Текст книги "Война сердец (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 70 (всего у книги 99 страниц)
– Клем? Ты что тут делаешь? – Эстелла подошла к нему, а Мисолина так и стояла статуей.
Клементе растерянно поглядел на Эстеллу, потом отвернулся, изучая перила лестницы.
– Ты, наверное, к Лус пришёл, да? – сообразила Эстелла. – А разве она тут?
Клем отрицательно мотнул головой.
– Нет, бордель закрыли на карантин, потому что несколько девочек заболели. И Лус тоже, – глухо отозвался он.
Эстелла вздрогнула.
– Но... но... как же так? Вы же были в «Лас Бестиас»! Почему она вернулась сюда?
– Она от меня ушла. Сказала, что я ей надоел. Она не захотела жить нормальной жизнью и воспитывать мою дочь, собрала вещи и вернулась сюда, – пояснил Клем грустно.
– И правильно сделала! – добила Эстелла. – И как у неё ещё терпения хватило тебя выносить так долго? Я бы и дня выдержала. От таких, как ты и твои родители, надо бежать без оглядки, – речь Эстеллы звучала жёстко.
– Зачем ты так говоришь? – с недоумением покосился на неё Клементе. – Что мы тебе сделали?
– Что вы сделали? Ты ещё спрашиваешь? – Эстелла взмахнула головой так, что черепаховая пейнета свалилась с её волос, хоть она и крепила её целый час у зеркала. – Во-первых, ты убил Пию.
– Я её не убивал! – вскинулся Клем, делая зверское лицо. – Она сама померла.
– По твоей инициативе, хотя ты мог сохранить ей жизнь, – Эстелла подняла гребень, втайне мечтая запустить им в Клема. – Во-вторых, ты и твоя семейка погубили Данте.
– Чего-чего?
– Чего слышал! Кто засунул его в Жёлтый дом, может быть, я? – уперев руки в бока прошипела Эстелла. Сейчас она напоминала разъярённую кобру. Стояло ей только вспомнить увиденное в Книге Прошлого, так и хотелось ей разорвать и Клементе, и его семейство голыми руками.
– Так решили мама и папа, – спокойно ответил Клементе. – Я-то тут причём?
– А, ты не причём? Ты всегда не причём! Вечно прикрываешься другими. Ты ведь святой, никогда ни в чём не виноват, виноваты все остальные! А ты, так называемый брат и лучший друг Данте, не должен был разве им помешать, когда они усадили его в дом умалишённых? Да все вы одинаковые, яблочко от яблоньки, все вы твари! – Эстелла не сдержалась и запустила-таки в Клема гребнем.
Он нагнулся, и гребень, перелетев через перила, упал в кусты.
– Ты что так себя ведёшь, спятила? – возмутился Клем. – Я не виноват, что Данте сумасшедший!
– Он не сумасшедший! Это вы довели его до безумия! – в отчаянии воскликнула Эстелла. Начинавшаяся в мирном ключе беседа уже переходила в базарную ругань.
– Данте всегда был безумен, – сказал Клементе. Эстелле его слова виделись издёвкой и попыткой оправдаться. – А к тому, что было дальше, ты тоже приложила ручку. И не отпирайся! Ты, это ты довела Данте. Это из-за тебя у него крыша поехала. Ему даже мерещилось, будто стены шевелятся. А потом он совсем свихнулся. Сначала натворил дел и угодил в башню, а когда вернулся оттуда, мы даже стали его бояться. Потому что он был агрессивный и нёс всякую чушь. Даже дочь мою ненавидел.
– Потому что дочь твоя такое же исчадие, как ты и как твоя мамаша, – не удержалась от яда Эстелла.
– Не говори того, о чём ты не знаешь, – оборвал Клем. – А что касается Данте, если бы он был нормальный, его бы никто в Жёлтый дом не отправил. Но ему там хорошо.
– Хорошо?!!! – Эстелла как никогда сейчас понимала состояние Данте, когда его доводили до белого каления. Она чуть ли не дымилась от ярости.
– Да, мама навещала его. Его там хорошо лечат, он чувствует себя счастливым и даже домой не хочет, – сообщил Клем.
– Да ты... да вы... вот твари! – Эстелла едва не задохнулась. – А ты, ты хоть раз его навещал?
– Нет, но мама навещала.
– Ах, мама! – Эстелла начала орать. – Ну если то, в каком состоянии Данте видела я, она называет «хорошо», то она идиотка! Его там на цепи держали, как собаку, пока он не сбежал.
