Текст книги "Война сердец (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 99 страниц)
– Ну это уж слишком! – ухмыльнулся Лусиано. – И где это вы, маркиз, научились таким речам? Какая дурная привычка – лебезить и упрашивать! Чтобы я больше от вас этого не слышал! Мне не нужна ваша благодарность. Мне будет достаточно вашего счастья. И тем не менее, я ловлю вас на слове, ваше Сиятельство, – шутливо закончил отец.
– Я так больше не могу! – не успокаивался Ламберто. – Йоланда не должна жертвовать собой ради меня! Сначала моя сестра сделала тоже самое. Папа, ответьте мне, почему вы заставили Роксану вытащить меня из беды? Заставили её выйти замуж за этого недотёпу? Разве можно жертвовать одним ребёнком ради другого? Ведь мы оба – ваши дети.
– Я в этом не уверен, Ламберто.
– Не понял.
– Нет, в том, что вы – мой сын, я не сомневаюсь. У вас на лице это написано. Но в случае с Роксаной у меня такой уверенности нет. Я всю жизнь подозревал, что ваша мать была мне не верна. И чем старше становится ваша сестра, тем сильнее я убеждаюсь в этом.
Роксана в ужасе рванула в сторону. Ей показалось, что голова её сейчас лопнет от переизбытка информации. Нет, для двух дней это уже чересчур! Её отец – ей не отец! И они вместе с Ламберто покрывают убийцу. Покрывают! Хотят её вывезти тайком из города! Ту дрянь, что убила Рубена. Роксана готова была кричать от ярости. Значит, Ламберто всё-таки спутался с этой девкой. Ламберто, искалечивший ей всю жизнь. Ламберто, по милости которого она влачит это жалкое существование в роли жены Бласа. И теперь он защищает убийцу Рубена! Ну нет, она этого не позволит! Она им всем отомстит!
Роксана упала на землю.
– О, Боже, если ты существуешь и если ты меня слышишь, помоги мне! Или Дьявол, услышь меня! Не важно кто! Хоть кто-нибудь, помогите мне! – крикнула Роксана в пустоту, колошматя по земле кулаками. – Пусть она сдохнет! Сдохнет! Эта тварь, что убила моего любимого, пусть она сдохнет!!!
– Осторожней, – услышала Роксана вкрадчивый низкий голос, – руки разобьёшь.
Роксана подняла голову. Перед ней стояла Клариса Манли – странная женщина с бала.
– Вы? Что вам надо? – не очень-то вежливо спросила Роксана, поднимаясь на ноги и отряхивая пыль с платья. В конце концов, это – дурная женщина и она не заслуживает вежливого обращения.
– Мне? Ничего. Это тебе было что-то нужно. Ты сама меня позвала.
– Я вас не звала!
– Да ну? А не ты ли призывала тут всех чертей, только чтобы они помогли тебе? Не ты ли желала кое-кому смерти? Я, конечно, не дьявол и не бог. Но я могу помочь тебе.
Роксана изумлённо воззрилась на женщину.
– Кто вы на самом деле?
– О, это долгая история! И тебе её знать необязательно, – отозвалась Клариса Манли. – Так тебе всё ещё нужна помощь?
– Нужна. Но каким же образом вы можете мне помочь? Убьёте эту дрянь?
– Нет. Не я же хочу её смерти, а ты. Она испортила твою жизнь, а не мою. Убила твоего любимого. Так что это твои проблемы. Я могу лишь дать подсказку.
– Откуда вы всё это знаете? Вы что умеете читать мысли? – Роксане на миг показалось, что этого ничего нет на самом деле. Просто она сошла с ума и у неё галлюцинации.
Клариса улыбнулась.
– Ну, можно сказать и так. Я знаю всё и обо всём. Так вот, ближе к делу. Я могла бы указать тебе местонахождение той девицы, что тебе так мешает.
– Вот как? И где же она? – Роксана, сжав кулаки, приготовилась уже бежать в то место, которое укажет Клариса Манли.
– Спокойнее. Думаю, я не совсем верно выразилась. Я не могу знать, где она сейчас. Но я могу заставить её прийти в любое место. И она придёт.
– Это каким же образом? – Роксана сузила глаза. Эта женщина явно блефует.
