Текст книги "Война сердец (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 99 страниц)
– А есть разница? – Эстелла повела обнажёнными плечами. – Будь мне восемнадцать, двадцать, тридцать или восемьдесят, это ничего не меняет. Всё осталось в прошлом. Как-то раз, когда я была маленькая, я услышала, как мама сказала, что после венчания с папой, её жизнь закончилась. Тогда я не понимала, почему она так говорит, ведь папа был хорошим, но теперь понимаю. Я ещё пока не замужем, хотя это лишь вопрос времени, но моя жизнь уже закончена. Она никогда не станет прежней, и сейчас я понимаю маму гораздо больше, чем в детстве.
– Мама всю жизнь прожила без любви, но она знает что такое быть любимой – папа её любил, и дон Арсиеро любит. Хотя она не знает что такое любить самой. Она не испытала настоящей любви. Самое ужасное, что я её испытала. И это гораздо хуже – жить без любви, зная, что она существует не только в книгах. Но у меня её больше не будет, – всю эту тираду Эстелла произнесла, храня каменное выражение на лице.
– Зря вы так, – подала голос Урсула, складывающая шпильки, разбросанные по туалетному столику. – Вам, считай, повезло. Жених вам достался отменный: молодой, симпатичный, с хорошей репутацией и с деньгами. Да и человек неплохой – не псих и не тиран. Иным не везёт так. Некоторых вон отдают за старых похотливых уродов, из которых песок сыпется, а они всё женятся да женятся. А вы ещё жалуетесь. Прямо как ваша матушка. Та всегда всем недовольна. Чего бы не происходило, она найдёт к чему прицепиться. – Да, ведь Маурисио и вправду хороший человек, дорогая, – подтвердила Берта. – Мне всё равно какой он, будь он хоть ангел пушистый, я его видела три раза и не люблю его. И не надо мне говорить, что любовь не важна, или что она придёт со временем. Это неправда! Вы же с детства мне говорили, бабушка, что вышли замуж по большой любви. Именно поэтому вы были счастливы с дедушкой. Берта, не найдя что возразить, промолчала, зато Урсула хмыкнула. – Знаете, сеньорита, любовь приходит да уходит, а надёжность остаётся на века. Не надобно гнаться за любовью, от ней нет проку, беды только. Поглядите на Либертад. Скоко женихов она прогнала, дурёха? Это потому что сирота она и наставить её на путь истинный некому. Давно б уж вышла замуж, родила детей, так нет – сидит в девках. А всё потому что приспичило ей. Любовь у ней, видите ли. А эту любовь можно ещё с полсотни лет прождать да так и не дождаться. Вот и вы туда же. – У Либертад всё будет хорошо, – Эстелла чуть прищурилась, рассматривая себя в зеркале. – Дядя Эстебан любит её. Я это знаю, все это знают. Им мешают предрассудки, но любовь победит, я уверена. Любовь побеждает всегда. Главное, что они есть друг у друга, – Эстелла замолчала, на мгновение прикрыв глаза. Будто услышав, как её обсуждают, в комнату без стука влетела Либертад. – Вы прекрасны, сеньорита, – служанка, заглянув невесте в лицо, покачала головой. – Вам тут принесли... от модистки. – Да, это букет, наверное, – за Эстеллу ответила Берта. – Положи там. И разве тебя в дверь стучать не учили? – Простите, мадам, я торопилась, – Либертад водрузила небольшую картонку на тумбу. – Экипаж уже подан. Все собрались в гостиной. Сеньор Арсиеро ждёт вас, чтоб сопровождать в церковь, сеньорита. – Спасибо, Либертад. Я готова. Только, если позволите, я бы хотела на минуту остаться одна. – Идёмте, подождём внизу. И я всё же оставлю брошь, вдруг ты передумаешь, – Берта положила коробочку с фамильным украшением на кровать и первая вышла из комнаты. Следом за ней помещение покинула и Урсула. Либертад не двигалась с места.
– Что, Либертад? Я же попросила оставить меня на минутку, – в голосе Эстеллы прозвучали нотки недовольства.
– Я сейчас уйду, сеньорита. Я просто хотела вам сказать кой-чего. Я хочу вам пожелать... Нет, счастья я желать не буду, я хочу пожелать вам удачи.
– Спасибо, Либертад. Она мне действительно понадобится.
– Знаете, а ведь ещё не поздно.
– Не поздно для чего?
– Не поздно передумать.
– Нет, Либертад, ничего уже нельзя исправить.
