Текст книги "Война сердец (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 59 (всего у книги 99 страниц)
– Зачем нам туда идти? – сидя на кровати Эстелла приглаживала растрёпанные волосы.
– Как это зачем? – хмыкнул Маурисио. – Вы устроили цирк, опозорили меня перед вашей семейкой, выставив тираном. К тому же, ваш мерзкий дядя из столицы грозится расторгнуть наш брак в суде. Так вот. Сегодня вы объясните своему семейству, что всё это было недоразумением. Вы им скажите, что мы с вами помирились и до безумия друг друга любим. И только попробуйте не убедить их в этом. Если я раз ещё услышу в свой адрес хоть одно дурное слово от вас или от кого-то из ваших родственников, вы будете выть на похоронах своего пастушонка. Ну если, конечно, там будет что хоронить после того, что я с ним сделаю, – надменно выпятив подбородок, Маурисио покинул комнату.
Эстелла кое-как запихнула в себя завтрак, давясь им и безостановочно льющимися из глаз слезами. Итак, ей никто больше не поможет. Последний оплот надежды – дядя Ламберто – рассеивался как дым. Теперь она должна его убедить, чтобы он ничего не предпринимал против Маурисио, либо тот убьёт Данте не колеблясь.
Спустя два часа, Эстелла, одетая в платье из муара нежно-василькового цвета, с завышенной талией и длинным шлейфом, и в объёмной шляпе с вуалью, усыпанной колотыми топазами, прибыла к когда-то родному ей дому. Маурисио, в бархатном бордовом аби с золотой вышивкой, помог Эстелле выйти из экипажа, отворив дверцу. Со стороны эти двое выглядели счастливой супружеской четой, элегантной и красивой.
Оказалось, ни Арсиеро, ни Роксаны дома нет – они уехали в Буэнос-Айрес, чтобы Арсиеро, претендовавший на пост рехидора, мог заручиться поддержкой одного из советников вице-короля Педро Мело. Так что маркиза и маркизу Рейес встретил улыбающийся во весь рот Эстебан. Берта, которую хоть и отвлекли от окучивания кактусов, с большим удовольствием приветствовала внучку и Маурисио. А дядя Ламберто вышел из кабинета в неожиданном сопровождении – с ним были Сантана и Норберто.
В одиннадцать утра (как раз наступило время ланча) Либертад подала чай со сладостями: венскими вафлями, пончиками с повидлом, мармеладом и шоколадом. Все уселись в гостиной на зелёных канапе, расставленных квадратом. Эстелла с каменным выражением лица поведала родственникам, что они с Маурисио нашли, наконец, общий язык. И теперь в их доме мир и любовь, так что вопрос о разводе можно считать закрытым. Маурисио сдавил ей руку чуть выше локтя, сдавил так, что рука онемела, и отпустил лишь тогда, когда Эстелла попросила дядю Ламберто забыть эту историю. Тот выглядел озадаченно, но спорить не стал. Эстелле вообще показалось, что его волнует нечто иное, чем её разборки с Маурисио.
Зато Берта обрадовалась. Расцветая улыбкой, она, в знак своей безграничной симпатии, подарила Маурисио необычный кактус. Желтовато-зелёный, с белыми иголками, он имел форму пятиконечной звезды с крошечным розовым бутончиком посредине. Улыбаясь своей холодной улыбкой и не испытывая при этом ничего, кроме снисходительного равнодушия, Маурисио поцеловал её пухлую ручку и принял подарок.
В эту минуту Эстелле захотелось разорвать всех: и лицемерного Маурисио (его в первую очередь); и дядю Эстебана, бросающего весёлые взгляды на затылок Либертад, что приносила и уносила пустые чашки да блюдца; и дядю Ламберто, который витал в облаках; и бабушку, что души не чаяла в Маурисио. Знала бы она, каков он в реальности! Эстеллу не раздражала только Сантана. Как же давно они не виделись!
