Текст книги "Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий"

Автор книги: Александр Шувалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 113 страниц)

«Кошмарный мир, создаваемый Ку-биным в его иллюстрациях, отражает его собственную невротическую личность. Изображения смерти и различных причудливых животных представлены в тусклом свете темных фонов, вызывая часто у зрителя ожидание некоторого зловещего поворота событий. Кубин иллюстрировал книги таких авторов, как Эдгар Аллан По, Оскар Уайльд и Федор Достоевский, которые были выбраны им, как представляется, именно из-за этих жутких качеств». (CD Britannica 2000.)

«Творчество Кубина не претерпело сколько-нибудь существенной эволю-циц. на протяжении его жизни, оно всегда было посвящено одной теме: ощущению неблагополучия и катастрофичности современного мира». (Срибнис, Стефанович, 1976, с. 92.)

Всегда вызывает восхищение и уважение умение художника использовать в своем творчестве собственные психопатологические переживания и восприятия, способные любого другого человека лишь привести в психиатрическую больницу. Описанные у Кубина симптомы психических нарушений больше соответствуют критериям шизотипического расстройства. Течение болезни носило, видимо, достаточно благоприятный и доброкачественный характер, что позволило художнику сохранять творческие способности в течение длительного периода времени. Возможно, впрочем, что заболевание в какой-то степени ограничило возможности его творческой эволюции. Связь, а в ряде случаев и происхождение живописных полотен с различными гранями психического расстройства проявляется довольно отчетливо.

КУЗМИН МИХАИЛ АЛЕКСЕЕВИЧ (1875–1936), русский писатель, композитор, музыкальный критик.

«Ты все – живой анахронизм…» Вяч. Иванов

Общая характеристика личности

«…В разных документах, собственноручно написанных Кузминым, год рождения довольно часто варьируется в пределах 1872—77 годов <…> для нас важна не столько точная дата рождения, сколько стремление Кузмина с самого начала мистифицировать даже своих ближайших друзей, придать своей жизни ореол загадочности…» (Богомолов, Малмстад, 1996, с. 9.)

«…По-женски преуменьшал свой истинный возраст». (Тимофеев. 1994, с. 9.)

«Он рос одиноким мальчиком, часто болел, любил играть в куклы, и близкие ему сверстники “все были подруги, не товарищи”». (Кон, 1998, с. 295.)

«Бегство из дому в шестнадцать лет, скитания по России, ночи на коленях перед иконами, потом атеизм и близость к самоубийству». (Богомолов, Малмстад, 1996, с. 6–7.)

«В сер. 1890-х гг. он переживает нравственный кризис; пессимистическое умонастроение приводит к попытке самоубийства». (Тименчик, 1994, с. 204.) '

«В молодые годы Кузмин был внутренне неуравновешенным человеком. “Приступы религиозности” сменялись периодами отчаяния и безверия, мгновенный переход от скуки и безразличия к вдохновенному музыкальному творчеству, чувственные порывы к сверстникам-гимназистам и по-летнему искренне романтическое увлечение юной барышней… – таковы безудержные качели скоропалительно отвергаемых начинаний… “В 1893 годуя встретился с человеком… которого очень полюбил и связь с которым обещала быть прочной. Он был старше меня года на 4 и офицер конного полка… Это было очаровательное время… Как это ни странно, к этому времени относится моя попытка отравиться”». (Тимофеев, 1994, с. 12, 17.)

«За первой связью последовали другие (его ближайшим школьным другом, разделявшим его наклонности, был будущий советский наркоминдел Г.В. Чичерин¹⁸⁸). Кузмин стал подводить глаза и брови, одноклассники над ним смеялись». (Кон. 1998, с. 295.)

«…Была и еще одна попытка – очевидно, осенью 1894 года. Уже задним числом Кузмин вспоминал о ней: “Я не понимаю, чем я руководствовался в этом поступке: м. б., я надеялся, что меня спасут… Я накупил лавровишневых капель и, написав прощальное письмо, выпил их. Было очень приятно физически, но ужас смерти обуял меня, я разбудил маму”… И такое “раскачивание маятника” происходило на постоянном фоне тяжелого нервного состояния Кузмина. Зимой 1896—97 годов он заболел столь серьезно, что вынужден был долго лечиться, а весной 1897 года… отправился в Италию». (Богомолов, Малмстад, 1996, с. 17, 33.)

