Текст книги "Война сердец (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 99 страниц)
====== Глава 30. Свободная ======
Утром, на фоне алого кольца рассвета, появились два всадника. Оба в шляпах и плащах, они скакали тихо, пока не выехали за городской мост, за которым начинались бескрайние пампасы. Когда солнце поднялось над горизонтом и очертания лошадей и их седоков приобрели краски, стало очевидно, что это юноша и девушка.
Данте, одетый как гаучо: в белой рубахе, кожаных чирипас и перевязанный фаха, с заткнутым за него кинжалом, и Эстелла, в тёмно-серой амазонке и синем плаще Салазара, верхом на Алмазе и Жемчужине покидали город.
Когда вчера девушка явилась в «Маску», сеньор Нестор впустил её, ворча, что она выдернула его из седьмого сна. Задвинув щеколду и нахлобучив ночной колпак на глаза, он уковылял восвояси, а Эстелла пошла к Данте на ощупь – все источники света в гостинице были погашены.
Данте так и обомлел, увидев на пороге любимую с чемоданом в руках. Часы показывали три утра. Эстелла заметила: у возлюбленного её больше нет волос до пояса и надменности во взгляде, но сочла: дело в магии, и не стала выпытывать подробности.
Остаток ночи прошёл в рассказах и слезах. Эстелла сообщила, что их план с треском провалился, что её хотят выдать замуж за Маурисио, и поэтому она сбежала. Было решено отправиться в «Лас Бестиас» ещё до рассвета.
Собрав вещи и прихватив Янгус и лошадей, беглецы покинули «Маску», а к пяти вечера уже прибыли в посёлок, где над въездом красовалась надпись: «Лас Бестиас».
Поразительно, но Эстелла, непривычная к долгой езде верхом, ни капли не устала, так была очарована. Вокруг – лишь звери и птицы; одинокие кипарисы, перемежающиеся с рощицами – зарослями акаций и жасмина; мягкая зелёная трава под ногами да лазурное небо над головой; Алмаз, Жемчужина, Янгус и они с Данте. Иногда на горизонте появлялись эстансии с плоскими крышами-асотеями, стада быков, коров и овец, похожие на большие тучи, движущиеся по земле. Из труб валил дымок; повсюду слышались выкрики и щёлканье хлыста.
Наконец, они прибыли к месту назначения и Эстелла впала в эйфорию. Ей хотелось петь, кричать, прыгать. Она свободна! Впервые в жизни свободна! Она вдыхала свежий воздух и запах травы, впивала нежные губы Данте, когда он приближался, чтобы поцеловать её. Ощущение было восхитительное, будто она вырвалась из многолетнего заточения в клетке. Никто её не преследует, не поучает, не унижает. Она рядом с Данте, и они вольны делать что угодно.
– Вот мы и на месте! – объявил Данте. Глаза его сияли, хотя Эстелле показалось, что они полны грусти и блестят от слёз.
Влюблённые пустили лошадей шагом. Поравнялись с кабачком «Кентавры», окна которого сверкали огнями. Изнутри раздавались музыка и выкрики. Рядом на вертелах жарилось мясо: баранина, говядина, индюшатина, мясо ягуара и крокодила. Двери были распахнуты настежь. Часть посетителей сидели на улице. Они орали на все голоса, чокаясь пивными кружками и сквернословя, хохотали вместе с потасканного вида девицами, их окружавшими.
– Это кабак? – простодушно спросила Эстелла.
– Ага.
– А мы туда не пойдём?
– Конечно нет! – усмехнулся Данте. – Там нет ничего интересного. Одни пьяницы и шлюхи.
– А мне кажется, там весело. Я никогда не была в кабаке!
Эстеллу не смущали красные физиономии и сизые носы – она не обратила на них внимания, так ей было хорошо. А вот Данте занервничал, приметив веснушчатую физиономию Табиты. В расстёгнутой кофточке она, сидя на коленях у бородатого пьянчужки, курила самокрутку. Если эта дура заметит его, да ещё и рядом с другой женщиной, она запросто устроит скандал. Навряд-ли Эстелле это понравится. Ссориться с любимой Данте не хотелось, и он резко дёрнул поводья.
– Ну, Данте, куда ты так торопишься, я хочу посмотреть! – заныла Эстелла.
– Нечего тут смотреть, тут неинтересно, – Данте увидел выпученные глаза Табиты – она пялилась в упор. И он решил отомстить, демонстративно поцеловав Эстеллу в губы.
