Текст книги "Война сердец (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 92 (всего у книги 99 страниц)
Полюбить Маурисио у неё не получалось – это было невыполнимой задачей. Любовь либо есть, либо нет. Эстелла не могла полюбить Маурисио по желанию, что выросло из обиды на Данте. И не могла разлюбить Данте, сколько бы не гневалась на него. Маурисио же, уверяя Эстеллу, что любит её, ночевать в её комнате не оставался и не звал в свою – противный консерватор, что жил в нём, был уверен: супруги должны спать в разных комнатах, и хоть ты тресни.
А Данте становился всё мрачнее и мрачнее, наблюдая издали за отношениями маркизы и маркиза Рейес. У него скручивало все внутренности, а сердце едва не рассыпалось, но он молчал, закусывая губы, бледнея и худея на глазах. За это Ламберто распекал повариху Грету – что такое она готовит, что Данте буквально тает. В итоге, выяснил: Данте оставляет всю еду на тарелке.
Единственным спасением для Данте стали книги. Всё свободное время он проводил в библиотеке, читая старинные фолианты до самого рассвета. Это был целый мир, невероятный и завораживающий. Может, приземлённому реалисту столь фанатичное увлечение книгами показалось бы странным, но больное воображение Данте требовало подпитки. Раньше эту подпитку давала ему любовь Эстеллы. Теперь ею стали книги, ибо Данте жил мечтами всегда. Они были ему необходимы как воздух, помогая переносить тяжёлую реальность.
Эстелла же не видела дальше своего носа – так велики были её обида и ревность. Маурисио раздражал её как человек, да и как любовник мало устраивал. Конечно, с Данте его было не сравнить, но... ведь любой женщине хочется чувствовать себя нужной и желанной, и Эстелла пыталась искусственно восполнить недостаток любви.
Сегодня, когда она уже собиралась ко сну, приняв ванну с лепестками жасмина и надев рубашку из тонкого хлопка, Маурисио явился опять. Он был, мягко говоря, нетрезв и держался рукой за стену.
– Я вас люблю! – выдал он, громко хохоча.
– Прежде чем это говорить, вам не помешает проспаться, – съязвила Эстелла.
– А я думаю, мне нужно получить своё. Мой супружеский долг. Я вас хочу прямо сейчас! – шатаясь, он подошёл и схватил её за талию.
– Вы всегда так говорите, а потом получаете своё и сбегаете через полчаса, – укорила Эстелла, вырываясь из объятий.
– А чего вы от меня хотите?
– Хоть бы раз вы остались на ночь, так нет, вам же это претит, – выдавила она ехидно. – Вы уверяете, что я красивая и что вы любите меня. А сами бежите как от крокодила. А ведь мы муж и жена. Знаете, если вы не в курсе, то засыпать и просыпаться в объятиях друг друга – очень приятно.
– Но это неприлично! – Маурисио топнул ногой так, что зазвенел хрустальный графин на комоде. – Мы с вами не какие-нибудь крестьяне. Мы аристократы, у нас голубая кровь!
– Вы совершенно не умете ублажать женщин. Вы даже не ледышка, вы айсберг! – заявила Эстелла.
– Вообще-то я пришёл не вести с вами пространные диалоги. Мне нужно другое. Так что раздевайтесь и ложитесь.
Пожав плечами, Эстелла сбросила рубашку на пол и легла в кровать. Она не ждала чего-то особенного, но сегодня всё оказалось иначе. Руки его, обычно жёсткие, вдруг стали мягкими, движения кошачьими, и по телу Эстеллы побежала дрожь. Как давно она подобное не испытывала! Ночь не отдачи супружеского долга, а ночь любви.
– Мне так хорошо... – вырвалось у Эстеллы. – Вот если бы ты всегда такой был, я, наверное, смогла бы тебя полюбить...
Он молчал, продолжая её ласкать. Поцелуи перешли в покусывания, и Эстелла ощутила райское блаженство, какое она никогда не испытывала, будучи с Маурисио. Только с Данте она то взлетала в облака, то падала в бездну. Только от его ласк у неё захватывало дух.