С момента их последней встречи Сантана заметно расцвела. В ярко-сиреневом платье в полоску, с волосами, кокетливо уложенными набекрень и с воткнутым в них украшением в виде мелких цветков, свисающих на ниточках, она выглядела совсем взрослой. На её фоне, флегматичной, уверенной в себе, Эстелла почувствовала себя раненным воробышком, несчастным и забитым, хоть и была разодета в муар и топазы. Ну и что, что у Санти платье проще и нет драгоценностей на волосах и руках, зато у неё глаза вон как блестят, и она смеётся во все тридцать два зуба, слушая шутки Берты и Эстебана, а сердце Эстеллы кровоточит и глаза колит от невыплаканных слёз. Когда-то они были лучшими подругами. Никого у неё не было ближе Санти, если не считать Данте. И вроде бы они помирились и извинились друг перед другом, но между ними всё равно образовалась пропасть. Какая-то натянутость и пустота. Эстелла знала, что Сантана сейчас очень дружна с Соль. Наверное, у неё всё хорошо. Она не страдает ни от разлуки с любимым, ни от издевательств ненавистного мужа, ни от того, что потеряла подругу.
Эстелла уставилась в свою фарфоровую чашку, сжав её обеими ладошками. Хорошо было бы просто умереть и не мучиться более. После того, что сделал с ней Маурисио, у неё нет сил жить дальше, бороться за что-то. Боль и гнетущее одиночество разрывают её, как и воспоминания о её недолгом счастье с Данте.
Пока все предавались болтовне и поеданию лакомств, Эстелла так и сидела с чашкой, обняв её двумя руками и разглядывая, как плавают в ней чаинки. Пока голос Сантаны не вывел её из оцепенения. Подняв ресницы, она сообразила, что обращаются к ней.
– Эстелла, дорогая, вы какая-то задумчивая, – Сантана впритык смотрела на бледное лицо подруги и её отрешённый вид. – У вас всё в порядке?
– Всё хорошо, – отговорилась Эстелла. – Но мне немного нездоровится. Наверное, я простудилась.
Маурисио, что сидел рядом с Эстеллой, услышав её ответ, улыбнулся себе под нос и переключил внимание на Эстебана. Но проницательную Сантану обмануть было непросто. Эстелла по её вопросительно-тревожному взгляду поняла: та ей не поверила.
– А как вы оказались сегодня здесь, дорогая? – спросила она Сантану.
– О, да мы с дядей пришли к сеньору Ламберто, – Сантана положила в рот кусочек шоколада. – Вы разве не в курсе, Эстелла, что у нас происходит? Тётя Амарилис пропала.
– Как это пропала? – наморщила носик Эстелла.
– А вот так, исчезла, испарилась, – пояснила Сантана. – Мы и пришли к вашему дяде узнать что-нибудь. Дело в том, что он был последним, кто с тётей разговаривал.
– Да, было дело, – отозвался Ламберто грустно. – Я хотел узнать у Амарилис про её подругу детства, Клаудию. Мне очень надо найти эту женщину, но Амарилис повела себя странно. Когда я её спросил про Клаудию, она разволновалась, сначала уверяла, что не понимает, о чём речь. Но в итоге она заявила, что Клаудия умерла. Я потребовал сказать, где её могила, и тогда Амарилис раскричалась. Я объяснил ей, зачем мне нужна её подруга, и она призналась, что обманула меня. Клаудия не умерла, а просто взяла с неё слово никому не рассказывать о её местонахождении. Амарилис пообещала мне дать адрес Клаудии. Ушла домой и после этого никто её больше не видел. Она как в воду канула. Не знаю, связано ли одно с другим или это совпадение.
– Впервые слышу, что у тёти была ещё одна подруга, кроме сеньоры Роксаны, – вставила Сантана. – Я никогда не видела никакой Клаудии в нашем доме. Но тётя исчезла, мы ищем её уже целую неделю. Всё это очень странно. Может быть, она пошла к той самой Клаудии? Но почему не предупредила нас, мы же волнуемся? – закончила Сантана недовольно.
Но сеньор Норберто не казался расстроенным. Он с энтузиазмом обсуждал с Эстебаном результаты последних лошадиных скачек и весело хохотал, подкручивая пальцами седые бакенбарды.