Поцелуй был долгий, даже откровенный. На щеках Эстеллы вспыхнул румянец, когда она осознала, что весь кабак на них смотрит. Лицо у Табиты вытянулось.
– Данте, ты спятил, тут же толпа народа! – возмутилась Эстелла, обретя способность дышать.
– Ну и что? Ты же моя жена.
– Пока ещё не жена.
– Так скоро будешь. По-твоему, зачем мы сюда приехали?
– Чтобы нас не нашли мои родственники.
– Не только. Ты познакомишься с моей семьёй, и у нас будет свадьба.
– Свадьба? Но... но... так быстро?
– Свадьба... свадьба... траля-ля... – пропел Данте и рассмеялся, чмокая Эстеллу в носик. – А чего нам ждать? Мы же это уже обсуждали.
– Но... ты хочешь жениться тайком?
– Почему тайком? Я же познакомился с твоими родственниками, теперь ты познакомишься с моими, и мы сыграем свадьбу. И больше никогда не расстанемся. Понимаешь? Брак – это навсегда. Мы поженимся и поставим всех перед фактом, и больше никто не сможет искать тебе женихов: ни старых, ни молодых.
– Да, а ты прав...
Эстелла, вообразив физиономии своих родственников, позлорадствовала. Так им и надо! Они не захотели её понять, вот пусть расплачиваются. А мама вообще убийца, и она, Эстелла, не станет подчиняться никому, кроме своего Данте.
Они миновали кабачок, и Данте напоследок смерил Табиту саркастическим взглядом. На конопатой рожице читался шок. Табита, с ненавистью изучив Эстеллу, вконец выпала в осадок – новая избранница Данте была божественно хороша.
Влюблённые двинулись дальше. Проезжали мимо маленьких домиков с огородиками, с играющими прямо на земле детьми, с женщинами в тюрбанах, стирающими белье в деревянных корытах. На заборах висели шкуры. Данте, кивая некоторым людям, перебрасывался с ними парой фраз. Всюду бегали цыплята, гуси, поросята, овечки. Эстелла их считала. Двадцать семь, двадцать восемь, двадцать...
Вдруг раздались свист и хлопки. Эстелла и Данте спешились, попав в толпу народа. Внутри большого загона какой-то гаучо пытался обуздать дикую лошадь. Ни седла, ни стремян под ним не было. Эстеллу разобрало любопытство. Она уже видела, как Данте ловил Жемчужину, и то не так близко. Толпа заулюлюкала, когда гаучо, сжимая коленями бока лошади, обхватил её руками за круп. Гнедая встала на дыбы, но всадник удержался. Раздались аплодисменты.
– Данте, давненько тебя с нами не было, – к ним подошёл долговязый метис. Пожал Данте руку.
– Да, Гвидо, я перебрался в город, а сейчас приехал по делу.
– Я смотрю, с тобой всё отлично, – Гвидо оглядел Данте с головы до ног. – Прямо цветёшь. А о тебе тут куча слухов ползает. Эти сдвинутые на молитвах, – Гвидо покрутил пальцем у виска, – клянутся, что ты продал душу дьяволу, а Табита всему посёлку растрезвонила, будто ты в Жёлтом доме. Я то, конечно, не поверил. Знаешь ли, месть ревнивой женщины...
Данте приложил палец к губам, взглядом указывая на Эстеллу. Ему стало стыдно за свои прошлые похождения. Что если Эстелла узнает, с какого сорта женщинами он имел дело? Но та слушала разговор Данте с Гвидо в пол-уха, не понимая смысла слов, – её гораздо больше интересовало обуздание лошади.
– Гвидо, знакомься, это моя невеста, – сказал Данте. – Эсте, это Гвидо, мой приятель. Он тоже гаучо. Эсте!
– А? – Эстелла, вздрогнув, повернула голову. – Прости, я засмотрелась. Здравствуйте, я Эстелла! – она смело подала Гвидо руку. – А вы индеец? Никогда не видела настоящих индейцев!
Тот рассмеялся.
– Я метис. Моя мать индианка, отец португалец, когда-то его предки приехали в Лиму, а потом сюда и тут и обосновались. Так значит, невеста? Ну ты быстрый, Данте! Только недавно утверждал, что у тебя нет невесты, и вот на тебе! – Гвидо приосанился. – Где ж это ты её подцепил? Какая красотка! Настоящая дама!
