Текст книги "Война сердец (СИ)"

Автор книги: Darina Naar

сообщить о нарушении

Текущая страница: 65 (всего у книги 99 страниц)

В реальность Эстеллу вернули голоса... знакомые голоса. Она обернулась и увидела семейство Ортега. Клементе, Гаспар и Каролина, стоя неподалёку, что-то активно обсуждали.

Эстелла кинулась к ним, поздно сообразив, что делает что-то не то: они с Данте расстались и эти люди ей чужие. Но на шум её шагов все трое повернули головы.

– Здравствуйте, – поздоровалась Эстелла. – Я рада вас видеть.

Гаспар и Клем пожали ей руку, а Каролина хмуро кивнула.

– Эстелла? Какими судьбами? Что ты делаешь в госпитале? – воскликнул Клементе. – Ты не заболела?

– Нет, я здесь с подругой, – объяснила Эстелла. – У нас был праздник, и ей стало дурно. Вот я сижу и жду, когда мне позволят её увидеть. А вы что тут делаете?

– Мы привезли Пию, – ответил Гаспар грустно. – У неё начались роды. Мы хотели, чтобы ей помогала повитуха, но та женщина посоветовала отвезти Пию к врачу. По её словам, Пия может умереть.

– На всё воля Божья, – встряла Каролина. – Умрёт, значит Бог так захотел.

– Главное, чтобы мой сын родился здоровым, а остальное не важно! – заключил Клементе.

– Клем, ну какое имеет значение кто родится? – мягко заметил Гаспар. – Девочку мы будем любить не меньше, чем мальчика. Но Пия тоже должна выкарабкаться. Она сильная, я уверен, всё будет хорошо.

– На всё воля Божья, – повторила Каролина.

Эстелла про себя подумала: насколько же эти люди разные. И как они уживаются друг с другом?

– А сеньор Анхель с вами? – спросила она.

– Нет, он болеет в последнее время, – Клем, зевая, взъерошил белокурые волосы. – У него подагра открылась, ему тяжко ходить, а уж ехать в такую даль тем более. Кстати, Эстелла, я хочу поговорить с тобой кое о чём. Наедине.

Эстелла и Клементе отошли в сторону, ловя на себе косые взгляды Каролины.

– Что случилось, Клем?

– У меня к тебе пара вопросов. Во-первых, эта твоя подруга, которой стало плохо, эта не та случайно, ну такая, с красивыми губами и круглыми глазами? Мы с Данте её видели у тебя дома.

– Ну да, Сантана, это она, – подтвердила Эстелла. – Ближе неё подруги у меня нет.

– С ней всё в порядке?

Эстелла усмехнулась: какой же этот Клем странный! Жена у него рожает, чуть ли не при смерти, а он спрашивает о посторонней девушке, которую видел лишь раз.

– Да она кальмарами отравилась, ничего смертельного. А почему тебя это интересует? – лукаво спросила Эстелла, хотя уже знала ответ на вопрос.

– Не важно, – буркнул Клементе и покраснел.

– Нет, ещё как важно. Извини, Клем, я, конечно, против тебя ничего не имею, но Санти моя лучшая подруга и не стоит причинять ей боль, – предупредила Эстелла. – Ты женат, твоя жена сейчас рожает, а ещё у тебя есть любовница. Кстати, где Лус-то?

– В «Лас Бестиас», где ж ещё.

– Мда-а-а... – протянула Эстелла язвительно. – Тебе мало женщин что ли? Тебе надо третью? Санти незамужняя, не обременённая ничем девушка. Зачем ты ей сдался? Не лезь к ней и не порти ей жизнь.

– Да я знаю, ты права, – глубоко вздохнул Клементе. – Я сам во всём виноват. Если б я не женился на Пии, сейчас бы всё было иначе. Да и Сантана не моего круга, мы выросли в разной среде.

– Ну это как раз меньшее, на что я бы обратила внимание. Это все твои вопросы, Клем? – Эстелла чувствовала себя неловко. С одной стороны, она хотела уберечь Санти от возможной ошибки, но с другой... Она сама бесилась, когда кто-то лез в её жизнь и давал советы, а получается, она делает то же самое. Но Клементе Сантане не подходит. Не потому что он бедный, а потому что его отношение к женщинам – это его огромный недостаток, перекрывающий все достоинства.