– Можно. За счастье надо бороться! – уверенно сказала Либертад. – Я всегда вами восхищалась, вашей смелостью и упорством, но теперь вы меня удивили и огорчили.
– За счастье стоит бороться, когда оно есть, Либертад. Твоё счастье у тебя есть, и ты борись за него, правда. А моего... моего счастья, его больше нет. Я не могу бороться за то, чего нет.
– Вы могли б побороться за себя, – не сдавалась служанка.
– А зачем?
– Чтоб не превратиться в овцу, которая идёт на поводу у стада и пастуха. Из церкви сбежать не поздно даже в последнюю секунду. Пока вы не обвенчаны, вы свободны.
– Несмотря на ваших родных и их предрассудки, несмотря на предрассудки всего города. Пока вы ещё свободны. Вы могли б убежать куда угодно, да хоть в столицу, хоть к чёрту на рога. Но ежели вы выйдете замуж за этого маркиза, это будет уже неисправимо. Выходить замуж за нелюбимого – в тысячу раз хуже, чем остаться одной. Подумайте. Простите меня за прямоту, сеньорита, но поверьте мне. Я не знаю, поймёте ли вы меня, вы ещё юная, но это ужасно – быть с нелюбимым. Я бы никогда, никогда не смогла лечь в постель с мужчиной, которого видела три раза в жизни и которого не люблю. Это противно, вы будете плакать горькими слезами уже сегодня ночью, поверьте глупой служанке, – Либертад вышла, более не сказав ни слова.
Эстелла осталась одна. Подвенечное платье было настолько тяжёлым, что она двигалась с трудом. Красивое платье, очень красивое и дорогое. И белые жемчужины на корсаже подходят под её настроение. Жемчужины приносят несчастье и слёзы. Так и есть. Всю оставшуюся жизнь она обречена плакать, существуя где-то между землёй и небесами. Люди любят, ненавидят, страдают, причиняют друг другу боль, смеются или плачут от счастья и несчастья, но для неё это уже не важно. Её душа больше не на земле. Её души больше нет. Нет уже около трёх месяцев. Она потеряла себя. Не может жить, лишь существует. Заточить саму себя в монастыре ей не позволили: Роксана бушевала, Арсиеро уговаривал, только Мисолина радовалась. А теперь ей предлагают чужой дом и незнакомого мужчину в супруги. Большая ли разница: жить в монастырской благочестивой пустоте или в браке, где всё ненастоящее? Картонный брак, картонные чувства. Как Эстелла не удерживала слёзы, они невольно покатились по щекам, грозя испортить лицо «счастливой невесты». Да, красавицей же она будет, с красным носом войдя в церковь!
Едва шевелясь в своём платье, Эстелла вынула из-под позолоченной лампы ключик и открыла один из верхних ящиков туалетного столика. Извлекла нечто, завёрнутое в паньюэло – кусок ярко-красного шёлка, всё хранящего запах кожи его владельца. Это оказался золотой медальон, довольно вычурной работы, с кулоном в форме цветка монарды [3]. Взяв малюсенькую булавку, Эстелла подцепила ею крышечку медальона. Он раскрылся. Внутри лежало колечко, сплетённое из чёрных волос. Эстелла долго всматривалась в него, затем прижала к губам и расплакалась. Горько, навзрыд, совсем как пятилетняя девочка, у которой забрали куклу.
– Прости меня, – шепнула она кольцу. – Прости меня, слышишь? Я знаю, что слышишь. И ты знаешь, почему всё так. Ты знаешь, я этого не хочу. Кроме тебя мне не нужен никто. Я люблю тебя. Всегда любила и буду любить до последнего вздоха. Услышь меня, пожалуйста... я не могу без тебя... не могу дышать, не могу жить. Это слишком больно. Ты мне нужен, так нужен... Ты всегда будешь жить в моём сердце, всегда-всегда-всегда... Эстелла ещё некоторое время прижимала колечко к губам, после закрыла его в медальон, сняла митенку и намотала цепочку медальона себе на руку. Надела митенку сверху. Промокнула слёзы кружевным платком. Бросила взгляд на розовую лилию-брошь, оставленную бабушкой на кровати. Взяла с тумбы картонку, принесённую Либертад. Спустя десять минут, задрапированный каллами и запряжённый белоснежными конями экипаж уносил юную невесту и Арсиеро, её посажёного отца, по направлению к церкви. Эстелла, прижимаясь лбом к окну, прикрыла глаза. Из-под длинных ресниц катились слёзы, похожие на россыпи сверкающих алмазов. Комментарий к ЧАСТЬ
III
. Глава 1. Кружева и жемчужины –
[1] Шёлк шине – разновидность лёгкой шёлковой ткани особой выделки. Использовалась в парадных и подвенечных платьях.
