Текст книги "Война сердец (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 99 страниц)
– Урсула! Урсула! – крикнула хозяйка.
Вдалеке щёлкнула дверь. Послышались шаги. Служанка появилась минут пять спустя. Это была высокая негритянка с угрюмым лицом, одетая в серое домотканое платье, белый передник длиной до пола и чепец.
– Да, сеньора, – протянула она.
– Сколько тебя можно ждать? Где ты ходишь? – раздражённо воскликнула хозяйка. – И сколько раз тебе говорить: называй меня мадам. Мадам Берта.
– Да, мадам Берта, – повторила Урсула, не меняя выражения лица. – Я не виновата, что дом такой большой. У меня нет ещё одних ног. Пока я дойду из одного конца в другой…
– Помолчи! Терпеть не могу твою болтовню! Ступай и разбуди всех. А потом спускайся и накрывай стол к завтраку. Но сначала подай мне матэ…
– Да, мадам, – Урсула попыталась уйти.
– Нет, стой! Лучше чай. Матэ пьют только простолюдины.
– Да, мадам, – Урсула почти ушла, однако, хозяйка снова её окликнула.
– И ещё: принеси Гортензии её любимых колбасок!
– Да, мадам.
С третьей попытки Урсуле удалось уйти. Она пошла по длинному коридору, по двум сторонам которого располагалось множество дверей. Это были комнаты прислуги и кладовые.
– Всё правильно, собака у ней жрёт деликатесы, а для человека и лишнюю тарелку супа не допросишься, – вполголоса бормотала она. – Простолюдины видите ли… Сама-то она кто? Графиня… мадам… Сказала бы я ей, кто она есть… Когда-нибудь скажу, доведёт она меня до белого каления, я ей всё выскажу!
Урсула ещё была на кухне – чистенькой и довольно светлой, но целиком заставленной котелками, жбанами и кастрюлями различных форм и размеров, – когда вновь зазвонил колокольчик и раздался утробный крик:
– УРСУЛА!!!
Девушка поставила чай на поднос. Добавив к нему фарфоровую сахарницу с сахаром, хрустальную конфетницу с пастилой и блюдце с собачьими колбасками, она поспешила обратно. Звон колокольчика и крики не прекращались.
– Всё звонит в свой колокольчик, – продолжала ворчать служанка. – Ещё бы в церковный колокол позвонила. Ну ничего, ничего, боженька, он всё видит… – Ваш чай, мадам, – Урсула поставила поднос на столик.
– Наконец-то, – Берта протянула руку, взяла крошечную чашечку из китайского фарфора, – тебя только за смертью посылать.
– С вашего позволения, мадам, – и Урсула ушла.
Берта тянула из чашки чай, оттопыривая мизинец, и одновременно кормила Гортензию колбасками.
– Ну что вы делаете, мадемуазель Гортензия? Вы ведёте себя неприлично! – воскликнула Берта, когда объевшаяся болонка выбросила очередную колбаску на пол. – Воспитанные дамы так себя не ведут. Впрочем, я прекрасно вас понимаю. Как же тяжела жизнь аристократов!
Внезапно раздался вопль и через пару минут с лестницы скатился нелепо одетый мужчина в сорочку с жабо, панталоны, красные туфли без задников и ночной колпак. Светло-карие глаза его были выпучены, как у безумного.
– Катастрофа!!! Катастрофа!!! – закричал он шепелявым голосом.
– Бласито, сынок, в чём дело? Вам приснился дурной сон?
– Нет, мама, случилось ужасное! – Бласито вцепился в волосы так, будто хотел их вырвать с корнями.
– Успокойтесь, мой мальчик, – властно сказала мать, поднимаясь с канапе.
«Мальчику» по виду было далеко за тридцать. У него на макушке уже пробивались признаки лысины, но он вопил дурным голосом, словно младенец, потерявший любимую соску.
– Так что случилось?
– Ужас… ужас… – бормотал он. – Мою жену похитили!
– Как похитили?
– Вот так! Когда Урсула меня разбудила, я проснулся и увидел, что Рокси нет в кровати.
– Поду-умаешь. Кто её может похитить? Кому она нужна, кроме вас? Наверняка она где-то в доме. В оранжерее или в библиотеке. Или в саду. Поищите её там, – поджав губы, посоветовала Берта.