– Самым что ни на есть волшебным, – Клариса Манли щёлкнула пальцами. В тот же миг её окутал вихрь красноватой пыли и она испарилась. На том месте, где только что была женщина, теперь сидела небольшая чёрная кошка. Кошка повела хвостом и вдруг улыбнулась во весь рот.
Ну всё. Точно она спятила. Она сошла с ума! Роксана уставилась на кошку, ожидая, что видение вот-вот исчезнет. Но кошка не двигалась с места и даже не моргала, глядя прямо на Роксану ярко-жёлтыми глазами, а потом заговорила человеческим голосом. Роксана так и обомлела.
– Меня всегда трогают печальные любовные истории, поэтому я хочу тебе помочь. Но если ты будешь задавать вопросы или кому-то расскажешь обо мне, ты об этом пожалеешь. Через два часа та девчонка выйдет из своего убежища и придёт на городской мост. Дальше – твои дела, – с этими словами кошка взмахнула хвостом и растворилась в воздухе, словно её никогда и не было.
Конечно, это полный бред. Волшебства не существует. Роксана ни капли не поверила женщине-кошке. Но терять ей было нечего. Она вернулась домой. Сняла траурное платье и облачилась в другое – тёмно-бардовое. В особняке никого не было, кроме Урсулы, возле конюшни точившей лясы с кучером.
Зайдя в кабинет, Роксана выудила из-под лампы бронзовый ключик. Вставила его в замок верхнего ящика секретера [1]. Замок щёлкнул и ящик открылся. Роксана вынула из него деревянную шкатулку с медными ручками. Внутри лежал револьвер. Роксана взяла его и спрятала за корсаж, прикрыв сверху мантильей, поставила шкатулку на место, закрыла ящик и покинула дом. Она была спокойна и сосредоточена.
Юная баронесса отправилась прямиком к мосту. Если Йоланда Риверо туда не явится, она вернётся домой, положит револьвер обратно и будет ждать другого, более подходящего случая. А если явится, она её пристрелит. Вот и всё.
Некоторое время Роксана неподвижно стояла на мосту, любуясь на речную гладь. Крошечные рыбёшки плескались в прозрачной воде, изредка выпрыгивая на поверхность.
Раздались шаги – появилась Йоланда. Нервно оглядываясь, она увидела Роксану и обмерла.
Пару минут женщины молча буравили друг друга взглядами. Роксана первой пришла в себя: вынула револьвер и направила его на Йоланду. Та побелела.
– Баронесса, вы что с ума сошли? Что вы делаете?
– Ты – убийца! Я знаю, что мой отец и брат тебя покрывают, но это не важно. Я совершу своё правосудие. Ты сдохнешь прямо сейчас!
ЩЁЛК – Роксана без лишних раздумий нажала на спусковой крючок. Но произошла вещь, которую она не учла – револьвер оказался не заряжен. Йоланда в упор смотрела на неё.
– Вы ошибаетесь, баронесса. Я и Ламберто любим друг друга, – спокойно сказала она. – И я никого не убивала. Я так сказала, чтобы спасти вашего брата. Ваш отец об этом знает. Вот и вся правда.
– Ты врёшь! Не смей наговаривать на моего брата! Ты – убийца! Ты! Ты убила Рубена, тварь! – швырнув револьвер на землю, Роксана бросилась на Йоланду. Она схватила её за волосы и попыталась ударить головой об перила. Йоланда отчаянно сопротивлялась.
– Прекратите! Оставьте меня в покое! Вы сумасшедшая! – кричала девушка. Но Роксана ничего не слышала. Сейчас она хотела одного: увидеть как ненавистная ей девица захлебнётся в собственной крови. И она опять, с размаху, ударила Йоланду головой. Раздался треск: перила, с той стороны где стояли женщины, свалились прямо в реку. Йоланду, которая держалась одной рукой за них, поволокло следом. Роксана не смогла её удержать.
Мгновение спустя вода над головой девушки сомкнулась и Йоланда ушла под воду, оставив за собой тучи брызг.
– Я не хотела... не хотела... это случайно... – пробормотала Роксана, ломая руки.
– Да ну? – раздался насмешливый голос. На противоположной стороне моста сидела уже знакомая Роксане чёрная кошка. – Не ты ли пару часов назад желала ей страшной и мучительной смерти? Не ты ли принесла с собой револьвер, чтобы пристрелить её?
– Это ты всё устроила, да? Почему она сюда явилась? И почему обвалились перила?