[2] Жаккард – плотная ткань с крупным узором. Помимо шитья одежды, использовалась для обивки стен, взамен обоев.
[3] Монарда или бергамот – травянистый многолетник, с ярко-красными цветками. Родина его – Южная Америка и восток Северной Америки. В Центральной Европе выращивают в садах.
====== Глава 2. Букет невесты ======
Ожидая венчания, гости толпились возле церкви. Некоторые уже заняли отведённые им места на скамейках в наосе. У алтаря туда и обратно вышагивал жених – темноволосый и смуглый молодой человек со слегка крупным ртом. Одетый в насыщенно-синий аби [1] с отделкой цвета серебра, серый жилет из жаккарда, удлинённые бархатные кюлоты и белую сорочку с жабо, он имел вид напыщенный и окидывал всех снисходительным взглядом. Неподалёку от жениха стояла красивая, но очень надменная женщина. Берта, Эстебан и Хорхелина приветствовали гостей поклонами и реверансами. Пять чернокожих женщин развешивали на церковных воротах серебряные и золотые колокольчики, ложки, цепочки и другие металлические предметы – на счастье молодым.
Роксана, затянутая в изумрудное платье с невообразимо широким панье [2], вполголоса отчитывала девочку в розовом и мальчика в костюмчике цвета абрикоса за их беготню вокруг церкви. Расправившись с детьми и заставив их умолкнуть, Роксана вышла за ворота и всмотрелась вдаль. Не сказать, что она была весела или грустна, скорее взбудоражена. Сегодня Эстелла выходит замуж. А через две недели замуж выходит и Мисолина. Они переедут, и дом опустеет. Роксана в свои тридцать шесть, по меркам времени, считалась солидной женщиной, матерью семейства и вдовой, умудрившейся выйти замуж снова. Почти двадцать лет пролетели одним махом. Роксане до сих пор казалось, что всё произошедшее в её жизни, было и не с ней вовсе. Неожиданная свадьба с Бласом – как удар обухом по голове. Свадьба, что разрушила её мечты о счастье. Встреча с Рубеном, любовь... её любовь. И его смерть. Потом рождение дочерей, смерть Бласа, знакомство с Арсиеро и так до бесконечности. Роксана всё помнила в мельчайших подробностях. Теперь вот и её дочери выходят замуж, а она уже считается пожилой матроной, чуть ли не старухой, хотя в душе её по-прежнему живёт та молодая строптивая Роксана, которой брат искалечил жизнь своей непробиваемой безалаберностью. Роксана смотрела в горизонт, силясь увидеть экипаж с Эстеллой и Арсиеро, но их пока не было. Сегодня, навеянные предсвадебным настроением, у неё перед глазами проносились картины собственной жизни. И собственной свадьбы. Прикрыв глаза, Роксана погрузилась в болезненные воспоминания... – ЧТО? – Да, дочка, мне жаль, но вы выходите замуж за сына этого человека. – Но... но... я не хочу! Они же нищие, без рода, без племени, без титулов и без гроша в кармане. Убогие провинциалы! – Роксана едва ли ногами не топала. – Я пожалую им титулы и должности. И вы не будете ни в чём нуждаться, я обещаю, – у Лусиано появилось виновато-рассеянное выражение на лице . – Это не сделает их лучше. Отец, я не знаю этого человека! Я его даже не видела ни разу! Я не хочу за него замуж! – Дочка, дорогая, обычно я не давил на вас, но в этот раз положение безвыходное. Поэтому на правах вашего отца я настаиваю на своём. Вы выйдете замуж за сына Альсидеса Альтанеро. Обручение через две недели и через три месяца свадьба. Как и положено. – Но... я... я убегу из дома! – завопила Роксана. – Я выпрыгну из окна! Я наглотаюсь мышьяка! – Кричать, плакать и совершать глупости бесполезно. Простите, дочка, но вам придётся смириться. Иначе ваш брат попадёт на гильотину. Его Светлость герцог Лусиано Фонтанарес де Арнау, погладив дочь по волосами, покинул просторную залу, богато украшенную золотой лепниной.