– В последнее время у нас ведь сплошные проблемы, – сокрушалась Берта, качая головой. – Хорошо, хоть вы примирились, – она поглядела на Эстеллу и Маурисио. – Одной заботой меньше. А то вот Арсиеро грозятся снять с должность алькальда, хоть он и рвётся в рехидоры, зачем не знай. Толку-то от него? Роксана, ясно дело, беснуется, боится потерять статус первой дамы, особенно теперича, как узнала, что нет у ней голубой кровушки, – Берта хихикнула. – А то всё попрекала да попрекала всех плебейством, нос задирала выше крыши, вот и съела. Так ей и надо. Поделом ведь. Правда, она, как оклемалась после комедии с уксусом, так ещё злее стала. Прям кидается на всех, только что не кусает зубами, а так собака собакой. Эти, – она указала на Эстебана и Либертад, которая ставила на столик новую порцию вафель, – жениться собрались. А Роксана против. Такую бучу тут подняла! Вот теперь тётка Сантаны исчезла не знам куда, и Мисолина тоже.
– А Мисолина тут причём? – спросила Эстелла.
– Притом. Никак вот не попаду к ней в гости, – нахмурилась Берта. – Четыре раза уж ходила в особняк де Пас Ардани, он тут, через два квартала. – Так служанка ихняя меня всё время выпроваживает. То Мисолина куда-то ушла, то уехала в какое-то загадочное поместье, то она спит средь бела дня и никого не принимает. А последний раз, когда мы с Либертад туда ходили, было это... э-м-м, – Берта закатила глаза к потолку, – ну да, правильно, дней шесть назад, вышел её муж, этот дряхлый маразматик, да заявил, будто бы она больна и отдыхает. И велел нам, представьте себе, к его жене больше не приходить и не донимать её своими глупостями. Видите ли, мы ей нынче не семья, а теперь её семья – он один. И захлопнул калитку мне чуть ли не в нос. Так вот, мне это совсем не нравится. Чего этот старый козёл там с нею вытворяет? Хоть зови жандармов, ей богу, и врывайся туда насильно с ними вместе.
Эстелла повела плечиком – жизнь Мисолины мало её волновала. Вместе с тем, она испытала и злорадство. Не только же она должна мучиться. Мисолине это тоже полезно. Да и Эстелла была убеждена: что бы граф де Пас Ардани не вытворял с Мисолиной, до Маурисио ему далеко. Уж точно насиловать Мисолину старик не будет, из него песок уже сыплется, и он навряд-ли на это способен, в отличие от Маурисио, которому через неделю исполнится двадцать семь. Эстелла полагала, что Мисолине повезло гораздо больше, чем ей. Лучше бы тогда её выдали замуж за этого хрыча. Вечно он жить не сможет и через несколько лет явно умрёт. Тогда сестрица останется вдовой с наследством и свободой (вдовам не запрещалось ни учиться, ни даже работать, и никто им был не в указ). А она, Эстелла, всю жизнь так и будет мучиться с этим «молодым и симпатичным» маркизом. Эстелле нисколько не было жаль Мисолину, себя ей было жальче. Пусть это плохо – радоваться несчастью родной сестры, – но совесть её не грызёт. Наплевать ей на всё и на всех.
Эстелла вяло ухмыльнулась, представив Мисолину в слезах, и поймала взгляд Сантаны. Та жестом дала понять, что хочет поговорить ещё о чём-то, но наедине.
С семейных дел болтовня перешла на обсуждение соседей. Бабушка рассказала, что Диего Дельгадо-таки женился на троюродной кузине, и у них на свадьбе отец жениха напился так, что сеньоре Беренисе пришлось тащить его на своей спине по лестнице. Доктор Дельгадо обзывал жену, упирался и выл похабные песенки при всём честном народе. В конце Берта посетовала, что Диего, такой симпатичный юноша, женился на такой страшилке, как Кларибель.
– Боже ж ты мой, она такая страшная, это ж уму не постижимо! И как с эдаким чудищем можно спать в одной кровати? – закончила бабушка. И все засмеялись.
Наконец, беседа свернула к политике. Мужчины, забыв о дамах, стали спорить, размахивая руками и стуча тростями об пол. Либертад убирала посуду, а Эстелла и Сантана под шумок смылись в оранжерею.
Оранжерея – комната с причудливыми растениями и фонтанчиками, где в золочёной клетке сидел гиацинтовый попугай. Щёлкая клювом, он угрожающе помахивал крыльями и вопил низким скрипучим голосом:
– Не хотите ли ч-ч-чаю?
