Текст книги "Война сердец (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 60 (всего у книги 99 страниц)
– Всё ты понимаешь! Отвечай на мой вопрос, гадюка! – он схватил её за руку, чуть не вывернув девушке плечо. – Почему Эстелла не хочет меня видеть? Это ты ей чего-то наплела, да? Или это та старуха с клумбой на голове, что тут на меня орала, будто я грязь под её ногами?
– Да чего вы несёте-то? – Либертад вырвала руку. – Ничегошеньки сеньоре Эстелле мы не говорили. А уж про вас и подавно. Сеньора Берта мне вообще запретила с вами болтать. Ежели она узнает, что я тута с вами лясы точу, она меня погонит метлой. Она вас терпеть не может из-за того, чего вы в церкви устроили. И ей нравится сеньор Маурисио. А вот мне он не нравится, как и вы тоже. Вы с ним оба хороши. Но дело-то не в этом, а в том, что ни у меня, ни у сеньоры Берты, ни у других жильцов этого дома нету доступа к сеньоре Эстелле. Сюда она ходит только вместе с муженьком своим. Он её не пущает одну ни на секундочку. Ни с кем она не может поговорить без его ведома, разве что с сеньоритой Сантаной.
Кровь прилила к лицу Данте.
– Значит, это Сантана, эта дрянь. Я так и знал! – сквозь зубы процедил он. Либертад в ужасе попятилась, когда с волос Данте посыпались красные искры. – Ну а ты имей ввиду, я узнаю кто нас поссорил и достану его из-под земли. Этому человеку не жить! Я вытащу из него кишки и развешу их по деревьям. Никто не заберёт у меня Эстеллу, никто! Я всех уничтожу, если надо сожгу весь город! Вы все сдохните, мерзкие твари! – Данте в бешенстве пнул неподалёку стоявшую клумбу с цветами. Удар был такой силы, что от клумбы отлетело несколько камней. Данте развернулся и убежал.
Либертад, проводив взглядом его спину, покрутила пальцем у виска, взяла корзинку с бельем и зашла в дом.
Две ночи Данте просидел у замка Рейес, бросая в эстеллин балкон камушки. Реакции не последовало, и через пару дней он выследил Чолу. Схватив её за горло, воткнул ей в шею острые когти и потребовал, чтобы она сказала своей хозяйке к нему выйти. И, наколдовав на ладонях пламя, потряс им у горничной перед носом, заявив, что спалит её заживо. Та в страхе ринулась в замок и сообщила об инциденте Эстелле. Маурисио, к счастью, дома не было, а Матильде находилась в лаборатории, измываясь над мышами, и Эстелла уговорила Чолу никому не рассказывать о происшествии.
К тому времени как Данте попалась на глаза Сантана, прошла ещё неделя. Он не сомневался: она и виновата в их ссоре с Эстеллой. Узрев Сантану у витрины с тканями на Бульваре Путешественников, Данте пересёк улицу и бесцеремонно припечатал девушку спиной к стене.
– Да вы что себе позволяете? Это что ещё за наглость?! – рассвирепела Сантана, но потом узнала Данте. – Ах, это ты!
Глаза Данте налились кровью. Сантана аж растерялась.
– Что ты ей наговорила? – прошипел он. – Я тебе сейчас убью, гадина!
– Погоди, погоди, – оборвала Сантана. – Во-первых, с дамами так не обращаются. Во-вторых, я что-то не поняла, в чём ты меня обвиняешь?
– Какая из тебя дама? Ты не дама, ты сука, вот ты кто! – заорал Данте на всю улицу. Трое мальчишек лет восьми-девяти пустились на утёк. – Ты уже не в первый раз лезешь в наши отношения с Эстеллой. Тогда я тебя не убил, потому что не хотел с ней ссориться. Но ты нас не разлучишь! Сейчас ты пойдёшь в этот мерзкий дом и скажешь Эстелле, что я её люблю и хочу с ней встретиться, а всё, что ты наплела про меня, это враньё! Ты это ей скажешь, поняла, дрянь? Или я тебе глаза вырву!
– Так, ну-ка умолкни! – овладев собой, Сантана тоже заговорила грубо. – Не смей меня обзывать, неграмотный! Да как вообще Эстелла с тобой жила, я не знаю. Ты же чокнутый! Но я ничего ей про тебя не говорила. Мы с ней про тебя вообще не разговаривали. Я, кстати, так и не знаю, почему она тебя отшила, хотя ты Маурисио и в подмётки не годишься. Он просто ангел в сравнении с тобой, – Сантана с удовлетворением отметила, как Данте покрылся мертвенной бледностью.