Но сегодня Маурисио себя превзошёл. Всё тело у Эстеллы горело огнём. Темнота была полная, за окном не светили ни звёзды, ни луна, а Маурисио не удосужился зажечь свечи. Поэтому Эстелла его не видела. На ощупь поймала губами его губы. Обычно поцелуи в губы с Маурисио ей не нравились, он всегда целовался грубо и быстро, оставляя синяки. Сейчас это было долго и медленно. Даже когда он чуть прикусил зубами ей нижнюю губу, Эстелле не было больно. В груди кипела страсть. Она прижалась к нему, ловя ощущения, провела рукой по его спине. Как же хорошо сегодня... Не хочется, чтобы это заканчивалось...
В голове всё перепуталось, а из сумрака раздавался его смех, низковатый, гипнотизирующий. Эстелла взъерошила рукой ему волосы – они были мягкие и... длинные, закрывали всю спину. «Откуда у Маурисио такие длинные волосы?» – это была последняя мысль Эстеллы перед тем, как она провалилась в бездну.
Как долго Эстелла была в отключке, она не смогла бы сказать – когда открыла глаза, за окном уже брезжил рассвет. И розовато-голубое небо пробуждалось, светлея и напоминая бутон цветка, что раскрывается постепенно, являя миру свою красоту. Голова у Эстеллы гудела, а кожа ещё не остыла от жарких ласк. На груди у неё лежал юноша, тычась щекой ей в ключицу. И это был не Маурисио.
Данте! Волосы его, длинные, мягкие, как нити шелкопряда, что идут на изготовление тончайшего японского шёлка для сказочных кимоно, щекотали Эстеллу. Она собрала всю эту гриву в хвост, чтобы ему легче стало дышать. Так вот почему она испытала такое блаженство. С ней был Данте. Вот сумасшедший! Взял и обернулся в этого дурака Маурисио. Хотя она ждала от Данте какой-нибудь безумной выходки, ждала давно. Эстелла тихонько рассмеялась. Подумать только, ещё вчера она чувствовала себя несчастной, одинокой, нелюбимой, а теперь парит в облаках. Незабываемая ночь! До сих пор всё тело пылает от страсти. И так приятно просыпаться в объятиях самого родного ей человека.
Эстелла прижалась к Данте сильнее, змейкой обвиваясь вокруг него. Вот бы вечно так лежать, утопая в своём мирке, забыв все горести и ненастья мира внешнего. Данте чуть слышно вздохнул, проведя губами по её шее, и по коже Эстеллы полился мелкий дождик. Он плачет?
– Данте... – позвала Эстелла шёпотом. – Данте...
– Прости... прости меня... – так же шепотом отозвался он. – Не надо было этого делать, но... это сильнее меня, сильнее всего на свете. Я никогда никого не любил, и не должен, ведь чёрный маг не может любить. Но появилась ты и выпила из меня всю кровь, – Данте так и не поднимал головы, упираясь лицом Эстелле в ключицу и бормоча ерунду, смысла которой она не понимала.– Я говорю это в первый и последний раз: «Я люблю тебя, моя красавица. Я люблю тебя так, что это превратилось в болезнь, от которой нет лекарства. Но так не может продолжаться. Я знаю, что ты меня не любишь, а я не могу за тобой бегать. Сегодня я пришёл попрощаться.
– Погоди, погоди, – Эстелла мало-помалу обретала способность мыслить. Страсть сменилась закипающим гневом, и она столкнула Данте с себя. – Что ты говоришь, Данте? Что за чушь?
– Вот видишь, сама сказала, – он посмотрел ей в лицо – глаза у него были угольно-чёрные, но в них блестели слёзы. – Ты меня не любишь, ты любишь другого, и я не вправе мешать тебе быть счастливой. Прости меня за эту ночь, маркиза. Отпусти меня, мне надо идти, – рывком встав, он оделся, щёлкнув пальцами, на которых поблёскивали серебристые когти.
– Нет-нет, Данте, стой! Ты не можешь вот так уйти! – закричала Эстелла, скатываясь с постели. Она схватила его за подол тёмно-синего бархатного плаща, и плащ остался у неё в руках, а сам Данте исчез за дверью.
Эстелла кинулась следом. Так обезумела, что даже простынку не набросила. Выскочила в коридор и, пробежав пару метров, сообразила, что она голая. Пришлось вернуться в комнату.