– Она и есть дама. И у нас будет свадьба.
– Неужто такая же, как у Клема? Тогда уж лучше не женись! После того, как Клем женился, мы уж забыли, как он выглядит. Жёнка-то богомольная поди никуда не пускает, – Гвидо захохотал. Стоявшие рядом мужчины тоже.
Тем временем, гнедая была обуздана. Гаучо проехался по кругу, благодарственно склоняя голову. Снял шляпу, явив взорам копну каштановых кудрей.
– Это девушка? – ахнула Эстелла.
– Ещё какая! – вместо Данте ответил Гвидо. – Данте, походу дама-то твоя не в курсе, какие у нас девушки бывают. Она натура утончённая, сразу видать. А у нас тут, что девка, что мужик – всё одно. Они не хуже нас умеют ездить верхом. Её зовут Джованна, все кличут Джо. Она с пяти лет в седле, как настоящий парень, и не отличишь.
Эстелла во все глаза пялилась на молодую пайсану. Та, спрыгнув с лошади, раскланялась публике и перемахнула через забор. Одета она была по-мужски: в сапогах, рубахе, штанах и с кинжалом за поясом.
– Пойду-ка я домой, – сказала она хрипловатым баском. – А то Тинчо с работы привалит, а на кухне – мышь сдохла, – задымив папиросой, Джо вразвалочку удалилась.
– Она даже ходит как мужчина, – пробормотала Эстелла, а про себя подумала: вдруг эта Джо тоже, как и Сантана, любит женщин? При столь мужских замашках это было бы неудивительно.
– А муж её всё равно любит! – сообщил Гвидо, скаля редкие зубы.
– Муж? У неё есть муж?
– И муж, и ребёнок, и мозги в башке – всё есть.
Эстелла пожала плечами. Правда, мужчины странные существа. И кого это угораздило жениться на такой мужланке?
Данте обнял любимую.
– Друзья, внимание! Я хочу сделать объявление! – выкрикнул он. Вся толпа – человек тридцать повернули головы. – Знакомьтесь: моя невеста Эстелла. На днях у нас будет свадьба! Я всех приглашаю!
Раздались вопли, свист и хлопки. Эстелла и опомниться не успела, как Данте, подхватив её за талию, усадил на Жемчужину, сам вскочил на Алмаза, и они проехались по кругу.
– Надо ж, какую красоту себе отхватил!
– Завидная невеста! Я тоже такую хочу!
– Пригласил, теперь не отвертишься! Мы все припрёмся на свадьбу!
В глубине души Данте побаивался, что эти дикие, косматые, бородатые и кое-как одетые люди Эстеллу напугают. И удивился, что ведёт она себя спокойно и даже улыбается. Девушка помахала приятелям Данте ручкой на прощание – она не замечала ничего плохого, будучи в восторге.
– Эсте, они тебя не напугали? – поинтересовался Данте, когда они снова двинулись в путь.
– Ну что ты! Такие весёлые люди! Мне нравится тут, Данте! Очень. Мне кажется, эта та жизнь, о которой я мечтала! Ты думаешь, я могла бы научиться ездить верхом так же, как та женщина, которая обуздала лошадь?
– Ммм... могла бы, думаю. Если хочешь, я тебя научу разным трюкам и научу кидать лассо.
– Да, хочу, хочу, хочу! – Эстелла вела себя как маленькая девочка.
– Договорились. Но только в седле. Не хочу, чтобы ты свернула шею. Джо ездит на лошади с детства, а ты только села, так что без глупостей!
Эстелла, хохоча, стащила с себя шляпу – тёмные локоны заструились вдоль спины.
– А я красивая с распущенными волосами?
– Ты всегда красивая. Я обожаю тебя любой, но с такой причёской ты выглядишь более... ммм... более свободной. Тебе идёт.
– Они ведь тоже так ходят. Ну что я, как белая ворона? – хихикнула Эстелла, указывая на простоволосую женщину, что шла мимо. – На меня и так все смотрят. Они вон какие все загорелые!
– Мы с тобой два сапога пара. Я, сколько бы не сидел под солнцем, так хоть бы чуточку загорел. Чёрта-с два! Оно меня не берёт. Может, это с магией связано, не знаю.
– А я никогда и не загорала. Для женщины в высшем обществе неприлично иметь смуглую кожу. Хотя, по-моему, это красиво, но у нас так не принято. Мы вечно в самую жару ходим с зонтиками и в перчатках, да ещё и в шаль закутываемся, чтобы шея не сгорела.
