Текст книги "Война сердец (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 55 (всего у книги 99 страниц)
Либертад аж тряпку из рук выронила.
– Эстелла, а ты уверена в этом? – Берта так выпучила глаза, что стала похожа на сову.
– Нет, я не уверена, что именно эта Джованна и есть дочь сеньора Адорарти. Я лишь сказала, что знаю девушку из «Лас Бестиас» по имени Джованна, вот и всё. Это может быть и совпадение, мало ли Джованн на свете. А сейчас, простите, но мне надо идти.
– Куда это ты собралась? – нахмурилась Берта.
– Прогуляюсь пойду.
– Но позвольте, дамы, ведь это потрясающая новость! – сеньор Адорарти хлопнул в ладоши. – Ещё одна прекрасная новость за сегодняшний день. Первой была та, когда вы, моя дорогая Берта, согласились с моим предложением. Мне не хотелось бы, чтобы сеньорита уходила прямо сейчас. Было бы неплохо созвать сюда всех членов семьи и устроить праздник.
– Зачем это? – хмыкнула Берта. – Вы хотите со всеми отпраздновать, что нашли свою дочь, Альдо? Но ведь мы ещё не уверены, что это именно та Джованна. Надо бы сначала съездить в это логово дикарей да удостовериться. А в этой семейке мало кому интересна ваша жизнь, я вас уверяю.
– О, съездить мы всегда успеем! – возразил сеньор Альдо. – Сейчас речь не об этом. Просто, дорогая моя дама сердца, мне бы хотелось официально объявить вашей семье, что мы обручены.
– О, нет, прошу вас, не стоит! – громко запротестовала бабушка. – Они уже в курсе и всё равно не оценят вашего рвения. Не надо устраивать цирк! Эстеллы и Либертад будет вполне достаточно.
– Ну тогда позвольте, Берта, преподнести вам маленький презент. А Либертад не будет ли любезна принести нам вина?
– Кто ж пьёт вино с утра? – пожала плечами Либертад. – Как скажите, сеньор, – добавила она в ответ на обиженный взгляд Берты, удалилась и через пару минут принесла бутылку красного вина и хрустальные бокалы.
Сеньор Альдо преподнёс бабушке подарок – громадный перстень из золота с великолепным рубином. Пока Берта и Либертад на все лады расхваливали подарок, охая, ахая и пританцовывая вокруг него, а сеньор Альдо разливал вино, Эстелла под шумок смылась. Пятилась, пятилась к двери и, когда упёрлась в неё спиной, нащупав ручку и открыв её, дала дёру.
Некогда ей стоять и глазеть, как этот субъект умасливает бабушку. Не нравится он ей и всё тут. Но это бабушкина жизнь и Эстелла не будет совать в неё нос. Но и участвовать в этом она не обязана. Она уже и так помогла бабушке, рассказав о Джованне. А сейчас её волнует примирение с Данте.
Покинув особняк, Эстелла поймала в экипаж и, спустя четверть часа, уже стояла перед сеньором Нестором. Тот, к её величайшей радости, объявил: Данте вернулся, да не один, а вместе с братом. Так вот, где он был – ездил за Клементе! Не помня себя от счастья, Эстелла кинулась вверх по деревянной лестнице так поспешно, что ступени громко заскрипели под её каблуками.
====== Глава 9. Плюсы и минусы богатого воображения ======
Эстелла бесшумно кралась по коридору четвертого этажа к номеру 412. Сердечко её стучало от волнения, предвкушения и нетерпения одновременно. Сейчас она увидит Данте. Наверное, придётся долго объясняться с ним. Он же такой упрямый, обидчивый. Но, может, он уже отошёл от того, как в порыве гнева написал ей письмо о расставании? Хорошо бы Данте сейчас открыл дверь и молча, ничего не говоря и не требуя, заключил её в объятия. Они ведь всегда понимали друг друга без слов. И, несмотря на его характер, Данте для неё самый лучший, самый любимый. Только этот мужчина может подарить ей счастье, только рядом с ним она испытывает райское блаженство.
Собрав всё мужество в кулак, Эстелла постучала в дверь. Раз. Другой. Третий. Никто не отозвался. Нетерпение взыграло в ней. Ну чего ради она стучит? Она ведь не к постороннему мужчине пришла. Даже если Данте там голый бегает по комнате, что она не видела его голым что ли?
