Текст книги "Война сердец (СИ)"

Автор книги: Darina Naar

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 99 страниц)

– Да пошла ты к дьяволу, больная! Ты не знаешь что такое любовь! И никогда не узнаешь! Так и будешь молиться своим богам и гнить в этой конуре. А Эстеллу ты ненавидишь, потому что завидуешь ей! Да, ты завидуешь! Она любит и любима, а ты – нет! Она счастлива, а ты – нет! Ты похоронила себя в этих тряпках и иконах! Никому ненужная богомолка! Даже мужа своего не в состоянии ублажить! – Данте выскочил в коридор, как ошпаренный, и тут же напоролся на Клема.

– Что-то случилось? Что за вопли с утра? – удивился тот.

– У жены своей спроси! Кто-то мне говорил, что наказал её. Оно и видно! – и Данте с размаху захлопнул дверь, чуть не расквасив Клементе нос.

К обеду Данте решился пойти к Тибурону, хотя и опасался Пии – мало ли что ожидать от этой сдвинутой.

Разговор со стариком был непродолжителен: они сошлись на том, что Данте отдаст перстень после того, как Тибурон проведёт свадебную церемонию.

– Мне нравится твой подход, – сказал старик. – Это разумно. Никогда не верь людям на слово, особенно колдунам. Свадьба состоится завтра. Кстати, помнишь, что я тебе вчера говорил: не впускай Тьму в свою душу?

– Помню.

– Хорошо же ты усвоил урок, ничего не скажешь.

– Не понимаю, о чём вы.

– На тебе кровь. Кого ты убил вчера?

Данте вздрогнул, машинально оглядев свою одежду и руки – крови не было.

– Вы что-то путаете. На мне нет крови, – фыркнул Данте. – Я никого не убивал! Только крысу, подумаешь, мерзость какая. Может, мне ещё отчитываться перед вами за каждого раздавленного москита?

– Дело не в крысе, дело в тебе, – Тибурон смотрел на юношу не мигая. – Ты становишься жестоким. Ты сделал это с удовольствием. Убил крысу и испытал удовольствие при виде её крови. Разве не так? Злорадное чувство мести, превосходства, желание уничтожить всех, кто тебе мешает.

– Прекратите! – рассвирепел Данте.

– Люди всегда злятся, когда им говорят правду.

– Вы упрекаете меня за то, что я убил крысу? Да она напала на Эстеллу! – возмущению Данте не было предела; ему хотелось затопать на старика ногами.

– Нет, я говорю о твоих чувствах. Крысоловы тоже убивают крыс. Раньше церковники их власть над крысами объясняли не иначе, как данную дьяволом, и расправлялись с ними, пока крысы не разнесли повсюду чуму. А когда крысолов убивает крысу, испытывает ли он при этом удовольствие? Не думаю. Это его работа. А когда палач по рекомендации церкви и Святой Инквизиции убивает приговорённого к казни крысолова, он испытывает удовольствие? Возможно. Даже скорее всего, ибо не каждый человек способен быть палачом. Смотри, как бы однажды ты не стал либо палачом, либо его жертвой. Будь осторожней и иди готовься к свадьбе.

Данте стало неприятно. Выйдя на улицу, он почувствовал себя беспомощным. Что за ерунду нёс этот дед? Подумаешь, крысу убил. Не собирается он быть ни палачом, ни жертвой, и вообще у него завтра свадьба. Какого дьявола ему все портят настроение?

Но Данте и понимал, что Тибурон в чём-то прав. Вчера он почувствовал власть над чужой жизнью, испытал наслаждение при виде крови врага – в данном случае крысы. Вчера он победил недруга и, возможно, победил и сам страх. И самое жуткое: он плохо помнит момент убийства, зато отчётливо помнит, как крыса истекала кровью. И помнит свой восторг по этому поводу. Неужели он сходит с ума?

Остаток дня Данте провёл в разъездах и подготовке к свадьбе. Арендовал небольшой уютный домик для них с Эстеллой (тот состоял лишь из двух комнат, но Данте всё равно радовался, как мальчишка, что уже завтра они с Эстеллой переедут); совместно с приятелями-гаучо развешал на импровизированной площади-поляне (месте всех празднеств) ленты, колокольчики, бубенцы и языческие амулеты. Мужчины дружно расставили африканские барабаны, отгородили места для гостей. Назавтра оставалось принести корзины с цветами и свечи.