– Потому что ей пришла в голову неожиданная мысль, что было бы неплохо прямо сейчас сходить на мост, – ухмыльнулась кошка. – А над перилами я немножко поколдовала. Са-а-мую малость. Разве ты не этого хотела? Разве ты не просила о помощи, м?
Роксана выдохнула. В конце концов, кошка права. Она пришла сюда с определённой целью – отомстить, уничтожить убийцу Рубена любой ценой. И она эту цель выполнила. Каким способом, уже не важно.
Роксана стремительно кинулась прочь. Ей повезло – на своём пути она не встретила ни одной живой души. Поймала экипаж, Роксана скрылась из виду, никем так и незамеченная.
Кошка смотрела ей вслед. Её глаза, похожие на лимоны, зловеще сверкали. Она спрыгнула с перил, встряхнулась и обратилась в женщину, одетую по-мужски. На ней были штаны, рубашка с оборками, сапоги и красный кушак, затянутый вокруг талии. Клариса Манли наклонилась, двумя пальцами подняла оставленный Роксаной револьвер.
– А это мне ещё пригодится. На будущее, – сказала она в пустоту, засунула оружие за кушак и растворилась в воздухе.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
2 ИЮЛЯ 2013 – 24 СЕНТЯБРЯ 2015
©Darina Naar
Комментарий к Глава 10. Месть и волшебство –
[1] Секретер – предмет мебели, тип небольшого шкафа с ящиками и полками для хранения бумаг, а также с выдвигающейся или откидывающейся доской, заменяющей письменный стол. По структуре секретер близок к бюро.
====== ЧАСТЬ II. Глава 1. Эстансия «Ла Пиранья» ======
Год 1789.
Нельзя сказать, что прошедшие годы кардинальным образом перевернули жизнь Ферре де Кастильо. Но менялись короли, вместе с ними менялись мода, законы и настроение населения.
В 1788 году на испанский престол, ввиду сумасшествия наследника Карлоса III – Филиппе, – взошёл его второй сын – Карлос IV, лишённый даже намёка на управленческие способности. Так, корона перешла в руки действующего главы министерства – его Сиятельства графа Флоридабланка [1].
Политические разброд и шатание в метрополии не могли не сказаться на положении её колоний, внутри которых мало-помалу нарастало глухое недовольство испанским правлением.
Последнее, что перед смертью сделал король Карлос III – в 1785 году разрешил Ла Плате вести самостоятельную торговлю. С этого момента начался период процветания Буэнос-Айреса. В столицу теперь ввозились товары со всего мира, товары, в основном рассчитанные на толстосумов и аристократов, а из города отправлялись корабли в иностранные порты. Бриллианты и рубины, шёлк и парча, дорогая мебель, фаянс, хрусталь, фарфор, картины и прочие атрибуты роскошной жизни текли в страну рекой. Одновременно с ними сюда прибыла и литература, проникнутая идеями европейского Просвещения и рассказывающая о политических событиях во Франции и в североамериканских колониях. Буэнос-Айрес богател не по дням, а по часам. В стремительно развивающееся вице-королевство следом за своими товарами двинулись и европейцы: испанские либералы, английские предприниматели, итальянские и французские авантюристы, контрабандисты и искатели приключений. Именно они задавали тон этикету, культуре и моде, превратив Ла Плату в самую европеизированную и продвинутую страну на латиноамериканском континенте.
В результате расцвета, к 1789 году внутри вице-королевства получили распространение идеи демократического правления. Либеральный лозунг «Свобода, равенство, братство» стал популярен среди молодого поколения всех слоёв общества. Несмотря на прогресс, экономика и управление страны по-прежнему были монополизированы Испанией, что сдерживало развитие Ла Платы. И если относительно свободомыслящий Буэнос-Айрес глядел на повстанческие лозунги сквозь пальцы, то в маленьких городках и деревнях всё обстояло куда сложнее. Провинции находились под двойным гнётом: власть в них была поделена между алькальдами [2] и католической церковью. Первые издавали местные, действующие только в пределах городской черты, законы, управляли жандармерией и армейским гарнизоном. Церковь же создала собственную систему надзора. Инквизиционные трибуналы [3] сурово карали за малейший намёк на отход от католической веры, недостойное поведение и высказывание крамольных политических идей. Но иной раз среди бедного населения: белых крестьян, индейцев, негров, метисов и мулатов, страдающих от жесточайшей эксплуатации латифундистов [4] и властей, вспыхивали очаги недовольства.
