созданы все его юмористические и наиболее жизнерадостные стихотворения. Второй – меланхоличный и гипосексуалъный (поэт так и умер холостым), когда преобладающим фоном настроения стал депрессивный. В это время Апухтин находился уже под явным гнетом тяжелого соматического недуга. Можно предположить развитие асцита, явившегося в свою очередь следствием какого-то сердечнососудистого расстройства, возможно и генетически детерминированного. Так как при первичном ожирении конституционный фактор является одним из ведущих, то не его ли подразумевал Апухтин, когда с пронзительной болью писал: «Но все-таки… за что? Вчем наше преступление?.. / Что дед мой болен был, что болен был отец, / Что этим призраком меня пугали с детства, – / Так что ж из этого? Я мог же, наконец, / Не получить проклятого наследства!..» («Сумасшедший», 1890).

АРАКЧЕЕВ АЛЕКСЕЙ АНДРЕЕВИЧ (1769–1834), российский государственный деятель. С1810 г. председатель Департамента военных дел Государственного совета. В 1815–1825 гг. наиболее доверенное лицо императора Александра I, осуществлял его внутреннюю политику.

«В чрезмерной жестокости, всегда скрыта крупица безумия».

PC. Эдлинг'^г'

Наследственность

«Отец Аракчеева, человек мягкий и слабохарактерный, не входил в воспитание сына, и характер Аракчеева складывался под влиянием матери, Елизаветы Андреевны Витлицкой, женщины педантичной, сухой и жестокой». (В.Р., 1991, с. 400.)

[Брат] «…был человек вечно пьяный и страдал сильною падучею болезнью…Провел последние годы жизни в печальном положении». (Чиж, 2002. с. 15.)

Общая характеристика личности

«Аракчеев в корпусе не выучился даже писать грамотно; его безграмотность поистине поразительна; кадет, даже не научившийся писать мало-мальски грамотно, не мог выказывать быстрых успехов». (Там же, с. 17.)

«Товарищи не любили его за жестокое обращение… Рвение Аракчеева доходило до того, что у солдат оказывались иногда вырванными усы, откушенным ухо и т. и…. 18 марта 1798 г. Аракчеев был отставлен от службы с производством в генерал-лейтенанты, вследствие беспорядков в роченсальмских артиллерийских ротах и дошедших до Павла жалоб на проявленную им жестокость». (Б.Р… 1991. с. 400–401.)

«Нравственное слабоумие Аракчеева несомненно для нас и потому, что жестокость его не оправдывалась даже высшими соображениями… жестокость его была не только вполне излишня, но даже вредила ему самому». (Чиж, 2002, с. 39.)

«…Отличался большими странностями. Аракчеев очень боялся отравы, и за обедом каждое блюдо, прежде чем его начать, давал немного своей собачке “Жучке” и после того уже ел сам… В числе странностей Аракчеева была какая-то во всем азартная поспешность, азатем ранжир. Он не только людей, но и природу подчинял своему деспотизму». (Пыляев, 1898, с. 20–21.)

«Аракчееву было свойственно находить в мучительстве какое-то особенное сладострастное наслаждение. Я склонен думать, что эта черта доходила у него до чисто патологической мании. Служивший при военных поселениях доктор Европеус говорил, что Аракчеев был человеком с развинченной психикой и страдал глубоким расстройством всей нервной системы. Отсюда – его мнительность, припадки тоски и бессонницы и вспыльчивость до полного умоисступления». (Кизеветтер, 1997, с. 346.)

«…У него были впалые серые глаза, и все выражение его лица представляло странную смесь ума и злости». (Пе-тинова, 1995, с. 574.)

«Неутомимая деятельность стоила, однако, дорого здоровью Аракчеева. Он страдал расстройством всей нервной системы, застоем печени и болезнью сердца… С 1806 г. граф Аракчеев состоял в супружестве… но с женою не жил и детей не имел». (Д. С-в, 1900, с. 268–269.)

«Тяжесть существования крестьян под рукою Аракчеева еще усугублялась царившей (с 1800 года) в Грузине любовницей Аракчеева Настасьей Минкиной. Годами копившееся против нее раздражение разрешилось 10 сентября 1825 года: ее убили дворовые. Аракчеев в бешенстве прискакал в Грузино и с неистовой жестокостью расправился с “виновными”…Аракчеев (это было 20 сентября) “был как помешанный”. До самой смерти Александра I (19 ноября 1825 года) Аракчеев не возвращался к делам, ссылаясь на “тяжкое расстройство здоровья”». (Б.Р., CD Брокгауз и Ефрон.)

«Он ни разу в жизни в порыве злобы не совершил преступления, не превысил своей власти… он всегда делал зло лишь постольку, поскольку это можно было совершать безнаказанно… Преступный человек и безнравственный человек имеют много общего, но вместе с тем они существенно отличаются друг от друга, почему преступный человек обыкновенно гибнет, а безнравственные люди нередко добиваются высокого положения в обществе». (Чиж, 2002, с. 63, 65.)

Особенности творчества

«Вследствие крайней ограниченности интересов внимание Аракчеева всецело было сосредоточено на деле ему порученном: все остальное для него не существовало…Все дела шли по порядку, и канцелярии, управляемые Аракчеевым, с внешней стороны были так же исправны, как воинские части, которыми он заведовал. Даже враги Аракчеева отдавали ему справедливость в его административной аккуратности; он и его подчиненные работали, как машина… Аракчеев был очень трудолюбив, страшно деятелен и неутомим в работе; по своему трудолюбию он намного превосходил своих сослуживцев; вообще едва ли было много деятелей более трудолюбивых, чем Аракчеев, и в этом отношении он занимает исключительное место в нашей истории». (Там же. с. 28, 90.)