Текст книги "Война сердец (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 99 страниц)
– Договорились, – Эстелла чувствовала кожей, что Данте её рассматривает. И понимала: после того, что было между ними, она ведёт себя глупо, но не могла с этим справиться – годами вбиваемые стереотипы делали своё гиблое дело.
Данте же испытывал блаженство и какой-то детский восторг. Долгожданная ночь любви с Эстеллой оказалась выше всех его ожиданий. Эта ночь повернула его жизнь на сто восемьдесят градусов, вывернула душу, и весь мир Данте сосредоточился на этой девочке, что лежала сейчас в его объятиях. Но Данте понимал и то, что с Эстеллой будет трудно. Её голова забита церковными постулатами, глупыми догмами и правилами, придуманными тем, кому выгодно держать женщин в состоянии подчинения. Да, Эстелла впустила Данте в своё сердце, отдала ему душу и тело, но впустит ли она его в свою голову, дабы он вытряс из неё бредни, взращённые моралью? И он, не связанный ни религией, не канонами, ни законами, попробует вырвать её из удушающей клоаки светского общества. Он научит её быть свободной и счастливой. И никому не отдаст.
– Эсте...
– А? – Эстелла рискнула поднять на Данте глаза.
– Мы же теперь всегда будем вместе?
– Ну конечно! Разве после того, что мы натворили, может быть иначе? – вздохнула Эстелла, теребя его за волосы. – Ты мой самый родной.
– Дороже тебя у меня нет никого, – Данте поцеловал её в подбородок. Эстелла рассмеялась, пальцем обводя контур его губ.
– Что?
– Ничего. Ты похож на взъерошенного кота.
– На себя бы посмотрела.
– Данте, давай встанем и оденемся.
– Почему?
– Ну... мне как-то неловко...
– Почему?
– Перестань почемучкать! – ощетинилась Эстелла. – Почему, да почему... Потому что я хочу встать.
Данте разжал объятия.
– Вставай! – синие глаза сверкнули.
– Зажмурься!
– Почему?
– Ещё раз скажешь «почему», и я тебя убью!
– Почему?
Раздались смешки, и влюблённые кубарем скатились на пол.
– Чего это ты такой весёлый? – возмутилась Эстелла, натягивая ночную рубашку. – Ржёшь и ржёшь. Никогда тебя таким не видела.
– Потому что я таким и не был никогда.
– Может быть, ты оденешься?
– Зачем? Мне и так хорошо.
– Ну Данте, ну оденься!
– Ладно, – встав, он голышом прогулялся по комнате. Три раза прошёл туда-сюда у Эстеллы перед носом.
– Долго ты будешь передо мной маячить? – разозлилась Эстелла. – Я же просила тебя одеться! Даже муж и жена не ходят друг перед другом голыми. Это неприлично!
– А я хожу! Я привык спать голым, ходить голым, когда мне вздумается, и даже, представь себе, моюсь голым. Так что придётся привыкнуть. Если не нравится, найди себе маркиза и спи с ним, закутавшись в три одеяла, – съехидничал Данте и повернулся к Эстелле спиной, встав у шкафа, с которого свисали лапы чёрного плюшевого кота.
Эстелла не знала, как реагировать: обидеться или задушить его в объятиях. Он такой... такой красивый... Внутренние изменения, произошедшие в ней всего за одну ночь, проявились неожиданно: пока Данте вынимал одежду из шкафа (он делал это нарочно медленно), Эстелла поймала себя на том, что уже добрых минут десять не сводит глаз с его выпуклой попы. И пришла в ужас. Зажмурилась и отвернулась. Надо взять себя в руки. Она впала в безумие. Что она творит? О чём думает? Она, Эстелла, девушка из приличной семьи, воспитанная в строгих правилах, сбежала из дома, поселилась в гостинице с любовником, и теперь, сидя на полу, любуется на его обнажённую фактурную задницу. У её родственников наверняка случился бы припадок, если бы они узнали. Как же она изменилась за два дня! Неужели любовь так коварна, что может сломать всё, внушаемое годами?
Данте, наконец, оделся и, заметив, что Эстелла притихла, подкрался к ней со спины. Положил голову на её плечо.
– Эсте, что такое? Ты обиделась на то, что я ходил голый? Ну прости меня... Я не думал, что ты так отреагируешь.
– Дело не в этом.