И Эстелла повернула ручку. Дверь оказалась не заперта, что девушку удивило. Данте – мизантроп по натуре и всегда закрывается на ключ. Эстелле, однако, хватило и пары шагов, чтобы увидеть: на софе, лицом вниз, лежит незнакомка. Каштановые кудри разметались по её плечам и спине. Из одежды на гостье были только панталоны с рюшами и бледно-розовый корсет. Рядом с софой валялась гора окурков. При появлении Эстеллы девица даже не шелохнулась, похоже, она спала.
У Эстеллы аж в глазах потемнело. Так вот почему Данте и написал ей то странное письмо. У него другая! Весь воздух вышел из лёгких и острая боль в груди буквально захлестнула Эстеллу. И голова её отключилась. Она и не подумала разбудить девицу, чтобы потребовать объяснений. Не догадалась и поискать Данте по номеру и убедиться, есть ли он тут вообще. Попятилась к двери и, толкнув её, стрелой вылетела прочь.
Она сейчас умрёт! Данте её предал, променял на другую, а она не может жить без него. Как же так? Он же обещал, что они будут вместе всегда!
Эстелла пронеслась мимо сеньора Нестора, чуть не сдув его юбкой. Он что-то сказал ей вслед, позвал, кажется, но Эстелла и не обернулась, так её оглушило. Слёзы лились ручьями, целыми реками. Она бежала, шатаясь как пьяная и не разбирая дороги. Кусала губы, чтобы не заорать на всю улицу. Данте её предал, у него другая, а её, Эстеллу, он больше не любит.
Девушка миновала несколько улиц и мост, задержав взгляд на водах реки. Если бы она смогла, она бы сейчас туда прыгнула, вниз, прямо с моста. Но она трусиха. Даже считая Данте мёртвым, не покончила с собой. А теперь Эстелла и сама не знала что хуже: боль от смерти любимого или боль от его предательства. Тогда Данте умирал с её именем на губах. Сейчас он жив, но больше её не любит.
– Данте... Данте, за что ты так со мной? Я ведь тебя люблю... – шептала Эстелла, всё углубляясь в сельву. Может, её тут сожрут ягуары и её муки закончатся? Хорошо бы.
Ну почему, почему Данте так сделал? Привёл какую-то девку, а сам ведь говорил, что ему нужна только она, Эстелла. Он уверял, будто она самая красивая, самая ласковая, самая любимая. Зачем же тогда ему другая? Может, он думает, будто она влюблена в Маурисио, и решил ей отомстить? Нет, Данте не такой. Хотя теперь она уже и не знает, какой он.
Путаясь в мыслях и изнемогая от рыданий, Эстелла добрела до их излюбленного с Данте берега, где они познакомились и впервые поцеловались. Протаранилась сквозь кусты, ободрав локти и оторвав кружева на платье, но даже не ощутила этого. Она вывалилась на полянку и тут заметила, что на их с Данте брёвнышке сидит человек. Длинный плащ, смоляные волосы ниспадают до поясницы, закрывая всю спину. Данте!
Это и вправду был он. Как и в детстве сидел, опустив босые ноги в воду и болтая ими. На шорох и треск ветвей он повернул голову. Удлинённые глаза его округлились, когда он заглянул в заплаканное личико Эстеллы.
– Эсте?
Она промолчала, ощутив вдруг слабость во всём теле.
– Эсте! – Данте едва успел подскочить к Эстелле, как у неё подкосились ноги и она рухнула прямо ему на руки.
Мало-помалу сознание прояснилось. Эстелла шевельнулась и ткнулась носом во что-то тёплое. Ощутила тонкий аромат мяты. Открыв глаза, увидела, что лежит в объятиях Данте, закутанная в его плащ. Высокая трава скрывает их от чужих взглядов, а Данте греет её, нежно прижимая к себе.
– Эсте? Как ты? Тебе лучше? – спросил взволнованный голос. Такой любимый голос.
– Угу... Что случилось?
– Ты упала в обморок. Вся была холодная, как кусок льда. Ты меня напугала, моя девочка.
– Девочка? Твоя девочка?! – Эстеллу захлестнула ярость, и она вырвалась из кольца объятий. – Да как ты смеешь? Как ты смеешь меня так называть после того, что ты сделал?
– Что, что я сделал? – опешил Данте.
– И ты ещё спрашиваешь? Совести у тебя нет, вот что! – Эстелла попыталась встать.
Не тут-то было. Цап! Ловкие пальцы обхватили её чуть выше локтей.
– Пусти! Пусти меня, не прикасайся ко мне! – зашипела Эстелла, надувая щёки.
