Текст книги "Война сердец (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 99 страниц)
Вдруг под каблуком что-то хрустнуло. Данте наклонился и извлёк из-под сапога крошечный медный кулон. Опознать, кому он принадлежит, Данте не смог. Скорее всего, кулон женский. Данте вернулся в дом с полной уверенностью – эту загадку он разгадает. Нужно знать врага в лицо, чтобы защититься.
Два часа спустя, за завтраком, Данте, состроив невинное лицо, протянул Каролине найденную побрякушку.
– Тётя Каролина, я тут нашёл во дворе. Это не ваше?
Каролина, взяв кулон в руки, несколько минут его рассматривала, затем показала Гаспару. Тот пожал плечами.
– Никогда не видела, – сказала Каролина. – Потерял, наверное, кто-то. Клем, – обратилась она к сыну, – не знаешь, откуда это?
Клементе безразлично глянул на кулон.
– Наверное, это Пия потеряла, – сказал он будничным тоном.
– Пия? – вскинул бровь Данте.
– Ну да. Пия – моя невеста. Я видел у неё такой кулон на шее. Она была тут как-то раз, вот и обронила, наверное.
– Тогда надо вернуть его, – Каролина водрузила на стол корзину с поджаристыми пирожками-эмпанадас [1]. – Ну вот и разобрались.
– И когда именно Пия здесь была? – глаза Данте заволокла ночь. – Что-то я её не видел ни разу.
– Пару дней назад, – вместо Клементе ответила его мать. – Это было в тот день, когда вы с Гаспаром ездили к сеньору Умберто договариваться о продаже лошадей. Пия заходила к нам на чай. Я ещё удивилась, но она сказала, что пришла поболтать со мной. А я думаю, она приходила, чтоб увидеть Клема, – Каролина хихикнула.
– Сука! – выплюнул Данте, встряхнув недавно вымытыми волосами – капельки воды полетели во все стороны.
– ЧТО-О-О? – хором воскликнули Гаспар, Каролина и Клементе.
– Ничего, – сквозь зубы прошипел Данте и пулей выскочил из-за стола, так и не съев ни кусочка.
Целый час Данте в ярости бегал туда-сюда по комнате. Тварь! Мерзкая живодёрка! И как он сразу не догадался? Пия в первый же день их знакомства заявила, что ненавидит животных. И как только у Клема мозгов хватило обручиться с такой гадиной? Свадьба... Сегодня свадьба. Чёрт возьми, как же он туда пойдёт? Он ведь не удержится – увидит эту Пию и ляпнет ей в лицо всё, что думает.
Янгус лопала банан, тарахтя от удовольствия. И чем дольше Данте смотрел на вновь жизнерадостную и полную сил любимицу, тем больше ему хотелось Пию убить. Из-за этой змеи он едва не потерял Янгус!
Ещё через час жених с каменным лицом и всё его немногочисленное семейство загрузились в повозку, что управлялась светло-рыжим конём по кличке Лимончик. Данте, как заправский наездник, не сел на козлы, мотивируя тем, что он не кучер, и оседлал лошадь. Он легонько натянул поводья, и Лимончик двинулся в путь.
Клементе, одетый в тёмно-серый сюртук, светлую рубашку и узкие кюлоты, заправленные в сапоги, прогуливался близ алтаря. Гаспар, болтая с кучкой народа – друзей и знакомых, пришедших на свадьбу, не скрывал волнения. А Каролина в желтоватом тарлатановом платье [2] и с цветами в волосах лучилась от гордости.
Невеста и её отец пока не появились и немногочисленные гости – диковатые гаучо, не привыкшие к подобным торжествам, – сидели на лавках в наосе, рассматривая друг на друга.
Данте стоял снаружи, решив, что зайдёт в церковь в последний момент. Когда повозка невесты прибудет, он шмыгнёт внутрь и сядет где-нибудь в уголке.
Юноша испытывал необузданное желание сравнять церковь с землёй. Мысленно представив эту картину, ощутил какое-то болезненное, злорадное наслаждение.
Застучали копыта и в поле зрения Данте появилась открытая повозка с запряжёнными в неё двумя серыми лошадёнками. Сеньор Анхель Лозано, сидя на козлах, будто сокровище доставлял на венчание свою дочь.
Тпр-р-ру... Остановив лошадей, он слез с подножки и подал невесте руку.