– Нет, вопросы не все. Я ещё хотел узнать: а что произошло у вас с Данте?

Эстелла помрачнела.

– Я бы не хотела обсуждать эту тему, Клем.

– Я понимаю, но вы так любили друг друга. Я не сую свой нос в ваши дела из праздного любопытства, я волнуюсь за Данте, ведь он мне как брат. А то он творит не пойми чего, в петлю вон лезет...

– Что?

– Ну да, это было, когда вы рассорились, – Клем подёргал себя за уши. – Я его вытащил из петли, а потом у него был припадок, ему даже мерещилось, что стены шевелятся. Он мне сказал, что ты его бросила. А теперь стало и того хуже.

– Что, что случилось с Данте? – вся похолодев, Эстелла повысила голос.

– Да пропал он. Исчез, испарился, и никто не знает, где он сейчас, – объявил Клем.

Эстелла с размаху рухнула в поблизости стоящее кресло.

– Он.. он отдал мне лошадей,– пролепетала она срывающимся голосом. «И волшебный перстень», – подумала она уже про себя. – Это неспроста. Он что-то опять натворил. О, боже мой! – и Эстелла прикрыла рот рукой.

Клементе смерил её странным взглядом.

– Клем, пожалуйста, – взмолилась Эстелла, – ты должен его найти. Умоляю, найди его. Я не хочу, чтобы с Данте что-то случилось. Сама я ничего не могу сделать. Я теперь живу в Буэнос-Айресе и сюда приехала только на свадьбу к бабушке. Клем, найди Данте, ты должен его найти!

– Разве тебе не всё равно? – отчаянье её поразило Клементе. – Ты же его бросила! Данте сказал, что ты его разлюбила.

– Это не имеет значения, – чуть не плача молвила Эстелла.

– А я думаю, как раз имеет. Я не знаю, что там у вас случилось, но для меня очевидно, что ты ещё любишь этого безмозглого. И он тебя любит. И вы оба друг друга мучаете и творите всякие глупости, вместо того, чтобы быть рядом.

– Мы не можем быть с Данте вместе, Клем, – отрезала Эстелла. – На это есть свои причины, но прошу тебя, не спрашивай меня ни о чём. Просто пообещай, что найдёшь Данте.

– Хорошо, я попробую.

– Я не понимаю, что он задумал, – дрожащим голосом промямлила Эстелла. – Он зачем-то отдал мне Алмаза и Жемчужину.

– Отдал? – Клементе сдвинул брови к переносице.

– Да, отдал, просил позаботиться о них. Это какое-то безумие...

Но больше Эстелла и Клементе ничего не успели обсудить – в коридоре появился акушер.

– Кто из вас родственники Пии Ортега Лозано? – вопросил он.

– Мы! – крикнули все хором, включая Эстеллу.

– Если точнее, мне нужен её супруг, – вяло сказал акушер.

– Это я, – Клем вышел вперёд.

– Ситуация такая, – акушер зевнул. – Доктор Дельгадо говорит, что обоих спасти не получится. Вам, как супругу и отцу ребёнка, придётся выбрать кого из них спасать: мать или ребёнка.

Наступила тишина. Даже Каролина рот открыла. Никто до последнего не верил, что всё так серьёзно.

– Но разве нет никаких шансов? – первой подала голос Эстелла.

– Шансы есть, – ответил акушер, – но только у одного. Ей вообще не следовало бы рожать. Таз узкий, организм слабый. В таких случаях последнее слово всегда за мужем. Только решайте быстрее, – повернулся он к Клему. – Времени нет, у неё схватки уже вторые сутки. Не понятно вообще, почему вы так тянули, а не привезли её сразу.

– Мы издалека ехали, – пояснил Клем. – А решать тут нечего. Всё давно уже решено. Спасайте моего сына.

– Клементе, послушай, – попытался вмешаться Гаспар, но Клем был непреклонен.

– Я не собираюсь убивать своего ребёнка! Долг каждой женщины – родить, даже если это будет последнее, что она сделает в своей жизни, – отрезал он. – А после того, как женщина выполнит своё предназначение, она может и умереть, надобность в её присутствии отпадает. Ну вот какой смысл Пии жить? Какой от неё прок? Она только всем мешает. Так что спасайте моего сына и точка!

Кивнув, акушер удалился. Каролина молча крестилась, Гаспар прошёлся туда-сюда и тоже ничего не сказал. А в душе Эстеллы закипела ярость.

