Текст книги "Война сердец (СИ)"

Автор книги: Darina Naar

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 99 страниц)

Эстелла тоже, втихаря, рассматривала своего друга. Какой же он очаровательный! Должно быть, девушки от него млеют. Эстелла моментально испытала укол ревности. А вообще Данте стал гораздо спокойнее: не дёргался, не шарахался, не оглядывался по сторонам и больше не напоминал затравленного зверька, обозлённого на весь мир. Значит, у него всё хорошо. Эстелла порадовалась за юношу, но была удивлена и озадачена тем фактом, что Данте ни разу за всё время их прогулки не использовал магию. Сегодня небо было тёмно-василькового цвета. Огромный месяц, похожий на рог буйвола, повис низко-низко над землёй, почти касаясь воды. – Данте, а почему ты не делаешь ничего волшебного? Неужели ты теперь не можешь колдовать? – спросила Эстелла. – Могу, просто не хочу. – Как это? – Эстелла похлопала глазами. – Не хочу, чтобы кто-то знал, что я колдун. – Раньше тебе было всё равно. – Потому что все об этом знали, называли меня чокнутым и шарахались. И мне надо было чем-то защищаться, а кроме магии у меня не было ничего, – в голосе Данте Эстелла услышала нотки глубокой печали. – А что изменилось? – Там, где я живу сейчас, никто не знает. Кроме Клементе, моего брата. И я научился делать элементарные вещи без магии, не растрачивать её по пустякам и не демонстрировать всем подряд. – Ну и зря. Ты же волшебник! Волшебство прекрасно. Это твой дар, а ты хочешь от него избавиться. Зачем? – Только ты так думаешь, – Данте скручивал травинку меж пальцев. – Потому что ты смелая. Ты не побоялась со мной дружить, зная, что я... что я не совсем нормальный. А люди этого боятся. Я тоже раньше думал, что это дар и что это отличает меня от других. Но сейчас я думаю, магия – моё проклятие. А я устал прятаться от людей. Тебе трудно это понять. У тебя была и есть семья. А я обрёл семью недавно и не хочу её потерять. Ты ведь не знаешь что такое одиночество. – Это неправда, – запротестовала Эстелла. – Я знаю. Да, я родилась в доме, где много народа, но я всегда была там чужой. Мама никогда меня не любила, а папа умер рано. А потом они отправили меня в школу, избавились как от ненужной вещи, – с обидой сказала Эстелла. – Я пять лет жила одна в чужом месте, и никто из моей семьи меня не навещал. Только бабушка писала письма. И по-твоему я не одинока? – Мы говорим о разных вещах, Эсте, – вздохнул Данте. – У тебя другая история. Ты просто не нашла взаимопонимания с родственниками. Но если бы им было и правда наплевать на тебя, они бы не отправили тебя в дорогую школу, не стали бы платить за твоё обучение. Они бы вышвырнули тебя на улицу и закрыли дверь перед носом. А разве в школе ты была одна? У тебя не было подруг? – Были. – Вот видишь. Когда ты говоришь, что ты одинока, ты кажешься маленькой эгоистичной девочкой тем, кто знает, что есть подлинное одиночество. Ты не знаешь что это такое – когда у тебя никого нет. Вообще никого. И когда тебе некуда пойти, потому что тебя отовсюду гонят, как будто ты лесное чудище. Я устал от этого. Теперь у меня есть дом и семья, и люди не смотрят на меня, как на зачумлённого. Они меня не боятся, считают своим. Но любое общество опирается на предрассудки, и если кто-то узнает, что я колдун, меня опять будут гнать и тыкать пальцами. А я не хочу больше.

Данте, замолчав, уставился вдаль. Нет, он больше не хочет быть изгоем и сделает всё, чтобы этого не произошло.

– Я понимаю... прости меня, – Эстелла коснулась его руки. От этой невинной ласки сердце Данте, прыгнув в сторону, ударилось о рёбра и судорожно заколотилось. Блаженно прикрыв глаза, он на ощупь поймал руку Эстеллы и тихонько сжал её.

– А чем ты сейчас занимаешься?