Глубоко вздохнув, Данте вошёл в церковь. И вмиг у него закружилась голова. В ушах зазвенело. Кое-как он добрался до наоса и сел на одну из дальних скамеек.
По случаю торжества наш герой выглядел иначе, чем всегда: он надел аби, шёлковую рубашку, длинные кюлоты из кожи и завязал волосы в хвост. И хотя народу в церкви Святой Аны было немного (около двадцати человек), Данте чувствовал себя скованно, ибо не выносил людей в принципе.
И вот невеста и её отец появились у входа. Музыкант запиликал нудную мелодию на скрипке. У Данте уши едва не заложило, хотя музыку он любил – она вызывала в его сердце ощущение внутренней гармонии и свободы. «Могли бы найти музыканта и получше. Всю свадьбу испортило это пиликанье», – с досадой подумал Данте.
Дамы в ситцевых платьях и чепцах с умилением смотрели на невесту. Её наряд тоже не отличался роскошью: бежевое казинетовое платьице [3], закрытое до самой шеи; сверху – плетёная шаль «из бабушкиного сундука»; на голове – венок из мимоз, в руках – фиалки. «Нарядилась, как монашка», – вынес вердикт Данте, невольно вспомнив, сколь восхитительна была Эстелла в алом платье с рубинами. Но у Эстеллы, хоть и небольшая, но красивая грудь (уж в чём-чём, а в женских прелестях Данте разбирался), а у Пии грудь отсутствовала. Невеста Клема напомнила Данте чересчур женственного мальчика-евнуха. Он ухмыльнулся, вспомнив ещё и пышногрудую Лус. Клементе сам себя загоняет в угол. Что он будет делать, когда окажется в кровати с этой варёной рыбиной? Это он-то, избалованный ласками девочек из «Фламинго», влюблённый в одну из них, поднимавший на смех девственниц. Вот дурак! Надо же так загубить себе жизнь! Кстати, ведь ещё не поздно. Бывают случаи, когда свадьба срывается прямо у алтаря. Хорошо бы Клементе одумался, взял бы да сбежал, оставив эту живодёрку с носом. Брошенная невеста. Вот позорище!
Данте едва не рассмеялся, со своим богатым воображением тут же представив эту картину, и всем сердцем пожелал, чтобы сегодня так и произошло. Жаль, он не взял с собой перстень. Надо было загадать желание, чтобы свадьба расстроилась.
Но, как бы Данте не настраивал себя на шутливо-ехидный тон, он уже чувствовал покалывание в кончиках пальцев. С этого обычно всё и начинается. Если церемония затянется, он не выдержит. Или убежит посреди свадьбы, или начнёт дымиться и выдаст себя с головой.
И действительно, в тот момент, когда жених и невеста подошли к алтарю, Данте почувствовал боль – неприятное до тошноты ощущение, что у него плавится кожа, подобно воску церковных свечей. Сжав кулаки, Данте впился ногтями в ладони.
«Пожалуйста, – мысленно взмолился он, – прошу тебя, не сейчас. Я не могу портить свадьбу Клементе».
«Но ты считаешь себя вправе издеваться надо мной, не так ли? – услыхал Данте шёпот в голове. – Когда я тебя всякий раз умоляю не заходить в церковь, ты меня не слышишь, – по-змеиному прошипел Салазар. – Каждый твой поход сюда меня убивает».
«Но мне ведь тоже больно».
«И будет ещё больнее, пока ты не поймёшь, что колдуну в церкви не место. А чёрному тем более».
И Данте ощутил новый приступ жгучей боли, такой, что из глаз его покатились слёзы.
«Салазар, я тебя умоляю, только не сегодня, пожалуйста».
«Я ничего не могу с этим сделать. Единственный способ прекратить это – уйти».
Но вскоре боль отступила и Данте даже взглянул на алтарь без мысли запустить в него чем-нибудь тяжёлым. Падре Антонио читал проповедь об обязанностях жены и мужа друг перед другом и перед церковью. Данте, который никогда не видел католический обряд венчания, был разочарован. Свадьба всегда представлялась ему красивым, нежным, волшебным праздником любви, а на деле оказалась нудной отповедью о том, как надо чтить Бога. Из речи падре следовало, что мужчина и женщина венчаются не для себя и брак – не гимн их любви. Они женятся для родителей и общества, и для того, чтобы завести детей. Любовь же плотская есть грех, если не несёт цели зачатия ребёнка. Поэтому муж обязан беречь супругу, не подвергая её греху сладострастия без надобности, а жена должна исполнять супружеский долг вне зависимости от своего желания – это и называется «чтить супруга своего».