Пропустив Сантану вперёд, Эстелла вошла в комнату следом за ней и притворила дверь.
– Ты что-то хотела мне сказать, Санти?
– В общем да, – когда они остались вдвоём, Сантана сразу погрустнела.
– О тёте Амарилис? Ты так расстроена из-за её исчезновения? – удивилась Эстелла.
– Ну я расстроена, это правда, но поговорить я хотела не об этом.
– Понятно, – Эстелла подошла к Рамиро. Попугай топорщил пёрышки, глядя на неё круглыми бусинками глаз. – Наверное, ты хочешь поговорить о смерти своего отца? – продолжила она, не глядя на Сантану. Та любовалась на водяные лилии, розовые и белые, что плавали в каменной клумбе-озерце, наполненной водой.
– Я уже знаю, что это мой дед убил твоего отца. Ты была права, – Эстелла вздохнула.
– Права была не я, а тётя Амарилис, – ответила Сантана глухо. – Она с первого дня его подозревала.
– Мне жаль, что так вышло, – протянула Эстелла. – Ты, наверное, злишься на меня? Ведь я оказалась внучкой убийцы твоих родителей.
– Вовсе нет, нисколько я не злюсь, – Сантана подошла ближе. Теперь они обе стояли возле попугая. Тот, надменно смерив их взглядом, чихнул и повернулся спиной.
Сантана взяла Эстеллу за руку. Она была выше её и чуть шире в кости, и тоненькая маленькая Эстелла рядом с ней казалась подростком.
– Ты ни в чём не виновата, – продолжила Сантана. – Единственный человек, кто виноват – твой дед, но он умер, поэтому спрашивать за это преступление больше не с кого. А тётя очень хотела отмыть папино имя, чтобы его не обвиняли в воровстве и других гадостях. Но это не совсем то, что я хотела тебе сказать, Эсти.
– Тогда что же?
– Я хотела поговорить о нашей дружбе. Вернее о том, что от неё осталось, – серьёзно сказала Сантана. – Я долго и много думала о нашей ситуации. Мы с тобой разругались, потом ты пришла на мою свадьбу и мы вроде бы помирились, но у меня всё равно остался осадок. А после – твоя свадьба и вообще всё, что случилось. Мне кажется, мы отдалились друг от друга, и мне грустно от этого.
– Правда? – Эстелла заглянула подруге в глаза.
– Правда. Я очень по тебе скучаю. Я бы хотела вернуть нашу дружбу, ту, что была когда-то. Ты мне очень нужна, Эсти. У меня не было подруги ближе, чем ты.
– А как же... как же Соль?
Сантана вспыхнула.
– Ну причём тут Соль? Я говорю о нашей дружбе, а она не имеет к Соль никакого отношения. Мы так нелепо поругались, и я чувствую себя одинокой.
– И я... я... чувствую себя одинокой и никому ненужной, – всхлипнула Эстелла. – Я осталась совсем-совсем одна.
– Но я так и не поняла что произошло? Почему ты теперь с Маурисио? Ты влюбилась в него? А как же тот, другой? Ты же с ума по нему сходила.
Эстелла не ответила на вопрос, порывисто обняв подругу.
– Прости меня, Санти, если я тебя чем-то обидела.
– А ты меня.
– Как хорошо, что ты у меня есть. Сейчас я живу в таком аду, что мне просто необходимо хоть с кем-то поговорить.
– Ты должна мне всё рассказать, – нахмурилась Сантана.
– Угу...
Они ещё долго обнимались и плакали под мерное журчание водички в фонтане, увитом плющом, и тихое тарахтение попугая:
– Уйди с дор-р-роги! Тр-р-р...
Эстелла плакала, Сантана утешала её, баюкая приятным голосом и чувственным запахом розы – её любимого аромата.
Комментарий к Глава 13. Жертвы шантажа –
[1] Агакат – старинное название персеи, дерева, на котором растёт авокадо.
====== Глава 14. Ложь во спасение ======
Наступил декабрь, сухой, жаркий, душный. В послеполуденные часы солнце раскаляло землю так, что она напоминала вулканическую лаву. И душа Эстеллы, словно под влиянием этого же солнца, превращалась в выжженную пустыню. Примирение с Сантаной всколыхнуло в ней надежду, но ненадолго. Она поняла: рассказать подруге прямо всё-всё-всё она не может. И Эстелла умолчала о том, что с ней сделал Маурисио, и о том, что рассталась она с Данте не по своей воле, убедив Сантану, будто разлюбила его.
