Текст книги "Война сердец (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 99 страниц)
– Что?
– Ну, ты рисовал на воде узоры и они не исчезали.
– Ах, это...
– Как ты это делал?
– Не знаю...
– А ты можешь показать?
– Показать?
– Ну да, а вдруг я тоже так смогу.
Данте сполз с бревна и присел на колени. Эстелла внимательно уставилась на мальчика. Данте поднял руку, она осветилась красным. Вода в реке тоже. Данте пальцем нарисовал на воде облако, потом ещё облако, домик и лошадку. Рисунки не исчезали, а ложились рядом друг с другом, будто мальчик рисовал на бумаге.
Придя в восторг, Эстелла захлопала в ладоши и громко завопила:
– Ух ты!!!
Данте вдруг шарахнулся в сторону.
– Что? – не поняла девочка. – Что я сделала не так?
– Не надо орать мне в ухо! Ненавижу, когда так делают! Ненавижу ор и хлопки!
– Ну извини... – пожала плечами Эстелла.
Данте отрешённо смотрел вдаль, на реку. Визг девчонки напомнил ему вопли и пощёчины Сильвио и в груди защемило от осознания собственного одиночества. Некоторое время дети молчали. Эстелла украдкой разглядывала странного мальчишку в профиль. У Данте была идеальная кожа – без единого прыщичка, без единого пятнышка. Мальчик был похож на ожившую фарфоровую куклу. Внезапно он обернулся и взгляды их встретились. Эстелла почти утонула в сапфировых глазах. Данте тоже внимательно рассматривал девочку. Глаза у неё были чёрные, большие, с пушистыми ресницами, круглое личико и чуть пухлые губы. Щёки мальчика вспыхнули. Он ещё ни разу так близко не сидел рядом с девчонкой, тем более с такой... такой красивой.
– Нога больше не болит? – спросил он, чтобы сказать хоть что-нибудь.
– Не-а... Спасибо, кстати. А почему у тебя синяк под глазом?
– Так, ерунда... Подрался кое с кем.
– Ой, а я тоже иногда дерусь. С сестрой. Один раз вырвала ей клок волос за то, что она сломала мою куклу. Рёву потом было! Мисолина такая дура! А научи меня рисовать на воде, – всё это девчонка выпалила скороговоркой.
Взял руку Эстеллы в свою, Данте принялся водить ей над водой. Естественно, у Эстеллы ничего не получилось. Зато она ощутила, как от пальцев мальчика исходит вибрация. Неужели это магия? А он настоящий, настоящий колдун? Он был другой, не такой как те дети аристократов, что неоднократно гостили в их доме. Друзей Мисолины Эстелла на дух не выносила. Чванливые, наглые, высокомерные, презирающие всех вокруг, такие же снобы, как и их родители. А этот мальчик был особенный. Данте вполголоса рассказывал о бескрайних пастбищах, на которых пасутся белоснежные овечки и большие мясные быки; о рабах и батраках, вынужденных гнуть спины на толстосумов; о том, как он скачет верхом на длинноногой лошади и хочет стать гаучо.
Данте говорил и говорил, он никогда в жизни ни с кем столько не разговаривал. Почему-то он решил, что эта девчонка не станет его дразнить. Она не испугалась его волшебства, не шарахалась и не обзывала психом и Дьяволом. Наоборот, была восхищена, и Данте почувствовал себя уверенней в её обществе. Эстелла же забыла обо всём на свете: где она находится, что происходит и даже как её зовут. Так они и сидели, глядя на горизонт, пока последний луч солнца не скрылся под водой.
– Ой! – встрепенулась Эстелла.
– Что?
– Я забыла про время! Я же ведь удрала из церкви! Точнее, бабушка меня отпустила. Я пошла гулять, но обещала, что вернусь к концу мессы. Так она уже, наверное, закончилась часа два назад.
– Конечно, – Данте взглянул на закат, – сейчас часов десять уже.
– Как ты определил?
– По солнцу.
– Боже мой, я уже должна быть дома! Надо идти, иначе мама разорвёт меня на кусочки! – Эстелла поднялась на ноги и стала отряхивать платье.
В груди у Данте кольнуло. Он не хотел, не хотел расставаться с девчонкой. Так было хорошо...
– Хочешь, я тебя провожу?
– Да... нет... не надо...
– Но ведь темно. Где ты живёшь?