Инфансоны – крестьяне, что разбогатели на торговых связях с Буэнос-Айресом, и сеньоры – владельцы крупных угодий и пастбищ, плодились как саранча. Они застроили другую часть города эстансиями и поместьями, полностью монополизировав землю. Тем самым они вынуждали малоимущие слои населения наниматься к ним батраками и прислугой в дома. Плантаторы приобрели вес в обществе, забили кошели золотом, а гостиные – предметами роскоши, но остались столь же невежественными, как и были. Невежество порождает хамство и желание доказать людям, когда-то равным тебе по статусу, что они хуже, унизить их и возвыситься над ними. Вот только подобным поведением новые богатые внушали к себе отнюдь не уважение, а лишь страх и ненависть со стороны тех, кого они гнобили.
В последние годы в Ферре де Кастильо особой жестокостью стал славиться один из землевладельцев: сеньор Сильвио Бильосо – хозяин обширных пастбищ и эстансии под названием «Ла Пиранья».
«Ла Пиранья» представляла собой одноэтажный дом прямоугольной формы, очень длинный, с большими окнами и плоской крышей – асотеей [5], окружённой резным парапетом. Дом скрывался от чужих глаз за раскидистыми жакарандами и пальмами, так плотно прилегающими к стенам, что, казалось, будто они вросли прямо в фундамент. Неподалёку располагались: конюшня, загоны для скота и низенькие тесные домики – жилища батраков.
Едва солнце показало первые лучики, на асотее появился силуэт мальчика. Густые чёрные волосы доходили ему до плеч; на их фоне чересчур бледная для обитателя этих мест кожа выделялась контрастным пятном. Одет он был как гаучо: сапоги со шпорами, рубаха, перепоясанная красным фаха; потёртое кожаное чирипас висело в нескольких местах лохмотьями.
Мальчик с весьма недетским изяществом прошёлся по асотее. Ещё миг, и он перешагнул через парапет. ОП! Одним движением спрыгнул вниз и мягко, будто ягуар, приземлился возле полной женщины, которая что-то варила в чугунном котле.
– АЙ! – женщина взвизгнула. – Ты чего это, с ума спятил? Напугал до чёртиков! С неба что ль свалился?
– Не с неба, с крыши. Не злись, Руфина! – отозвался мальчишка. Его худенькое личико было занавешено длинной чёлкой, из-за которой сверкали удивительно яркие, синие, как сапфиры, глаза. Они стрелами взлетали к вискам, от чего мальчик, временами, походил на одного из представителей семейства кошачьих.
– Когда-нить ты расшибёшь голову, – укорила толстушка. – Разве ж можно так прыгать? Сколько ж раз те говорить-то?
Мальчишка пожал плечами.
– Садись-ка давай есть. У меня всё готово, – Руфина сняла котёл с огня, водрузила его на длинный стол, а затем крикнула зычным голосом: – ЭЙ! Завтрак готов! Все к столу!
Заспанные батраки начали подтягиваться и рассаживаться по лавкам. Руфина поставила перед каждым деревянную плошку и разлила похлёбку.
– Чечевичная похлёбка, – объявила она.
Завтрак прошёл в молчании – перед тяжёлым трудовым днём людям было явно не до задушевных бесед.
– Данте, ты чего сёдня опять на пастбище? – спросил мальчишку нескладный мужчина с лицом, покрытым тонкими шрамами.
– Угу, – Данте с аппетитом уписывал похлёбку.
– Не пойму я, чего ради хозяин тя гонят. Ты ж не батрак, племянник ему как-никак.
Данте хмыкнул.
– Племянник? Ха! Как же. Счастье, что он мне не родной дядя и не папаша, а то б я удавился, – грубо заявил он, запустил руку в волосы и небрежно взлохматил их.
На десерт Руфина принесла целую корзинку яблок и слив. Пока работники эстансии набивали рты фруктами, запивая их водой, Руфина обратилась к мужчине со шрамами:
– Знаешь, Виктор, прав был покойный Мендига, коды говорил: ежели он помрёт, не будет Данте покоя и житья ему не дадут, так и вышло. Скоро сожрут с потрохами, – Руфина вздохнула.