«Тревога за свое здоровье, состояние которого было осложнено приступами истерии, стала одним из побудительных импульсов к совершению путешествия по Италии – стране, история и культура которой с незапамятных времен сделалась предметом горячих творческих грез юного Кузмина». (Тимофеев, 1994, с. 18.)

[1898 г.] «Внезапные изменения настроения как внутри одного письма, так и в различных письмах одному и тому же адресату являются наиболее характеристичной чертой этого периода его жизни. Эти быстрые перемены настроения от почти маниакальной интенсивности переживаний до полной депрессии». (Богомолов, Малмстад, 1996, с. 50.)

«Другие современники говорили о его загадочности, атмосфере тайны, окутывающей этого “русского дэнди”, “жеманника”, “Санкт-Петербургского Оскара Уайльда”, “принца эстетов”, “законодателя мод и тона”. Огромные византийские глаза, легендарные “триста шестьдесят пять жилетов”, которыми он якобы владел, завораживающая манера пения – все это запомнилось современникам…» (Семибратова, 1993, с. 242.)

«После революции он как-то внезапно постарел и, когда-то красивый, стал страшен со своими ставшими еще громаднее глазами, сединой в редких волосах, морщинами и выпавшими зубами. Это был портрет Дориана Грея». (Добужинский, 1993, с. 363.)

«Носил шляпу и темное короткое пальто. Выходя из дому, собирался обычно долго, хлопотливо, как женщина. Уже одевшись, целовал в губы своего друга… В их общей комнате было все, как у женщин: зеркала, туалет, мягкая мебель, на туалете пудреницы, флаконы, коробочки, бонбоньерки, ножички, губные и гримировальные карандаши. Полунарядно. Разбросано. Пестро». (Богомолов, Малмстад, 1996, с. 283.)

Особенности творчества

«Изображение гомосексуальной любви, свободное от социологических и психологических мотивировок, от эпатажа и апологии, йроизвело шоковое впечатление на читателей, вызвало прямую травлю Кузмина в бульварной печати…» (Тименчик, 1994, с. 205.)

«Вернулось счастье, как вернулся милый, / Весна настала сердцу моему, / И скуки призрак отступил постылый». (Кузмин М.А. «Терцины».)

«Для широкого читателя, воспринимающего в прозаическом произведении прежде всего его сюжетную основу и прямой смысл описаний, “Крылья” представляли собою прежде всего порнографический роман, основной целью которого было описать доселе запретный мир гомосексуалистов, показать путь совращения молодых людей и дать своего рода “физиологический очерк”, шокирующий своей откровенностью и явно одобрительным отношением автора к описываемому, но ценный в первую очередь этой описательностью». (Богомолов, 1996. с. 99—100.)

«Разлился соловей вдали, / Порхают золотые птички! / Ложись спиною вверх, Али, / Отбросив женские привычки!» / (Кузмин М.А. «Али», 1918.)

Гомосексуализм 'М.А. Кузмина в отличие, например, от аналогичной половой аномалии П.И. Чайковского нельзя оценивать как психопатологическое состояние, так как сам поэт не переживал его как болезнь и не стремился от него избавиться. Гомосексуализм не являлся также причиной его психических и поведенческих расстройств. УКузмина самостоятельно присутствуют, впрочем, резко выраженные аффективные колебания с преобладанием депрессий, которые приводили к суицидальным попыткам (в основном истерического, демонстративного характера). Отражение гомосексуальных мотивов в литературном творчестве несомненно.

КУПЕР (Каупер) (Cowper) УИЛЬЯМ (1731–1780), английский поэт-сентименталист.

Общая характеристика личности

«Психопатологическая отягощен-ность со стороны родителей». (Mott, 1913, с. 231.)

«…С раннего детства боялся людей. Тем не менее, не смотря на признаки душевной болезни, он усердно изучал законоведение. Одно время здоровье его настолько ухудшилось, что его посадили в дом умалишенных, впрочем, вскоре его оттуда выпустили как вполне выздоровевшего. Тем не менее он очень часто становился без всякой причины грустен и только в светлые минуты писал свои превосходные стихи». (Булацель, 1900, с. 88–89.)