Он ослабил хватку, и она окончательно завладела ситуацией.
– Маурисио интеллигентный, галантный, умный, воспитанный, милый, приветливый, добрый, образованный, богатый, – со смаком перечисляла Сантана, загибая пальцы. – Ты бы видел, какие наряды и драгоценности он ей дарит. Да тебе и во сне они не снились! Ты же нищеброд без кола, без двора. Достаточно или продолжить? Неужели ты настолько глуп, что тебе ещё не ясно, почему она с ним, а не с тобой?
Ошалевший Данте промолчал и Сантана ушла, крутя в руках розовый плиссированный зонтик.
Но, когда через три часа она вышла из фамильного замка Рейес, увидела, что Данте сидит на клумбе, прислонившись спиной к забору и изучая стеклянным взглядом кроны деревьев. Сантана прошла было мимо него, но, передумав, вернулась назад.
– Эстелла не хочет с тобой разговаривать, – пояснила она. Данте не прореагировал, и она добавила: – Шёл бы ты отсюда. Если её муж узнает, они поссорятся. Ты разве не желаешь ей счастья? Если ты и вправду любишь Эстеллу, отстань от неё. Она хочет быть с Маурисио, – и Сантана ушла.
Прохожие с удивлением оглядывали сидящего на земле Данте, но ему было плевать. Наступила ночь, и мириады ярких звёзд усыпали небо. Вокруг уличных фонарей кружились насекомые. На одном из деревьев сидела циккаба [1], ероша перья и тараща круглые, как блюдца, глаза.
Когда утром Сантана, одетая в зелёное платье из тафты с кучей оборочек, явилась снова, Данте лежал на земле, уткнувшись лицом в траву. Окружали его розы – красные, жёлтые, розовые, голубые и белые. Ни на шутку испугавшись, Сантана приблизилась.
– Эй, что с тобой? Ты чего тут лежишь? Тебе плохо что ли?
Безрезультатно. Данте как лежал скрюченный, так и продолжил лежать. Сантана тронула его за плечо, и тогда он пошевелился. Приподнялся на руках, исподлобья глянув на неё. Увидев его глаза, остекленевшие и неподвижные, Сантана отшатнулась.
– Передай ей, – прохрипел Данте, – я буду ждать её сегодня. Если она не придёт, я сброшусь с моста.
– Иди-ка ты лучше домой, – посоветовала Сантана. – Ни я, ни Эстелла не поверим в этот детский лепет. Сброшусь с моста, порежу руки, выпью яду и бла-бла-бла... Это дешёвый шантаж!
– Я никого ни в чём убеждать не собираюсь, тем более тебя, – Данте встряхнулся и сорвал с клумбы красную розу. – Отдай это Эстелле, – он протянул цветок Сантане. – Она знает, что это значит. Я буду её ждать до рассвета следующего дня. Если она не явится, пусть не говорит, что я не предупреждал.
– Да ты совсем ку-ку!
– Я её люблю, – Данте глядел в одну точку. – Эстелла – единственное, что у меня есть, она – моя жизнь.
– Тебе пора лечиться. У тебя есть гордость, в конце концов, или нет? Ты ей не нужен, пойми это. Она тебя кинула, потому что ты ей надоел. Иди уже отсюда! – и Сантана унесла розу в дом. Калитка за ней захлопнулась.
Данте ещё некоторое время сидел на земле, затем кое-как встал и, опустив голову, побрёл прочь. Если Эстелла ещё любит его, она придёт. Если нет, что ж... Он принял решение и не отступит от него. Жить без Эстеллы он не будет. Они могут верить или не верить, считая его слова шантажом глупого неуравновешенного мальчика. Пусть думают, что хотят.
После беседы с Сантаной Эстелла не находила себе места. Она долго смотрела на розу в хрустальном графине, ловя носом её божественный аромат. Наверное, она так пахнет, потому что это подарок Данте. Но розы недолговечны. Скоро она завянет, рассыпется в прах, как и их счастье. И Эстелле взбрело в голову эту розу посадить. Она выпросила у Чолы цветочный горшок и под чутким руководством служанки роза была высажена в землю и поставлена на окно. Сантану это немало удивило, но она не стала поднимать подругу на смех, зато сообщила, что знает как помочь Эстелле встретиться с Данте. Когда они сегодня придут с вечерней мессы и сядут ужинать, она подсыпет Матильде снотворной травы. Та заснёт, и Эстелла благополучно улизнёт из дома.