– Да? – слабым голосом спросил Бласито. – А может она в доме заблудилась? Сидит, плачет где-нибудь, бедная моя жёнушка…
Шлёпая туфлями по пяткам, Бласито удалился вглубь дома. Особняк был настолько огромен, что заблудиться в нём, действительно, не составило бы никакого труда.
Комментарий к Глава 3. Влюблённые –
[1] Гаучо – житель сельской местности, проживающий на равнинах Аргентины (а также Уругвая, Бразилии и Чили) и занимающийся скотоводством. Погонщик скота. Гаучо часто называют аргентинскими ковбоями.
[2] Чирипас – одежда гаучо. Надевается поверх брюк – кусок плотной ткани , как правило шерстяной, который определённым образом пропускается между ног и закрепляется на поясе. Для работы чирипас шьётся из более плотных тканей, для праздников – из лёгких тканей. Может изготавливаться и из тонкой кожи.
[3] Фаха – длинный тканый пояс, типа кушака. Он несколько раз оборачивается вокруг талии и может доходить до груди. К нему прикрепляется кинжал или другой инструмент гаучо. Поверх него надевается кожаный ремень с металлической пряжкой.
[4] Карабинер – солдат-стрелок, вооружённый карабином.
[5] Кивер – военный головной убор цилиндрической формы, с плоским верхом и козырьком. Плюмаж – перо на головном уборе.
[6] Мáтэ – тонизирующий напиток, приготовляемый из высушенных листьев падуба. Парагвайский чай. Распространён в Парагвае, Уругвае, Аргентине. В испаноязычных странах обозначение напитка матэ часто употреблялось (начиная с XVII века) в связке со словом «трава/зелье» и звучало как «йерба матэ».
[7] Редингот – костюм для верховой езды.
====== Глава 4. Скелет в шкафу ======
Сладко зевнув, Роксана потянулась на кровати. За окном вовсю светило солнце и первой мыслью девушки было: а почему же её до сих пор не разбудили? Она перевернулась на другой бок и упёрлась взглядом в полосатое низенькое кресло. Блас сменил мебель? Когда он успел? Ведь ночью... ночью, а что было ночью? Ах да, она ходила на свидание с Гаспаром, а когда вернулась... Роксана резко села. Комната представляла собой довольно тесное помещение и ни капли не напоминала Роксане её спальню в особняке Альтанеро. Помимо кресла и кровати, из мебели здесь находились: ветхая тумба, деревянный стул и комод с облупившимся покрытием. Рядом с Роксаной, спрятав лицо в подушку, мерно посапывал Гаспар. Роксана некоторое время смотрела на него, пока до её сознания не дошёл смысл произошедшего. Она так и не вернулась домой после ночного свидания! Она до сих пор с Гаспаром в гостинице!
Роксана в ужасе сползла с постели и начала судорожно перебирать раскиданную по полу одежду. Мужская сорочка, опять мужская сорочка, штаны, снова штаны... Почему столько мужской одежды? Да, ведь она вчера нарядилась в мужчину.
Гаспар так и не шевелился. Роксана решила его не будить, чтобы избежать тяжелой сцены расставания, – неизвестно, когда она опять увидит его. Девушка оделась, затолкала волосы под шляпу и закрыла лицо паньюэло [1]. Подойдя к Гаспару, она легонько провела пальцами по его волосам, а затем выбежала в дверь.
Через пару минут Роксана уже скакала по направлению к белоснежному особняку. В голове её вихрем крутились мысли. Мысли – одна бредовее другой. Но ничего более-менее внятного о том, что же ей наврать, на ум не приходило.
Возле конюшни Роксана спешилась. В графской конюшне было восемь лошадей. Агат, на которой приехала девушка, – лошадь чёрной масти – была подарком Бласа на День рождения. Сейчас, вместе со взмыленной от бешеной скачки Агат, лошадей в загонах стояло семь. Отсутствовал серый Кристалл – любимый конь Эстебана, младшего брата Бласа.
Роксана в панике металась по конюшне, как вдруг раздались шаги и на входе выросла фигура в белом переднике.
– Сеньора Роксана, это вы?
– Урсула!