«Со студенческих лет Купер демонстрировал признаки психической неустойчивости, которая мучила его в течение всей последующей жизни. После смерти в 1756 году его отца семейство Купера попробовали использовать свое влияние, чтобы получить два административных поста для Уильяма в Палате лордов. Последнее обстоятельство было связано с формальной психиатрической экспертизой. Эта перспектива до такой степени встревожила Купера, что он совершил попытку самоубийства и в последующем находился в течение 18 месяцев в психиатрической лечебнице, погруженный в религиозные сомнения и опасения». (CD Britannica 2000.) «В возрасте двадцати одного года, когда он учился в адвокатуре, впал в меланхолию. “День и ночь, – писал он в своих автобиографических заметках, – я переносил пытку, испытывал ужас и впадал в отчаяние… Такое состояние рассудка длилось около 12 месяцев, когда, испытав безрезультатность всех человеческих средств, я прибегнул к молитве Бога”. Галлюцинации Купера в течение всего времени имели яркую религиозную окраску… В следующем году меланхолия вернулась с удвоенной силой, внушая ему мрачное и адское намерение покончить жизнь самоубийством. Его суицидальные попытки детально описаны-им в автобиографических очерках. Это кончилось тем, что он был вынужден лечь в психиатрическую больницу, в которой провел 18 месяцев. Улучшение было, однако, временным. Приступы умопомешательства периодически повторялись». (Nisbet, 1891, с. 84–87.)

«В течение своей жизни он много раз покушался на самоубийство, но какой-то внутренний голос постоянно отговаривал его от исполнения этого рокового намерения. Однажды он хотел вонзить себе перочинный ножик в сердце, но ножик переломился и Каупер остался жив. В другой раз он повесился, но тонкая перекладина не могла долго выдержать его тяжести, обломилась, и Каупер снова был спасен. О своих страданиях он сам в своих записках рассказывает в следующих словах: “…Когда я выходил на улицу, мне все казалось, что каждый встречный меня осматривает и осмеивает. Я обедал всегда один в ресторане, куда приходил тогда, когда уже делалось совсем темно. Ночью я спал всего один час, но видел постоянно страшные сны, просыпался и вставал, шатаясь, как пьяный. Потом до самого утра я уже не мог сомкнуть глаз”». (Бу-лацель, 1900, с. 89.)

«…Проявления саморазрушительных тенденций, со значительной примесью элементов самобичевания, которые существенно ослаблены отсутствием ярко выраженного стремления умереть». (Меннингер, 2000, с. 82.)

«Циклотимия с периодическим умопомешательством». (Tennenl, 1953, с. 5.)

«Коупер вел жизнь отшельника, полтора года провел в психиатрической больнице (1764 – 65), затем дважды пережил тяжелейшие рецидивы меланхолии. В 1785 году поэмы принесли ему славу, в 1791 припадки безумия возобновились. В 1796 году он окончательно погрузился в мрачную меланхолию и через несколько лет умер». (Эфроим-сон, 1998, с. 146.)

«В 1773 мысли о браке с Мэри Ун-вин закончились новым приступом умопомешательства… Периодически повторялись приступы психической расстройства… После смерти госпожи Унвин в декабре 1796, Купер погрузился в мрачное отчаяние, из которого уже никогда не выходил». (CD Britannica 2000.)

«Постепенное превращение сентименталиста в визионера-пессимиста, в человека, одержимого мрачными галлюцинациями, можно проследить и на душевной трагедии Коупера. Натура крайне впечатлительная, настолько впечатлительная, что не выносила ни городского шума, ни чужих страдании, человек, при каждом ничтожном случае терявший равновесие, Коупер был вместе с тем угрюмым визионером, мрачным духовидцем, чем-то в роде реального Манфреда: ему казалось, что он окружен злыми духами, что дьяволы простирают к нему свои руки, и он явственно слышал зловещий хохот ада». (Фриче. 1912, с. 126–127.)