– А в чём тогда?
– Ну... ты же понимаешь... или не понимаешь? После того, что произошло... Это же позор, в меня будут пальцами тыкать, если узнают, что я... ну, что я была с мужчиной.
– Никто не узнает, если ты сама не расскажешь.
– Ты хочешь опять прятаться?
– Нет.
– Тогда объясни мне, Данте, что с нами будет дальше? С нашими отношениями?
– А что ты хочешь, чтобы с ними было? Ты хочешь расстаться? Жить вместе? Сбежать отсюда? Пожениться? Что? Скажи мне.
Эстелла повела плечиком.
– Не знаю. Я только хочу, чтобы мы могли любить друг друга открыто, а единственный способ это сделать – пожениться.
– Ммм... ну а почему нет? Если ты этого хочешь, мы поженимся.
У Эстеллы лицо вытянулось.
– Вот так просто?
– Да, вот так просто. Эсте, я тебя не понимаю. Почему такая реакция? Если ты хочешь пожениться, значит, мы поженимся. Я хочу быть с тобой, и мне всё равно, каким способом это будет. Я так боюсь тебя потерять, тогда я просто умру.
– Да, ты прав. Всё равно я не вижу другого выхода.
– Что значит «не вижу другого выхода»? – Данте встряхнул волосами, словно отмахиваясь от назойливой мухи. – Ты так говоришь, будто тебя кто-то насильно к этому принуждает. Я сказал, что мы поженимся, но поженимся по любви и обоюдному согласию. И будем счастливы. А не потому что так надо, чтобы все отстали.
– Но разве я могу теперь выйти замуж за кого-то другого?
– Ничего не понимаю.
– Ну, допустим, я бы захотела выйти замуж за другого... Не смотри на меня так, – добавила девушка, перехватив на себе испуганный взгляд, – я сказала «допустим». Так вот, допустим, я бы встретила другого, но я бы всё равно не смогла бы выйти за него, потому что... потому что я уже была с тобой. Ну, в смысле, если бы он узнал, что я была с другим, он навряд-ли бы на мне женился. Так что я могу выйти замуж только за тебя.
– Ты вольна делать всё, что тебе вздумается. Я тебя ни к чему не принуждаю. И ты не обязана выходить за меня, только чтобы заткнуть рты каким-то ханжам. Просто я думал, что ты тоже меня любишь. Но раз нет, что ж... – Данте говорил спокойно, но голос его дрогнул. – А другой – это тот маркиз, да?
– Данте, ну опять ты за своё?! Причём тут Маурисио? Я говорила это чисто теоретически. Почему ты всё воспринимаешь в штыки? У меня было строгое воспитание. И мне, и Мисолине внушали, что мы должны вести себя прилично. Не думаю, что моя семья бы оценила, что я... ну то, что я сделала...
– Переспала со мной. Интересно, когда ты научишься называть вещи своими именами?
– Ну да... Так вот, мне кажется логичным, что после этого я выйду замуж за тебя и только за тебя. Или вообще не выйду.
– Правда?
– Клянусь!
Повеселев, Данте упёрся Эстелле головой в живот. Девушка прижала его к себе.
– Тогда зачем ты несла всю эту чушь? Почему нельзя было сразу сказать, что хочешь быть со мной?
– Просто я тебе рассказала о своих взглядах.
– Ну так что, значит, женимся?
– Ага, – Эстелла подалась назад, устраивая голову Данте у себя на коленях. – Свадьба... наша свадьба... Ах, Данте! Платье у меня будет эмм... красное! Да, хочу красное! И без фаты, фату мне уже нельзя. Конечно, если мы никому не скажем, то можно, но это нехорошо, ведь я не девушка и не могу выходить замуж в фате. А ещё будет играть орган, и хор будет петь Аве Мария, и букет у меня будет из белых и красных роз. Священник станет говорить красивые слова, и мы поклянемся друг другу в вечной любви, и... – Эстелла умолкла, заметив, что Данте помрачнел, вперив стеклянный взор в потолок.
– Что такое? Тебе не нравится такая свадьба, да? Ты хочешь по-другому?
– Дело не в этом. Эсте, знаешь, ради тебя я готов пойти на всё, даже повенчаться в церкви, но... Я не могу венчаться. Не потому что не хочу, а потому что нас просто не обвенчают. Я не крещёный.