– И не подумаю, – Данте обнял её так, что у девушки дух захватило. – Рассказывай что случилось.
– Что случилось? Да ты свинья, вот что случилось! Не трогай меня, отпусти! Я не хочу с тобой разговаривать!
– Эсте, пожалуйста, объясни мне что происходит? Что я сделал? – в голосе Данте сквозили нотки отчаянья.
– Не прикидывайся святошей! – Эстелла чуть ли не зарычала, вонзая ногти ему прямо в плечо. – Как ты мог так со мной поступить? Не хочу больше с тобой разговаривать! И видеть тебя не хочу! Предатель! Иди лучше кувыркайся со своими девками, а меня оставь в покое!
– Чего-чего? – прошептал ошарашенный Данте.
– Того! Я всё видела!
– Что ты видела?
– Я была в «Маске».
– И что?
– А то! У тебя в номере какая-то девка! В одних панталонах! – выкрикнула Эстелла и принялась молотить кулаками ему в грудь. – Я тебе этого никогда не прощу! Никогда! Ты предал нашу любовь, ты её убил! Ты меня уничтожил! Отпусти, я хочу уйти!
– Погоди, погоди... Эсте, милая, успокойся, – Данте не собирался отступать, держа Эстеллу крепко, как цепями сковал.
– Убери руки! И не называй меня милой. Я больше не твоя милая. Пусти, я сказала!
– Не пущу, не отпущу и всё! – синие очи потемнели. В глубине их закопошились два упрямых чёртика. – Эсте, объясни мне, о чём ты говоришь? Я ничего не понимаю. Я не понимаю, в чём ты меня обвиняешь.
– Ах, ты не понимаешь?! – Эстелла почти дымилась от гнева и ревности. – Я была в «Маске», вот сейчас, недавно. Я только что оттуда. В твоём, в нашем номере, девка в одних панталонах. Я тебя ненавижу! – Эстелла с ругани перешла к всхлипываниям. – Почему, Данте? За что ты так со мной? Ты ведь говорил, что любишь только меня, а сам спутался с какой-то особой.
А Данте вдруг начал смеяться. Попросту ржать. Он отпустил Эстеллу и хохотал, упав на спину и чуть ли не хватаясь руками за живот.
Вся ярость Эстеллы тут же улетучилась. Как он может быть таким циничным? Он смеётся в то время, когда ей так больно.
– Я не думала, что ты такой... такой жестокий... Тебе смешно, да? Тебя веселит эта ситуация? – закрыв лицо руками, Эстелла заскулила.
Данте, хихикая, поднялся на локтях и снова притянул её к себе.
– Ну Эсте, маленькая моя, ну ты чего? – сказал он ласково. – Иди сюда. Не плачь, иди ко мне, глупенькая.
– Не трогай меня! Я не хочу, чтобы ты ко мне прикасался после того, как был с другой.
Данте опять захихикал. В глазах его блеснули хитрые искорки.
– Впервые вижу, как ты ревнуешь.
– Как смешно, сил нет! – горько заявила Эстелла, а слёзы всё катились и катились у неё из глаз. – Какой же ты...
– Эсте, Эсте, посмотри на меня.
– Не хочу.
– Посмотри на меня, – он взял её за подбородок, но Эстелла на зло прикрыла глаза. – Ну какая же ты вредная! – ухмыльнулся Данте. – Не знаю, что ты там себе напридумывала, но я не был ни с какой другой. Ну скажи мне, что ты видела?
– Она лежала в твоём номере на софе. Она была в одних панталонах и корсете, почти голая, – пробурчала Эстелла.
– И?
– Что «и»?
– Ну что ты ещё видела? Ты видела там меня? Я её целовал, обнимал, спал с ней? Что?
– Нет.
– Что «нет»?
– Тебя я не видела. Я убежала, – слабым голоском промямлила Эстелла.
– Ну тогда на основании чего ты сделала вывод, что я вообще там был, м? – Данте лукаво склонил голову на бок. – Я даже не знаю, о ком идёт речь. Если Клем приволок какую-то девицу, то я тут причём?
– Клем? Не ври.
– Я не вру, – Данте обхватил Эстеллу двумя руками за лицо. – Посмотри на меня, Эсте. Мы знакомы с детства. За это время я хоть раз тебя обманывал?
Она насуплено мотнула головой и подняла ресницы. Утонула в сапфировых глазах юноши, раскосых, ярких, как праздничные огни. Данте провёл пальцем по её щеке, смахивая слезинки.