– Данте сбежал? – удивился Клементе.
– Да, уже год назад. А что, твоя мамаша тебе не сказала?
– Нет, – наморщил лоб Клем. – Как он мог сбежать год назад, если мама ездила к нему в прошлом месяце? Её не было пару дней, затем она вернулась домой и рассказала нам, что лечение Данте идёт успешно, и он выглядит даже весёлым.
– Это враньё! Эта гадюка Каролина вас просто надула! – своим выкриком Эстелла спугнула стайку печников, что облюбовали кустик лайма. – Она наверняка ни разу Данте и не навещала, просто вешала вам спагетти на уши. Данте сбежал из дома умалишённых ещё год назад. Его там нет и никто не знает, где он сейчас.
– Ты что-то путаешь, мама не могла нас обмануть, – не поверил Клементе.
У Эстеллы уже не было никаких слов, остались одни междометия, и она в гневе залепила Клему оплеуху.
– Ты что, совсем больная? – он схватился за щёку.
– Это вы больные! Я вас ненавижу, мрази! Вы погубили Данте! Он никогда не был сумасшедшим, он был нормальный! Уж я-то это знаю! Я всегда знала как привести его в чувства, когда он немного переходил границу. Вы специально от него избавились. Нет человека, нет проблемы! Уроды, как вас земля таких носит?
Эстелла разошлась ни на шутку. Она забыла, что стоит на улице напротив борделя, и все проходящие мимо проститутки на неё смотрят. Да ещё и Мисолина со злорадной ухмылочкой слушает её вопли.
Дверь борделя вдруг открылась и оттуда высунулась хмурая донья Нэла.
– Это что ещё тут у вас? – вознегодовала она. – Идите вон отсюда! Орите в лесу, а не под окнами моего заведения!
– Простите, – буркнула Эстелла, но донья Нэла уже переключилась на Клема.
– А ты чего тут всё сидишь? Я ж тебе сказала, иди отсюда. У нас карантин, всё закрыто. Пять девочек увезли в госпиталь.
– А где Лус? – нагло вмешалась Эстелла.
– Лус тоже в госпитале. Но соваться туда не надо, там зараза мигом прилипнет. А ты вообще кто такая? – донья Нэла строго оглядела Эстеллу. – С какой целью ты сюда пожаловала, а, фифа?
– Я не фифа! – горделиво распрямила плечи Эстелла.– Мы с моей сестрой, – Эстелла указала на Мисолину, которая изучала разноцветную бабочку, спутавшую её юбку с розой, – пришли от сеньора Сантоса, от аптекаря. Нам нужны снадобья. Ну... снадобья для женщин, ну, вы понимаете?
Донья Нэла скривила уголки губ.
– Идём внутрь, но только одна. У нас карантин, всем нельзя, – и она поманила Эстеллу указательным пальцем.
Эстелла вошла следом за хозяйкой, оставив Мисолину и Клементе снаружи.
Донья Нэла, проведя гостью в центральную залу, ушла во внутренние комнаты. Эстелла пялилась на вульгарную обстановку: стены, диваны и пуфы, обитые красным и розовым плюшем, картины с изображением голых девиц. В борделе не было ни души, и Эстелла, снедаемая приступом любопытства, рассмотрела всё, что смогла.
Донья Нэла вернулась через десять минут с коробочкой, полной всяких пузырьков.
– Я теперь сама их смешиваю, – объяснила она. – За сеньором Сантосом следят жандармы, вот он меня и научил. А чего остаётся делать нам, женщинам, не рожать же по ребёнку в год! Вот и крутимся. А ежели жандармы пристанут, так я им скажу, будто это афродизиаки, – она расхохоталась. – Так чего тебе надобно, красотка?
– Моя сестра в положении, – сказала Эстелла прямо. – Ей надо бы средство, чтобы вызвать выкидыш.
– Хм... а какой срок?
– Без понятия, – пожала плечами Эстелла. – Ну живот у неё ещё не виден, может месяц, может два.
Донья Нэла поковырялась в коробке и извлекла несколько пузырьков.
