Текст книги "Война сердец (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 99 страниц)
Данте шмыгнул в чащу и спрятался в кустах мимозы. Лучше не попадаться никому на глаза. Неизвестно что это за всадники: индейцы ли, охотники или разбойники.
Наконец, в поле зрения Данте появилась большая чёрная овчарка. Она пошарахалась по берегу, нюхая траву и песок, а затем приблизилась к месту, где спрятался мальчик, и замерла. Похоже, собака его учуяла, а потом и увидела: её коричневые глаза вперились в синие глаза Данте. Миг, и собака громко залаяла.
Данте, продираясь сквозь кусты и царапая ветками руки и лицо, ринулся прочь. Собака с лаем бросилась за ним. Прыг! Овчарка резко прыгнула на мальчика, повалив его на землю. Данте закрыл глаза и сжался в комок. Но вопреки ожиданиям, собака не стала его грызть. Придавив Данте к земле лапами, она продолжила лаять. На лай прискакали всадники – три жандарма.
– Спасибо, Тата, ты хорошо поработала. Славная девочка! – сказал жандарм с длинными усами. Оттащив собаку от Данте, он с руки начал кормить её сырым мясом. Поедая лакомство, Тата виляла хвостом.
Два других жандарма грубо ухватили Данте за шиворот и подняли с земли. Тот, что был поменьше ростом, взглянул на Данте.
– Он?
– Похоже, он! – отозвался второй жандарм сиплым голосом.
– Тоды пошли. Отведём пацана и по домам. Хватит уж на сегодня, весь вечер по лесу бегаем, – предложил коротышка.
– Я никуда с вами не пойду! – выкрикнул Данте громко.
– А кто тебя спрашивать то будет? – хихиканье сиплого напоминало кудахтанье курицы. – Нам велено найти и доставить. Это наша работа. Мы городские жандармы.
– Я ничего не сделал! Я не пойду в тюрьму! – Данте попытался вырваться из крепкой хватки – тщетно. Все три жандарма переглянулись и покатились со смеху.
– В тюрьму? На кой чёрт ты там в тюрьме-то сдался, сопляк? Пойдёшь к своему хозяину, от которого ты удрал.
– У меня нет хозяев!
– А ведь ещё и врёт, наглец! – ухмыльнулся коротышка. – К нам поступила жалоба от сеньора Сильвио Бильосо о том, что с его эстансии сбежал мальчишка-батрак, и до этого ещё сумел разгромить ему полдома и напугать его сына до икоты.
– Я... я... я... не батрак... – Данте дар речи потерял. – Он... он... он... мой приёмный дядя. Мой приёмный отец был его братом. Я не батрак!
– Знаешь чего, пацан, – сказал сиплый. – Мы жандармы, а не судьи. Наше дело преступника найти и доставить обратно к хозяину для дальнейшего наказания. По его усмотрению. Все батраки и рабы – собственность хозяина, и наказывает их он, а не мы. Ежели б мы всех беглых рабов в тюрьму забирали, там бы мест не осталось для других преступников.
– Я не раб!
– Это твои проблемы. Нам велено доставить, – усатый чуть приспустил собаку, и она оскалила зубы на Данте, давая понять, чтобы он и не пытался сбежать. Сиплоголосый, связав мальчику руки, заставил его сесть на лошадь позади себя. Жандармы пришпорили коней и поскакали галопом. Тата бежала рядом, подгоняя всадников лаем.
Комментарий к Глава 7. Жандармы –
[1] Пала – традиционный плащ гаучо. По виду похож на пончо. Шьётся из хлопка, тонкой шерсти, шёлка. Обычно его носят в тёплую погоду и даже в жару, чтобы прикрываться от солнца.
====== Глава 8. Сила магии ======
Когда Данте в сопровождении жандармов прибыл в «Ла Пиранью», его трясло от испуга так, что он не сразу слез с лошади.
– Ну, давай, шевелись! – крикнул сиплый жандарм, затолкнув Данте в калитку.
В свете факелов дом выделялся чёрным пятном и выглядел жутковато. Батраки давно улеглись спать, и только Руфина, сидя на пеньке, перебирала фасоль. Внезапное появление жандармов напугало женщину. Она вскочила на ноги, перевернув мешок с фасолью, но увидела Данте и вскрикнула:
– Ох, боже мой! Нашёлся!