И вот уже Роксана стояла перед входом в церковь, и, отдавая дань моде, утопала в волнах нежно-розового атласа. Блас в нелепом парике и бесформенном камзоле с рюшами переминался с ноги на ногу, стоя у алтаря. Дважды он чуть не упал, запутавшись каблуком в чулке, пока Роксана под руку с Лусиано шла к нему. В тот момент она ненавидела всех: отца за то, что пошёл на поводу у шантажиста; Ламберто, который с самой юности не мог не влипнуть хотя бы в одну историю; Бласа, которого она вынуждена будет терпеть всю жизнь, и его омерзительное семейство в придачу.
Берта с Гортензией на руках и Альсидес стояли сбоку от алтаря. Роксана готова была вцепиться в физиономии им обоим. То, что происходило дальше, она вспоминала как страшный сон. Вот она и Блас опустились на колени на низенькую лавочку перед алтарём. Вот она говорит какие-то слова и клянётся этому незнакомому мужчине в любви и верности. Вот он надевает ей кольцо на палец. Хорошо, что лицо скрыто вуалью – никто не видит слёз. А после – бал , пир, свадебный вальс... Всё пролетело как одно мгновение. И вот она, совсем девочка, не знающая жизни, не знающая любви и мужской ласки, вдруг оказалась замужней женщиной. Брачной ночи Роксана тогда не боялась, потому что не знала о её существовании. С отцом было не принято говорить о таких вещах. С братом тем более. Мама уже много лет лежала в могиле, а нянек и гувернанток Роксане нанимали не для того, чтобы она с ними беседовала на запретные темы. Поэтому, когда Блас, слегка помявшись у порога, зашёл впервые в их общую спальню, Роксана испытала недоумение и раздражение. А когда он заявил, что они ещё и спать должны в одной постели, так и вовсе ужас. Она кричала, рыдала и рвала на себе волосы. И первую неделю новоиспечённый муж ночевал в гостевой комнате, пока в дело не встряла Берта. В грубой форме она объяснила невестке, что та обязана не только спать с Бласом в одной кровати, но ещё и ублажать его, делая разные мерзости, от которых у Роксаны волосы зашевелились. Берта грозилась выставить Роксану на позор перед всем городом как супругу, не исполняющую супружеский долг. Сама-то Берта каждый день рассказывала: она вышла замуж за Альсидеса по большой любви, любит его страстно и самозабвенно и вообще самая счастливая женщина на свете. Роксана же была уверена, что свекровь нарочно издевается, мстя за преступление Ламберто. Но в итоге Роксана уступила от страха и неведения, однажды впустив Бласа в комнату. Это было противно до судорог, хотя и закончилось быстро. К великому счастью Роксаны, Блас оказался неумелым любовником. Остаток ночи Роксана просидела в ванной, подавляя приступы рвоты.
Роксана вздохнула, вытаскивая себя из воспоминаний. Не время для этого. Сегодня свадьба Эстеллы. Удивительно, но до этой минуты Роксане ни разу не пришло в голову, что она делает с дочерью то же, что когда-то отец сделал с ней. И сегодня Эстелла пойдёт к алтарю в том же состоянии, что двадцать лет назад её мать. И сегодняшней ночью будет испытывать то же самое, что испытывала тогда её мать. Разве Эстелла заслужила это? Возможно и нет. Но она, Роксана, тоже не заслужила такой участи. А до сих пор никто не заплатил ей за всё пережитое. Отец и Ламберто припеваючи живут в столице. Блас умер, Альсидес умер, Берта осталась одна, а Роксана, злясь на весь мир, жаждала чьей-то боли и крови, но добраться до обидчиков не могла. Да и не знала, как отомстить цивилизованным методом, не потеряв статус первой дамы, примера для всего города.
Но кто-то же должен заплатить за её беды! Она же не святая мученица и не собирается страдать одна. Пусть теперь страдают другие. Она не просила ни Эстеллу, ни Мисолину появляться на свет. Роксана не хотела иметь детей и не любила дочерей маленькими. Не любит их и взрослыми. И зачем ей нужны эти две бестолковые девицы? От них никакого толку, лишь куча проблем. Особенно с Эстеллой. Что она творила весь предыдущий год, Роксана вспоминала с содроганием. Но всё закончилось, и теперь и Мисолина, и Эстелла обязаны принести хоть какую-то пользу, и компенсировав потраченные на них нервы, годы и деньги на наряды, гувернанток и чёртову школу. Они удачно выйдут замуж: одна станет маркизой, вторая графиней. Не просто же так она их рожала и мучилась с ними восемнадцать лет! То, что Эстеллу месяц назад силой вытащили из монастыря, где она хотела принять постриг, а Мисолина рыдает как нервно больная, Роксану не волновало. Плевать. С детства Роксана делила мир на себя и всех остальных. Она главная, прочие существуют для взаимодействия с ней: одни обслуживают, другие развлекают, третьи приносят выгоду.