– Вот это посильнее, – она указала на красную бутылочку, – но скрутить может на несколько дней. От организма зависит. Но результат почти гарантирован, до месяца пятого так точно. Вот это послабее, – она показала на синюю бутылочку. – Его можно принять в следующие несколько дней после близости с мужчиной, для профилактики. А при очень большом сроке, – она наклонилась к Эстелле ближе, – травки и снадобья навряд-ли уже помогут. У меня одна из девочек на шестом месяце с лестницы падала, специально, три раза, на третий выкинула. Ещё с крыши можно или с лошади. А ещё есть народное средство, вязальная спица называется, – донья Нэла хихикнула в ответ на немой ужас Эстеллы. – А чего ты пугаешься, красотка? Моя прабабка так делала, дожила до девяноста семи лет, родила пятерых, а остальных спицей почикала ещё в утробе. И бабку мою научила, и мать мою, да и меня тоже, ибо нечего нищету плодить. А раньше ж не так было, как теперь, делали всё подручными средствами, – и она опять расхохоталась.
В итоге Эстелла купила снадобья для Мисолины и свои запасы тоже пополнила. Собралась уже уходить, но тут дверь распахнулась и в неё ввалилась ярко-рыжая девица с конопушками и туповатым добродушным лицом. В руках она держала пачку писем и газет.
– Донья Нэла, почта! – выкрикнула она, как торговка на базаре, тараща глаза на Эстеллу.
– Коко, сколько раз повторять, не ори дурным голосом! И без того голова трещит! – донья Нэла выхватила у Коко почту и стала просматривать её. Коко же не сводила с Эстеллы глаз. – Счета, счета, счета, «Городские ведомости», «Мода Парижа», «Светское чаепитие», – перечисляла названия донья Нэла, отбрасывая газеты и журналы в сторону. – А это что? – она выудила из-под кипы бесполезной макулатуры чёрный конверт. – Что бы это значило? Никогда таких не получала.
Не обращая внимания ни на кого, донья Нэла вскрыла конверт и вынула письмо, написанное на желтоватом пергаменте. Лицо её, сухощавое, с выдающимися скулами, покрывали мелкие морщинки, так что невозможно было определить сколько ей лет: тридцать или шестьдесят. Прочитав письмо, донья Нэла рухнула в кресло.
– Чёрт возьми, – выдавила она, роняя письмо на колени.
– Донья Нэла, чего это с вами? – пискнула Коко. Схватив графин с водой, она стала хозяйку отпаивать.
Эстелла не двигалась с места, не зная что делать: и уходить вот так нехорошо, и стоять тут столбом и слушать то, что её не касается, тоже. Но любопытство было сильнее, и она не шевелилась.
Донья Нэла сама дала ответ на все эстеллины вопросы.
– Лус померла, – объявила она, с Эстеллы переводя взгляд на Коко и обратно.
– Ой! – визгнула Коко, прикрыв рот руками.
– Это уведомление из госпиталя, – донья Нэла потрясла письмом. – Написано, что тело забирать нельзя, чумное оно, хоронить его не будут, сжигать только.
Эстелла разинула рот и попятилась к двери, обнимая сумочку со снадобьями.
– Бедная Лус, – всхлипнула Коко, когда Эстелла исчезла за дверью. – Донья Нэла, а вы знаете, чего это за особа к нам приходила? Чего ей было надо?
– Да снадобья купила, – глухо отозвалась хозяйка.
– А я её знаю! – объявила Коко.
– То есть?
– Ну... я её видала на одном портрете. Донья Нэла, вы помните брата Клементе, ну, того, что за Лус бегает и сидит щас на пороге у нас. Братец его красавчик такой, с длинными-длинными волосами.
– Помню такого, как его забудешь? Так он ведь сгинул куда-то.
– Эх, а я прямо аж без ума от него до сих пор, как вспомню! – Коко облизала губы. – Лакомый кусочек, жаль, что пропал. Так вот, эта самая фифа, я видала её на портрете, который он рисовал. Кажется, она его любовница.
– Ой, Коко, не неси чушь! – отмахнулась донья Нэла. – Где портрет, а где живой человек!
– А я говорю, она это, – упёрлась Коко. – Будь моя воля, я б её убила и забрала того красавчика себе.
– Всё, Коко, уймись! – прикрикнула донья Нэла. – Чтобы я этот бред больше не слышала! Иди лучше расскажи девочкам о Лус. Какая жалость... Проклятая чума никого не щадит, даже молодых и красивых.
Эстелла вывалилась на улицу и чуть не споткнулась о Клементе. Он сидел всё там же, а Мисолина, стоя поблизости, рассматривала клумбу с цветами. На стук входной двери она обернулась.
– Ну что? Купила?