– Услышь меня, Эсте, пожалуйста. Ну что ты ведёшь себя, как маленькая? Ко мне вчера приехал Клем. Мы были в «Маске», затем поругались, я психанул и ушёл, и всю ночь сидел тут. Какую девку он там подцепил и кого ты видела, я не знаю, Эсте. Меня там вообще не было, клянусь!
Эстелла по-кошачьи фыркнула, но доверчиво уткнулась носом Данте в шею, позволив себя обнять. Она плакала и плакала, а Данте гладил её по волосам. Мало-помалу слёзы высохли и в мозгу у девушки прояснилось. Данте её не обманывал, всё хорошо. Он всю ночь был тут, на их любимом берегу, а ту девицу привёл Клементе. Сеньор Нестор ведь ей сказал, что Данте вернулся вместе с братом. И почему она сразу не поняла? Вот дура! Это же элементарно. Как она могла сомневаться в Данте? Да и что такого она увидела? Ну подумаешь, девица спала на софе, она же не вместе с Данте спала. Эстелле сейчас захотелось провалиться сквозь землю. Вела себя, как идиотка, устроила сцену ревности на пустом месте, наверное, Данте подумал, что она совсем больная.
– Успокоилась?
– Угу... Данте, прости меня, – шепнула она ему в ухо. – Когда я вошла в номер и увидела ту девицу, у меня что-то замкнуло в голове. Я так боюсь тебя потерять! Я чуть не спятила, пока дошла сюда. Обещаю, что больше не буду выдумывать всякий вздор. А если что, спрошу у тебя, и ты мне всё-всё объяснишь, правда?
– Правда, – Данте поцеловал её в кончик подбородка. – Знаешь, а мне даже понравилось, что ты меня приревновала.
– Да, тебе-то понравилось, – надулась Эстелла, обвивая руками его шею. – А мне каково было?
– Глупенькая... Я так соскучился...
– А я как! Я так скучала по твоим губам...
В висках у Данте застучало, и кровь запульсировала в венах. Вот-вот и он задымится от желания обладать Эстеллой снова. Он целовал её мокрые от слёз губы, нежно, почти с дрожью, будто впервые. Эстелла, запустив руки ему под рубашку, дёрнула её вверх.
– Люби меня, Данте.
– Ты этого хочешь прямо сейчас?
– Да, хочу...
Водопад чёрных волос смешался воедино; сплетённые руки как змеи заскользили по коже, избавляя её от одежды. Омываемая волнами наслаждения, Эстелла впивалась острыми ноготками Данте в плечи, а он шептал ей в уши и в рот нечто бессвязное и целовал, целовал, целовал... Сердце его трепетало от обретенного вновь счастья, как умирающий у огня мотылёк.
– Данте, а если кто-то нас увидит? – пролепетала Эстелла вяло.
Однако, издали ничего увидеть было невозможно – влюблённых скрывали густые заросли мимозы. Данте захихикал, стаскивая с девушки платье и обнажая ей грудь и живот.
Когда по венам Эстеллы вновь потекла магия, она закусила губы. Хотелось кричать от того, что она снова с Данте и снова испытывает эти невероятные эмоции. Даже природная стыдливость не смогла взять верх над чувствами, так сильны они были после хоть недолгой, но разлуки. И Эстелла аж вся дрожала от блаженства. В волосах Данте искрились звёздочки, и, прикасаясь к ним, Эстелла ощущала покалывание в кончиках пальцев.
– Люблю тебя, Эсте, только ты мне нужна...
– Ммм...
– Никогда не бросай меня, слышишь? Если ты уйдёшь, я умру.
– Ммм... и я, я умру без тебя, мой Данте...
Все мышцы, вены, кожа у Эстеллы вибрировали, с локонов её тоже полетели искры.
– О, Данте, что ты со мной делаешь? Я никогда не смогу любить никого, кроме тебя. Никто мне тебя не заменит. Никогда.
Искры сыпались у Эстеллы даже с ресниц. Это было настолько дивное ощущение, что она позабыла собственное имя и, наконец, обессиленная повалилась к Данте на грудь.
Они лежали в обнимку, утопая в мягкой траве, точно Адам и Ева в раю. Время было около одиннадцати утра, а солнце пекло, как в пустыне, раскаляя землю до красна.