Новый приступ недовольства собой нахлынул на Данте. Он точно какой-то неправильный, он ненормальный – теперь это абсолютно ясно. Он не понимает и не разделяет ни одно из утверждений падре, считая брак союзом двух любящих людей, который дарит счастье жениху и невесте, но никак не их родственникам. Но падре Антонио уверял: после свадьбы супруги становятся кем-то вроде рабов на службе у общественного мнения и религиозных постулатов. Обязаны, обязаны, обязаны... У Данте болтовня падре, в конце концов, вызвала раздражение. Если и вправду единственной целью брака является создание потомства, то увы, сие ему не подходит. Данте не любил детей: ни больших, ни маленьких.
Пожалуй, от того, что натерпелся от них немало, и он не представлял себя отцом человеческого детёныша. Нет уж, увольте.
Глядя на лица гостей (особенно на блаженное Каролины), Данте решил: слова падре отражают гнилую сущность и лживость христианской морали, столь почитаемой всеми. «Удачный брак» приносит выгоду родителям, спихнувшим с себя обузу в виде ребёнка, и это написано на их лицах. А на лицах Клементе и Пии читалось полное безразличие друг к другу.
Когда молодожены приступили к клятве в «вечной любви», Данте затошнило. Он снова почувствовал боль, теперь в голове, – в висок будто шпагу воткнули. Из кончиков пальцев повалил красный дымок. Данте спрятал руки под чуть длинные ему кружевные манжеты – болезненная прихоть мальчика, привыкшего ходить в тряпье. Скорей бы всё закончилось!
Клятва. Обмен кольцами. Жених уронил своё на пол. Данте слышал от кого-то эту примету: падение кольца – к несчастью. Хотя куда уж хуже? Этот брак и так обречён. Каролина при этом инциденте поджала губы. О, наверняка после церемонии она ещё и выскажет бедному Клементе, что он растяпа.
– Объявляю вас мужем и женой! Во имя Отца, и Сына, и Святого духа. Аминь! – объявил падре Антонио.
Поцелуй. Символический – в щёку. Какой же фарс!
Данте облегченно выдохнул, надеясь, что сейчас кошмар закончится, – не тут то было. Чрезмерно набожная Пия, возложив на алтарь цветы, стала зажигать свечки, одну за другой. Она ставила свечку каждому святому, коих было немереное количество, прося их о счастье в браке.
Данте искусал себе губы до крови – боль всё нарастала и нарастала. Из ушей повалил столб дыма, а с волос полетели искры: красные, зелёные, синие...
Одна из дам, полная старушка в чепчике, вскрикнула. Все обернулись.
– Он горит!
– Что это?
– Как-никак Дьявол постарался!
– Сатана! В него вселился Сатана!
Раздались вопли, но подойти к Данте никто не осмелился. Люди, сидящие позади него, бросились в рассыпную. Каролина покраснела, Гаспар открыл рот, а Клементе отрешённо рассматривал мозаику на стенах. Это было последнее, что видел Данте – глаза его заволокло туманом.
– Вон! Вон отсюда! Прочь из церкви, Дьявол! Исчадие! Изыди! – вопил кто-то.
– Нечистая сила! Осквернил святую обитель!
Данте рывком встал на ноги, не ощущая их, но и двух шагов не сделал – пошатнулся и упал без сознания.
Комментарий к Глава 19. Миром правят лжецы –
[1] Эмпанадас – аргентинское национальное блюдо. Пирожки из пшеничной муки и говяжьего жира с различной начинкой.
[2] Тарлатан – недорогая, мягкая, хлопчатобумажная ткань. Шла на изготовление платьев.
[3] Казинет – хлопчатобумажная или шерстяная одноцветная ткань для недорогой верхней одежды, униформы.