– На Бульваре Конституции. Ну знаешь, где дом алькальда. Он мой отчим.
– Кто?
– Наш алькальд.
– Ммм... пойдём, я хотя бы до моста доведу тебя, ты же заблудишься, – сказал Данте.
Всю дорогу они шли молча. Девочка заметила, что Данте как-то притих.
– Что с тобой? Ты какой-то грустный, – спросила она. – Я тебя обидела?
– Нет, всё нормально.
Ну как, как он может сказать, в чём дело? Приёмная дочь алькальда! Богачка! Разве может такая девчонка дружить с таким, как он? Конечно нет. Сейчас она уйдёт в свой богатый мир и назавтра забудет о нём. А он опять останется один, как всегда. И зачем она сюда приходила?
Наконец, дети добрались до места назначения.
– Ты так и не сказал, как тебя зовут? – вспомнила Эстелла.
– Разве? Данте.
– Красиво... А я – Эстелла. Означает «звезда».
– Это имя тебе подходит. Ты похожа на звёздочку.
– Мы ещё увидимся?
– Если захочешь. Я каждый день бываю на реке.
– Я приду. Пока.
– Пока...
Девочка легко спорхнула с моста и побежала по улице, освещаемой множеством фонарей.
Комментарий к Глава 5. Узоры на воде –
[1] Хоры – пространство перед алтарём, где помещался хор певчих.
====== Глава 6. Скандал ======
На Бульваре Конституции высился белый особняк с колоннами, утопающий в цветах и зелени. С тех пор как дом стал местом жительства самого алькальда, он немного изменился. Левое крыло разрослось и в ширину, и в высоту. По всему периметру второго этажа теперь тянулся балкон, обнесённый резными перилами. По саду бродили три сторожевых пса.
– Как ты могла такое вытворить? – Роксана кричала так, что оконные стёкла едва не вылетали из рам. – Ты у всех на глазах сбежала из церкви! Ты, ты, моя дочь, дочь первой дамы города! Да как ты посмела? Я уже не говорю о том, что с тобой могло случиться всё, что угодно! Тебя могли убить, ограбить! В этом городе одни преступники!
– Не говорите так, мамочка, – Эстелла всхлипнула. – Я просто гуляла и забыла о времени...
– Ты вообще не имела права нигде гулять! Ты должна была слушать мессу! Это твоя обязанность как моей дочери!
– Но мне было скучно, мамочка, – Эстелла опустила голову.
– Скучно? А мне по-твоему было весело? Думаешь, мне безумно весело смотреть на этого падре, из которого песок уже сыпется? Думаешь, мне весело принимать в своём доме простолюдинов, которые чешут в ухе, а потом вытирают пальцы об мою скатерть? Но я же это делаю. Потому что это моя обязанность. Я – жена алькальда! Наша семья – пример для всего города, а ты... ты... позор для всех нас.
– Но я же не нарочно, мамочка, – промямлила Эстелла.
– Закрой рот! – Роксана разошлась ни на шутку. – Лучше бы брала пример со своей сестры. Вот Мисолина всегда делает всё, как положено. С ней у меня никогда не бывает проблем. Но с тобой всегда одни проблемы. Посмотри на себя, на кого ты похожа! Платье грязное, подол оборван, волосы лохматые! Ты похожа на бродяжку!
– И чего это тут у нас за визг? – Берта с Гортензией на руках вышла из кухни, где точила лясы с Урсулой, пока безумный крик Роксаны не прервал их беседу.
– А то вы не знаете, что эта пигалица натворила! – Роксана, взяв со столика веер из страусовых перьев, начала им обмахиваться.
– Ну, во-первых, моя внучка не пигалица, – Берта выпятила нижнюю губу. – И вы не должны так называть родную дочь. Во-вторых, это я ей разрешила пойти прогуляться.
– Как это? – у Роксаны челюсть отпала. – Вы... разре... ЧТО?