Раздался стук копыт – подъехал экипаж невесты. Расправив плечи, Роксана вошла в церковь и села в первый ряд напротив хоров. Зазвучал орган. Нервно кусая губы, в дверь влетела та самая девочка в розовом платье, которую Роксана распекала за беготню. Держа в ручках плетёную корзинку, она пошла вперёд, разбрасывая лепестки роз и лилий. Жених приосанился. Арсиеро и Эстелла под руку появились на ковровой дорожке, что вела к алтарю. Гости, как по команде, обернулись и... у Роксаны челюсть отпала. Ей захотелось немедленно, сию секунду, подбежать к дочери и у всех на глазах надавать ей оплеух. Эстелла, утопающая в облаках белоснежного шёлка, кружев и лебяжьих перьев, держала в руках жгуче-чёрные розы.
Роксана вся кипела от негодования, когда невеста и посажёный отец двинулась к алтарю. Лицо Эстеллы скрывала длинная вуаль. Три девочки в таких же розовых платьицах, как у малышки рассыпáющей лепестки, несли шлейф. Роксана сжала кулаки. Ну она ей устроит! Идиотка! Глупая, никчёмная дура, способная лишь позорить, позорить и позорить семью каждый день. Выходит замуж с чёрным букетом. Устроила публичный траур. Даже она, Роксана, себе такого не позволяла. В конце концов, она тоже не хотела выходить за Бласа, но вышла же. И не устраивала клоунаду на собственной свадьбе. Даже когда Рубен умер, она не допустила подобного. И всё из-за вонючего пастуха. Гореть ему в аду! Роксана была в бешенстве, напрочь забыв о том, что Эстелла её родная дочь. А гости переглядывались и перешептывались, и Роксана не только ушами, но и даже спиной это слышала. – Смотрите, у невесты чёрный букет. – Никогда такого не видела. – Видимо, она не жаждет выходить замуж. – Подчеркнула, что она в трауре. Несчастную из себя строит. – Ещё бы, помните что было три месяца назад на площади? Все это видели. – Влюбиться в бандита, в Сатану и кричать об этом во всеуслышание. А теперь они хотят её сбагрить приличному жениху. Знаем мы, какая она приличная, видали. – Бедный сеньор Маурисио. Какой скандал! – Да уж, на его месте я бы немедленно отменил свадьбу! Эта девчонка ни в грош не ставит ни жениха, ни правила приличия.
Арсиеро за звуками органа не слышал сплетен и с невозмутимым выражением на лице подвёл Эстеллу к жениху.
– Теперь, Ваше Сиятельство, о ней должны заботиться вы. Это ваша обязанность до конца жизни, – сказал он тихо.
Жених кивнул. Арсиеро уселся рядом с Роксаной.
– Что? Что это такое? – спросила она шёпотом.
– О чём вы, дорогая?
– О букете.
– Ну... я не знаю, – замялся Арсиеро. – Эстеллита так захотела.
– Почему вы ей позволили? Почему не отобрали и не выбросили этот букет в мусор?
– Но ведь это её свадьба. Она захотела экстравагантный букет, что здесь страшного?
– Закройте рот! – прошипела Роксана, едва не скрипнув зубами. – Какой позор на мою голову! Она захотела экстравагантный букет! Как же! Знаем мы, чего она хотела. Хотела перед всем городом подчеркнуть, какая она несчастная. Дрянь неблагодарная! Сколько сил я на неё потратила, сколько нервов, и всё бесполезно! Это влияние безмозглой старухи, я уверена. Давно пора было выгнать её вон из нашего дома! Я не удивлюсь, если окажется, что это старая карга её надоумила. Как же, она ведь двадцать лет мне твердит, что выходила замуж по любви. Вот, пожалуйста, чего она добилась. У нас за спиной весь город говорит, что моя дочь неприличная женщина, скоро пальцем начнут тыкать. Когда мы выйдем из церкви, я их обеих убью, и бабку, и внучку!
– Ну что вы, дорогая, успокойтесь. Мы же в церкви. Нельзя ругаться в божьей обители. Это грех. Да и свадьба сегодня, не нужно устраивать разборки и портить всем настроение.
