Текст книги "Война сердец (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 99 страниц)
Проскакав галопом несколько километров, Данте остановился. Глухая боль сдавила грудь. Он обхватил шею Алмаза руками и заскулил, тычась носом в блестящую чёрную гриву.
Наутро Каролина, зайдя в комнату Данте проверить, ушёл он или нет, и заодно там убраться, обнаружила на кровати записку, в которой было всего два слова: «Берегитесь Пию».
Комментарий к Глава 20. Взаимонепонимание –
[1] Гваделупа – острова в Карибском море, до сих пор принадлежащие Франции. В 1794 году были французской колонией и в этом же году на всей территории Франции, включая Гваделупу, отменили рабство.
====== Глава 21. Капля безумия ======
Данте планировал добраться до города к вечеру, но силы его были на исходе и, когда совсем стемнело, он тихонько сполз с лошади на землю. Разжёг костёр и поужинал запечёнными на огне фруктами. Янгус предпочла сырые, а Данте опять вспомнил об Эстелле. Когда-то они сидели возле костра и лопали запечённые груши. Смеялись, баловались, и восторженный стук их юных сердец отдавался эхом в ушах. И так хотелось Данте поцеловать её нежные щёчки, перемазанные сладким соком. И не знал, не думал он тогда, что так быстро Эстелла о нём забудет. Они могли бы быть счастливы, но Эстелла предпочла другого – богатого, перспективного, с титулами и амбициями. С таким женихом у неё хорошее будущее: она станет маркизой, будет танцевать на балах, разодетая в шёлк и парчу. А он, Данте, может подарить ей лишь свою любовь, отдать всю жизнь, но для это ничтожный подарок. Он её недостоин. Он никому не нужен на этом свете. Одиночество и боль – его удел. И если бы Эстелла осталась с ним, он бы быстро ей надоел.
В связи с новым потрясением Данте уже не испытывал обиды к Эстелле – он счёл, что она во всём права. Он страшный человек, псих и моральный урод, который всех ненавидит и внушает ненависть к себе. Люди не чувствуют к нему ни любви, ни жалости, так почему же он должен их любить и жалеть? Надо принять себя таким, какой есть и, вне зависимости от того, сколько ему дано ещё прожить на этом свете – пять месяцев или пятьдесят лет – нужно идти вперёд с высоко поднятой головой, не унижаясь, не лицемеря, даже если будет больно.
Данте пролежал в траве до утра, так и не сомкнув глаз. Потом с усилием встал и двинулся в путь. Янгус сидела у него на плече. Алмаз, которого юноша при любой возможности избавлял от седла и узды, свободно шёл позади.
Когда солнечный диск поднялся над горизонтом, Данте прибыл в город. Куча времени ушла на поиск нового места жительства. Данте обошёл с десяток гостиниц, но в каждой ему что-то не нравилось: в одной за тесную комнатку хозяин просил баснословную цену; в другой было сыро и воняло плесенью; третью портили шумные соседи – семейство с двумя плохо воспитанными детьми, от шалостей которых стонали все жители. Данте не выносил шум, поэтому отказался от подобной перспективы. Кроме того, не во всякую гостиницу пускали с животными – в одной не было конюшни для Алмаза, в другую категорично не принимали с птицей. Отвергнуть своих любимцев Данте не мог, лучше провёл бы ещё ночь на улице, чем выкинул их вон.
Под вечер, смертельно устав и объехав весь город, Данте вернулся в «Маску». Сеньор Нестор был несказанно ему рад. Взлохмаченный, измученный, с травой в волосах и с Янгус на плече он получил ключ от комнаты без лишних расспросов, за что остался хозяину весьма и весьма благодарен.
– А я знал, что вы вернётесь! – улыбнулся сеньор Нестор.
– Почему?
– Ну... вы же не могли уехать с концами, не попрощавшись с такой красоткой.
– С какой красоткой?
– Ах, вы разве не знаете? Тут сразу после вашего отъезда прибегала девушка, расспрашивала о вас.
Данте побелел так, что труп в гробу был бы гораздо румяней.
– Что за девушка? Какая из себя?
– Не та, что приходила до этого, – хитро сощурился сеньор Нестор. – Совсем другая. Очень, очень красивая, худенькая, с большими глазами. Темноволосая. Расспрашивала о вас и очень волновалась. Ушла расстроенная, когда я сказал, что вы уехали. Она даже назвала своё имя. Дайте-ка вспомнить... Эсперанса... нет, Эсмеральда... Эс-эстрелья...