– Офдышмы фютиштимдя, – прошамкал Данте, сверкая глазами из-за чёлки.
– Чего?
– Однажды подавятся, – объяснил Данте, проглотив сливу, и со злостью выплюнул косточку так, что она улетела в противоположный конец стола.
– Учу, учу, всё бесполезно! – покачала головой Руфина. – Скоко раз повторять-то: не говори с набитым ртом.
– Поду-у-умаешь.
Батраки, один за другим, стали вылезать из-за стола и отправляться по своим делам.
Данте, открыв загон, выгнал из него отару овец. Вывел из конюшни лошадь дымчатой масти [6] и запрыгнул на неё без седла.
– Эй, погоди! – крикнул конюх – плюгавый мужичок с рыжей жиденькой бородкой. – Куда без седла то? Убьёшься ведь!
Данте закатил глаза. На губах его мелькнула тонкая ухмылка.
– Ещё ни одна лошадь пока меня не сбросила! – дерзко заявил он. Кажется, страх и чувство самосохранения были ему неведомы. Мальчишка засунул два пальца в рот и свистнул так, что у всей округи заложило уши. Куры и утки, гуляющие по двору, в ужасе шарахнулись в стороны. Данте, подгоняя овечек коротким кнутом, выкриками и свистом, пришпорил лошадь и был таков.
Комментарий к ЧАСТЬ II. Глава 1. Эстансия «Ла Пиранья» –
[1] Хосе Моньино-и-Редондо граф Флоридабланка – испанский государственный деятель, в начале правления Карлоса IV – глава министерства.
[2] Алькальд – глава муниципалитета (городской администрации), мэр.
[3] Инквизиция в Испании и её колониях сохранялась не только в средние века, но и вплоть до конца 18 века.
[4] Латифундия – землевладение, занимающее большую площадь. Это асьенды, эстансии и фазенды.
[5] Асотея – плоская крыша эстансии, обнесённая парапетом. Обычно служила террасой или балконом.
[6] Дымчатая – вороная (чёрная) масть с волнистым серебристым отливом.
====== Глава 2. С небес на землю ======
После того, как пастух Хуан Ньетто по прозвищу Мендига [1] спас маленького Данте от расправы фанатичных католиков, минуло двенадцать лет. И не сказать наверняка, был ли Данте счастлив или нет. Скорее, принимал как должное, что люди относятся к нему с опаской.
Некоторое время назад эпидемия чёрной оспы, вихрем пролетев по этим землям, унесла жизни многих людей, в том числе жены и маленького сына Хуана Мендиги. С тех пор Мендига оставался одинок, пока судьба не подарила ему Данте. Пастух частенько говорил мальчишке, что тот – послание небес. Мендига до того привязался к Данте, что наведался в Городской совет к алькальду, дабы официально усыновить ребёнка.
Мендига был беден, но Данте рос не обделённым заботой и любовью. Старший брат Мендиги – местный богач Сильвио не только не желал помогать собственному брату, а так и вовсе от него нос воротил, мотивируя тем, что «ему по статусу не положено общаться со всяким сбродом». Когда Данте исполнилось семь лет, на них с Мендигой свалилась очередная напасть: некто Фулько, зажиточный инфансон, обвинил Мендигу в воровстве. И хотя Мендига отпирался до последнего, доказывая свою невиновность, люди Фулько избили его палками. Три дня спустя Мендига скончался [2].
Так как Данте являлся законным сыном и наследником Хуана Ньетто и носил его фамилию, Сильвио забрал мальчишку к себе. На этом настаивали не только власти Ферре де Кастильо, но также и местный священник падре Эберардо – глухой, подслеповатый и такой древний, что паства его диву давалась, как он умудряется до сих пор быть в своём уме.
Сильвио, его жена Леонора и дети Рене и Хасмин возненавидели Данте лишь за сам факт его существования. Они всячески старались его унизить, обидеть или даже побить. Как только Данте стукнуло девять, Сильвио отправил его пасти овец и коз. Легенды о пожаре в доме Брухо и по сей день передавались из уст в уста. В спину Данте, а частенько и в лицо летели оскорбления и обвинения в сотрудничестве с Дьяволом, в колдовстве и сумасшествии. Лучший дружок Рене Тито – сын того самого Фулько, который приказал расправиться над Мендигой, и ещё пара наглых детишечек стали настоящим проклятием для Данте. Они буквально не давали ему прохода. В результате мальчика достало всё это до самых кишок и он начал давать резкий отпор.
