Текст книги "Война сердец (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 99 страниц)
«Ну это мы ещё посмотрим кто кого!», – подумала Берта, вместо куска мяса протягивая Гортензии лист салата. Болонка недовольно заурчала, давая понять, что ЭТО она есть не будет.
– Простите, дорогая, я всё перепутала, – Берта погладила собачку, примяв красный маркизетовый [3] бант, и загадочно улыбнулась самой себе. В её голове созрел гениальный план.
Комментарий к Глава 9. Брат и сестра –
[1] Отходная молитва – молитва, которую читает священник перед ложей умирающего.
[2] Омбре – шёлковая лёгкая ткань с характерными повторяющимися продольными линиями цветовой гаммы. Из данной ткани шьют дамскую одежду, галстуки.
[3] Маркизет – почти прозрачная тонкая бумажная или шёлковая ткань.
====== Глава 10. Охотник ======
Данте проснулся от непонятного шума. Солнце пока лишь робко высовывало лучики из-за горизонта. Данте прислушался: где-то вдалеке кричали птицы и ржала лошадь. Неужели его опять ищут жандармы? На миг Данте испугался, но болезненная его интуиция подсказывала: надо пойти на звуки. Мальчика тянула туда какая-то неведомая сила. Да и не могут его сейчас искать. Ещё слишком рано.
– Салазар! – тихо позвал мальчик. – Салазар, что мне делать?
– Иди туда, – шепнул голос.
– Ты уверен?
– Абсолютно. Если ты успеешь спасти одну невинную жизнь, ты не пожалеешь об этом долгие годы, – загадочно сказал Салазар.
И Данте побежал на звуки. Пролез сквозь кусты мимозы и увидел всадника. Это был молодой мужчина лет тридцати, одетый как гаучо. Голову его прикрывала шляпа с узкими полями, из-за пояса торчал кинжал. Он гарцевал на лошади изабелловой [1] масти; на боку её висели лассо и тушки мёртвых тропических птиц. В руках мужчина держал лук и стрелы – тонкие и лёгкие, вырезанные из жилок листа пальмы [2].
Отравленные стрелы! Этот человек – охотник за птицами! У Данте аж слёзы выступили. Он обожал всех животных, кроме крыс, и ненавидел людей, что охотились за ними. Иногда гаучо, свободные погонщики скота, наживы ради ловили диких лошадей; убивали кабанов и быков и сдавали их тушки на мясо; снимали шкуры с нутрий, шиншилл, лис и волков; уничтожали очень красивых тропических птиц, дабы пустить их перья на украшения для шляп и нарядов богачей.
Данте выбрался из кустов и напрямую двинулся к всаднику. Охотник, заправив стрелу в бамбуковую трубку, натянул тетиву и дунул внутрь трубки. Стрела бесшумно скользнула ввысь. В ту же секунду зелёный луч вырвался из пальцев Данте, переломив стрелу пополам. Большая чёрно-алая птица выпорхнула прямо из-под носа у гаучо. Но улетела она недалеко – примостилась на соседнее дерево и вылупилась на Данте чёрными круглыми глазками.
Охотник тоже взглянул на мальчика.
– Почему стрела сломалась? – пробормотал он. – Ничего не понимаю...
– Зачем вы убиваете птиц? Нельзя их убивать! Вообще нельзя убивать животных. Это жестоко! – Данте говорил с вызовом.
– Ты думаешь? Я раньше тоже так думал. Но когда перед тобой стоит выбор: дать умереть ребёнку от голода или убить красивую птицу, чтобы продать её перья и купить ему еду, приходится чем-то жертвовать. И для меня выбор очевиден.
– Для меня тоже, – глухо отозвался Данте. – Я бы никогда не убил животное.
– Значит, по твоей логике выходит, что лучше убить человека, чем птицу?
– Именно. Человека мне не жалко.
– Даже ребёнка?
– А разве меня кто-то жалеет? Кто-то хоть раз меня пожалел? – голос Данте стал хриплым, глаза потемнели. – И дети, и взрослые одинаковы. Если будут одновременно умирать птица и человек, я спасу птицу. Ясно вам? А убивать птиц из-за их перьев – это варварство!
Всадник, спрыгнув с лошади, приблизился к мальчику.
– Откуда ты такой взялся? – поинтересовался он, взирая на Данте небесно-голубыми глазами.