– Какая же ты сволочь! – выдала она, сузив глаза и сверкнув ими на Клема. – Ты относишься к Пии как к скотине, которую ведут на бойню. Даже с коровами так не обращаются. Она живой человек, а не организм для воспроизведения потомства. Пия уже существует, у неё есть чувства и разум, а ребёнок, он ещё не родился. Как таковой он ещё не существует, у него нет ни чувств, ни мыслей, ни планов. Пия могла бы ещё жить, могла бы ещё стать счастливой или подарить кому-то счастье, ведь ей всего двадцать лет! А ты загубил ей всю жизнь и ещё и убить её хочешь!

– А кого я должен убить, ребёнка? – огрызнулся Клементе.

– Этот ребёнок ещё не родился и, честно говоря, он не стоит таких мук, потому что ещё неизвестно кто из него вырастет. А Пия могла бы жить и без ребёнка. Я же живу! Это не смертельно, уверяю тебя. А вот если она умрёт, это уже непоправимо. Ты просто жалкий слизняк, вот ты кто! Если бы Данте был здесь, он сказал бы тебе то же самое!

И Эстелла отошла в дальний угол. Смотреть на Клема ей было противно, но уходить она не собиралась, как из-за Сантаны, так и из-за Пии, ибо хотела узнать развязку и той, и другой истории.

Часы тянулись бесконечно. Наконец, появился всё тот же акушер, усталый и измученный.

– Поздравляю вас, – сказал он Клементе. – У вас девочка.

Клем вылупил глаза.

– К-к-как д-девочка?

– Именно, девочка. Маленькая, хорошенькая, правда, слегка болезненная – запуталась в пуповине, но мы её откачали. Так что вы теперь папаша! – акушер похлопал Клема по плечу.

Глядя на обалдевшего Клементе, Эстелла вдруг расхохоталась, жестоко, грубо, совсем как Данте, когда он бывал под личиной Салазара.

– Так тебе и надо! – выдала она и повернулась к акушеру: – Сеньор, а что с Пией-то?

Акушер почесал голову.

– Воля была ваша, вы сами выбрали ребёнка, так что мать скончалась. У неё открылось кровотечение, мы не смогли ничего сделать. Примите мои соболезнования.

– Царствие ей небесное, – печалилась Каролина, целуя чётки.

Гаспар тяжело вздохнул, а на глазах у Эстеллы сверкнули слёзы.

– Я даже поговорить с ней в последний раз не смогла. Если бы я знала раньше...

Акушер ушёл, не желая быть свидетелем скорбной сцены.

– Теперь надо похороны организовывать, – глухо выдавил Гаспар. – И Анхелю сказать как-то...

– Его точно удар хватит, – добавила Каролина. А Эстелла подумала, что она ведёт себя адекватней, чем раньше. – Ещё и эта подагра. Он даже попрощаться с ней не сумел. О, я прекрасно знаю, что такое хоронить ребёнка! – Каролина всхлипнула. – Эта беда, смерть Энрике, выпотрошила мне когда-то всю душу. Если б не Бог, я бы наверняка тоже померла. Но Господь оказался рядом со мной и вывел меня к свету. Только я тогда была молодая совсем, а вот Анхель... сомневаюсь я, что он это переживёт. Пия была единственной его отрадой.

– Думаю, похоронами заниматься будем мы, – сказал Гаспар. – Надо будет позвать падре, заказать панихиду в церкви...

– Да идите вы к чёрту со своей панихидой! – выдал Клем, сжимая кулаки. – Кончика носа моего там не будет! Эта дура даже сына мне родить не сумела. Ни на что не способна! Померла, туда ей и дорога.

Хлоп! На щеке у Клема осталась эстеллина пятерня.

– Идиот!

Он развернулся и ушёл не оборачиваясь, а Эстелла крикнула вслед:

– Даже и думать забудь о моей подруге! Не хватало, чтобы ты и её угробил!

Через полчаса Эстелле позволили зайти к Сантане. Та уже почти оклемалась и выглядела неплохо, даже разрумянилась. Эстелла хотела было рассказать ей обо всём, что произошло с Пией, а заодно и о поведении Клема, но не решилась. И покинула госпиталь с тяжёлым сердцем. Когда вернётся в Байрес и остынет, она непременно напишет Сантане письмо. Может, это и нехорошо с её стороны, но она должна предостеречь подругу.