– Чего это вы тут делаете, сеньора? Да ещё в мужском наряде! Там ваш муженёк голосит на весь дом уж битый час. Говорит, вас кто-то похитил. А я вот пришла искать кучера. Сеньор Блас намеревается ехать на ваши поиски. Так чего случилось-то?
– Урсула, это долгая история, – облегчённо выдохнула Роксана. – Ты должна мне помочь. Если ты сейчас меня не спасёшь, я пропала!
– Да, хозяйка. А чего мне надобно делать-то?
– Сейчас ты пойдёшь в мою спальню, возьмёшь синюю амазонку [2], туфли и шляпу из шкафа и принесёшь их мне сюда. Но так, чтобы никто не видел. Поняла? Я буду ждать.
– Да, сеньора.
– Тогда иди, Урсула, только мигом!
Урсула не заставила себя упрашивать. Подобрав подол, она кинулась в дом со всех ног.
Роксана перевела дух. Если проделка удастся, она пойдёт в церковь и поставит десять свечек каждому святому. Девушка в нетерпении мерила шагами конюшню, когда минут через пять услыхала топот.
– Так быстро? – поразилась Роксана, увидев в руках служанки свой костюм для верховой езды.
– А как вы думали? Там такой шум стоит в доме! Они и не заметили, как я бегаю туда-сюда. Ежели вы сейчас не явитесь, ваш муж разобьёт себе голову подсвечником.
– Пусть бы разбил, – хихикнула Роксана, снимая мужские сапоги.
– Конечно, вам может и хорошо было б избавиться от эдакого недотёпы... Только вот за лекарем в соседний квартал кому бежать? Урсуле бежать, – недовольно ворчала Урсула. – Так где вы были-то, да ещё в таком виде?
– Не твоё дело! Чем задавать вопросы, лучше помоги мне одеться.
Вскоре Роксана уже была при полном параде. Синяя амазонка, расшитая серебром, сидела на ней как влитая, а растрёпанные волосы прикрывала шляпа с эгреткой [3] из двух больших чёрных перьев.
– Отнеси это и спрячь где-нибудь, – приказала она служанке, отдав ей костюм гаучо. Ринулась к парадному входу. Задержалась в холле и, стараясь не рассмеяться, вслушалась в громкие вопли, доносящиеся из гостиной:
– Мама, нам надо что-то делать! Сейчас я поеду в жандармерию [4] и заявлю о пропаже моей жены.
– Бласито, сынок, успокойтесь, – восклицала Берта. – Я уже послала записку вашему папеньке. Ах ты, боже мой, и Эстебан куда-то пропал! Что если в городе орудуют разбойники?
– А вдруг с моей жёнушкой что-то случило-о-ось... – завывал Блас.
Гортензия точила когти об паркет, поскуливая за компанию.
– Мадемуазель Гортензия, не войте, вы ведёте себя некультурно! – шикнула Берта на собачку. – Сынок, сейчас подадут экипаж, и вы поедете! Где эта чёртова служанка? Она что, кучера в соседний город пошла искать?
– Мама, а что если Рокси... что если Рокси... ик, – икнул Блас. – Что если она больше к нам не вернётся?
– Не говорите так, Бласито, мой дорогой мальчик.
– Что-то рановато вы меня похоронили! – цокая каблуками, Роксана вошла в гостиную. Шесть глаз в немом молчании уставились на неё.
– Ро-ро-ро-кси... – пролепетал Блас.
– Сколько раз я вас просила не называть меня Рокси? Похоже на собачью кличку. Называйте меня по имени!
– Но дорогая, где же вы были-то? – Блас, вращая бесцветными глазками, всплеснул руками. И хотя время уже близилось к полудню, он по-прежнему был одет в панталоны и ночной колпак.
– Какой ужас! – воскликнула Роксана. – Посмотрите на себя, на кого вы похожи! Устроили мировую трагедию из-за того, что ваша супруга на часик отлучилась на прогулку.
– На часик? Вас не было всё утро!
– Ну пусть на два часика... Ну хорошо, на три, – повела плечами Роксана в ответ на укоризненный взгляд мужа. – Я должна была выгулять Агат. Она, бедняжка, уже неделю стоит в конюшне.
– Можно было бы и предупредить, – недовольно выпячивая нижнюю губу вставила Берта.