После долгих угроз и упрёков Маурисио разрешил Эстелле общение с Сантаной, но с условием: она не наболтает лишнего, и встречаться они будут в замке Рейес. Выбора у Эстеллы не было – Маурисио не позволял ей одной даже в сад выйти. В церковь и на посиделки к Беренисе Дельгадо она ходила в сопровождении Матильде, что пасла её как конвоир арестанта. На светские мероприятия в виде балов, приёмов, спектаклей в театре и скачек Маурисио брал Эстеллу с собой, где вынуждал её изображать счастливую супругу. Если родственники Эстеллы, например, бабушка Берта, дядя Ламберто или дядя Эстебан изъявляли желание с ней пообщаться, Маурисио и Эстелла приходили с визитом в особняк.
Сантана оказалась единственной, кому был открыт доступ в мрачный замок на улице Святого Фернандо. Сначала подруги встречались в присутствии Матильде или Маурисио. Но когда маркиз убедился, что Сантана не несёт угрозы, он ослабил бдительность, позволив девушкам болтать наедине. Не последнюю роль в этом «великодушии» сыграла и Матильде. Ей очень понравилась Сантана, и Эстелла заметила, что та набивается к ней в подруги. Сантана не возражала, принимая симпатию Матильде, и, не прошло и месяца, как сеньорита Рейес потребовала, чтобы брат прекратил за Санти шпионить и разрешил ей приходить чаще.
И отныне Сантана гостила в замке чуть ли не ежедневно. Эстелла не понимала, как могла она сдружиться с Матильде, испытывая уколы ревности, когда они весело болтали и хихикали. Однажды она не смолчала, предупредив Санти: Матильде – двуличная особа, жестокая, надменная и безжалостная. В ответ Сантана её огорошила, объявив, что прекрасно всё это знает. Она на ухо поведала Эстелле, что подружилась с Матильде, дабы втереться в её доверие. Эстелле не была ясна эта новая игра Сантаны, и дружба её с Матильде вызывала в ней тревогу. А вдруг Санти проболтается этой мегере о её делах? И Эстелла стала ещё более осторожной. Она не жаловалась Сантане ни на что, уверяя, что счастлива с Маурисио. Даже когда Сантана замечала её заплаканные глаза, Эстелла говорила, что плакала, читая трагическую книгу.
Книги были единственным убежищем для Эстеллы. Она таскала их из огромной библиотеки, где стеллажи, занимая все стены, высились до потолка. Когда Маурисио не трогал её, Эстелла проводила ночи наедине с книгами. Погружаясь в чужие страсти, она плакала, растворяя в слезах не столько выдуманные невзгоды, сколько свою собственную жизнь.
Книги и Сантана – именно они спасали Эстеллу от безумия. Маурисио по-прежнему донимал её. Изначально Эстелла думала: он мстит из-за её связи с Данте. Потом предполагала, что он обращается с ней, как с проституткой, таковой её и считая. Ведь она была не девственницей, когда вышла за него замуж. Но Маурисио не унимался. Едва ли не каждую ночь требовал исполнения супружеских обязанностей, а если Эстелла противилась, он её колотил, таскал за волосы, связывал и насиловал. Эстелла не понимала, что ему надо, но Маурисио, вероятно, нравилось над ней изгаляться, смотреть, как она кричит, плачет, умоляет о пощаде. Сам он уверял: его жестокое обращение – результат её дурного поведения. Да только к дурному поведению приравнивался даже неправильный, с его точки зрения, взгляд или поворот головы. Доходило до того, что выбор не того платья трактовался как проступок, за которым следовало наказание. Но единственное преступление, что совершала Эстелла – употребление снадобий из аптеки. Теперь приходилось пить их каждый день на всякий случай.
Но никто не мог помочь Эстелле в её беде. Даже если бы она нажаловалась кому-то, никто бы ей не поверил. В глазах общества Маурисио Рейес был сама идеальность, как и его полоумная сестрица.
