Текст книги "Война сердец (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 82 (всего у книги 99 страниц)
– Действует. Я тому пример. Я выпил его сам и напоил свою жену. И оно помогло. Мне было ужасно плохо, как и ей, она умирала.
Алькальд нервно сглотнул.
– Думаю, мы в расчёте, – поставил точку Данте.
– А статуя?
– Статуя у Амарилис де Пенья Брага, – пояснил Данте, решив не упоминать, что она оживила единорога – алькальд всё равно не поверит. – Это была цена за рецепт. Я отдал ей статую, она дала мне рецепт лекарства, и я его приготовил. Теперь я пойду. Знаете, сеньор, мне кажется, вы хороший человек и хороший алькальд. Лучше тех, что управляли городом до вас. Надеюсь, популярность не изменит вас к худшему. Прощайте, – Данте эффектным жестом нахлобучил шляпу на лоб и вышел.
– Удачи! – услышал он пожелание вслед.
Оставалось зайти к Амарилис. Пора перевернуть эту страницу жизни и начать всё с чистого лица.
– Вот, как и обещал, я возвращаю вам палочку, – сказал Данте, представ перед Амарилис. Сняв с шеи волшебную палочку, он вложил её женщине в руку.
– Значит, зелье подействовало? – полюбопытствовала Амарилис.
– Именно так.
– А я не думала, что ты придёшь, – поцокала она языком, любовно вертя палочку в руках.
– Думали, я вас обману? – ухмыльнулся Данте. – Я всегда держу своё слово, сеньора. И я не охотник за артефактами. Мне не нужна палочка, мне не нужна статуя, мне не нужно ничего, кроме счастья человека, которого я люблю больше жизни. А что вы сделали с единорогом?
– О, он пока у меня в конюшне. Там кроме меня и конюха никто не бывает. Сантана боится лошадей, после того, как в детстве одна кобыла едва её не лягнула. Не надо было дергать лошадь за хвост и лезть под копыта, но моя племянница неисправима. Она сочла виноватой лошадь, а не себя, и с тех пор не подходит к конюшне. А конюх у нас подслеповат, так что единорог пока сойдёт за лошадь, а дальше поглядим.
Данте поблагодарил Амарилис, пожимая ей руку.
– Я думаю, мы скоро увидимся, – воскликнула она, кокетливо взмахивая ресницами.
Он нервно встряхнулся.
– Нет, сеньора. Мы с вами хоть и маги, но из разной среды. И пересеклись случайно. Если бы не чума, я бы никогда не попал в ваш дом.
– Никогда не говори никогда, – со строгостью учительницы предостерегла она. – Когда в зеркальном отражении сойдутся одновременно прошлое и настоящее, мы встретимся вновь, Данте. А пока до свидания, драгоценный мой чёрно-белый маг.
– Прощайте, сеньора.
Данте был сбит с толку непонятными словами Амарилис, но когда оказался на улице, на душе сделалось легко. Вот только грудь там, где соприкасались перстень и волшебная палочка ещё горела. Расстегнув рубашку, Данте увидел: на груди у него небольшой ожог. Перстень сиял всеми цветами радуги. Пришлось снять его с шеи и надеть на палец – на безымянный правой руки.
Поразмыслив, Данте решил пойти в «Маску». Чума скоро закончится, гостиницу и иные заведения откроют для посетителей. Надо обрадовать сеньора Нестора, ведь тот всегда относился к нему хорошо.
Данте пошёл пешком. Янгус парила в небе; теперь она вела себя адекватно и больше не орала. Одна улица сменяла другую, и Данте заметил: лица людей преобразились. Многие улыбались и о чём-то сплетничали. У ратуши как всегда толпился народ. Но люд обсуждал не списки умерших и не новые запреты алькальда. Поравнявшись с толпой, Данте услыхал кусочек разговора:
– Алькальд-то наш принёс в госпиталь лекарство от чумы.
– Теперь всех вылечат.
– Конец чуме!
– Да здравствует Алехандро Фрейтас!
– Если бы мы тогда не ворвались в ратушу, ничего бы этого не было.
– Теперь, все, кто ещё жив, поправятся.
– Надо закатить праздник!