На выходе Эстелла вновь столкнулась с семейством Клема. Самого Клементе поблизости не было, а Гаспар и Каролина стояли рядышком, держа на руках крошечный комочек – свою внучку, и ворковали как два голубка.

Было раннее утро. По веточкам прыгали птички-печники, и Эстелла вздохнула полной грудью. И подумала о Пии: такая молодая девушка и так нелепо погибла от глупой, ничем неоправданной жестокости человека, который был её мужем. Из-за него она больше не увидит рассвет, солнце, траву, не увидит и птичек.

Мысли Эстеллы вернулись к Данте. Где он сейчас? Только бы с ним ничего не случилось. Она вспомнила и о Маурисио, невольно сравнив их опять. Есть мужчины, которые любят женщин. Есть мужчины, которые любят детей. А есть мужчины, которые любят лишь себя. И все они, увы, всегда по разные стороны баррикад. Если бы она, Эстелла, попала в ситуацию Пии, что бы сделал Данте и что бы сделал Маурисио? Сомнений у неё не было: Маурисио поступил бы также, как Клем, и ещё и посмертно унизил бы её за то, что она родила не мальчика, а девочку. А Данте? Данте сохранил бы жизнь ей, кто бы и что бы о нём не говорил и как бы его не осуждали. Всё-таки сердце её не ошиблось, когда выбрало этого дикого мальчика, превратившегося в юношу, что научил её любить и подарил ей настоящую, хоть короткую, но сказку. И Эстелла заплакала, стоя у куста мимозы, вокруг которого жужжали шмели...

Воспоминание о Пии заставило Эстеллу очнуться. Она открыла глаза и увидела, что сидит у секретера. Перо валяется на полу, а пред ней пергамент, заляпанный чернилами. Она хотела написать письмо бабушке и вдруг провалились в прошлое. Как древняя-предревняя старушенция, что вспоминает молодость, ибо больше заняться нечем.

Встряхнувшись, Эстелла отбросила испорченный пергамент, выудив из ящика чистый. Но мысли её блуждали. Бедная Пия умерла такой молодой, не познав ни счастья, ни любви, ни разу даже не надев красивого платья. О дальнейшей судьбе Клема и его семьи Эстелла ничего не знала – Сантана в письмах ни разу больше не говорила о Клементе, а Эстелла и не спрашивала, ещё сердясь на него из-за его твердолобости.

Внезапно в дверь постучали. Это пришла служанка Лея – маленькая, худенькая негритянка с короткими кудряшками.

– Сеньора, для вас письмо, – сказала она.

Эстелла взяла конверт – розовый, разрисованный цветными бантиками – такие обычно присылала бабушка. Это и правда было письмо от Берты, чему Эстелла искренне удивилась – бабушка присылала ей письмо совсем недавно.

Странно, что она отправила ещё одно письмо вдогонку к первому. Неужели что-то случилось?

Поспешно вскрыв конверт, Эстелла прочла коротенькое послание:

«Дорогая Эстелла, я не писала этого раньше, ибо никто не был уверен в том, что происходит. Ответ можешь не присылать, письма не дойдут – городские ворота заперли. В городе чума. Поэтому прошу тебя ни в коем случае, ни под каким предлогом не приезжать в Ферре де Кастильо. Не пугайся, у нас все живы и здоровы, и в доме твоей матери тоже. Целую. Бабушка».

Эстелла, уронив письмо на колени, застыла с широко распахнутыми глазами. Чума... Чума! И первая мысль её была о Данте.

– О, боже мой, боже, только бы он был жив! – прошептала Эстелла и тут же умолкла, поймав удивлённый взгляд Леи. Она забыла, что служанка всё ещё тут.

– Что-то случилось, сеньора?

– Нет... да... Да! Случилось! – вскочила на ноги Эстелла. – Прикажи каретнику готовить экипаж и пришли кого-нибудь, чтобы помог мне собрать вещи. Я еду в Ферре де Кастильо!

И Эстелла ринулась в гардеробную. Она стала охапками вытаскивать из шкафов вещи и бросать их на пол. Плевать на предостережения бабушки и даже на запертые городские ворота! Наплевать! Если понадобится, она подземный ход прокопает, но она туда попадёт!