– Может, пойдём в «Маску»? – шепнул Данте, зарываясь лицом в эстеллины локоны и щекоча её спину. – Хотелось бы понять, что там Клем устроил, и что это за девицу он приволок. Какой прыткий! – Данте усмехнулся. – Ну надо же, и когда он успел только?
– Не хочется, – Эстелла сладко улыбалась, теснее прижимаясь к любимому.
– А чего тебе хочется? – ласковые пальцы прошлись по позвоночнику, спустились на бедра и обрисовали их контур.
– Ничего, – сказала она капризно. – Просто хочу быть с тобой. Даже шевелиться не хочу. Мне столько всего надо рассказать тебе, а я и говорить не хочу.
– Потом расскажешь, у нас впереди вся жизнь, – пальцы Данте всё продолжали путешествовать по эстеллиному телу, и у девушки ум за разум заходил от этих прикосновений.
– Я просто перенервничала, а твои ласки окончательно меня доконали. О, боже, Данте, ты просто сводишь меня с ума! – Эстелла всё ещё дрожала от страсти, ещё ощущая лёгкое покалывание под кожей.
– Ты восхитительна, моя Эсте.
– У меня сил не осталось. Давай просто полежим здесь. Ничего не хочу делать, тем более куда-то идти.
– Ты же боялась, что нас кто-нибудь увидит, – хохотнул Данте.
– А теперь не боюсь. Самое главное, что мы вместе.
Эстелла потёрлась кончиком носа о нос Данте, сонно улыбаясь в ответ на его улыбку, такую искреннюю и чуть застенчивую. Он когтями расчесывал её тёмные локоны, а Эстелла, опершись на руки, подставляла солнышку обнажённую грудь, напрочь забыв о всяком стеснении. Раньше она бы умерла от стыда, если бы только представила, что кто-то может увидеть её голой. Но Данте своей любовью сделал невозможное – сломал всю мораль, что вбивалась в неё с рождения и внушил свою собственную, ту мораль, что им обоим подсказывали сердца. Из застенчивой девочки Эстелла превратилась в страстную женщину, ласковую любовницу. И она нисколько не была подавлена или озадачена этим фактом, приняв как должное, что она теперь другая, новая Эстелла. И такой её сделал Данте.
Запрокинув голову, она поймала губами его губы, и тотчас по жилам побежала магия. Подобно тому, как змея выпускает яд, Данте провёл языком девушке по губам и выпустил струю света ей прямо в рот. У Эстеллы голова кружилась, как у пьяной, а он только смеялся, продолжая её целовать и ловя себя на мысли, что уже не в состоянии контролировать свои чувства.
Когда Эстелла упёрлась затылком ему в грудь, Данте в изнеможении откинул голову назад. В небе плыло белоснежное облако. Данте залюбовался им. Человеку, лишённому воображения, оно напомнило бы комок ваты, но в видении Данте облако принимало загадочные формы. Сначала оно было зайцем с длинными-длинными ушами, затем превратилось в огромную хищную рыбу, в открытой пасти которой Данте насчитал аж двадцать четыре зуба. После Данте увидел тигра в прыжке. Наконец, облако окончательно заморочило ему голову, превратившись в птицу. Она парила, широко раскрыв крылья, а в груди её зияла стрела. Болезненная фантазия Данте тут же дорисовала и капли крови, и агонию умирающей птицы. Данте вспомнил о Янгус. Когда-то он тоже спас её от стрелы, и она много лет за это платила ему своей преданностью и любовью. А теперь он не знает, где она. Может, попробовать её отыскать?
Вздохнув, Данте опустил глаза, чтобы больше не видеть дурацкое облако. Взгляд его упал на разомлевшую Эстеллу, и тоска окончательно завладела им. В последнее время он чувствовал себя опустошённым, будто магия забирала у него энергию. А может, её забирала любовь?
Его любовь к Эстелле так сильна, что превратилась в одержимость. И хуже всего – он не знает как с этим справиться.
– Что с тобой, мой родной? – спросила Эстелла, заметив на лице Данте тень грусти.
– Не знаю как объяснить, – глаза Данте сейчас цветом напоминали драгоценные опалы. – Меня переполняет такое огромное чувство, что мне страшно. Не понимаю, как оно может во мне умещаться. Оно разрывает меня изнутри, давит, не даёт дышать. Я всё время хочу быть с тобой, каждую минуту. Я так боюсь тебя потерять. Но моя любовь превратилась в болезнь, в навязчивую идею. Я не знаю что с этим делать. Если однажды ты уйдёшь, Эсте, если однажды я потеряю тебя, я не уверен, что переживу это.