Данте почувствовал, что жандарм ослабил хватку, и тут же вырвался. Подбежав к Руфине, он уткнулся носом ей в живот. Руфина прижала его к себе.
– Нам нужен дон Сильвио, – сказал жандарм-коротышка.
Руфина отстранилась от Данте, распахнула за спиной дверь, открывающую вид на узкий коридорчик, и крикнула в пустоту:
– Кандела! Скажи хозяину, что пришли жандармы!
Женщина повернулась обратно и тут же взгляд её упал на Данте, который пытался вытереть слёзы с лица. Получалось это у него с трудом – запястья были обмотаны верёвками.
– Это ещё чего такое? – Руфина указала на связанные руки мальчика. Она растопырила локти, став похожей на разъярённую буйволицу, и покосилась на жандармов.
– А чёб не сбежал! – отозвался усатый. Тата при этих словах зарычала.
– Убери отсюдова своё страшилище, а то я щас как её отделаю! – Руфина погрозила собаке кулаком. – Как можно связывать ребёнка? – взяв мачете [1] со стола, она разрезала верёвки на руках Данте. – Садись за стол, милый. Ты есть хочешь?
Данте молча кивнул. Говорить внятно он не мог – давился слезами.
Руфина наложила в деревянную плошку угали [2], добавила к ней большое красное яблоко и калебас [3] с матэ. Все это она поставила перед мальчиком. Данте принялся так быстро запихивать еду в рот, словно боялся, что её вот-вот отнимут. Руфина лишь головой покачала.
– Куды ж ты так торопишься? Ты ж ведь подавишься! – сказала она укоризненно.
Но Данте чувствовал: надо поужинать сейчас обязательно. Когда он сможет поесть ещё раз – неизвестно. Ведь это чудовище, его так называемый дядя, может сделать что угодно. Мальчик молниеносно, почти не жуя, проглотил клейкую кашу. Так же молниеносно он слопал яблоко и принялся за матэ.
БАМС! Дверь дома распахнулась. На пороге появилось большое круглое пузо. За пузом вывалился и его хозяин. Поросячьи глазёнки Сильвио, пошарив по округе, упёрлись в Данте. Землевладелец перевёл взгляд на необъятную Руфину и ощерился. Он уже было хотел что-то гаркнуть, но усатый жандарм его опередил:
– Сеньор Сильвио, мы нашли мальчишку!
– Возле реки ошивался, – добавил сиплоголосый жандарм.
– Ещё и бегал от нас, гадёныш. Но наша собака любого поймает, – доложил коротышка.
– Замечательно, – Сильвио поковырял пальцем в ухе, засунув его туда почти наполовину. – Вы свою работёнку сделали. Теперь проваливайте восвояси. Время позднее, уж полночь скоро.
Жандармы откланялись. Калитка скрипнула – они ушли.
– Ну-с! – Сильвио повернулся к Руфине. – Кто тя, толстуха, просил его кормить?
– Не морить же ребёнка голодом, – проворчала Руфина.
– После того, чего он тут устроил, он больше и крошки хлеба в моём доме не получит. Так, ты! – Сильвио повернулся к Данте. – Ну-ка вставай, пошли!
– Куда? – мальчик сдержал дрожь в голосе.
– Куды надо! Встать, я сказал!
Данте с трудом поднялся со скамейки. Ему на секунду пришлось ухватиться за стол – ноги вдруг сделались ватные. Так он и знал, что этот человек не упустит шанса над ним поизмываться.
Данте пошёл следом за Сильвио, испытывая невероятное чувство унижения. Он старался держаться от мужчины на расстоянии – мало ли что придёт в голову этому зверю. Может, он его в комнате запрёт на ключ и оставит без еды дня на два? Ну это-то он выдержит, тем более что сердобольная Руфина найдёт способ добраться до него, когда все уснут. Хорошо, что он успел поужинать.
Но надежды Данте на столь благополучный исход мигом улетучились, когда Сильвио вытолкнул его на чёрную лестницу. Он осветил факелом темноту, а затем приподнял крышку люка.
– Спускайся! – Сильвио указал на дыру в полу.
– Зачем? Я туда не пойду!
– Пойдёшь. Пойдёшь, как миленький. Я сказал спускайся! Или я силой тя втолкну, и ты скатишься по лестнице и все кости се переломаешь. Так что спускайся по-хорошему.