Они миновали ещё несколько домиков, и Эстелла заметила, что Данте как-то погрустнел. Когда они проезжали мимо дома, на ограде которого висели сапоги, а по дворику гуляли индюшки, Данте закусил губы.
– Данте, что-то не так?
– Нет, всё так.
– Ты странный.
– Нет, я обычный, не обращай внимания.
– А куда мы едем?
– К моему брату Клементе. После того, как он женился, он живёт отдельно от родителей. Думаю, мы остановимся у него на пару дней.
– О, ты так много о нём рассказывал! Я давно хочу с ним познакомиться! – обрадовалась Эстелла.
Юноша и девушка выехали на импровизированную аллею из вишнёвых деревьев, внутри которой стоял домик, похожий на перевёрнутую половинку яйца.
– А что это за дом? – любопытничала Эстелла.
– Здесь живёт местный знахарь. Все говорят, что он колдун, но по мне, так обычный дед. Навряд-ли он маг, хотя я не общался с ним, только издалека видел. Он лечит всех травами и ещё он совершает ритуальные обряды на праздниках. Завтра я к нему наведаюсь. Именно он будет проводить церемонию нашей свадьбы.
– Значит, он что-то вроде местного священника?
– Ну... можно сказать и так.
Они спешились у двухэтажного домика, утопающего в зарослях жасмина. Привязав лошадей у входа, Данте толкнул низенькую калитку и вошёл в сад. Эстелла – следом. Но юноша и в дверь постучать не успел, как из неё молнией вылетела девушка. Пронеслась мимо, чуть не сбив Данте и Эстеллу с ног. Одета она была в длинную чёрную рясу с капюшоном. Из-под капюшона по плечам спускались каштановые кудри. Девушка выскочила, как смерч, и унеслась по дороге. Эстелла, переведя взгляд на Данте, заметила на его лице не столько недоумение, а скорее шок.
– Данте, что-то случилось? Кто это?
– Понятия не имею, что тут у них происходит, и тем более не понимаю, что ОНА тут делала! – фыркнув как-то презрительно, Данте постучал в дверь.
На стук никто не отозвался и тогда он повернул ручку. Дверь поддалась – после ухода незнакомки осталась незаперта. Данте втащил Эстеллу внутрь. Небольшая прихожая, на полу – циновки.
– Клем! – позвал Данте. – Клем!
Но его никто не услышал – из внутренних комнат раздавались вопли.
– Замолчи! Хватит надо мной издеваться! – кричал голос Клементе. – Ну невозможно же так жить, ей богу!
– Не смей упоминать Бога, ты Сатана и брат твой Сатана! – не менее громко орал женский голос. – Я буду молиться, чтобы вы все сгорели в аду!
Данте и Эстелла переглянулись.
– Мне кажется, мы не вовремя, – шепнула Эстелла. – Как-то нехорошо сваливаться людям на голову, когда у них скандал.
– Да брось ты, Клем мой брат. Просто я не хочу идти в тот дом... ну... – Данте запнулся, – к моим приёмным родителям. Я не хочу их видеть.
– Не переживай, я всегда буду с тобой и всегда буду на твоей стороне, – Эстелла взяла Данте за руку, уловив боль в его глазах.
А Пия с Клементе продолжали сыпать оскорблениями.
– Ты меня достала со своей никчемностью, со своими молитвами и истериками! – заливался Клем. – Будь проклят тот день, когда я на тебе женился!
– Не смей проклинать, это грех! О, Господи, защити меня и помоги мне! Спаси меня от этого нечеловека, который по твоей воле или по воле злых людей, не знаю, стал моим мужем. Чтоб он провалился! Это чудовище заставляет меня купаться во грехе и всякий раз после этого я вынуждена стоять на горохе и читать молитву Пресвятой Деве тридцать четыре раза, – гнусавила Пия нараспев.
– Брось ломать комедию, идиотка!
– Заткнись, исчадие, ты мешаешь мне молиться! Господи, прости его.
– Иди и молись у себя в комнате, больше не могу это слушать! Какая ты жена? Нет у меня жены! Я женился на глупой монастырской мыши!
– Именно поэтому ты бегаешь по притонам, прости Господи! Животное! Кувыркаешься со всякими тварями, а потом они приходят сюда и качают права! О, Бог он всё видит. В аду для тебя уже готов котёл!
– Это не твоё дело с кем и чем я занимаюсь!