– Ох, сеньора Берта, хотя бы вы не вмешивайтесь! Вообще я не понимаю, что вы тут до сих пор делаете? Подслушиваете наш разговор с вашим сыном? – гневно заявила Роксана.
– Но что я скажу мужу? – промямлила Берта оторопев.
– Какому мужу?
– Моему мужу! Я его вызвала сюда, хотя он сейчас на работе должен быть! И всё по вашей милости! Мы думали, что вас похитили! – визгнула Берта таким голосом, словно пыталась спародировать Гортензию. Болонка, заунывно подвывая в такт, уже вовсю нацеливалась перекусить красными туфлями Бласа.
– Я бы попросила на меня не орать, сеньора! – Роксана говорила тоном принцессы. – Скажите спасибо, что я вообще с вами разговариваю. А ещё скажите спасибо моему отцу, который выбил для вас и вашего мужа – бывших инфансонов [5] – титулы графа и графини. А я – урождённая сеньорита Фонтанарес де Арнау вынуждена зваться баронессой, жить в убогом провинциальном гадюшнике и к тому же терпеть ваше хамство и полную никчемность вашего сыночка!
– Ты знаешь почему.
– Не смейте называть меня на ты! Из меня сделали разменный товар, продали, как скаковую лошадь, только чтобы заткнуть вам рты!
– Твой брат... твой брат – убийца. Твой брат убил моего сына! – лицо Берты позеленело и она принялась обмахиваться веером. – Ох, боже мой, я не хотела говорить этого, у меня вырвалось...
– Ах, у вас вырвалось?! Ламберто – маркиз! Слышите, МАРКИЗ!!! Маркиз может именоваться убийцей только в одном случае: если он убил человека титулом выше, чем у него. Но маркиз, на честной дуэли убивший жалкого плебея, никогда, НИКОГДА не может называться убийцей! – Роксана от злости ногой топнула.
– Вот тут вы ошибаетесь, – раздался голос из холла. – Законодательный Манифест Культуры предельно ясно говорит, что любой человек, будь то герцог, инфансон или простолюдин, убивший любого другого человека, должен быть подвержен смертной казни.
В гостиную вошёл очень высокий мужчина, одетый в небесно-голубой камзол с золотой отделкой и короткие штаны-кюлоты [6], застегивающиеся под коленями. На голове у него красовался напудренный парик с косичкой. Это был никто иной, как хозяин особняка – граф Альсидес Альтанеро собственной персоной. Он приблизился к Роксане вплотную и с высоты своего исполинского роста воззрился на неё. Маленькая девушка не доставала ему и до плеча.
– Ваш брат убил моего сына. Скажите спасибо, что это произошло ДО принятия Конституции вице-королевства и до приезда сюда испанского вице-короля. Иначе его тело давным-давно было бы без головы, несмотря на то, что он маркиз!
Роксана прикусила язык.
– Здравствуйте, уважаемый мой супруг, – жеманно сказала Берта, подставляя мужу губы для поцелуя.
Альсидес лениво поцеловал супругу.
– Так, ну и в чём дело? И почему это, дорогая моя Берта, вам пришло в вашу прелестную головку вытащить меня с заседания Совета членов Кабильдо [7]? Сын кухарки, что принёс мне письмо, так голосил, что я ожидал по меньшей мере увидеть здесь горы трупов и лужи крови. Но я прихожу и вижу лишь только, как вы в очередной раз препираетесь с нашей любезной невесткой.
– Это я виноват, отец, – подал голос Блас. – Я подумал, что Роксану похитили, а она вернулась и говорит, что всего лишь ездила кататься на лошади.
– И вы только ради этого меня сюда вызвали? – лицо Альсидеса налилось кровью. Подойдя к сыну, он отвесил тому затрещину. Блас визгнул и свалился на пол прямиком на Гортензию, которая как раз догрызала одну из его туфель и уже заглядывалась на вторую. Оскорблённая псина щёлкнула зубками, и челюсти её сомкнулись у Бласа на пальце.
– Ааааа! – завопил Блас, отшвыривая болонку от себя. Та метнулась в сторону, прижалась к юбке Берты.
– Альсидес, дорогой, ну зачем же вы так обращаетесь с нашим сыном? – всплеснула Берта руками.
– А вы, помолчите! Иначе и вам достанется, Берта!
Берта поджала губы.