– Ну что ты, Данте! – Эстелла возмущённо встряхнула локонами, щекоча ими юношу. – Не говори глупостей. Я никуда не денусь. Я люблю тебя больше жизни.
– Это ты сейчас так говоришь, – печально молвил он, – потому что тебе хорошо. А если ты разочаруешься во мне... да и тот человек, твой новый муж...
Эстелла развернулась к Данте лицом и провела пальцем по его губам, не дав ему договорить.
– Ш-ш-ш... замолчи. Не хочу слушать эту ерунду! Откуда такие глупые мысли? Мы навсегда принадлежим друг другу и никто, и ничто это не изменит. Вот так! – и она покрыла мелкими поцелуйчиками его лицо.
У Данте была восхитительная кожа, гладкая, мягкая, как у девушки, и с годами это не менялось. Целуя его, Эстелла отметила про себя, что, похоже, борода на лице её мага не растёт совсем. По крайней мере, Данте со щетиной она никогда не видела. И никогда не видела, чтобы он брился. Наверное, это потому что он колдун.
Наконец, хоть Эстелла и не желала возвращаться к реальности, решено было пойти в «Маску». Уж очень Данте жаждал узнать, что же за девицу подцепил Клем.
Они поднялись с земли. Данте оделся, помог Эстелле зашнуровать корсет и вдруг прижал девушку к себе. Эстелла была невысокой и доставала ему лишь до плеча. Так, в объятиях, они простояли несколько минут.
– Как же хорошо с тобой, – сказала Эстелла. – Ты пахнешь мятой.
– Ты правда меня любишь, Эсте?
– Ну конечно, миленький мой! Я тебя люблю.
– И тебе всё равно, что у меня никого и ничего нет? Тебе всё равно, что я нищий гаучо, сирота, который ненавидит всех и которому эти «все» отвечают взаимностью? Я ведь не могу дать тебе того, что могут дать тебе другие мужчины, мужчины, у которых куча денег и титулов.
– Мне не нужны деньги и титулы! – отрезала Эстелла. – В отличие от моей мамы или сестры, я никогда о них не мечтала и не бредила ими. Я мечтала о любви. Всегда, с тех пор, как себя помню. И моя мечта сбылась. Я нашла эту любовь, мою единственную, такую сильную, такую огромную, как весь мир. Это ты. И ты можешь сделать меня самой счастливой на свете, только потому что ты есть у меня. Потому что ты здесь, рядом со мной. Я вижу тебя, слышу твой голос, могу прижаться к тебе. И это всё, что мне нужно.
Заметив в уголках глаз Данте слёзы, Эстелла повисла у него на шее, лепеча:
– Никто не сделает меня счастливой, кроме тебя. Даже если он вставит себе в лоб бриллиант, я всё равно буду любить только тебя.
– А я тебя, – шепнул Данте. – Ради тебя я готов на всё. Ради тебя я могу убить и умереть.
– Нет, не надо! – запротестовала Эстелла. – Я не хочу больше никаких ужасов. Давай просто будем любить друг друга.
– Угу... Да, ты права, моя девочка, не обращай на меня внимания, я несу всякий вздор. Просто мне плохо.
– Плохо? – встревожилась Эстелла. – Но почему тебе плохо? Что случилось, Данте?
– Я не знаю. У меня в груди какая-то тяжесть, там что-то давит и не даёт дышать, – тихо признался Данте. – Хорошо, что ты со мной. Не уходи больше.
– Нет, не уйду. Никуда не уйду.
– Идём домой?
– Ага, – согласилась Эстелла, и они медленно побрели по дороге, не переставая обниматься.
И, тем не менее, сердце у Данте ныло странной, тонкой-тонкой щемящей болью, словно его царапали иголкой. И он сам не понимал почему.
Пропуская Эстеллу вперёд, Данте открыл дверь номера 412. В комнате пахло табаком. По полу ползал Клементе, сгребая раскиданные всюду окурки и огрызки в коробку для мусора. Прихлебывала кофе из белой чашки, на которой был нарисован мухомор, на софе сидела простоволосая девица. И Данте, и Эстелла тотчас её узнали. Лус!
– Ой, привет! – улыбнулась Лус Эстелле. Отставила чашку. – А ты тут откуда?
– Я с Данте пришла, – промямлила Эстелла, чувствуя себя всё глупее. И почему она сразу не признала Лус?