– Угу.
– Что это с тобой? Ты что приведение увидела? – поинтересовалась Мисолина, глядя на вытянувшееся лицо Эстеллы.
– П-п-почти...
Новость о смерти Лус стала для Эстеллы шоком. Даже смерть Арсиеро она восприняла легче – забыла об этом на следующий же день. Но как только Эстелла увидела Клементе, она осознала, что сейчас именно она должна будет сообщить ему эту новость. Вот не везёт, так не везёт! Эстелла уже открыла было рот, чтобы объявить ему прискорбную весть, но её неожиданно выручила донья Нэла, избавив от участи сказочной Банши – предвестницы смерти.
– Эй, парень, зайди, сказать тебе кое-чего хочу, – велела Клему донья Нэла, выглянув в окно.
– А в чём дело? Речь о Лус? – удивился он.
– Да, о Лус. Заходи давай.
– Пойдём домой быстрее! – когда дверь за Клементе закрылась, Мисолина и охнуть не успела, как сестра, вцепившись ей в запястье хваткой бульдога, поволокла её за собой.
– Пусти, мне же больно! – взвыла Мисолина, когда они завернули за угол. – Ты мне чуть руку не сломала! Чего случилось-то?
– Лус умерла.
– Кто это?
– Проститутка, возлюбленная Клема, ну, того парня, который сидел на пороге. Я не хотела ему сама об этом сообщать и не хочу при этом присутствовать, – объяснила Эстелла.
– Я его знаю, – Мисолина потирала руку – на запястье у неё красовался багровый след. – Он был с тем, с длинноволосым, в тот день, когда они меня отсюда вытащили. Тот первый милашка, а этот мне не нравится. Какой-то он скользкий.
– Вот и правильно. Он правда скользкий, – согласилась Эстелла. – Погубил жену, погубил брата, да и Лус доконал, видимо. Не просто же так она вернулась в бордель. Поэтому и заболела. Подхватила заразу от одной из девиц, наверное. Идиот этот Клементе! Как и вся его семейка!
Покинув Баррьо де Грана, сёстры поймали экипаж и доехали до замка Рейес.
После обеда Эстелла напоила Мисолину снадобьями и та, ощутив их действие, слегла с недомоганием.
Эстелла спустилась в библиотеку. Со вчерашнего дня она увлеклась книгой о злой ведьме, что приняв облик юной девушки, убивала всех красавцев сказочного королевства. Читала она допоздна, потом вспомнила о Мио. Он опять куда-то делся – это было последней мыслью Эстеллы перед тем, как она упала в объятия Морфея.
Разбудил её шорох и чье-то мягкое прикосновение к руке. Эстелла открыла глаза – в них ударило солнце. Девушка так и сидела в библиотеке, уронив книжку на колени. Рядом с её креслом на пуфе расположился Маурисио. Он трогал Эстеллу за волосы и целовал ей ладошку.
Она резко вырвалась.
– Какая наглость! Что вы себе позволяете? – Эстелла вскочила с кресла. – Сначала вы надо мной издеваетесь, потом исчезаете на трое суток, опять являетесь и строите из себя великого любовника? Прекратите этот фарс, я вам всё равно не верю! – Эстелла прошлась по комнате, волоча подол тяжёлого бархатного платья, усыпанного топазами.
– Простите меня, Эстелла, я должен был вас предупредить, что задержусь. Всё дела, дела, – Маурисио говорил спокойно и без былого пафоса, но смотрел на Эстеллу с каким-то вожделением. – Вы очень хороши, Эстелла.
– Ха! Неужели? Я проспала всю ночь в кресле, и вы смеете мне говорить, что я хороша? Лицемер! – задрав голову, Эстелла поспешила к себе в комнату.
Приведя себя в порядок, она заглянула к Мисолине. Та, скорчившись на окровавленных простынях, рыдала в голос.
– Ну и что ты воешь? – раздраженно бросила Эстелла. – Я через это проходила, не так уж и больно.
– Но я истекаю кровью! – пропищала Мисолина.
– И что? Тебя никто не заставлял спать с кем попало? – выдала Эстелла, сощурив глаза. В них сверкнула злость, смешанная с мстительным удовлетворением. Прекрасно, что Мисолина страдает. Не только же она, Эстелла, должна мучиться.
– Ты специально меня напоила какой-то гадостью. Наверняка это яд, и я умру! – скрипнула зубами Мисолина.