– Ловлю диких лошадей и быков. – Раньше ты был против охоты на животных, – усмехнулась Эстелла, вспомнив его детские возмущения по этому поводу. – Я и сейчас против, – возразил Данте. – Я никого не убиваю, не сдираю шкуры и не вырываю перья. У меня даже из оружия только лассо. Я ловлю лошадей и быков на продажу. Живыми. – А я бы хотела стать лекарем, лечить людей или животных. – Вот как? – Данте впервые слышал такие речи из уст женщины. Обычно они все хотят замуж и нарожать кучу детей. Глаза его загорелись. – А почему тебя это удивляет? Ты тоже считаешь, что женщина должна только воспитывать детей и готовить еду? – наморщила носик Эстелла. – Вовсе нет, я так не считаю. Чины [1] тоже умеют охотится, и они умеют и овец пасти, и на лошади ездить, и даже стрелять из лука. А почему же ты не хочешь осуществить свою мечту? – Хочу. Только мне навряд-ли позволят. Скажут, что это глупости. – Но это возможно? – Ага, нужно учиться в университете. Женщин туда тоже берут, но редко. Часто это женщины, у которых нет родителей или которые очень самостоятельные. Бывает, даже вдовы учатся в университете, а вот замужние нет. Мужья им не разрешают. – Чушь! Если бы у меня была жена, я бы ничего ей не запрещал, – Данте встряхнул волосами. Эстелла весело рассмеялась. – Почему ты смеёшься? Я как всегда ляпнул чепуху? – Нет, наоборот. Впервые слышу из уст мужчина такие речи. Они же с пеной у рта кричат, что удел женщины – дом, семья и дети. Но почему? Почему мужчинам можно быть кем-то в этой жизни, а женщинам нет? Я с этим не согласна. – Я тоже. Ты же не уродка какая-нибудь, чтобы тебя замуровывать в четырёх стенах. Ты очень красивая и должна быть свободна. – Я бы хотела учиться, а потом работать, – задумчиво сказала Эстелла. – Это не значит, что я не хочу семью. Хочу, но потом. Точнее, я хочу семью, которая не будет мне навязана. Это будет мой сознательный выбор. Я хочу выйти замуж только по любви, – и покраснела. Боже, о чём она думает? Данте хоть и понимает её с полуслова, но он мужчина. А она разговаривает с ним, как с подружкой. Её же учили в этой треклятой школе: с мужчинами нельзя откровенничать, делиться мыслями, желаниями, чувствами. С ними надо кокетничать и убеждать их в том, какие они умные, чтобы показаться дурочкой. Ведь дурочки очень быстро выходят замуж. Но она не хочет замуж. Да и прикидываться дурой перед Данте тоже не намерена. – Ты так говоришь, будто у тебя есть уже кандидат в мужья, – вырвалось у Данте. – У тебя есть жених? Эстелла не ожидала такого вопроса в лоб. – Эээ... нет... Нет! Я это сказала... теоретически. Наверное, он будет. Со временем. А у тебя, у тебя есть невеста? – Нет, нет у меня невесты, – выдавил Данте, разбрызгивая ногами воду в реке. – Ни за что не поверю, что ты ни с кем не встречался! – дерзко заявила Эстелла и тут же захотела сама себе откусить язык. – Я этого не говорил. Но я никогда не женюсь без любви, – отозвался Данте, нервно кусая губы. – И ты никого не любишь? – А, может, я вообще не способен полюбить? – Данте заглянул Эстелле в глаза. Этот взгляд проникал в душу, выворачивая её наизнанку. – Я тоже думала, что не способна на это. Иногда даже подозревала, что любви не существует. – Читаешь мои мысли? – Нет, говорю про свои. Я сказала, что я так думала. – А что-то изменилось? – Угу, теперь я думаю, что надо встретить определённого человека, того, к кому ты это почувствуешь. Данте усмехнулся. – С каких же пор ты изменила мнение? – С тех самых, с недавних, с... сегодняшнего дня. – Почему?

Эстелла опустила голову. У Данте стучало в висках. Она права. Он тоже был убеждён, что не способен ничего испытывать девушкам, кроме любопытства. Но ведь то, что он чувствует сейчас – необыкновенно. Он теряется, смущается, обдумывает ответы, дабы чего-нибудь не ляпнуть. Ни с одной девушкой так не было. Ни с одной так не кружилась голова и не хотелось так схватить её в объятия, прижать к себе и не отпускать.

Эстелла всегда была особенной для него. Может, это она и есть, та самая, которую он ждал?