– Ниоткуда. Просто гулял по лесу, услышал шум и пришёл. И правильно сделал. Спас от вас хотя бы одну птицу.
Птица продолжала сидеть на дереве, вращая головой и ероша перья.
– Почему ты так не любишь людей? – спросил охотник.
– Потому что они все твари! – убеждённо заявил Данте, сверкнув раскосыми глазами.
Охотник печально вздохнул.
– Ошибаешься. Есть люди и очень хорошие.
– Я не встречал.
– Совсем-совсем?
– Совсем, – Данте покраснел. Соврал. Единственный хороший человек – Эстелла. Значит, всё же встречал.
– Мне жаль тебя. Не знаю, кто тебе всё это внушил и кто тебя так обидел, что ты всех ненавидишь, но поверь мне, не все люди плохие.
– Но их большинство.
– Возможно, но есть и меньшинство.
– А вы? – Данте встряхнул головой так, что волосы разлетелись у него по лицу. – Вы – убийца невинных животных – тоже относите себя к разряду хороших людей?
– Ммм... я навряд-ли смогу ответить на твой вопрос, – грустно отозвался охотник.
– Почему?
– Как ты сам сказал, я – убийца. Двенадцать лет назад я убивал людей на войне, чтобы самому выжить и позволить жить людям в этой стране. Теперь я убиваю животных, чтобы прокормить жену и ребёнка. В любом случае я убийца. Но даже для убийства могут быть свои причины.
– И вы хотите сказать, что у всех людей могут быть свои причины, чтобы вести себя плохо?
– Именно так.
Данте прищурил глаза.
– Вы сумасшедший.
– Может быть. Но ты мне так и не сказал, почему сломалась стрела?
– Я захотел, чтобы она сломалась. И она сломалась.
– Интересно. А как тебя зовут?
– Вам-то какое дело?
– Зачем же грубить? Мы с тобой беседуем и я хочу знать как тебя зовут. Я не привык разговаривать с людьми, не будучи с ними знаком.
– Данте.
– Данте... Редкое имя. Я – Гаспар.
– Угу.
– Что ж, будем знакомы.
Спустя полчаса Гаспар, разведя костёр, поджарил куропатку, надев её на вертел. Данте сначала категорически отказывался есть убитую птицу, но голод победил его возмущение и он с аппетитом стал запихивать куропатку в рот.
– Ну вот, как только приходит голод, все убеждения относительно гуманности к животным летят в тартарары, не так ли? – улыбнулся Гаспар. Сняв шляпу, он бросил её на землю.
Данте пробурчал что-то невнятное; проглотив куропаткино крыло, добавил:
– У каждого своя правда. У вас своя и у меня своя. Одно дело убить птицу, чтобы не умереть с голоду, и другое – чтобы продать ради перьев, которыми украшают наряды богатенькие дамочки. Это отвратительно.
Гаспар почесал белокурую голову.
– Наверное, ты в чём-то прав. Это отвратительно. Но за перья тропических птиц много платят, потому что этот товар отправляют в Европу. А мне надо кормить семью. Мы не богаты, у нас нет плантаций и пастбищ. Мы живём на деньги, которые я зарабатываю охотой на лошадей и птиц. Так делают большинство гаучо. Может, это и отвратительно, но иного выхода у нас нет. Это куда лучше, чем быть вором или контрабандистом. Или наниматься батраками к злым хозяевам. Мы свободны и вольны делать всё, что нам вздумается.
– А я всегда хотел стать гаучо, – сказал Данте с печалью. – Но, наверное, у меня не получится. Это так и останется мечтой.
– Почему?
– Я не смогу охотиться на животных, даже чтобы не умереть с голоду. Потому что животные – мои друзья. В отличие от людей. Они меня любят и я их тоже. И гаучо надо родиться.
– Кто тебе это сказал? – улыбка скользнула по лицу Гаспара. – Я родился в семье идальго. Когда-то мы были богаты, но отец проиграл все деньги в карты. И умер от разрыва сердца. Мне пришлось идти в армию наёмником, чтобы прокормить маму и сестру. Так я стал карабинером. Потом мама и сестра заболели чёрной оспой и тоже умерли. Я женился, у меня родились... эээ... родился сын, и после меня отправили в Рио-Гранде-де-сан-Педро на войну с португальцами. Я был уверен, что не вернусь оттуда. Но меня ранили, лечили в госпитале, а из госпиталя отпустили домой. Сказали, что больные солдаты им не нужны. Нужны здоровые. Так я вернулся к своей семье.