Ухмыляясь Данте прошёл мимо. В Ферре де Кастильо возвращается жизнь. Но не в его душу. Там чёрная дыра, из которой нет выхода. И, по мере того, как на глазах Данте оживал измученный город, душа его падала в бездну всё глубже. Ему нет места нигде, никому он не нужен, даже Эстелле. Ради неё он готов на всё, но она любит другого. Пока Данте шёл до гостиницы, эти мысли становились всё навязчивей, а в мозгу звучали голоса – теперь их было несколько. Один он уже знал, привык к нему с детства. Салазар. Чёртов Салазар дьявольски хохотал, обзывая Данте никчемным дураком, помешавшемся на глупой девке. Второй голос был ни на что не похож. Мягко и вкрадчиво он звал на свободу. Хорошо бы побежать по траве, поваляться в ней, заснуть на груди у девушки, что кормит его из рук. Кто она? Он не помнит. Но её надо найти. Был ещё и третий голос. Данте мог бы поклясться, что раньше его не слышал. Голос был злой, грубый. Даже хуже, чем голос Салазара. У того хотя бы тембр приятный, а от этого возникало лишь одно желание – размозжить голову о стену ближайшего дома.
«Эстелла твоя, только твоя... – внушал новый голос. – Всех, кто тебе мешает, надо уничтожить, стереть с лица земли. Эстелла должна быть с тобой, даже если этого не хочет, даже если не любит тебя. Она – твоя собственность».
Данте прижал ладони к вискам.
– Прекрати! Заткнись! – прошипел он.
Нельзя слушать этот бред. Он никогда не причинит зло Эстелле. Он не станет её неволить, заставлять быть с ним, если она любит другого. Нет, нет, никогда!
«Она только твоя, – не унимался голос. – Это приятно, когда тебя боятся. Чувство страха в глазах любимой женщины дарит такую же эйфорию, как и её любовь».
– Нет, нет, уйди, иди к чёрту, – бормотал Данте, впиваясь пальцами в волосы.
«И не собираюсь, я часть тебя. Я живу в тебе, мы с тобой одно целое».
– Кто ты такой? Ты ведь не Салазар! У тебя другой голос...
«О, я гораздо, гораздо лучше его. Я научу тебя, как получить всё, что твоё по праву».
Через час Данте вместе с Янгус уже благополучно заселился в номер 414 – тот самый, где они жили с Эстеллой. Сеньор Нестор, постаревший, но не утративший оптимизма, обрадовался появлению Данте и новостям, которые тот принёс.
– Наконец-то этот ад закончится! Мне уже и не верится! – восклицал он, расхаживая по холлу. – Значит, завтра надо устроить генеральную уборку и скоро можно открывать гостиницу.
Данте не думал, что возвращение в «Маску» станет для него пыткой. Воспоминания об Эстелле хлынули водопадом, когда он переступил порог номера. Вот на этой кровати они занимались любовью. За этим столиком ели, кормя друг друга из рук. И сидели на ковре у камина. И стояли на этом балконе, глядя на Дубовую аллею. Правда, дубы все спилили. Теперь вместо них красовалась молодая поросль. Зелёная-зелёная. Начало новой жизни. А у Данте сердце разрывалось от двух противоположных желаний: бежать к Эстелле и схватить её в охапку, а если будет сопротивляться, связать и утащить на край света. Или сброситься с крыши. Прямо в поросль юных дубочков. И пусть его мозги растекутся по мостовой. Все только обрадуются такому исходу.
А изумруд на пальце сиял зловеще, меняя цвета, как хамелеон.
====== Глава 39. Кто ты, маска? ======
Ферре де Кастильо с неистовым азартом праздновал излечение от чумы. Радость и ликование, наполнив сердца, вылились в уличные гулянья, что продолжались уже больше недели. Апофеозом их должен был стать грандиозный бал-маскарад в доме алькальда Алехандро Фрейтаса.
Замок его, трёхэтажный, из серого камня, располагался на Бульваре Конституции. Зажатый между особняком Альтанеро и ратушей, он напоминал скалу, у подножья засаженную деревьями так, что сквозь них не было видно ни людей, ни дорожку, ведущую к парадной.
Сегодня, по случаю маскарада, калитка была распахнута настежь, а сад освещён множеством факелов. Здоровенный волкодав, что обычно разгуливал по двору, прячась в тени деревьев, сидел на цепи.