====== Глава 20. Взаимонепонимание ======
Эстелла улиткой свернулась на кровати. Хотелось плакать, а после – тихо умереть. Она потеряла Данте. Вот уже два месяца о нём ни слуху, ни духу. И всё из-за того глупого письма. Ну зачем, зачем она послушалась Сантану? Похоже, Данте, приняв её слова о расставании буквально, взял и уехал, и теперь она не знает, где его искать. На следующий после бала день она, потеряв остатки разума, отправилась в «Маску» и напрямую спросила у хозяина про Данте. Эстелле до сих пор было стыдно за это, и, самое главное, она ничего не добилась, лишь скомпрометировала себя. К счастью, эта выходка осталась незамеченной двумя домашними жандармами: Роксана была занята делами Арсиеро, ублажая местных латифундистов, дабы они отписали земли в пользу Городского Совета Кабильдо, а Мисолина витала в облаках, строя планы в отношении Маурисио Рейеса.
Эстелла не знала где искать Данте. Каждый день она оставляла розу на паперти и высматривала любимого в толпе у церкви, бегала на мост, а однажды ночью добралась аж до самой реки, чуть не умерев в темноте от страха. Но Данте исчез бесследно.
Спустя две недели поисков, надежда и страсть в душе Эстеллы сменились глубокой печалью. Она плакала три дня и на нервной почве слегла с температурой. А ещё разругалась с Сантаной, когда та пришла её навестить, обвинив подругу во всех смертных грехах. Сантана обиделась и ушла, заявив, что ноги её в доме Эстеллы больше не будет.
Прошло два месяца, но Эстелла всё злилась на Сантану и на себя за то, что её послушала. Любовь в сердце девушки горела огнём, вытеснив иные чувства. Сейчас она бы жизнь отдала, чтобы хоть краем глаза увидеть Данте. Хорошо, что Роксана и Мисолина от неё отстали со слежкой – убедились, что она ни с кем не встречается, ибо Эстелла вообще прекратила выходить из дома. Посещала только вечернюю мессу, всякий раз кладя на паперть красную розу, но ответной белой так и не дождалась.
А вдруг с Данте что-то случилось? Что если он попал в беду? В последние пару дней эта мысль грызла Эстеллу. Почему Данте так внезапно исчез? Не может быть, чтобы из-за письма! На её Данте это не похоже. Он бы попытался выяснить что случилось, прислал бы птицу с запиской, вломился бы к ней через балкон, в конце концов. Эстелла и боялась, и одновременно ждала от Данте какой-нибудь безрассудной выходки. Он же отчаянный, смелый и такими влюблёнными глазами на неё смотрел. Он не мог так запросто отступиться от неё. Нет, нет, что-то произошло. Только бы он был жив! Эстелла в отчаянье ломала руки, понимая, что если с Данте что-то и случится, она не узнает об этом. Ведь ей даже спросить о нём некого: она не знакома ни с его семьёй, ни с друзьями.
Сегодня Эстелла проснулась ни свет, ни заря от жуткого кошмара: во сне она горела. Огонь, кругом огонь, и девушка никак не могла выбраться из него. Задыхалась и кричала, потом сквозь дым и пламя увидела Данте. Он протягивал к ней руки, пытаясь её вытащить из ловушки, но когда она ухватила его за пальцы, Данте превратился в кучку пепла. Эстелла проснулась в холодном поту.
Прошло два часа, а она так и не пришла в себя от этого то ли сна, то ли видения. Всё казалось таким реальным. Теперь Эстелла была убеждена: с Данте случилось нечто плохое. А ей и посоветоваться не с кем: с Сантаной она разругалась, а бабушка три дня назад уехала в Гваделупу, чтобы поглазеть на тамошних свободных рабов [1]. Роксана и Арсиеро отправились в Байрес на деловые переговоры и застряли там аж на две недели. Мисолина, поглощая один любовный роман за другим, напоминала влюблённую курицу; теперь она Эстеллу не трогала, глядя на неё, как на кучку мусора.
Зато вернулась Либертад. Весьма неожиданным образом. Поведение дяди Эстебана поразило Эстеллу: с Хорхелины наконец-то сняли бинты, и он опять переехал в их общую спальню. Отныне они ворковали, как два голубка. В связи с этим Хорхелина проявила «великодушие», позволив Либертад вернуться в дом. Эстебан теперь и не смотрел на горничную.
Эстелла недоумевала, Либертад рыдала по углам, Урсула читала ей нотации, а бабушка объявила Эстебану бойкот, в сердцах заявив, что Эстебан больше ей не сын; видите ли она ему столько помогала, устраивала тайные свидания с Либертад в тюрьме, но раз он сделал свой выбор, к ней может отныне не обращаться. И Берта укатила лечить нервишки на курортных островах.