Данте не понимал, что это так стучит: его сердце или копыта Алмаза, бегающего поблизости. Взяв Эстеллу за руку, он прижал её пальцы к щеке и блаженно потёрся о них. – Данте... – М? – Перестань... – Почему? – Не знаю... это нехорошо. Ведь мы же друзья. – Ты так думаешь? Думаешь, то, что происходит между нами, – всего лишь дружба? – Да... я не знаю... – Дружба, она другая, – Данте прижал руку Эстеллы к губам. – Но... но... это слишком быстро... я должна подумать... – О чём? – губы Данте скользили по запястью, по ладошке, по пальцам. У Эстеллы ум за разум зашёл. Что с ней? Можно подумать, ей впервые мужчина целует руку. Конечно, не так откровенно, но и не впервые. – Обо всём. Пожалуйста, давай не будем торопиться. – Эсте, чего ты боишься? – Того, что чувствую. – А зачем же этого бояться? – Это что-то слишком сильное. – Я знаю, я тоже это чувствую... Данте расстегнул пуговицы на манжете эстеллиного платья, обнажив её руку до локтя. Поцелуи поднялись выше. Эстелла прикрыв глаза, запустила свободную руку в густые волосы Данте и взлохматила их. Это была именно та ласка, которая безотказно и всегда сводила Данте с ума. Перед глазами у юноши полетели звёзды. Он выгнулся, словно кот, которого чешут за ухом, и уткнулся головой девушке в живот, выпустив её ручку из своей. Эстелла очнулась, когда прекратились поцелуи, и пришла в ужас от своих действий. Когда она отстранилась от Данте, он издал тихий протестующий стон, но девушка, вскочив на ноги, стряхнула с них воду и стала напяливать чулки и ботинки. – Эсте, что случилось? – Что мы делаем? Боже, мы рехнулись! Данте, мне надо идти. – Но почему? – Данте чувствовал себя беспомощным. – Я должна идти. Мы и так целый день были вместе. Мне надо домой. – Мы увидимся ещё? – Не знаю. – Как это «не знаю»? – Мне надо подумать. – Я не понимаю... О чём подумать? О чём тут можно думать? – Пожалуйста, дай мне время. Ни о чём не спрашивай, я сейчас ничего не соображаю. Просто позволь мне уйти, пока мы не натворили глупостей. – Я тебя провожу, – Данте, вытащив ноги из воды, встряхнулся, как мокрый зверёк. – Нет! Ещё светло, я дойду сама. Я не заблужусь. Умоляю, не ходи за мной! И Эстелла рванула прочь. На лице Данте отразилось всё, что он думал об интеллекте своей подруги. Синие глаза потемнели. Какого дьявола? Было так хорошо, а она взяла и всё испортила! Данте в ярости долбанул кулаком по земле. Чтоб ему провалиться, этому идиотскому католическому воспитанию! Комментарий к Глава 5. Два сердца –

[1] Чина – одно из названий женщины-гаучо.

====== Глава 6. Табита ======

Данте метался по округе, принимая десятки разных решений, но так ни одно и не осуществил. Сначала он хотел немедленно вернуться в «Лас Бестиас» и больше никогда не видеться с Эстеллой. После порывался побежать за Эстеллой, влезть к ней в окно и потребовать объяснений. Поостыв, Данте сделал вывод, что он Эстеллу чем-то обидел. Значит, надо пойти к дому алькальда, залезть к Эстелле в окно и попросить прощения. Но что такого ужасного он сделал? Поцеловал ей руку, только и всего. Ведь это она первая начала встрёпывать ему волосы, а что было дальше, он не помнит. Да и они взрослые люди, они дружили с детства. Если это можно назвать дружбой. Нет, нельзя. Эта девушка сводит его с ума, отнимает рассудок. Чего он добьётся, если пойдёт к Эстелле сейчас? Она же просила не ходить за ней, и если он влезет в её окно, она напугается и выгонит его. Они поссорятся, а он этого не хочет. Он хочет прижать её к себе и целовать, целовать бесконечно...