– Непременно, – ухмыльнулась Эстелла. Маурисио испортил ей настроение и теперь ей хотелось отыграться на сестре. – Ну и что ты разлеглась? Иди в ванную, а я скажу Чоле, чтобы она поменяла тебе простыни, – и Эстелла удалилась.
Так Мисолине и надо, вот ещё она с ней не нянчилась. Когда ей, Эстелле было плохо, к ней никто не пришёл на помощь, она страдала в одиночестве.
Эстелла пошарила по углам в поисках Мио, но того и след простыл. Видимо, он укрылся от Маурисио.
Целый день Эстелла избегала встреч с маркизом, прячась то в библиотеке, то в спальне. Вечером Мисолине полегчало, и она вышла к ужину. Слегка осунувшаяся и побледневшая, она расцвела улыбкой при виде Маурисио. Тот, кивком её поприветствовав, весь вечер сверлил глазами Эстеллу так, что у той кусок в горло не лез.
Последние два часа перед сном традиционно были посвящены бесполезному ничегонеделанию в гостиной. Эстелла поглощала книгу страница за страницей, Маурисио читал газету, а Мисолина вышивала салфетку. Поглядывая на неё краем глаза, Эстелла убедилась, что ничего она не шьёт – за два часа семейных посиделок она сделала от силы стежков десять, а всё остальное время глазела на Маурисио.
Ночью Маурисио, как ни странно, в комнату супруги не пришёл. Не явился и Мио.
Последнего Эстелла очень ждала – привыкла, что тёпленький пушистый комочек лежит у неё под боком.
Она долго ворочалась и проспала от силы часов пять. Вскочила ни свет, ни заря, чувствуя себя разбитой. Даже прихорашиваться ей было лень. Какой в этом смысл? Вот ради Данте она бы постаралась, а ради Маурисио она и пальцем не пошевелит.
Поэтому Эстелла решила на зло ему выглядеть как можно хуже. Приняв ароматную ванну, она надела простенькое (по её мнению) платье из муслина – зелёное в белую полосочку и с изящной вышивкой на поясе и рукавах. Скрутив волосы в пучок, она украсила их алмазной шпилькой, обула зелёные туфельки без каблуков и в таком виде покинула комнату.
Часы на стене показывали восемь утра, а в гостиной уже кто-то был. Эстелла перегнулась через балюстраду.
На диване сидел Маурисио. Закинув ногу на ногу, он читал книгу. Это было первое, что Эстеллу поразило. За пять лет брака она ни разу не видела, чтобы Маурисио читал книги – обычно газеты и журналы. Рядом с ним была и Мисолина. Судя по её виду, про вчерашнее недомогание она забыла. Одетая в ярко-красное платье, с обнажёнными плечами и с декольте, доходящим чуть ли не до пояса, она кружила около Маурисио, как шмель вокруг цветка. То садилась напротив него, то ходила по гостиной, наливала ему виски и, забравшись на подлокотник его дивана, протягивала ему стакан. Он рассеяно делал пару глотков, потом, морщась, отставлял стакан. Мисолина вспархивала с дивана и через некоторое время наполняла новый стакан. Таких стаканов возле Маурисио стояло уже штук пять.
Эстелла подавила смешок. Надо же, вырядилась в бальное платье в восемь утра! Мисолина явно нацелилась соблазнить Маурисио прямо у неё, у Эстеллы, под носом. Нет, конечно, она не ревнует. Она с радостью отдаст Маурисио сестре. Но сам факт такой подлости выводил Эстеллу из себя. Пригрела змею на груди! Только вчера Мисолина избавилась от ребёнка, прижитого неизвестно с кем, третьего по счёту, и уже ищет новых приключений.
Эстелла вслушалась в беседу мужа и сестры, ловя каждую фразу.
– Знаете, Маурисио, меня восхищают такие мужчины, как вы, – тараторила Мисолина жеманно. – Галантные, благовоспитанные, утончённые. И меня всегда удивляло, почему же такие мужчины часто женятся на развратницах и хабалках. Вот взять вас и мою сестру. Если бы она не была моей сестрой, я бы сказала, что она дочь какой-нибудь посудомойки и кучера. О, это ужасно так говорить о родной сестре, но у неё совсем нет манер, – Мисолина притворно вздохнула, наяривая круги по гостиной. – Она распущенная и уродливая, а я ей полная противоположность, – Мисолина умолкла, потому как Маурисио оторвал взгляд от книги. – Маурисио, о, я не должна вмешиваться в вашу жизнь с моей сестрой, – продолжила Мисолина нараспев, – но я не могу молчать. Мой долг благочестивой женщины, посещающей церковь и верующей в Господа нашего, раскрыть вам глаза. То, что с вами делает эта распутница, несправедливо. У Эстеллы с юности была целая туча любовников. Будучи ещё незамужней, она собирала в свою постель всё, что шевелится, включая и нашего конюха, и кучера, и садовника, и даже посыльного, – перечисляла Мисолина, загибая пальцы.