Около семи вечера начали прибывать экипажи, выпуская из своих недр дам, похожих на тропических бабочек, и кавалеров, элегантных, во фраках с длинными фалдами и жилетах, стягивающих талии так, что они могли поспорить по тонкости с дамскими. Три горничных и дворецкий, своими чёрно-белыми одеяниями напоминающие пингвинов, кланялись гостям и сопровождали их в особняк.
Алехандро Фрейтас, вопреки здравому смыслу, отказался от рассылки именных приглашений, рискуя тем, что на праздник может заявиться кто угодно. Но после «спасения» города от чумы он не желал отказываться от образа народного героя.
– Двери моего дома открыты для любого! – провозглашал алькальд. – Если кто-то из бедняков захочет увидеть праздник, добро пожаловать!
Алехандро Фрейтас и сам понимал – прецеденты будут явно, но чтобы эти разношёрстные гости могли сосуществовать вместе, и был придуман маскарад.
– Это будет сущий базар, – ворчала Берта, с помощью Эстеллы и сеньора Альдо выкарабкиваясь из экипажа. Вернулась она в город три дня назад, но уже успела оценить масштаб празднеств. Зелёное платье её было полностью расшито бахромой из бисера и сияло в свете фонарей, как рождественская ель. На голове высилась зелёная шляпа с розовым цветком по центру.
– Толковала ж я вам, не надо сюда идти. Этот новый алькальд странный тип, надо ж такое удумать. Цирк да и только, аристократы и простолюдины на одном празднике. Мне-то всё равно, да ведь классовая ненависть у них впиталась с молоком кормилицы. Они ж глаза друг дружке выцарапают.
– Вы верно говорите, дорогая, – кивнул сеньор Альдо, поправляя узкополую шляпу. – Люди из разных социальных слоев никогда не найдут общий язык. Не потому что они плохие или хорошие, а потому что у них нет точек соприкосновения. Общество всегда будет делиться на богатых и бедных, на образованных и необразованных, таков его удел.
Во фраке серого сукна с укороченными фалдами и завышенной талией, в бриджах до колен и белоснежных чулках сеньор Альдо напоминал человека старой закалки, опасливо относящегося к экстравагантной моде и предпочитая ей проверенную временем классику.
– Хорошо, что мы вчера не пошли на площадь, – из другой дверцы экипажа вывалилась Мисолина. Шлейф её платья цвета спелой вишни волочился по земле, а корсет так стягивал талию, что её обладательница едва дышала. – Столь дивным красавицам, как я, не место среди этих вульгарных людишек, – она вздернула нос. – Но алькальд точно выжил из ума. Когда его уже прогонят с этой должности? Как он посмел не разослать именные приглашения? Ах, какой кошмар! Представьте только, вот мы сюда пришли, а ведь за любой маской может оказаться вор или убийца. Или нищий бродяга, решивший развлечься. А если он пригласит меня на танец? Да я же умру от ужаса! – Мисолина прикрыла рот веером из чёрных страусовых перьев. – Как угадать? Решишь, что под маской приличный человек, а там какая-нибудь помоечная шваль. Так и придётся отскребать грязь с рук и сжигать наряд после контактов с этими недолюдьми. Наш алькальд явно не в себе.
– Мисолина, умолкните! – резко осадила дочь Роксана. Она была последней, кто выгрузился из экипажа. Выбиралась она долго, так как подол её сиреневого платья, украшенного аметистами и белоснежной оторочкой из кружев ручной работы, прицепился к дверце. – Алькальд знает что делает. Он повышает свою популярность. Ради славы можно потерпеть неудобства, чтобы потом пожинать плоды своего успеха. А мы разделим этот успех с ним.
Берта только брезгливо фыркнула, закатывая глаза и про себя поражаясь наглости этой женщины.