Пока Эстелла металась туда-сюда в поисках платья и туфель, грудь её разрывали противоречивые чувства. С одной стороны, ей хотелось догнать Данте, кинуться к нему на шею, рассказать, как она его любит. Ведь они не могут после такой ночи, делать вид, что равнодушны друг к другу. Он нагрянул к ней, выдав себя за Маурисио, сделал её своей, признался в любви и ушёл. А она хочет быть с ним, потому что только с ним она чувствует себя женщиной, любимой и счастливой.
Но когда Эстелла уже почти была одета, она вспомнила: Данте женится на Леонеле Мендисабаль. Он же бегал к той на свидания, а вчера заявился к ней, к Эстелле. С чего бы это? Наверное, Леонела его к себе не подпустила, сказала, что близость будет после свадьбы – так делают все лицемерные кокетки. Хотя у самой поди рыльце в пушку, цену себе набивает, прикидываясь невинной. Гадюка! А Данте – страстный мужчина и ему нужна женщина, уж она, Эстелла, это знает. Вот он и пришёл к ней ночью, вообразив, что ней можно всегда. Явился к ней, как к проститутке, потому что доступ к телу невестушки запрещен. А она как дура собралась его догонять. Да ни за что! И Эстелла, стащив с себя платье, зелёное в белый горошек, повалилась на кровать вся в слезах.
Проревела до завтрака. Когда резные напольные часы пробили десять, ей пришлось идти в столовую. Данте сидел за столом в компании Ламберто и Лусиано. Маурисио не было, и Эстелла задалась вопросом: а куда он делся? Последний раз она видела настоящего Маурисио вчера за ужином.
– Доброе утро, – вымученно выдавила Эстелла, плюхаясь за стол. Покосилась на Данте. Тот был бледен и, как и накануне, смотрел мимо. Мыслями он был где-то далеко, и Эстелла чуть не лопнула от злости. Какой же мерзавец! Устроил ей жаркую ночь и делает вид, что ничего не произошло.
– А где ваш супруг, Эстелла? – поинтересовался Ламберто. – Он обычно пунктуален, а сегодня что-то опаздывает.
– Понятия не имею, – закатила глаза Эстелла. – Я его с утра ещё не видела.
– Кстати, сегодня к нам на ужин пожалуют Мендисабали, – поведал Лусиано, не отрываясь от чтения газеты. – Скоро мы станем одной семьей и надо получше с ними познакомиться, подружиться, найти общие интересы. Вот я и пригласил их. Надеюсь, все будут вести себя как подобает, нам не нужна слава негостеприимных хозяев, не так ли? – он вынырнул из-за газеты, бросив на Данте укоризненный взор.
Данте вздрогнул, сообразив, что это относится к нему, и кивнул.
Эстеллу его «ангельское» поведение доконало. Это уму непостижимо! Строит из себя святошу, а сам всё делает, чтобы ей было плохо. Ну ладно, она этого так не оставит. Она ему всё выскажет. Уже нет сил молчать!
А Данте было так невыносимо, что он еле дышал. Сцена, увиденная в кабинете, стояла перед глазами и день, и ночь. Да ещё дедушка привязался с этой женитьбой. Данте решил: сегодня за ужином он прямо скажет Мендисабалям, что не намерен жениться на Леонеле. И будь что будет. Если отец или дед закатят скандал, он сбежит из дома. Да и вообще зачем он сюда приехал? Всё равно не стать ему аристократом. Это Данте осознал вчера, пока разглядывал портрет знаменитого прадедушки Ландольфо, на которого, как все считали, он был похож. И правда похож, они как братья-близнецы, и разные, и одинаковые. Также, как с Салазаром, – одно лицо и иная душа. Салазар, кстати, так и не появлялся, и Данте это пугало. Но без него Данте стал мыслить лучше. Может, этому ещё способствовало чтение книг? Накануне Данте обнаружил в библиотеке очень красивый фолиант – большой, обтянутый кожей крокодила и украшенный самоцветами. Но открыв его, Данте увидел, что книга полая, а внутри лежит книжечка поменьше – нечто вроде личного дневника. Записи, сделанные от руки, Данте разобрал с трудом и то не все. В столбик были выписаны календарные даты, как древние (чуть ли не с прошлого века), так и нынешние. Напротив каждой красовались пояснения. Одни на арабском, другие на японском языках. Но были и на испанском.