– Эстелла, – прошептал Данте.
– Точно! Вот уж, голова моя дырявая! Да, Эстелла, очень красивая девушка.
– С-спасибо, – потрясённо пролепетал Данте и двинулся наверх.
Комнатка была всё та же: с широкой кроватью, резным комодом и мягким ковром на полу. Жердь Янгус стояла в углу за портьерой. Данте, бросив мешок с вещами на пол, выдвинул жердь и поставил её на место. Янгус, в мгновение ока сев на неё, принялась чистить пёрышки. Данте налил воды в поилку и подвесил к жёрдочке яблоки, сорванные с яблони, ветви которой тянулись прямо на балкон.
Данте едва стоял на ногах от усталости, но сообщение сеньора Нестора выбило его из колеи. Эстелла к нему приходила. Сама. Но зачем? Скорее всего, хотела объясниться, сказать ему, что любит другого. Значит, всё же она не лгунья, просто поняла, что они не пара. Только вот он не знает, что ему делать со своей любовью.
Насильно заставив себя лечь в кровать, Данте на пару часов погрузился в беспокойный сон. Ему приснилась Эстелла. Она нежно улыбалась и манила его за собой. «Данте.... Данте... иди сюда... ты мне нужен... пойдём...». Данте схватил её за ладошку, прильнув к ней губами, подцепил пальцами шнуровку корсажа, расшнуровывая её. И целовал, целовал... Эстелла блаженно подставляясь под ласки. «Люблю... я тебя люблю, Эсте...», – шептал Данте. Платье упало на пол. Пальцы юноши скользнули по обнаженной спине девушки, поцелуи спустились на плечи и... вдруг Янгус завопила диким голосом. Данте резко сел, потирая оглохшее ухо. Птица взгромоздилась ему на голову и махала крыльями.
– Янгус, ты чего кричишь? Мне приснился такой сон... такой сон, а ты взяла и всё испортила, – с сожалением вздохнул Данте, стряхивая птицу с головы.
Вообще-то, ему частенько снились откровенные сны, но с Эстеллой впервые. Он мало представлял её в роли любовницы. Для Данте она была богиней, дивным невинным ангелом. Юноша её обожествлял, воздвигая на пьедестал, по сравнению с которым иные женщины меркли так, что вызывали презрение.
Данте, встав, заглянул в комнатку-пристройку, что служила ванной. Опустил голову в ледяную воду. Вышел на балкон. Часы на стене показывали семь вечера. Отвлекаясь от навязчивых мыслей о том, что надо бы наведаться к церкви и покараулить там Эстеллу, Данте вглядывался в прохожих.
По бульвару гуляли влюблённые парочки и проносились экипажи. Кучера, сидящие на козлах, приветствовали друг друга кивками и выкриками. Богомольные дамочки и старушки, с покрытыми мантильями волосами, спешили на вечернюю мессу. Вот, аптекарь на углу обсуждает новости с очень худым господином с проплешинами и рыжей бородёнкой – владельцем парфюмерной лавки «Ароматы для изысканных натур», немцем французского происхождения, мсье Пьером. Вот, переваливаясь и пыхтя, прогуливается толстый-толстый мясник сеньор Дади – мужчина странный и неразговорчивый, вдовец с двумя детьми, всегда улыбающийся лишь сеньоре Марте – зеленщице из лавки напротив. А вот бежит её сын – огненно-рыжий мальчик лет десяти. Он тащит на поводке неказистую таксу по кличке Сарделька. А вон идёт невысокая девушка в серой униформе с длинным белым передником и чепцом на голове, из-под которого выглядывают непослушные кудри урождённой мулатки. Она несёт в руках корзину с овощами.
Данте разобрало любопытство, когда маленькая служанка остановилась у него под балконом. Плюхнув корзину на землю, она озиралась по сторонам, пока натруженные ручки её отдыхали от ноши. В голове у Данте что-то щёлкнуло – девушка показалась ему знакомой. Где он её видел? А может, она просто на кого-то похожа? Эти несчастные девочки-горничные все на одно лицо в своих чепчиках и фартуках. Из глубин памяти вдруг выплыл белый особняк на Бульваре Конституции. Он, маленький мальчик двенадцати лет отроду, однажды был там в гостях. И дверь ему открыла премилая молоденькая горничная...