Эстелла сжала кулаки. Нет, это просто уму непостижимо! Да как эта потаскуха смеет говорить о ней такой вздор? О ней, об Эстелле, у которой за всю жизнь было только два мужчины: Данте и Маурисио, и то второй по принуждению. Она бы всё на свете отдала, чтобы Маурисио в её жизни никогда не существовало! А Мисолина смеет такое говорить про неё. Хотя кому-кому, а ей-то уж следовало бы молчать в тряпочку.
– А я ведь могла бы стать принцессой. О, да, сам сын вице-короля мечтал жениться на мне! – сочиняла Мисолина. – Да что там он, однажды меня чуть не похитил арабский шейх. Он так прельстился моей небывалой красотой, что валялся у меня в ногах и предлагал мне в дар весь мир, но я отвергла и принца, и шейха, – Мисолина сложила ладони в молитвенном жесте. – Я ведь жду своего единственного и отдам себя только ему.
И вот тут Эстелла заржала в голос. Мисолина и Маурисио, подняв головы, увидели, что она стоит на лестнице. Мисолина с видом оскорблённой невинности поджала губы. Маурисио тотчас захлопнул книгу.
– А я вижу, сестрёнка, ты даром времени-то не теряешь, – молвила Эстелла, спускаясь по лестнице. – Ещё вчера шлялась не пойми с кем и плодила детей ото всех подряд, а сегодня уже соблазняешь моего мужа, строя из себя непорочную деву.
– Что ты говоришь, Эстелла? – возмутилась Мисолина тоном монахини. – Зачем ты меня оскорбляешь? Как тебе не стыдно? Да, я вдова, но когда я выходила замуж, я была невинна. И я всегда была верна своему мужу, я верна ему и после его смерти. И у меня нет детей, не наговаривай на меня сестрёнка, Богом тебя прошу. Господь не дал мне ребёночка от моего покойного муженька, царствие ему небесное, – Мисолина в порыве вдохновения подняла руки к потолку.
Эстелла упала на диван, хватаясь за живот. Она хохотала и хохотала, пока у неё слёзы не потекли.
– Ну какая же ты дрянь! – сквозь смех выговорила она. – Нет, мне конечно, всё равно. Если тебе так нужен этот дегенерат, забирай его себе, – Эстелла ткнула пальцем в Маурисио. – Ты ведь знаешь толк в извращенцах, тебя на них тянет. О, сестрёнка, ты сделаешь мне огромное одолжение, избавив меня от него!
– Ты не умеешь ценить настоящих мужчин, – Мисолина выпятила нижнюю губу. – Потому что у тебя их было столько, что ты потеряла вкус. Ты неспроста знакома с проститутками из борделя.
Устав от оскорблений, Эстелла подошла к сестре вплотную и врезала ей по лицу.
– Вот и помогай тебе после этого, тварь! – выкрикнула Эстелла. – Я вчера с тобой весь день носилась, избавляла тебе от проблемы. И вот как ты меня отблагодарила! А я ещё с дуру подумала, что ты изменилась. Когда у человека нет мозгов, это навсегда, – и Эстелла ушла в библиотеку, громко постукивая каблуками.
Как только за ней захлопнулась дверь, Мисолина, хныча и прижимая руку к щеке, подошла к Маурисио.
– Она меня ударила, представьте себе. Она с детства меня бьёт. Маурисио, вы такой милый, – заискивала Мисолина. – Вы мне поможете?
Он взглянул на неё с нескрываемым раздражением.
– Это каким же образом?
– Подуйте мне на щёку! – потребовала Мисолина капризно. – А лучше поцелуйте её.
– По-моему вам надо лечиться, – взорвался Маурисио. – Оставьте меня в покое! Что вы ко мне привязались? Я женат на вашей сестре, если вы забыли.