– Да, это я! – Берта вздёрнула подбородок. – В конце концов, Эстелла – ребёнок. Ей двенадцать лет, в таком возрасте дети хотят попрыгать, побегать, а не сидеть в душной церкви и слушать какого-то старого маразматика. Ой, вот только не надо на меня так смотреть, дорогая бывшая невестушка, – предупредила Берта гневный взгляд Роксаны. – Можно подумать, вы сами никогда не были маленькой. И я ни за что не поверю, будто вы искренне верите в бога. Ежели б верили, не вытворяли бы чёрте чего. Вот ежели б наш падре был молод да красив, – Берта притворно вздохнула, закатывая глаза, – это было б другое дело. Такого и не грех послушать. А падре Эберардо годится только в качестве снотворного. Его даже мадемуазель Гортензия слушать не в состоянии. Правда, дорогая? – с этими словами Берта смачно чмокнула Гортензию в морду.
– Вы. Не имеете. Права! – делая паузу после каждого слова, прорычала Роксана. – Вы живёте в моём доме на птичьих правах. Я вас пожалела и позволила остаться в доме, потому что вы – бабушка моих дочерей. Но вы неблагодарная! Вы за моей спиной учите моих дочерей нарушать правила!
Гортензия в этот момент пробовала волосы своей хозяйки на зубок. Она дёрнула Берту за локон и тут же начала чихать – пудра для волос оказалась несъедобной.
– Мадемуазель Гортензия, не портите мне причёску! – недовольно сказала Берта, встряхивая головой, и продолжила: – Подумаешь, прогулялся ребёнок чуток. Чего вам жалко что ли? Девчонки не было всего– навсего два часика.
– Её могли убить!
– Какие глупости! – Берта фыркнула. – Не расстраивайся, дорогая, – она повернулась к заплаканной Эстелле. – Лучше вот расскажи, где ж ты была? Тебе понравилась прогулка?
Роксана смерила свекровь уничижительным взглядом.
– Да, бабушка, – Эстелла утёрла слёзы. – Было очень весело. Я ходила через мост. Ну, на другую сторону, знаете? Там очень красиво. Там такие поля зелёные... и речка... А ещё там лошадки, и овечки, и коровы...
Роксана чуть не задохнулась.
– Коровы? Моя дочь гуляла среди коров? О, боже мой, какой кошмар! Они могли тебя разорвать!
– Если некоторые не знают, – ядовито заметила Берта, – коровы – травоядные животные. Это не ягуары. Они не могут никого разорвать. Могут только боднуть и то, если их сильно разозлить.
– О, да-а, вы прекрасно осведомлены в этом вопросе. Вы же выросли среди коровьих лепёшек!
– А я и не скрываю этого, милочка! Когда я была маленькая, в возрасте Эстеллы, я доила коров и даже коз. Ну и чего? – Берта расправила плечи. – Да, Эстеллита, я жила на большой эстансии в окружении пастбищ и деревьев. В своё время я ненавидела это место и хотела вырваться оттуда, и мне удалось, знаешь ли. Когда я вышла замуж за твоего дедушку, вскоре мы переехали в центр города. Но иногда мне хочется вернуться обратно. Там я была свободной. Относительно, конечно, но свободной. Ходила куда хотела и делала что хотела, и никто меня не осуждал и не сплетничал за спиной.
– Не могу поверить! – Роксана чуть зубами не скрипнула. – То что вы плебейка, это мне известно, но вы подбиваете мою дочь на всякие глупости. Я её воспитываю как сеньориту, представительницу высшего сословия, аристократку, а вы делаете из неё простолюдинку! Себе подобную! Да как ты посмела? – Роксана снова переключилась на Эстеллу. – Как ты посмела вообще сунуться в эту клоаку? Там одни коровы, быки и дикари: негры, индейцы и прочая шваль! Они же могли тебя схватить, зажарить и съесть!
Берта громко расхохоталась.
– Съесть? Ну это уж слишком! Милочка, вы перешли уже все границы! Эстеллита, не обращай внимания на эти глупости. Люди не делятся на аристократов и бедняков, как считает твоя мать. Они делятся на хороших и плохих. Среди аристократов тоже полно всякой шушеры: и воров, и мошенников, и убийц. Ой, я прекрасно знаю чего говорю! С некоторыми преступниками из высшего общества я даже общалась лично, – Берта победно взглянула на Роксану. Та промолчала, кусая губы до крови. – Так вот, а хорошие люди и среди рабов бывают, и их не мало, дорогая. А индейцы не едят людей, это всё вздор, придуманный невеждами, – Берта подчеркнула последнее слово.
– Эти люди могли похитить её, чтобы потребовать выкуп! – привела последний аргумент Роксана. – У них нет денег и они готовы на всё, чтобы их получить.