Временами Данте замечал за собой очень странные вещи: например, мог одним махом перепрыгнуть через высокий забор или сигануть с крыши вниз и даже не поцарапаться. Словно в нём было семь жизней, подобных тем, что есть у кошки. Но некоторые явления и вовсе ставили и Данте, и людей, которые их наблюдали, в ступор. Мальчик мог лишь взмахом руки передвинуть с места на место любую вещь, включая тяжёлую мебель, или заставить предметы летать по воздуху. Иногда ему казалось, что внутри него живёт другой человек. Бывало, он даже слышал его голос. Этот голос что-то рассказывал, давал советы или ругался. Вообще-то Данте был добрым и чувствительным мальчиком, но дурная сторона его натуры иной раз вылазила в самый неподходящий момент. Тогда его синие глаза темнели, нежное личико каменело, из ладоней шёл дымок, и он вытворял нечто чудовищное: подбрасывал в кастрюлю с едой ящериц; или незаметно привязывал Рене и Хасмин к ножке стола; или показывал язык Сильвио при гостях, обругав его «навозным жуком»; или уходил ночью в тёмный лес и бродил там до утра. С каждым днём в сердце Данте всё настойчивей крепла мысль убежать из мерзкого дома. Он ненавидел Сильвио. Ненавидел его супругу и отпрысков. Вообще всех ненавидел.
Данте не отдавал себе в этом отчета, но, по сути, никогда не был привязан ни к одному человеку. Разве что к Мендиге. Чем старше становился Данте, тем сильнее росло в нём понимание, что он никому не нужен. Для сверстников он сумасшедший, нищий «нелюдь» – так его величали за необычную внешность и таинственное прошлое, а для семейки Сильвио – обуза, которая мешает им жить счастливо.
– Пшёл отсюда, ублюдок! – багровея лицом, орал всегда раздражённый Сильвио. – Не могу видеть твою рожу!
– Свалился нам на голову, – резко добавляла Леонора. – Сил больше нет это терпеть!
Самым любимым занятием Данте было глазеть на звёзды, луну, на воду или камыши, не важно на что, главное – на что-то красивое. Сегодня, пока овечки и лошадь, охраняемые небольшой коричневатой овчаркой, гуляли по пастбищу, Данте лежал на зелёной траве, всматриваясь в лазурное небо. По небу плыли облака. Высоко-высоко. Данте долго и заворожённо наблюдал, как они меняют форму.
«Хорошо было бы стать облаком, – подумал мальчик. – Никаких проблем, ни злобных людей вокруг, ни презрения, ни ненависти. Плывёшь себе по небу...». Вот плывёт черепаха, а за ней – бабочка с огромными крыльями, а за ней – длинная-длинная лодка...
Данте прикрыл глаза и не заметил, как погрузился в дремоту. Лёгкий ветерок шевелил его смоляные волосы, похожие на перья невиданной птицы.
Данте был большой фантазёр и частенько парил в каких-то лишь ему одному ведомых мечтах и сказках. Наверное, от того, что в реальной жизни этих сказок было слишком, слишком мало. И этот мир фантазий, в который он погружался, отвлекал его от суровой правды жизни.
Как и у всех впечатлительных натур, сны Данте были красочными и яркими. Жили в этих снах и злые драконы, плюющиеся огнём, и добрые феи, лишь взмахом волшебной палочки творящие чудеса, и прозрачные замки, утопающие в омутах голубых озёр, и гигантские говорящие птицы...