Данте встряхнулся, пытаясь согнать наваждение. Завтра он придумает что делать, а сейчас лучше идти домой. Юноша свистнул, подзывая Алмаза. Конь приблизился. Данте, нежно потрепав его по гриве, вскочил в седло. Дорога до «Лас Бестиас» казалась бесконечной. Сельва сменилась редкими зарослями цекропий [1], с висящими на их ветвях ленивцами, а затем и вовсе степью пампы. Данте виртуозно управлялся с лошадью и считался лучшим из наездников. При этом, попав в среду, о которой он мечтал с детства, он не то, чтобы разочаровался, но пыл его заметно поубавился. Жизнь гаучо – аргентинских ковбоев – была далеко не сахарной. Не вылезая из седла сутками, они отлавливали диких лошадей и быков, перегоняли стада на огромные расстояния. Да и публика «Лас Бестиас» не являлась столь романтической, как Данте себе её представлял. Среди гаучо были и порядочные люди, но были и отбросы. Беглые каторжники, батраки и рабы, контуженные солдаты и дезертиры, разорившиеся торговцы, метисы, мулаты, индейцы, изгнанные из своих поселений – всех не перечесть. И каждый из них носил гордое название «гаучо». Характер и нрав этих людей вызывали у местного населения панический страх. Частенько он был преувеличен, но имело место и противоположное. Одни гаучо убивали млекопитающих и птиц, сдирая с них шкуры и перья, другие совершали набеги на местные эстансии и поместья с целью наживы. Такие люди вызывали в Данте стойкую неприязнь. Но юношу привлекала свобода: формально гаучо не подчинялись никакой власти; они ни от кого не зависели: ни от общества, ни от церкви, ни от вице-королевства. Гаучо умели мастерски объезжать диких лошадей, знали повадки птиц и траектории движения звёзд. Могли по солнцу, ветру, форме облаков и туч предсказать погоду. Бродячие гаучо, перемещаясь с места на место, делали повозки из кожи без единого гвоздя. Это был их транспорт, а порой и единственный дом. Они заселялись на любых землях, свободно пересекая границы. Жизнь Данте в «Лас Бестиас» не была идеальной, но с тем, что он пережил в «Ла Пиранье», она не шла в сравнение. Здесь его никто не шпынял, а в домике Гаспара и Каролины всегда царили мир да любовь. Но настроение Данте омрачали страхи, навеянные его болезненным воображением. Он безумно, до трясучки, боялся разочаровать Гаспара, Каролину или Клементе, сделать то, что им не понравится. Боялся настроить против себя посёлок, боялся остаться в одиночестве, боялся... Много всего. Не перечесть. Поэтому он принял решение – скрывать ото всех и историю Заколдованного дома, и свой магический дар. Последнее ему посоветовал Клементе, увидев однажды, как Данте колдует. Пришёл в восторг и одновременно в ужас и убедил: никому, никому на свете не показывать того, что он умеет. А то его не только выгонят из «Лас Бестиас», но и отдадут под инквизиционный трибунал с обвинением в колдовстве.

С церковью у гаучо были своеобразные отношения. Те, кто придерживались католической веры, посещали воскресную мессу и исповедовались у падре Антонио. Но были среди гаучо и еретики, и язычники, и инаковерующие, не признающие христианских догм. Данте с детства боялся церковников и, взрослея в таком разношёрстном обществе, впитывал всё как губка. У него сформировалось донельзя пространное восприятие религии. Данте категорически не верил в бога, зато верил в языческие приметы и суеверия и надевал на себя индейские и негритянские амулеты, но семейство Гаспара вынуждало его ходить по воскресеньям в церковь. Данте сопротивлялся всей душой, порой до скандала, но страх потерять расположение этих людей был сильнее. В итоге он сдавался и посещал мессы. Это было невыносимо физически и, чем старше становился Данте, тем больше эта ситуация усугублялась. Находясь в церкви, он ощущал в теле жуткую боль, будто у него лопалась кожа, а после мессы падал, как подкошенный. С волос сыпались искры, а из пальцев и из ушей валил дым. Данте плакал, кричал, настолько ему было плохо, и боялся рассказать об этом даже Клементе. А в следующее воскресенье всё повторялось: он опять шёл в церковь, выдерживал службу и убегал с неё бегом.