– Ну и что? Крестись. Пойдём к падре Антонио, и он тебя окрестит.
– Невозможно. Эсте, ты забыла, что я маг? Даже если бы я и пошёл на это ради тебя, я не знаю что при этом может произойти. Я не могу контролировать свою магию, когда нахожусь в церкви, вот в чём дело. Моя магия и церковь несовместимы.
Эстелла чуть не расплакалась.
– Но... но... ты хочешь сказать, что мы не можем пожениться?
– Нет, я хочу сказать, что мы не можем венчаться в католической церкви. Но это не единственный способ, чтобы пожениться.
– Как это? Я не понимаю, – изумилась Эстелла.
– Мы можем пожениться не по католическому обряду. У нас будет свадьба, красивая, с цветами, платьем, музыкой, всё, как ты хочешь, просто она будет не в церкви. Она будет другая, это тоже свадьба, настоящая, но языческая. Когда я жил в «Лас Бестиас» я много раз был на таких свадьбах. Это потрясающе красиво! И когда я недавно побывал на свадьбе у Клементе в церкви, это было так дико скучно, что, если бы моя магия мне не мешала, я бы заснул.
Эстелла никогда не задумывалась о том, что свадьба её могла бы стать оригинальной, но после слов Данте она загорелась идеей. Действительно, ведь её мужчина необычный, значит, и свадьба у них должна быть необычная.
– Ну так что, Эсте? Ты выйдешь за меня замуж?
Как же она мечтала это услышать!
– Да! Да, выйду! – Эстелла покрыла поцелуями лицо Данте, а он всё не верил, что на свете бывает такое счастье. И это счастье отныне принадлежит ему.
Неделя пролетела незаметно. Нежность сменялась смехом, страстные ласки сонной негой. И если Эстелла поначалу задумывалась, что ведёт себя нехорошо, живя с мужчиной вне брака, то вскоре она махнула на это рукой. Пришла уверенность: ничего дурного они с Данте не делают.
Каждую ночь влюблённые проводили вместе: и просто спали, прижимаясь друг к другу, и занимались любовью; и Эстелла поняла, что Данте теперь неотделим от неё, как вторая кожа. Он больше не был тайным возлюбленным, о поцелуях которого она грезила ночами, он стал для неё родным человеком, без которой она не могла физически существовать. Страсть разгоралась в Эстелле, окрыляя её, когда она утопала в таких нежных, таких жарких и сильных объятиях своего любовника. Девушка потеряла счёт времени, забыв, сколько недель или лет минуло с тех пор, как одним дождливым вечером она прибежала к Данте, напуганная заскоком лучшей подруги и ненавистью, царившей в её доме. Из наивной девочки Эстелла мало-помалу превращалась в страстную молодую женщину.
Однажды, выглянув в окно, Эстелла с удивлением обнаружила, что Бульвар Путешественников сияет огнями и рождественскими гирляндами. Вот, полная женщина несёт в руках торт, украшенный кремовой омелой. А вот, двое мужчин сгружают с повозки здоровенную мохнатую ель.
Сочельник! И как она могла забыть об этом? Сердце Эстеллы затрепетало. Она обожала Рождество, а в этом году оно станет необычайно счастливым, потому как она сама наполнена счастьем до кончиков ресниц. Эстелле захотелось кричать от радости, как кричали неподалёку дети лавочников, играя в прятки. Прохожие спешили мимо, их болтовня и выкрики перемежались со смехом; они шуршали обёртками от подарков, звенели ёлочными колокольчиками, тащили целые пакеты вкусной снеди, сгибаясь под их тяжестью. Окна домов отливали серебром и золотом, синими и зелёными, красными и розовыми огоньками, а прямо на тротуаре играл бродячий оркестр.
С сияющими глазами Эстелла влетела в комнату. Данте дома не было – с утра он уехал на встречу с богатым испанцем, коллекционером редких пород лошадей. Надо устроить сюрприз: украсить комнату, приготовить праздничный ужин. Это будет самое волшебное Рождество в её жизни!
Эстелла принялась за уборку: разобрала шкаф, помыла зеркало, почистила жердь Янгус. Данте не запрещал ей копаться в его вещах, хоть и был недоволен тем, что она, непривычная к хозяйству, этим занимается. Но Эстелле нравилось, она всегда терпеть не могла бездельничать, как это любили делать Роксана с Мисолиной и прочие обитатели её дома.