Особенности творчества

«С детства одержимый депрессивным психозом, часто переходившим в манию преследования, Коупер провел всю жизнь частью в доме умалишенных, частью в глухой провинции под надзором родственников и друзей. Этими индивидуальными особенностями психики Коупера критики пытаются объяснить все его творчество». (Бабух, 1931, с. 522.)

«Авторы приводят более 400 писем поэта, адресованных узкому кругу родных и друзей, в которых запечатлено личное изложение непосредственных переживаний в период меланхолии. Интересна трактовка болезни в плане религиозного мировоззрения Купера». (Meyer, Meyer, 1984, с. 107–112.)

В отношении душевного заболевания Уильяма Купера можно предположить рекуррентное депрессивное расстройство, так как в имеющемся патографическом материале отсутствуют данные о маниакальных эпизодах. Психотические депрессивные переживания созвучны основному аффекту: Купер «переносил пытку», «испытывал ужас», был «одержим мрачными галлюцинациями» – «ему казалось, что он окружен злыми духами, что дьяволы простирают к нему руки» и т. д. С меньшими основаниями можно думать о параноидной форме шизофрении или шизоаффективном психозе, но мы не располагаем более подробными сведениями о психопатологической симптоматике. Что может скрываться за словами «припадки безумия» и «приступы умопомешательства»? Одной «мании преследования» для диагноза шизофрении все-таки недостаточно.

КУПРИН АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ (1870–1938), русский писатель. С1919 г. в эмиграции, в 1937 г. вернулся на родину.

«С детства – нищета, унижение, даже розги. А дальше – обычный по тем временам путь сироты “из благородных”… Юный подпоручик в этом захолустье развлекается вполне “по-гусарски” – карты, кутежи, любовные истории. То он выпрыгивает из окна во время бала со второго этажа за розой, брошенной “дамой сердца”, то въезжает на лошади в ресторан и демонстративно выпивает рюмку коньяку». (Окунь, 2000, с. 18.)

«В молодости необычайно сильный физически, Куприн с особой страстью отдается всему, что связано с испытанием крепости собственных мускулов, воли, что сопряжено с азартом и риском. Он словно стремится растратить запас не израсходованных в пору его бедного детства жизненных сил. Организует в Киеве атлетическое общество. Сорока трех лет вдруг начинает учиться стильному плаванию у мирового рекордсмена Л. Романенко. Вместе с Сергеем Уточкиным¹⁸⁹ поднимается на воздушном шаре. Опускается в водолазном костюме на морское дно. Летит с Иваном Заикиным¹⁹⁰ на самолете “фар-ман”… Но есть что-то лихорадочное в поспешной смене всех его увлечений – французской борьбой и погружением в скафандре под воду, охотой и стилем кроль, тяжелой атлетикой и свободным воздухоплаванием. Есть что-то напряженное в этом стремительном растрачивании сил и нервов в спорте, так же как и в кутежах, которые захватывает писателя и которым он отдается с той же широтой и беззаботностью… Если же мы обратимся к творчеству Куприна, то здесь бросается в глаза знаменательная аномалия. Те сильные, здоровые жизнелюбы, к которым как будто бы он был так близок по характеру своей личности, в его произведениях оттеснены на задний план. Преимущественное же внимание уделено героям, имеющим с ним мало общего». (Михайлов, 1981, с. 152–153.)

«Пил он гораздо больше, чем следовало. Ему и из полка пришлось выйти, потому что он, под пьяную руку, наскандалил в еврейском городишке Про-скурове, где стоял его полк». (Тыркова-Вильямс. 1993. с. 332.)

«Непоседа Куприн скитается по Югу России: Одесса, Житомир, Таганрог, Ростов, Ялта. Жизнь его в этот период – шумные, непременно даже показушно шумные кутежи и скандалы; круговорот праздника и похмелья… Рождение дочери Лиды в 1903 году не останавливает Куприна – он пьет уже запойно. И при этом жену ревнует жутко. Мария Карловна идет на следующую меру – пускает супруга домой лишь тогда, когда он подсовывает под дверь новые страницы рукописи “Поединка”, над которым с грехом пополам продолжает работать… Его буйная слава растет…. Окончательное расставание происходит в начале 1907 года. Во время одной из последних ссор Куприн швыряет горящую спичку на подол газового платья жены. Оно загорается, его с трудом удается потушить. Врачи признают Куприна неврастеником…» (Окунь, 2000, с. 18–19.)