– Некоторые думают, будто всё измеряется деньгами да титулами, – вздохнула Берта. – Мой бедный муженёк, царствие ему небесное, тоже так думал. И меня к этому приучал. Я даже на это повелась, но теперь-то я поняла чего к чему. Некоторые богатые гораздо грязнее и беднее самых нищих.
– Маленькая девочка, вечером, одна, в опасном районе, – продолжала бормотать Роксана.
– Я была не одна! – вдруг выпалила Эстелла.
– Как это?
– Я была с другом.
– С каким ещё другом? – Роксана напряглась.
– Ну... с другом... я... познакомилась с одним мальчиком... он... – Эстелла запнулась. Она не умела врать и хотела было рассказать, как мальчик её вылечил, но передумала. Взрослые не верят в волшебство и наверняка скажут, что ей всё померещилось. – Он... он... он хороший.
– Что он с тобой сделал? Отвечай! Он угрожал тебе? Требовал денег? Обижал? Он тебя бил? – Роксана подскочила к дочери и, ухватив её за плечи, грубо встряхнула.
– Ну что вы, мамочка! Никто меня не бил! Мой друг – очень хороший. Его зовут Данте. Мы просто сидели на берегу реки и болтали, и я забыла про время. Вот и всё. А потом он меня проводил до моста.
– До моста? А что же он с тобой не пошёл? Что это за мальчик? Из какой он семьи? Где живёт?
– Он живёт там, за мостом. Я не знаю из какой он семьи, – Эстелла пожала плечами. – Я его не спрашивала. Но он так интересно рассказывал про лошадей, про курочек и козочек, и про то, как он гоняет овец по пастбищу...
– ЧТО?! Гоняет овец? – грудь Роксаны высоко вздымалась, хозяйка её едва не лопалась от бешенства. – Ты связалась с пастухом? Я запрещаю! Я требую, чтобы ты больше НИКОГДА, никогда не смела общаться с этим нищебродом!
– Но мама...
– Он не нашего круга! Только этого мне не хватало! Достаточно того, что у тебя бабка плебейка, каких ещё свет не видывал!
– Но мама...
– Всё! Прочь! Я всё сказала. Марш в свою комнату! Ты наказана. Сегодня ляжешь спать без ужина! И неделю ни ногой из дома. Будешь выходить только на мессу утром и вечером в моём сопровождении.
– Но мамочка! – большие глаза девочки вновь наполнились слезами.
– Никаких но! Иди к себе! Разговор окончен. И приведи себя в порядок!
Эстелла, опустив голову, отправилась наверх. Она медленно добрела до спальни, но даже дверь открыть не успела, как услышала выкрик:
– У-у-у... дура! – из комнаты напротив высунулась белокурая голова Мисолины. За головой появилась и её хозяйка.
– Так тебе и надо, что тебя наказали! Лучше бы тебя вообще заперли в подвале и отдали на съедение крысам и тараканам! – Мисолина показала язык.
Эстелла ничего не ответила. Девочка была слишком расстроена, чтобы ещё препираться со злюкой-сестрой. Эстелла открыла свою дверь и захлопнула её Мисолине прямо в лицо, едва не прищемив той нос.
– Ты, дура, ты мне чуть нос не расквасила! – завопила Мисолина за дверью. Эстелла, погрозив кулаком, плюхнулась на кровать, не снимая платья.
Берта стояла посреди гостиной с таким видом, будто проглотила литр уксуса. Гортензия поскуливала и фыркала, тычась носом ей в грудь.
– Это вы во всём виноваты, – прошипела Роксана.
– Я?
– Да, вы. Вы делаете это мне на зло. Хотите сделать из моих дочерей себе подобных. Старая ведьма!
– От ведьмы слышу. Я, может, и старая, но, в отличие от некоторых, я – порядочная женщина. И у меня в семье нет убийц.
– Что?
– То. Слишком долго я молчала, но теперь я всё выскажу. Это ты и твоя семейка угробили Хусто, угробили Альсидеса и оставили меня в одиночестве. Кроме того, я больше чем уверена, это ты приложила ручку к смерти Бласа.
– ЧТО?! – Роксана выронила веер, инкрустированный топазами.
– Именно так. Не надо тут строить из себя невинность. Я не такая глупая, как ты думаешь.
– Не смейте мне тыкать! – взбеленилась Роксана. – Старая приживалка!