– Ну что, я могу теперь пойти и хотя бы переодеться к обеду? – высокомерно сказала Роксана и, не дожидаясь, когда ей позволят уйти, направилась вверх по лестнице.
– Кстати, я забыл кое-что сказать, – добавил граф Альтанеро ей вслед. – Через неделю в этом доме будет бал. Приезжают ваши родственники: герцог и маркиз Фонтанарес де Арнау – отец и сын.
Сердце Роксаны радостно затрепетало. Наконец-то она увидит отца и брата! С тех пор, как её сослали из столицы в это захолустье, она практически не видела свою семью. Но девушка постаралась ничем не выдать свою радость и, молча кивнув, ушла. Итак, ей сегодня везёт. Она провела целую ночь с Гаспаром и при этом умудрилась себя не выдать перед родственниками мужа. И скоро будет бал. Наконец-то хоть одно развлечение в этом городишке!
Комментарий к Глава 4. Скелет в шкафу –
[1] Паньюэло – шёлковый платок, который гаучо завязывают на шее. Этот платок может служить и защитой от мошкары, когда его надевают под шляпу и прикрывают им шею и лицо.
[2] Амазонка – женское одеяние для верховой езды.
[3] Эгретка – перо или иное подобное украшение на женском головном уборе.
[4] Жандармерия – полиция, имеющая военную организацию. Сотрудники таких подразделений называются жандармами.
[5] Инфансон – богатый крестьянин.
[6] Кюлоты – штаны типа бридж, до колен или чуть ниже. Носились мужчинами-аристократами в 18 веке. Под них надевали чулки и туфли.
[7] Кабильдо – муниципальный совет, в который входили только потомственные дворяне.
====== Глава 5. Попугай и письма ======
Пару дней спустя в особняке Альтанеро начались приготовления к приезду столичных родственников. Берта, Блас, Альсидес, Эстебан и даже Гортензия – все, как один, были взвинчены и буквально стояли на головах. Урсула с ног сбилась, приводя дом в порядок. Мадам Берта заставила её сменить все портьеры и каждый раз натирать паркет до блеска, дабы к приезду «дорогих гостей» он сиял как луна.
Роксана всю неделю пребывала в столь же взбудораженном состоянии, как и остальные, и даже забыла о разногласиях с супругом и его роднёй. Особенно юную баронессу занимал вопрос: что же ей надеть на бал.
Перелопатив весь свой гардероб размером с комнату, Роксана пришла к выводу: ни одно из её платьев не является достаточно шикарным, чтобы она позволила себе надеть его на праздник. Конечно, бал в этой затрапезной провинции не идёт ни в какое сравнение с теми балами и приёмами, на которых она побывала, живя в столице. Как-то раз она даже ходила на бал к самому вице-королю Педро де Кебальосу [1]. И, тем не менее, она должна показать всему городу, кто здесь хозяйка и главная красавица. Хотя бы этим она компенсирует себе потерянное счастье.
Роксане было всего восемнадцать лет, но после того как девушка вышла замуж, она считала, что жизнь её кончена раз и навсегда. Блас в её восприятии являлся тем человеком, который мешал ей исключительно во всём: из-за него она сидит в этой глуши; из-за него она несчастна; из-за него её величают баронессой, хотя она могла бы быть принцессой; из-за него она даже не может надеть нечто экстравагантное – его мамаша утверждает, что это неприлично. Семь месяцев понадобилось Роксане, чтобы убедить супруга позволить ей ездить верхом. После долгих споров Блас, вопреки возмущению матери, подарил Роксане лошадь.
Роксана вздохнула, с унынием разглядывая себя в зеркале. На ней было надето бархатное золотистое платье с низким декольте и рукавами-буфами. Но оно тоже оказалось забраковано – Роксана пришла к выводу, что платье её полнит. Да и в нём она похожа на представительницу обедневшего дворянского рода, но уж никак не на дочь герцога. А этот идиотский бант! Он подойдёт только Гортензии. Роксана с яростью рванула здоровенный чёрный бант, приделанный к бедру, и он остался в её руках. Девушка бросила бант на пол, наступила на него каблуком, со злорадством глядя, как на чёрном шёлке появляется дыра. Зато стало легче дышать. Она могла бы блистать при дворе вице-короля, носить настоящие бриллианты и выйти замуж за герцога или маркиза или даже за представителя королевской семьи, но раз уж она так несчастна, то имеет право хотя бы на платье с кружевами блонд [2]. Она говорила об этом Бласу, но тот не понял что она имела ввиду. Хотя в последнее время затеплилась надежда – в сердце Роксаны поселилась любовь.