«…Искал утешения в вине. Этот замечательный писатель глубоко переживал какую-то тоску, которая грызла его… Все больше и больше слабел от вина. Вначале пьянел от двух-трех рюмок водки, под конец от стакана совсем легкого виноградного вина, но пьянел как-то тихо, кротко, окончательно уходя в себя». (Любимов, 1965, с. 180–181.)

«Для меня всегда оставалось загадкой, почему такой сильный, волевой человек, безбоязненно входивший в клетку к тиграм, не может вырваться из пьяной, забубенной среды и преодолеть ее жестокое влияние. Обыватели злорадно глумились над этой слабостью большого писателя. По городу в то время ходили стишки: 1. “Если истина в вине, / Сколько истин в Куприне!”. 2. “Водочка откупорена, / Плещется в графине. / Не позвать ли Куприна / По этой причине?”» (Чуковский, 1963, с. 268.)

«Про хмельного я уж и не говорю: во хмелю, в который он впадал, несмотря на все свое удивительное здоровье, от одной рюмки водки, он лез на ссоры чуть не со всяким, кто попадался ему под руку. Дикая горячность его натуры была вообще совершенно поразительна, равно как и переменчивость настроений. Чем больше я узнавал его, тем все больше думал, что нет никакой надежды на его мало-мальски правильную, обыденную жизнь, на планомерную литературную работу: мотал он свое здоровье, свои силы и способности с расточительностью невероятной…» (Бунин, 20006, с. 265.)

«Тяжело болен писатель был давно. К раку добавился глубокий склероз (возможно, это то, что сейчас называется болезнью Альцхаймера¹⁹¹), и организаторы переезда с нетерпением выжидали удобного состояния больного… Болезнь Куприна быстро прогрессировала. Поведение писателя было, как говорят психиатры, неадекватным». (Дружников, 2001, с. 495, 497.)

«Касаясь возвращения Куприна в 1937 году из эмиграции, Бунин поставил в кавычки слово “возвращение” и написал: “Он не уехал в Россию, – его туда увезли, уже совсем больного, впавшего в младенчество…” Как потом я выяснил, он не приехал в Москву, а его привезла туда жена как вещь, так как он ничего не сознавал, где он и что он». (Храбровицкий, 1991, с. 353, 356.)

Гипоманиакальность А.И. Куприна в молодые годы, скорее всего, была ложной, скрывала таившуюся на заднем плане глубоко депрессивную личность. Последняя прорывалась не только в опасных для жизни видах спорта (увлечения, в основе которых лежат влечения Танатоса), но и в типичных для нее попытках «самолечения» алкоголем, а также в творчестве. В повестях Куприна героями совсем не случайно становились персонажи, только на первый взгляд «имеющие с ним мало общего», но фактически родственные автору по духу. Носящие психологически защитный характер алкоголизации постепенно переросли в клинический алкоголизм, который развивался по своим законам: мы видим и снижение толерантности в конечной стадии, и полную деградацию личности, прекратившую всякую возможность литературного творчества. В диагностическом плане можно говорить о смешанном расстройстве личности (эмоциональная неустойчивость + истеричность), осложненным алкогольной зависимостью. Можно предположить и раннее начало болезни Альцгеймера.

КУРБЕ (Courbet) ГЮСТАВ (1819–1877), французский живописец, ведущий представитель реализма в живописи. Активный участник Парижской коммуны в 1871 г.

Общая характеристика личности

«Характер Курбе представлял собой странную смесь очевидных недостатков и бесспорных достоинств. Самым явным его пороком было безграничное тщеславие, но тщеславие это, так раздражавшее современников, кажется теперь просто наивным и слегка комичным. Ни в жизни, ни в искусстве он не отличался интеллектом, одухотворенностью, богатым воображением: творил он инстинктивно, а пытаясь изложить свои взгляды, редко мог ясно сформулировать их без помощи более образованного помощника… Цирроз печени на почве длительного и неумеренного потребления алкоголя… Пьянство Курбе тревожило его друзей, поочередно обращавшихся к нему с безуспешными увещеваниями… Курбе всю жизнь не пренебрегал пивом и вином, но прежде не испытывал непреодолимой тяги к ним. Теперь, когда из-за болезни ему запретили пиво, он заменил его местным швейцарским белым вином, на первый взгляд более легким, а па самом деле коварным. Оно-то и доконало его здоровье. Курбе поглощал его в огромных количествах, нередко доходя до двенадцати литров в день, вдобавок к абсенту и другим крепким напиткам». (Герстл, 1986, с. 5. 207. 223.)