Данте вжался в стену.
– Я... я... я... туда не пойду! Там крысы! И там нет света! Я туда не пойду!
– Ты меня уже заколебал, – Сильвио говорил спокойно, даже безразлично. Это было куда хуже, чем крики и брызганье слюной. И Данте понял: этот человек уже не остановится. Он хочет закрыть его в подвале и там уморить. Сильвио был адекватен и вменяем. Вероятно, он несколько дней это обдумывал.
– Спускайся вниз, – повторил Сильвио. – Уж полночь, я спать хочу и не собираюсь стоять тута до утра.
Данте даже челюсти не смог разжать, чтобы хоть что-то сказать. Всё тело будто железным обручем сковало, и он только беспомощно хлопал глазами. Неужели это от страха? Мальчик был далеко не из трусливых и такое с ним случилось впервые. Он попробовал призвать на помощь магию, но это мало что дало – лишь заискрились кончики пальцев. Зато лимит терпения у Сильвио оказался исчерпан.
– Даже не пытайся применять тута свои дьявольские штучки! После твоей выходки в столовой мой сын заикается до сих пор! Урод! Не думай, что те это с рук сойдёт! – и Сильвио, схватив Данте за шкирку, потащил его к люку. Данте не сопротивлялся, его как беспомощного котёнка приподняли над полом и столкнули в дыру. Мальчик пролетел по крутой лестнице, сосчитав боками ступеньки, и впечатался в землю.
– Я ж тя предупреждал: лучше по-хорошему! Ежели переломал все кости, я лекаря звать не стану, так и знай! – дверца люка захлопнулась. В замке повернулся ключ. Данте некоторое время слушал, как Сильвио пыхтит и отдувается. Постепенно шарканье его ног затихло вдали.
Мальчик остался в кромешной темноте и тишине. Слышалось только лёгкое шуршание сбоку. «Наверное крысы», – подумал Данте, медленно впадая в панику. Никого он не боялся так, как крыс. Этот страх появился из ниоткуда и был патологическим. Данте десять раз предпочёл бы встретиться один на один с ягуаром или волком, чем увидеть крысу. Хотя в такой темноте он и не увидит её. Почувствует, когда ему отгрызут пальцы или уши.
Понемногу тело Данте обрело чувствительность. Мальчик уцепился за влажную землю пальцами и приподнялся, закутываясь в оборванный плащ. Он был жив и даже цел. Удивительно, но факт – при падении он не сломал ни руки, ни ноги, ни рёбра, не свернул шею и не разбил голову, хотя ступени были каменные. Навряд-ли это волшебство. Скорее – простое везение.
Данте сосредоточился и попытался вызвать на ладони огонёк. Ему это удалось. Разглядеть что-то при таком свете было сложно, да разглядывать собственно и нечего было – подвал пустовал. Прежде здесь хранились бочки с вином и бутылки с виски, к которым подчас любил приложиться Сильвио. А ещё мешки с мукой, зерном и кофе. Но, после того как тут завелись крысы, оставлять в подвале хоть что-то стало невозможным. Крысы жрали зерно, прогрызали дыры в мешках с кофе и опрокидывали бутыли с полок, разбивая их вдребезги. Руфина который год вела с крысами войну. И который год война оканчивалась безоговорочной победой крыс.
Вместе с тем как к Данте возвращались силы, огонёк на его ладошке становился ярче. Данте направил руку на стены ещё раз. Луч упал на огромную жирную крысу, важно лежащую в углу. Новый приступ страха буквально вывернул Данте все внутренности. Он ползком добрался до лестницы и сел на ступеньки – как можно дальше и выше от крысы.
Но страх не уходил, сводя мальчика с ума. Крыса же на Данте никак не реагировала; лежа на месте, изредка пошевеливалась. Но каждое её малейшее вздрагивание, отдавалась в мозгу у Данте, как удар церковного колокола. Мальчик залез ещё повыше на пару ступенек, уткнулся лбом в стену. Солёные капельки слёз потекли по его фарфоровым щекам...