На мессу Матильде, Эстелла и свободная от тётушкиной опеки Сантана отправились втроём. Сорвав белую розу с куста, что цвёл неподалёку от храма Святой Аны, Эстелла незаметно обронила её на паперть. Данте она усекла, только выйдя из экипажа. Лица его Эстелла не увидела – он скрывался за той же жакарандой, что и шесть лет назад. Видны были только концы его длинных волос, которые развевались на ветру, как корабельные паруса. Женщины вошли в церковь.
Конечно, Данте Эстеллу увидел, но он был в таком душевном состоянии, что предпочёл спрятаться. Когда же народ вломился в церковь, он рискнул взглянуть на опустевшую улицу. И сердце чуть не выскочило – на паперти лежала белая роза. Она согласилась на встречу. Она придёт! Придёт!
Тоска сменилась ликованием и, не помня себя, Данте кинулся прочь. Бежал и бежал, налетая на людей, спотыкаясь о камни и коряги и ничего не замечая вокруг. И не остановился, пока не добрался до берега реки. Эстелла придёт к нему!
Данте пришла в голову дикая мысль: если она не захочет уйти с ним добровольно, станет упираться и говорить ерунду, он её украдёт. Положит к себе на плечо и увезёт далеко в пампасы. И тогда она уже не сбежит. Он будет её целовать, целовать до исступления, и в итоге выпытает у неё всю правду.
Заламывая пальцы, Данте метался туда-сюда по побережью. Сидеть на месте он не мог, сгорая от нетерпения. Ну когда же, когда же Эстелла придёт? Только бы ей удалось выбраться из замка!
Данте уже потерял счёт времени, когда, наконец, раздался шорох и Эстелла выбралась из зарослей. Язык Данте прилип к нёбу. Он столько хотел ей сказать, а теперь вся его решимость улетучивалась с молниеносной скоростью.
– Эсте... – на негнущихся ногах он приблизился к девушке, схватил её за руку, поднёс её к щеке. – Родная моя, ты пришла.
Эстелла вырвала у него руку.
– Я пришла, чтобы расставить все точки над «и», – объяснила она. – Это последний раз, когда я прихожу к тебе на свидание. Больше не приду, что бы ты не делал.
– Эсте, пожалуйста, объясни в чём дело, – взмолился он. – Эсте... пожалуйста... Почему ты меня игнорируешь? Ты на что-то обиделась? Расскажи мне. Я всегда думал, что мы доверяем друг другу. Эсте...
Эстелла молчала, собираясь с силами, а Данте еле стоял на ногах, видя её равнодушие.
– Мне не нравится, как ты себя ведёшь, – сказала она сдавленно. – Ты меня преследуешь, ты мне проходу не даёшь. Я устала от тебя, Данте. Пойми, я не твоя собственность.
Данте стал бледно-зелёный, чувствуя, как в грудь вонзается острый кол.
– Я и не говорю, что ты моя собственность. Я никогда тебя не неволил. Но я хочу знать что происходит. Я... я имею права на это после всего, что было между нами. После тех безумных ночей, что мы проводили вместе, когда я чувствовал твою кожу каждой клеточкой. Я имею права услышать внятные объяснения! Имею! Я твой муж, в конце концов! Мы клялись друг другу в вечной любви, а теперь ты меня гонишь. Но я всё равно не отстану.
– Не думала, что ты такой прилипчивый, – ядовито бросила Эстелла. – Сколько можно навязывать мне своё общество?
– Вот как? Значит, я тебе навязываю своё общество? – Данте прикусил губы.
– Да, вот так! – прошептала Эстелла, сверкнув чёрными глазами. – Почему ты никак не поймёшь, что я больше не хочу тебя видеть? Данте, между нами всё кончено.
– Я уже это слышал! – он начал кричать. – Почему? За что? Что я сделал не так? Ведь я тебя люблю! Люблю! Не издевайся надо мной, пожалуйста! – он схватил её за плечи и встряхнул, как бутыль с водой.
– Прекрати орать. Сядь, – молвила она, указывая на бревно.
