Текст книги "Война сердец (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 99 страниц)
По рассказам бабушки Эстелла знала: как Эстебан и Арсиеро не убеждали Роксану не выдавать Мисолину за графа де Пас Ардани, это не помогло. Роксана упёрлась как баран. Тогда Эстебан пошёл другим путём: уговорил Диего посвататься к Мисолине. Диего лучился от счастья, родители его не возражали, да и Мисолина была согласна на всё, лишь бы её избавили от похотливого вдовца. Роксана едва не уступила, как вдруг нарисовалась Кларибель. Это была дочь кузена Беренисе – владельца большой верфи в Новой Испании. Диего она приходилась троюродной сестрой. Именно отец Кларибель выкупил для Беренисе и её семьи родительский особняк, который был выставлен на продажу из-за просроченных векселей. Он подыскал сытное местечко городского доктора для Эухенио и оплачивал семейству кузины счета и прихоти. Сам же доктор Дельгадо всё заработанное проматывал за игровым столом.
Богатый родственник потребовал, чтобы Диего женился на его дочери. Он рассчитывал устроить личную жизнь Кларибель, а заодно сохранить капитал в семье. В конце восемнадцатого столетия свадьба между кузенами и кузинами была нормой, и к таким внутрисемейным бракам относились спокойно.
Родители Диего не могли отказать своему благодетелю, иначе он грозился, предъявив им счета, сделать их банкротами. И теперь Кларибель приехала в Ферре де Кастильо на собственную помолвку.
Мисолина осталась не у дел, а Роксана мгновенно зацепилась за это, уверяя, что «брак с Диего развалился, потому как сама судьба желает, чтобы Мисолина стала графиней де Пас Ардани». И все доводы отныне были бессильны.
Званый обед, плавно перетёкший в ужин, закончился крайней степенью раздражения для Эстеллы. Беренисе завела шарманку о том, как справедлив падре Антонио, естественно не обойдя стороной тему, что уже два месяца обмусоливал весь город: публичную казнь колдуна, устроившего пожар в церкви.
– Туда ему и дорога. Мерзкий Дьявол, покусившийся на святые реликвии, должен гореть в пламени ада! – заявила она.
Все прочие дамы согласно кивали, возмущаясь: «и как же земля таких людей носит?».
– А какой способ казни выбрали падре и судьи? – как бы невзначай поинтересовалась Роксана.
– Ой, мы, богопослушные прихожанки, так надеялись, что это будет костёр или виселица, – ответила Беренисе, – но идиотский закон «О гуманности к осуждённым на смерть», что подписал наш вице-король, не впервые портит людям, жаждущим возмездия, всю малину, – у Беренисе на лице было такое выражение, будто она съела червяка. – Представьте себе, епископ запретил сожжение на костре и требует, чтобы во всём вице-королевстве осуждённых даже за преступления против церкви наказывали либо гарротой [2], либо гильотиной [3], либо расстрелом. Падре Антонио сказал, что для пятничной казни они с епископом и судьями выбрали расстрел. Уму непостижимо!
Дамы зароптали.
– Слишком почётная смерть для какого-то грязного плебея, – Роксана наморщила нос, точно учуяв неприятный запах. – Как же так? Аристократов отправляют на гильотину, а какого-то мальчишку без рода, без племени, приговорили к расстрелу, будто он генерал или маршал.
– Раньше расстреливали только военнослужащих, – добавила Хорхелина. – А теперь всех подряд. Куда мы катимся?
Остаток вечера Эстелла сжимала кулаки, готовая растерзать всех сплетниц, содрать с них кожу и вырвать им языки и глаза. Эти гадюки желают её Данте мучительной смерти. Чтоб они сами все подохли!
Наступил четверг. Завтра будет самый страшный день в её жизни. Удачно ли она сварила зелье? Спасёт ли это Данте? Эстелла не могла предположить, чем обернётся ситуация, а, меж тем, она до сих пор Данте не видела и краем глаза.