Теперь Матильде, коей наскучило времяпрепровождение с гиенами и леопардами, увлеклась химическими и алхимическими экспериментами. Специально для неё в одной из башен третьего этажа соорудили лабораторию. Там она умерщвляла мышей, крыс, ящериц и лягушек, потроша их, отрезая им лапы, хвосты и уши, и закапывая им в глаза щёлочь. Она изобретала хитрые смеси, начиная от безобидной парфюмерии и заканчивая ядами и мазями, от которых кожа покрывалась пузырями и лопалась, превращаясь в кровавое месиво. Матильде уверяла: когда она изобретёт что-то интересненькое, обязательно испробует его на слугах.
Эстелла была единственной, кого больные фантазии Матильде не волновали. За два прошедших месяца она смирилась с участью рабыни Маурисио. В чёрных глазах её не стало блеска, только печать обречённой покорности. Она носила шёлк, муар, пан-бархат, парчу, расшитые золотом и серебром; драгоценности с великолепными камнями украшали её запястья, волосы и оттягивали уши и шею, а будуар благоухал ароматами Франции, Индии и Аравии. И чувствовала она себя свободолюбивой птицей, посаженной в золотую клетку. Она не могла смеяться и плакать – глаза были сухи и кололи, словно в них попал песок. И сердце Эстеллы больше не билось от волнения, от радости, от предвкушения счастья. Чувства умерли вместе с той хрупкой девочкой, что лежала некогда в объятиях Данте.
Данте... Имя это было единственным, что заставляло раненное сердечко Эстеллы трепыхаться. Но происходило это отнюдь не от счастья или ожидания свиданий и жарких ласк, а от боли, глубокой, острой, сковывающей внутренности. Нет, она ничего не забыла. И не забудет никогда. Данте и сам не давал о себе забыть. Он её преследовал. Везде, куда бы Эстелла не отправилась с Маурисио, с Матильде ли, она видела Данте. Он следил за ней и днём, и ночью. Караулил у церкви, у театра, сидел под балконом, швыряя в окна камушки или бумажки с признаниями в любви и предложениями побега. Затем стал умолять о свидании, поносил дурными словами Берту и Либертад, которые, по его мнению, плохо влияли на Эстеллу. Он чуть не довёл до сердечного приступа Чолу, угрожая её спалить и для убедительности потрясая пред ней горящими пальцами. Но Эстелла избрала тактику игнорирования, не отвечая ни на мольбы, ни на клятвы, ни на угрозы.
В конце концов, Данте выследил и Сантану у магазина тканей, где она глазела на витрины. Грубо схватил её, заявив, что уверен: это Сантана их рассорила. Она специально что-то наплела про него Эстелле, и та не хочет его видеть.
Так минуло два месяца. Но вчера Эстелла получила передышку – Маурисио отправился в Мендосу продавать поместье, доставшееся им с Матильде в наследство от дядюшки. По мнению Маурисио, поместье это не приносило ренты, хоть и сдавалось в наем. От него были сплошные убытки – старый дом требовал ремонта, а жильцы добавляли головной боли, вечно что-то ломая. Так, решено было от этой собственности избавиться, и Маурисио уехал, оставив Эстеллу на попечение Матильде.
Когда утром следующего дня Сантана явилась в замок, она поведала Эстелле, что Данте снова к ней цеплялся. Он был неадекватен, и Сантана, которая всегда Данте презирала, вдруг пожалела его.
– Он тебе передал вот это, – сказала она, отдав Эстелле огненно-красную розу. От великолепия цветка и его аромата Эстелла едва не лишилась чувств. Он не забыл, помнит их условный сигнал, о котором они договорились ещё в детстве. Эстелла взяла розу и долго рассматривала бутон, силясь не заплакать.
– Представь себе, когда я вчера вечером уходила, он сидел у забора. Когда я пришла сегодня, он лежал в траве у забора на том же месте. Похоже, он тут и ночевал, – ухмыльнулась Сантана. – Знаешь, что он мне сказал? Говорит, мол: передай Эстелле розу, она знает, что это означает. Я буду её ждать, если она не придёт до завтрашнего рассвета, я сброшусь с моста. Представь себе! Он совсем дурак, я смотрю. Что, кстати, означает эта роза?
Эстелла вспыхнула.