– А как вы стали гаучо?
– Мы с женой и сыном однажды познакомились с несколькими гаучо и они предложили присоединиться к ним. У них своё поселение. Они живут особняком. Выпасом скота сейчас они уже редко занимаются, потому что хозяевам стало невыгодно нанимать свободных гаучо за немалые деньги, когда у них есть собственные пастухи – батраки, которые работают за бесплатно. В счёт своего долга и за еду. Так что теперь мы зарабатываем, перегоняя большие стада с места на место. Отлавливаем диких лошадей, быков, овец и коз, лис и волков, нутрий и шиншилл, даже иногда крокодилов, попугаев или других птиц. Этим и живём.
– Я тоже пас овец, – просто сказал Данте.
– Вот как? Где же?
– В эстансии «Ла Пиранья», тут неподалёку. Её хозяин – мой приёмный дядя Сильвио Бильосо, – при воспоминании об этом человеке Данте поморщился.
– А где твои родители?
– Не знаю... Я никогда их не видел и мне плевать где они. Раз они бросили меня, значит, не имеют права называться родителями. У меня был приёмный отец. Он был хороший, очень хороший, но он умер.
– А сколько тебе лет?
– Двенадцать.
– Моему сыну тринадцать.
– А...
Некоторое время сидели молча. Гаспар, разглядывая мальчишку, заметил у него на руках синяки.
– А почему ты в синяках? И вообще весь какой-то растрёпанный. Что ты делаешь в лесу в такую рань?
– А я от них сбежал, – выдал Данте. Почему-то этот человек производил на него приятное впечатление. – Они меня бьют. А в последний раз этот зверь, мой приёмный дядя, запер меня в подвале. А там были крысы, во-от такие. Ну я оттуда и сбежал. Ненавижу крыс! – Данте передёрнуло.
– Как это в подвале запер? – Гаспар был поражён.
– Очень просто. Взял и запер. За то, что я ему в лицо тортом запустил. А я это сделал, потому что они меня довели. Он сначала меня избил так, что я еле шевелился, а потом ещё хотел заставить меня вежливо с ним разговаривать. Сука! – Данте сплюнул.
– Знаешь что?
– Что?
– А хочешь пойти со мной?
– Куда?
– Ко мне в гости. Я покажу тебе наш посёлок, ты увидишь как мы живём, увидишь моего сына и жену.
– А меня там не будут обзывать?
– Конечно нет!
– Тогда я согласен. Только вот...
– Что?
– Ну... я сбежал же от этого монстра. Он точно будет меня искать. Он, наверное, ещё не знает, что я сбежал. Они же обычно раньше одиннадцати не встают. Аристократов из себя строят, а даже читать толком не умеют. Я и то лучше их это умею. Вот, думаю, он не успокоится. В прошлый раз, когда я сбегал, он даже жандармов позвал, чтобы меня найти. У вас могут быть проблемы из-за меня.
– Не переживай, разберёмся, – сказал Гаспар. – К проблемам мне не привыкать. Пойдём.
Гаспар, усадив Данте на лошадь, сам примостился сзади. Они поскакали вперёд и вскоре исчезли за горизонтом. Чёрно-алая птица, расправив крылья, летела следом за всадниками, рисуя в воздухе мёртвые петли.
Комментарий к Глава 10. Охотник –
[1] Изабелловая масть – окрас лошади кремового цвета или цвета топлёного молока; кожа на теле розовая, глаза голубые. Редкая масть.
[2] Специальные отравленные стрелы использовались для охоты на птицу. Стрелы изготавливались из жилок листа пальмы. Мелкие и лёгкие, полностью бесшумные, с очень острыми концами, которые смазывались специальным ядом кураре. Такие стрелы помещали в бамбуковую трубку и при выстреле выдували из неё. Будучи задета такой стрелой, птица мгновенно падала камнем и умирала от удушья.
====== Глава 11. Клементе ======
Эстелла, сидя в кресле, читала любовный роман и захлёбывалась слезами. Любовь и смерть, страдания и приключения будто сошли со страниц книги, представ перед девочкой воочию. И конечно же красивый и отважный главный герой, в которого она тут же влюбилась.
Замок в двери щёлкнул. Эстелла, поспешно вытерев слёзы, спрятала книгу за кресло и схватила с низенького столика Библию. Это была единственная книга, которую девочке разрешали читать во время заточения в комнате. Но Либертад регулярно снабжала юную сеньориту любовными романами, таская их из библиотеки. Если бы не это, Эстелла за три прошедших дня чокнулась бы с тоски.