В девушке вновь взыграла решимость той семнадцатилетней Эстеллы, готовой горы свернуть ради своей любви. Она должна найти Данте. Если он заразился чумой, она тоже ею заразится, и они умрут вместе. Она поедет туда и никто её не остановит. А попробует, так пожалеет, что осмелился встать на её пути!

====== Глава 20. Рыжий лис ======

Отъезд Эстеллы застал Лусиано и Ламберто врасплох, пусть они и не знали о том, что происходит в Ферре де Кастильо – газеты молчали об эпидемии и Буэнос-Айрес спал спокойно.

– Эстелла, но почему такая поспешность? – недоумевал Ламберто, видя эстеллино упорство, когда она яростно помогала слугам запихивать вещи в экипаж. В голове её уже сложился план действий. Она приедет в Ферре де Кастильо, найдёт Данте и увезёт его, а там хоть всё синим пламенем гори. Но Эстеллу била дрожь: зная Данте, она не сомневалась: в экстремальных условиях он может повести себя непредсказуемо.

– Я соскучилась по бабушке и по Сантане, дядя. Я хочу их увидеть, вот и всё, – внешне Эстелла была хладнокровна, но маниакальный взгляд выдавал её.

Ламберто понял: она явно что-то задумала.

– Но вы собрались так скоро, Эстелла, – попытался он её вразумить. – Может быть, что-то случилось в нашей семье?

– Нет-нет, я же объяснила, дядя, я соскучилась по бабушке и подруге. Я не видела их пять лет. Я уезжаю ненадолго, просто мне здесь тоскливо, – сочиняла Эстелла.

– Но вы могли бы подождать пару-тройку дней, и я бы поехал с вами.

– Нет, дядя, я не могу ждать! Дело в том, что у Сантаны что-то случилось, она хочет меня увидеть. Это важно, и она не может рассказать об этом в письме. Ну дядя, пожалуйста, отпустите меня, я вернусь, обещаю.

Ламберто сдался, хоть поведение Эстеллы его и насторожило. И он решил поступить по-своему. Вместе с Лусиано они отправили Маурисио письмо в Рим, где объяснили, что супруга его поехала в Ферре де Кастильо и ведёт себя странно. Поэтому они настоятельно рекомендует ему вернуться и образумить её.

Эстелла об этом не догадывалась, не ожидая, что дядя подключит Маурисио, который не особо ему импонировал.

Когда багаж был упакован и запихан, Эстелла, кое-как перекусив фруктами, отправилась в путь, напоследок взяв с Ламберто слово заботиться об Алмазе и Жемчужине.

Чем дальше экипаж удалялся от Байреса, тем чаще билось сердце Эстеллы. Ехать двое суток. Эстелла была вся на взводе, впервые ощутив как длинна эта дорога. Страшное слово «чума» – болезнь, которую прозвали «чёрная смерть», пугало её чуть ли не до судорог. Воображение рисовало жуткие картины: вымерший город, стаи мух, кружащие над трупами, чёрные гробы и в одном из них Данте – бледный, с застывшим лицом и растрёпанными смоляными волосами. Только бы он был жив! Да, в случае эпидемии от болезни никто не застрахован, но это не значит, что все умрут поголовно. Только бы Данте избежал этой болезни! Она терпела издевательства Маурисио, обрекла и себя, и Данте на муки ради того, чтобы сохранить ему жизнь. Но чума не оставила выбора. Если он заболеет, всё это потеряет смысл, и жертвы её будут напрасны.

Изнемогая от тревоги, Эстелла откинулась на спинку сидения. Надо успокоиться, она должна приехать в адекватном состоянии. Неизвестно что её ждёт в городе. Да и куда идти по приезду? В дом Роксаны? Нет, боже упаси! По словам всё той же бабушки, Роксана окончательно съехала с катушек, когда Арсиеро сняли-таки с должности алькальда. Городом теперь управлял Алехандро Фрейтас – симпатичный мужчина лет сорока пяти, бездетный вдовец. Роксана вздумала устроить новому алькальду приём в особняке. Приём столь любезный, что это удивило многих. Как бывшая первая дама, она, напротив, должна была бы поддерживать своего мужа, а не обхаживать его политического конкурента. Берта сочла, что Роксана положила на сеньора Фрейтаса глаз, поставив на Арсиеро крест. В одном из писем бабушка недвусмысленно намекнула Эстелле: как бы Арсиеро не отправился на тот свет следом за Хорхелиной. Но Эстелла не верила, что Роксана способна Арсиеро убить, хотя в последнем письме Берта сообщила: тот «хворать стал часто и деньки его сочтены».