Клементе приветливо кивнул Эстелле, продолжая собирать мусор. Видимо, ночь накануне прошла бурно. Лус закурила сигарету. Данте распахнул балконную дверь, переступив через раскиданную по полу одежду. Эстелла сразу усекла, что он в бешенстве, – обычно мягкие его движения стали отрывистыми, резкими.
– Ты что тут делаешь? – грубо спросил Данте у Лус.
– Было б неплохо, если бы ты для начала сказал: «Привет, Лус, как дела?», – съязвила она, откинувшись на спинку софы.
Данте хмыкнул.
– Ещё чего! С какой стати я должен с тобой здороваться, ты разве знатная дама? Обыкновенная шлюха, к тому же находишься в моём доме в качестве незваной гостьи. Я тебя сюда не приглашал и не обязан с тобой любезничать.
– А-ха-ха-ха! Вот, Эстелла, говорила ж я тебе, что у Клема брат ещё та сука, а ты мне не верила.
Данте сузил глаза. Когти его зловеще блестели из-под чуть длинных ему манжет.
– Не смей говорить Эстелле про меня гадости, шлюха, или я тебя пинком отсюда вышвырну! – рявкнул он.
– Данте, не груби, – перебила Эстелла. – Не надо злиться без причины. Итак, Лус, как ты сюда попала?
– Просто случайно встретила Клема на улице, и он меня позвал. Мне деваться всё равно некуда, я и пошла, – пояснила Лус, с насмешливо-презрительной миной разглядывая Данте.
– Хорошенькое дело! – фыркнул тот. – Вообще-то здесь не притон, я как бы тут живу. То, что я тебя позвал в гости на пару дней, – он полоснул Клема взглядом как стрелой, – не означает, что ты можешь приводить сюда проституток и пугать мою жену. Из-за тебя мы чуть не поссорились с Эстеллой.
– В каком смысле? – удивился Клем, выуживая из-под шкафа собственную рубашку.
– В таком. Моя жена, значит, приходит сюда и видит, как эта, – он ткнул пальцем в Лус, – спит у меня на софе. Что по-твоему она могла подумать? Почему я должен ещё и оправдываться, хотя и знать ничего не знаю? – Данте весь бурлил от негодования, точно котелок на огне.
Накануне он поссорился с Клемом, сказав ему, что тот ведёт себя с Пией, как осёл, и ночевал у реки, дабы не продолжать ругань. А теперь по милости Клементе он и с Эстеллой чуть не разругался.
– Этого еще не хватало! – продолжал бесноваться Данте, носясь из угла в угол. – То, что ты не можешь ужиться с Пией, не даёт тебе права рушить и мой брак тоже. Ты Пию не любишь, а я Эстеллу люблю и никогда её не обижу и уж тем более не буду наставлять ей рога со всякими, – он метнул свирепый взгляд на Лус. – Ты в гостях, так что имей совесть. Не надо устраивать тут бордель.
– Данте, ну перестань, – Эстеллу совсем не впечатляло, что Данте и Клем скандалят из-за неё. – Ну что ты в самом деле? Мы же с тобой уже всё выяснили, я сама сваляла дурочку. Не надо ссориться с Клемом из-за меня.
– Я ни с кем не ссорюсь, – проворчал Данте. – И уж тем более ты тут ни причём, Эсте. Клему я всё сказал ещё вчера. Если он не хочет слушать, то это его проблемы. Да, милая, ты не всё знаешь. Давай, расскажи ей, Клем, то, что рассказал мне про свою жену. Эсте хорошо относится к Пии, думаю, ей будет интересно тебя послушать. Только смотри, как бы моя жена потом тебе не треснула по голове. Она не меньшая либералка, чем я, – и Данте ушёл в ванну, гневно долбанув дверью.
Клементе пробурчал что-то нечленораздельное, а Лус захихикала. Эстелла про себя отметила, что та абсолютно к Клему равнодушна, хоть он и бросает на неё страстные взгляды.
В присутствии Эстеллы и Лус Клементе вёл себя тихо, про Пию ничего не рассказал, кроме того, что она беременна и может умереть.
Немного погодя Данте вышел из ванной. Чтобы успокоиться, он намочил все волосы, и теперь с них ручьями стекала вода. Эстелла, взяв полотенце, усадила Данте на стул и терпеливо начала вытирать ему гриву, про себя ругая его дурацкий характер и бесконечные выходки.