Он провалился в дремоту, но ненадолго. Жирная крыса, приподняв морду, зевнула. И Данте моментально проснулся. Крыса повела носом и опять уложила морду на пол. Данте зажмурился, закусывая губы до крови. Это только вопрос времени. Однажды крыса проголодается, встанет и будет искать еду. И тогда он начнёт орать диким голосом. Данте не знал, есть ли в подвале ещё крысы – он не видел их в темноте, но Руфина всегда утверждала, что их тут пруд пруди. Мальчик старался взять себя в руки и подумать о чём-нибудь другом. Но это было в высшей степени сложно – близость крысы не давала ему покоя. Ну за что ему всё это? Что такого он сделал в жизни, дабы терпеть эти унижения? Он ведь тоже хочет быть счастливым, хочет бегать и играть, хочет семью и друзей. Чем он хуже остальных детей? Хотя, наверное, чем-то хуже, раз даже та девчонка его обманула. А может быть, она всего-навсего не смогла прийти на встречу? Эстелла же говорила, что её будут ругать за побег с мессы. Конечно! Её могли не выпустить из дома! Горечь в сердце мальчика сменила надежда. И как ему это не пришло в голову? Он-то подумал, что Эстелла о нём забыла. А может быть и нет. Вдруг она придёт завтра? Душа Данте, едва расправив кончики крыльев, мигом сжалась, рухнув в новую бездну отчаяния. Как же он узнает, приходила Эстелла или нет, если он заперт тут, в этом мерзком подвале, и понятия не имеет выпустят ли его отсюда или оставят умирать с голоду? Что же делать? Надо отсюда выбраться, чтобы увидеть Эстеллу. Эта девочка – единственный человек на всём свете, с которым ему хорошо.
Данте взглянул на свои руки. Они тотчас вспыхнули голубоватым светом. На кой чёрт ему сдалась эта магия, если она ничем не помогает? И он маг, волшебник, вместе со своей силой вынужден умирать от страха в сыром подвале, ожидая, когда его покусают крысы. И почему он должен подчиняться Сильвио – человеку, у которого нет ни только сердца, но и даже мозгов? Зачем ему вся эта магия, если он, благодаря ей, лишь может рисовать узоры на воде да передвигать тарелки по воздуху? Магия не даёт ему счастья, только одни неприятности. Из-за неё люди шарахаются от него, все боятся его и ненавидят. Лучше бы этой магии и вовсе не было!
На светящиеся ладони с лица мальчика упали крупные слёзы. Данте долго смотрел, как они переливаются в лучах света.
– Почему ты мне не помогаешь? – спросил он. – Зачем ты горишь? Зачем ты нужна, если от тебя никакого толку? Помоги мне! Чёртова магия, помоги мне!
Вдруг свет на ладонях стал ярче. Из пальцев пошёл фиолетовый дымок.
– А может ты просто не умеешь мной управлять? – раздался вкрадчивый голос.
Данте вздрогнул. Он оглянулся по сторонам, освещая стены и пол руками, но никого не увидел, не считая крысы в углу.
– Всё дело в том, что мы с тобой не знакомы, – продолжил голос. – Ты меня боишься и не желаешь знакомиться. Хотя вроде никогда не был трусом.
– Ты кто? – Данте осознал, что голос исходит прямо у него из пальцев.
– Я – это ты.
– Что это значит? Это не ответ. Ты не можешь быть мной, потому что я – это я. Я не знаю, кто ты такой. И вообще-то невежливо разговаривать с человеком, не показываясь ему на глаза.
– Мы с тобой одно целое. Я живу в тебе.
– Бред какой-то... Я хочу тебя увидеть! Я не собираюсь разговаривать с призраками! – осмелев потребовал Данте.
– Я не призрак. И ты не можешь меня увидеть.
– Почему это?
– Потому что я существую и не существую. Я живу в твоём сердце, в твоей голове, в твоих руках. Я часть твоей души.
Данте встряхнулся в попытке согнать с себя оцепенение.
– Я тебе не верю. Я читал в книгах, что некоторые колдуны могут становиться невидимыми. Думаю, что ты колдун и просто пытаешься запудрить мне мозги. Ты хочешь мне внушить, что у меня не все дома. И что ты – моя галлюцинация, раз живёшь только в моей голове. Я тебе не верю! У меня с головой пока всё в порядке! – воскликнул Данте.
– Я и не говорил, что ты сумасшедший, – обиженно произнёс голос. – Без меня ты был бы обычный, самый обычный человек. Я – твоя магия.
– Откуда ты взялся?
– О, это очень сильное, очень могущественное колдовство, совершённое одним великим волшебником. Он передал тебе часть своей силы в тот самый день, когда сгорел прóклятый дом.