Роксана отвернулась, оставшись при своём мнении. Эстелла, меж тем, отдала букет Сантане – одной из трёх девушек-свидетельниц в одинаковых голубых платьях. Чуть пройдя вперёд, она опустилась на колени на низенькую скамеечку. Жених примостился рядом. И церемония началась.
Комментарий к Глава 2. Букет невесты –
[1] Аби – верхняя мужская одежда с узкими полочками. Шили Аби из бархата, украшали изящной вышивкой золотом, серебром, цветным шёлком.
[2] Панье – каркас из ивовых или стальных прутьев или из пластин китового уса для придания пышности женской юбке.
====== Глава 3. Свёрток ======
Эстелла совершала отрепетированные заранее действия, будучи близка к истерике. Падре Антонио, что пришёл на смену умершему в том году падре Эберардо, – моложавый мужчина с бородой и хмурым лицом, приветствовал молодых и гостей и цитировал выдержки из Библии. Эстелла не слушала его. Украдкой нащупав медальон в перчатке, она тихонько сжала его пальцами. Длинная ажурная фата закрывала целиком её лицо, что радовало, ибо из глаз лились и лились настоящие ручьи. А в ушах набатом звучало имя Данте. Данте... Как же она его любит, и не мила ей жизнь без него! Она помнит его запах, голос, и кожа её помнит его ласки. И как же она нынче будет с другим мужчиной, с чужим, незнакомым? Она потеряла Данте навсегда, и это не исправить, но ей так и не позволили уйти в монастырь. Конечно, призвания к монашеству у неё нет и никогда не было, но Эстелла видела в этом единственный выход. Там её бы никто не терзал, там ей не нужно было бы лгать, что она счастлива, хотя сердце горит адски.
Эстелла не могла смотреть ни на мать, ни на Арсиеро, ни даже на бабушку и дядю Эстебана, ни тем более на Мисолину. У той тоже через две недели свадьба. Жениха она видела лишь раз и, как подозревала Эстелла, Мисолина неровно дышала к Маурисио. Но он был очарован Эстеллой, и Мисолине подыскали другого жениха, дабы она не расстраивалась. Раньше Эстелла позлорадствовала бы, но теперь ей было всё равно. Смертельно раненное сердце девушки кровоточило. Роксана же доказывала ей: удачный брак – её долг перед семьёй, как представительницы древнего рода, но Эстелла не понимала, о каком долге идёт речь и почему её используют как товар. Ей было наплевать на родословные и титулы, ведь она мечтала выйти замуж по любви, как бабушка. Но после недавнего происшествия Берта встала на сторону тех, кто уговаривал Эстеллу не отвергать Маурисио. И Эстелла осталась одна. Весь её мир, полный надежд, чудес и сказок, рухнул в одночасье. Она думала что умрёт, не выживет, не переживёт... Жива и дышит, хотя жизнью это назвать трудно. – Существуют ли причины, которые могут воспрепятствовать этому браку? Если кто-то знает о них, пусть скажет сейчас или молчит всю жизнь, – низкий, грудной голос падре Антонио вывел Эстеллу из оцепенения. На вопрос ответа не последовало. – В таком случае, с позволения Господа нашего, я спрашиваю жениха, спрашиваю и невесту: пришли ли вы в лоно церкви по своей воле и по своей воле же хотите заключить брак? – Да! – бойко отозвался Маурисио. Эстелла горько усмехнулась. По своей воле?! Они ещё и смеют об этом спрашивать? Подлые людишки, вежливые убийцы, что улыбаются в лицо, а потом вонзают нож в спину. – Да... – глухо сказала невеста. – Будете ли вы любить и уважать друг друга всю жизнь? – продолжил падре. – Да, падре, – Маурисио бросил на Эстеллу нежный взгляд, хоть и не видел её лица за ажурной тканью фаты. Как она может его любить? Ведь он ей чужой. Какой бы он ни был хороший, добрый и симпатичный, он ей чужой! – Да... – машинально пробормотала Эстелла.
– Готовы ли вы с любовью принять от Господа нашего детей, которых он подарит вам, и воспитать их согласно учению католической церкви?
– Да, падре! – Да, – эхом повторила Эстелла. Это невыносимо! Как бы вежлив и ласков не был Маурисио сейчас, он обернётся зверя, узнав, что она не девственница. Хотя... может быть... Да! В голову Эстеллы ворвалась идея: до брачной ночи дело не дойдёт, потому что по окончании свадебного пира она проглотит крысиный яд. Иного выхода нет. Зачем доводить до катастрофы? Она умрёт и не будет больше страдать. Эти чудовищные мысли заставили Эстеллу взять себя в руки. Падре Антонио велел жениху приступать к клятве.