– Я остаюсь в этом доме исключительно из-за своих внучек. Я не позволю тебе вырастить из них бесчувственных кукол. Когда ты бегала по всем углам и наставляла Бласито рога, ты думала я ничего не замечаю? Может, он и не замечал, а я и не говорила – больно уж он тебя любил. Но я-то не слепая, я ж видела, как ты бегала из дома по ночам и возвращалась утром. Вертихвостка! Мало тебе всё было! Тебя любили, на руках носили, а ты вон чего творила. Мой сын тебе плохой партией показался. И поэтому ты решила его убить, когда тебе подвернулась партия получше. Не так что ли?
– Это неправда! Я никого не убивала! – закричала Роксана на всю гостиную.
– Враньё! – отрезала Берта. – Ты – самая обычная потаскушка, хоть и с родословной!
Роксана замахнулась, чтобы влепить бывшей свекрови пощёчину, но остановилась, так и замерев с рукой у самого бертиного носа. Гортензия, угрожающе рыкнув, попыталась зубками цапнуть Роксану за рукав.
– Ну давай, ударь меня! – с вызовом произнесла Берта. – Радуйся, что я не сказала внучкам о том, кто на самом деле их мамаша. Не хочу делать им больно. Но ежели ты меня выведешь, я расскажу всем и всё! И ещё схожу в жандармерию и заявлю там, что это ты убила моего сына.
– Блас упал с лошади! Это был несчастный случай! – Роксану буквально трясло от злости. Да как эта карга смеет обвинять её в убийстве?
– А уговорила его сесть на эту лошадь – ТЫ! Будешь отрицать? Бласито никогда не ездил верхом. И никогда бы не поехал, если бы ты это не придумала. Он тебе во всём потакал. Он тебя любил, даже готов был перебороть свой страх перед лошадьми, чтоб только тебе угодить. Это ты убила моего сына! – Берта хлюпнула носом. – Мерзавка!
Роксана сжала кулаки.
– Ещё одно слово, и вы об этом пожалеете.
– Что? Убьёшь и меня? Давай! – выплюнула Берта, надвигаясь на бывшую невестку.
– Повторяю в последний раз: я не убивала Бласа! Если вы будете продолжать в том же духе, я пожалуюсь Арсиеро. И он вас выставит из этого дома.
– А потом тебе придётся объяснить своим дочерям, Эстебану, а заодно и всему городу, почему ты так безжалостно выгнала несчастную одинокую женщину из дома. Пойдёмте, мадемуазель Гортензия, дорогая, выпьем водички, а то в горле пересохло, – Берта погладила болонку, развернулась и ушла в направлении кухни.
Роксана топнула ногой. Да как смеет эта гадюка обвинять её в гибели Бласа? Как? Она ведь не виновата! Не виновата! Она не просила этого тюфяка падать с лошади. Или виновата? Роксана и сама не знала, существует ли ответ на этот вопрос. Это она уговорила Бласа прокатиться верхом. Это она не стала дожидаться конюха и сама запрягла лошадей. Может быть, она слабо затянула подпругу? Но ведь не в первый раз же она это делала! И никогда никто не падал. И она не падала. А Блас упал. Она не хотела его убивать, так вышло. Она не специально. И ту девицу, убийцу Рубена, она ведь тоже не специально в реку столкнула. Старая карга хочет, чтобы она чувствовала себя виноватой, специально над ней издевается. И ещё и дочерей против неё настраивает.
Роксана всхлипнула, прикрыв лицо руками.
– Я не хотела... Я не убивала... никого не убивала... – пробормотала она. – Я не хотела... Это вышло случайно... всё, всё случайно...
Роксана не видела, что на лестнице уже некоторое время стоит высокая и очень худая женщина. Одетая в крепдешиновое [1] платье неглиже [2], с длинными руками и грубоватым мужеподобным лицом, она напоминала самку богомола. После окончания скандала его тайная свидетельница пробралась к коридору второго этажа и скрылась за одной из многочисленных дверей.
Комментарий к Глава 6. Скандал –
[1] Крепдешин – шёлковая ткань с умеренным блеском. Из крепдешина шьют блузки, платья, изготовляют шали.
[2] Неглиже – один из видов женской ночной рубашки, выглядящий как длинное платье, сродни халату. По предназначению неглиже – лёгкое и удобное домашнее ночное или утреннее одеяние.