Гаспару и Каролине, примерным католикам, такое поведение не нравилось. И однажды Данте подслушал, как Каролина говорила, что жалеет о том, что они взяли его к себе – он или сумасшедший, или одержим бесами; наверное, не зря Сильвио так сурово его наказывал. Данте смертельно боялся, что его прогонят из дома, поэтому старался ничем не выдать себя, а ночами плакал в подушку. Религия индейцев и негров такую реакцию у юноши не вызывала. Напротив, ему нравились их танцы и ритуалы, и Каролина только руками всплескивала, глядя как он заворожённо, часами, слушает звуки африканского барабана или тростниковой флейты, почти войдя в транс. Наступила ночь. На небе не было ни звёздочки. Яркий месяц одиноко плыл за всадником, пока тот ехал по пустынной пампе. Наконец, вдали забрезжили огоньки. Потянуло запахом специй и мяса, жаренного на углях. Поравнявшись с табличкой с надписью «Лас Бестиас», Данте заставил Алмаза двигаться шагом. Миновал кабачок «Кентавры» – основное место сбора здешних пьянчужек, и отпустил поводья. Алмаз шёл тихо, а Данте погрузился в думы об Эстелле. Почему же она всё-таки сбежала? Неужто он ей так неприятен? Данте отключился от реальности, поэтому едва успел схватить поводья, когда на дорогу выскочила молодая пайсана [2]. Юбка доходила ей до пят; пышная грудь была скрыта под нанковой [3] блузой, с одетым поверх неё коричневым жилетом. Данте резко дёрнулся, поставив Алмаза на дыбы. – Табита, ты что совсем больная? Куда ты лезешь? – Никуда не лезу! Я тебя звала целых пять минут, а ты и головы не поднял, – нахально заявила Табита. Не мигая, она смотрела на Данте круглыми, светлыми глазами. – И поэтому надо лезть под копыта? – А если ты по-другому не понимаешь! Я так давно тебя жду! Где ты был? – Не твоё дело, – огрызнулся Данте. Он чуть тронул поводья с целью избежать разборки, но наглая девица не сдавалась. Она преградила Алмазу путь, упершись в него грудью. Данте закатил глаза. – Чего ты хочешь? – Тебя. Я соску-у-училась. Хочу, чтоб ты пошёл со мной. Пойдё-ём! – Не пойду. Я устал. И я тебе уже сказал: между нами всё кончено. – Ничего не кончено! – Табита повысила голос так, что люди стали оглядываться. – Может, созовём сюда зрителей? – разозлился Данте. – Пусть полюбуются какая ты дура. Я сто раз объяснял: девка, которая спит со всеми, мне не нужна. – Когда я спала с тобой, ты так не говорил! А теперь ты меня бросаешь, потому что я нравлюсь другим мужчинам! – выкрикнула Табита, резко задрав голову. Соломенная шляпа её свалилась на землю, и под ней оказались светло-рыжие волосы, кудрявые и растрёпанные.

– Давай, ори громче, а то ещё не все знают кто ты есть. Мне плевать, нравишься ты кому-то или нет. Я не собираюсь ходить с ветвистыми рогами, поищи другого дурака! – Данте смерил девушку зверским взглядом. Ну в конце концов, это невыносимо! Пристала как банный лист!

– Если ты меня бросишь, я пойду и утоплюсь, – Табита упёрла руки в бока. – Да делай ты что хочешь! Иди и топись! А лучше иди сразу в район Красных фонарей, там тебе самое место! – Данте привстал с седла и, держась на стременах, грубо толкнул девицу рукой. Табита упала на землю. Данте пришпорил Алмаза и ускакал прочь, оставляя за собой тучи пыли. После встречи с назойливой Табитой настроение Данте было испорчено окончательно. Он спешился возле чистенького уютного домика, что за пять лет не изменился ни на йоту. Любовно погладив Алмаза, счистил с его боков комья грязи, расчесал гриву и поставил его под навес. Насыпал овса, налил воды и вошёл в дом. Внутри было тихо и аппетитно пахло жареным мясом. Сняв сапоги, Данте прокрался в гостиную. Древние часы с кукушкой пробили полночь. Надо бы перекусить и идти спать. Но Данте не мог сосредоточиться – Эстелла стояла перед глазами. Полчаса спустя юноша уже лежал у себя в комнате – небольшой, но уютной, с синими стенами и узкой кроватью. Насест для Янгус располагался тут же. Данте поселил птицу рядом с собой, не желая с ней расставаться. Каролина протестовала, предлагая отправить Янгус жить с курами, но Данте упёрся, грозясь в случае отселения Янгус в курятник, отселиться туда вместе с ней. Каролина уступила, и теперь Янгус, как полноправная хозяйка комнаты, горделиво восседала на насесте, поводя чёрно-алым хвостом. Сейчас птица дремала, щёлкая клювом и распушив все свои перья так, что превратилась в большой мохнатый шарик. А Данте всё думал и думал, глядя в темноту. Так чего же испугалась Эстелла? Юноша находился в смятении, в груди горел пожар. Воспоминания о мягкой ручке, которую он целовал, о запахе фиалок, которым благоухало платье Эстеллы, о её робкой, неумелой ласке, сводили Данте с ума. Эстелла другая, особенная, не такая, как Табита. Она не будет висеть у него на шее и предлагать себя. Наверное, она сочла его поведение дерзким. Табита подняла бы Эстеллу на смех, если бы узнала, что та испугалась Данте так, словно он насильник. Вспомнив о Табите, Данте поморщился, перевернулся на живот и уткнулся носом в подушку. Нет, пока он не знал сущности этой девицы, она не вызывала в нём раздражения, но Данте никогда не видел её невестой или женой. Табите уже исполнилось двадцать. Она славилась разгульным образом жизни, поэтому брать её замуж никто не торопился. Она была глупа как пробка и навязчива как репей, но Данте она веселила, пока однажды он не застукал её в кабаке в обнимку аж с двумя кавалерами. И она стала ему резко неприятна. Вот ещё, не хватало, чтобы над его рогами смеялся весь посёлок! На Табите свет клином явно не сошёлся, были кандидатки и гораздо лучше. На одну из них – симпатичную девицу по имени Пия Лозано, что жила по соседству, намекали Каролина и Гаспар. Данте отшучивался, предлагая Пию Лозано в жёны Клементе. Тот в ответ разворачивался и уходил, долбанув дверью. Данте удивлялся, но не принимал это близко к сердцу. Клементе в последнее время замкнулся в себе и ходил мрачнее тучи. Данте попытался как-то его разговорить, на что получил совет: не лезть не в своё дело. И Данте этому совету последовал. Когда захочет, Клементе сам расскажет. Несмотря на развитую интуицию, Данте обладал плохой памятью на события, касающиеся других людей, и не заострял внимания на мелочах. Вплоть до того, что мог забыть произошедшее два часа назад. Навязываемая ему невеста Пия Лозано не пробуждала в Данте чувств. Он не любил худых девушек, а у Пии отовсюду выпирали кости, и он за глаза прозвал её «смертью». Про Табиту можно было и не думать, она этого не стоила. Но, надо отдать ей должное, она многому его научила, хоть и не являлась первой девушкой в его жизни.