Спотыкаясь, Данте ринулся на выход. Служанка Эстеллы! У него под балконом! Он не успел ни о чём подумать. Сообразил, что делает что-то не то, когда уже ухватил считавшую ворон Либертад под локоть.
– АЙ! – визгнула Либертад, выпучив на Данте круглые глаза. – Вы кто такой? Чего вам надо?
– Не надо пугаться, я не причиню вам зла, – пробормотал Данте задыхаясь. – Я просто хочу кое-что узнать...
– Узнать? – Либертад с открытым ртом разглядывала юношу. Похоже, нечеловеческая красота Данте слегка её потрясла. – Чего же?
– О... о... о вашей хозяйке... точнее...
– О хозяйке? О, у меня их много! – лукаво сказала Либертад, быстро сообразив в чём дело. – О какой именно?
– Об... об... Эстелле...
– Я могла бы и догадаться. Так это вы тот самый её ухажёр?
Данте покраснел до корней волос.
– Не знаю...
– Вы Данте?
– Да.
– А я запомнила ваше имя, потому что оно редкое. Знаете, а сеньорита говорит, будто вы без вести пропали, хотя вы наверняка просто её обманули.
– Нет... я... я...
– Ежели б это раньше было, я б даже помогла бы вам встречаться, но теперь я не доверяю мужчинам, – искренне заявила Либертад. – Все вы одинаковые: сначала говорите о любви, а потом делаете вид, что вы тут не причём. Так что, я не скажу сеньорите Эстелле, что я вас видела, и вам не советую к ней больше лезть. Она девушка приличная и семья у ней строгая. Я-то прекрасно знаю, чего делается с высоконравственными девушками, коды они втюриваются в красавчика вроде вас.
Данте пытался вставить хоть слово, но его замкнуло так, что у него сел голос.
– Да и у сеньориты Эстеллы есть на примете другой ухажёр, – продолжила Либертад, не обращая внимания на шок Данте. – С виду очень приличный, и он уж наверняка сделает её счастливой. Кстати, вечером они идут в оперу. Туфита... Титита... Не помню... Не важно. Некогда мне больше с вами разговаривать, наша кухарка ждёт овощи, чтоб ужин готовить.
Либертад, лихо подхватив корзинку, ушла. А у Данте внутри словно взорвался вулкан. Эстелла развлекается с другим, а он тут весь извёлся, сходит с ума, умирает!
Ярость ослепила Данте, и он пнул ногой увесистый горшок с орхидеями, что стоял на газоне. Тот, отлетев в сторону, разбился о стену дома. Ах, вот она как! Тогда он поймает её с поличным! Всё, хватит! Пусть посмотрит ему в глаза и скажет, что ей нужен другой! Пусть! В конце концов, он имеет права это услышать!
В безумном состоянии Данте вернулся в номер, вытряс из мешка вещи и выудил из них, что получше, – одежду, которую он надевал на свадьбу Клементе.
Данте не знал, можно ли в театр ехать верхом, поэтому, поймав свободный экипаж, он вскоре прибыл к месту назначения.
Здание театра – массивное сооружение с колоннами и облупившейся штукатуркой, было частично заклеено афишами. Не прошло и десяти минут, как Данте увидел Эстеллу и Маурисио. Маркиз помогая Эстелле снять накидку, отдал проверяющему билеты и, галантно пропустив девушку вперёд, повёл её ко входу в ложу. Данте, прячась за колонной, хотел было устроить сцену ревности прямо в холле, но не решился. Пришлось купить билет, хотя оперу слушать он не намеревался – намеревался выслеживать Эстеллу.
Оказался Данте на балконе третьего яруса, как раз напротив ложи, в которой сидели Эстелла и Маурисио, и теперь он мог разглядывать любимую в бинокль. В нежно-голубом платье, с лилией в волосах и жемчужинками в маленьких ушках, Эстелла была великолепна. Данте принуждал себя сидеть спокойно, не направляя на неё бинокль через каждую секунду. Он стал разглядывать сцену, которая напоминала цирковую арену, окружённую массой прожекторов.