====== Глава 7. Жандармы ======
Мелкий тёплый дождик падал с небес, будто россыпи алмазов. Неугомонный ветер стряхивал с деревьев и кустарников тяжёлые капли и, завывая, уносился вверх под самые облака. Мальчик и девочка, держась за ручки, шли босиком по влажной траве. Ветер продолжал хулиганить, со всей мочи дуя на детей и ероша им волосы. Мальчик прижал девочку к себе, закутывая её в плащ. Наверное, не бывает в мире бóльшего счастья, чем то, что приходит нежданно и захватывает целиком душу и сердце.
– Мы ведь всегда теперь будем вместе?
– Конечно...
Но вдруг полная темнота укрыла детей, словно покрывалом. Налетел смерч. Дети пытались удержать друг друга за руки, но коварный вихрь подхватил девочку, унеся её вверх, в смерчевой поток. Мальчик остался один. Он в ужасе закричал и... проснулся.
Данте, завернувшись в пала [1], лежал на берегу реки. Чёрные волосы разметались по щекам, прикрывая ему глаза. Мальчик шевельнулся, смахнул чёлку с лица и чуть приподнялся, оглядываясь по сторонам. Уцепился за траву в попытке сбросить с себя наваждение. Сны, подобные этому, снились мальчишке регулярно, но в этот раз ему действительно стало страшно. Может быть, потому что в этом сне была черноглазая девочка в светлом муслиновом платье. Сейчас девочки рядом не было – она ушла вчера вечером, и Данте не был уверен, что они увидятся ещё. Вчера, когда хрупкая фигурка девочки исчезла за углом, Данте вернулся к реке и понял: они с Эстеллой не договорились о времени встречи. О чём он только думал? Стоял на мосту как болван и даже не спросил, когда именно она придёт. И почему-то не проводил её до дома, испугался, что она падчерица алькальда. Подумаешь! В гробу он видал этого алькальда.
Эстелла не выходила у Данте из головы. Он зажмуривался, встряхивал волосами, как мокрый зверёк, силясь отогнать видение. Но девчонка упорно стояла перед глазами. Ближе к утру мальчик провалился в дремоту и, конечно, Эстелла не присниться ему не могла. Но почему этот сон такой жуткий? Неужели он её больше не увидит? И почему эта девочка так запала ему в душу? Они провели вместе лишь пару часов, а будто прожили целый кусок жизни. Никогда у Данте не было друзей – все от него шарахались и только обижали, но с этой девочкой он хочет дружить. Хочет.
Прохладная речная вода, в которую Данте окунул лицо, немного привела его в чувства. Мальчику следовало бы подумать о том, что он собирается делать дальше: вернуться в дом Сильвио или остаться на реке. Не может же он просидеть тут всю жизнь! Но все его мысли занимала теперь Эстелла. Нет, не хочет он сейчас видеть Сильвио и его отпрысков! Ещё денёк он погуляет, дождётся Эстеллу, а после видно будет.
Данте углубился в заросли. Пройдя немного, он уткнулся в грушевое дерево. Сочные крупные груши висели высоко и так и грозились свалиться на голову. Желудок мальчика при виде фруктов тут же потребовал, чтобы его накормили. Ведь Данте не ел со вчерашнего дня! Сбросив плащ на землю, мальчик, ловко, как кошка, полез на дерево, добрался до груш и сорвал несколько самых больших. Потом сиганул вниз и мягко приземлился на все четыре конечности.
Данте вернулся к реке, забрёл по колено в воду. У самой поверхности плавали мелкие рыбёшки – так много, что впору было собирать их руками. Что Данте и сделал. Наловив рыбы, мальчик натаскал хвороста, разжёг костёр и вскоре уже уплетал запечённую рыбу, закусывая её грушами. После вкусного завтрака настроение у Данте поднялось. Дурной сон вылетел из головы, как и воспоминания о жителях «Ла Пираньи». Сбросив одежду, Данте погрузился в воду, тёплую-тёплую, прозрачную-прозрачную, испытывая настоящее, мало с чем сравнимое блаженство. Вот бы ещё Эстелла пришла побыстрее...
Эстелла лежала на широкой кровати, застеленной хлопковыми простынями. Солнышко едва-едва скользнуло по небосводу, а девочка бодрствовала уже целый час.