– Ещё как моё! Я твоя жена!
– Да какая ты жена, если мы спим в разных комнатах? Ты не женщина, ты пенёк! Ты даже не в состоянии ублажить своего мужа!
– Ох, замолчи! – истерически вскрикнула Пия. – Не смей говорить при мне таких слов! Грешно заставлять женщину заниматься всякими непотребностями!
– Спать со мной – это непотребности?! – взвыл Клементе.
– Ещё какие!
– Но я твой муж!
– Бог всё видит, учти. Я позволила тебе это сделать после нашей свадьбы, но больше – ни в коем случае! Это грех! Ох, я умру если это повторится ещё раз. Я согласна даже не рожать детей, лишь бы этого не делать.
– Не рожать детей – тоже грех! – сморозил Клем.
– Ты не можешь меня заставить! Если Бог даст нам детей, то он даст, и для этого необязательно делать всякие гадости. Я могу пойти к падре Антонио, и он скажет, какие молитвы надо прочитать, чтобы зачать ребёнка.
Всё стоявшие в прихожей Данте и Эстелла одновременно прыснули со смеху.
– Она не знает что теряет, – шепнула Эстелла Данте на ушко. – Хотя... может, она его просто не любит?
– Да она больная на голову, разве не очевидно? Помешана на молитвах. Надеюсь, нас с тобой не ждёт та же участь? А то я сбегу со свадьбы! – пошутил Данте, крепко обнимая любимую.
– Если ты не будешь выполнять супружеские обязанности, я расскажу об этом всем, да ещё и к твоему падре Антонио схожу! – продолжал Клементе.
– А падре знает, что я благочестивая католичка и не занимаюсь развратом. Иди вон к своим девкам и делай всякие пакости с ними. И больше пусть сюда не являются, а то я за себя не отвечаю! Со мной рядом Бог! Надо было сунуть ей в лицо святой крест, чтобы она превратилась в кучку пепла! Пойду помолюсь, а то скоро мне на мессу идти.
Раздались шаги – Пия убежала наверх. Тогда Данте высунул нос из-за угла. Клем стоял посредине комнаты, обхватив голову руками.
– Кхм... можно? – спросил Данте.
Клементе обернулся и окаменел от неожиданности.
– Данте?
– Привет.
– Привет, ты... ты откуда здесь?
– Да вот, приехал по делам. Знакомься, это Эстелла, – он выудил Эстеллу из-за себя. – А это Клем, мой брат.
– Привет, – Клементе похлопал глазами.
– Привет. Данте много о тебе говорил. Рада познакомиться, – Эстелла подошла и сама пожала Клему руку.
– Мы, похоже, не вовремя? – скептически заметил Данте.
– Вы всё слышали? Да нет, собственно, у нас каждый день так. Обычные будни обычного брака. Извини, что стала свидетельницей такой сцены, – он повернулся к Эстелле.
– А, ничего, не извиняйся, я привычная. У меня дома примерно тоже самое, – улыбнулась Эстелла.
– Клем, мы с Эстеллой женимся, – не стал ходить вокруг да около Данте.
– Вот как? – Клементе наморщил лоб. – Когда же?
– Да хоть завтра! Главное договориться с этим, как его, Тилон... Тритон...
– Тибурон. Ты хочешь языческую свадьбу? Но... думаю, мама будет против. Она туда не пойдёт.
– А я её и не приглашаю! – Данте взмахнул волосами, после трансформации в Салазара ощущая, что ему не хватает их длины. Хоть и превратиться обратно в себя оказалось просто – надо было лишь снять изумрудный перстень с пальца.
– Ну что ж, располагайтесь. Это хорошо, что вы пришли сюда, а не к родителям. Я так соскучился по нормальным людям, ты не представляешь! – вздохнул Клементе. – Пия – сдвинутая, сами увидите. Ну ладно, хватит об этом. А где ваши вещи?
– Там, у порога.
– Пойдёмте, я вас отведу в гостевую спальню. У нас только одна гостевая комната, кстати.
– А нам больше и не надо, – Данте прижал Эстеллу к себе. Та вспыхнула от стыда и удовольствия.
Клементе как-то обречённо рассматривал парочку.
– Ты, я смотрю, прямо весь светишься, – с завистью сказал он.
– Я встретил Гвидо, – синие очи дерзко сверкнули. – Он говорит, что уже забыл, как ты выглядишь.