– Я знаю эту историю. Приблизительно. Но ты откуда её знаешь? – недоверчиво спросил Данте.
– Я и есть та сила, что тебе передал старик. Когда ты родился, в тебе уже были зачатки магии. Незначительные. Это произошло, потому что ты родился в доме, наполненном колдовством. Но когда старик передал тебе свою магию, всё, что было в тебе, усилилось многократно.
– Но почему ты разговариваешь, если ты не человек?
– Так и есть, – согласился голос. – И я не умею разговаривать. Точнее говорить я могу только с тобой. Меня слышишь только ты.
– То есть ты хочешь сказать, что я псих, который сейчас болтает сам с собой?
– Со стороны – возможно. Но ведь ты меня слышишь, значит, разговариваешь со мной, а не сам с собой. Ты можешь позвать меня в любое время, когда захочешь.
– А почему ты раньше не появлялся?
– А ты меня звал? – ехидно поинтересовался голос.
– Нет, но...
– Ты никогда не просил меня о помощи. А как попросил, так я и пришёл.
– Ну ладно, допустим. У тебя хотя бы есть эээ... имя? Я же должен тебя как-то называть. Я же не могу к тебе обращаться: «эй, ты», даже если тебя и не существует.
– Меня зовут Салазар.
– Салазар... странное имечко. Ладно, будем знакомы. Только я не понимаю, раз у тебя есть имя, то почему я не могу тебя увидеть? Мне бы хотелось на тебя поглядеть.
– Посмотрись в зеркало, – насмешливо посоветовал голос.
Данте гневно дёрнул плечами. Впрочем, Салазару надо было отдать должное – благодаря его появлению Данте забыл про крысу.
– Так вот, Салазар, раз ты пришёл, значит, ты можешь мне помочь?
– Ммм... пожалуй. Правда, я не знаю, какой именно помощи ты ждёшь. Чего ты хочешь, скажи?
– Неужели непонятно? Я хочу выбраться отсюда, и чтобы все идиоты раз и навсегда от меня отвалили!
– Я не джинн и не исполняю желания, – высокомерно процедил Салазар.
– Тогда не издевайся! – разозлился Данте. – Если не можешь помочь, иди к чёрту!
– Без твоего участия – не могу. Ну как я могу разрушить стену, если ты сидишь и даже не шевелишься?
– Разрушить стену? – сказать, что Данте удивился, – не сказать ничего. У мальчика чуть глаза из орбит не вылезли.
– А ты знаешь ещё способ как выбраться отсюда? – усмехнулся Салазар. – Ну, можно ещё потолок высадить. Только я боюсь, что от грохота тогда содрогнётся весь дом. Так что предлагаю не терять времени и всего-навсего проковырять окно во внешней стене.
– Как?
– Встань напротив стены и направь на неё обе руки. И подумай мысленно о том, что ты хочешь сделать.
Данте терять было нечего. Он поднялся на ноги и зажмурился, направив ладони на стену. Богатое воображение мальчика вмиг нарисовало картину: вот стена была, и вот вдруг она треснула. Данте, почувствовав в руках сильнейшую вибрацию, открыл глаза. Мощная струя ярко-жёлтого света выскочила из кончиков его пальцев, ударив в стену. ПЫХХХХ... Что-то зашипело. По каменной стене пошла трещина. Она была странной формы – круглая, будто кто-то рисовал окно углём прямо на стене. Круг сомкнулся и вывалился наружу, открыв взору небольшую сквозную дыру. Данте вскрикнул. Сердце в груди заколотилось. Не может быть! Он сейчас выйдет отсюда!
– Спасибо... – прошептал мальчик, прижимая руки к груди. – Салазар, кем бы ты ни был, спасибо!
Но никто больше не отвечал. От вспышки света крыса проснулась, и Данте на секунду замер, глядя как она поднимается и в упор смотрит на него. Нет уж, какая-то мерзкая крыса не помешает ему! Стиснув зубы и подавляя приступы дикого страха, Данте шагнул к дыре, освещая себе путь пальцами. Его ноги прошли в паре сантиметров от крысиного носа. Крыса пошевелила усами, но и опомниться не успела, как Данте подтянулся на руках, скользнув в дыру.