Кроме Либертад в спальню Эстеллы не заходил никто. По вечерам служанка причёсывала девочку, помогала одеться, и Эстелла вместе с Роксаной шла на вечернюю мессу. Мать не разговаривала с ней, но не отпускала от себя ни на шаг. После мессы они возвращались домой и Эстеллу опять запирали в комнате, приказывая учить молитвы наизусть. Эстелла ничего не учила – на зло всем.
Но сегодня маленькая узница чуть с кресла не свалилась, когда бабушка Берта на цыпочках переступила порог её комнаты. И у неё даже Гортензии в руках не было, хотя обычно Берта её от себя не отпускала.
– Бабушка? – Эстелла выпучила глаза.
– Привет, дорогая.
– Вы что тут делаете? Вам мама разрешила ко мне зайти?
– Нет. Это Либертад дала мне ключ. Вообще-то я на пять минут. Я ещё вечерком загляну, когда все спать лягут. Я хочу сказать, что у меня есть план. Я знаю как тебе помочь.
Эстелла застыла.
– Вы знаете как убедить маму снять с меня наказание?
– Нет, этого я не знаю. Хотя даже Арсиеро на твоей стороне, но твою мамашу переубедить нельзя. Но я тебе помогу выйти на прогулку.
– В смысле?
– Ну... ты ж ведь хочешь увидеться с тем мальчиком иль я не права? – Берта подмигнула.
Эстелла покрылась румянцем.
– Хочу... но я не знаю, где его теперь искать. Мы... мы не договорились о встрече... точнее договорились, но я на неё не пришла. И теперь я вряд-ли его найду.
– Тогда сходишь туда, где он обычно бывает, и оставишь ему записку. Я приду вечерком. Только тссс... – прижав палец к губам, Берта выплыла в дверь.
Эстелла прикрыла глаза. Сердечко её трепетало от радости. Может быть, сегодня она увидит Данте.
Путь до поселения гаучо оказался неблизким, но Данте обожал ездить верхом. В такие моменты он чувствовал себя счастливым и свободным. Сейчас за спиной его сидел Гаспар, и это создавало определённое неудобство. Данте вспомнил о Ветре – своём дымчатом коне, которого любил безмерно. Ветра подарил ему покойный Мендига, когда мальчику исполнилось шесть лет. Тогда же Данте впервые и сел на лошадь. Теперь Ветер остался у Сильвио. Надо будет забрать его. Или украсть. Данте был большим противником воровства и никогда не брал чужого, но эта лошадь принадлежала ему по праву.
Наконец, они въехали в посёлок, носящий красноречивое название «Лас Бестиас» [1]. Миновали деревянный кабачок «Кентавры», вокруг которого сгрудились мужчины и женщины, одетые в кожаные чирипас, пончо всех цветов радуги и сапоги со шпорами; с красными платками на шеях и кинжалами за поясом. На углях шкворчало мясо, распространяя дурманящий аромат. Данте смотрел на этих людей во все глаза. Так пялился, что едва не свернул себе шею. Гаспар только посмеивался, глядя на забавную реакцию мальчишки. Но навряд-ли он понимал, почему Данте так себя ведёт. С тех пор как мальчик себя помнил, это была его мечта – стать таким, как эти люди. А теперь он видел их так близко!
Всадники пропустили несколько домиков, подле которых паслись коровы и лошади. На заборах висело разноцветное белье, а женщины в широких юбках, заткнутых за бёдра, кормили гусей, пели, громко обсуждали друг с другом последние новости или нянчили грудных детей.
Гаспар и Данте спешились у деревянного домика, мало отличного от других. На верёвке во дворе сушились шкуры, рубашки, штаны и чепчики. По двору важно вышагивали индюки. В луже напротив возилось свинячье семейство: мама-хрюша и четыре крошечных поросёнка.
– Вот тут я и живу. Проходи, – сказал Гаспар, отворяя дверь.
Данте робко вошёл. Домик и внутри был отделан деревом и выглядел очень чистеньким.
– Дорогая, привет! – крикнул Гаспар. – Со мной сегодня гость.
Из-за ракушечной занавески показалась миловидная женщина лет двадцати пяти-тридцати. Пухленькая, с широкой улыбкой, одетая в серое домотканое платье и цветастый фартук. Руки её до локтей были перепачканы в муке.