Представление началось. Хвалёная певица Фифита Мьель, чья розовощёкая физиономия красовалась на афишах, напомнила Данте сильно откормленную хрюшку, затянутую в платье ярко-малинового цвета. Огромная грудь её едва не вываливалась из малюсенького корсажа; голову певицы венчала серебряная диадема, шею украшало здоровенное колье из фальшивых бриллиантов.
Когда Фифита начала петь, Данте чуть не навернулся с балкона от неожиданно резкого, сиреноподобного звука, вырывающегося из её горла. «Какая вульгарная баба, похожа на проститутку из «Фламинго»», – брезгливо подумал Данте. И он направил бинокль на зрителей: одни слушали певичку с благоговением на лицах, другие – зевали. Эстелла сидела как каменная, вытаращив глаза. Вскоре к Фифите присоединился партнёр – усатый высокий брюнет с идиотским именем Бонбон Куартье, пение которого напомнило Данте блеяние овцы.
Эстелла так и сидела не шевелясь. Маурисио, сжав её руку, прильнул к ней губами. Ревность, досада, обида и вместе с ними любовь, дикая и необузданная, оглушили Данте. Ему хотелось выть и стучать ногами от злости. Этот мужчина не имеет права целовать ей руки!
Это он, он, Данте, должен это делать. Она сейчас должна быть с ним, в его объятиях!
Данте со всей одури шмякнул бинокль себе на колени, сжимая кулаки. За что Эстелла так с ним поступает? Как унизительно тут сидеть, наблюдая в бинокль, как она милуется с другим.
Данте взглянул на сцену. Певичка надрывалась от натуги, голося какую-то особенно занудную арию, то прижимая руки к груди, то обхватывая ими голову. Это невыносимо! Надо бежать отсюда. Но Данте так и не двинулся с места, пока не объявили антракт. Некоторые зрители отправились на выход, иные остались на местах, ожидая официантов, разносящих напитки и сладости. Эстелла совместно с Маурисио покинула ложу. Данте ринулся следом. Сердце выпрыгивало через горло. Сейчас он их поймает. Сейчас он увидит, как она целуется с этим маркизом, схватит Эстеллу за руку и потребует объяснений. А потом вызовет соперника на дуэль.
В толпе неприкаянно бродящих по театру в поисках буфета и туалета зрителей, Данте не сразу увидел, что Эстелла и Маурисио намерены уйти совсем. Маурисио помог девушке набросить накидку на плечи, галантно открыл дверь, обмахивая Эстеллу веером, и поцеловал ей ручку, прикрытую тончайшей ажурной перчаткой.
Они вышли из театра и двинулись вглубь аллеи. Данте метнулся следом, скрываясь за кустами и деревьями, и приблизился настолько, что услышал разговор:
– Маркиз, прошу вас, я вам уже сказала, мне дурно, отвезите меня домой.
– Вам не понравилась Фифита?
– Она была омерзительна!
– Хорошо, простите меня, Эстелла, это целиком моя вина. Но Фифита очень известная певица, о ней говорят по всему вице-королевству, и я думал вы будете очарованы. Наверное, я должен был поинтересоваться вашим вкусом, прежде чем вас приглашать. Но я не думал, что вам не нравится опера.
– Мне нравится опера, но не в таком исполнении, – резко сказала Эстелла. Рука её, чуть дрогнув, взметнулась к шляпке и поправила её, будто девушка удержалась от оплеухи. – Маркиз, отвезите меня домой!
– Хорошо, мы сейчас поедем, но прежде я хотел сказать кое-что.
– Что же?
– Эстелла, это серьёзно. Это самая важная вещь, о которой я когда-либо говорил в своей жизни. Что в сравнении с этим все мои титулы и земли, если рядом не будет вас?
– Я вас не понимаю.
– Вы так холодны со мной, а, между тем, ни дня не проходит, чтобы я не думал о вас.
– И?
– Эстелла, я люблю вас!
– Что? – Эстелла вытаращила глаза.
– Я люблю вас, – повторил маркиз.
Девушка не успела ответить – в этот момент раздался шорох в кустах. Эстелла и Маурисио обернулись, но никого не увидели, только услыхали звук отдаляющихся шагов – кто-то убежал прочь.
– Наверное, зверь какой-то, – сказала Эстелла.
– Даже если и человек, какая разница? Мне скрывать нечего и нечего стыдиться. Я говорю как есть: я вас люблю и мои намерения серьёзны. Что вы мне ответите?
– Ничего.