К полудню девушка готова была выть. Заламывая руки, она бегала вверх и вниз по этажам, но улизнуть из дома ей не удавалось, ибо Роксана устроила семейное сборище в гостиной, приказав откупорить бутылку шампанского. Мать, заметив слёзы на глазах Эстеллы, развеселилась ещё больше, потребовав, чтобы к ужину Лупита испекла праздничный торт.
– Чего это с тобой? – шепнула Берта на ухо Эстелле.
– Мне... мне надо уйти...
– Уйти? Куда это ты собралась? – Берта вытирала пыль с огромного кактуса, плоские листья которого торчали в разные стороны, как пальцы.
– Выйти... мне надо выйти из дома, – бормотала Эстелла. – Незаметно.
– Зачем?
– Мне надо... надо в одно место...
– В какое такое место? – не отставала Берта.
– Мне надо... к нему...
– К нему? К кому это «к нему»?
– К Данте.
– А... Так он ведь в тюрьме!
– Мне туда и надо.
– Ну уж нет! – возмутилась Берта, притопнув ножкой. – В тюрьму! Ишь чего удумала! Ещё чего не хватало! Моя внучка в тюрьму... Только через мой труп!
– Мне надо к нему... мой муж, там мой муж...
– Этот человек опасен, – отрезала бабушка. – Разве ты забыла, что он натворил в церкви? Он колдун и безбожник. К тому же все уверены, что Луиса Парра Медина убил именно он. Он и тебя может убить.
– Это неправда! Данте никогда не причинит мне зла! – глаза Эстеллы яростно сверкнули.
– Не удивлюсь, если окажется, что он тебя околдовал, напоил каким-нибудь снадобьем, как делают все колдуны. Я запрещаю тебе к нему идти, как сегодня, так и завтра!
– Пошли вы все к чёрту! – взбешённая Эстелла рывком вскочила и убежала в спальню.
К вечеру нервы Эстеллы сдали, и она решилась на отчаянный шаг. Не поставив в известность даже Либертад, девушка переоделась в простое ситцевое платье, и, взяв тряпичную сумочку, куда положила золотые монеты, оставшиеся от продажи драгоценностей, вышла в коридор. В дальнем его конце было окно, от которого вниз тянулась пожарная лестница. Из него Эстелла благополучно и вылезла. Добежала до потайной калитки, распугав всех собак. Наплевать. Она хочет увидеть Данте и точка. Девушка выскользнула в калитку, не обращая внимания на заливистый собачий лай, и вскоре экипаж умчал её вдаль.
Новые пыточные фантазии святого отца и тюремщиков, в конце концов, довели Данте до изнеможения. Он опять находился в «Камере раскаяния», избитый хлыстом и подвешенный за руки на огромный деревянный крест. На шею ему надели ошейник с четырьмя штырями. Два из них впивались в подбородок, два – в грудь, не позволяя двигать головой. Руки и ноги были закованы в тяжёлые кандалы-браслеты с острыми шипами внутри. Шипы эти вбуравливались в кожу, протыкая её насквозь. Данте, провисев так около суток, уже почти ничего не соображал, ослабев от кровопотери. На использование магии, залечивающей раны, нужны были силы, кои сейчас отсутствовали.
Накануне Данте понял, что магическая связь колец имеет последствия и для Эстеллы. Когда она плакала, его кольцо источало слёзы. Когда ей было плохо, и он чувствовал в груди невыносимую тоску. Определённо связь двусторонняя. И девочка его испытывает то же самое, что и он.
Нет, нет, он не хочет, чтобы она страдала!
Это заставило Данте принять решение: когда явился конвой, чтобы оттащить его в пыточную камеру, Данте, сняв колечко, спрятал его в одной из расщелин в стене темницы. Когда он вернётся сюда, он его наденет. Наденет и на казнь, чтобы забрать с собой в могилу.