Запись на последней странице гласила:
«13.01.1802 – Да встретятся луна с солнцем, а небеса с морем». Тринадцатое января 1802 – это через полгода. Почему именно эта дата? Данте ни о чём она не сказала, и он не сумел определить автора дневника – на обложке была написана лишь аббревиатура: LSFDA.
Данте всю ночь изучал дневник, но так ничего и не понял. После завтрака, ради успокоения нервов, он решил прокатиться на Алмазе. Заплёл тугую косу, нарядился в чёрный костюм для верховой езды, отделанный серебряным шнуром, и белоснежную рубашку с кружевными манжетами. Стоя у зеркала, он завязывал на шее галстук-бант. Тот не подчинялся. Данте до сих пор не научился управляться с галстуками, воротниками и шейными платками (аристократы завязывали их слишком мудрёно) и уже весь изозлился.
Вдруг дверь с силой распахнулась. На стук её Данте обернулся, и разинул рот – на пороге стояла Эстелла, зарёванная, растрёпанная и с перекошенным от гнева лицом.
– Эсте... – сказал он тихо.
– Какая я тебе Эсте? – завопила она, не владея собой. – Ты женишься на этой белобрысой чучундре Леонеле Мендисабаль и смеешь называть меня Эсте?! Для тебя я маркиза Рейес! Ясно? А после того, что ты устроил ночью, я тебя видеть не хочу! – всё это Эстелла выпалила одним махом.
Влетев в комнату, она бросилась на Данте как коршун на жертву, и толкнула его в грудь так, что он упал на кровать. Взгромоздилась сверху и, стуча ему кулаками по груди, заорала:
– Больше никогда, никогда ко мне не подходи! Я тебя ненавижу! Ненавижу! Забери вот это! – сняв с груди медальон в виде цветка монарды, куда было закрыто её обручальное кольцо, Эстелла швырнула его в Данте. Трясясь от ярости, она скатилась с юноши и убежала, хлопнув дверью.
Ошеломленный Данте так и лежал на постели, укрытой красным шёлковым покрывалом. Что это с Эстеллой? Она с ума сошла? Что он ей сделал? Может, она узнала, что он видел их с Маурисио в кабинете? Нет, навряд ли. Данте не понимал, почему Эстелла так с ним обращается. Грудь защемило от царапающей боли, что усилилась в разы, когда он открыл медальон. Обручальное кольцо. Она вернула ему кольцо.
Сердце у Данте упало. Вот зачем она приходила – вернуть кольцо, тем самым поставив крест на их любви. Нет больше этой любви. Точнее есть, но лишь с его стороны.
Невероятно острое чувство беспомощности окатило Данте, затягивая в пучину ада. Что ему делать со своей любовью? Куда деваться от неё? Прижав кольцо к губам, он заплакал. Янгус хлопала крыльями и жалобно что-то тарахтела, прыгая по жёрдочке.
Просидев в обнимку с кольцом некоторое время, Данте решил уйти. Совсем. Он покинет этот мавзолей и больше не вернётся сюда.
Сложив в мешок немного одежды – в основном ту, что привёз с собой из Ферре де Кастильо, Данте выудил из комода бархатную коробочку, где хранился волшебный перстень. Открыл. Но внутри было пусто. Перстень исчез. Его кто-то забрал! Холодок пробежал по спине Данте. Нет, перстень ему жаль не было – тот приносил одни несчастья. Но кто-то заходил в его комнату, шарил тут, кто-то знает, что он колдун. Неужели это снова вечноживущий Тибурон?
Увязав вещи в узел, Данте хотел спуститься вниз, но вдруг за его спиной что-то звякнуло, будто колокольчик на ветру. Он резко обернулся: лежащий у зеркала дневник, обнаруженный в библиотечной книге, дымился и звенел. Вот оно что – дневник волшебный и, скорее всего, надписи в нём зашифрованы колдуном. Данте, смело взяв дневник, открыл его.
Пыххх! Большое зеркало на стене подёрнулось дымкой и внутри него появилось изображение. Данте ожидал увидеть Салазара – только он появлялся так внезапно. Не тут-то было! В зеркале отражался Тибурон, Брухо или как его ещё звали. Тот самый колдун, что охотился за перстнем.