– Откуда я знаю? – наврала она. – Роза как роза, красивая... Хорошо, что Маурисио вчера уехал, и они с Данте не столкнулись.
Эстелла притворялась как могла, но грудь её разрывалась. Данте... Как же она его любит!
– Мне кажется, ты сама виновата в этой ситуации, – наставляла Сантана. – Ты ведёшь себя с ним жестоко. Он в отчаянии. Как бы он и вправду чего не натворил. Кто знает, что взбредёт ему в голову? Ты бы поговорила с ним что ли.
– Я уже с ним говорила, Санти, – объяснила Эстелла. – Это было два месяца назад. Я ему сказала, что между нами всё кончено, но он не слушает. А я не хочу давать Маурисио повод для ревности.
– Эсти, я понимаю, но ведь можно сделать так, чтобы Маурисио не узнал о вашей встрече. Я согласна с тобой, не надо провоцировать мужчину на ревность. Но на твоём месте я бы увиделась с Данте ещё раз и спокойно ему всё объяснила, – участливо сказала Сантана.
– Я не хочу! – выпалила Эстелла, вонзаясь ногтями себе в запястье. – Не хочу с ним разговаривать! Не хочу его видеть!
– Но как же так? – Сантану изумила такая реакция. – Ты так влюблена в него была, а сейчас так себя ведёшь, будто ненавидишь его. Но почему? Что он тебе сделал?
– Ничего он не сделал, – пролепетала Эстелла. – Просто мне надоела его навязчивость.
– Эсти, скажи мне правду, кого из них ты любишь на самом деле: Данте или Маурисио? – напрямую спросила Сантана.
Эстелла опустила глаза, проглотив комок в горле, и выдавила:
– М-маурисио. Д-данте я разлюбила, я же тебе говорила. Это была детская любовь, первая любовь, сильная, яркая, но она прошла.
Эстелла не знала, верит ли Сантана в её россказни или нет, но чувствовала себя ужасно. Какая же она предательница! Обманывает и подругу, и Данте. Но это ложь во спасение – так она защищает их от гнева Маурисио.
– А ты говорила Данте об этом? – наморщила лоб Сантана.
– Ну да, говорила...
– Вот прямо так и сказала, что любишь Маурисио, а его не любишь? И он всё равно не отстаёт?
– Нет, так напрямую я не говорила. Я сказала ему, что мы расстаёмся. Данте разозлился и ушёл, и начал меня преследовать.
– Ну тогда всё ясно, – Сантана подёргала себя за ухо. – Он не отстаёт, потому что не понимает что произошло. Он не понимает причину, по которой ты его отшила. Значит, надо её озвучить. Скажи ему об этом.
– О чём?
– Что не любишь его. Эсти, ты должна объяснить ему причину расставания, сказать, что любишь Маурисио. Если у него есть гордость, после этого он уйдёт.
Эстелла прикусила нижнюю губу.
– Но... я не смогу такое сказать, у меня же не каменное сердце. Я не хочу его обижать.
– Почему сразу обижать? – скривилась Сантана. – На правду глупо обижаться. Эсти, он не отвяжется. Ты бы его видела, у него глаза стеклянные, он похож на одержимого. Сегодня я даже испугалась. Точнее я вчера уже испугалась, когда он кинулся на меня у магазина. Я подумала, он меня убьёт. Тебе надо переступить через «не хочу» ради собственного спокойствия.
– Но Маурисио сразу узнает, если я встречусь с Данте, – запротестовала Эстелла. – В этом доме глаза, уши и языки есть даже у пыли на шкафах.
– Я тебе помогу встретиться с Данте так, чтобы никто не узнал, – пообещала Сантана. – Ты должна это сделать, пойми, или эта ситуация будет бесконечной. А так ты ему скажешь, что любишь другого, он поймёт, что ловить ему нечего, пострадает немного, успокоится и встретит другую женщину. А ты будешь счастлива с Маурисио. Разве ты не этого хочешь?
– Угу, – нестерпимая боль кинжалом вонзилась в грудь Эстеллы, когда она представила Данте в объятиях другой.