И это стало ошибкой. Именно кольцо помогало юноше переносить самые тяжёлые пытки. Без него Данте в полной мере ощутил всю «прелесть» инквизиторской святости. Почти четыре часа толстый страж бил его горящим хлыстом. Данте не кричал, искусав все губы и испытывая чудовищную боль. Затем его бросили одного истекать кровью. Данте знал: до смерти его не запытают, ибо падре велел конвоирам быть осторожными, чтобы в день казни Данте был «сломлен морально, но держался на ногах».
Теперь Данте чувствовал, что он близок к помешательству как никогда. Ну почему они его просто не убьют сразу? Зачем всё это? Часы тянулись долго и мучительно. День или ночь здесь, в башне, понять было невозможно. Данте, стараясь отключиться от физической боли, закрыл глаза и углубился в воспоминания. Только те, где была Эстелла. Все самые лучшие его воспоминания связаны с ней.
Первая встреча... Смешная двенадцатилетняя девчонка, которая шпионила за ним, а потом испугалась, побежала и расшибла коленку. Их дружба, разлука и новая встреча спустя пять лет. Он спас её от разбойников, они скакали на лошади, и Эстелла прижималась к нему, а у него сердце выскакивало из груди. Нежная дружба отверженного всеми маленького мага и красивой смелой девочки превратилась в любовь. Огромную, как океан, в волнах которой они тонули вдвоём. И разве они не обрели счастье? Вырвали его у судьбы, вопреки всему и всем. Ну почему оно продлилось так недолго? Но он благодарен судьбе за то, что та подарила ему Эстеллу. Ему довелось испытать нечто невероятное, глубокое, настоящее. Пусть это было недолго, но оно было в его жизни.
– Эсте... Эсте... – позвал Данте одними губами, мысленно рисуя любимый образ. Благодаря его богатой фантазии, Эстелла, как наяву, стояла перед глазами.
Обрывки воспоминаний, сладких и горьких, нежных и болезненных, смешались воедино. Данте вспомнил и о своих животных. Когда они с Эсте уходили на свадьбу Сантаны, они оставили Янгус и Алмаза с Жемчужиной в «Маске». Сеньор Нестор, конечно, не позволит им умереть с голоду. Может быть, он их выпустит на волю. А может, Эстелла заберёт их к себе.
Данте не услышал, как скрипнула дверь. Ещё минута, и его отвязали от креста. Юноша рухнул плашмя на сырую землю. Конвоир толкнул его ногой в бок.
– Эй, ты, подымайся, хватит валяться!
– Воды... – пошептал Данте.
– Чего?
– Воды... Я хочу пить...
– Хосе, дай ему воды, – сказал толстый конвоир напарнику. – А то сдохнет ещё. Падре Антонио навряд-ли это оценит. Он хочет устроить представление перед всем городом.
Данте подали воду. Он жадно проглотил её, не чувствуя вкуса. Конвоиры волоком протащили его по коридору – ног он не ощущал, больше не считал ступени. Наверное, это конец.
– Какой сегодня день? – тихо спросил Данте у стражника, когда его втолкнули в темницу.
– Четверг.
Четверг. Прекрасно. Значит, его мучения окончатся завтра.
Тюремщик ушёл. Данте, вынув колечко из стены, надел его на палец. Кольцо задымилось. Раны и ожоги на теле тотчас затянулись. Данте беспомощно упёрся лбом в выступ стены. Его тошнило, кожа горела огнём. Обессиленный он сполз вниз и свернулся клубком на куче соломы.
Комментарий к Глава 40. Эликсир Силы –
[1] Новая Испания – испанская колония в Северной Америке, существовавшая в 1535-1821 г.г. В её состав входили территории современной Мексики, юго-западных штатов США (а также Флориды), Гватемалы, Белиза, Никарагуа, Сальвадора, Коста-Рики, Кубы. Кроме того, в подчинении Новой Испании были Филиппины и острова в Тихом океане и Карибском море.