Гаспар был первый мужчина, которого она полюбила искренне и со всей страстью, даже несмотря на их разницу в социальном статусе. Да, он простой карабинер, а она дочь герцога, но уже всё равно. Она и так скатилась ниже некуда благодаря отсутствию мозга в голове у Ламберто. За его безумства вынуждена расплачиваться она. Роксана вполне справедливо считала, что брат до конца жизни теперь перед ней в долгу.
Два года назад Ламберто, приехав в Ферре де Кастильо развлекаться, устроил дуэль с третьим братом Бласа и Эстебана, Хусто, за то, что последний обругал молодого маркиза, когда тот его толкнул на входе в питейное заведение. Хусто потребовал извинений. Ламберто же не считал нужным извиняться перед хоть богатым, но крестьянином. В результате дуэли маркиз клинком шпаги проткнул грудь Хусто и тот умер. Вообще-то убийство высокопоставленным человеком слуги или крестьянина, ненароком преградившего путь «их Сиятельству» своей телегой, было делом обычным, и мало кто обращал на это внимания.
Но Ламберто не повезло: начались политические дрязги, и вице-королевство отделилось от соседей, приняв собственную Конституцию [3]. Согласно ей, убийство каралось смертной казнью. Причём было не важно, из какого убийца сословия и сколько у него титулов, золота и земель. «Маркиз ли ты, граф или принц, если ты убил пусть и нищего бродягу, ты должен за это ответить» – гласил текст Конституции. Несмотря на возмущения аристократической прослойки общества таким «варварством и неуважением», это сыграло роль: дуэлей стало гораздо меньше. До принятия закона резня под видом дуэли устраивалась ежечасно по любой, самой незначительной причине.
После смерти Хусто, Альсидес – этот мерзкий, по мнению Роксаны, инфансон – приехал в столицу, явился к её отцу и пригрозил: Ламберто угодит на виселицу, если они не придут к соглашению, выгодному им обоим. Он потребовал себе титул и посватал Бласа к Роксане. Герцог, боготворивший Ламберто, пошёл на поводу у шантажиста, принеся жизнь дочери в жертву. Таким образом, Альсидес стал важным человеком в своём городе, Роксана же превратилась в узницу в доме, этих теперь богатых, но по-прежнему неграмотных и ужасно пронырливых крестьян. Девушка первое время чувствовала себя чудовищно, всеми фибрами души ненавидя новоиспечённых родственников, а заодно страдая от предательства отца и глупости брата.
Мамы у Роксаны не было. Она умерла от тифа, едва дочке исполнилось восемь. С тех пор девочку холили и лелеяли в доме герцога многочисленные няньки и гувернантки, пока Ламберто всё не испортил. Роксана часто вспоминала маму. Наверное, если бы мама была жива в тот момент, когда отцу пришло в голову так загубить ей, Роксане, жизнь, она бы этого не позволила.
Уже целый год Роксана была замужем за бестолковым и никчёмным Бласом, который, надо отдать ему должное, её обожал. Она считалась главной красавицей и модницей в Ферре де Кастильо. Все остальные женщины «высшего провинциального общества» и даже женщины «полусвета» [4] копировали её наряды, причёски и шляпки.
Роксана топнула ногой и отвернулась от зеркала. Чёрта-с два она пойдёт на бал в дешёвом платье! И, наплевав на Бласа и его мамашу, на следующий же день она заказала себе платье у столичной модистки за баснословную цену.
И вот приготовления закончились. Роскошное коралловое платье, отделанное кружевом блонд и с корсажем, усыпанным крупными топазами, поджидало хозяйку на кресле в углу спальни. Даже Блас подчинился и впервые в жизни позволил супруге самой подобрать ему костюм. Правда, категорически отказался снимать с головы напудренный парик, мотивируя тем, что при дворе у короля Карлоса III [5] все ходят именно так.