– Всё тебе шуточки шутить, не меняешься. Теперь никуда ж лишний раз не пойдёшь, а пойдёшь, так потом крику два дня. У меня ж это, семья, – при этих словах Клем сморщился, будто съел лимон.
– Никуда не пойдёшь, семья, бу-бу-бу, ты говоришь, как дряхлый дед! – ухмыльнулся Данте. Клем и вправду сейчас выглядел старше своих лет. – Но я в любом случае безумно рад тебя видеть!
– А я-то как рад!
Клементе и Данте внесли чемоданы в небольшую светлую комнатку: стены, обитые ситцем в мелкий горошек, двуспальная кровать по центру, деревянный шкаф в углу и прозрачные шторки на окнах.
– Не хоромы, но жить можно, – объявил Клем. – Располагайтесь.
– Мне нравится! – воскликнула Эстелла. – Здесь так светло и уютно! А я люблю, когда светло!
– Да, нам всё нравится. Главное, что кровать просторная, – рассмеялся Данте. – Эсте, ты позволишь, я спущусь вниз и поговорю с братом? Я недолго.
– Ага, иди. А я пока тут всё осмотрю, вещи разберу...
Клем и Данте спустились вниз, оставив Эстеллу одну. Сели на плетёную соломенную софу. Клем заварил матэ.
– Милая девчонка, – сказал он. – Где ты её подцепил-то? Кто она?
– Дочка алькальда.
Клем вытаращил глаза.
– Дочка алькальда? Что, та самая?
– Ага.
– Ты ж говорил, что у вас всё закончилось.
– Ну... сказал так, чтоб все отстали.
– И ты собрался жениться? Вот так сразу?
– Да. Я люблю её до безумия. И она меня. Мы не можем жить друг без друга.
– А что её родители?
– Я с ними познакомился, но они хотят выдать Эсте замуж за другого, поэтому мы сбежали и хотим пожениться как можно быстрее. Это единственный выход. Тогда нас уже никто не разлучит. Ведь брак – это на всю жизнь.
– Да, уж я-то это знаю!
– Не буду говорить, что я тебя предупреждал.
– Вот и не надо! Сам дурак, знаю. А ты-то сам уверен, что не пожалеешь?
– Нет, Клем. У нас с Эсте нет вариантов. Или свадьба, или у меня её заберут. Нас всё равно однажды найдут, а если мы расстанемся, мы оба умрём. У тебя другая история. Когда ты женился на Пии, ты не любил её, думаю, и сейчас не любишь. А я умираю от любви, вот и вся разница.
– А я тебе завидую! Ты делаешь то, чего не смог сделать я: ты борешься за свою любовь. А девчонка-то хорошенькая, смышлёная такая. Я желаю тебе счастья, брат! – Клементе, обняв Данте, похлопал его по спине.
– А теперь расскажи-ка о себе. Судя по тому, что мы с Эсте слышали, твои отношения с Пией оставляют желать лучшего.
– Да нет у нас никаких отношений, – хмуро буркнул Клементе. – Кроме ругани нет ничего. Мы спим в разных комнатах. Быть моей женой она не хочет даже ради того, чтобы завести детей, ты ж сам слышал. Ей религия, видите ли, не позволяет спать с мужем. Грех, понимаешь ли. У нас это было всего один раз, после свадьбы. И это было так смешно и нелепо, что я до сих пор вспоминаю с содроганием.
– Почему?
– Представь себе, она была в ночной рубашке. Когда я сказал, что надо раздеться, она начала орать. Дескать, какая-то там нянька, которая её воспитывала, учила, что женщина не должна раздеваться до гола ни перед мужем, ни даже перед зеркалом. Представь себе, она и моется в одежде. На мой вопрос, а как же, простите меня, я должен с ней спать, она сказала, что через рубашку.
Данте не сдержался и хрюкнул.
– Да, тебе смешно, а я впервые узнал, что, оказывается, приличные женщины, в отличие от неприличных, занимаются этим через дырочку в ночной рубашке. Она и мне не позволила раздеться. Сказала, что голое тело – это срамота. Прекрати ржать!
Но Данте прорвало, он съехал с дивана и почти икал, мысленно представив, как возможно заниматься любовью «через дырочку в ночной рубашке».
– Тебе-то весело! А мне каково? Потом, когда мы всё-таки это сделали, она сказала, что это было ужасно, рассыпала по полу горох и стала по нему ползать на коленях и читать свои молитвы. С тех пор мы спим в разных комнатах.