[2] Гаррота – испанское орудие казни через удушение. Первоначально гаррота представляла собой петлю с палкой, при помощи которой палач умерщвлял жертву. С течением времени она трансформировалась в металлический обруч, приводившийся в движение винтом с рычагом сзади.
[3] Гильотина – механизм для приведения в исполнение смертной казни путём отсечения головы.
====== Глава 41. В последний раз ======
Тюремная башня – огромное, мрачное здание на окраине – была обнесена каменным забором со штырями. Вокруг стояли часовые с карабинами и арбалетами наперевес. Эстелла с полчаса нерешительно топталась поодаль, но, собрав волю в кулак, подошла к ближайшему стражнику.
– Сеньор, простите...
Тот, повернув голову, уставился на неё. Это был средних лет мужчина с густой бородой и кустистыми бровями.
– Мне... я... я бы хотела увидеть человека, который сидит в этой тюрьме, – сказала Эстелла. – Как мне это сделать?
– Посещения разрешены только в определённые часы, с двенадцати дня до семи вечера. Приходите завтра, – пробасил конвоир.
– Но, сеньор, это невозможно. Дело в том, что завтра... завтра будет уже поздно. Это мой... брат. Да, мой брат сидит в этой тюрьме, а завтра его хотят казнить. Я должна увидеть его сегодня, понимаете?
– Я ж сказал, посещения во внеурочное время запрещены! – стражник был непреклонен.
– Разве мы не можем договориться?
Мужчина смерил её суровым взглядом.
– Думаю, нет.
– Но, сеньор, пожалуйста! У меня есть золото.
Часовой грубо хмыкнул.
– Судя по вашей одежде, золота у вас нет. По крайней мере столько, сколько берут здесь за отступление от правил. Так что не морочьте мне голову! Идите отсюда.
– Я не уйду! – в отчаянье выкрикнула Эстелла.
– Вы хотите, чтоб я впустил вас во внеурочное время, да ещё и к приговорённому к смерти? – ухмыльнулся конвоир. – Да даже если вы продадите душу Дьяволу, вы не найдёте денег, чтобы со мной расплатиться.
– Вы ошибаетесь! – Эстелла сунула ему в руки тряпичную сумочку, полную золотых монет.
Развязав тесёмку, конвоир заглянул внутрь. Лицо у него вытянулось. Он вытащил один золотой и попробовал его на зубок.
– Настоящие. Ну надо же! Где ж вы их взяли? Упёрли у своих хозяев?
– У меня нет хозяев! – топнула ножкой Эстелла.
– Значит, вы их украли. Вы воровка, да и взяточница к тому же. Я вас сейчас арестую и дело с концом!
– Послушайте, сеньор, – Эстелла готова была его разорвать на тысячу кусочков. – Ну вы что, совсем тупой? Разве до вас не доходит, что богато одетая женщина около тюрьмы привлекает к себе внимание? Поэтому я оделась просто. У моей семьи много денег, и если вы меня не впустите, у вас будут проблемы. Может быть, вы хотите оказаться в этой самой башне на месте одного из тех, кого вы охраняете? – Эстелла пошла ва-банк.
– А вы не только красотка, но ещё и отважная, да с мозгами. Такие женщины крайне опасны, – конвоир прищёлкнул языком. – Кого вы там увидеть-то хотите? Как зовут вашего узника?
– Данте. Данте Ньетто.
– А, тот самый, о котором весь город болтает? Колдун?
– Да-да, – Эстелла дрожала от нетерпения. – Так я могу его увидеть?
Стражник сунул узелок с деньгами в свой широченный карман.
– Что ж, меня восхищают женщины, готовые ради любви на всё.
– Это мой брат, – пробормотала Эстелла, краснея.
– Ну-ну. И каждая из дамочек, приходящих сюда к молодым юношам, говорит, что она пришла к брату. Сколько сердобольных сестричек развелось, мне б одну такую. Гы-гы-гы, – конвоир захохотал. – Ступайте за мной.