[1873 г.] «Теперь к геморрою добавились водянка, атрофия и цирроз печени, отек ног, сильная потеря веса… Медики делают ему пункцию брюшной полости, откачав 20 литров жидкости. Наступает облегчение, но не надолго. Вновь пункция, и опять вытекло почти столько же, – ведь он до самого конца продолжал пить злосчастное вино». (Свирин, 2001, с. 274.)

«Тяжелый психопат. Необразованный, наполовину слабоумный, без способности к композиции. Чудовищное тщеславие и самолюбие». (Hirsch, 1894, с. 151.)

Особенности творчества

«Примером живописца из выродившихся, которому удалось добиться славы и который даже стал основателем “нового направления”, может служить француз К’урбэ, названный “первым реалистом”… Абсолютное отсутствие фантазии, непреодолимые трудности, которые он претерпевал, когда ему приходилось “сочинять”картину, привели его к основанию так называемого “реализма”, т. е. к точной передаче естественных вещей, без различия, без выбора». (Гирш, 1895, с. 119–120.)

«В серии автопортретов художник хочет предстать перед зрителем личностью исключительной, вызывающе-высоко-мерной, отмеченной печатью гения… Он был членом правительства первой пролетарской республики, а затем, после версальского плена, тюрьмы, суда по ложному обвинению в подстрекательстве к свержению Вандомской колонны, после конфискации всего имущества и разгрома мастерской в Орнане, оказался в швейцарской эмиграции». (Срибнис, Стефанович, 1976, с. 309, 311.)

«…Пусть скажут обо мне: он никогда не принадлежал ни к какой школе, ни к какой церкви, ни к какому учреждению, ни к какой академии, в особенности ни к какому режиму, как только к режиму свободы». (Письмо министру изящных искусств М. Ришару от 1870 г. при отказе от ордена Почетного легиона.)

Алкоголизм Курбе вряд ли можно подвергнуть сомнению, так как существует основное доказательство последнего – развившийся цирроз печени. Однако алкогольная зависимость не помешала художнику достичь творческих высот. Последнее обстоятельство, в частности, можно объяснить тем, что некоторые черты его характера имели явно патологическую степень выраженности (в основном, с истерическим уклоном). А еще русский психиатр П.Б. Ганнушкин писал в 1933 г., что «многие психопаты благодаря своим психопатическим особенностям должны быть гораздо более чуткими к запросам эпохи, чем так называемые нормальные люди».

КУРОЧКИН ВАСИЛИЙ СТЕПАНОВИЧ (1831–1875), русский поэт, журналист, общественный деятель; один из руководителей революционного общества «Земля и воля».

«Я не поэт – и, не связанный узами

С Музами,

Не обольщаюсь пи лживой, ни правою Славою».

В. С. Курочкин, 1859

«В апреле 1866 был арестован в связи с покушением Д.В. Каракозова на Александра II (при обыске у него обнаружили 21 экз. журнала “Колокол”); около 3 месяцев провел в Петропавловской крепости… Многолетняя работа под постоянной угрозой предостережений и судебных преследований, постоянная материальная нужда, вернувшая Курочкина к литературной поденщине, пережитой в молодости, невыносимая семейная обстановка, “загулы”, которые, “учащаясь, превратились мало-помалу в почти беспрерывный запой”… подтачивали его душевные силы и здоровье». (Сажин, 1994, с. 240.)

«Но не могу же я плакать от радости / С гадости, / Или искать красоту в безобразии / Азии…» (В.С. Курочкин, 1859.)