После возвращения Роксаны из столицы все её разговоры сводились к Алехандро Фрейтасу. Она всерьёз нацелилась охмурить его – это единственный способ вернуть себе имя и былое уважение. В доме отца и брата, где Роксана пересидела эпидемию, она чувствовала себя чужой, хотя и Ламберто, и Лусиано относились к ней с прежними вниманием и любезностью. Не один из них ни разу не упрекнул её и не напомнил ей о статусе «неродной» сестры и дочери. Но мысль эта грызла Роксану, не давая ей ни минуты покоя. Гордость её, высокомерие, тщеславие, пренебрежение людьми со статусом ниже, чем у неё, жестоко страдали. Роксана привыкла козырять титулами отца, брата, мужа и своими собственными, но, выходит, она не имеет на них права. Она потеряла свой статус. Никто об этом не знал, кроме неё да членов её семьи, НО Роксане казалось, что все тычут в неё пальцами и за спиной обсуждают её происхождение. Наверняка её родители были плебеями. Или того хуже – преступниками или пьяницами. Ну почему ей не дали умереть? Ведь она проглотила уксус, а эта чёртова бабка Берта смела потешаться над её горем. А Арсиеро вздумал сдохнуть от чумы, ранее ещё и лишив её статуса первой дамы. Идиот! И почему ей так не везёт? Будучи в Буэнос-Айресе, в доме, где прошло её детство, Роксана думала о своей тяжкой судьбе и сделала вывод: ей надо снова выйти замуж. Естественно, за человека с деньгами И с именем. Пусть он будет страшный, старый или немощный, не важно. Благодаря ему она вернёт себе положение в обществе; титул, которым она могла бы козырять и ставить на место всех, кто смеет ей перечить.
Задавшись целью поймать жениха, Роксана посещала все светские мероприятия Байреса. В идеале она мечтала подцепить кого-нибудь из королевской семьи, но увы, вице-король был глубоко женат, а его дети слишком юны для Роксаны.
Конец эпидемии открыл Роксане новую перспективу. Ещё до смерти Арсиеро Роксана строила глазки его конкуренту, принимая Алехандро Фрейтаса в своём доме с распростёртыми объятиями. Теперь же, наслышанная его политическими успехами и историей с лекарством, она поспешила в Ферре де Кастильо. Нельзя упускать такой шанс. Надо брать быка за рога.
Никто не знал истории жизни Алехандро Фрейтаса. Бездетный вдовец, мужчина представительный, умный, радикал в некоторых вопросах, а это значит, что у него есть характер. Ни чета идиоту Бласу и дураку Арсиеро. В самый раз для неё. Сколько ему лет понять было трудно: может, сорок, а может, и шестьдесят. Есть категория людей, возраст которых неопределим, как бы вы не старались. Да и какая разница? Роксане главное стать сеньорой де Фрейтас, а там пусть хоть небо замёрзнет.
Расправив складки платья, Роксана отпустила кучера, обругав его: это он виноват, что её подол прицепился к дверце.
Эстелла молча стояла в стороне. Она так устала от окружающих, что не слушала ни высокомерные речи Мисолины, ни вопли Роксаны, ни сетования бабушки. За две недели, счастливые для города, душа Эстеллы погрузилась во мрак. Она не испытывала радости. Да, она пережила чуму, Данте спас её от смерти, но от этого не легче. Когда она проснулась там, в госпитале, он исчез. Испарился, ничего не сказав на прощание. А она-то думала, что теперь они будут вместе. Как он мог взять и уйти?
Эстелла была обижена на Данте за его дурацкий поступок. Она так много хотела ему сказать, а он... Зато объявился Маурисио. Мисолина, расстроенная тем, что Эстелла не умерла, мигом расправила пёрышки. Маркиз её в упор не замечал, как обивку на мебели. Но взгляды, что он метал в Эстеллу, пугали последнюю. Как маньяк, честное слово! Насиловать Эстеллу он больше не лез, но обмолвился, что вскоре преподнесёт ей сюрприз. Этих «сюрпризов» Эстелла опасалась, но пока не произошло ничего ужасного, а сердечко её наполнилось глубокой тоской. Зачем Данте её спасал, если не любит больше? Лучше бы она умерла от чумы.
Сегодняшний бал тоже был Эстелле в тягость. Хорошо, что маскарад, можно закрыть лицо и не строить из себя куклу, притворно улыбаясь едва знакомым людям – маска скроет и слёзы, и скорбь.
– Эстелла! – из омута мыслей Эстеллу вырвал яростный возглас матери. – Вам особое приглашение нужно? Идёмте! Что вы там застряли?