– Ничего? То есть вы подумаете? – настаивал Маурисио.
– Ну да... Отвезите меня домой.
Данте бежал и бежал в лес, пока у него не закончился воздух в лёгких. В итоге, споткнулся о корни и брякнулся на землю. И даже не ощутил боли – боль в груди перекрыла всё. Он яростно заколотил кулаками по земле, представляя, как дубасит соперника, и как распухает смазливая физиономия маркиза, и как по его белоснежной шёлковой рубашке расползаются красные пятна крови. Да как он посмел признаваться Эстелле в любви? Кто он такой? Данте вцепился ногтями в траву и зарычал, как разъярённый тигр.
– Какого чёрта? – хрипло выкрикнул он в ночную мглу. – Она моя! Моя! Я не отдам её! Не отдам!!!
Не успокоился Данте ни за два часа, ни за три. Напротив, к полуночи, доведя себя до нервного срыва и разбив костяшки пальцев до крови, со всей дури молотя ими об землю, он решил, что больше не может выносить эту муку. Всё, хватит! Эстелла должна сказать ему, глядя в глаза, что любит другого. Он хочет это услышать, прочитать это в её прекрасных глазах, даже если потом умрёт от горя.
Ошалев от ревности, Данте кое-как поднялся на ноги, выбрался на мостовую и, спотыкаясь, побрёл вперёд. Дошёл до особняка, окружённого многочисленными фонарями, в свете которых парили ночные жуки и бабочки. Зияя чернотой, окна дома говорили, что его обитатели давным-давно спят.
Данте, перемахнув через забор, бесшумно, как ягуар, скользнул к уже знакомым ему кустам акации. Что делать? Бросить камушек в окно? Эстелла не услышит, а услышит, так не выйдет. А даже если и выйдет на балкон, навряд-ли его впустит. Не станет же она компрометировать себя перед своим расфуфыренным маркизом. Данте закусил губы. Ну почему, когда надо сделать нечто важное, его мучает дикий, неуправляемый страх? Страх показаться идиотом. Страх быть осмеянным и изгнанным прочь.
Данте поднёс руки к лицу – они осветились серебром. Он припомнил свой давний магический опыт без помощи перстня – когда он разрушил стену в подвале. Что там говорил Салазар? Надо направить руки на объект колдовства и представить что ты хочешь сделать. Данте нацелился ладонями на эстеллин балкон, вообразив, как он залезает на него.
Щщщщ... – шипя как змея, у его ног упало лассо. Данте схватил его. Лассо как лассо, только светится в темноте. Неплохо для человека, который не колдовал пять лет.
Данте прицелился и забросил лассо на балкон – оно зацепилось за выступы на перилах. Раз, два, три. Секунда. Он подтянулся на руках и вот уже он на балконе. Но дверь в комнату была закрыта и изнутри занавешена шторами. Данте, сложив лассо, совершил ещё манипуляцию рукой, и оно исчезло.
Эстелла лежала в постели, но заснуть не могла уже битый час. Признание Маурисио потрясло её. Боже, и зачем она с ним пошла в эту оперу? Как она довела ситуацию до подобного? Он признался ей в любви, а она не знает как быть. Эстелла не хотела обижать Маурисио – человек он неплохой, пусть и навязчивый, – но ведь она влюблена в Данте. А Данте как в воду канул. Она так мечтала о любви. И вот любовь пришла, а счастливой она себя не чувствует.
– Данте, – всхлипнула Эстелла, шёпотом призывая его к себе, – Данте, вернись ко мне, пожалуйста...
Но, очевидно, с ним произошло что-то, и его уже нет в живых. Эти страшные мысли давно блуждали в голове Эстеллы, сердечко её сжималось от тоски, а слёзы катились по щекам ручьями.
Впав в нервную дремоту, прерывающуюся её же собственными вздохами, Эстелла вдруг услышала какой-то звук. Навострила ушки. Будто мыши скребутся, тихо-тихо. Она зажгла свечу, вылезла из кровати и прошлась по углам в поисках мышиной норки.
Тихий стук в окно напугал её так, что она едва не уронила свечу на ковёр. Сердце замерло. А если это птица Данте?
Водрузив свечку на туалетный столик, Эстелла распахнула дверь и выпала в осадок. То была не птица. То был сам Данте. Он стоял у неё на балконе.