В особняке на Бульваре Конституции нынче жили Роксана, Арсиеро, Эстебан с Либертад и слуги: Урсула с её мужем Альфредо, пожилой конюх и Лупита с сынком Дуду, который вымахал в здорового детину. Эстелла не хотела туда ехать. За пять лет она отвыкла от хамства.

Во дворце Фонтанарес де Арнау с ней обращались ласково и уважительно все, исключая Маурисио. И снова терпеть унижения, слушать вопли матери? Ну нет!

Бабушка поселилась в доме Альдо Адорарти и жила своей жизнью, полной тихих семейных радостей. Супруг её уговорил Джованну с мужем и сыном перебраться в город и теперь они жили все вместе. Ехать в этот чужой дом в качестве приживалки Эстелла тоже не хотела.

Но не останавливаться же ей в доме Сантаны! Сантана сейчас была предоставлена самой себе – Норберто и Амарилис частенько куда-нибудь уезжали. Конечно, Эстелла могла бы напроситься к ней в гости, но ей не позволяла гордость. Смутно она подумала о «Маске». На крайний случай можно остановиться там, хоть это тяжело и больно. Был ещё замок Рейес. Кроме Чолы и пары слуг, что следили за хозяйством, там никто не жил. Матильде, пару лет назад выйдя замуж за латифундиста Хосе Деметрио Гонсалвеса, уехала в Мадрид, где её изредка навещал Маурисио, бывая там по работе.

Эстелла решила ориентироваться по обстоятельствам: пойдёт либо в «Маску», либо в замок Рейес, но оповещать родственников о своём приезде она не будет. Берта же вся испричитается, узнав, что Эстелла проигнорировала её письмо.

Девушка поглядела в окно – кусты, кусты, кусты и деревья, трава и снова кусты – пейзаж не менялся, а дело уже клонилось к ночи. Вскоре они должны уже доехать до первой остановки – таверны «Весёлая тётушка».

«Где же ты сейчас, мой Данте? Как же мне тебя не хватает!», – подумала Эстелла. Да её ли он? Наверное, уже нет, давно забыл о ней. Может, у него теперь жена, семья. Пять лет – срок немалый.

Эстелла не знала ничего о судьбе Данте. Последнее, что она слышала о нём – то, что сказал ей Клем в день смерти Пии. Данте исчез, отдав ей лошадей и волшебный перстень. Хоть Эстелла и намеревалась искать его, но с чего начинать, она понятия не имела. Наверное, придётся поехать в «Лас Бестиас» и расспросить Клема о Данте. За столько лет он должен был что-то узнать.

Поздно вечером экипаж остановился у таверны «Весёлая тётушка» – невзрачного деревянного здания с плоской крышей и облезлыми кустиками акаций у входа.

Внутри таверна оказалась тесным помещением, обитым досками, с множеством столов и лавок, расставленных как попало. В верхние комнаты, предназначенные для ночлега, вела скрипучая деревянная лестница, а за кособокой внутренней дверью была кухонька, где готовилась еда и жутко воняло плесенью и луком.

Хозяйка таверны внешне соответствовала названию «Весёлая тётушка». Она была толстая-толстая, всё время смеялась и что-то жевала. Эстелле она напомнила хозяйку колбасной или кондитерской.

Девушка рассеяно поужинала жареной на углях камбалой, закусив её фруктами и запив мате, и уже собралась идти спать, но внимание её привлекла женщина, зашедшая в таверну. Это была цыганка. Довольно полная, закутанная в тридцать три юбки и шали и увешанная дешёвыми бусами, она вальяжно прогулялась вокруг столиков, предлагая всем погадать.

Перво-наперво она уломала на этот эксперимент сеньора средних лет. Разложив карты, долго изучала их под одобрение его спутников – бородатых и уже охмелевших мужчин. Эстелла не слышала, о чём говорила цыганка, но у неё возникла ребяческая мысль уговорить женщину погадать и ей. Вообще-то Эстелла не верила в такие вещи. Навряд-ли цыганка нагадает что-то умное, но развлечься же можно. Однако, Эстелла так и не решилась подозвать цыганку, пока та сама её не заметила.

– Не желает ли красавица, чтобы Чарген ей погадала? – сладостным голоском вопросила цыганка.