– Бедный Клем! Но, я смотрю, ты времени-то даром не теряешь. Слушай, у меня была галлюцинация или нет? Когда мы с Эсте пришли, мимо нас промчалась Лус?
Клементе кивнул.
– Ага.
– Вы с ней помирились?
– Да мы и не ссорились. Просто она сказала, что не любит меня, и я женился на Пии. А потом... потом снова пошёл во «Фламинго».
– И это говорит женатый человек! – съязвил Данте.
– Да, а что мне делать-то, если у меня жена – бревно? Я же здоровый молодой мужчина, у меня есть определённые потребности. Можно подумать, ты сам туда не наведываешься.
– Сто лет там ни был!
– Хочешь сказать, что тебе хватает твоей аристократки?
– Да, мне хватает Эстеллы. Мне не нужны другие женщины. Она самая прекрасная! Она восхитительна!
– Ты говоришь о ней, как о божестве. Да ты голову потерял! Спусти её с пьедестала. Ты ж говорил, что она девственница.
– Была. Уже нет.
– Значит, у вас уже всё было? – глаза Клема округлились. – Как же быстро ты её уломал! Такие девочки обычно долго водят за нос и требуют сначала жениться.
– Она ничего от меня не требует, я сам этого хочу. Мы любим друг друга.
– Не верю, что тебе понравилось с девственницей после шлюх из «Фламинго», – поморщился Клементе.
– Да они и в подметки ей не годятся! – надулся Данте. – Эстелла самая нежная, самая чистая и самая ласковая, а научить любви – не так уж и сложно, было бы желание. Нам хорошо вместе. Она только моя, а эти девки, которыми ты восхищаешься, обслуживают весь город. Фу-у-у... Да я, если хочешь знать, теперь и близко к ним не подойду. Эстелла пахнет цветами, ты бы знал, какая у неё кожа... Но ты лучше объясни, зачем Лус явилась сюда, что за цирк?
Клем изучал свои ногти.
– Говорит, что беременна. От меня.
– Чего? – Данте расхохотался так, что чуть не лопнул. – И ты поверил? От тебя, как же! И ещё от ста человек. Попала в неприятность и теперь думает, на кого навесить отцовство. Кто первый клюнет, тот и папочка. Она проститутка, Клем! Ты совсем ку-ку?
– Я и не говорил, что верю. Я наоборот ей сказал, что не верю, будто ребёнок мой. Она пригрозила доложить Пии, если я не признаю отцовство. Потом пришла Пия, начала орать и обзывать Лус. Ударила её по лицу и чуть не стукнула её по голове иконой Пресвятой Девы Лухан. Лус убежала, ну а дальше ты знаешь.
– Клем, когда я говорил тебе не жениться на Пии, ты меня не послушался, так послушайся хоть сейчас: не верь в это! Лус проститутка и может быть беременна от кого угодно.
– Да я понимаю, что ребёнок не может быть на сто процентов моим, но только я всё равно не знаю, что теперь делать.
– Ты боишься, что она расскажет Пии?
– Плевать мне на Пию! Но Лус говорит, что хозяйка «Фламинго», донья Нэла, грозится её выгнать. Она ей дала время, чтобы та нашла отца ребёнка и место, где жить. Беременные девочки в её заведении не нужны, а идти Лус некуда. Её семья от неё отказалась. Вот она и пришла ко мне.
– Я, конечно, в таких делах не разбираюсь, – задумчиво произнёс Данте, – но было бы лучше, если бы этого ребёнка вообще не было. Ты не находишь?
– Ну, не знаю... вроде дети – это дар Божий. Да и как его не будет, если он уже есть? А убийство – грех.
– И бла-бла-бла... – Данте закатил глаза. – Не надо уподобляться своей жене и рассказывать мне про божий дар и про грехи, а то меня стошнит. В данном случае это не дар, а головная боль. Вот скажи, зачем тебе ребёнок от Лус? А ей он зачем, хоть от тебя, хоть от кого-то ещё? Нет, я бы понял, если бы ты решил завести ребёнка с Пией, она ведь твоя жена, но от проститутки...
– И что делать-то?
– Ну, вроде у женщин есть способы, как избавиться от беременности. Она проститутка, должна об этом знать. Не думаю, что у неё это в первый раз. А если не знает, так есть лекари, всякие там знахари, бабки, травки... Ну, я в этом мало понимаю, я ж не женщина. Ты ей просто скажи, пусть она найдёт способ.