А первой была Томаса – роскошная женщина из «Фламинго» – заведения, расположенного в районе Красных фонарей, куда пару раз они наведывались с Клементе. Томаса – крутобёдрая и пышногрудая мадам чуть за тридцать – любила юных мальчиков и пирожные с кремом. Она учила Данте курить сигары и целоваться по-французски и заплетала ему волосы в косичку. После пары-тройки раз, эта вульгарная бабенция Данте до смерти надоела.

Потом была Виолета – худышка-горничная с рядом расположенной эстансии «Санта Эсперанса», через день бегавшая к нему на свидания. Но дело ограничилось поцелуями. Однажды за этим увлекательным занятием их застукала хозяйка эстансии, и Виолета на свидания больше не приходила. Данте позабыл о ней через неделю. Каким образом он познакомился с Табитой, Данте не помнил. Напился до чёртиков и утром проснулся в кровати с девицей, объявившей, что её зовут Табиана или просто Табита. Это пошло на пользу. С тех пор горячительные напитки Данте употреблял с осторожностью. Да, он и не заметил как пролетело время. Пару лет назад он ещё гонялся за бабочками, ловил лягушек и рыбок в реке, и тут – бац – детство закончилось. За последние года полтора Данте, превращаясь из подростка в красивого юношу, нагулялся так, что ощущал лишь скуку. Пожалуй, все эти Томасы и Табиты – потаскушки, служанки, крестьянки, пайсаны – отбили ему вкус, а может, и привили его. И теперь Данте желал контраста. Изящную, хрупкую, нежную девушку. Искреннюю и способную любить по-настоящему. С запахом фиалок и лаванды, а не дешёвого поддельного одеколона. Такую, как Эстелла. А может, он её и искал? Но не нашёл. Потому что не там искал. Или потому что её нельзя никем заменить. Ни одна из тех женщин не достойна и кончика её туфельки. Данте блаженно закрыл глаза, вспоминая сегодняшнее приключение: разбойников, встречу с Эстеллой, прогулку, невинные ласки... Необъяснимо. Или нет, всё предельно ясно. Данте резко сел на кровати. И как он не понял, почему его одолевает робость при виде Эстеллы, а по телу пробегает дрожь от её взгляда, от прикосновений, от её голоса. И так хочется плакать и смеяться одновременно, а сердце трепыхается, будто крылья горящего в огне мотылька. Это же просто, как вода в ручье! Он влюблён. В последующие пару дней Данте не находил себе места, порываясь покинуть «Лас Бестиас», чтобы увидеть Эстеллу, но ему постоянно что-то мешало. Сначала нужно было отогнать в Гуатраче [4] табун лошадей. Данте уехал ни свет, ни заря и вернулся ночью. Наутро забот прибавил Клементе: теперь он не общался даже с родителями. У самого Данте лихорадочное состояние тоже не уходило. Он был взвинчен до предела, но характер его, в силу сурового детства, оказался гибче, чем у брата. Когда Данте хотел, он мог приспособиться к любым обстоятельствам. Клементе же такой способностью не обладал. Первая половина завтрака прошла в молчании. Гаспар набивал рот салатом из листьев маниока [5]. Клементе смотрел в потолок. Данте скармливал Янгус крупный плод черимойи [6], счищая с него кожуру. Когда Каролина подала матэ, Гаспар не выдержал. – Клем, а что происходит? – поинтересовался он у сына. Клементе очнулся, исподлобья взглянув на Гаспара. – О чём это вы, папа? – Что происходит с тобой? Ты странный. О чём-то думаешь, молчишь. – Ничего не происходит, – пробурчал Клементе. – А мне кажется, ему просто скучно, – ввернула Каролина. – Чтобы стало весело, нужно найти невесту. – А мне кажется, вам надо пойти к чёрту, мама! – Клементе встал, с грохотом уронив деревянную лавку, и вышел за дверь. Родители с недоумением посмотрели ему вслед. Затем обратились к Данте, невозмутимо чесавшему грудку Янгус. Та, блаженно закатывая глаза, булькала что-то на своём, птичьем. – Данте, ты знаешь, что происходит с Клементе? – спросил Гаспар. Данте приподнял тонкую бровь. – С чего мне знать? Я спрашивал, он меня послал куда подальше. Теперь не лезу.