Эстелла была с Бертой солидарна – дядя Эстебан поступил с Либертад подло, а ведь она столько натерпелась от Хорхелины. Неужели все мужчины такие? Ведь, казалось, дядя Эстебан любил Либертад. А что если и Данте нашёл себе другую? Он ведь такой красивый, наверняка девушки с ума по нему сходят. Нет, она этого не переживёт! Как же она хочет его увидеть, услышать его голос, ощутить его губы на своих губах... За что ей такие муки?
Раздался стук в дверь и Эстелла вытерла слёзы рукавом кружевной ночной рубашки.
– Войдите.
– Это я, сеньорита, – зашла Либертад с подносом в руках и с газетами подмышкой. – Вы не спустились к завтраку, и я его принесла. Нельзя ж сидеть голодной, в самом деле! А ещё вам письмо.
– Мне? Письмо? – Эстелла подпрыгнула, как ошпаренная. Неужели от Данте?
Либертад покопалась в куче писем и газет и выудила длинный конверт. Эстелла, вся дрожа, вырвала его из рук служанки. Та с удивлением посмотрела на неё:
– С вами всё в порядке, сеньорита?
– Ага.
У Эстеллы не хватило терпения дождаться ухода Либертад, она молниеносно разорвала конверт и при виде его содержимого испытала такое жуткое разочарование, что расплакалась.
– Чего-то случилось, сеньорита?
– Н-н-нет... Это от маркиза Рейеса. Он приглашает меня сегодня в театр оперы. Пишет, что будет петь Фифита Мьель, и он купил два билета в ложу.
– Тогда чего ж вы плачете? Подумаешь, опера. У вас такое лицо, будто кто-то помер.
– Я не хочу туда идти!
– Не хотите идти на оперу или не хотите идти с ним?
Эстелла поймала внимательный взгляд служанки.
– С ним.
– Он вам так не нравится? – удивилась Либертад. – А мне он кажется милым. Как-то он приходил к сеньору Арсиеро, вежливый и симпатичный молодой человек.
– Может быть, но мне он не нравится. Я его видела один раз на балу, а он прицепился, как колючка, и теперь обхаживает мою семью. Даже бабушку очаровал, – пробурчала Эстелла.
– Не понимаю вас, сеньорита. Кто ж отвергает такого жениха? Так себя ведут в одном случае: если влюблены в другого. А вы разве ж влюблены?
Эстелла всхлипнула, закрыв лицо руками. Либертад пожевала нижнюю губу, сообразив, что наступила Эстелле на любимую мозоль. Она села на пол и взяла Эстеллу за руку:
– Сеньорита Эстелла, скажите мне правду: маркиз вас раздражает, потому что вы влюблены в другого?
Эстелла, кивнув, разревелась сильнее:
– Т-только н-никому не говори об этом, Л-либертад...
– Я-то не скажу. Но почему ж вы сами не скажете им? Уверена, если вы попросите сеньора Арсиеро, он не будет вас неволить. Объясните, что любите другого, пусть ваш кавалер придёт сюда, познакомится с вашей семьей, вот и всё. Сеньор Арсиеро добрый человек, уверена, он вас поймёт.
– Нет, не поймёт, – помотала головой Эстелла. – Он находится под влиянием мамы, а она никогда не допустит, чтобы я связала свою жизнь с таким, как Данте. Потому что он не нашего круга.
– Значит, он бедный?
– Угу...
– И его зовут Данте. Краси-и-ивое имя, – протянула Либертад.
– Он и сам красивый, он такой, такой... он необыкновенный. Я таких больше не встречала, но мы потерялись.
– Как так?
– Ну, мы разминулись, и я не знаю, где теперь его искать.
– Вы его очень любите? – сочувственно спросила Либертад.
– Очень.
– Мне это знакомо, – вздохнула служанка. – А вы знаете его адрес? Может, я помогла бы вам его отыскать?
– Нет, Либертад. Спасибо, но тут уже ничем не поможешь. Он уехал, и от него ни слуху, ни духу.
– Ну не расстраивайтесь, сеньорита. Уверена, он объявится. У некоторых мужчин есть такая мания – появляться и исчезать в самый неподходящий момент.