Эстелла покорилась. Приподняла подол платья – ярко-бирюзового, из тончайшего японского шёлка, что колыхался при движении, будто вода в ручье. Никто не знал происхождения этого платья, кроме самой Эстеллы. Это был подарок Данте, тот, что он наколдовал шесть лет назад в подземелье. Эстелла хранила платье, частенько вынимая его из шкафа; разглаживала удивительной красоты ткань, глядя, как капельки её слёз бегут по шёлку, словно хрустальные сосуды, выдуваемые из трубки стеклодува. А сегодня она решилась его надеть. Мисолина чуть локти себе не отгрызла от зависти, когда Эстелла вышла в гостиную в этом платье.
Осиротевшее семейство, где остались четыре женщины и один мужчина – бабушкин муж (Маурисио Эстелла за члена семьи не считала), двинулось к особняку. Эстелла тайком радовалась, что Маурисио задержался дома, встречая Матильде и её супруга, что вернулись из Европы. Он обещал приехать на бал, но позже. Хоть ненадолго оставит её в покое.
Перед калиткой дамы и их кавалер надели маски. У сеньора Альдо она напоминала собачью морду. Роксана предпочла чёрные кружевные очки. Мисолина – розово-голубую маску в форме бабочки. Маска Эстеллы, из белоснежного кружева, напоминала иней, что в странах, где бывает зима, укутывает деревья и разрисовывает окна домов. Бабушка Берта отличилась как всегда – она нацепила маску а-ля кактус. В сочетании с зелёным мохнатым платьем и розовым цветком на шляпе, Берта походила на матукану [1]. Вообще поведение бабушки Эстеллу удивляло. Она спокойно восприняла известие о смерти Эстебана, лишь слегка всплакнув, и занялась изготовлением наряда к балу, хотя должна была носить траур. Эстелла решила, что она так отвлекается от мрачных мыслей, а Роксана не преминула обозвать Берту чёрствой старухой.
– Очевидно, что у вас маразм последней стадии, – вынесла вердикт Роксана, оглядывая бывшую свекровь. – Только вам могло прийти в голову нарядиться в кактус. Старая дура!
– От дуры слышу. Завидуй молча, – не остался в долгу «кактус» и с «псом» под ручку уковылял к парадной, откуда уже доносились все признаки празднества: хохот, музыка, звон посуды.
Поджав губы, Роксана потянула дочерей за собой. Они вошли в гостеприимный дом Алехандро Фрейтаса, просторный и светлый.
«Скоро я стану здесь хозяйкой», – подумала Роксана, чинно вплывая в ярко освещённую залу. От особняка Альтанеро, с которым связана туча дурных воспоминаний, неплохо бы избавиться. Всё равно там остались она да три служанки: Либертад, Урсула и Лупита.
Эстелла же хотела, чтобы Мисолина убралась из замка Рейес, переехав к матери, но та не уходила из-за Маурисио. Дети Мисолины жили у бабушки. Их мамаша и думать о них забыла, будто и не рожала их никогда, что Берту возмущало до нельзя.
Глядя на Мисолину, порхающую как птичка с ветки на ветку в поисках богатого жениха, она вздыхала и качала головой. Ну и кукушка! Эстелле было плевать и на Мисолину, и на её детей, и на Маурисио, лишь бы те её не трогали. Но, с другой стороны, Мисолина своей дуростью её веселила, отвлекая от тяжёлых мыслей.
Войдя в центральную залу, женщины угодили в толпу, и Эстелла вмиг пожалела, что сюда явилась. Нет, это прекрасно, что все в масках, но она же никого не узнает. Так и будет шарахаться в одиночестве весь вечер. Обидно.
Эстелла оглядывалась в тщетной попытке узнать кого-нибудь. Но даже хозяина дома не обнаружила среди вороха пёстрых масок. Алехандро Фрейтаса она видела лишь раз, издали. А он наверняка станет её новым отчимом. Эстелла не сомневалась, что мать своего добьётся и непременно женит на себе алькальда. Такова её натура: если уж нацелилась, не отступит. И надо отдать ей должное, в отличие от недалёкой Мисолины, она действует с умом.
Берта оказалась не единственной, кто пришёл в экстраординарном одеянии. Более закрепощённые дамы и кавалеры предпочли маски в виде очков с перьями, но странные личности затесались и сюда. Да, бабушка явно не одинока в своём желании выделиться. Вон, например, ходит бурый медведь, волосатый-волосатый.