– Вот и пришло время нам снова встретиться, – громоподобно заявил дед из зазеркалья. – И этот раз будет последним, ибо встретятся луна с солнцем, а небеса с морем, да настанет для кого-то рассвет, а для кого-то закат. Осталось выяснить для кого.
– Что тебе опять надо? – шепнул Данте, но это было всё, что он успел сказать – рука старика, пройдя сквозь стекло, схватила его за горло. Зеркало открылось, явив дыру – портал в волшебный мир. И Данте затянуло в зазеркалье, как в омут. Янгус, вскрикнув, бросилась следом и успела влететь в дыру перед тем, как она закрылась.
Зеркало потухло, став обычным куском стекла. А буквы в волшебном дневнике, что лежал рядом, зловеще отливали красным, будто написанные чьей-то кровью.
====== Глава 50. Без альтернативы ======
Когда к вечеру пожаловало семейство Мендисабаль, Эстелла, злая и измученная (поскандалив с Данте, она рыдала почти двенадцать часов), еле сдерживалась, чтобы не оттаскать Леонелу за её белокурые кудряшки. Эстеллу задевало ещё и то, что девушка была хороша собой, изящна, приветлива и ни у кого не вызывала антипатии. С воодушевлением обняв Эстеллу, Леонела прочирикала ей в ухо, что хочет с ней подружиться. Только этого не хватало! Дружить с любовницей Данте! Эстелла, мечтая отхлестать девицу по щекам, натянуто улыбнулась.
Сеньор Браулио Мендисабаль – грузный, высокий мужчина с острой бородкой и усами, лихо закрученными вверх, человеком казался вежливым и приятным. Он раскланивался, целуя дамам ручки, а его жена сеньора Кандида – низкорослая, седовласая дама, похожая на шарик, с ходу взялась сплетничать о соседях. Но вечер был омрачен тем, что на него не явились ни Маурисио, ни Данте.
С Маурисио всё было ясно – днём Эстелла нашла в его спальне записку, что гласила: вчера он уехал в Мадрид, так как скоропостижно скончался Хосе Деметрио, муж Матильде.
А вот Данте исчез молча. Просто испарился. И, когда Ламберто, извиняясь, сообщил, что его в доме нет, любезные Мендисабали показали истинные лица. Кандида сжимала губы, давая понять, как она разочарована в женихе. Браулио вопил, что их не уважают, раз не являются на званый ужин, который сами же затеяли (то было ошибкой Лусиано – приглашая гостей, он сказал, что это идея Данте, ибо тот жаждет поближе узнать Леонелу). В итоге, гости заявили, что такой невоспитанный жених их дочери не нужен. Ведь Данте должен благодарить их за то, что они на него позарились. Да, он Фонтанарес де Арнау, но, скорее всего, незаконнорождённый, прижитый от какой-нибудь горничной, сразу видно, что он не аристократ и манерам ему ещё учиться и учиться. После этого взбешённый Ламберто попросил семейку на выход. Лусиано был обескуражен, на лице Леонелы читались шок и грусть – ей понравился Данте, и она уже представляла его своим мужем. Зато Эстелла была в восторге. Данте не женится на этой крысе! Не женится! Она готова была прыгать и хлопать в ладоши, когда за Мендисабалями закрылась дверь.
Настроение у всех было испорчено, и Лусиано разрешил родственникам поужинать в комнатах. Заодно сказал, что с Данте они поговорят за завтраком.
Ночь Эстелла провела беспокойную. Сердце её ликовало – свадьба Данте отменилась. Только где сам Данте, непонятно. Может, он специально сбежал, чтобы не ужинать с Мендисабалями? Ведь утром он признался Эстелле в любви. А она на него наорала, да ещё и кольцо ему вернула. Ну не дура ли?
Когда ревность у Эстеллы прошла, в мозгу её включился свет. Логически поразмыслив, она сделала вывод: Данте думает, будто она влюблена в Маурисио, а свадьба с Леонелой была состряпана дедушкой. Данте очень упрям и горд, но ведь ночью он пришёл сам, первый. А она жестоко с ним обошлась, обидела его. Ну ничего. Она пойдёт к нему и извинится. Даже если Данте сейчас нет дома, она подождёт в его спальне. Когда-нибудь же он явится.