– Это моя жена Каролина, – сказал Гаспар. – А это Данте.
– Проходи, золотце, располагайся, – у Каролины оказался нежный, певучий голос. – А я тут как раз пироги затеяла.
– Милая, а где Клементе?
– Где-то во дворе бегает.
– Клементе – мой сын, я тебе говорил про него, – объяснил Гаспар. – Ему тринадцать. Он очень хороший мальчик. Думаю, вы подружитесь.
Данте многозначительно приподнял тонкую бровь. Разве он может подружиться с кем-то? Хотя может. С Эстеллой же подружился. Если Клементе и вправду хороший, это было бы здорово – найти приятеля-мальчишку. У Данте никогда не было друзей, а тут вдруг начали появляться. Но воспоминания об Эстелле камнем легли на сердце. Он поёжился, отгоняя мрачные мысли.
– Пойду во двор, поищу Клементе и познакомлю вас, – Гаспар вышел. Раздался его крик на улице: – Клем! Клем, ты где?
Данте несмело отодвинул ракушечную занавеску и оказался на кухне – небольшой, но очень светлой. Каролина месила тесто, напевая что-то себе под нос. Она вдруг чем-то напомнила Данте Руфину, хоть и не была ни капельки на неё похожа. Да, по Руфине он тоже скучает...
– Что с тобой, детка? Почему ты такой грустный? – участливо поинтересовалась Каролина.
– Ничего, всё хорошо, – Данте каким-то болезненным взглядом рассматривал обстановку.
Дом был небольшим, но уютным, благодаря коврикам и плетёным циновкам, полосатым диванчикам и креслам с мягкими спинками. В окна то и дело врывались потоки свежего воздуха.
Дверь скрипнула, зашуршали ракушки на занавеске и в кухню вошли Гаспар и светловолосый мальчик, довольно рослый и симпатичный.
– Это Клементе, – представил Гаспар. – А это Данте.
Клементе, смело подойдя к Данте, протянул руку. Данте пожал её.
– Привет. Я Клементе. Можно просто Клем, – сказал мальчишка весело. – Папа говорит, что он познакомился с тобой, когда охотился на птиц. Значит, это ты спаситель животных?
– Можно сказать и так...
– Здóрово! Я люблю людей с прибабахом! – сообщил Клементе.
– Я не с прибабахом! – тут же взъелся Данте.
– Да ладно, не злись, я не имел ввиду ничего плохого. Я ведь тоже с прибабахом, так что мы найдём общий язык.
Данте невольно улыбнулся. Мальчишка был непосредственный и не вызывал антипатии.
– Ма-ам! А мы есть то будем сегодня? – спросил Клементе.
– Будем. Рыба уже готова, а пирог надо только в печь поставить.
– Мама готовит – пальчики оближешь. А пошли во двор пока, – тараторил Клементе.
– Пойдём.
– Там, кстати, в кустах птица сидит, такая странная. Никогда такую не видел. Пошли посмотрим на неё.
– Ага...
Дети вышли. Гаспар улыбнулся им вслед.
– Гаспар, а что происходит, объясни? – Каролина приблизилась к мужу. – Что это за мальчик?
– Нормальный мальчик, – успокоил Гаспар, целуя жену в губы. – Племянник Сильвио Бильосо, кажется. Ну знаешь, хозяин «Ла Пираньи». Только пацан говорит, что тот его бьёт нещадно и даже запирает в подвале. Он весь в синяках, сбежал от них и гулял по лесу. Помешал мне застрелить одну птицу. Мне жаль его стало, и я привёл его к нам.
– Сбежал, говоришь? Ох, Гаспар. Тот человек очень опасен. Сильвио Бильосо, говорят, настоящий зверь. Однажды забил своего раба цепью до смерти. И даже брата родного на порог не пускал. Как бы нам это боком не вышло.
– Не думаю. Вообще-то... мне тут мысль одна в голову пришла...
– Какая?
– Ну... – Гаспар помялся, – Энрике...
– Гаспар, пожалуйста, не напоминай мне об этом, – слёзно взмолилась Каролина.
– Нет, ты меня не дослушала. Я подумал, что может... мы могли бы...
– Что?
– Взять мальчишку к себе.
– ЧТО?