Интересно, мама и Арсиеро уже вернулись? Или они будут отмечать Рождество в столице? Навряд-ли. Значит, вернулись. И наверное, уже ищут её. Но если бы случилось что-то плохое, Сантана или Либертад нашли бы способ её оповестить, ведь они знают о Данте, а разыскать его в городе не так уж сложно. Но раз нет никаких вестей, значит, всё в порядке.
Сев на пол у комода, Эстелла один за другим выдвинула ящики. Ну почему Данте так любит бардак? Вечно у него всё напихано как попало. Она долго раскладывала всяческие бумаги, перья, побрякушки, шляпы, паньюэло, ремни, полотенца и простыни по стопочкам и коробочкам, пока взгляд её не наткнулся на розовый пергаментный конверт.
Эстелла сразу узнала его. Это было то самое письмо, из-за которого они поссорились с Данте. Зачем он его сохранил? Может, Данте хранит все её записки? Интересно было бы их найти. Эстелла перечитывала письмо и смеялась. Какая же она была дурочка! И как же теперь изменились её отношения с Данте, он стал ей ближе всех на свете, даже ближе собственной семьи.
«...Я так тебя люблю, если бы я могла, я бы пошла с тобой на край света. Но я не могу. Наверное, я трусиха. Не держи на меня обиды. Прощай. Эстелла.
P.S. не пугайся, когда письмо тебе принесёт Сантана. Это моя подруга, она обо всём знает, и ей можно доверять.
Мы с тобой слишком разные и будет лучше нам забыть друг друга навсегда, покориться обществу и Богу и не идти против них». ».
Прочитав последнюю строчку, Эстелла окаменела. Разве она такое писала? Нет, и не могла написать. И это не её почерк, хоть и похож. Кто-то, старательно копируя её почерк, дописал письмо. Но кто? Кому это надо? Не Данте же сам. Кто знал о письме, кроме них двоих, да ещё Сантаны?
Сантана! У Эстеллы даже рот самопроизвольно открылся. Вот так да! Значит, Сантана наглым образом дописала её письмо! Нацарапала бред про бога и покорение обществу. Да ни за что не станет она никому покоряться! Теперь, когда у неё есть любовь, такая сильная, горячая, волшебная, никому она её не отдаст, даже если весь мир будет против.
Первым желанием Эстеллы было швырнуть письмо в камин, дабы полюбоваться, как его пожирает пламя, но она одумалась, решив сначала рассказать Данте. Какая же двуличная особа эта Сантана! Мало того, что ненормальная, так ещё и вздумала разлучить её с Данте.
– Ну ладно, Санти, с тобой я ещё поговорю, – заявила Эстелла стене, представив вместо неё Сантану. – Посмотрим, что ты скажешь, когда я суну тебе под нос это письмо. Предательница!
====== Глава 26. Рождество ======
Данте, открыв дверь, чуть не налетел на гигантское сооружение из орхидей. Вся комната утопала в цветах и свечах. Эстелла сидела за низеньким столиком, где громоздились блюдо с жареной рождественской индейкой, фрукты, креманки с карамелью и торт, украшенный шоколадным венком омелы.
Увидев Данте, Эстелла подбежала и повисла у него на шее. Зацеловала его всего.
– Эсте...
– Я соскучилась...
– Я тоже. А что тут происходит?
– Сегодня же Сочельник, и я решила устроить праздник. Нравится?
Данте кивнул, и это всё на что его хватило. У него сдавило горло – никогда у него не было настоящего Рождества. Каролина в Рождество тащила всех на церковную службу и Данте смертельно завидовал тем, кто оставался дома. Они угощались вкусностями, зажигали свечи на ёлках и веселились всю ночь, а он, сидя в церкви, слушал нудные песнопения хора и речи падре.
– Данте, ну ты чего? Тебе не нравится сюрприз? – виновато спросила Эстелла. – Но ведь Рождество... Я... я не знала, что тебе не нравится Рождество. Ну вот, – Эстелла вздохнула.
– Нравится, очень нравится! – Данте обнял её. – Просто у меня никогда не было такого Рождества. Это самое счастливое Рождество в моей жизни, Эсте! И это счастье подарила мне ты.
– Я тоже не помню ни одного по-настоящему весёлого Рождества. Ну если только в глубоком детстве.