Он пошёл вперёд, Эстелла кинулась следом.
Бородатый стражник дал пару золотых часовому, охраняющему вход в башню, и тот пропустил их внутрь.
Эстелла, конечно, знала, что тюрьма – место неприятное, но то, что она увидела, её потрясло. Длинный каменный коридор-тоннель, уходя в бесконечность, освещался факелами. Вместо пола – комья земли. Было сыро и воняло плесенью.
От страха втягивая голову в плечи, Эстелла семенила за тюремщиком. Они миновали коридор, спустились в мрачное подземелье. Эстелле казалось, что она попала в склеп и того и гляди отовсюду полезут мертвецы.
Раздался шорох и хлопанье – мимо пронеслась летучая мышь, задев Эстеллу крылом. Девушка вскрикнула, зажимая рот рукой.
– Да не бойтесь, они не едят людей, – сказал конвоир, направляя факел вверх. Эстелла чуть в обморок не брякнулась – летучих мышей под потолком было видимо-невидимо. Они висели впритык друг к другу, напоминая гроздья винограда.
– Смотрите под ноги, – предупредил стражник. – Тут пауки, крысы и тараканы.
Миновав ещё несколько тоннелей, они остановились у каменной двери. Тюремщик, вынув связку ключей, открыл пять замков и здоровенный железный засов. Они вошли в коридор, освещённый чуть ярче. По обеим его стенам тянулось множество решёток. Сквозь них высовывались руки: молодые и старые, пухлые и костлявые, и с ухоженными ногтями, и с чёрными и обкусанными. Эстелла завизжала, когда чья-то рука, корявая и волосатая, схватила её за плечо. Стражник, выхватив хлыст, щёлкнул им по руке. Та отпрянула, исчезнув в недрах решётки.
– Не прижимайтесь к стенам. Идите по центру, – велел он. – Здесь сидят воры и убийцы, приговорённые к длительным срокам. Они сто лет не видали красивых женщин, так что могут разорвать вас на куски.
Шокированная Эстелла прижала к себе юбку, мигом захотев стать невидимкой.
Они проходили мимо всё новых и новых коридоров с клетками, и им не было конца. В каждом блоке сидели заключённые разных мастей: в одном – совершившие менее тяжкие преступления вроде кражи или подлога, в следующем – женщины, убившие детей или мужей, в следующем – беглые каторжники, дезертиры, солдаты, обвиняемые в военных преступлениях.
К тому моменту, как Эстелла и конвоир добрались до огромной двери, запертой аж на десять замков и четыре засова, да ещё и опутанной цепями, Эстелла уже находилась в полуобморочном состоянии. Эта экскурсия фактически довела девушку до истерики. Она представила Данте в такой же камере с решётками, и по щекам её покатились слёзы. За что им всё это? Они же мечтали просто любить друг друга. Это она виновата. Она не уберегла их счастье. Это она убедила Данте вернуться в город. Это она потащила его на свадьбу Сантаны. Если бы не это, они бы сейчас жили в «Лас Бестиас». Скучно ей там стало. Какая же она идиотка!
– Мы почти пришли, – сказал тюремщик, открывая бесконечные замки на двери.
Сейчас она увидит Данте! Его, такого свободолюбивого, не признающего никаких ограничений и правил, они посадили в клетку, как зверя. Он в этом аду уже два месяца. Она бы и дня не выдержала. Неужели он ещё в своём уме?
В последнем коридоре была полная темнота и холодно, как в погребе. На стене горел один-единственный факел. Решёток не было – камеры закрывались глухими дверьми.
– Здесь сидят приговорённые к смерти за колдовство и преступления против церкви, – пояснил стражник. – Это исключительные преступления, самые дурные из всех. Во как!
У Эстеллы зуб на зуб не попадал от стужи, пока они добрались до места назначения. В отличие других блоков, здесь тишина была полная. Там заключённые кричали, сквернословили, хохотали, переговариваясь с приятелями в соседних камерах, и даже отпускали скабрезные шуточки.