Вернулся Данте к семи вечера. Умирая от волнения за Эстеллу, он пулей влетел в дом. Клементе и Анхель, сидя в гостиной, пили матэ и громко о чём-то спорили. Данте услышал слова: «поставщики», «шкуры», «векселя» и молча поднялся по лестнице, поймав спиной косые взгляды. Вбежал в спальню. В комнате было чисто, на кровати рассыпаны шпильки и гребни для волос. Эстелла отсутствовала.

Распахнув окно, Данте глянул вниз в страхе найти под ним бездыханное тело Эстеллы, которую сбросила Пия в порыве злобы. Не нашёл.

Всякие бредовые мысли не покидали его голову, и за десять минут нахождения в пустой комнате Данте сам себя убедил, что Эстеллы уже нет в живых. Куда она могла пойти одна вечером? Никуда. Она ведь никого тут не знает! Конечно, эта Пия что-то с ней сделала.

Лихорадочно покопавшись в ящиках, Данте отыскал верёвку и выбежал в коридор. Прав был Тибурон. Сейчас он станет палачом – придушит Пию, а потом убьёт и себя. Всё равно без Эстеллы он жить не сможет.

Из комнаты Пии раздавались голоса. Наверняка эта дура молится. Данте быстро распахнул дверь и... тут же превратился в каменное изваяние. Пия впервые в жизни не молилась. Она сидела на табурете, а Эстелла, живая и здоровая, с полным ртом шпилек, колдовала над её причёской.

====== Глава 33. Бой-мама ======

На щелчок дверного замка Пия и Эстелла обернулись и застыли в немой сцене, увидев Данте, взлохмаченного, с безумными глазами и верёвкой в руке.

Первой пришла в себя Эстелла. Вынула шпильки изо рта и спросила:

– Милый, ты уже вернулся? Что-то случилось?

– У нас завтра свадьба, – изрёк Данте.

– Уже? Здорово! Значит завтра... уже завтра... Мне даже не верится! – Эстелла аж подпрыгнула.

– Я тебя по всему дому ищу, – продолжил Данте сдавленно. – Эсте, что ты делаешь рядом с этой сумасшедшей? Отойди от неё, а то она тебя покалечит!

– Я всего-навсего делаю ей причёску.

– Причёску?

– Ну да.

Данте не нашёл что ответить, так был потрясён.

– Ну, чего стоишь столбом?– выдавила Пия. – Иди отсюда, не видишь мы заняты!

– А я не с тобой разговариваю, богомолка! – Данте в бессильной ярости прикрыл глаза, стараясь удержать себя в руках. В груди кипели гейзеры. Как же он ненавидит эту Пию! Так и хочется свернуть ей шею!

– Данте, не груби! – укорила его Эстелла. – Мы с Пией уже выяснили все вопросы. Иди в комнату, я потом приду.

– Эсте, ты уверена, что хочешь остаться наедине с этой особой?

– Абсолютно уверена.

Данте закрыл дверь, оставив женщин вдвоём. Приглушённый разговор возобновился. Данте не разбирал слов, но было очевидно, что Эстелла и Пия не скандалят и не убивают друг друга. Но уйти он так и не решился – наверняка эта Пия что-то затевает. Поэтому час спустя, когда девушки вышли в коридор, они увидели, что Данте сидит у двери на полу.

– Данте? – Эстелла скривила рот, сдерживая смех. – Ты что тут делаешь?

– Жду тебя.

– А почему под дверью? Мог бы в другом месте подождать.

– Не мог бы! Мало ли что эта женщина намерена с тобой сделать.

– Не понимаю, как ты его терпишь? – гневно сказала Пия. – Он же не в себе!

– Закрой рот, убийца! – выплюнул Данте. – Это ты не в себе!

– Данте, ну хватит уже! Мы с Пией сложили оружие. У нас мир.

– Она специально что-то затевает, не верь ей, Эсте! – не унимался Данте, продолжая сидеть на полу.

– Знаете что, не намерена я слушать ваши разборки. Пойду накрывать на стол. Кстати, не знаю, где ты болтался весь день, но если ты не в курсе, к нам на ужин придут сеньор Гаспар и сеньора Каролина, твои родители, – Пия, задрав нос, удалилась.

– Ой, я так рада, что познакомлюсь с твоими родителями, хоть они тебе и приёмные, но... Данте, ты чего?

– А ничего! Теперь мне всё ясно, вы сговорились против меня! – и Данте, убежав в спальню, закрылся там на ключ.