«Во 2-й половине лета 1875 Курочкин, живя на даче в 3-м Парголове, заболел острой формой ревматизма; “в течение дня он старался заглушить адские боли подкожными впрыскиваниями морфия и колоссальными дозами алкоголя до полного опьянения, а так как на другое утро ему предстояло писать фельетон, то на ночь он принимал лошадиную дозу хлоралгидрата” – смерть последовала от паралича сердца, вызванного слишком большой дозой морфия, впрыснутой по ошибке врача или аптекаря». (Сажин, 1994, с. 240.)

Можно предположить, что мысль заглушать боль «колоссальными дозами алкоголя до полного опьянения» придет в голову в первую очередь человеку, привычному к злоупотреблению спиртным. Даже с учетом тех обстоятельств, что во времена Курочкина еще не были открыты эффективные анальгетики, а об обезболивающем действии этилового спирта говорили уже давно. Все три принимаемых поэтом психоактивных вещества (морфий, алкоголь и хлоралгидрат) абсолютно несовместимы между собой, так как первые два особенно при одновременном приеме вызывают угнетение дыхательного центра (остановка дыхания, скорее всего, и была причиной его смерти), а каждый в отдельности вызывает привыкание (синдром зависимости).

КУЦ ВЛАДИМИР ПЕТРОВИЧ (1927–1975), советский спортсмен (легкая атлетика), заслуженный мастер спорта (1954), первый среди легкоатлетов-мужчин чемпион Олимпийских игр (1956).

«…Триумф бегуна на Олимпиаде в Мельбурне оказался последним в его спортивной карьере. После нее его все чаще стало беспокоить здоровье». (Раз-заков, 1998, с. 649.)

[1961 г.] «Куцетал сильно поддавать. По словам очевидцев, пил он чудовищно, опустошая за три дня 15 бутылок водки… <Эти дИкие загулы олимпийского чемпиона не могли остановить ни его друзья, пи близкие… В один из дней августа 1975 года Куц в очередной раз повздорил со своей бывшей женой.

Вернувшись домой, он крепко выпил, а затем проглотил с десяток таблеток люминала и лег спать… Чю это было: самоубийство или простая случайность, теперь уже не установить». (Там же, с. 650.)

Два с половиной литра водки в день – «нормальная» доза для больного второй стадией хронического алкоголизма, которая характеризуется высокой переносимостью алкоголя. «Десяток таблеток люминала» в качестве снотворного (люминал – вообще далеко не самое лучшее снотворное средство), разумеется, не принимают. Сочетанный прием алкоголя и люминала опасен, так как действие обоих препаратов сразу усиливается. Поэтому если выпить пару литров водки и принять две суточные дозы люминала, то рассчитывать на благополучное пробуждение уже не приходится. Так что вряд ли речь идет о «простой случайности».

КЬЕРКЕГОР (Киркегор) (Kierkegaard) СЁРЕН (1813–1855), датский теолог, философ и писатель.

«Что такое поэт?

Несчастный человек, носящий в душе тяжкие муки, с устами, так созданными, что крики и стоны, прорываясь через них, звучат как прекрасная музыка».

С. Кьеркегор

Наследственность

[Отец] «…человек с тяжелым и мрачным душевным складом». (Сегалин, 1925а, с. 81.)

«Вероятно, от отца он унаследовал склонность к меланхолии, которую в ранний период скрывал от себя и от других под маской сарказма и иронии». (Губским и др., 1994, с. 231.)

Общая характеристика личности

«Он был горбатым от рождения, давящее религиозное воспитание в отцовском доме легло в основу его тоскливого темперамента…» (МЭБ, тп. 5, 2002, с. 173.)