– Да, желаю! – объявила Эстелла, протягивая золотой эскудо.

– Красавица щедрая да богатая, сразу видать, – цыганка взяла деньги и села напротив.

Вблизи она оказалась молодой, с крупным носом и хитрыми пронырливыми глазками. И у неё торчал живот – цыганка была беременна. Разложив карты на столе, несколько минут она изучала их.

– Интересная у тебя судьба, красавица, – молвила она. – Карты говорят Чарген, что жизнь твою рисует большое чувство. Много лет живёт оно в сердце твоём. Это любовь к мужчине, мужчине, душа которого подвластна лишь ветру. Сколько бы времени не проходило, красавица, будет жить он в тебе, и не вырвешь ты его ни с болью, ни с кровью. Чарген повторяет лишь то, что говорят карты. Судьба так хочет, вы рождены друг для друга. Как бы далеко не разошлись ваши пути, вы связаны одной нитью. Но есть сейчас в твоей жизни и другой человек, – цыганка ткнула пальцем в одну из карт. – Этот ближе к тебе телом, а тот душой, красавица.

Эстелла вздрогнула. Она пока не верила цыганке, хотя и начала колебаться.

– А расскажите подробнее.

– Чего ты хочешь узнать у Чарген, красавица?

– О том мужчине, о первом. Увижу ли я его ещё?

Цыганка, перемешав карты, разложила их по-новой.

– Карты говорят Чарген, что скоро вы встретитесь, – поведала она. – Но сначала душа его придёт к тебе, и только потом он сам. Но второй мужчина явится вслед за первым. Заблудишься ты, красавица. И выбрать надо будет тебе между двумя мужчинами дважды.

– Ну и чушь! – недоверчиво фыркнула Эстелла. – Моё сердце давно уже всё выбрало.

Цыганка покачала головой.

– Карты не лгут. Чарген видит сумятицу. Ты окажешься на перепутье. Но потом один из мужчин уйдёт сам, чтобы вернуться в ином воплощении. Тогда ты будешь выбирать между тем, что ты считаешь правильным, и тем, что правильным считают другие, – она вынула из колоды ещё несколько карт. – Вот он, тот, кого ты любишь. У него два лица и он потянет тебя за собой. И только от тебя зависит, куда вы с ним пойдёте: в рай или в ад.

Сердце стучало у Эстеллы в ушах, в горле, даже в пятках, будто стало больше её тела.

– Мы с ним будем вместе?

– Или да, или нет. Карты уверяют Чарген, что никто не может разрушить вашу связь, кроме вас самих.

– А где он сейчас? Как он? Что вообще с ним происходит? – Эстелла и верила, и не верила цыганке, или ей хотелось верить в то, что та говорит о Данте.

Цыганка смешала колоду и разложила её в третий раз.

– Разлука с тобой убила в нём птицу, – выдала она. – Он любил летать, но ты обрезала ему крылья, красавица. Чарген видит одиночество. Он спас тебя от страшной беды, и ты сама этого не поняла. В прошлом Чарген видит темноту и много камней. Но сейчас вокруг него трава. Тело его на свободе, но душа скована льдом и черна. Ещё что-то хочешь спросить у Чарген, красавица? – цыганка внимательно уставилась Эстелле в глаза.

– Он... он... у него нет другой? – прошептала Эстелла.

Цыганка опять изучила расклад.

– Нет, красавица. Он один, а все прочие за стеной. Хотя три женщины увидят в нём свою радость и свою печаль.

– Три-и? – ахнула Эстелла, чувствуя как грудь кольнула жгучая ревность.

– Одна из них, как огонь, и стал он для неё всё равно, что заноза в сердце. Но он её презирает, – уточнила цыганка. – Вторая одержима тщеславием и он для неё, как свет во тьме, но он её не видит. А третья, как луна на небе, красивая, но холодная. Увидит она в нём подобие себе, но он её не знает. Ни одна из них ему не нужна. Нужна ему только та, что далека, как солнце. Ты нужна ему, красавица.

Эстелла не знала что ещё спросить, и с цыганкой распрощалась. А затем поднялась в верхние комнаты.

Наутро, после смены лошадей и кучера, она снова двинулась в путь. Какая же она дура, что поверила цыганке! Всем известно, что все эти цыганки-гадалки только деньги вымогают. Лишь такая идиотка, как она, могла попасться на эту удочку! Впрочем, она навряд-ли глупее Мисолины.