– Ни за что не поверю, что у тебя не было Рождества: с ёлкой, подарками и праздничным столом, – Данте заправил локон Эстелле за ушко.
– Нет, это всё было, но я всегда скучала в Рождество. Весело было, когда был жив папа. А когда он умер, всё это превратилось в какую-то нудную церемонию. Мама запрещала играть и прыгать, надо было сидеть за столом и правильно есть, правильно разворачивать подарки и всех вежливо поздравлять и благодарить. А потом все разбредались по углам. Обычно я сидела одна у ёлки и ревела от обиды, потому что мне всегда дарили не то, что я хотела, а то что нравилось маме.
Данте улыбнулся как-то печально.
– А мне никто никогда не дарил подарков. Когда я жил в «Ла Пиранье», в Рождество я убегал на улицу и бродил там до утра, смотрел в окна и на людей. Если же я оставался в доме, то меня закрывали в комнате, чтоб я не мешал им развлекаться. В доме у Гаспара тоже не было Рождества. Такого, о котором я мечтал. Мы ходили в церковь и всю ночь слушали падре. После я приползал домой и бухался в кровать. А теперь вообще не могу находиться в церкви долго. На свадьбе Клема я даже часа не выдержал.
– Почему?
– Из-за магии, я же тебе говорил. Когда я там нахожусь, я испытываю боль, словно с меня кожу сдирают.
Эстелла погладила Данте по щеке. Они так и продолжали обниматься, стоя возле двери.
– Я не знала, что это так серьёзно, ну ничего. Теперь мы вместе, всегда будем вместе. Давай-ка пойдём за стол, а то ужин остынет.
Данте не заставил себя упрашивать: по-быстрому приняв ванну, сел за праздничный стол.
– Ты сама это всё приготовила? – удивился он.
– Нет, конечно. Я плохо готовлю. Купила в трактире. А украсила всё сама. Я хотела, чтобы у нас был праздник. Я так счастлива с тобой, Данте.
– Люблю, – шепнул он и рассмеялся, с энтузиазмом уминая индейкину ножку.
Данте чувствовал, как радость распирает его изнутри. И всё благодаря его ласковой девочке. Она словно вдохнула в него новую душу, разделив жизнь на до и после, и всё, всё, что было раньше, осталось далеко-далеко позади.
Они кормили друг друга из рук, целовались, измазав носы тортом. Ужин плавно перетёк в горячие ласки. И Эстелла, лёжа на красном ковре-шкуре, вновь ощутила, как магия Данте побежала по её венам. Пушистый, длинный ворс приятно щекотал её обнажённую спину, а поцелуи Данте, будто капельки утренней росы, спускались по коже. В груди Эстеллы пылало неистовое желание: ей хотелось Данте съесть, как сладкую конфету.
Янгус давно дрыхла, тихонько вздрагивая во сне. Часы пробили четыре утра. Данте и Эстелла, закутанные в плед, сидя у камина, целовались и смотрели, как языки пламени меняют форму, то разгораясь, то затухая.
– Это самое восхитительное Рождество в моей жизни, – прошептал Данте.
– И в моей... Данте, я вот о чём хочу спросить, – прервала Эстелла дождь из поцелуев. – А что происходит, когда... ну, когда мы бываем близки? Это же твоя магия? Я вижу, как всё светится, и чувствую, будто что-то струится у меня под кожей, по всему телу. Что это?
– Да, ты чувствуешь мою магию. Магия живёт во мне с рождения, это моё обычное ощущение. Но почему ты тоже это чувствуешь, когда мы вместе, я не знаю. У меня нет ответа на этот вопрос, Эсте.
– Как так? Почему? Разве с другими женщинами у тебя такого не было?
– Нет, Эсте, только с тобой. Если бы было и с другими, каждая из них убежала бы от меня, решив, что я дьявол, – Данте невесело рассмеялся. – А ты не испугалась. Ты смелая, самая смелая женщина из всех, что я встречал.
– А мне нисколько не страшно, наоборот, это приятно. Это же волшебство! Что в нём страшного, ведь это красиво, чудесно?! Я словно прикасаюсь к твоей душе, а ты к моей. Я думаю, это происходит, потому что мы любим друг друга.
– Это единственное разумное объяснение, потому что я вправду не знаю.
Но не успели влюблённые заснуть, как, около восьми утра, идиллия была прервана.