– Я, Маурисио Хоакин Рейес Прието беру вас, Эстелла Селесте Гальярдо де Агилар, в законные супруги и пред ликом Господа и католической церкви клянусь быть рядом с вами в печали и радости, в богатстве и бедности, во здравии и болезни; любить и уважать вас, быть верным и справедливым мужем и хорошим отцом для наших будущих детей с этого момента и до конца жизни, – с волнением сказал Маурисио.
– Я, Эстелла Селесте Гальярдо де Агилар беру вас, Маурисио Хоакин Рейес Прието, в законные супруги и пред ликом Господа и католической церкви клянусь быть рядом с вами в печали и радости, в богатстве и бедности, во здравии и болезни; любить и уважать вас, быть верной и справедливой женой и хорошей матерью для наших будущих детей с этого момента и до конца жизни, – выдавила Эстелла жёстко, как отрезала. Один из трёх свидетелей Маурисио поднёс кольца. Эстелла стянула левую перчатку. Она ощутила неприязнь к мужу, как только он коснулся её пальцами. А ведь когда-то другие руки, другие губы скользили по её коже... Эстелла взяла кольцо с перламутровой подушечки. Руки её дрожали, и, вот незадача, она укололась булавкой, что страховала кольца от падения на пол. Выступила кровь. Эстелла надела кольцо жениху, размазав капельку крови по его руке. Он не заметил. Она машинально подумала, что у Маурисио некрасивые, толстоватые пальцы и шершавая ладонь. Тут же всплыло воспоминание о других пальцах, длинных и тонких, чуть заострённых, которые она целовала и которые считала самыми красивыми на свете. Давно, так давно, будто в чужой жизни. И в то же время совсем недавно. И трёх месяцев не прошло. Ну ничего, сегодня всё закончится. Главное найти крысиный яд. Он должен быть на кухне, Либертад травит им крыс в подвале. – Пусть эти монеты станут символом нашей любви и верности и уберегут от бед, – Маурисио насыпал Эстелле в ладони тринадцать золотых монет. – Сохраните эти монеты на всю жизнь, – сказал падре. – Во имя Отца и Сына, и Святого Духа я объявляю вас супругом и супругой. Аминь! – Аминь, – выдохнула паства позади молодожёнов. Маурисио, убрав фату с лица Эстеллы, поцеловал её в лоб. Губы его были холодны как лёд. Эстелла и Маурисио поднялись с колен и подошли к алтарю, дабы возложить на него цветы. Зазвучал орган. Новоиспечённые супруги двинулись на выход, увлекая вереницу свидетелей, родителей и гостей за собой. Дети несли шлейф, а Эстелла не чувствовала ни рук, ни ног, ничего не ощущала, кроме желания остаться одной и тихо умереть. У церкви на молодожёнов посыпались лепестки роз и горсти риса. Маурисио принимал поздравления, а Эстелла лишь кивала головой, глядя в пустоту. – Поздравляю вас! О, Эстелла, вы обворожительны, – это подошёл Арсиеро. Берта, обняв внучку, разрыдалась в платочек. Зато губы Роксаны были сжаты в тонкую полоску, а брови сдвинуты. Обнимая дочь, она процедила ей в ухо: – Этот мерзкий букет тебе дорого обойдётся, маленькая дрянь. Приторно улыбаясь, Роксана отошла к гостям, а Эстелла не сразу поняла, о чём речь. Она забыла про букет, хотя и держала его в руках. «Посмотрим, что ты скажешь завтра, мамочка, когда найдут моё мёртвое тело» – зло подумала Эстелла. Разве она не имеет права на необычный букет? Захотела чёрный и выбрала, и пусть все идут к чёрту. Три месяца назад она на всю центральную площадь орала о любви к Данте, так что весь город знает, что она выходит за Маурисио не по своей воле. А Роксана теперь ей не в указ. Эстелла отныне замужем, и если кто и может ей приказывать, так это муж. Эстелла рассеянно оглянулась, и вдруг... сердце пропустило глухой удар. Неподалёку, за жакарандовым деревом мелькнул силуэт. До боли знакомый. Он! Её Данте! Но этого не может быть. Наверное, это кто-то из гостей, но так похож! По осанке, по посадке головы Эстелла могла бы поклясться, что это Данте. Нет, бред. Теперь в любом мужчине с чуть похожей фигурой, она видит Данте.