Однако, на сей раз мальчику приснилось и вовсе нечто странное. Русалка с золотым хвостом улыбалась ему из морских глубин. Её длинные тёмные волосы, словно змеи окутывали её стан. «Данте... Данте... иди сюда... иди сюда... сюда... иди же...», – звала она, протягивая изящную ручку. Данте приблизился и схватил русалку за пальчики. В тот же миг видение исчезло. Вместо русалки из воды явился юноша. От изумления рот Данте самопроизвольно открылся. Мальчишка был как две капли воды похож на него, но с небольшими изменениями. Чёрные волосы доходили ему до пояса, в антрацитовых раскосых глазах отсутствовали зрачки. «Смотри», – сказал он и раскрыл ладонь. На ней лежали разноцветные хрустальные шарики: красный, чёрный, голубой, золотой, зелёный и белый. «Возьми любой», – произнёс длинноволосый мальчик. Данте протянул руку, но даже не успел выбрать шарик (он хотел взять зелёный), как вдруг все шары взмыли в воздух, и к нему в ладонь сам упал ярко-красный. Длинноволосый рассмеялся: «Твоя судьба уже написана. Это боль и слёзы. Судьбу нельзя изменить, исправить и направить туда, куда ты хочешь. Она всё равно найдёт тебя, где бы ты ни был. Но я мог бы помочь тебе... Когда захочешь, ты сам меня позовёшь», – и черноглазый растворился в красной дымке. Шар, который Данте держал в руке, ни с того, ни с сего вдруг взял и лопнул. Данте почувствовал острую боль – по пальцам потекла кровь. Данте вскрикнул и... проснулся.
Солнце нещадно палило ему в лицо – время было уже далеко за полдень. Смахнув с глаз чёрные пряди, мальчик сел. Посмотрел на свои руки. Крови и порезов на них не было. Сон. Всего лишь сон. Но почему-то стало жутко. Пытаясь прийти в себя, Данте окинул взглядом пастбище. Овечки и Ветер (так звали коня) спокойно щипали нежную травку. Собака лежала рядом, искоса разглядывая пасущихся. Данте пересчитал овец. Двести восемьдесят три. Как и должно быть. Мальчик зевнул и поднялся с земли.
Спустя десять минут он уже сидел верхом на Ветре и, щёлкая кнутом, гнал отару восвояси. Овчарка шла позади овец, не позволяя им разбежаться по сторонам.
У загона юного гаучо встретил худющий мужчина, одетый в лохмотья.
– Наконец-то! – угрюмо бросил он. – Я уж часом подумал, что, видать, ты поехал пасти овец в соседнее королевство.
Данте ничего на это не ответил. Мужичок принялся загонять овец и потерял к мальчику интерес.
– Эй, ведьмак, развлекаешься? – раздался петушиный голос.
Данте круто развернул лошадь. У дверей дома стояли два пацана лет пятнадцати. Один – о-очень длинный и о-очень рыжий, с курносым носом и крупным ртом. Всё его лицо было усыпано веснушками. Второй мальчик – небольшой и толстый, одетый в коричневый костюмчик – жадно заглатывая папайю, облизывал пальцы и капал соком прямо на белое жабо.
– Чего уставились? Заняться нечем? – с вызовом бросил Данте.
– Ты гляди-ка, Рене, – рыжий пихнул толстого в бок. – Он выпендривается, катается на лошади без седла. Во тупица, не знает, что так даже индейцы не ездят.
Рене, заржал и чуть не задохнулся, проглотив слишком большой кусок папайи.
– Смотри не подавись! – Данте присвистнул.
– Закрой рот! Ну-ка, ты, приблуда, иди ваще отсюда! А то я те щас вмажу! Бушь знать, как разговаривать с такими, как я! – отозвался толстый, вытирая рот бархатным рукавом.
– Ты прав, с такими, как ты, вообще не стоит разговаривать. А то, чего доброго, отупеешь от их вида, – парировал Данте.
– Чё ты сказал?
– Чего слышал. Лучше не лезь ко мне. Предупреждаю по-хорошему.
– Гляди-ка, он предупреждат! – не затыкался Рене. – Хозяин тута я! Чё хочу, то и делаю. Энто мой дом, а ты тута никто! Ясно?
Данте чувствовал, как волна неистовой злобы буквально разрывает ему грудь. Как же его достали эти спесивые тупицы! Сил просто уже нет!
– Ты, нелюдь, может те в Жёлтый дом [3] пора, а? – вставил Тито. – Ой, как мы разозлилися! Может ты ещё поревёшь, нас порадуешь, а? Фу, урод!
– На себя посмотри, вонючка!
– Я не понял, чё ты сказал? Энто кто из нас вонючка? – взбеленился Тито.
– Ну уж точно не я.
– А ну-ка, мелкий, слезай с лошади! Тито, давай ему вмажем!
Пацаны спустились с лестницы, потрясая в воздухе кулаками. Лицо Данте окаменело. Он сузил глаза и направил Ветра прямо на мальчишек. Лошадиное копыто прошло в паре сантиметров от ноги Тито.