– Ну он же твой брат, – укоризненно сказал Гаспар. – Ты ведёшь себя, как эгоист. Надо узнать в чём дело. Нас с Каролиной это беспокоит. Но мне он едва ли расскажет, а с тобой поделится. Вы же ровесники, раньше вы доверяли друг другу.

Данте встряхнул волосами, задев ими Янгус. Птица громко щёлкнула клювом. Юноша частенько не понимал Гаспара и Каролину. Людьми они были замечательными, но уж очень высоконравственными. Особенно Каролина – блюстительница морали, склонная всех поучать. Данте эта выхолощенная правильность зверски бесила. Да и почему он должен решать чужие проблемы? У него своих по горло, а мысли об Эстелле превратились уже в навязчивую идею. Они с Клементе не дети и есть такие вещи, которые рассказывают даже самым родным. – А ты тоже какой-то странный, – заметила Каролина. – Почему? – Не такой, как всегда. Нервный, взбудораженный. Я ошибаюсь? – Нормальный я, просто не выспался, – открутился Данте. – Слушай, а давай-ка вот что. Бери-ка ты Клементе и тащи его куда-нибудь развлекаться, – предложил Гаспар. – Вы взрослые парни-то, жениться уж пора, а вы сидите дома. А сегодня суббота. – Я не согласна! – запротестовала Каролина. – Нечего гулять по кабакам! Довольно глупостей! Это портит репутацию. Как они потом женятся? Клементе ещё куда ни шло, но Данте и так все кличут первым ветреником. Люди решат, что мы вырастили не сыновей, а двух гуляк. Пусть дома сидят. – Милая, перестань, – прервал Гаспар. – Не будь ханжой! У них сейчас возраст такой, им надо перебеситься. – Ты таким не был в их возрасте. Ты был серьёзным, поэтому я тебя и полюбила. Если бы ты был вертопрах, я бы и не посмотрела на тебя. Для меня мораль и нравственность – превыше всего. – Ничего нет безнравственного в том, что дети капельку развлекутся, – не согласился Гаспар. Каролина сделала нетерпеливый жест. – Дядя Гаспар, вы хотите, чтобы я отвёл Клема в кабак, напоил и выведал все его тайны? – хитро прищурился Данте. – Только есть одно но: на сегодня у меня планы. – Что за планы? – удивился Гаспар. – Ну... я хотел поехать в город. – В город? – Ага, у меня там дела. Гаспар и Каролина переглянулись. – А можно узнать что за дела? Краска залила щёки Данте. – Ну... просто дела. – Надеюсь, ничего криминального? – забеспокоился Гаспар. Данте отрицательно помотал головой. – Неужели дела любовные? Давно пора! – Гаспар оживился. – Ты знаешь, ведь мы с Гаспаром поженились совсем молодыми, – добавила Каролина. – Мне не было и семнадцати, – она мечтательно улыбнулась. – Я увидела его и полюбила. Мы и месяца не встречались, сразу поженились. Потом у нас родились дети, а потом... потом... Гаспар ушёл на войну. Я осталась одна с Клементе и Энрике на руках. Так переживала, что больше не увижу моего мужа! В день по нескольку раз молилась Пресвятой Деве и плакала. И Бог мне помог. Он не допустил, чтобы я осталась вдовой с двумя младенцами. Мой Гаспар вернулся живым и невредимым, – Каролина обняла мужа за плечи. Данте молчал. Эту историю он слышал раз пятьсот. Вечно одно и то же. Когда Каролина заводит речь о женитьбе, она непременно рассказывает об их любви с Гаспаром. – Я к чему это говорю, – продолжила Каролина, – в вашем возрасте уже пора подумать о семье. Негоже это, болтаться в холостяках. А то смотрите, дотяните и всех порядочных невест разберут. Останутся одни падшие женщины, вроде Табиты, и им подобные, – Каролина поджала губы, негодуя по поводу морального облика вышеупомянутой особы. – Вот, обратил бы внимание на Пию Лозано. Такая хорошая, порядочная девочка. Скромная. И церковь посещает. Она будет образцовой женой и матерью. Для тебя в самый раз. Тебе только такая и нужна. Может быть, ей удастся научить тебя быть смиренным и богобоязненным. Данте отвернулся, прижимаясь щекой к тёпленькой Янгус, которая, обожравшись фруктами, заснула на его плече. Каролина своими нравоучениями выводила Данте из себя.