– Зато при дворе Марии-Антуанетты [6] уже не носят парики, – попыталась вразумить супруга Роксана. – Если вы предстанете перед герцогом Фонтанарес де Арнау, моим дорогим отцом, в таком виде, я сгорю со стыда и больше никогда не стану с вами разговаривать. Волосы теперь просто пудрят.
– Я не выйду к гостям без парика! – упёрся Блас. – У меня лысина!
– Вы невыносимы и упрямы, как баран!
– Я не выйду без парика! – Блас для убедительности постучал кулаком по дубовой тумбе.
– Чёрт с вами! Нравится вам ходить как паяц, ходите! – фыркнула Роксана. – Но не вздумайте послезавтра на балу стоять рядом со мной и всем хвалиться, что я ваша жена. Посмотрим, что скажет Ламберто, когда вас увидит. Точнее я знаю что мой брат вам скажет – он поднимет вас на смех!
Блас ничего на это не ответил, а Роксана на мгновение представила, как бы было здорово, если бы на месте Бласа рядом с ней на балу стоял Гаспар. В сорочке с жабо, во фраке и удлинённых кюлотах. Но Гаспар был бы прекрасен, даже если бы пришёл на бал в своей обычной карабинерской форме.
Однако, за день до бала Роксана растеряла весь свой апломб. Её родственники должны были приехать на следующий день утром, а на Роксану, ни с того, ни с сего свалились тошнота и головокружение. Поначалу она списала это на волнение, но дурнота не проходила. Нет, только этого ей и не хватало! Она не может заболеть сейчас.
– Хозяйка, вам нехорошо? Вы такая бледная, – догадалась проницательная Урсула. Она пришла в последний раз взглянуть на бальное платье Роксаны. Блас в это время сидел с отцом и братом в кабинете – длинном, тёмном помещении, заставленным дубовой мебелью, – курил трубку и разглагольствовал на политические темы.
– Я дурно себя чувствую с самого утра, – кивнула Роксана. – Понятия не имею что со мной.
– А чего у вас болит?
– Ничего, просто тошнит... голова кружится.
– Эээ...
– Что? Ну, говори.
– А вы не думали, сеньора, может это... может вы... того?
– Чего «того»?
– Ну... может, вы в положении? Кстати, давно пора, вы ж замужняя женщина-то, уж целый год.
Роксана потрясённо уставилась на служанку.
– Хозяйка, не смотрите на меня так. Вы ж замужем, это ведь нормальное явление. Каждая женщина выходит замуж, чтоб потом стать матерью.
Вообще-то Роксана никогда так не думала, и в её планы раннее материнство не входило. И уж тем более не собиралась она рожать наследника Бласу, которого считала незначительной персоной. В глубине души Роксана была уверена: её заточение вечно не продлится. Когда-нибудь ей повезёт и она выберется из этого дома. А может быть, Гаспар заберёт её с собой в другие земли. Да и ей, дочери герцога, не пристало рожать наследников для каких-то крестьян. Разве ей мало, что она и так страдает? Только детей от Бласа ей ещё и не хватает!
– Я не могу быть беременна от Бласа, Урсула, – тихо сказала Роксана.
– Почему это? Он же муж ваш как-никак. Вы ж спите с ним в одной кровати. Простите меня, хозяйка, за мою дерзость. Может, я лезу не в своё дело, но от этого вполне могут появиться дети, если вы не знаете.
– Я не могу быть беременна от Бласа и вообще от кого бы то ни было. Я... – Роксана замялась, – я пью специальный отвар. Мне одна знахарка посоветовала. Помогает. Или ты думаешь, почему я до сих пор не родила Бласу его копию?
Урсула выпучила глаза.
– Но почему?
– Потому.
– Ну, в таком случае стоит позвать лекаря. Вдруг вы серьёзно больны. Хотите, я схожу за ним?
– Нет, не хочу. Ступай, Урсула. Если мне понадобится помощь, я скажу.
– Да, сеньора.