– Я-то думала мы с тобой ровесники, – крикнула Эстелла через дверь, – но теперь вижу, что тебе лет пять максимум!

Молчание.

– Я, между прочим, помирилась с Пией ради тебя! – вещала Эстелла. – И с родителями твоими хочу познакомиться. Это я попросила Клементе их привести. Я же буду твоей женой! Я не хочу начинать семейную жизнь со скандалов, а ты ведёшь себя, как маленький. Данте, ну открой мне! Долго я буду кричать на весь коридор?

Щёлкнул замок. Эстелла вошла. Данте стоял к ней спиной.

– Данте, ну что случилось? Чего ты капризничаешь?

– Я не капризничаю! – резко бросил он. – Ты не понимаешь, что я испугался? Я уже чего только не надумал. Решил, что она тебя убила, и хотел убить и её. Хотел задушить её вот этой верёвкой, – он потряс мотком верёвки, который машинально продолжал держать в руках.

– Ты что рехнулся совсем, да? – отобрав верёвку, Эстелла цепко обвила юношу руками.

– Да, рехнулся! Я тебя люблю, как ты не понимаешь? Если с тобой что-то случится, я умру!

– Какой же ты дурачок! – Эстелла рассмеялась и развернула Данте к себе лицом.

– Значит, ты помирилась с Пией? Как это ты умудрилась? И она тебе не угрожала? Она же сумасшедшая!

– Вовсе нет. Она нормальная, Данте, просто одинокая. Ей не с кем общаться. Совсем. Вот она и общается со своими иконами. Я пришла к ней и сказала, что хочу поговорить. Она меня не выгнала. Я ей рассказала о себе, рассказала, что мы с тобой и вправду любим друг друга. Думаю, она поняла. Потом я уговорила Клема позвать ваших родителей и убедила Пию, что, дабы понравиться мужу, она должна чуть-чуть измениться внешне. И я ей сделала причёску, вот и всё.

Данте повёл плечами.

– Зачем ей нравиться мужу, если она его не любит? Кроме своего бога она никого не любит.

– Она не любит Клементе, потому что он мужлан, – сообщила Эстелла. – О, я теперь её хорошо понимаю. Она мне рассказала, как вёл себя Клементе в их первую брачную ночь. С коровами и то лучше обращаются. Если бы ты со мной так себя вёл, когда у нас был первый раз, я бы после этого закрылась в четырёх стенах навсегда.

– Вот как? – удивился Данте.

– Именно. Поначалу Пия стала мне внушать, что я совершаю грех, когда сплю с тобой. Её поразило, как же я могу еженощно терпеть издевательства. Я её не поняла, я рассказала ей, как нам хорошо, как я летаю, когда мы вместе, и она была шокирована. Пия не представляет, что это может приносить удовольствие. Данте, ты должен объяснить своему брату, как обращаться с женщинами. Она же совсем неопытная, а он ведёт себя с ней, как с проституткой, и ещё хочет, чтобы она была хорошей женой. Пии девятнадцать лет, но она совершенно ничего не знает. Она даже платьев красивых никогда не видела и не была ни на одном празднике, кроме своей свадьбы. Она всю жизнь жила в окружении запретов и религиозных книг, потому что в доме у её отца не было ничего другого. И единственное её развлечение – мессы и молитвы. Понимаешь, когда я ей рассказала о своей жизни, о нарядах и балах, о танцах и театрах, о столичных магазинах, она слушала это как диковинную сказку. И мне стало жаль её.

– Только не говори, что хочешь с ней подружиться, – возмутился Данте.

– Не думаю, что мы могли бы стать подругами, – задумчиво проговорила Эстелла. – Мы с ней разные. Но я могла бы ей помочь, объяснить что-то, ну, как женщина женщине, научить её одеваться, следить за собой. Ведь Пия симпатичная девушка и просто заживо себя хоронит в этих монашеских тряпках. Да, она не любит Клементе, так же как и он её. Вот, если бы она полюбила, я уверена, она вела бы себя иначе. Я ведь тоже не представляю, как вела бы себя, если бы оказалась в кровати с чужим мне мужчиной. Думаю, что тоже постаралась бы избежать этого всеми способами. Мне повезло, что моя первая ночь была с тобой, с мужчиной, которого я боготворю. Ты научил меня любить, желать тебя, ты раскрыл во мне ощущения, которых я не знала раньше. Вы, мужчины, думаете, что для нас, женщин, переспать с кем-то также легко, как и для вас. Но это не так. Поэтому я понимаю Пию. Хоть я и не так религиозна, но наше с ней воспитание имеет общие черты. Мораль, запреты, правила среды, из которой я убежала – всё едино.