– Ну да, я и говорю в память об Энрике. Ведь если бы он тогда остался жив, сейчас у нас было бы два сына. А если мы возьмём мальчишку, у нас опять будет два сына. Погляди, как они поладили с Клементе.
– Гаспар, но если мальчик сбежал от такого влиятельного человека... Нет, мы накличем беду на себя и на Клементе.
– Я мог бы поговорить с этим человеком. Насколько я понял из рассказа ребёнка, тот человек не очень-то жалует его. Может, он наоборот с радостью от него отделается. Как знать?
Каролина пожала плечами.
– Дорогой, ну я не знаю. Мальчик по виду очень милый, но мы его плохо знаем. Неизвестно какой он на самом деле. Вот так с бухты-барахты брать в дом чужого ребёнка... И мы же не миллионеры, в конце концов! Кормить лишний рот... Надо подумать, хорошенько подумать...
– Но если бы Энрике был жив, ты бы тоже говорила, что он лишний рот?
– Нет конечно, но... Ох, я должна подумать. Давай обсудим это потом, хорошо? А то и дети тут совсем рядом. Поговорим вечером в спальне.
– Хорошо, милая, как скажешь.
А Данте и Клементе во дворе разглядывали диковинную чёрно-алую птицу, сидящую на кусте акации.
– Эта та самая, которую чуть не убил твой отец, – сказал Данте.
– Ничего себе! А почему она летела за вами?
– Я не знаю.
– Ты ей понравился! – воскликнул Клементе.
– Скажешь тоже.
– А что? Животные же привязываются к людям. Ты её спас, вот она за тобой и увязалась. А давай её позовем, может она пойдёт к нам?
– Давай.
Данте приблизился к кусту, где сидела птица. Он был уверен, что она тотчас же улетит. Но птица не двигалась с места. Её чёрные перья сверкали на солнце. Роскошный, как у павлина, алый хвост и такой же алый галстучек на шее, были видны издалека.
Данте, застыв как вкопанный, смотрел на птицу. Она тоже уставилась на мальчика круглыми, словно чёрные жемчужины, глазами и не выказывала ни беспокойства, ни агрессии.
– Какая ты красивая, – тихо проговорил мальчишка. – Я хочу с тобой познакомиться. Меня зовут Данте.
Протянув руку, он легонько дотронулся до птицы. Она не возражала. Тогда Данте ласково погладил её по грудке пальцем.
– Зачем ты за мной прилетела? Ты хочешь пойти со мной? – спросил он. – Не бойся меня, я не стану тебя обижать.
Неожиданно птица потянулась клювом к руке мальчика. Клементе, стоящий чуть поодаль, ойкнул. Но птица не собиралась причинять боль. Своим гладким блестящим клювом она потёрлась о пальцы ребёнка. Данте погладил её по клюву и птица издала красивый горловой звук, похожий на бульканье.
– Ничего себе! Ты и вправду ей понравился! – Клементе подпрыгивал на месте. – Папа, мама, смотрите, эта птица влюбилась в Данте! – насмешливо добавил он, когда из домика вышли Гаспар и Каролина.
Данте усадил птицу к себе на руку. Каролина наблюдала с опаской.
– Она не выклюет тебе глаза, детка?
– Нет, – убеждённо сказал Данте. Птица взгромоздилась ему на плечо. – Я заберу её с собой. Она всегда теперь будет со мной.
– Тогда пойдёмте есть, а то обед остынет, – улыбнулась Каролина. – Наверное, и птицу покормить надо. А что они едят?
– Это тропическая птица, значит, она ест фрукты, – ответил Данте.
– А как ты её назовёшь? – любопытничал Клементе.
– Ммм... Янгус. Это имя одной принцессы, про которую я читал в книжке.
Обед оказался очень вкусным. Данте сначала стеснялся, но так как был голоден, вскоре позабыл обо всём и, по примеру Клементе, взялся набивать рот тушёной рыбой, а после и пирогом с капустой и курицей.
– Кушай детка, кушай, – Каролина разглядывала мальчишку в упор.
Птица облюбовала спинку стула. Поддерживая лапой манго, она уплетала его и выбрасывала кожуру на пол. Затем опустила клюв в стакан с водой, протянутый ей Данте.
Но когда Каролина зашла Данте за спину, Янгус ревниво заворчала, хлопая крыльями. Каролина взяла расчёску и принялась приглаживать Данте волосы.
– Что ж ты такой лохматый? Надо тебя причесать... Да и одежда грязная у тебя.