– Но разве я вам не нравлюсь? – Мисолина недоуменно похлопала глазами. – О, я намного лучше её, поверьте мне! Если бы вы только захотели, я бы сделала так, что вы бы забыли об этой курице навсегда.
– Не смейте так говорить об Эстелле! – рыкнул Маурисио. – Вы мне не нужны! Поймите и примите этот факт. Я люблю Эстеллу!
– Это вам так кажется, – уверенным тоном сообщила Мисолина. – Но вы её разлюбите и полюбите меня, я в этом уверена. Я очень красивая. Такой, как я, в этом мире больше нет. Я вам это докажу! – и Мисолина стянула платье с плеч, обнажив всю грудь.
– Ты что дура?! – Маурисио шарахнулся в угол, но споткнулся о ковёр и упал на пол.
– Вот видите, моя красота вас так ослепила, что вы даже упали, – не собираясь отступать, Мисолина подошла ближе.
– А ну-ка прикройтесь сейчас же! – и Маурисио зажмурился.
– Я же говорила, что я красивая. А вы зажмурились, потому что я свожу вас с ума и вы боитесь не устоять. Не бойтесь, если Эстелла будет нам мешать, я обварю её кипятком и она сдохнет, – присев на корточки с Маурисио рядом, Мисолина схватила его руку и положила её к себе на грудь.
Маркиз оттолкнул её. Мисолина шмякнулась на пол. Он вскочил и попятился к лестнице.
– Иди к чёрту, дура! Ещё одна такая выходка и ты вылетишь из этого дома! Я тебя здесь терплю только из-за Эстеллы. Но в сравнении с ней ты просто облезлая мышь. Хочешь знать у кого грудь красивее? – выдал Маурисио с несвойственным ему, мальчишеским запалом. – Так я тебе скажу – у неё. У Эстеллы грудь как апельсины, а у тебя как чеснок. Так что прикройся и не позорься, тебе нечего показывать! – и он убежал наверх, оставив Мисолину одну.
– Ты всё равно будешь мой, котик, – Мисолина натянула корсаж на грудь обратно. – Я знаю, ты любишь меня, просто не признаёшься в этом. Чола! Чола! – позвала Мисолина служанку. – Немедленно помоги мне встать!
Чола, выйдя из кухни, подхватила Мисолину под локти и поставила её на ноги.
– Замечательно. А теперь приготовь мне коктейль из манго, я хочу пить! И побыстрее, служанка, а то я тебя выгоню.
Чола рот разинула от такой наглости.
– Вообще-то мои хозяева – сеньора Эстелла и сеньор Маурисио, а не вы, и только они могут меня уволить, – буркнула Чола недовольно.
– Ошибаешься, служанка. Я – будущая маркиза Рейес! – Мисолина топнула ногой для пущей убедительности. – Моя сестра скоро покинет этот дом, а я выйду замуж за Маурисио. Это уже решено. Так что не зли меня, служанка, делай что я велю, пока я не отлупила тебя кочергой. И помой полы, здесь грязно, я испачкала свои туфельки.
Покрутив пальцем у виска, Чола ушла в кухню, а Эстелла, которой из библиотеки было всё прекрасно слышно, икала от смеха. Да-а, Мисолина явно больна. Вот кому надо в Жёлтый дом!
====== Глава 26. Комитет Милосердия ======
Пол дня Мисолина занималась тем, что украшала дом цветами. Для этого она ободрала все клумбы в саду, за что Эстелла мечтала вздёрнуть её на крюк. Только до обеда Мисолина переодевалась два раза. Первым было двухслойное жёлтое платье: верхний слой – длинная туника из аксамита [1] с завышенной талией и бантом под грудью. Под тунику надевалось нижнее платье в складочку. В таком наряде Мисолина бегала вокруг Маурисио по гостиной, напевая легкомысленные песенки. Но к одиннадцати утра она сочла: платье маркизу не нравится, ведь он не смотрит на неё. И Мисолина сменила наряд. Теперь её синий атласный корсаж украшали рюши, рукава-фонарики оканчивались кружавчиками, а к подолу серебристой юбки была пришита бахрома. От пояса, скрученного из искусственных цветов, тянулся длинный синий шлейф. Он откровенно мешал Мисолине ходить, но она мучилась до самого обеда, таская несчастный шлейф в руке.