– Всё равно я ей не верю. Будь осторожней, Эсте. Пия – живодёрка. Я пока не забыл, как она убила Грозу и хотела убить Янгус.

– Но ведь ты тоже сегодня хотел её убить, – рассмеялась Эстелла, дёргая Данте за уши.

– Когда тебя кто-то обижает, я перестаю себя контролировать, – грустно сказал юноша.

– Она меня больше не обижает, а за те выходки я её простила. Пия не может иначе выразить свой протест и пакостит, как умеет. Её возмутило, что мы спим вместе, потому что она думала, будто ты меня мучаешь. Она ведь считает, что близость с мужчиной для любой женщины – пытка. Она просто не понимает. Данте, давай забудем об этом. С тех пор, как мы сюда приехали, ты какой-то нервный, – Эстелла убрала растрепавшиеся волосы с его лица. – Взрываешься, раздражаешься. Успокойся. Я хочу, чтобы ты стал таким, как раньше.

– Я и раньше взрывался по пустякам. У меня такой характер, и другого нет. Если тебя это не устраивает, иди к своему напыщенному маркизу, – совсем по-детски надулся Данте.

– Если бы мне нужен был тот напыщенный маркиз, я бы не сбежала из дома и не приехала сюда с тобой.

– Правда?

– Ну конечно! Данте, мы уже столько раз это обсуждали! У нас завтра свадьба, а ты всё не веришь, что я тебя люблю?

– Я верю, верю, просто я боюсь тебя потерять. Эсте, ты – это всё, что у меня есть.

– А ты у меня.

– Неправда...

– Чистая правда! Поцелуй меня.

Сей занимательный диалог закончился предсказуемо. Когда в дверь постучал Клем, он увидел, что Данте и Эстелла, лежа на кровати, покрывают друг друга поцелуями. Хотя они и были одеты, он смутился и отвернулся.

– Простите, я хотел сказать, что там мама и папа пришли. И стол к ужину накрыт. Все ждут только вас.

– Мы идём! – Эстелла радостно скатилась с Данте. Тот вздохнул.

– Ну ты чего? – удивилась она. – Пойдём.

Данте молча встал, и они отправились следом за Клементе.

Наши герои спустились в гостиную, по центру которой стоял уже накрытый стол. Клем с удивлением взирал на супругу, впервые заметив, что она недурна собой. Причёска, сделанная Эстеллой, – две тугие косы, закреплённые на макушке шпильками, и с вплетёнными в них парчовыми розами – Пии очень шла. Она надела светло-серое платьице в чёрный горошек; Эстелла одолжила ей свой белый пояс-кушак и пришила ей на воротник кружева, так что Пия, в итоге, перестала быть похожей на задрипанную монашку. Сама Эстелла, одетая в простое (по её мнению) муслиновое платье цвета милори [1] с квадратным вырезом, была похожа на принцессу, случайно угодившую в среду простолюдинов и старавшуюся не выдать своего происхождения.

Гаспар увлечённо беседовал с Клементе, а Каролина, едва войдя в дом уже распекала невестку за слишком вычурный наряд. Эстелла краем уха услышала что-то про «ад и сатану», а ещё про то, что «так наряжаются только потаскухи» и «одежда должна быть скромной». «Куда уж скромней-то?», – подумала Эстелла и насторожилась. Если уж Каролина и у богобоязненной Пии нашла, к чему прицепиться, что же она подумает о ней, об Эстелле? Каролина была единственным человеком, которого Пия боялась, ибо стояла перед ней, опустив глаза и краснея.

– Это ОНА тебя научила? – шипела Каролина. – Только явилась, а уже всех развратила! Так и знала, что это исчадие найдёт себе безбожницу в жёны!

Данте и Эстелла зашли в комнату в ту секунду, когда Каролина произнесла эти слова. И все, как по команде, замолчали.

– Здравствуйте, – смело сказала Эстелла. – Я Эстелла. Если вы говорили обо мне, то это я и есть, та самая безбожница. И это я помогла принарядиться Пии. И не вижу в этом ничего дурного. Она красивая девушка и имеет право выглядеть, как сочтёт нужным.