Эстелла чуть сознание не потеряла. Он живой. Только какой-то измученный.
– Д-д-данте, – пролепетала она. – Ты... ты... как здесь... оказался? Боже мой... с тобой всё в порядке... это ты... я не верю...
Он не произнёс ни слова. Данте намеревался жёстко объясниться с Эстеллой, но, увидев её, такую красивую, в светлом домашнем платьице с кружавчиками, он растерял всю свою решимость. Как же он её любит, любит до безумия, несмотря на все обиды и боль! Эстелла, заметив муку в сапфировых глазах, проглотила комок в горле и сообразила: балкон надо закрыть. Схватив Данте за руки, Эстелла с небывалой для такой хрупкой девушки силой втянула его в комнату.
– Ты сумасшедший! Совсем рехнулся? А если бы тебя увидели? Господи, как я соскучилась, я не верю, что это ты... Данте, где ты был всё это время? Почему ты молчишь?
У Данте язык отнялся от нахлынувших чувств, а Эстелла ничего не понимала. Пришёл сам в её комнату среди ночи и молчит. Даже не обнимет её. А она так соскучилась! О, неужели у него есть другая, и он явился для того, чтобы об этом рассказать?
– Данте, что с тобой? Скажи мне, что происходит? – чуть не плача спросила девушка.
Он взглянул на неё как-то болезненно и, наконец, выдавил, не размыкая губ:
– Почему?
– Что почему?
– ...почему... ты... так со мной... поступила?
– Я не понимаю, о чём ты? – Эстелла похлопала ресницами, лихорадочно соображая, что же такого она сделала. Ах, да! Письмо! – Я... я... поняла, ты обиделся, – затараторила она скороговоркой. – Я не должна была тебе писать это глупое письмо. Я послушалась Сантану, но тут же пожалела об этом. И на следующий день я приходила к тебе в гостиницу. Мне сказали, что ты уехал. Я... я... знаю, что поступила по-дурацки. Надо было нам просто поговорить без всяких писем.
Данте окончательно превратился в бескровный труп. Значит, ему это не привиделось. Она и не отпирается, что у неё есть другой.
– Надо... было... сказать мне правду... К чему был этот цирк? – стараясь сохранить хотя бы капельку рассудка, выговорил он.
– Но я... подожди. Да, это было глупо с моей стороны, но стоит ли так обижаться?
– А ты считаешь, не стоит? – с горечью спросил Данте.
– Конечно нет!
– По-твоему, я должен всё проглотить? А в общем ты права. Кто я? Ничтожество, нищий ублюдок, без рода, без племени, без денег и титулов. Зачем тебе такой нужен? Да ещё и требует чего-то. Но я думал, во имя той дружбы, что связывала нас в детстве, я имею права услышать объяснения. Ведь это так просто: скажи мне прямо, что больше меня не любишь.
Эстелла взглянула на Данте с искренним непониманием.
– Что ты несёшь? Как тебе вообще в голову это пришло? Я по тебе тосковала, а ты, ты сам исчез куда-то, молча, без предупреждения...
– Тосковала? – кошачьи глаза Данте почернели и обречённость в них уступила место холодной ярости. – Я видел, как ты тосковала! Это было ещё до того, как я уехал! Ты развлекалась с другим, а мне запудрила мозги этим дурацким письмом! Я не понимаю, зачем врать? Почему нельзя было сказать, что ты любишь другого?! – Данте повысил голос.
– Тише! Не кричи! Ночь на дворе! Что ты городишь? – у Эстеллы челюсть отвисла от таких обвинений. – Я два месяца по тебе с ума сходила, я чуть не умерла! Я думала, что больше не увижу тебя! О чём ты говоришь? У меня нет других мужчин!
Данте в бешенстве встряхнул волосами так, что они рассыпались каскадом по его лицу.
– А я видел! Я сам видел! Я сидел в твоём в саду. Ты пришла вся расфуфыренная и кокетничала с каким-то франтом прямо перед дверью. А сегодня ты ходила с ним в театр! Я это видел своими глазами! Я там был!!! Он тебе руки целовал, а потом признавался в любви! Я не думал, что ты такая подлая! Зачем ты врёшь? Скажи мне правду! Или ты хотела обманывать нас обоих, водить за нос и его, и меня? Тебе мало одного мужчины, тебе надо сразу много, да?