«С ума сойдёшь в таком костюме, – подумала Эстелла. – А красоты никакой».
А вон женщина в костюме молочницы – ярко-красном платье, белом переднике, чепчике и с кружкой на поясе. А у того мужчины на лице маска с хоботом – он изображает слона. Чего только люди не придумают! А вон тот мужчина... или женщина? Непонятно кто это. Эстелла задержала на этом человеке взгляд. Судя по фигуре, всё же дама, но одета по-мужски: чёрные кюлоты, сапоги и чёрный же аби, расшитый золотом. Белое жабо и манжеты выглядывали из-под него. Каштановые длинные волосы собраны в хвост, на голове – цилиндр, и белая «маска смерти» на лице. Эстелла аж вздрогнула. Она было решила, что это Клариса, но приглядываясь, определила: дамочка ростом ниже и шире в бёдрах, чем волшебная тётка Данте. Да и Клариса навряд-ли явится на такое массовое мероприятие. Насколько Эстелла поняла её натуру, Клариса, как и Данте, не любила внимание к себе.
Начало бала ещё не объявили, а Эстелла, бродя по зале и обмахиваясь белоснежным веером, уже зевала.
– Привет! – кто-то потыкал её в спину.
Эстелла обернулась. Девушка в лимонного цвета платье и с маской птички на лице напоминала канарейку. Чуть стянув маску, подмигнула. Эстелла вздохнула с облегчением, узнав Сантану. Ну слава богу, хоть не так скучно будет!
– Привет, Санти, дорогая! И как это ты меня вычислила? – обняла подругу Эстелла.
– Я видела, как ты пришла. Твою бабушку не узнать нельзя, – хихикнула Сантана, закрывая рот рукой в золотистой перчатке. – А тебя я узнала по платью, ты же всегда надеваешь нечто экстравагантное, – она оглядела Эстеллу, скептически скривилась при виде её декольте (грудь Эстеллы, стянутая шнуровкой, была обнажена наполовину). – Роскошное платье.
– Спасибо. Я вижу, Санти, ты не скучаешь?
– Нет, как раз мне дико скучно, я уже засыпаю, хотя вечер только начался, – тараторила Сантана. – Пока ничего интересного. Обещали живой оркестр, и я жду танцы. Может, мне повезёт, и я встречу здесь любовь всей своей жизни? – она жеманно хихикнула. – Правда, увидеть эту любовь в куче масок будет непросто. И зачем этот цирк, нет бы устроили нормальный бал. А так и познакомиться с кем-то боязно, мало ли кто под маской.
– Ты говоришь словами моей сестры, Санти, – фыркнула Эстелла. – А по-моему так интереснее. В полночь все снимут маски и увидят друг друга. Будет сюрприз. Хоть какое-то развлечение. Главное не знакомиться ни с той гориллой, ни с тем медведем, – Эстелла со смешком указала на людей в костюмах гориллы и медведя (судя по комплекции, это были мужчины), что стояли недалеко от них.
Сантана расхохоталась так, что едва не упала на пол.
– Представь себе, если один из них подойдёт и пригласит тебя на танец!
– Я откажусь, – повела плечиком Эстелла. – Да и вообще у меня нет настроения танцевать.
– Почему?
– Ну просто нет. Мне скучно, тоскливо и я встала не с той ноги, – объявила Эстелла капризно.
– А где твой муж?
– Встречает свою сестру. Матильде вернулась в Ферре де Кастильо. Маурисио сказал, что придёт попозже, но лучше бы не приходил. Если я стану танцевать с какой-нибудь макакой, он может устроить скандал.
– Ну что ты, дорогая, Маурисио цивилизованный человек. Вежливый, воспитанный. Он не способен на такое, – возразила Сантана.
– Ты плохо его знаешь, Санти. Ты с ним не жила. На людях он само совершенство, а вот в реальности...
– А я думала, у вас хорошие отношения. Ты ведь сама меня убеждала, что любишь его, – Сантана участливо положила руку Эстелле на плечо. – Что случилось, Эсти? Неужто между вами пробежала кошка?
– Скорее это был гиппопотам, – отшутилась Эстелла. Ей не хотелось посвящать подругу в детали своей нелёгкой жизни, но Сантана не отставала.