Каролина, сложив губы в ниточку, уколола Эстеллу взглядом.

– Она замужняя женщина, к вашему сведению. И она должна выглядеть, как подобает замужней женщине, будущей матери и истинной христианке. А вы ещё не успели войти в нашу семью, как уже распространяете разврат.

– Каролина, прекрати! – встрял Гаспар. – Мы рады познакомиться с избранницей Данте, – он улыбнулся.

– Говори за себя! – кудахтала Каролина.

– Я тоже рада с вами познакомиться, – Эстелла сделала вид, что не услышала последнюю фразу Каролины, и сама пожала Гаспару руку.

Каролина сверлила девушку глазами, неприязненно кривя лицо при виде её смелого (по меркам этих мест) декольте и распущенных пышных волос.

Данте не произнёс ни слова – поздоровался с родителями лишь кивком, но напоминал разъярённого коршуна, готового вцепиться во врага.

Пия, что чувствовала себя в новом облике разряженным пингвином, подала на стол. На ужин были пирожки-эмпанадас, асадо, салат из бобов и овощной паштет. После того, как еда была расставлена, молодая хозяйка тоже села за стол. Каролина приподняла брови.

– Сколько можно повторять? – шикнула она на невестку. – Хозяйка не должна садиться за стол, пока гости не поедят!

– Нет, секундочку! – вмешалась Эстелла. – Пия такой же член семьи, как и остальные. Она тут не прислуга, а хозяйка дома. И она должна ужинать с нами. А наложить еду каждый себе может сам. Как говорит мой отчим – руки не отвалятся.

– Мало того, что вы распущенная, так ещё и невоспитанная, – не утихала Каролина. – Не смейте меня учить, как мне обращаться с собственной невесткой!

– Но я тоже стану вашей невесткой, – ответила Эстелла спокойно. – Не хотелось бы, чтобы вы меня шпыняли также, как Пию. Да у вас и не получится. Я могу дать отпор, сеньора, – Эстелла натянуто улыбнулась.

– Не волнуйся, милая, пусть только попробует, – изрёк, наконец, Данте, исподлобья зыркнув на Каролину. – Я никому не позволю гнобить мою женщину! Кстати, кто ещё не в курсе, свадьба у нас завтра.

– Вот как? – обрадовался Клем, за обе скулы уплетая паштет. – За это надо выпить! Пия, у нас есть женевер?

– Есть, сейчас принесу, – и Пия ушла на кухню.

– Еретичка невоспитанная, ад по ней плачет! – заявила ей вслед Каролина. – Как не стыдно вставать из-за стола, не спросив разрешения? К тому же вырядилась, как кукла. Если бы я знала, что она такая, никогда бы не позволила жениться на ней моему единственному сыну, – последние слова Каролина подчеркнула, при этом взглянув на Данте. Тот опустил глаза.

Привыкнув к ежедневным разборкам в доме родителей, к хамству Хорхелины, к наглости Мисолины и жестокости мамы, которые тоже могли сказать в лицо что попало, Эстелла не обижалась на Каролину, мысленно представляя: она находится в некой защитной сфере и обидные фразы пролетают мимо неё. Но когда Каролина уколола Данте, девушке стало больно. Она кожей почувствовала, что ему плохо, хоть он и молчал, гипнотизируя взглядом бобы на тарелке.

– Мама, хватит! – сказал Клементе громко. – Вы хотите испортить вечер?

– А ты не затыкай мне рот! – разозлилась мама. – Ты не занимаешься воспитанием жены, она у тебя от рук совсем отбилась, да ещё тут её с пути истинного сбивают.

– Кстати, а где сеньор Анхель? – полюбопытствовала Эстелла, силясь перевести разговор в более позитивное русло. – Он вроде собирался ужинать с нами.

– О, он очень извинялся, но он ушёл по срочному делу, – Клем развёл руками. – Кажется, у быков началась эпидемия. Мрут один за другим и никто не поймёт от чего.

Вернулась Пия, принеся с собой бутылку женевера. Молча разлила его по стаканам.

– А что вина у нас нет? – спросил Данте. – Вообще-то Эстелла не привыкла к таким напиткам...

Каролина закатила глаза.

– О, любимый, ничего страшного! Я попробую, – ответила Эстелла.

– Хочу пожелать вам большого счастья! – провозгласил Гаспар, поднимая стакан. – Дети, живите в любви и мире. Никогда не ссорьтесь и не упрекайте друг друга ни в чём. Это убивает любовь на корню.