Урсула ушла, оставив Роксану в недоумении. Как она может быть беременна? Не может такого быть. Она пьёт траву регулярно. Кроме того, с Бласом они бывают вместе не часто, хоть и спят в одной кровати. Роксана ухмыльнулась. Муж уверен, что она скромница, и боится лишний раз до неё дотронуться. И она частенько подсыпает ему снотворное, дабы встретиться с Гаспаром. Поэтому... Роксана застыла. Конечно, от Бласа она быть беременна не может, а вот от Гаспара... Перед свиданием с ним она запросто могла забыть выпить отвар. Роксана в ужасе прикрыла рот рукой. Что если и вправду она беременна от Гаспара? И что ей тогда делать? Ответ на этот вопрос всплыл в подсознании сам собой: сегодня же вечером она должна сообщить Гаспару. Она, конечно, ещё не уверена, может она и не беременна, а отравилась чем-нибудь за ужином. Но предупредить его о такой возможности надо. Да и, в конце концов, ей хочется увидеть Гаспара. Наверняка он её успокоит, скажет, что всё будет хорошо.
Роксана набросила на плечи мантилью [7]. Несмотря на недомогание, она спустилась на первый этаж, стараясь производить минимум шума. На цыпочках скользнула в оранжерею, заставленную кадками и горшками с редкими растениями. Напротив окна висела большая круглая клетка, в которой обитал гиацинтовый бразильский ара. Когда Роксана вошла, попугай высокомерно на неё уставился, всем своим видом давая понять: цену себе он знает.
– Привет, Рамиро! – сказала девушка, подходя ближе.
Попугай не реагировал, продолжая горделиво восседать в позолоченной клетке. Роксана постучала пальцами по прутьям, и тогда Рамиро соизволил повернуть свою красивую голову.
– Рамиро, мне нужна твоя помощь. Понимаешь, ты должен отнести весточку от меня Гаспару, – с этими словами Роксана щёлкнула засовом клетки, чтобы выпустить попугая.
Тот, склонив голову на бок, сверкал круглыми глазками. Роксана протянула ему скрученный в трубочку розоватый пергамент. Рамиро посмотрел на неё, на пергамент и встопорщил перья.
– Надо отнести записку Гаспару, – повторила Роксана.
Попугай выбрался из клетки, зевнул и потянулся, расправляя ярко-синие крылья. Роксана погладила его пальцем по грудке.
– Рамиро красавчик, – сообщил попугай хрипловатым голосом.
– Гаспар тоже красавчик. И Роксана его любит, – сказала Роксана. – Пожалуйста, отнеси ему записку. Это очень важно!
– Враки! – не поверил попугай, но, схватив записку в клюв, вылетел в раскрытое окно.
Сердце бешено стучало у Роксаны в груди. В ожидании попугая она вернулась в гостиную и решила помузицировать на фортепиано. Мужчины, видимо, заперлись в кабинете до самого ужина – из-за двери раздавались их вопли. Наверху, в спальне Берты, тоненько тявкала Гортензия. Урсула, гремя посудой, что-то монотонно рассказывала кучеру, который вот уже вторую неделю повадился вечерами заглядывать к ней в кухню. «Похоже, эти двое скоро поладят», – подумала Роксана, выстукивая двумя пальцами на фортепиано некое подобие марша. Играла она плохо и не считала нужным учиться – у неё не было к музыке никакого призвания. Вскоре сие нудное занятие Роксане наскучило. Она захлопнула крышку фортепиано и вернулась в оранжерею. Нервы её были натянуты до предела. Меж тем, до ужина оставался ещё целый час. Роксана знала, что ей делать, ибо проделывала это сотню раз. Когда кухарка сварит ужин, а Урсула отправится накрывать на стол, она, Роксана, пойдёт в кухню и насыпет в еду снотворной травы. Главное, чтобы кучер Альфредо не разрушил все планы. Ну ничего, она его выгонит, если к тому моменту он сам не уйдёт. И куда же подевалась эта бестолковая птица?
Наконец, когда медные часы на стене пробили половину девятого вечера, в окно влетел взмыленный попугай. В клюве он нёс кусочек пергамента. Гневно выбросив пергамент на пол, Рамиро залез обратно в клетку и принялся жадно глотать воду из поилки. Затем нахохлился, встряхнулся и в сердцах заявил:
– Кошмар-р-р!
Роксана развернула записку. Внутри мелким, кривоватым почерком было выведено:
«Дорогая Ро, к сожалению я не могу с тобой встретится. И не знаю, увидимся ли мы снова. Меня отправляют в Рио-Гранде-де-Сан-Педро, в армию короля Карлоса III. Я ухожу на войну и не уверен, что вернусь живым [8]. Гаспар».