– Скажи правду, ты разлюбила Маурисио? Может, у тебя появился любовник?
– Нет, Санти, – Эстелла так помотала головой, что серёжки в её ушах пустились в пляс. – Любовник. Скажешь тоже! Ты начиталась бульварных романов. Любовь, страсть – для меня это всё в прошлом. Умерло и похоронено. Да и разве браки заключаются по любви? Ни одного не видела.
– Ты меня поражаешь, Эсти. Ты изменилась. Раньше ты говорила совсем другое.
– Потому что раньше я была наивной курицей. Начиталась любовных романов и размечталась. А в жизни всё иначе.
– А может, причина в том, что у вас с Маурисио нет детей? – предположила Сантана. – Дети всегда укрепляют брак.
– Кто тебе сказал такой бред? – под маской Эстеллу аж всю перекосило. Хорошо, лица не видно. Она сама не замечала, что уже давненько говорит словами Данте. – Дети брак разрушают, насколько мне известно. Если брак трещит по швам, дети это усугубят. Хотя некоторые сохраняют видимость счастья, чтобы не упасть в глазах общества. Но есть ли в этом смысл, Санти? Если бы я могла, я бы развелась с Маурисио. Но он не даст мне развода, да ещё и станет угрожать. Можно затеять суд, найти адвоката, попросить о помощи дядю Ламберто и бла-бла-бла, но я не вижу в этом смысла. Одни нервы. Единственный вариант, который мне остаётся, – умереть. Потому что жить в этом аду нельзя.
Эстелла говорила спокойно, как биржевые сводки зачитывала. Сантана смотрела на неё во все глаза.
– Что ты говоришь, Эсти? Разве можно, дорогая, говорить о смерти, когда ты чудом её избежала? Бог тебя накажет за это! Тебе невероятно повезло, что лекарство появилось до того, как чума свела тебя в могилу. Так что не говори о смерти! У вас с Маурисио просто кризис в отношениях. Тётя Амарилис говорила, что такое бывает в любом, даже счастливом браке. Так вот, ты должна сделать всё, чтобы забеременеть. Это единственный выход. Тогда в ваш дом вернётся счастье.
Эстелла нервно рассмеялась.
– И не подумаю. Во-первых, я не могу иметь детей, мне об этом сказал столичный доктор. Во-вторых, если бы и могла, ни за что бы не родила, лучше с моста сброситься, чем рожать наследников этому дегенерату, – отрезала Эстелла.
Сантана, сообразив, что убеждать подругу чревато ссорой, принялась болтать о пустяках. Рассказала, что очень долго выбирала маскарадный костюм и разругалась с тёткой, потому как та вырядилась в мужчину.
– Вон она, тётя Амарилис, – Сантана ткнула пальцем в ту самую женщину-мужчину, на которую Эстелла уже обращала внимание. – Представь себе, она надела штаны. Хоть это и маскарад, но они так обтягивают зад... это ж просто неприлично, – искренне возмущалась Сантана.
– Но у неё длинный аби, – возразила Эстелла. – Он всё прикрывает. Меня больше смущает её маска. Амарилис похожа на смерть, только косы и капюшона не хватает.
– Просто она решила распугать сегодня всех.
– Вообще-то твоя тётя вдова, – напомнила Эстелла. – Но, я гляжу, она не слишком убивается по мужу.
– Забыла о дяде Норберто через неделю, – подтвердила Сантана, глядя на звонко хохочущую Амарилис. – А всегда говорила, что любит его. Лицемерка. Ненавижу её!
– У тебя плохие отношения с Амарилис, да? – Эстелла услышала в голосе подруги злые нотки. Раньше Сантана отзывалась о тёте мягче.
– Мы с ней слишком разные и никогда не найдём общий язык, – вздохнула Сантана, поправляя птичью маску.