Он выбрался наружу и попал в узкий длинный тоннель, уходящий вверх. Мальчик некоторое время карабкался по тоннелю. Тоннель петлял и вилял, то сужался, то расширялся. Похоже, это был лаз, которым раньше кто-то пользовался.
В конце концов, Данте увидел впереди огонёк. Ещё миг, и прохладный ночной воздух ударил ему в лицо, растрепав копну волос. Он увидел россыпи звёзд на чёрном атласе небес. Мальчик выкарабкался из земли, в изнеможении плюхнулся на траву. Неужто он сбежал? Нет, нельзя сейчас тут лежать! Вдруг его найдут? Далеко от «Ла Пираньи» он вряд-ли ушёл. Надо убираться отсюда! Несмотря на жуткую усталость, Данте заставил себя подняться. Весь в грязи, он бросился вперёд, не имея представления о том, где находится и куда бежит. Споткнулся о сучок и упал. Вновь поднялся. Миновал небольшую чащу и пару пастбищ. Опять упал. Прямо носом вниз. И понял, что больше не может идти – силы иссякли окончательно.
– Ето ктой-то здесь? – услышал вдруг Данте дребезжащий голос над самым ухом.
Мальчик, вскинув голову, упёрся взглядом в чей-то сапог.
Комментарий к Глава 8. Сила магии –
[1] Мачете – длинный (свыше 50 см) нож для уборки сахарного тростника в странах Латинской Америки.
[2] Угали – африканское национальное блюдо. Каша или пюре на основе кукурузной муки. Угали едят руками.
[3] Калебас – общее название сосудов для питья матэ. Традиционно делается из тыквы, но испанцы, вывезя этот напиток из Латинской Америки, придумали и декоративные варианты калебаса – из древесины, палисандра, дуба, кебрачо, а также фарфора, керамики и серебра. Пьётся матэ при помощи специальной металлической, тростниковой или бамбуковой трубочки – бомбильи.
====== Глава 9. Брат и сестра ======
Перед Данте стоял невысокий сморщенный человечек в сутане. Это был падре Эберардо.
– Почемуй ето ты тут лежишь? – прошамкал он. – Тебе плохо?
Данте, кое-как встав, исподлобья взглянул на падре. Он и раньше с ним встречался и всегда в присутствии его жаждал немедленно убежать.
– Простите, падре. Я не хотел вас пугать, – промямлил Данте, отряхивая грязь с одежды.
– Ты Данте, не так ли? Племянник дона Сильвио?
Данте кивнул. Он побаивался падре, поэтому спорить не стал, хотя и не был согласен именоваться племянником Сильвио. Слава богу или дьяволу, что это не так.
– Хороший человек, дон Сильвио, – продолжил падре. – Немножко неотёсанный, ну так что ж с того. Зато всегда помогает моему приходу. Вон Руфина каждый день носит нам с диаконом то яички, то молочко, то пирожки, а то и мяско парное.
Данте промолчал. Он-то прекрасно знал, что Сильвио не запрещал Руфине ублажать падре из личной выгоды. Ведь падре Эберардо всем рассказывал о том, какой дон Сильвио щедрый и великодушный.
– А я тут припозднился чуток, – объяснил падре. – Отходную читал [1]. Знаешь, старуха Обдулия вот-вот преставится. Вообще-то, туда ей и дорога. Прости, Господи, но гадюка, каких ещё свет не видывал, – падре перекрестился.
Данте с трудом припомнил, кто такая старуха Обдулия. Он плохо знал соседей, потому что ни с кем из них не общался. Кажется, это та злая бабка, что хотела его утопить, когда он был младенцем. По крайней мере, Мендига, рассказывая эту историю, называл ту старуху Обдулией.
Падре держал чётки, на которых болтался огромный крест. И крест этот вызывал в Данте ужас, мерно покачиваясь у падре в руках, словно маятник. Мальчик чувствовал, что задыхается от желания вырвать у старика из рук чётки и выбросить их подальше. И так было всякий раз, когда он видел падре или кресты с иконами. Данте боялся подходить к церкви. В первый раз, когда он там побывал, его тошнило так, что он едва не потерял сознание. А во второй раз, пару лет назад, у него возникло дикое, необузданное желание поджечь всё, что находилось внутри. С каким бы удовольствием он посмотрел, как иконы скукоживаются в огне! Данте опустил глаза, дабы не видеть падре и его чётки.