Итак, её наказали. Неделю она не сможет выйти из дома. Лишь на дурацкую мессу, которую она и так никогда не жаловала, а теперь и вовсе возненавидела. Но Эстелла была согласна с наказанием: да, она поступила плохо. Бабушка её отпустила, но она обещала вернуться быстро и не вернулась. Забыла. Нарушила обещание. Но целую неделю взаперти за такой маленький проступок – несправедливо! Она и погуляла-то всего два часика. Эстелла всхлипнула, утирая слёзы со щёк. Она подвела бабушку и огорчила маму, а Мисолина теперь счастлива в своём злорадстве, но самое обидное, что она договорилась о встрече с Данте. И не придёт.
Эстелла не могла себе этого объяснить, но синеглазый мальчик буквально поселился у неё в мозгу. И она разрывалась между любопытством и желанием снова с ним пообщаться, послушать интересные истории, увидеть ещё какое-нибудь чудо, которое он делает руками. Эстелла жутко, до колик в животе, хотела увидеть нового друга. Ничего подобного девочка ещё не испытывала ни к одному человеку: ни к маме, ни к бабушке, ни к своей лучшей подружке Сантане. И обиднее всего, что она не может никому об этом рассказать, даже бабушке Берте. Бабушка, безусловно, очень хорошая, и Эстелла её любила, но остерегалась доверять ей свои детские тайны. Хотя в силу возраста у неё их и было-то – кот наплакал, но у Берты язык был без костей. В порыве гнева бабушка могла запросто выболтать её секреты. С мамой Эстелла тоже поделиться ничем не могла – они с Роксаной друг друга не понимали. Вчера мама подняла жуткий шум из-за того, что новый друг Эстеллы пасёт овец. Так как же она ей скажет, что этот мальчик фактически околдовал её? С Мисолиной они терпеть не могли друг друга, хоть и были сёстрами, так что и с ней ничем нельзя делиться. Оставалась Сантана. Сантана поняла бы её. Сантане Эстелла рассказала бы о том мальчике – они были по-настоящему близкими подругами. Но Сантану она увидит не раньше, чем через неделю. Так что за семь дней наказания, она просто лопнет от переизбытка эмоций. Эх, был бы жив папа, с ним бы она поболтала!
Блас погиб четыре года назад. Эстелле тогда едва сравнялось восемь. Это произошло, как удар молнии – в одно мгновение: раз, и сегодня папа улыбался и гладил её по голове, а назавтра он уехал кататься на лошади и больше не вернулся. Эстелла очень любила отца и была с ним гораздо ближе, чем с матерью. Смерть Бласа стала для девочки трагедией. Две недели после похорон она провалялась с температурой, и ещё долго плакала, и не могла играть и смеяться. И удивлялась, глядя на безразличную Мисолину, не проронившую ни слезинки.
– Папочка, как ты мне нужен, если бы ты только знал... – Эстелла вновь расплакалась. Несмотря на роскошный дом и огромное количество людей в нём, поговорить девочке было не с кем, и Эстелла невыносимо скучала по отцу. Он сажал её к себе на колени и рассказывал смешные истории, он гладил её по головке и расспрашивал о том, как прошёл её день. Конечно, Эстелла любила и маму, и бабушку, и хорошо относилась к новому мужу мамы Арсиеро, любила Урсулу и Гортензию, но это всё было не то. Девочка чувствовала себя одинокой и хотела ласки, проявления любви, чтобы мама её целовала на ночь, читала ей сказки, придумывала причёски. Но вместо Роксаны всё это делала Либертад – молоденькая горничная, пришедшая в дом пару лет назад. Урсула, переквалифицированная в экономки, уже не справлялась с работой, и наняли Либертад. Либертад любила Эстеллу, и та тоже любила эту девушку за её доброту. А ещё проницательная Эстелла заметила: к смазливой мулатке неровно дышит дядя Эстебан.
Его жена, сестра Арсиеро, Хорхелина ревновала молодого мужа к каждому столбу. И бедной Либертад не было покоя. Хорхелина не давала ей прохода, угрожая прижечь ей лицо раскалённой кочергой. И если бы не заступничество Берты, Либертад давно бы сбежала.
Эстелла, как и Берта, терпеть не могла Хорхелину. Обе втайне надеялись, что когда-нибудь Эстебан бросит эту жердь и женится на Либертад.