И Эстелла прокралась в комнату Данте, прозванную слугами «Алая» за цвет её стен. Зажгла свечи и стала ждать.
Время шло, стрелки в часах неумолимо двигались вперёд, но Данте не возвращался. Ни в полночь, ни в два часа, ни в три. Ну где же он? Янгус тоже отсутствовала, верно, он забрал её с собой. От нечего делать Эстелла разглядывала обстановку. А тут красиво! Чёрная мебель, алые стены, кровать круглая, застеленная шёлком. Особенно Эстелле понравилась зеркальная ванная. Здорово было бы уединиться в ней с Данте, утопая в лепестках роз и мяты. Когда кукушка прокуковала четыре утра, Эстелла, засыпая на ходу, улеглась в постель, надеясь: Данте придёт, увидев её спящую, растает и простит ей злые слова.
Уткнувшись в подушку, Эстелла втянула носиком запах мяты, любимый-любимый... Обнимая чёрного плюшевого кота, что Данте привёз с собой из Ферре де Кастильо, она погрузилась в мечты и воспоминания. Кот этот сидел на шкафу в номере гостиницы «Маска». Он был свидетелем их первой, самой нежной ночи. Много воды утекло с тех пор, но, несмотря на всё, любовь их жива. Ранена больно, глубоко, но жива. И они ещё могут её вылечить. Они всегда чувствовали мысли друг друга. Что же происходит сейчас? Где они потеряли взаимопонимание?
За размышлениями Эстелла не заметила как отключилась. Проснулась утром и обнаружила, что спит в комнате Данте, на его постели, обнимая плюшевого кота, а Данте так и нет. И не было.
Эстелла решила, что ждать дальше бессмысленно, – часы показывали восемь утра, через два часа завтрак. Она вышла из комнаты, забрав плюшевого кота с собой. Это будет предлог, чтобы прийти ещё раз – отдать игрушку и заодно поговорить с Данте.
Но Данте не явился ни в этот день, ни на следующий, ни две недели спустя. Ламберто и Лусиано, тревожась, уже собрались идти в жандармерию, чтобы организовать официальные поиски, как вдруг пришло письмо:
«Герцогу и маркизу Фонтанарес де Арнау.
У меня всё в порядке. Я вернулся в Ферре де Кастильо. В вашем доме я жить не могу, не хочу и не буду. Очень прошу, не надо искать меня. Забудьте, что я существую. Много лет мы не знали друг друга и встретились случайно. Представьте, что этой встречи не было. Вообще. Никогда. Хотя мы и родственники по крови, но мы разные, мы чужие друг другу. Я никогда не стану таким, каким вы хотите меня видеть. Вы никогда не примете меня таким, какой я есть. Мы не поймём друг друга и нет смысла мучиться. Пусть всё останется как было раньше. Для вас нет меня. И для меня нет вас. Будьте счастливы. Данте».
Письмо это шокировало всех. Ламберто был расстроен до нельзя. Лусиано ругался на чём свет стоит, обвиняя Данте в неблагодарности. Эстелла плакала, чувствуя себя виноватой – Данте уехал с обидой на неё, и неясно увидятся ли они ещё. Побег этот стал событием года и для слуг – они меньше обсуждали появление Данте в доме, чем его исчезновение.
Когда слёзы Эстеллы высохли, она задумалась: всё как-то подозрительно. Данте уехал, не взяв ни вещей, которые уже были собраны, ни Алмаза. Тот так и стоял в конюшне вместе с Жемчужиной. Единственное, что он забрал – обручальное кольцо, что Эстелла ему вернула. Она поняла это, обнаружив в его постели свой медальон. Пустым.
Маурисио тоже присылал письма, где сообщал: Матильде в глубоком трауре, а он занимается продажей её имущества в Мадриде. Когда они закончат дела, то оба вернутся в Байрес.
Так минуло три месяца. Наступил декабрь, жаркий и сухой. Земля порой раскалялась так, что едва не превращалась в вулканическую лаву. Днём на улицу было выйти невозможно и даже ночью стояла духота. Жители дворца Фонтанарес де Арнау спасались от жары в холле, куда Лусиано велел поставить фонтан с прохладной водой.