– Ещё бы, я ж в подвале сидел с крысами, – прошепелявил Данте, уписывая пирог.
– Тогда покушай и иди мыться. Я сейчас воды нагрею. А Клементе даст тебе что-то из своей одежды. Правда, Клем?
– Ага, дам. Мне не жалко. Не будет же он как бродяга тут ходить в своих лохмотьях.
– Вы хотите, чтобы я у вас остался? – удивился Данте.
– А ты не хочешь? – поинтересовалась Каролина.
– Ну... я бы остался, потому что вы хорошие, – Данте опустил ресницы. – Только это невозможно, наверное.
– Почему?
– Да потому что меня всё равно найдут.
– Мы хотим тебе помочь, – Гаспар тронул мальчика за плечо. – Если с тобой жестоко обращаются, с этим надо что-то делать.
– Чего тут сделаешь? – серьёзно сказал Данте. – Просто я им жить мешаю, вот и всё.
Каролина, бросив печальный взгляд на Гаспара, погладила Данте по волосам.
– Значит, этот дон Сильвио и его родственники наставляют тебе синяков? – спросила она.
– Ну да... это у них методы воспитания такие, – пробурчал Данте.
– Никак вы не поможете, – вмешался Клементе. – Если заявить на них жандармам, ну придут к ним, погрозят. И всё. Этот Сильвио, он же богатей, его все боятся, а жандармов он купит, если понадобится.
– Да, не надо к ним лезть, – согласился Данте. – Вы их не знаете. Они там все такие: и он, и его жена, и их дети. Они и убить могут. Лучше я пойду куда-нибудь в другое место. А то они ещё придумают чего-нибудь, скажут, что вы меня похитили, например. Они могут.
– А я знаю что делать! – объявил Гаспар.
Клементе, Данте, Каролина и даже Янгус – все одновременно повернули к нему головы.
– Я пойду вместе с Данте к этому человеку и скажу, что хочу забрать его к нам.
Комментарий к Глава 11. Клементе –
[1] «Лас Бестиас» (исп.) – «звери» или «бестии».
====== Глава 12. Глаза в глаза ======
С момента появления Данте в уютном маленьком домике прошло два дня. Мальчик был счастлив, столь нежданным образом встретив этих добрых людей. Каролина, которая поначалу сомневалась стоит ли брать в дом чужого ребёнка, уже к концу следующего дня воспринимала Данте как родного. Мальчик буквально очаровал женщину, ещё не успевшую оправиться от недавнего горя. Брат-близнец Клементе, Энрике, погиб три года назад, утонув в реке.
И Каролина, и Гаспар очень тяжело пережили смерть сына. Как и Клементе, что потерял не только брата, а и часть себя. Данте мигом вернул радость в эту семью. Каролина не могла надышаться на мальчишку, постоянно подкармливала его и гладила по голове. Гаспар учил Данте бросать лассо, а Клементе ходил за ним хвостиком. У Клементе не было друзей в посёлке. С детства он играл только с братом и его приятелями. После смерти Энрике, Клементе ушёл в себя и перестал общаться со сверстниками. С виду самоуверенный, разговорчивый мальчик оказался одиноким и плохо приспособленным к жизни. Клементе всегда жил за спиной у брата, и ему нужен был не просто друг, а некий идол, которым он мог бы восхищаться. Данте нравился его новый приятель. Впервые в жизни он общался с нормальным мальчишкой, который его не обижал, не унижал и не дубасил. И он мечтал поселиться здесь навсегда. Хотя и грустил. Нет, вовсе не о своей адской жизни в «Ла Пиранье». Лишь о красивой дымчатой лошади, что осталась где-то там, да о черноглазой девочке, с которой он провёл пару часов, самых счастливых на его памяти.
В конце концов, Клементе заметил, что Данте о чём-то всё время думает и молчит, глядя в никуда.
– Чего это с тобой? Тебе не нравится в нашем доме? – спросил он. – Или ты боишься, что этот дон Сильвио придёт и заберёт тебя силой?
Данте отрицательно мотнул головой.
– Тогда чего с тобой?
– Просто я хочу увидеть одного человека.
– У тебя остались там друзья, да? – сразу же стух Клементе.
– Нет. Точнее да. Не друзья, подруга.
– Ну тогда поезжай! – голос Клементе вновь повеселел.
– Чего?
– Бери лошадь, садись и поезжай. Увидишься со своей подружкой. Только возвращайся.