Мужчины выпили. Пия едва прикоснулась к содержимому стакана и тотчас заела его маслиной. Эстелла, понюхав напиток, осторожно сделала глоток. Тут же горло обожгло огнём, будто она съела зажжённый факел, и Эстелла судорожно открыла рот.

– Я же сказал, ты непривычная к таким напиткам, – Данте налил ей воды. – Заешь чем-нибудь.

Положив в рот кусочек мяса, Эстелла немного отдышалась, хотя в глазах стояли слёзы и в горле по-прежнему щипало.

– Дорогая, а ты почему не выпила? Не хочешь поздравить молодоженов? – осведомился Гаспар, заметив, что Каролина сидит с каменным лицом, не пьёт и не ест.

– Не вижу повода для поздравлений, – сказала она мрачно. – Очевидно, кто есть эта женщина. Она развращает всё, к чему прикасается. Не понимаю, что я вообще делаю в этом рассаднике греха.

Бамс! Данте ударил рукой по блюду с пирожками. Оно поднялось над столом, зависло в воздухе. Все застыли. Блюдо покрутилось, перевернулось, и пирожки разлетелись по столу.

– А я не понимаю, что здесь делаем я и моя жена! – по-змеиному зашипел Данте.

– Данте успокойся, – Эстелла схватила его под локоть.

– И не подумаю! Всё, хватит! Я долго терпел, но всему есть предел! Завтра мы с Эсте женимся, и вы больше никогда, слышите, никогда нас не увидите!

– И не надейся, что мы придём на твою свадьбу, – сказала Каролина жёстко. – Я не намерена участвовать в этом богопротивном мероприятии.

– А я вас туда и не приглашаю! – крикнул Данте вставая. – Эсте, пойдём отсюда.

– Но, Данте, это ведь твоя семья!

– Ладно, как хочешь. Когда тебе надоест участвовать в этой комедии, поднимайся в спальню. А я ни секунды больше тут не останусь! – и он бросился прочь.

Ужин продолжался. Пия подала десерт – вишни и яблоки в вине, но их ели только Гаспар и Клементе. Эстелле кусок в горло не лез, хотя она старалась до победного сохранить спокойствие. Каролина по-прежнему не притрагивалась к еде.

– Мама, пофему фы нифефо не ефите? – спросил Клем с набитым ртом.

– Потому что готовить твоя жена не умеет. В рот это взять нельзя. Не понимаю, как ты до сих пор не умер с голоду. Вон исхудал совсем, сразу видно, что она тебя не кормит.

Пия покраснела и опустила голову, вилкой выковыривая сердцевину из яблока.

– А по-моему очень вкусно! – сказала Эстелла. – Я, кстати, хочу научиться готовить что-нибудь интересное для Данте. Пия, ведь ты меня научишь?

Пия молча кивнула.

– Вы ещё и готовить не умеете? – Каролина сделала брезгливое лицо. – Какой ужас! И из какого же притона он вас вытащил? Впрочем, вы два сапога пара. Вырастили изверга на свою голову, змею на груди пригрели. Он никого не уважает! Я говорила тебе, Гаспар, не надо брать в дом чужого ребёнка. Но это всё моя доброта и моя жалость, да твои уговоры. Я не смогла настоять на своём. Результат на лицо. Мало того, что он бесноватый, распущенный и неблагодарный, так теперь он решил опозорить нас всех окончательно, породнившись неизвестно с кем! Но Бог всё равно накажет его, вот увидите! Я буду молиться за это!

– Боже, я больше не могу! – Эстелла поднялась из-за стола. – Я хотела по-хорошему, хотела познакомиться с вами, как с будущей свекровью. И я ведь думала, что Данте преувеличивает, когда говорит о вас. Но теперь вижу, что он абсолютно и во всём прав. Вы бессердечная! Вы не имеете права говорить о боге, потому что бог – он в душе, а не в иконах и не на языке. Истинно верующий человек не кичится своей верой и не выставляет её напоказ. Он просто верит. А вы показушной набожностью прикрываете свою жестокость. Вы сами взяли Данте в свою семью, а теперь унижаете его, подчёркивая, что он вам не родной. Это ужасно! – и Эстелла ушла.

– Вот мерзость, – фыркнула Каролина. – Впрочем, он нашёл девку себе под стать.

– Мама, хватит! Я уже устал от вас! – рыкнул Клементе. – Вы испортили весь ужин. Вы довели Данте до ручки и оскорбили эту девушку.