На Данте дедушка сильно обиделся. Больше ни слуху, ни духу о нём не было, и Лусиано в сердцах бросил: если Данте надумает вернуться, ему будут не рады. Ни Ламберто, ни Эстелла его мнения не разделяли, но вслух об этом не говорили.
Эстелла, несмотря на упрямство, лучше Данте умела приспосабливаться к ситуации и легче относилась к жизни. Она была убеждена: Данте вернётся, он не может исчезнуть навсегда. Да и от тяжёлых мыслей её отвлёк салон моды.
Ремонт, наконец, был завершён, сотрудницы наняты, эскизы нарисованы, и работа закипела. Закройщицы резали и рвали бессчетное множество тканей: шёлк и парчу, бархат и муслин, кисею и вуаль, атлас, кожу и даже меха. Швеи упорно шили, подгоняя наряды на натурщиц, которых пригласили для демонстрации моделей. Эстелла контролировала весь процесс, указывая на ошибки и нюансы, бракуя неудачный крой или сочетание цветов.
В конце декабря, накануне сочельника, салон моды «Красная роза» торжественно открылся – это был подарок для всех местных дам. Пурпурная изогнутая надпись с названием и символ салона – кровавая роза, увитая жемчужной нитью, – высились на крыше. Снаружи салон был отделан белым мрамором, а в стеклянных витринах его, прозрачных и огромных, красовались манекены. У входа Эстелла велела посадить кусты роз и поставить изящные скамеечки и столики – специально для мужчин, чтобы они коротали время за чтением журналов или раскуриванием трубок, ожидая дам. Внутри салон состоял из трёх широких галерей. В одной были выставлены готовые наряды: от бальных туалетов до дорожных манто, от ажурных панталончиков до корсетов из китового уса. В другой располагались ткани – если клиентка не могла ничего выбрать из готового платья или ей не подходил размер, она заказывала индивидуальный пошив. В третьей галерее продавались аксессуары: шляпки и шали, перчатки и веера, зонтики и воротнички, дамские галстучки и носовые платки. Также в галереях находились примерочные кабинеты, диваны и столики с эскизами моделей и образцами тканей. Приказчицы, наряженные в тёмно-синие атласные платья, с утра до вечера угождали клиенткам. Одна предлагала имеющиеся модели, другая обязана была подать чай с пирожными, вне зависимости от того, как покупательница вела себя и к какому социальному классу относилась.
Эстелла была горда собой как никогда. В зелёном бархатном платье, с лорнетом и блокнотиком в руках и с грифелем, подвешенным на цепочке к запястью, она прохаживалась по салону, цокая каблучками. Тут она была в своей стихии. Эстелле нравилось, что приказчицы смотрят ей в рот, а клиентки таращатся на её изящную фигурку и элегантное платье. Ей нравился запах новых тканей, нравилось, что дамы кучковались в её салоне по полдня: и статные консерваторши, что предпочитали экстравагантным фантазиям проверенную временем классику; и франтихи, что бежали впереди моды, лишь бы за ней не опоздать; и очень богатые и властные представительницы аристократии, что искали нечто соответствующее их статусу; и разбогатевшие простолюдинки, не умеющие одеваться элегантно; и мещанки, с благоговением и завистью глазеющие на ткани и наряды и цены на них. Эстелла испытывала наслаждение, когда любая из этих женщин преображалась на её глазах: простушка становилась красавицей, а дама света – ещё более утончённой и прекрасной. Они благодарили, пожимали Эстелле руки, сыпя комплиментами и обещая прийти вновь. И приходили.
А Эстелла до конца не верила в то, что случилось. Она нашла себя. Столько лет искала, уже отчаялась, и вдруг нашла. Вот так запросто, поддавшись спонтанной идее и желанию отвлечься. Она была счастлива, фантазируя, выдумывая эскизы. Внедряя новую модель, новый фасон шляпки, платья, новую ткань или узор, Эстелла сначала примеряла их на себя. Шокировала и восхищала, добиваясь, чтобы о «неслыханном наряде маркизы Рейес» поведали в газетах светской хроники. После этого разрекламированная модель появлялась на витрине её салона. И дамы бежали её покупать. Она стала законодательницей моды, её душой, её творцом. Салон «Красная роза» имел ошеломительный успех, и к январю о нём заговорил весь город.