– Не хочу я сидеть, я хочу услышать объяснения!
– Ты их услышишь, – голос Эстеллы стал сиплым от волнения. – Но будет лучше, если мы присядем, – и она первая села на их родное с детства брёвнышко. Данте послушно сел рядом. И это оказалось удачной идеей, ибо ноги у него были ватные.
Он исподлобья взглянул на Эстеллу. Она была немного бледной, в ярко-сиреневом шёлковом платье и с локонами, увязанными в хвост. Такая красивая... самая красивая на свете.
Эстелла тоже робко изучила Данте. Поймала его взгляд, полный обожания и горечи, и чуть не разревелась. Он выглядел болезненно-изможденным, с чёрными кругами под глазами и с листьями в растрёпанных волосах. Будто время повернуло вспять и этот красивый, яркий юноша, которого она полюбила всей душой, снова превратился в дикого зверёныша, что ненавидел всех, кроме неё одной, и волшебство которого очаровало её шесть лет назад.
– Эсте, – позвал Данте, – прошу тебя... поговори со мной... Я ничего не понимаю.
– А с чего ты вообразил, что я должна оправдываться? – холодно спросила она. – Ты не имеешь на меня никаких прав и не можешь их тут качать. Я тебе ничем не обязана и делаю что хочу.
Данте, конечно, предполагал, что их разговор с Эстеллой будет тяжёлым, но чтобы она вела себя так жестоко! Уж лучше бы она кричала и плакала, высказывая ему обиду, чем столь равнодушно говорить такие вещи.
– Я люблю, люблю тебя, Эсте! Клянусь чем угодно, это правда. Я не знаю, на что ты обиделась, но поверь мне, пожалуйста, – голос его дрожал как порванная струна. – Я люблю тебя, люблю...
– Но я тебя нет, – сказала она тихо.
– Что?
– Я тебя больше не люблю, – повторила Эстелла.
Он замер, вцепившись в ветку груши, что росла рядом. При свете луны Эстелла увидела, как исказилось его лицо, и поспешно отвернулась.
– Нет, это неправда, – пробормотал Данте. – Эсте, ты не можешь такое говорить, это ложь. Мы любим друг друга с двенадцати лет, мы родились друг для друга. Наша любовь вечная, огромная как океан, она столько пережила. Наша любовь не может умереть.
– Но она умерла, – холодный тон Эстеллы пугал Данте всё сильнее. – Я тебя больше не люблю. Не спрашивай почему. Я не могу это объяснить. Просто я к тебе остыла. Моя любовь погасла так же внезапно, как и вспыхнула. Это была детская любовь. Мы так резко расстались тогда и пять лет я хранила в сердце мечту о тебе. И потом мы вдруг встретились. Я очень хотела влюбиться, я искала эту любовь, грезила о ней и влюбилась в тебя, потому что ты был первый, кто меня целовал, кто говорил мне красивые слова. Просто мне не с чем и не с кем было сравнить. У меня до тебя не было других мужчин. И я приняла эту любовь за великую и единственную в моей жизни, но это оказалось не так. Когда появился Маурисио, я поняла, что ошиблась. Ты был лишь первой любовью, этапом в моей жизни, который закончился. Вот и всё. Прости, но в сравнении с Маурисио ты просто мальчик, Данте. С Маурисио я испытала такое, чего никогда не испытывала с тобой. И я поняла: он и есть моя судьба. Я люблю Маурисио. Очень его люблю. И прошу тебя не мешать моему счастью. Не ломай мне жизнь, Данте. Маурисио ревнив, а к тебе он ревнует особенно. Я не хочу ссориться с ним из-за тебя. Если я и вправду дорога, уйди в сторону. Отпусти меня. Я люблю Маурисио и хочу остаться с ним.
Данте молчал, уткнувшись лбом в ветку груши. Эстелла не видела его лица и даже представлять не хотела ни его взгляд, ни то, что происходит в его душе. Она всё верно сделала. Он должен уйти и оставить её страдать одну.
– Раз ты молчишь, – выдавила она, – думаю, ты всё понял, и на этом наш разговор окончен. Я ушла тайком и не могу отсутствовать долго. Мне надо идти. Надеюсь, ты прекратишь меня преследовать, Данте, и я больше не увижу тебя у себя под окнами и не услышу рассказы о тебе от Сантаны или бедной Чолы, которую ты напугал до колик.