Через пять минут Данте уже гладил красавца Одуванчика по золотистой гриве. Дурную манеру Данте – скачку без седла – Клементе запретил категорически.
– А если ты разобьёшься? Чего я скажу родителям? Да они мне шею свернут! Нет уж, бери седло. И если ты захочешь покатать свою девчонку, она навряд-ли сядет на лошадь без седла. Девчонки они капризные, знаешь ли.
Последний аргумент крыть было нечем. И Данте, скрепя сердце, надел на Одуванчика седло.
– Только смотри не попадись на глаза своему дяде-придурку. Возвращайся! – наставлял Клементе.
– Если ты на год меня старше, это не значит, что ты можешь меня поучать, – отозвался Данте.
Он пришпорил Одуванчика и громко свистнул, подзывая Янгус. Птица взмыла под облака, устремляясь за хозяином.
Эстелла металась по комнате. До конца заточения оставалось пару дней, но девочка не могла воспротивиться искушению. Бабушкин план был прост, но казался Эстелле каким-то диким и очень романтичным, как сошедшим со страниц её любимых книг. Видимо, Берта тоже начиталась этих книжек, когда накануне ночью прошмыгнув в комнату Эстеллы, изложила ей свою гениальную идею: сегодня ночью она поможет внучке убежать через балкон.
Эстелла не знала, надо ли соглашаться на это безумие. Ведь осталось потерпеть два дня и наказание закончится. Да и у неё был готов план мести Мисолине. А если мама узнает о её проделке... Страшно представить что будет! Но бабушка уверяла – комар носа не подточит. Берта обещала её прикрыть: она организует в комнате военный штаб и будет держать оборону: закроет окно, подложит на кровать валик из одеял и, если что, начнёт храпеть на весь дом.
Эстелла не рассчитывала увидеть Данте. Но, быть может, ей удастся послать ему весточку. Ради этого рискнуть стоит.
Чем ближе подходил вечер, тем больше волновалась Эстелла. Когда старинные часы на стене показали семь, у девочки уже зуб на зуб не попадал от страха. А ведь ей предстоит ещё дурацкая месса, которую надо высидеть, терпя занудство падре, молчание матери и довольную ухмылку Мисолины.
В комнату вошла Либертад.
– Сеньора Роксана велела одеть вас к мессе, сеньорита.
Эстелла села перед зеркалом, дабы Либертад уложила ей волосы.
– А чего это с вами, сеньорита? Вы какая-то странная сегодня.
– Вовсе нет. Просто мне надоело сидеть взаперти. Ещё и эта месса!
– Ой, как я вас понимаю! Хорошо, что мне не надобно сопровождать никого из вас в церковь, как Урсуле. Хотя сеньора Роксана думает, будто бы я хожу на воскресную мессу. Но я и туды хожу раз в месяц примерно. Ну, чтоб никто не насплетничал, что меня тама не было.
– А как там Хорхелина? – поинтересовалась Эстелла ради поддержания беседы. Ей надо было болтать хоть о чём-нибудь, чтобы не сойти с ума от волнения.
– Когда-нибудь она меня доведёт! – Либертад зубами скрипнула. – У меня, конечно, терпение завидное, но даже ему иногда приходит конец. Представьте себе, вчера она заставила меня выщипывать ей волосы на пальцах.
– На пальцах? – Эстелла подавила смешок.
– Ну да, у ней пальцы все волосатые, и на руках, и на ногах, фе-е... – Либертад поморщилась.
– Поэтому она и бесится. Она же старая и страшная, а ты молодая и красивая, – сказала Эстелла. – И дядя Эстебан к тебе неровно дышит. Не говори что нет, я хоть и маленькая, но не дура и не слепая. Это заметно. Вот эта жердь и долбит тебя. От ревности.
Либертад ничего не ответила, покраснев до корней волос.
Спустя полчаса, Роксана с Эстеллой за руку, Берта с Гортензией, Урсула, Хорхелина, Эстебан и Мисолина вышли из экипажа у церкви. Арсиеро никогда не ходил на мессы, ссылаясь на занятость. На самом деле падре Эберардо не вызывал у него уважения. Но имиджа алькальда ради Арсиеро появлялся на воскресной утренней службе и бывал на исповеди, дабы покаяться в греховном пристрастии к куриному паштету и пончикам с повидлом. За это падре назначал ему «суровое» наказание – сорок пять раз прочитать Отче Наш.