– А мне-то что делать? Ты думаешь, надо принять приглашение маркиза и пойти с ним в оперу?
– Почему нет? Он ведь не урод и не старик, в конце концов! Весьма приятный молодой человек. Сходите, развейтесь. Нельзя ж сидеть взаперти и реветь целыми днями. Вы ж красавица, завидная невеста и у вас вся жизнь впереди, а будете тут сидеть такая мрачная, ещё заболеете и помрёте.
– Наверное, ты права, Либертад, – Эстелла вытерла слёзы. – Да, пожалуй, я схожу в театр с этим занудой. Хотя бы отвлекусь от тяжёлых мыслей. Решено! Вечером иду слушать оперу!
Тупая боль сдавила виски. Ощущения были ужасные, словно по телу потоптался носорог. Ещё не открывая глаз, Данте повернул голову и уткнулся в нечто мягкое, похожее на нежнейший лебяжий пух. Разомкнул веки и вперился в потолок.
Он лежал на кровати у себя в комнате. Рядом, на подушке, примостилась Янгус и, прижавшись к лицу Данте пушистым бочком, мерно дрыхла. Данте потёрся о птичий бок лицом и, кое-как сев на постель, обхватил голову руками.
Что же произошло? Почему он здесь, да ещё в таком состоянии? Данте перевёл дух, окидывая взглядом комнату – на спинке стула висела кипа нарядной одежды. Ах да, свадьба! Свадьба Клементе. Она уже закончилась? Данте вспомнил венчание, обмен кольцами, поцелуй... Значит, они поженились. А вот то, что было дальше, обрывалось в памяти, образуя чёрную дыру. «Исчадие! Вон! Вот отсюда! Осквернил святую обитель...», – чем больше Данте приходил в себя, тем отчетливей он слышал эти вопли. Но лиц не видел. Темнота, блуждающие тени, вспышки, красные черти перед глазами – полусны-полугаллюцинации. И вот он очнулся у себя в комнате. Такой провал в памяти Данте отнюдь не впечатлял, должно быть, это первые признаки безумия.
Янгус чуть дёргала крылышками, пребывая в объятиях Морфея. Данте кое-как сполз с кровати – всё мышцы болели и шевелился он с трудом. Это было обычное его состояние после похода в церковь, но в обморок он ещё ни разу не падал. А ведь Салазар предупреждал! Он не послушался. Но он должен поговорить с Каролиной и Гаспаром. С самого начала следовало им рассказать, что он колдун.
Данте окунул лицо в прохладную воду – головная боль отступила, и юноша, оглядев себя, начал соображать. На нём была ночная рубашка. Данте, рванув её вверх, выбросил на пол и отпихнул ногой. Это означает, что в кровать его уложил кто-то посторонний (наверняка Каролина) – сам он никогда бы не надел ночную рубашку – признак целомудрия. Каролина, помнится, бесконечно внушала им с Клементе, что ложиться в постель надо одетыми, да и спать в такой позе, чтобы сквозь одеяло не проступали очертания тела – так внушала церковь. Данте втихую крутил пальцем у виска и делал по-своему – спал обнажённым.
Янгус проснулась, зевнула, широко раскрывая клюв, и что-то сонно пробулькала.
– Сейчас, Янгус, я схожу в сад, фруктов тебе принесу, – сказал Данте.
Наш герой оделся и вышел через запасную дверь. На улице стоял жуткий зной, день был в самом разгаре. «Часа три», – определил по солнцу Данте. Нарвав спелых персиков, груш и манго, а также вишен, растущих на заднем дворе, он уже хотел идти обратно, но услышал оклик:
– Данте!
Он оглянулся. Из-за забора на него пялилось веснушчатое красноватое лицо Табиты, обрамлённое косматыми кудряшками.
– Привет.
– Привет. Чего ты хочешь?
– Ничего. Просто шла мимо, увидела тебя и решила поздороваться. А ты всё такой же красавчик. Нет, даже ещё лучше.
– Поздоровалась? – сердито оборвал Данте. – Вот и топай своей дорогой!
– А по посёлку про тебя столько слухов ползает! – заявила Табита. – Одни говорят, будто в тебя вселился Дьявол, другие уверяют, что ты сгорел заживо прямо в церкви, а третьи клянутся, что тебя отправили в Жёлтый дом.