В итоге, маркиз спрятался от неё в кабинете, а Мисолина, переодевшись в серенькое платье с чёрными цветами и широким атласным поясом, явилась в кухню. Выгнав оттуда кухарку с поварихой, она три часа готовила нечто ядовито-розового цвета, противно пахнущее капустой. Когда варево дошло до кондиции, Мисолина велела Чоле подать его Маурисио вместо чая. Поглощённый чтением, Маурисио обратил внимание на то, что он выпил, лишь когда у него началось расстройство желудка. На весь остаток дня он слёг в постель и, к вящему неудовольствию Мисолины, запустил в неё туфлей, когда она явилась к нему в спальню, чтобы «помочь».
С одной стороны, Эстеллу всё это забавляло, но с другой бесило. На следующее утро она потребовала от Мисолины, чтобы та заканчивала «крутить хвостом» перед Маурисио.
– Что, ревность обуяла, сестричка? – сладенько улыбнулась Мисолина. – И правильно. То ли ещё будет. Скоро ты сдохнешь от ревности и зависти. Ты будешь рыдать горючими слезами и грызть свои локти, а я стану маркизой Рейес!
– Ревную? Я? А-ха-ха-ха! Да делай ты что хочешь, маркиза Рейес! – хохоча, Эстелла убежала в сад и некоторое время мрачно глядела на клумбы, разорённые Мисолиной.
На самом деле Эстелла ни капли не ревновала. На Маурисио ей было плевать, но её бесила свинячья неблагодарность Мисолины. Вот как так можно? Её приютили из жалости, а она в открытую соблазняет мужа родной сестры.
Но Маурисио сделал свои выводы, приняв всё за чистую монету. Неделю он заваливал Эстеллу подарками: цветами, платьями и ювелирными украшениями. Эстелла была раздосадована. Неужели он правда счёл, что она ревнует к Мисолине? Ну почему ей так не везёт? Если бы он обратил внимание на эту дуру, Эстелла бы дала ему развод и покинула бы этот дом. Но Мисолина маркизу была до фонаря, хотя на зло Эстелле он пару раз с её сестрицей заигрывал. Эстелла откровенно смеялась над ними, но и это не помогло. И Маурисио удвоил натиск, подарив ей шёлковое платье с сапфирами. При виде необыкновенной красоты камней Эстелла ощутила в груди боль. Синие-синие сапфиры – сверкающие кусочки вечернего неба – напомнили ей глаза Данте. И она расплакалась; слёзы её капали на нежный шёлк, сияя не хуже драгоценных камней. Маурисио был озадачен такой реакцией. Но (Эстелла отметила), он больше не дарил ей ни меха, ни перья. Надо же, запомнил урок! Да и насиловать её он нынче не пытался, даже в комнату к ней не заходил. Неужели удар по голове вправил ему мозг?
Эстелла слабо верила в «исправление» Маурисио. И ещё её волновала судьба Данте – сомнения в том, что Маурисио что-то с ним сделал, в её душе не утихали. В конце концов, она спросила Маурисио напрямую: что он сделал или собирается делать с Данте.
– О чём вы говорите?
– Как это о чём? – Эстелла сузила глаза, меча ими молнии. – Я вас спрашиваю, что вы сделали с Данте?
– Данте? – потёр виски пальцами Маурисио. – Данте... Данте... что-то знакомое... А кто это?
Ах, вот как?! Значит, он решил прикидываться беспамятным! Рассвирепев, Эстелла смахнула со стола в кабинете все бумаги и ушла. Теперь-то она убедилась: Маурисио затеял что-то недоброе.
Дни тянулись за днями, и Эстелла, несмотря на злые чудачества Мисолины в виде выкрашенных охрой дверных ручек или испорченных туфелек, впала в апатию. Её ничто не радовало. Она живёт не своей жизнью, жизнью пустой и бессмысленной. Какой-то замкнутый круг. Она, как та лошадь, что ходит по цирковому манежу, и нет у её пути ни смысла, ни начала, ни конца.
Но перемена пришла сама, когда её никто не ждал. Однажды утром в замок Рейес явились дамы из Городского Комитета Милосердия. Это были Беренисе Дельгадо и две её столь же нудные и бесформенные подружки.
Эстелла люто ненавидела всех этих моралисток и праведниц. Но, пригласив их в гостиную, она полюбопытствовала: а что им надо. Дамочки, перекрикивая друг друга, объявили, что в связи с наплывом больных в госпиталь, санитары, доктор Дельгадо и чумные доктора не справляются. Так что отныне все замужние дамы и вдовы из любого сословия должны работать в госпитале.