Потом, по настоянию всё той же Эстеллы, жаждущей примирить Данте и Клема, все четверо сели пить чай с вафлями и пончиками, расположившись на синих бархатных пуфах вокруг столика.
– Ну и что ты будешь делать теперь? – спросила Эстелла у Клементе.
– А по-твоему что мне делать? – буркнул тот.
– Ну... для начала, я думаю, ты должен привезти Пию сюда, на осмотр к доктору, – уверенно сказала Эстелла. – Неграмотная повитуха ничего не понимает и может её угробить. Я бы помогла Пии, я бы сама сходила с ней к доктору. Он её осмотрит и скажет, стоит ей рожать или нет.
– Что значит стоит или нет? – вознегодовал Клем. – Родить мне сына – это её обязанность!
Данте и Эстелла переглянулись.
– Я и говорю, он к женщинам относится, как к самкам, даже хуже, – скривился Данте.
– Много ты знаешь, – вскинулся Клем.
– Говорю то, что вижу.
– Клементе, но так нельзя, – сказала Эстелла строго. – Это эгоистично с твоей стороны. Ты думаешь только о себе. А как же Пия? Что если она умрёт?
– Даже если умрёт, я категорически против, чтобы она избавлялась от ребёнка. Мой ребёнок – это продолжение меня. Ребёнок всегда важнее взрослого.
Данте закатил глаза под лоб.
– Только ослы ставят одних людей выше других, – заявил он. – Ребёнок – это такой же человек, как и его родители, ни больше, ни меньше. И говорить, что жизнь одного человека наименее важна, чем жизнь другого, глупо. А этот ребёнок ещё даже не родился. То есть он даже ещё не человек.
– Ты считаешь, что жизнь Пии важнее жизни моего сына? – процедил Клементе сквозь зубы.
– Именно. Жизнь женщины в приоритете. Жить можно и без ребёнка или родить другого, а если Пия умрёт, то её уже ничто не воскресит. А ей всего двадцать. Она может ещё принести пользу этому обществу и даже может ещё кого-то осчастливить, не тебя, конечно. Тебя уже ничто не исправит, – едко произнёс Данте.
– Я всегда знал, что ты болен на голову, но не думал что настолько, – выплюнул Клементе.
– Возможно. Зато моя Эсте со мной счастлива, – не унимался Данте. – Потому что она для меня всегда на первом месте, и я никогда не стану подвергать её унижениям и боли.
– Ты слишком превозносишь женщин. Ты забываешь, что в нашем обществе главную роль всегда играет мужчина, – уныло заметил Клем, – потом наследник мужчины, а уж потом все остальные. А женщины нужны для постели и рождения детей. Однажды ты это поймёшь.
– Никогда не пойму.
– Тогда тебе место в Жёлтом доме, – огрызнулся Клем. – Или в тюрьме. Люди с такими взглядами сидят либо там, либо там.
– Ну прекратите уже, в самом деле! – не выдержала Эстелла.
Психанув, Данте ушёл на балкон. Лус отмалчивалась, рассеяно лопая вафли.
– Знаешь что, – Эстелла налила Клементе, Лус и себе ещё чаю, – привези-ка ты Пию сюда, к нам, а там посмотрим.
Клементе нетерпеливо дёрнулся.
– И зачем её сюда тащить, скажи мне? Да она будет жаловаться всю дорогу на то, как ей плохо и как она страдает. И тогда я просто её оставлю в лесу. Так что пускай дома сидит, нечего будущей матери повсюду разъезжать.
– Ты её не любишь, это очевидно, – терпеливо продолжила Эстелла, про себя отметив, как ей несказанно повезло с Данте. – Тогда позволь ей самой принимать решения. Разведись с ней и оставайся один или с той, кого любишь.
– Развестись?! – у Клементе было такое лицо, будто он увидел синего бегемота. – Вот не зря вы с Данте нашли друг друга. Вы и вправду одинаковые. Вы ни во что не ставите институт семьи. Брак – это на всю жизнь, а развод – позор. Да в меня пальцами будет тыкать весь посёлок!
Эстелла не знала, как бороться с этим ослиным упрямством. Подумать только, и она ещё на Данте грешила! Да у него характер шёлковый по сравнению с Клемом. Он бы никогда не позволил себе так обращаться с женщиной, как обращается Клементе с Пией. И что в сравнении с этим его вспыльчивость? Она знает к Данте подход и знает, как его успокоить, когда он взрывается. А вот как бороться с мнением Клема о том, что женщины существа второго сорта, она понятия не имеет.