Незнакомец стоял спиной. Чёрные густые волосы доходили ему до поясницы. Одет он был в изумрудный шёлковый плащ, хвост которого лежал на земле.
На минутку Эстелла отвлеклась – приехавшие из Байреса [1] дедушка Лусиано и дядя Ламберто подошли поздравить. Эстелла их любила, хотя и не была с ними близко знакома.
Наконец, свадебный кортеж направился к экипажам. Из-за тяжести платья Эстелла двигалась медленно. Пройдя мимо длинноволосого незнакомца, она взглянула на него и испытала разочарование – лицо закрывала маска. Но Эстелла и ахнуть не успела, как он быстро вложил ей в руку небольшой свёрток. Поднёс палец к губам, давая понять, чтобы она молчала. Эстелла прижала к себе свёрток, закрыв его букетом. Молодожёны и гости расселись по экипажам и разъехались. Незнакомец так и стоял на месте. Когда у церкви не осталось ни единой живой души, он, произведя мудрёную манипуляцию рукой, бесследно растворился в воздухе. Свадебный бал, поразив умы обывателей великолепием и помпезностью, для Эстеллы пролетел вихрем. Весь вечер она танцевала: с Маурисио, с Арсиеро, с дядей Эстебаном, с дядей Ламберто, с дедушкой Лусиано... и так по кругу. Мелькали лица: злое Мисолины, растроганное Берты, взволнованное Сантаны, недовольное Роксаны... Шесть часов длился бал. Бесконечно долгий и невероятно короткий одновременно. Как и вся её жизнь, что оборвётся сегодня. Эстелла приняла решение и отступать от него не собиралась. Этой ночью они с Маурисио останутся в особняке, а назавтра переедут в замок Рейес. А ещё запланирована поездка в Лондон. Понятно, что туда она не попадёт. К полýночи гости разошлись и Эстелла в платье неглиже клубничного цвета ходила по своей спальне. Это единственное место, где она может спрятаться сейчас. На эту ночь они с Маурисио должны обосноваться в гостевой комнате. Там, специально для новобрачных, установили огромную дубовую кровать. А её комнатку, девичью спаленку с бутонами роз на стенах, что хранили воспоминания о её детских радостях и слезах, Эстелла уговорила родственников не переделывать. Теперь тонны свадебных кружев и шёлка были небрежно свалены на кровать. На полу стояли чемоданы, сумки, кошёлки, коробки, баулы с вещами, которые Либертад упаковала накануне. На столике рядом высилась кипа подарков. Эстелла и не взглянула на неё. Один за другим в доме гасли огни. Эстелла убедила Маурисио, что она подготовится к ночи у себя – ей так привычнее, и придёт в их спальню. Он был не против. Только она не придёт. Когда он явится за ней сам, то обнаружит её окоченевший труп. Подождав наступления тишины, Эстелла зажгла свечку и на цыпочках спустилась по лестнице. Скользнула в правое крыло дома, где располагались комнатки прислуги, кладовые и кухня. Она редко здесь бывала, а вот бабушка частенько просиживала на кухне целые часы в компании трёх служанок, лузгала орешки и сплетничала. Сейчас кухня была пуста, а огонь в очаге погашен, хотя от плиты ещё шёл жар. На кухонном столе высились горы немытой посуды. Для кого-то свадьба – праздник, но не для прислуги. Измученные служанки, дворецкий и кухарка уснули, даже не закончив уборку. Эстелла, водрузив свечу на стол, подобрала юбку и присела на корточки. Она стала открывать дверцы и ящички в поисках яда. Приправы, сушёные травы, чай, кофе... Содержимого в скляночках и баночках оказалось пруд-пруди. Эстелла совсем уже расстроилась, когда наткнулась на банку, выкрашенную в ярко-красный цвет. На ней чьим-то кривым почерком было выведено: «Мышьяк». Внутри – белый порошок. Эстелла решила не глотать его сразу. Вдруг она не успеет дойти до комнаты и умрёт где-нибудь на лестнице? Нет уж, она хочет умереть у себя в постельке. Это её последнее желание. Эстелла действовала осознанно и хладнокровно, будто собираясь выпить чашечку чая с пирожным. Закрыв банку, она прижала её к себе, взяла свечу и вернулась в комнату. Поставила банку на туалетный столик. Заперла дверь на ключ. Налила из графина воды в стакан – запивать яд. И тут её обуял страх. Несколько раз она прошлась по кругу, бросая нервные взгляды то на банку с ядом, то на свадебное платье.