– И ты явилась удостовериться? – съязвил Данте, приподнимая тонкую длинную бровь.
– В общем да. Значит, все врут? Я смотрю, с тобой полный порядок, ты не при смерти и в своём уме настолько, что даже хамишь. А я хотела выразить соболезнование твоим родителям.
– Не дождётесь! – выпалил Данте и рванул к дому, подавив страстное желание забросать Табиту фруктами.
– Обожаю, когда ты злишься, мой сладенький! – крикнула Табита.
В ответ Данте с силой долбанул дверью.
В спальне он накормил Янгус и перекусил сам. За общим столом есть ему не хотелось.
Около часа Данте просто сидел на кровати, собираясь с мыслями. Он решил, что расскажет Гаспару и Каролине правду о своей магической сущности, и будь что будет. Напрасно он сюда вернулся. Можно было уйти из «Маски» в другую гостиницу, но свадьба Клема спутала ему карты. Да и мифические преследователи Данте уже не пугали. Неизвестно, были ли они вообще, может, это всего-навсего воры, промышляющие чем-то определённым.
Данте знал, что есть разные категории грабителей: одни не гнушаются забрать всё, что плохо лежит, другие утаскивают только деньги, а третьи – украшения и драгоценные камни – об этом частенько писали в местных газетах, которые юноша почитывал, завтракая в трактире при гостинице. Может, как раз эти воры и были охотниками за драгоценностями, раз они и деньги не забрали? Зря он убежал из «Маски», повёл себя как маленький трусливый мальчик. Ведь он никогда не боялся воров и прочей шушеры. И с чего вдруг он решил, что за ним кто-то охотится? Кому он нужен вместе со своей магией? Никто об этом не знает, а знал бы, так и близко бы не подошёл – колдунов все боятся. Кроме Эстеллы... Нет, сейчас он не станет о ней думать.
Данте поднялся на ноги. Янгус села ему на плечо.
– Ты хочешь пойти со мной?
Птица, забулькав, потёрлась клювом о лицо Данте.
– Ну ладно, пойдём. Когда ты рядом, я чувствую себя спокойнее, милая моя Янгус.
Когда Данте вошёл в гостиную, Каролина и Гаспар одновременно подняли головы. Гаспар, вздохнув, отложил газету. Каролина побледнела и перекрестилась. Клементе видно не было – после свадьбы он, как и планировал, переехал с Пией в домик по соседству.
– Проснулся, наконец-то, – буркнула Каролина. – Два дня уж в отключке. Сегодня же пойду за падре Антонио. Дело ясное: в тебя вселились бесы. Их следует изгнать.
– Каролина, – вмешался Гаспар недовольным тоном, – давай не будем начинать сначала, твоих бесов мы уже обсуждали. Думаю, мы все втроём должны поговорить серьёзно.
– Куда уж серьёзней-то? Дьявол в доме, – выдавила Каролина и умолкла, поймав на себе гневный взгляд супруга.
– Данте, присядь на диван, разговор будет тяжёлый, и... – Гаспар помолчал, подбирая слова. – Думаю, так больше продолжаться не может.
Данте сел.
– Дядя Гаспар, я знаю, надо было сразу вам об этом рассказать. Думаю, вы и тётя Каролина имеете права знать кое-что обо мне, – не стал ходить Данте вокруг да около. – То, что произошло в церкви, – это... это...
– Это последствия твоего непослушания и неуважения к Богу, – вставила Каролина.
– Каролина, помолчи! Данте, продолжай.
– В общем, я не могу ходить в церковь, – тихо выговорил Данте, опуская ресницы. – Каждый раз после этого мне плохо, и на это есть причина...
– Разумеется есть – в тебя вселился Дьявол! – выкрикнула Каролина.
– Я маг, – устало проговорил Данте.
– ЧТО? – Каролина и Гаспар выпучились друг на друга, а затем на Данте.
– Я маг, колдун. Моя магия – это врождённый дар или проклятье, не знаю. Так было всегда. Я пытался бороться, но это бессмысленно, моя магия сильнее меня. Она живёт в моей крови, и когда я попадаю в церковь, я испытываю сильную боль. Я не могу это контролировать. Моя магия и религия несовместимы. Это же произошло и на свадьбе Клема – венчание было слишком долгим. Я потерял сознание от боли, вот и всё.