Забарабанили в дверь. Пока Данте, наспех замотанный простынкой, встречал незваных гостей, Эстелла, прихватив одежду, шмыгнула в ванную и оттуда услыхала голос сеньора Нестора.
Изо всех сил скрывая досаду, Данте воззрился на него.
– Дико извиняюсь, что врываюсь ни свет, ни заря, – виновато пробубнил сеньор Нестор, – но там к... хм... вашей даме пришла женщина и требует, чтобы сеньорита к ней спустилась.
– Хорошо, спасибо, сеньор Нестор. Она выйдет, – ответил озадаченный Данте. Хозяин ушёл.
Полуодетая Эстелла с круглыми от страха глазами выскочила из ванной и, подбежав к Данте, прильнула к нему.
– Боже мой, кто это пришёл? Что за женщина меня здесь ищет? А вдруг это мама? Данте, о, боже!
– Тише... тише, не надо паники, Эсте, – Данте успокаивающе гладил её по спине. – Скажи мне, кто знает о том, что ты здесь? Ты кому-нибудь говорила, куда идёшь?
– Нет. Я оставила дома записку о том, что ушла к Сантане. Санти могла сказать, что меня у неё не было. Либертад могла догадаться, что я с тобой, как и Санти, и они могли рассказать маме. Ох, мама вытрясет любую информацию из кого угодно, а найти нас – пара пустяков. Данте, ведь мы даже не прятались, – Эстелла в отчаянье ломала руки. – И где была моя голова? Мы должны были спрятаться! О, Данте, что же делать?
– Эсте, успокойся. Сейчас мы спустимся вниз и узнаем, кто там пришёл. И будем действовать по обстоятельствам.
– Мы?
– Да, мы. Я пойду с тобой. Нас никто больше не разлучит, Эсте. Теперь, когда я узнал что такое счастье, я буду бороться за него! Я тебя не отпущу, я тебя никому не отдам и никому не позволю тебя обидеть!
– Боже мой, как я тебя люблю! – Эстелла обвила руками шею Данте. Да, она будет драться! Объявит войну всему миру за право любить и быть любимой.
Держась за руки, Данте и Эстелла спустились в холл, и девушка вздохнула с облегчением, увидев, что ждёт её вовсе не мать. Это была Сантана. Одетая в тёмно-золотое бархатное платье и шляпку с бантом, она смерила Данте взглядом, полным ненависти. Посмотрела на Эстеллу – взлохмаченную, с сияющими глазами и припухшими губами, наспех одетую в первое попавшееся платье, и Эстелла заметила на лице Сантаны какую-то брезгливость.
– А, это ты, Санти. Слава богу! Я испугалась, решила, что это мама.
– Мы могли бы поговорить наедине? – процедила Сантана, злобно зыркнув на Данте. В ответ получила взгляд не менее «дружелюбный».
– Вообще-то у нас с Данте нет секретов друг от друга.
Сантана высокомерно вскинула голову.
– Ну уж нет, идите наверх и разговаривайте без меня! – отрезал Данте. – Я не хочу при этом присутствовать. Не собираюсь я сидеть и слушать женские сплетни, я вам не дрессированная обезьянка. Пойду прогуляюсь, – и он вышел на улицу.
– Сколько не хорохорься, а даже и красивая физиономия не спасает от огромной, светящейся на лбу надписи: «Простолюдин», – не удержалась Сантана.
– Пойдём, – сухо выговорила Эстелла и пошла наверх, не оборачиваясь. После такого выпада у неё отпало желание общаться с подругой. Сантана двинулась следом.
– Проходи, – Эстелла пригласила гостью внутрь. Та вплыла, как королева в сарай, и изучила взглядом комнату. Свечи и цветы, остатки ужина на столе и скомканная постель Сантану не смутили, но привели в негодование. Она чванливо поджала губы.
– Садись, – Эстелла указала на софу.
– До чего же ты опустилась. Ужас какой! – Сантана присела на краешек софы, подобрав юбку. – Поселилась в убогой гостинице в качестве сожительницы немытого пастуха, повелась на смазливое личико. Ну и как тебе? Хорошо с ним живётся? По носу ещё ни разу не получала?
– Прекрати! – оборвала Эстелла. – Я не намерена слушать твои колкости! Да, Данте не богат, но здесь я гораздо счастливей, чем в тех хоромах, где жила раньше. И он носит меня на руках и никогда меня не обидит, я знаю. Мы любим друг друга.