– Зырь, чё он делает! Он мне чуть ногу не отдавил! – Тито подпрыгнул, пытаясь сбить Данте с лошади. Тот поставил Ветра на дыбы и, едва удерживаясь на нём, снова направил на обидчиков. Конь слегка ударил Тито передними копытами, и мальчишка брякнулся на землю.
– Ты чё делаешь? – заорал Рене, сжимая кулаки. – Вот тварёныш бездомный, да я тя щас!
Но Данте не унимался – сапфировые глаза потемнели, став почти чёрными.
Он молча направил лошадь на Рене, сбив с ног и его. В ответ Рене начал орать диким голосом, размазывая сопли и слёзы по жирным щекам:
– Папа!!! Папа!!! Меня убивают!!!
Из дома выскочил немолодой толстяк с крупным носом. Это и был сеньор Сильвио Бильосо, хозяин эстансии.
– Это чегой-то тута у вас происходит? Ренато, ты чего орёшь? Кто тя обидел?
– О-о-он! – всхлипнул Рене, пальцем тыкая в Данте.
– Эй ты, какого чёрта ты сделал с моим сыном? – Сильвио грозно сдвинул кустистые брови.
– Ничего я не сделал, – глухо отозвался Данте.
– Тоды чего он ревёт?
– А мышь его знает!
– Врёт он всё! – встрял Тито. – Он на нас напал вместе со своей лошадью!
– В следующий раз не будете обзываться.
– А ну-ка слезай! – Сильвио подошёл ближе.
– Хрен вам! – Данте показал язык. – Вы мне не отец и мне не в указ!
– Ах ты, змеёныш! – Сильвио резко остановил коня и, ухватив Данте за ногу, попытался стащить его вниз. – Слезай, кому говорят!
– Пустите! – мальчик уцепился двумя руками за лошадиную шею. Рене, по-прежнему сидя на земле, с нескрываемым злорадством наблюдал за происходящим. Тито стоял с открытым ртом.
Ветер встал на дыбы, пытаясь сбросить седока. Данте для своих двенадцати лет искусно управлялся с лошадью, но ни седла, ни стремян под ним не было. Держась руками за Ветра, он хотел свободной ногой лягнуть Сильвио, но кубарем свалился на землю. Пацаны заржали.
– Старый пень, – прошипел Данте, становясь похожим на маленькую разъярённую змейку.
– Чего ты сказал?
– СТАРЫЙ ПЕНЬ! – повторил Данте громко, с вызовом буравя глазами Сильвио.
Мужчина размахнулся и своей здоровенной лапищей ударил мальчика, оставив на щеке багровый след. Затем он ухватил Данте за руку и потащил в дом. Хотя лицо его горело от пощёчины, Данте не выглядел обескуражено. Глазищи его буквально искрились от ярости. В ответ на очередное хихиканье за спиной Данте обернулся, показал язык, а затем скрылся в недрах дома.
Комментарий к Глава 2. С небес на землю –
[1] Mendiga (исп.) – бедный, нищий.
[2] Речь в данном случае идет о таком явлении, как самосуд – незаконная расправа с действительным или предполагаемым преступником, без обращения к государственным органам.
[3] Жёлтый дом – сумасшедший дом.
====== Глава 3. Особые методы воспитания ======
Сильвио втащил Данте в гостиную – квадратную комнату, плотно заставленную мебелью, – и с силой швырнул его на пол.
– Сопляк! Как ты смеешь со мной разговаривать в таком тоне? Как ты смеешь издеваться над моим сыном? Ты, выродок! Я те щас задам! – вопил Сильвио, брызгая слюной. Широкие ноздри его раздувались от негодования.
И хотя в груди у Данте тоже всё кипело, он осознал: в подобной ситуации лучше бы промолчать. Только вот беда заключалась в том, что молчать Данте не умел. Язык у него был ядовитый, как у змеи, и так и чесался покрыть Сильвио и его семейство трёхэтажными словарными конструкциями. От ненависти мальчика всего трясло. Сидя на полу, Данте вцепился ногтями в пёстрый ковёр, пытаясь унять дрожь.
– Я тя приютил из жалости, потому что мой безмозглый братец подобрал тя в какой-то канаве! И вот, чем ты мне платишь, скотина? – орал Сильвио во всё горло. Данте молчал, занавесив лицо волосами.