«Все воспитание юного Серена находилось под определяющим и непрестанным влиянием отца. “С детства, – писал он впоследствии, – я находился во власти невыносимой деспотии… Будучи ребенком, я подвергался строгому и суровому христианскому воспитанию, говоря по-человечески, безумному воспитанию…” Хилый, болезненный мальчик с искривленным позвоночником и кривыми тонкими ножками не оставался в долгу перед насмешниками и обидчиками. Задиристого и язвительного Серена отец прозвал “вилкой”… Зачисленный, как й все студенты, в королевскую лейб-гвардию, он через три дня был отчислен из нее по состоянию здоровья… [В 1840 г. был помолвлен с Региной Ольсен] Ровно год спустя нежданно-негаданно для Регины она получила обратно обручальное кольцо с прощальным письмом… Каких только домыслов не высказывали кьеркегоро-веды для объяснения разрыва! Одни объясняли его импотентностью Кьеркегора, другие сравнивали с жертвоприношением Авраамом своего единственного сына. В литературных произведениях Кьеркегора мы находим некоторые раздумья о браке, которые проливают свет на его экстравагантный поступок. [Он писал] “…Кто в действительности сделался гением, героем, поэтом или святым благодаря девушке, ставшей его женой?.. Благодаря ей он становился лишь коммерческим советником… генералом… отцом семейства"…В наследство от отца ему осталась крупная сумма, более 30 тысяч ригсда-леров в ценных бумагах, обеспечившая ему не только комфортабельное, расточительное существование до конца жизни, но и позволившая оплачивать издание всех сочинений <…> работоспособность его поистине поразительна! Его литературная плодовитость неимоверна. Стоя у пульта, он писал и писал, денно и нощно, при свечах до рассвета… Вся жизнь Кьеркегора – своеобразное опьянение литературным творчеством. Сам он сравнивал себя с Ше-херезадой, спасавшей свою жизнь сказками, т. е. творчеством… Сатирический журнал “Корсар” (распространявшийся с большим для тогдашнего Копенгагена тиражом в три тысячи экземпляров) сделал Кьеркегора предметом непрестанных карикатур и издевательств… На улицах в Копенгагене Кьеркегора преследовала брань прохожих. Мальчишки с криками “либо-либо”¹⁹² гонялись за ним и швыряли в него камни. Его замкнутость и одиночество еще более усилились». (Быковский, 1972, с. 38–46.)

«Кьеркегор был похож почти на карикатуру. Под низкой широкополой шляпой виднелась большая голова с темно-коричневыми волосами, голубыми выразительными глазами, с бледно-желтым цветом лица и впалыми щеками со многими глубокими морщинами. Голову он держал, несколько скосив в одну сторону. Спина была немного искривлена. В руках он держал трость или зонт, коричневый сюртук был узким и всегда туго застегнут, стягивая его худое тело. Слабые ноги неуверенно несли свою ношу». (Schoningh, 1947/48, с. 358.)

«Всю жизнь Кьеркегор чувствовал себя несчастным человеком. Его одолевали меланхолия, ипохондрия, преодолеваемые пароксизмами творческого вдохновения… Множество статей, глав в монографиях и целых книг написано о психопатологии Кьеркегора. Этому посвящено немало исследований психиатров и психоаналитиков. При всех расхождениях в диагнозе все сходятся в том, что перед нами психически больной человек… Каких только анормальностей не нашли специалисты (в кавычках и без кавычек) у датского философа…: и шизофрению, и эпилепсию, и эдипов комплекс, и мазохизм, и нарциссизм, и бессознательный гомосексуализм, но чаще всего – маниакально-депрессивный психоз. Последнего диагноза придерживался и знаменитый датский психиатр X. Хельвег. По всей вероятности, так и было. Уж очень странный, неуравновешенный, причудливый, эксцентричный человек был Серен Кьеркегор… Не только дневники, но и все литературные произведения Кьеркегора – эстетические, философские, религиозные – интроверти-рованы, устремлены на самого себя, обращены внутрь, к собственным переживаниям… Начиная с “Либо-либо”, Кьеркегор выступал под десятком различных псевдонимов, притом даже антитетичных (Климакус и Анти-Клима-кус)… Вопреки нескончаемым сомнениям, одолевавшим Кьеркегора, у него не было сомнения в одном: в своей гениальности… Современники отвергли его. Пренебрежение и даже презрение были его прижизненным уделом… Огромное нервное возбуждение не прошло бесследно. Кьеркегор, потеряв сознание, упал на улице и через несколько дней, отказавшись от причастия, скончался в возрасте 42 лет… Едва ли можно назвать другого философа, личная жизнь и творчество которого находились бы в столь неразрывной, нерасторжимой связи, как у Серена Кьеркегора». (Быховский, 1972, с. 46–47, 49–52, 35.)