– Не затыкай мне рот, Клементе!

– Боже, какой позор, – Гаспар, поставив локти на стол, упёрся лбом в ладони.

– Вот именно позор! – разглагольствовала Каролина. – Вы только полюбуйтесь на эту так называемую невесту! Вырядилась, как шлюха. Свадьба у них видите ли. Эта свадьба незаконна! Законная свадьба только в храме божьем. А за прочую ересь на костре сжигать надо! Это богохульство!

– Как мне стыдно, – добавил Гаспар тихо. – Бедная девочка наверняка подумала, что мы все сумасшедшие. И она недалека от истины.

– Что? – Каролина сощурилась, став похожей на гигантскую ящерицу. – Бедная девочка? Да что ты несёшь? Она мне хамила! Она вела себя, как хозяйка дома! Она надела платье с вырезом! Да она... она... – Каролина задыхалась от ярости.

– Однажды я отправлю тебя в Жёлтый дом, – просто сказал Гаспар. – Сначала ты добилась того, что наши дети не хотят нас видеть, потому что ты устраиваешь скандалы ежеминутно. Ты хоть заметила, что Данте смотрел на нас с ненавистью? Не заметила? А я заметил и думаю, он прав. Мы его обидели. Теперь ты и эту девочку от себя отвернула. Молодец, поздравляю! Неужели нельзя было просто порадоваться их счастью?

– Нечему тут радоваться! – Каролину нисколько не трогали слова Гаспара. – Она его околдовала, разве не видно? Я категорически против, чтобы он женился на этой подстилке! Пусть он нам не родной, но это не даёт ему право полоскать наше имя в помойной яме!

– Она не подстилка! – у Пии вдруг прорезался голос. – Она хорошая девушка.

– Стоп, я чего-то не понял, – удивился Клементе. – Ты же только сегодня утром уверяла, что она плохая и должна гореть в аду.

– Мы с ней поговорили, и я поменяла мнение. Она из высшего общества. Она аристократка. Знаете, кто она? Дочка алькальда! И она добрая. Она единственная, кто говорил со мной, как с нормальным человеком. Проклинаю, прости Господи, тот день, когда папе стукнуло в голову породниться с вашей семейкой! Папа с самого детства ломал мне жизнь. Он не позволял мне жить, как все другие девушки. Он сделал из меня забитую старуху в девятнадцать лет. А сегодня Эстелла раскрыла мне глаза. Она рассказала мне, как она жила до встречи с Данте. И знаете что: я бы всё отдала за возможность прожить такую жизнь! Но уже поздно. А всё потому что некоторые состряпали этот никому ненужный брак! А они женятся по любви. О, они будут счастливы, в отличие от всех нас! – Пия ушла, оставив всех троих родственников сидеть с открытыми ртами.

– Я тоже когда-то женился по любви, – в полной тишине сказал Гаспар.

Когда Эстелла вошла в комнату, Данте, стоя у раскрытого окна, упирался лбом в раму. Янгус сидела у него на голове и помахивала крыльями, удерживая равновесие.

– Милый, прости меня, – голос Эстеллы звучал виновато. – Это я всё придумала, но я не знала, что твоя мать такая... такая...

Данте молчал.

– Ты обиделся на меня, да?

Он отрицательно помотал головой – Янгус, недовольно зашипев, тюкнула его клювом в затылок. Эстелла обняла юношу. Почувствовала, что он плачет.

– Ну Данте, ты чего?

– Ничего. Я никогда, больше никогда не хочу видеть этих людей! Я же тебе говорил...

– Да, но я же не знала, что всё так.

– Теперь знаешь. Дело не в сегодняшнем вечере, а дело в том, что они мне неприятны. Неужели ты не понимаешь? – смахнув Янгус с головы, Данте повернулся к Эстелле лицом, переходя на задушенный хрип. – Они меня предали! Они меня впустили в свой дом, подобрали, как брошенную собачку. Я их полюбил, полюбил всем сердцем, а потом они меня выбросили из своей жизни. Грубо, пинком. Как ненужную вещь. Все люди предатели, я всегда это знал, но продолжал и продолжаю ещё на что-то надеяться. Лучше бы я тогда остался в «Ла Пиранье». Наверное, сейчас меня бы не было в живых, тот человек однажды убил бы меня. Но от него я не и ждал ничего хорошего, я знал, что он сволочь, и знал, что он меня ненавидит. А эти люди, я думал, что они хорошие, я им верил, а они вот так со мной. Это потому что я не соответствую их ожиданиям. Я не такой, каким меня хотят видеть, вот в чём проблема, Эсте. Чтобы меня полюбить, им надо сделать из меня кого-то, кем я не являюсь. Они не любят и никогда не любили меня таким, какой я есть. Наверное, потому что я сам себя таким не люблю, – и Данте разрыдался, уложив голову Эстелле не плечо. Эстелла, потрясённая этим потоком обиды, сама едва не расплакалась.