Эстелла встала, чтобы уйти, и невольно взглянула на Данте. И всё перевернулось в её сердце. Она едва не послала всё к чёрту, так велик был порыв броситься к нему на шею. Он был красив, как и всегда, но глаза у него стали жуткие. Они почернели и ввалились, словно у мертвеца.
Эстелла хотела убежать, но вдруг он её схватил за руку так крепко, что у неё в плече хрустнуло. Пальцы у Данте были ледяные. Он ничего не сказал, лишь удержал её, обжигая зверским взглядом.
– Отпусти, – Эстелла хотела и зацеловать Данте, и надавать оплеух за его упрямство и немое отчаяние. – Ты делаешь мне больно. Я хочу уйти.
Но он держал её так, будто вместо пальцев у него выросли клешни. И тогда Эстелла, изнемогая от муки, заорала ему в лицо:
– А я думала ты нормальный, а ты просто клинический идиот! Отпусти меня! Пойми, наконец, я тебя больше не люблю! Прекрати унижаться! Ты мужчина или кто? Смотреть на тебя противно, бегаешь как собачка и выпрашиваешь, чтобы тебя полюбили. Меня от тебя тошнит! Ты меня раздражаешь! Иди к чёрту! Услышь меня, наконец! Я люблю Маурисио! Маурисио! Маурисио! А тебя я презираю! За что тебя любить, скажи мне? Что ты можешь мне дать? Никчемный деревенщина, нищий сиротка. Ты меня не достоин! Я аристократка, а ты плебей! Правильно все над тобой смеются! Ты – никто! – всё это Эстелла выпалила одним махом и сама в ужас пришла от того что сказала. Нет, она не хотела, так не хотела. Она никогда так про Данте думала и не думает. Это вышло само собой из-за его ослиного упрямства. Она мысленно просила у Данте прощения, но, видимо, было поздно.
У Данте аж губы почернели, и он выпустил её руку. Эстелла воспользовалась этим, оттолкнув его так, что он упал с бревна, и пустилась на утёк.
А Данте не осознавал, где он сейчас находится, и просто тупо лежал на траве. Даже слёз не было, зато челюсть заклинило так, что он и рот открыть не мог. Он не помнил, как встал и пошёл куда-то. И чудом доплёлся до «Маски».
– О, вот и вы! – сказал некто, когда Данте вломился в дверь. – А к вам гости.
Данте не понимал, кто с ним разговаривает, но ощутил: кто-то подошёл и тронул его за плечо.
– Привет, – сказал этот кто-то.
Его потянули за рукав. Данте в упор уставился на собеседника и лишь с десятого раза узнал Клементе.
– Данте, чего с тобой? Ты какой-то неживой, – сказал Клем. – А я вот тут опять к тебе припёрся. Но не просто так. Меня родители отправили за тобой, сказали чтоб я тебя привёз. Когда они узнали, что ты живой, они страшно обрадовались, – тараторил Клементе. – Данте, ты меня слышишь? – встревожился он, увидев, что Данте как замороженный.
Данте легонько кивнул.
– Правда всё в порядке?
Данте опять кивнул.
– Ну хорошо. Я тогда сейчас в трактир сгоняю за ужином и приду, – сообщил Клем и ушёл.
А Данте направился к лестнице. Практически вслепую, цепляясь за перила и стены, он добрался до четвёртого этажа. Ног он не чувствовал, будто их отрезало. Открыл дверь ключом, даже удивительно, что попал в замочную скважину с первого раза.
Почти вполз в дверь. Его точно сковал железный обруч. Он хотел кричать, но не мог – голоса не было. Несколько раз Данте прошёлся туда-сюда по комнате. Выдвинув ящик комода, извлёк из него бутылку джина и снотворную настойку. Откупорил бутылку, влил туда снотворное и, взболтав, приложился к горлышку. Он не задумывался о том, что делает, всё происходило машинально. Вынув из другого ящика лассо, Данте вышел на балкон.
Остекленевшим взором он изучил козырёк, что примыкал к крыше и значительно выдавался вперёд. К нему были приделаны крючки, где висели цветочные горшки. Данте снял горшки, аккуратно поставив их на пол. Прицепил один конец лассо к освободившимся крючкам, а второй скрутил в петлю. И залез на перила.