Около лестницы соорудили площадку для оркестра, и в восемь часов церемониймейстер официально открыл бал. Народ мигом ожил, а Эстелле с незнакомцами танцевать не хотелось, поэтому, когда некий одноглазый пират пригласил Сантану на танец, она укрылась в нише, где сидели замужние дамы и вдовы. В момент прихода Эстеллы они обсуждали рецепт пирожков с острой начинкой. В запале перебивали друг друга и скрипели зубами. В конце концов, разделились на два фронта: одна часть дам уверяла, что перца чили в начинку кладут целую щепотку, другая же часть вопила, что перец использовать нельзя, а надо заменить его чем-то, иначе пирожки в рот не возьмёшь. Эстелла чуть не взвыла. Неужто поговорить больше не о чем? Но, когда спор о пирожках закончился, она десять раз пожалела, что дамы сменили тему. Теперь они обсуждали младенцев. Дело и вовсе запахло жареным, когда дама, у которой на голове красовалось нечто, похожее на улей, стала рассказывать, сколько раз в день пачкает пелёнки её ребенок, со всеми подробностями этого увлекательного процесса. И Эстелле захотелось плюнуть кому-нибудь в глаз.
– Меня сейчас стошнит, – сказала она, поднимаясь на ноги. – Пойду к мужчинам. Лучше слушать их сказки о пиратах и контрабандистах, чем рассуждения о какашках.
Дамы умолкли, вылупившись на неё как куры, у которых отрасли совиные глаза.
Приподняв юбку, Эстелла невежливо ушла, ловя спиной неодобрительные взгляды, а заодно и возмущённый шёпот:
– Вертихвостка!
– Хамка!
– А ещё замужняя женщина!
– Она никого не уважает.
– А декольте-то, декольте. И как только не стыдно?
– Она оскорбила моего ребёнка, а, значит, и меня. Гореть ей в аду! – громко заявила мамаша с улеем на голове.
Эстелла и бровью не повела. Ей вдруг стало смешно. Эти сплетницы просто-напросто ей завидуют. Ведь они глубоко несчастны. Их надо пожалеть. Они вышли замуж не по любви. Они родили ненужных детей от ненужных мужей после того, как эти мужья исполнили супружеский долг под покровом ночи через дырочку в рубашке. «Счастье» явно читалось на их лицах. Да в гробу она такое счастье видала! Наверняка им всем хочется стать свободными незамужними девочками, сбагрить своих детей и мужей кому-нибудь, надеть эффектное платье и щеголять открытой грудью, ловя восхищённые взгляды. Да вот поздно метаться. У них нет шансов на более светлое будущее, чем та реальность, где они обитают. А у неё есть. Она молода, красива, у неё нет детей и ответственности перед кем-то; лишь один груз её обременяет – Маурисио. Но его можно отодвинуть. Не собирается она считаться с его чувствами. Плевать на всех! Сегодня она пришла веселиться, и она будет веселиться! И пусть все клуши лопаются от злости.
Эстелла примкнула в толпе мужчин, что уединились в верхней зоне, где стояли кожаные кресла и диваны и пахло виски с табаком. Помнится, в Байресе на балах у вице-короля Эстелла тоже предпочитала женской компании мужскую. В этом она пошла в мать. Роксана, сколько Эстелла её помнила, ни на одном балу не сидела с дамами. И нынешнее мероприятие исключением не стало.
Мужчины удивились появлению Эстеллы, но нашли для неё местечко в своём кругу. Любезно усадив её в кресло, они налили ей пунша и вернулись к своим разговорам. Кроме Эстеллы и Роксаны здесь находилась ещё и Амарилис.
Роксана, бросая презрительные взгляды на дочь, обхаживала седовласого мужчину в синей маске-очках (видимо, это и был Алехандро Фрейтас). Сидя на подлокотнике его кресла, она наливала ему виски и подавала сигары.
Мужчины курили, грубо выражались, стучали тростями об пол, спорили о политике и лошадиных скачках, новых законах и биржевых котировках, в общем о том, в чём Эстелла абсолютно не разбиралась. Но, несмотря на табачный дым и крепкие словечки, здесь ей нравилось больше, чем в женском обществе.
Амарилис смолила сигариллой [2]. До этого Эстелла никогда не видела тётку Сантаны курящей. Она не поняла, узнала Амарилис её или нет. Бросила на неё беглый взгляд и тоже предпочла остаться для всех инкогнито. Амарилис дискутировала наравне с мужчинами, а Роксана в разговор не встревала. У Амарилис не было желания убеждать мужчин в своей женственности – она предпочитала обратный эффект, но Роксана охмуряла Алехандро Фрейтаса, полагая, что ему не нравятся умные дамы.