Но она не должна быть эгоисткой. Она не имеет права держать Данте. Наверное, он думает, что Маурисио её заставил с ним расстаться. И он прав, но... он не должен так думать. Надо убедить Данте, что она его больше не любит. Да, это жестоко, и она не уверена, что сможет так солгать, но если Данте будет кружить возле неё и дальше, он напорется на Маурисио. И ничем хорошим это не закончится.
Данте едва не кричал от отчаяния – Эстелла возвела между ним и собой глухую стену и не желала ничего слушать. Зачем она так с ним? Он не может достучаться до неё уже два месяца. Она его игнорирует, будто его не существует. Первое время Данте мнил, что Маурисио держит Эстеллу в ежовых рукавицах, и поэтому она боится идти на контакт. Но издали наблюдая за Эстеллой, Данте усмотрел: она ведёт активную светскую жизнь, посещает театры, рестораны, ходит в церковь и на посиделки к местным кумушкам. Данте за шестьдесят дней шпионажа выучил все её перемещения на зубок. Знал все места, куда Эстелла ходила, разодетая в шёлк и бархат, с бриллиантами на шее. Восхитительно красивая и недоступная, как особа королевской крови. Не похоже, чтобы её кто-то мучил или заставлял так себя вести.
В сердце Данте поселилась глубокая тоска. Ночами он лежал без сна, изнемогая от горечи, снова и снова вспоминая их прогулки возле реки, как они смеялись, болтали, обнимались, целовались, строили планы... Неужели их любовь вот так взяла и закончилась вмиг? И в один миг он стал ей не нужен.
Чтобы отвлечься, Данте вновь занялся охотой и продажей лошадей. Иногда он уезжал в пампу на сутки, а то и на несколько. Возвращался с добычей в виде двух или трёх лошадок. Больше за один раз он не ловил, ибо охотился за редкими мастями, на которые был спрос среди аристократов. Заядлые коллекционеры отдавали состояние за шанс заиметь необычный экземпляр, коим они хвастались перед друзьями. Это был своего рода показатель статуса. Швырять деньги на бесполезную роскошь, будь то редкие лошади, драгоценные камни нестандартной огранки или коллекционные гробы чёрного и красного дерева размером с ноготь, являлось шиком. Данте же считал, что богачам некуда девать деньги, вот они с жиру и бесятся. Но благодаря их заскокам он имел доход.
За последней пойманной лошадью тигровой масти Данте охотился аж трое суток. Лошадь окрасом напоминала зебру – пепельно-белая с тонкими чёрными полосками на спине, она была так хороша, что Данте не сразу рискнул её продать. Но, в итоге, отвёз в эстансию к очень богатому португальцу. Тот был так потрясён великолепием лошади, что аж весь задрожал. Рассыпаясь в благодарностях, он отдал Данте четыре увесистых кошеля золота. Но деньги сейчас мало интересовали Данте, и по возвращении в «Маску» он безразлично плюхнул золото в комод.
Лежа в кровати или в траве под звёздным куполом небес, он звал Эстеллу, заклиная её сменить гнев на милость. Быть может, он обидел её чем-то? Но они не ссорились. Всё было хорошо до того момента, как они пошли искать дом Кларисы и попали в лапы бандитов. Что-то здесь не так. Может, кто-то специально их поссорил? Это было единственное более-менее разумное объяснение, которое Данте находил. Кто угодно мог наплести про него бред Эстелле, и его наивная девочка купилась на это. И Маурисио, и его сестрица, и эстеллины родственники, начиная с её бабки и заканчивая горничной. А ещё есть препротивная Сантана, которая его терпеть не могла и уже пыталась их рассорить. Да кто угодно мог его оклеветать!
Придя к такому заключению, Данте решил: во-первых, выяснить, кто же виноват в их разрыве; а во-вторых, поговорить с Эстеллой и убедить её в своей любви.
Для начала он подкараулил Либертад, когда та возвращалась из прачечной, таща огромную корзину с бельём. Данте вырос как из-под земли, преградив ей дорогу, и Либертад аж взвизгнула.
– Господи боже мой, это опять вы?! Как же вы меня напугали! – возмутилась она, плюхнув корзинку на землю. – Чего вам надо?
– Ты мне сейчас же скажешь, кто наговорил Эстелле обо мне гадостей! – рыкнул Данте с такой злобой, что Либертад рот открыла.
– Не понимаю...