Ветер с силой хлестал по лицу, раздувая длинные волосы, что напоминали змей на голове Медузы Горгоны, чёрных и блестящих. Данте глянул вниз. Внизу – кусты. И тротуар, выложенный булыжниками.
Сильнейшие порывы ветра грозили сбросить его с перил, но ему на удивление вдруг стало легко. Сейчас, сию минуту! Нужно сделать только шаг. Один шаг, и всё закончится. Его боль, мучения, унижения, его любовь – всё канет в лету.
Данте окинул взором утопающий в утреннем свете город. Аллея Лос Роблес, засаженная зелёными дубами. Окна соседних домов и их крыши: остроконечные и покатые, плоские и зубчатые, с чердаками, флюгерами и дымовыми трубами, отливали бронзой и золотом. Он задрал голову и поглядел на облака – они были белые-белые и сегодня напоминали фату невесты. В вышине парили голуби. Скоро он к ним присоединится. Детская мечта летать как птица, свободным, вольным, без забот и несчастий, станет реальностью.
Когда очередной порыв ветра набросился на юношу, опять растрепав ему волосы, Данте решился и надел петлю на шею. Глубокий вдох. Сердце стучит даже в ушах. Данте закрыл глаза и шагнул вперёд...
Комментарий к Глава 14. Ложь во спасение –
[1] Циккаба – птица семейства совиных. Обитает от Мексики, Колумбии и Венесуэлы до большей части территории Бразилии и Аргентины. Её оперение в верхней части тела тёмно-коричневое с светлыми пятнами, в нижней – белое или бледно-жёлтое с чёткими тёмными полосами. Ведёт одиночный и ночной образ жизни и охотится в основном на мелких млекопитающих, птиц, рептилий и насекомых.
====== Глава 15. Нервный срыв ======
После встречи с Данте Эстелла еле-еле добрела до дома. Грудь её чуть не лопалась от сдерживаемых рыданий, будто превратилась в огромный мыльный пузырь. Девушка тихонько скользнула в калитку, лишь кончик её платья мелькнул за кустами, смахивая с них отцветшие бутоны.
В гостиной было темно хоть глаза выколи. После того, как за ужином Сантана бухнула Матильде в еду снотворную настойку, сеньорита Рейес уснула.
Эстелла не зажгла свечу, боясь привлечь внимание слуг, и на ощупь дошла до спальни. Заперев дверь, в изнеможении рухнула в постель.
Она плакала, кусая зубами подушку. Омертвевшее лицо Данте, его жуткий взгляд, не выходили у неё из головы. Она ударила его в ножом в спину и ещё и провернула лезвие в ране. Эстелла ненавидела себя за ту чудовищную ложь, что она крикнула Данте в лицо. Она его смертельно обидела, сказав, что презирает его за бедность и за происхождение, что он не достоин её и несравним с Маурисио.
– Прости меня, мой родной, прости, – шептала Эстелла, сотрясаясь от рыданий. – Я так не думаю, никогда так про тебя не думала. Я люблю тебя всем сердцем. Маурисио ничтожество в сравнении с тобой. Ты самый мой лучший, самый-самый.
Нет, Данте больше никогда не придёт к ней, даже если будет умирать от отчаяния. Зная его натуру, Эстелла прекрасно это понимала. Она его предала. По крайней мере, он так думает, а предательство он не простит.
Эстелла прижалась губами к колечку и чуть задремала, всхлипывая во сне, как вдруг... Вспышка! Кольцо задымилось, а татуировки обожгли ей поясницу и плечо. Она почувствовала – что-то давит на шею и воздух больше не проходит в лёгкие. Выпучив глаза, Эстелла схватилась за горло, сползла с кровати и легла на пол. Но удушье не проходило, и Эстелла не могла ни вздохнуть, ни крикнуть, дабы позвать на помощь. Длилось это состояние около минуты, но Эстелла жутко испугалась. Она открывала рот, как собачка после долгого бега, жадно глотая воздух. Шея болела так, словно Эстеллу душили удавкой. Кое-как она встала на ноги, зажгла свечу и, поставив её на подзеркальник, всмотрелась в отражение. На шее Эстелла обнаружила крупный красный след, как от толстой верёвки.
Обручальное колечко вибрировало, и у Эстеллы онемел палец. Вслед за ним онемела и рука, а затем и всё тело. Эстелла доковыляла до кровати и легла.