Клементе немного помолчал.
– Но как так можно? Убить человека... – пробормотал он.
– Клем, он ещё не человек! Он будет человеком, когда родится. Почему я должен тебе это объяснять, ты уже большой мальчик?! Я так вообще не собираюсь заводить детей, они мне глубоко неприятны.
– Как это ты не собираешься иметь детей? – удивился Клементе. – Даже с Эстеллой?
– Даже с Эстеллой. Я же сказал, я их не люблю. И нам с ней не нужен третий лишний.
– А если она захочет?
– Она не захочет.
– Ну, всё женщины хотят.
– Не думаю. Если бы все женщины их хотели, не было бы брошенных на улице или в приюте детей. Я – главный пример. Меня тоже бросили на произвол судьбы. И я не вижу в Эстелле склонности к материнству. Она хочет учиться, а не заводить детей.
– А если случайно получится, ну, как у Лус? Тут ведь такое дело, знаешь ли...
– Не получится. Ты забыл, что я маг? Я могу контролировать такие вещи. Если я не захочу, детей у меня не будет никогда, а я не хочу.
– Я всегда говорил, что ты не от мира сего, – аргументы у Клема иссякли и, не зная, что ещё добавить, он принялся рассматривать потолок.
====== Глава 31. Тибурон ======
Наутро Данте проснулся первым. Эстелла ещё находилась в объятиях Морфея, лёжа на животе и уткнувшись носиком в подушку. Данте, стащив с неё одеяло, погладил её пальцем по позвоночнику. Поцеловал в шею.
– Ну можно я ещё посплю? Капельку... – захныкала Эстелла. – Ты всю ночь не давал мне спать...
– Спи, солнце мое, – Данте на секунду зарылся лицом в волосы Эстеллы, рьяно подался вверх (он был уже одет) и вышел из комнаты. Сладко зевнув, девушка подтянула ноги к груди и с улыбкой снова вырубилась.
Едва ступив на узенькую деревянную лесенку, Данте услышал внизу голоса. Пия гремела тарелками, накрывая стол в гостиной (отдельной столовой в доме не было). Анхель Лозано, её отец, качаясь в кресле-качалке, прятался за газетой – видны были только его ноги в широченных штанах из поскони [1] и стоптанных домашних башмаках, из коих вылезали пальцы. Клементе, сидя на полу, чинил табуретку.
– Нет, это неслыханно! – возмущалась Пия громко. – Притащить в дом чужих людей и заселить их в одну комнату, не посоветовавшись со мной! Бог тебя накажет за такую подлянку!
– Ну, во-первых, это не чужие люди, а мой брат с невестой, и, во-вторых, это мой дом. Я купил его на свои деньги и буду приглашать сюда, кого захочу.
– А я твоя жена!
– Эту тему мы уже обсуждали вчера. Когда ты станешь полноценной женой, тогда и поговорим о твоих правах. А пока ты – предмет интерьера, – Клементе с опаской взглянул на Анхеля, но тот ничего не слышал, увлечённый газетой.
– Они спали в одной комнате, в одной постели! Какой позор, Господи, спаси нас грешных! – истерила Пия.
– И что? У нас нет другой гостевой комнаты, не мог же я поселить их под лестницей.
– Но они не женаты!
– Они скоро поженятся.
– Это приличный дом! – Пия аж вся побагровела от натуги. – Мужчина и женщина не должны спать в одной комнате! Твой брат – Дьявол, это всем известно. Как ты мог впустить Дьявола в наш дом? Ты забыл, что он устроил у нас на свадьбе?
– На свадьбе ему стало плохо, только и всего, – лицо Клема не выражало ничего. – И не мудрено. Ты со своими молитвами и поклонением каждому святому затянула венчание до полутора часов.
– Мало того, что он сам исчадие, так ещё и приволок в дом грязную девку и кувыркается с ней у нас под носом! О, я прекрасно слышала, как они хихикали ночью. А ещё я видела, как он ходит голый по комнате. Гадость!
– Откуда ты это видела, можно узнать?
– А я в окно подсматривала.
– Вот как? А разве подсматривать – это не грех? – съехидничал Клементе.
– Должна же я знать, что делается в моём доме. Он ходил по комнате голый, совсем голый! Срамота! А она спала в кровати тоже голая. О, я всё видела, и Бог тоже видел этот разврат!
– Бог рядом с тобой стоял, когда ты в окно шпионила?