О Мисолине Эстелла размышляла всю ночь – беременная цыганка напомнила ей о сестрице. Удивительно, к кому-то жизнь сурова, к кому-то несправедлива, над кем-то насмехается, а с этой твари как с гуся вода.

Мисолина, по мнению Эстеллы, нагуляла где-то живот, а потом они с Роксаной решили выдать этого ребёнка за сына графа де Пас Ардани, дабы прикарманить его наследство.

Хитрый старик был не промах – чтобы жёны не претендовали на его денежки, он завещал своё огромное состояние несуществующему ребёнку. И супруга его могла получить наследство лишь в том случае, если бы родила ему дитя.

Мисолина ничуть не лучше Роксаны, такая же подлая, как и мать, и также гоняется за деньгами и титулами – так считала Эстелла. Не прошло и пары месяцев после свадьбы Берты, как сбежавшая Мисолина явилась обратно, голодная, оборванная и с уже большим животом. До родов она припеваючи жила в доме матери, и, верно, и она, и Роксана – обе потирали ручки в предвкушении кучи денег, что грозилась на них свалиться. Но когда пришло время Мисолине рожать, случилось нечто необъяснимое: сын Мисолины родился чернокожим. Эстелла едва не лопнула от смеха, узнав об этом из письма бабушки. У графа де Пас Ардани, аристократа в седьмом колене, в роду не было ни чернокожих, ни краснокожих, ни иных, портящих чистоту крови личностей. О чём и заявили некие алчные родственники графа, тоже жаждущие отхватить кусок от пирога. Мисолине никто не поверил, что чернокожий ребёнок является сыном её мужа. Её подняли на смех, обозвали дурными словами и выгнали из графского дома, пригрозив ещё и в тюрьму усадить за мошенничество.

Так Мисолина осталась не у дел. Роксана была вне себя. Впав в бешенство, она Мисолину избила и вместе с ребёнком выставила на улицу, захлопнув дверь прямо ей в нос.

Внучку и правнука приютила Берта. Однако, Мисолина вела себя странно. Она уверяла бабушку, что ненавидит своего ребёнка, называла его ублюдком и однажды чуть не утопила его, засунув в бочку с водой. Но Берта вовремя вмешалась. Через неделю Мисолина сложила вещички и удрала, оставив ребёнка на шее у бабушки. Явилась она лишь два года спустя и снова беременная. Берта понадеялась, что на сей раз внучка образумится. Не тут-то было! Родив девочку, Мисолина оклемалась и вновь сбежала, оставив и этого ребёнка у бабушки. С того момента никто о ней не слышал, а Берта была зла на неё и обзывала кукушкой, что побросала всех своих детей.

Эстелла же никак не могла определиться со своим отношением к Мисолине. Она и злорадствовала, и не понимала сестру. Она ведь тоже не питает особых чувств к детям. Наверное, они с Мисолиной обе пошли в мать. Хотя она, Эстелла, если бы уж родила, то навряд-ли бы бросила. Но, скорее всего, не стала бы рожать. Даже на большом сроке ещё можно избавиться от плода. Например, упасть с лестницы или прыгнуть из окна, чтобы вызвать выкидыш. И Эстелла пришла к выводу, что Мисолина дура, зачем-то нарожала ненужных детей и обрекла их на страдания.

Через двое суток экипаж выехал на до боли знакомую Эстелле дорогу, и у неё на глаза навернулись слёзы. Здесь она встретила Данте семь лет назад. Он спас её от грабителей, она заглянула в его сапфировые глаза, и не стало ей в этой жизни ни счастья, ни покоя без него. Права была цыганка, не вырвет она его из сердца никогда, как бы ни пыталась и сколько бы времени не прошло. Как же она хочет вновь оказаться в его нежных и сильных объятиях, ощутить его кожу на своей, его запах, целовать его, принадлежать ему...

Эстелла, обнимая себя за плечи, захныкала, по-детски, жалобно:

– Данте... Данте... Только не умирай, слышишь, я люблю тебя.

Вынув из сумочки обручальное кольцо, она надела его на палец. Оно выпустило слабую струйку дыма. Сердце девушки подпрыгнуло. Чем ближе они подъезжали к городу, тем сильнее светилось и вибрировало кольцо. Живой! Он живой!