– О, боже, Данте, миленький, что с тобой? – нестерпимая тоска сжигала девушку. Шея болела, и Эстеллу била мелкая-мелкая дрожь. – Данте... Данте... что с тобой... – звала она шёпотом.
Понемногу дрожь и боль затихли, и колечко теперь чуть искрилось. Но Эстелла не могла заснуть. Мысли одна страшнее другой буравили ей мозг. Наверное, Данте плохо. Это она во всём виновата. Вдруг он угодил под экипаж или прыгнул с моста, как грозился? Нет, не может быть! Если бы такое случилось, она бы сразу поняла. Колечко живо и светится. Значит, Данте не мёртв.
Данте сделал шаг, и опора под ногами исчезла. В ту же секунду верёвка сдавила горло. Данте открыл рот, как рыбка, выброшенная на берег, но лассо держалось крепко. У Данте потемнело в глазах и он почти потерял сознание. Но длилось это недолго. В комнате раздался шум, а потом и вопль Клементе:
– Эй!!! Ты чего это делаешь?! Совсем дурак?
Его схватили за ноги, отрезали верёвку от карниза. Данте упал прямо на Клема, и вместе они оказались на полу. Клементе, ругаясь на чём свет стоит, начал снимать петлю у Данте с шеи.
– Ты чего творишь-то, совсем из ума выжил? Ты зачем туда полез? – вопил Клементе. – Кто тебя надоумил такое устраивать? Вешаться он вздумал! Самоубийство – это грех, ты разве не знаешь?!
Но Данте молчал. Бледный как смерть, с выпученными глазами, он издавал свистящий хрип, рывками втягивая в себя воздух. Клементе отхлестал его по щекам, приводя в чувства. Облик его расплывался перед глазами Данте, он видел лишь некое бестелесное пятно, маячившее рядом.
– Да ты весь горишь, – сказал Клементе, потрогав Данте лоб. – У тебя жар. И, похоже, ты бредишь.
Он подхватил Данте подмышки и втянул его в комнату. Дотащить юношу до кровати оказалось нелегко – Данте не шевелил ногами, да и ростом был выше Клема, и тот упарился, пока доволок его до спальни.
– Не думал, что ты такой тяжёлый. Легче дуб на себе утащить, тем тебя, – Клементе плюхнул Данте на кровать. – Слава Богу, я приехал сегодня! Ну ты даёшь, – ворчал он, стаскивая с Данте обувь. Из горла Данте вырвался хриплый стон. Он смотрел в одну точку и, казалось, Клема не узнаёт.
Клементе покачал головой. Пройдясь по комнате, он заметил на столе пузырёк из-под снотворной настойки и бутылку из-под джина.
– А это что? Ты пил что ли? Когда ж ты успел-то? Ты ж пятнадцать минут назад только пришёл. Хотя я ещё там, внизу, подумал, что ты странный. Джин... – он прочитал этикетки на бутылке и на склянке. – Ну теперь мне всё ясно, у тебя глюки. Ты намешал джин со снотворным, ты совсем одурел. Данте, и как тебе это в голову стукнуло?
Данте молча свернулся в комок, вцепившись когтями в простынь. В висках у него стучала тупая, зудящая боль, он видел лишь очертания предметов, хотя глаза были широко открыты, но слышал всё, что говорил Клементе.
– Как ты меня напугал, я чуть не помер, когда вошёл в дверь и увидел как ты шагнул с балкона, – продолжал бурчать Клем. – Данте... Нет, это ненормально. Схожу-ка я к сеньору Нестору. Пусть лекаря позовёт. Я ж не местный и не знаю где тут искать докторов да лекарей. Я на минутку, – предупредил он. – Не вздумай опять что-то выкинуть.
Клем вышел. Данте никак не прореагировал на его слова. В мозгу было абсолютно пусто, а в ушах стоял гул. Он сейчас толком и не помнил, что произошло.
Вскоре Клем вернулся и сообщил, что сеньор Нестор отправил посыльного за лекарем.
Когда вместо лекаря пришёл аптекарь сеньор Сантос, Данте всё с тем же безучастным видом лежал на кровати. Доктор Дельгадо же приходить отказался, мотивировав тем, что лечит он только богачей. Остальные пусть хоть умирают – это не его ума дела.
Зато вместе с аптекарем пришла его жена сеньора Анхелина – худенькая дама с конопушками и ярко-красными волосами, собранными в пучок на затылке. У неё не было ни бровей, ни ресниц, а на лице выделялся лоб – высоченный, с огромными залысинами. Супруга аптекаря была травницей и знала множество народных рецептов.