– Пойдём, – она повела юношу к кровати. – Давай ты ляжешь, а то ты совсем расклеился.

– Эсте, не бросай меня, пожалуйста. Хотя бы ты не бросай меня...

– Глупенький, – они сели на постель, – ты забыл, у нас же завтра свадьба?! Я уже никуда, никуда не уйду!

– Я больше не могу... Я больше не хочу быть один... Я хочу свой дом, я хочу, чтобы меня любил хоть кто-нибудь.

– Я тебя люблю, ты мне нужен, мой милый. У нас будет свой дом. И ты никогда больше не будешь один. Также как и я никогда больше не буду одна. Нас теперь двое!

Влюблённые уткнулись друг в друга носами. И Данте, вспомнив о своём договоре с Тибуроном, улыбнулся сквозь слёзы – колдун обещал сделать так, что их с Эстеллой не разлучит даже смерть. Завтра он отдаст этот гнусный перстень, сломавший его жизнь в тот день, когда он загадал желание избавиться от Сильвио и попал к предателям. Он отдаст его, отдаст в обмен на возможность быть с Эстеллой ближе, чем просто муж и жена. Они и вправду станут одним целым, и пусть весь мир катится к чёрту!

Комментарий к Глава 33. Бой-мама –

[1] Милори – тёмно-голубой, синий цвет.

====== Глава 34. И солнцем для тебя станет любовь ======

Эстелла была уверена: её свадьба с Данте станет событием, которое она запомнит на всю жизнь. Самый прекрасный день, день, когда она навеки соединится с Данте. День исполнения мечты.

Ярко-зелёный атлас подвенечного платья – первое, что увидела Эстелла, открыв глаза утром. Девушка потянулась и, задорно вскочив на ноги, закружилась по комнате в порыве безудержного веселья. Сегодня она выходит замуж!

Сборы невесты, вопреки обычаям, не заняли много времени. Платье Эстелла сделала из бального, укоротив верхнюю юбку до щиколотки, а к нижней пришив цветы – искусственные лилии, скрученные из белого гипюра. Спина девушки была обнажена, и корсаж держался на шнуровке. На ногах – зелёные башмачки без каблуков. Волосы невеста распустила, закрепив их с одной стороны заколкой в виде морской раковины. Вот и весь наряд.

В таком виде её и застала Пия. Долго рассматривала и не могла решить нравится ей или нет. В итоге, сказала, что у Эстеллы определённо есть фантазия, но она сама никогда бы не надела такое платье – слишком уж глубокий вырез на спине, а Бог подобного не одобряет.

Данте, одетый в белую рубашку, обтягивающие штаны из кожи крокодила и сапоги до колен, возжелал ехать верхом на Алмазе. И, вопреки протестам Пии и Клементе, Эстелла тоже уселась на Жемчужину.

– Где это видано, чтобы жених и невеста ехали верхом? – возмущалась Пия. – Кощунство! Клементе мог бы вас отвезти на повозке.

– Ни за что! Я хочу верхом! – упёрся Данте.

Клементе, оседлав Лимончика, отправился с молодожёнами, а Пия осталась дома. Она, как истинная католичка, не могла пойти на языческую свадьбу, к тому же боялась Тибурона, но пообещала встретить Данте и Эстеллу вкусностями, когда они вернутся.

До места назначения доехали за полчаса. Ещё издали услыхали мелодичные переливы флейты и гитары, смешанные со стуком барабанов и звоном пандейро [1]. Вынырнув из зарослей, Данте, Эстелла и Клементе оказались на поляне, огороженной корзинами и кадками с цветами. Повсюду горели факелы. Гости, вперемешку с музыкантами, сидели по-турецки прямо на траве. Негры стучали на джембе [2], усатый креол играл на чаранго [3], зычным голосом исполняя страстную паяду [4]. Три индейца, все в перьях, играли на кенах [5].