Гаспар не реагировал на её чрезмерную набожность – это не мешало ему любить её, – а вот Данте мысленно посылал её ко всем чертям.

– Я, кстати, и для Клементе невесту присмотрела, – объявила Каролина. – Дочка дона Эмилиано – Ильда. Серьёзная, набожная. Никогда не была замечена ни в чём предосудительном. Даже на улицу всегда выходит с покрытой головой, как и подобает настоящей христианке. Было бы неплохо убедить Клементе обратить на неё внимание. Данте смутно припомнил эту Ильду – невзрачное создание, с полным отсутствием бровей и ресниц и с жидкими волосёнками цвета дорожной пыли. – По-моему, тётя Каролина, вы издеваетесь над нами, – отшутился он. – Чем жениться на эдаком чудище, так лучше сразу удавиться. Бедный Клем! Вы предложите ему Пию Лозано, она хотя бы симпатичная. А я, так уж и быть, останусь холостым, – Данте, хихикая, поднялся из-за стола. – Я, между прочим, серьёзно говорю, а тебе бы всё шутки шутить, – сказала женщина укоризненно. – Да я и не шучу. Не нужна мне эта Пия и даром! – А кто тебе нужен? Табита? – И Табита не нужна, пропади она пропадом! Мне нужна девушка другого типа, – сказал Данте. – На ком попало я не женюсь! – Но Пия Лозано не «кто попало»! Это лучшая невеста в посёлке. Ты, по-моему, возомнил себя каким-то аристократом, – покачала головой Каролина. – А может и так! – Данте, не в силах больше спорить, направился к двери. – Ну вот что ты пристала к мальчишке? – сказал Гаспар, когда Данте скрылся в дверном проёме. – Не хочет он жениться на этой Пии! И не надо. Зачем делать наших детей несчастными, скажи мне, пожалуйста? – Я не собираюсь делать их несчастными, – Каролина села напротив мужа. – Но милая, ты ведь хочешь, чтобы они женились без любви. – Это не так! Я хочу, чтобы они не наворотили глупостей, и поэтому предлагаю им посмотреть на этих девушек. Разглядеть их и полюбить, вот и всё. – Полюбить может только сердце. Ведь наши сердца выбрали друг друга сами, а не по чьей-то указке. Так позволь и детям самим выбрать своё счастье. – Моё сердце выбрало тебя, потому что ты был этого достоин, Гаспар. Я бы не смогла полюбить дурного человека. Сначала я тебя увидела, поняла – ты достоин моей любви, и потом полюбила. И я хочу, чтобы Клементе и Данте выбрали добропорядочных девушек. Если мы позволим им делать, что угодно, всё это закончится плачевно. Они могут ошибиться. – Но это будет их выбор. Это будет их ошибка. Что ты сделаешь? – поинтересовался Гаспар. – Я не верю, что ты будешь им мешать. – А вот и помешаю! Я столько сил вложила, чтобы воспитать наших мальчиков достойными людьми. И позволить им растратить их жизни на каких-то потасканных блудниц? Я встану у них на дороге! Пусть перешагивают через мой труп! – Ну это уж слишком! – справедливо возмутился Гаспар. – Не слишком. Мои мальчики женятся на достойных. Пия Лозано с ума сходит по Данте. Это знает весь посёлок, только он не замечает, потому что не смотрит на неё. А посмотрел бы и сразу полюбил бы. – Не знал, что у тебя такие своеобразные представления о любви, – удивился Гаспар. – Я всего-навсего хочу лучшего для своих детей. Пойду заварю матэ, – и Каролина ушла. Комментарий к Глава 6. Табита –