– И чего ж туточки случилось? – вопросил сеньор Сантос.
– Вот, – Клем указал на Данте, – у него жар. И ещё он проглотил бутылку джина и снотворную настойку – всё вместе, – Клементе отдал аптекарю склянки. – А потом он чуть не повесился. Я его из петли вытащил.
Сеньор Сантос хмыкнул.
– Хм... возможно, смесь лекарства со спиртным вызвала такую реакцию: судороги, галлюцинации. Ему могло что-то привидеться и поэтому он залез в петлю, – размышлял аптекарь вслух. – Давно это было?
– Да минут двадцать как.
– Промывание желудка делать уже поздно. Напоим успокаивающим. И покой, только покой. Никаких нервных встрясок. Пойду схожу к себе, принесу лекарства, а моя жёнка пока тут с вами посидит.
Аптекарь вывалился через дверь. Своим видом он напоминал кота, проглотившего шарик.
Сеньора Анхелина положила руку Данте на лоб, проверяя температуру, и невольно залюбовалась красотой юноши.
– Будто кукла, – сказала она. – Ну надо же. Никогда ещё не видела такое лицо.
– Но чего же с ним, сеньора? Ведь он не шевелится и не говорит ничего.
– Похоже на какой-то спазм, – травница потрогала Данте за плечи, пощупала ему челюсть и грудь. – У него всё тело сведено судорогой, мышцы как каменные. Это может быть всё что угодно. Например, реакция организма на сильное эмоциональное потрясение. Но это может быть и нервное расстройство. У него нет нервных заболеваний: эпилепсия, мания, бешенство, безумие, расстройство памяти?
– Нет, я такого не замечал, – Клем пожевал нижнюю губу. – Ну он вспыльчивый, иногда злится по пустякам, но не так уж прям глобально. Как и все вспыльчивые люди. Потом отходит.
– Ни с того, ни с сего такое не происходит. У него в роду никого не было с психическими отклонениями?
– Н-нет... не знаю...
– То есть?
– Ну, я не знаю, кто у него был в роду. Он и сам не знает, он сирота, – объяснил Клем.
– Ясно. Но такие болезни часто передаются по наследству. В последнее время я увлеклась темой нервных расстройств. Некоторые выявляются сразу, а другие протекают так незаметно, что окружающие и до конца жизни пациента могут не понять, что он болен. Конечно, при условии, что болезнь не входит в активную её фазу. Агрессия, потеря памяти, попытки самоубийства... Это первый раз, когда он пытался покончить с собой?
– Вроде бы да, я не помню, чтобы такое было ещё когда-то, – Клементе задумчиво почесал затылок. – Нет, ну Данте, конечно, взбалмошный, ни от мира сего, но он не сумасшедший. Видимо, у него что-то случилось. Это я виноват, он был странный, когда пришёл. Он не разговаривал и был какой-то заторможенный, а я махнул на это рукой.
Аптекарь вернулся спустя полчаса, притащив сундучок с медикаментами. Он попытался влить лекарство Данте в рот, но это оказалось проблематично – зубы Данте были сжаты и челюсть заклинило. Пришлось делать инъекцию в руку.
– Это успокоительное, – пояснил аптекарь. – Как только подействует, он уснёт.
– А он разве в сознании? – удивился Клементе.
– У меня нет оснований думать, что он без сознания, – сказал аптекарь. – Глаза открыты, наверняка он даже видит нас и слышит. Лучшее, что можно сделать, это погрузить пациента в глубокий сон.
Но лекарство подействовало на Данте не сразу. Лишь час спустя сведённое судорогой лицо юноши чуть-чуть дёрнулось, и он закрыл глаза.
Вздохнув с облегчением, Клементе проводил сеньора Сантоса и сеньору Анхелину на выход. Но обрадовался он рано – на следующий день ситуация усугубилась. Когда Клементе пришёл из трактира, держа в руках мешки с едой, он едва не шлёпнулся прямо на пороге.
Данте сидел на кровати, обняв голову и притянув ноги к груди, и раскачивался из стороны в сторону как маятник. Всюду валялись куриные перья – всё, что осталось от подушки. Рубашка на Данте была разорвана, а сквозь прорехи на коже виднелись длинные кровавые царапины.