– Да! Мне мало! Мало! Мне нужно много мужчин! Я не собиралась тебе говорить, но раз ты всё узнал, что ж... Маурисио – мой жених. Он прекрасный человек, уважаемый в обществе и очень добрый и воспитанный. Не жестокий и не злой, как некоторые, – выдала Эстелла потоком. Пусть, пусть ему тоже будет больно!
Но всю злость Данте как ветром сдуло. Полуприкрыв глаза, он весь как-то сжался и облокотился о дверцу шкафа.
– Услышал что хотел? Доволен теперь? Уходи! – жёстко бросила Эстелла, разрываясь между двумя желаниями: спихнуть его вниз с балкона или обвить руками его шею.
– Хочешь, чтобы я ушёл? – хрипло сказал Данте. – Ждёшь жениха? Может, он должен прийти к тебе для дальнейших развлечений?
Эстелла едва ногами не затопала. За что, за что он так её обижает?
– В отличие от тебя, Маурисио нормальный человек и не лезет ночью к девушке через балкон, как грабитель.
– А ты любишь только хороших мальчиков, да?
– Уходи, – повторила Эстелла, глотая слёзы.
Полуопущенные ресницы Данте дрожали. Он добрался до балкона и – Эстелла ахнуть не успела – Данте сиганул вниз, перемахнув через перила. Зажав руками рот, чтобы не заорать, Эстелла выскочила на балкон посмотреть не разбился ли он. Данте упал на кусты, перебудив всех дворовых собак. К счастью, они были привязаны и не могли передвигаться по саду свободно, но начали захлёбываться лаем. Данте выбрался из кустов, прорвав дыры в одежде и, пошатываясь как пьяный, побрёл к забору, перелез его и был таков.
Эстелла беззвучно заплакала. Что она сделала? Вот дура! Наговорила ему всякий вздор, и он ушёл. И больше не вернётся.
– Данте, – прошептала она звёздам. – Вернись...
====== Глава 22. Из бездны к облакам ======
Данте шёл, куда глаза глядят, прижимая руки к груди и силясь не закричать. Ног он не чувствовал, словно их отрезало. Идя к Эстелле, юноша надеялся, что она всё объяснит, приласкает его, скажет, что он всё неправильно понял. И вот он добился своего – вырвал у неё горькую правду. Что будет так больно, Данте не предполагал и в самых жутких кошмарах.
Он прижался к палисандру, хватая губами воздух. Итак, Эстеллы у него больше нет. Она вышвырнула его из своей жизни, как бездомную дворняжку. Все, все его вышвыривают...
Данте упёрся лбом в дерево, впиваясь ногтями в его кору. Он был не в силах идти куда-то. И вдруг две тонкие ручки плетью обвили его за талию сзади.
– Нет, – прошептал родной голос, – не уходи... не отпущу... никуда не отпущу...
Данте опешил, но это явно не была галлюцинация – это была Эстелла. Она намертво приклеилась к нему, словно бабочка к ароматному цветку, и не отпускала.
Данте, разжав Эстелле руки (они были ледяные), повернулся к ней лицом. Она тряслась как в ознобе, хныкая, повторяла одно и то же:
– Не уходи, не уходи... пожалуйста, не уходи... не уходи...
Данте не понимал, чего она хочет, а Эстелла, не владея собой, махала руками, скулила, гладила Данте по лицу, как в бреду повторяя:
– Люблю... люблю... люблю...
Потом закричала, дубася его кулачками в грудь.
– Я тебя ненавижу... ненавижу.... ненавижу... Что ты со мной сделал? Я не могу без тебя жить... не могу...
Данте порывисто прижал её к себе. Безумное отчаянье смешалось с облегчением. Пьянящий запах эстеллиных волос доводил до экстаза, до полного изнеможения, а сердце грозилось лопнуть от счастья.
– Эсте... Эсте... а что происходит?
– Я тебя люблю...
– Но... ты же сказала... как же он, тот, другой?
– Забудь, нет никакого другого. Ну почему ты такой дурак? – Эстелла опять пихнула его кулаком в грудь. – Почему ты ничего не понимаешь? Он мне не нужен. Никто, никто не нужен, кроме тебя...
– Тогда зачем ты всё это наговорила?
– От злости, от обиды. Ты меня обидел, очень сильно... своим недоверием. Почему ты мне не веришь? Мы знакомы с детства. Разве я хоть раз тебя обманула?