Эстеллу же раздирали противоречивые чувства: одна половина её души, мятежная, деятельная, не желающая быть домохозяйкой, женой, матерью и хранительницей очага, наконец, нашла пристанище. Но другая половина, та, что жаждала любви и ласки, страдала от одиночества. Хотя везде, где Эстелла появлялась: на балах ли вице-короля, в театре или просто на улице, её обсуждали. Женщины подражали, сплетничали и завидовали; мужчины восхищались, влюблялись, делали комплименты. Некоторые и откровенно предлагали близость. Эстелла отшучивалась, хотя ей это и льстило, и раздражало одновременно. Да не нужны ей любовники ради низменных физических ласк! Ей нужна любовь истинная, чтобы тонуть в ней, сгорать и возрождаться из пепла, как птица Феникс.
Маурисио обещал вернуться в феврале и привезти с собой Матильде. А Данте так и не давал о себе знать. Это тревожило и Эстеллу, и Ламберто. Тайком от Лусиано они написали письмо Кларисе, чтобы та нашла Данте в Ферре де Кастильо, выяснила что с ним. Но ответ Кларисы поверг их в уныние: её источники информации уверяли, что Данте в Ферре де Кастильо нет – в город он не возвращался.
Эстелла костерила себя за то, что отдала Данте кольцо – с ним она хоть бы чувствовала хорошо Данте или плохо. Ну почему она такая идиотка? Пока Данте жил здесь, в доме, у неё было море шансов с ним поговорить, а она ни одним не воспользовалась.
В итоге, Ламберто и Эстелла в письмах убедили Кларису приехать в Байрес, чтобы помочь им отыскать Данте. Клариса колебалась, но сжалилась над ними, пообещав навестить их через пару недель.
Земля, выжженная солнцем и жаждущая влаги, умирала от жары уже второй месяц. А Эстеллу терзала собственная горячка. Днём она занималась салоном, но ночами лежала без сна. И чтобы унять тревогу, она повадилась спать в комнате Данте, в его постели. Перебирала его вещи, целуя каждую, и всё больше впадала в уныние. Как же она хочет к нему! Никакой другой мужчина ей не нужен. Данте был прав, сказав, что любовь – это болезнь. Да, она больна, одержима с двенадцати лет и, видимо, на всю жизнь. Нет лекарства от этой любви. Ничто не смогло её убить: ни время, ни разлука, ни ревность, ни даже смерть.
Утром десятого января, покинув комнату Данте, Эстелла едва успела умыться и переодеться, как услыхала в гостиной шум и голоса. Выйдя на лестницу, перегнулась через балюстраду. Она вообразила, что шум как-то связан с Данте. А вдруг он вернулся и теперь с кем-нибудь спорит в гостиной? Но, оказалось, это приехала Клариса с кучей багажа и с Гаспаром.
Эстелла спустилась им навстречу. Ламберто, что уже находился в гостиной, пожал Гаспару руку, а Кларису расцеловал в обе щёки. Либертад, Лея и ещё две служанки затаскивали многочисленный кларисин багаж на второй этаж.
Кларису с Гаспаром заселили в две гостевые комнаты, просторные и светлые, окна которых выходили на Пласа Доррего – площадь, где высилась огромная статуя ангела с раскрытыми крыльями.
Клариса с порога объявила, что приехала ради поисков Данте. Гаспар – по этой же причине, ведь он воспитывал Данте, заменив ему отца. Надолго в Байресе они с Гаспаром не задержатся. Когда Данте найдётся, они вернутся в Ферре де Кастильо и там поженятся. Эта новость ошарашила всех, но Гаспар произвёл на Ламберто приятное впечатление, и он смирился.
Эстелла же оставалась при своём мнении: Гаспар и Клариса – не пара. Супруги должны быть похожи, с общими интересами, с одинаковым мировоззрением. А эти двое ну очень разные. Но кто она такая, чтобы их осуждать?
Поиски Данте Клариса начала с осмотра его комнаты. Откопала в шкафу волшебный меч, что подарила ему в честь свадьбы с Эстеллой. Рассмотрев артефакт, любовно погладила его рукоять – меч сверкнул в ответ.