В дверь постучали. Эстелла, вытерев слёзы одеялом, уселась на кровати. В комнату вошла очень симпатичная мулатка лет двадцати, с круглым личиком, полными губами и целой копной каштановых кудрей. Это и была Либертад. В руках она держала поднос с едой.
– Сеньорита Эстелла, а я вам завтрак принесла.
– Завтрак? Но разве я буду завтракать в столовой?
– Нет, сеньорита. Ваша мать запретила. Она сказала, вы будете неделю сидеть в комнате.
Эстелла чуть не задохнулась.
– Мы так не договаривались! Вчера она сказала, что мне нельзя выходить из дома, а не из комнаты. Но по дому-то перемещаться я могу!
– Нет, сеньорита, вернее... – Либертад поставила поднос на стол, покосилась на дверь и продолжила шёпотом: – это ваша сестрица убедила сеньору Роксану ужесточить вам наказание. Я всё слышала. Сеньорита Мисолина вчера до ночи вопила, что убегать из церкви – грех и позор, а уж про то, что вы гуляли с мальчиком, я молчу...
– Почему? Что тут такого?
– Ну, понимаете, с мальчиком, не с девочкой же. Сеньорита Мисолина топала ногами и кричала, что это неприлично, и что вас надобно проучить. И сеньора Роксана с ней согласилась. Хотя бабушка ваша возмущалась, но сеньора Хорхелина ей на зло сказала, что она согласна с вашей мамашей. Дескать, в доме не должно быть ничего неприличного, и что вы дурно воспитаны раз гуляете с мальчиками. Вы ж знаете, она такая ханжовка.
– Ханжа ты хотела сказать, – поправила Эстелла.
– Ну да, какая разница? Короче, они решили на неделю запереть вас в комнате. А мне велели запирать вас на ключ и носить еду три раза в день, и всё.
Эстелла не могла прийти в себя от возмущения и обиды. Мисолина! Опять Мисолина!
– Вот змея! – прошипела она, сжимая кулаки. – Ну ничего, я посижу тут неделю, но когда выйду, я ей устрою! Мерзавка белобрысая!
– Вы б поели что ли, а то ж вы вчера не ужинали. Да не расстраивайтесь. Неделя быстро пролетит, ахнуть не успеете. Хотите, я утащу для вас книжки из библиотеки? Хотя сеньора Роксана запретила давать вам читать всё, окромя Библии, и даже с вами разговаривать запретила, но чихать я на неё хотела. Ночью я утащу книжки и принесу.
Эстелла вздохнула.
– Хорошо. Спасибо, Либертад. Ты права. Неделя – это немного. И если я не буду есть, я умру и не смогу отомстить Мисолине.
Девочка встряхнулась, расправила плечи, поставила поднос на колени и с аппетитом взялась за еду.
– Я приду потом за посудой, – Либертад направилась к двери.
– Угу. Только книжки не забудь, а то я тут выть начну с тоски, – добавила Эстелла.
Либертад вышла, заперев дверь на ключ.
Весь день Данте блуждал в одиночестве, то углубляясь в сельву, то возвращаясь обратно к реке. Он старался не уходить надолго, дабы не разминуться с Эстеллой, но девочка так и не пришла.
Луна в эту ночь сияла на небе, как начищенный золотой поднос. А звёзды, будто нарисованные кистью волшебника, висели над самой головой, грозясь вот-вот свалиться от собственной тяжести и раствориться в речных волнах.
Данте, подтянув колени к груди, упёрся взглядом в тёмно-синий бархат небес. На душе у мальчика было тяжело. Радость сменилась тоской, а потом глухим разочарованием. Эстелла не пришла. Обманула. Или забыла про него. Зачем он ей нужен? Кто он? Никто и звать никак. А он-то глупый подумал, что нашёл в её лице друга...
Ночь сегодня была прохладной. Данте потеплее закутался в пала и уложил голову на колени. Он не испытывал ни обиды, ни ярости, только злился сам на себя за то, что поверил Эстелле. Нельзя никому верить. Все люди – лгуны и способны причинять лишь боль. Боль – это именно то, что Данте сейчас чувствовал.
Вдруг мальчик услышал шорох. Сердце против воли затрепетало. Хотя разум и говорил, что так поздно Эстелла не придёт. Шорох превратился в размеренный стук лошадиных копыт. Где-то залаяла собака. Раздались свист и хлопки.