Наступило молчание. Гаспар смотрел в стену. Данте разглядывал пол под ногами, а Янгус нежно теребила его за волосы. Каролина, крестясь, спряталась за высокий стул в надежде, что тот защитит её от Данте.
– Не надо меня бояться, тётя Каролина. Я не причиню вам зла, – прошептал Данте.
– Да, да, больше не причинишь. Всё хватит, я терпела слишком долго! Мало того, что он одержим Дьяволом, он ещё и сумасшедший. Только этого мне не хватало!
– Я не одержимый и не сумасшедший. Я колдун.
– Гаспар, скажи ему всё, как есть. Я больше не могу слушать эту ахинею!
– Дядя Гаспар, поверьте мне! Я не говорил, потому что не хотел вас пугать. Но в этом нет ничего страшного. Я могу передвигать предметы по воздуху, могу делать разные красивые вещи. Я не знаю, почему именно я, но так получилось. Вы не должны меня бояться, – оправдывался Данте, по хмурому лицу Каролины понимая, что его слова летят в никуда.
– Данте, послушай, – прервал Гаспар, – не нужно ничего выдумывать. Того, что ты устроил в церкви, достаточно. Ты испортил свадьбу Клементе. Из-за тебя он поссорился с невестой.
– Пия до сих пор в шоке. Она молится уже третий день, – добавила Каролина. – Бедная девочка! Мне пришлось ей и её отцу рассказать, что ты нам не родной. Ведь безумие передаётся по наследству, и она очень боится, как бы оно не передалось их с Клементе будущим детям. Весь посёлок теперь тычет в нас пальцами, и всё по твоей милости!
– Простите, – промямлил Данте, ощущая уже знакомую боль в груди от осознания своей никомуненужности.
– Данте, – Гаспар вздохнул, – так больше жить невозможно...
– Да, мы пытались сделать из тебя человека, видит Бог, но это бесполезно.
– Поэтому... мы приняли решение. Это было непросто, но ты больше не можешь оставаться в этом доме. Тебе придётся уйти, если, конечно, ты не хочешь накликать беду на нашу семью.
Нельзя сказать, что Данте этого не ожидал. Но чтобы вот так, прямо в лицо... Он судорожно открыл рот, закрыл его, снова открыл, но больше не выдавил ни звука.
– Всё, разговор окончен. Уходи! – сказала Каролина. – Я устала с тобой бороться. Мы приняли тебя, как родного, а ты нам отплатил за нашу доброту, покрыв нас позором. Собирай вещи и выметайся! И не смей сюда возвращаться, посланник Дьявола! Я больше никогда не хочу тебя видеть!
Потрясённый Данте рывком встал на ноги и, пошатываясь, ушёл к себе.
– Только не говори мне, что это неправильно, – Каролина нервно ходила по гостиной. – Моё терпение исчерпано. Я теперь не знаю, как в глаза смотреть соседям, когда у меня за спиной все говорят, что мы пригрели змею на груди, поселили Дьявола в собственном доме.
– Я думаю, это единственный здравый выход, – не стал спорить Гаспар. – Знаешь, почему я согласился? Потому что мне жалко мальчишку. Хочу спасти его от таких, как ты, и тебе подобных. Пускай он идёт с миром в большую жизнь, пока его не разорвали на клочки ты и твои лжесвятые подружки.
– Чего ты мелешь? И ты туда же? Ты оскорбляешь Бога! – завопила Каролина. – Этот посланник Дьявола разрушил нашу семью, и тебе его жалко?
– Это ты, ты разрушила нашу семью, – грустно произнёс Гаспар. – Я женился на доброй, великодушной и адекватной женщине, а оказался мужем религиозной фанатички. Поэтому я хочу уберечь наших детей от тебя. Я не смог уберечь Клементе от навязанного ему брака, у меня не хватило смелости и авторитета, чтобы сказать своё веское: «нет», но он вырвался отсюда. Правда, не знаю, куда он попал. А Данте... ну что ж, может он, единственный из нас, построит своё счастье с нормальной женщиной, а не с помешанной на религии идиоткой, – Гаспар ушёл, оставив Каролину в одиночестве.
Запихав в мешок свои немногочисленные вещи, Данте вывел Алмаза из-под навеса, вскочил в седло и, сопровождаемый Янгус, быстро оставил «Лас Бестиас» позади.