– О, да! Любовь и всё такое... Ну-ну, – Сантана закатила глаза.
– Чай или кофе будешь?
– Что? Ты предлагаешь мне пить из грязных чашек? Нет, благодарю.
– Почему грязных? Они чистые, я сама их мыла.
– О, да ты уже и сама посуду моешь? Так скоро и в прачки наймёшься. Знаешь ли, я не люблю нищету и предпочитаю фарфоровую посуду.
– Ты меня поражаешь, Санти. Ты ведь никогда не гналась за статусом, – Эстелла всё больше разочаровывалась в Сантане. С кем же она дружила столько лет?
– Да, но не до такой же степени мне опускаться, как это сделала ты. Я с детства живу в приличном доме и общаюсь с приличными людьми. И я не желаю это менять.
– Санти, вот что: скажи мне, зачем ты пришла, будь любезна. Я тебя в гости не звала, а ты пришла и оскорбляешь меня и моего мужчину.
– Я пришла сказать спасибо.
– Спасибо? За что же?
– За то, что ты подставила меня перед своей мамашей. Она, значит, приходит к Сантане и требует сказать, где её дочь, потому что Эстелла, видите ли, должна быть у Сантаны. А Сантана ни сном, ни духом. Спасибо тебе!
– Ну извини, я не думала, что она придёт к тебе, – потупилась Эстелла.
– Разумеется! Ты вообще хоть о чём-то думаешь, кроме своего пастуха?
– Прекрати так называть Данте! – Эстелла в гневе топнула ногой, и Янгус на жёрдочке подпрыгнула с испуга. – У него есть имя, красивое имя. И он не пастух, он гаучо, а эта профессия ничуть не хуже других.
– Ничего себе, как ты заговорила! Быстро же он тебя, аристократочку голубых кровей, превратил в рабыню. Но сути дела это не меняет – твоя мамаша рвёт и мечет.
– Значит, ты меня заложила, да? Ты сказала маме, что меня у тебя не было?
– Да, я сказала, что ты за эту неделю не приходила ко мне ни разу, и что я не знаю, где ты. И я пообещала ей тебя найти. Короче, если ты не хочешь, чтобы твоя мать явилась сюда сама и увидела тебя в подобном состоянии, лучше вернись домой добровольно. Она ведь всё равно тебя найдёт, да и я не стану молчать. Я ей расскажу, где ты прячешься.
– Вот как? – Эстелла повела бровью. – И ты способна предать меня после стольких лет дружбы?
– Ты первая предала меня, – жёстко сказала Сантана. – Ты променяла тринадцать лет дружбы со мной на синие глазки своего пастушонка. И я не считаю, что поступлю неправильно, рассказав твоей матери, где ты, потому что желаю тебе добра, потому что хочу вырвать тебя из лап этого бандита. У него взгляд убийцы, а ты ничего не видишь. Ты ослепла. Как же низко ты пала! Ты сейчас похожа на проститутку наутро после приёма с десяток клиентов.
– Знаешь что? Ты можешь делать что угодно и рассказывать что угодно и кому угодно! – выдала Эстелла, трясясь от ярости. – И не надо прикидываться овечкой! Ты считаешь, я предала нашу дружбу? Чем же? Тем, что полюбила Данте? Я не виновата, что ты видела в нашей дружбе то, чего там нет и не было. И ты сама её убила, не я, а ты, когда подделала моё письмо к Данте!
– Что?
– Не притворяйся! – Эстелле захотелось Сантану отколотить. Подбежав к комоду, она вынула письмо и пихнула его Сантане под нос. – Вот. Читай. Хочешь сказать, это не ты дописала тот бред, что внизу? Я ведь этого не писала, и это даже не мой почерк! Я тебе доверила самое дорогое – мои чувства к Данте, а ты вздумала нас разлучить.
– Да, это я. Я действительно хотела, чтобы вы расстались. Я хотела, чтобы он оставил тебя в покое. Пойми ты, идиотка, этот человек тебе не пара! Он сломает тебе жизнь. Я хотела тебе помочь, но поздно. Ты превзошла саму себя, кувыркаешься с ним в постели, как похотливая кошка, и даже не скрываешь этого. Не ожидала от тебя.