– Нет, – Данте потёрся щекой о щёку Эстеллы, – прости меня... прости меня, пожалуйста, моя девочка. Я не привык доверять людям, вот и всё. Я... я... люблю тебя, так люблю...
Поцелуи, объятия, ласки – всё смешалось. Данте целовал её солёные от слёз губы, а Эстелла повисла на нём, почти впав в кому от переизбытка чувств.
Постепенно разум к Данте вернулся, и до него дошло, что они стоят посреди улицы.
– Эсте, ты дрожишь, тебе холодно? – разомкнув объятия, Данте увидел, что девушка одета в лёгкое ночное платье и тряпичные туфельки. – Эсте, ты что ж выскочила из дома, в чём была? – обалдел Данте.
– А? – полусонно отозвалась Эстелла. – Я... я... не помню... Я не помню даже, как я вышла из дома: через дверь или через окно.
– Совсем дурочка, с ума сошла, – сняв пала, Данте набросил его на Эстеллу.
– Я так хотела тебя догнать! Всё, что я тебе наговорила, это враньё. Из-за тебя я становлюсь невменяемой.
– Проводить тебя домой?
Эстелла как-то судорожно дёрнулась.
– Ты хочешь расстаться сейчас? Мы же не побыли вместе ни капельки! Я тебе надоела?
– Нет... Нет! Ты мне не надоела! Я тебя обожаю, я бы хотел быть с тобой всегда. Но ведь сейчас ночь. У тебя не будет проблем дома?
– Нет, я предоставлена сама себе: бабушка в Гваделупе, мама и отчим в Буэнос-Айресе, Мисолина тоже влюбилась и ни на кого не смотрит. Я могу делать что хочу.
– Но ты ведь замёрзла, убежала из дома раздетая, в ночном платье... Кто так делает?
– Всё равно не хочу домой! – капризно-вяло объявила Эстелла. – Хочу остаться с тобой!
В голову Данте прокралась запретная мысль, которую он колебался озвучить вслух. Но решился: медленно, жарко поцеловал Эстеллу в губы, а потом шепнул ей в рот:
– Пойдём со мной...
– Куда? – также шёпотом отозвалась Эстелла.
– Ко мне...
Щёки девушки покрылись румянцем, а грудь её высоко вздымалась.
– Пойдём? – повторил Данте.
– Угу, – кивнув, она обняла его за талию. Прижимаясь друг к другу, влюблённые пошли вперёд и скрылись в бархатной тишине ночи.
Напоив Эстеллу чаем с булочками и закутав её в плед, Данте растирал её маленькие ножки, опустив их в таз с водой. Эстелла согрелась и блаженствовала, пока изящные заострённые пальцы Данте гладили её стопы и щиколотки. Урывками он, вынимая эстеллину ножку из воды, прижимал её к губам. И Эстелла поняла: на сей раз она не выберется из цепких рук юноши. Но она знала – однажды этот момент наступит. Эстелла и хотела этого, и боялась, и не признавалась себе, что морально она ещё не готова к такому повороту в их отношениях. Как себя вести, что делать, когда Данте доберётся до её тела, девушка представляла смутно. Сказать ему, что она ничего не умеет? При этой мысли Эстелла залилась румянцем. Как же она скажет? Она и слов не подберёт, сгорит со стыда да и всё.
Вытерев эстеллины ножки мягким полотенцем, Данте отнёс таз в ванную.
– Эсте, ты согрелась? – спросил он, входя обратно в комнату.
– Угу, – Эстелла заглянула ему в глаза. Сейчас они были дьявольски-яркие, синие-синие, будто море.
Данте, лишь по мнению его неопытной подруги, был уверен в себе и спокоен, как сытый кот. На деле же у него тряслись все поджилки. Для своих семнадцати лет Данте считал себя опытным любовником. Но теперь он пришёл в панику, осознав, что опытен он только в обращении со шлюхами. Опыт же его в отношении нормальных женщин равняется нулю. Это Табиту или девку из борделя можно было пихнуть на кровать и сделать с ней всё, что ему захочется, Эстелла же явно не пришла бы в восторг от такого. Хотя и Томаса, и Коко уверяли, что он очень ласковый. Но это с их колокольни, а Эстелла другая – вся такая хрупкая, нежная. И он не знает, как к ней подойти.