– Я спешу, падре. Можно я пойду? – выдавил он
– Иди, сын мой. Завтречка я к твоему дяде загляну. Надобно мне с ним обсудить кой-чего. А заодно я бы хотел и с тобой потолковать.
– О чём?
– Дон Сильвио жаловался на тебя намедни. Говорил, что ты дурно ведёшь себя и плохо влияешь на его детей. А ещё ты не посещаешь церковь. Нехорошо ж ведь ето. Господь прогневается на тебя.
– Простите, падре, мне надо идти! – невежливо прервал Данте. Он больше был не в силах слушать эту ахинею, кроме того, смертельно устал. И мальчик пустился наутёк, только пятки засверкали. Падре недовольно проводил Данте взглядом.
Данте бежал и бежал вглубь сельвы, пока не выдохся. Тогда он сел на землю, облокотился спиной о дерево и в мгновение ока провалился в сон. Теперь он уже был не здесь, а далеко-далеко, в другом мире. В мире, где живут мечты и сказки.
Данте стоял в озере по щиколотку в воде. В руках он держал плетёную корзину. Посреди озера красовалось раскидистое вишнёвое дерево. Данте смеялся, срывая огромные спелые ягоды, похожие на капли крови. Тут дно у корзины отвалилось и все вишни упали в воду. Данте, ругаясь, опустился на колени и стал их собирать обратно.
– Привет, – раздался звонкий девчачий голос. Кто-то тронул его за плечо. Данте обернулся. Это была Эстелла.
– Ты такой милый, – Эстелла, чмокнув его в щёку, побежала прочь. Тёмные локоны мелькнули вдали, скрываясь за зелёными зарослями.
– Погоди! Стой! – Данте хотел побежать за девчонкой, но вишни, которые он рассыпал по дну озера, вдруг пустили корни. Они росли и росли, обвивая гибкими ветвями ноги и руки мальчика так, что он не смог сдвинуться с места...
За завтраком в особняке Гальярдо де Агилар царила напряженная атмосфера, скрытая за масками равнодушия. Арсиеро – мужчина интеллигентной наружности, с тонкими усиками и узким клювообразным носом – читал «Политическое обозрение». Эстебан, элегантно закинув ногу на ногу, изучал результаты вчерашних скачек и недовольно морщил нос. Урсула раскладывала по тарелкам жаркое, завёрнутое в листья салата, поливала его соусом и наполняла хрустальные стаканы соком. Роксана бросала на членов своего семейства презрительные взгляды. Мисолина, с видом принцессы, которую вечно недооценивают, раскладывала на коленях салфетку. Берта усаживала вертящуюся во все стороны Гортезию на табурет рядом с собой.
– А кого не хватает? – растерянно поинтересовался Эстебан, отрываясь от таблицы с именами лошадей-победителей. – Мне кажется, нас слишком мало.
– Нет Эстеллы и вашей жены, дорогой, – напомнила Берта.
– Ах, да, точно! Хорхелина, наверное, доныне прихорашивается. Вы же знаете, маменька, её туалет обычно занимает часа три. А что с Эстеллой?
– Она наказана, – сухо объяснила Роксана.
– Я же вам говорила, Эстебан, что Роксана решила поиздеваться над родной дочерью, – уколола Берта. – Хорошо, на цепь не посадила.
– Помолчите, мадам. Вас это не касается. Она наказана за недостойное поведение. Она сбежала из церкви, чтобы гулять с малолетним бандитом, – Роксана смерила Берту взглядом победительницы.
– А по-моему, дорогая, вы чересчур жестоки к малышке, – отозвался Арсиеро из-за газеты. – Можно было всего лишь запретить ей гулять. Зачем же запирать девочку в комнате?
– Затем. Она ещё такая маленькая, а уже ведёт себя, как гулящая девка! Подумать только, пойти развлекаться с пастухом! Это надо пресечь пока не поздно, а то лет через пять она нас опозорит на весь город. Не дай бог ещё принесёт в подоле! И что мы тогда делать будем? Ведь никто приличный на ней не женится после этого. А мои дочери должны выйти замуж только за мужчин с титулами, истинных аристократов. В нашем доме и так полно простолюдинов, которые мнят о себе невесть что!
Мисолина разглядывала ножку стола, сдерживая торжествующую улыбку.
– Как можно так говорить о собственной дочери? – разозлилась Берта. – Сами-то вы как себя вели с десяток лет назад?