– Да! ДА! Мы с Данте спим вместе! – крикнула Эстелла, больше не владея собой. – И у нас было всё! И ни один раз! И это было прекрасно! Я испытала с этим мужчиной такое, что тебе и не снилось. И никогда ты такого не испытаешь, потому что ты ненормальная извращенка. Всё, уходи отсюда! Проваливай! – Эстелла распахнула дверь.
– Что ж, моё дело было предупредить. Потом не жалуйся, – Сантана вышла.
Долбанув дверью, Эстелла рухнула на красный ковёр и разревелась в голос.
Данте болтался по улицам, ежесекундно думая об Эстелле. Как она там? Зачем припёрлась эта её мерзкая подружка? Он десять раз пожалел, что ушёл. Надо было остаться и послушать, чего хочет та девица, но гордость и страх выставить себя дураком не позволяли Данте присутствовать при женских разборках.
Спустя три часа, сердце Данте не выдержало, и он бегом прибежал в «Маску». В холле его окликнул сеньор Нестор:
– А ваша дама ушла.
– Какая дама? Ах, та, что приходила? Хорошо.
– Нет, та, что приходила, ушла часа полтора назад. Другая.
Данте побледнел.
– К-куда ушла?
– Не знаю, – сеньор Нестор скривил рот на бок. – Ушла с вещами.
– Как это с вещами?! И ничего не сказала?
– Сказала, что оставила вам записку в комнате.
Данте кинулся наверх. Чуть не упал на ровном месте, налетев на косяк. Вбежал в комнату. Эстеллы не было, как и её вещей. Ушла. Оставила пустые полки в шкафу, скомканную постель и ночную рубашку на софе. На столике среди цветов и выгоревших свечек лежал конверт. Данте, судорожно его схватив, выудил письмо, но сразу прочитать не смог: буквы плясали и расплывались, превращаясь в цветные пятна. Данте протёр глаза и, наконец, разобрал слова:
«Любовь моя, Данте! Прости, что ухожу так внезапно, но другого выхода нет. Моя семья ищет меня, а Сантана грозила рассказать им, что я с тобой. Они бы всё равно нас нашли и забрали бы меня силой. Но если я приду домой сама, возможно, ещё выкручусь. Не обижайся, мой милый, что я не сказала этого, глядя в твои прекрасные глаза. Я лишь хочу спасти тебя и себя от гнева моей семьи. Умоляю, не ищи меня в ближайшие дни, иначе ты всё испортишь. Я найду тебя сама. Твоя Эсте».
Данте прижал письмо к губам. Нет, он предполагал: однажды это произойдёт, ведь Эстелла не может жить тут с ним вечно. Но чтобы вот так быстро... Только вчера они отмечали Рождество, и вмиг сказка закончилась. Разумом Данте понимал, что Эстелла права: явиться домой добровольно – единственный выход, но сердце, сердце не хотело отпускать её. Он так привык к ней! Всего лишь семь дней, а будто целая жизнь. Он привык просыпаться с ней рядом и засыпать, сжимая её в объятиях, вдыхать её запах и слышать её звонкий голос у себя под ухом. Комната пропиталась ею, каждая вещичка, каждый уголок, и его постель, и он сам пропитался её любовью, её робкими ласками. А теперь он вновь один. Как же тяжело!
Раздался шорох крыльев – Янгус уселась на плечо. Данте потёрся головой о её перышки и вперился в стену, обнимая письмо.
С лихорадочно бьющимся сердцем, но решимостью бороться до конца, Эстелла отворила калитку. На парадной двери висел венок из омелы, украшенный шишечками и золотыми колокольчиками. Эстелла была абсолютно уверена, что сейчас, прямо с порога, начнутся крики. Она была морально к этому готова и удивилась, обнаружив в гостиной только дядю Эстебана.
Здоровенная ель, увешанная белыми и красными шариками и с огромным бантом на макушке, стояла по центру залы. Около неё валялись тонны обёрточной бумаги и пустые коробки от подарков. Дядя Эстебан в домашнем халате и с лебяжьим пухом на светлых кудрях, сидя в кресле, стакан за стаканом глушил виски. Блудную племянницу он поначалу не заметил. Эстелла на цыпочках прокралась до лестницы, еле удерживая чемодан, и тут дядя подал голос:
– Не бойтесь, в доме нет никого, кроме меня и прислуги. Все ушли.