– Закройте рот! – Роксана гневно уставилась на бывшую свекровь. Берта в ответ показала язык.
– Бога ради, избавьте меня от вашей ругани! – воскликнул Эстебан, эффектным жестом убирая с лица волосы.
Все умолкли. Урсула, закончив раскладывать еду, ушла. Теперь на столе, помимо жаркого, высились корзинки с фруктами и салатницы с салатами, графины с водой и соками всех цветов радуги, пышущие жаром рогалики с повидлом, а также ароматный банановый пирог.
– Приятного аппетита, – сказал Арсиеро.
– Приятного аппетита, – отозвались остальные.
– Да благословит Господь эту пищу, – с достоинством произнесла Роксана.
– Аминь, – и все принялись за еду.
Через минут десять после начала трапезы, на лестнице раздался стук каблуков. Сверху спустилась очень высокая женщина, худая как богомол, с мужеподобным лицом и выступающим вперёд подбородком. На ней было тёмно-красное платье омбре [2] с рюшами, волосы украшены серебристой сеточкой. За дамой, с подносом, заваленным папильотками и шпильками, спускалась Либертад.
– Вы опоздали к завтраку, Хорхелина, – едва сдерживая поток нелицеприятных слов выдавила Роксана. – Мы уже прочитали молитву и приступили к еде.
– Ой, простите, любезная золовушка, я слегка припозднилась. Эта омерзительная горничная такая нерасторопная. Она делала мне причёску целых два часа и выдрала все волосы. Тварь безрукая! Здравствуйте, мой зайчик, – Хорхелина жеманно закатила глаза к потолку и наклонилась к Эстебану, подставляя губы для поцелуя. Он рассеяно чмокнул супругу. Белый передник Либертад мелькнул, скрываясь за дверью. Эстебан вновь углубился в чтение – на сей раз он читал журнал светских сплетен.
Хорхелина плюхнулась на стул рядом с мужем и покосилась на пустую тарелку.
– Что, в этом доме нет нормальной прислуги? У одной грабли вместо рук, а вторая вообще неизвестно где ошивается. Я что, должна сама себя обслуживать? Где эта вонючая негритянка? – разразилась ядовитой тирадой Хорхелина.
– Я понимаю, сестра, что вы встали не с той ноги, – Арсиеро, наконец, отложил газету, – но это не повод, чтобы обзывать Урсулу. В высшем обществе, если вы не знаете, не принято изгаляться над прислугой. Так делают только богатенькие плебеи. А мы, урождённые аристократы, уважаем всех людей, которые нам служат. Урсула – прекрасная экономка, она работает в доме уже много лет. Она не виновата в том, что вы опоздали к столу. Время завтрака едино для всех. Таковы правила этого дома, так что, будьте добры, наложите себе еду сами. У вас руки не отвалятся, я вас уверяю.
Хорхелина заткнулась – только брату было под силу поставить её на место.
– Тётушка Хорхелина, а как вы думаете, – прозвучал в тишине тонкий голосок Мисолины, – стоит ли выпускать мою сестру из комнаты спустя всего три дня, если она такое натворила? А то мама и бабушка до вашего прихода как раз об этом спорили.
– Разумеется нет, – ответила Хорхелина. – Она позорит доброе имя нашей семьи. Каждая приличная сеньорита обязана посещать мессу и водиться только с людьми своего круга. А уж с мальчиками и вовсе лишь в присутствии взрослых. Иначе это просто неприлично.
– Её надо проучить! – воодушевлённая поддержкой, Мисолина победно вздёрнула нос.
– А я вот думаю, что не помешало бы проучить и Мисолину, – сказал Арсиеро. – Что ты думаешь, дорогая, если мы тебя тоже закроем в комнате, как и твою сестру? Её в наказание за побег с мессы, а тебя – за злорадство и стукачество.
Мисолина прикусила язык. Берта улыбнулась кончиками губ. Она неплохо относилась к Арсиеро, считая его умным и справедливым человеком. И Берта жалела, что Роксане в очередной раз повезло с мужем. Роксана не любила Бласа, который носил её на руках; она не любит и Арсиеро, только ищет выгоду. Теперь возгордилась окончательно, став первой дамой города. Как же жизнь несправедлива! И сейчас эта змея издевается над её внучкой! Сделала из Мисолины себе подобную и хочет испортить жизнь и Эстелле.