Конвоир остановился у одной из дверей, поковырялся в замке. Пропустил Эстеллу в камеру, а сам остался снаружи.
– Вы приличная девушка, сразу видать, – тюремщик почесал голову палкой от факела. – Мне вас жаль. Я позволю вам попрощаться с ним подольше. Приду через час. Только без глупостей, – и он запер дверь.
Поначалу Эстелла решила, что здесь она одна. Было темно, горел прикреплённый к стене огарок – единственный источник света. Может, Данте скоро приведут к ней сюда?
Но когда глаза её привыкли к полумраку, Эстелла увидела кучу соломы в углу. На ней клубком лежал черноволосый человек.
Девушка едва не рухнула прямо на пол (в этом крыле он был деревянный). Подбежала к узнику. Схватила его за плечи.
– Данте! Данте!
Он шевельнулся. Подняв голову, тупо воззрился на неё. Эстелла закусила губы. Черты Данте заострились и лицо напоминало маску. Кожа при блеклом освещении казалась прозрачной; некогда мягкие шелковистые волосы висели сосульками.
За два месяца Данте превратился в тень. Глаза его, по-прежнему ярко-синие, теперь особенно выделялись на лице, косо уходя к вискам, и Данте походил на дикого зверька, которого посадили в клетку и долго морили голодом.
Пару минут юноша и девушка молча смотрели друг на друга, потом окаменевшее лицо Данте приобрело осмысленное выражение.
– Эсте... – выговорил он шёпотом.
Она была в ужасе. Её Данте в таком жутком месте. Глаза его больше не сияли – Эстелла увидела в них печать смерти.
– Эсте... – повторил Данте.
Эстелла расплакалась, но вымолвить не могла ни слова. Так много хотела ему сказать, рассказать про колдуна из зеркала и Эликсир Силы, но молчала.
– Не плачь. Зачем ты плачешь? – Данте погладил её по щеке. Эстелла, давясь слезами, судорожно вцепилась в него. Данте всегда был стройный, что ей безумно нравилось (Эстелла не любила толстых мужчин), но сейчас, даже сквозь рубашку, у него выпирали рёбра.
– Девочка моя, не надо плакать, – сказал он глухо. – Как ты сюда попала? Откуда ты здесь?
– Д-д-данте... – это всё, что она смогла выговорить.
Он вытирал ей слёзы, обнимал, гладил по волосам, но был какой-то заторможенный.
– Это хорошо, что ты пришла, – эмоций в голосе Данте не было. – Я хотел тебя увидеть. Гораздо лучше будет, если мы попрощаемся сейчас.
В ответ на эту реплику Эстелла заскулила, как собачка, которой отдавили лапы.
– Успокойся, Эсте. Я не хочу, чтобы ты страдала. У тебя вся жизнь впереди, у тебя всё будет хорошо. Пройдёт время, и ты снова научишься улыбаться, радоваться каждому дню. Вот увидишь. Оставь сегодня прошлое в прошлом. Оно канет в лету и не вернётся больше, а ты пойдёшь вперёд не оглядываясь.
На ресницах Эстеллы сверкали хрустальные капельки. В мозгу у неё стоял туман, но девушка понимала: Данте говорит что-то не то. Не то, что она хочет услышать. Какой-то бред.
– Знаешь, а я ни о чём не жалею, – продолжил он. – Моя жизнь не была радостной, но я не думал, что она закончится так быстро. Хотя было время, когда я жаждал с ней расстаться. А потом встретил тебя и она заиграла новыми красками. То, что мы пережили вместе – это было невероятно. Это самое прекрасное, самое сильное, самое глубокое чувство из всех, что я когда-либо испытывал. Я никогда никого не любил, кроме моих друзей-животных. Я ненавидел и ненавижу людей, и я думал, что не способен кого-то полюбить, пока не появилась ты. Знаешь, Эсте, если бы можно было всё начать сначала, я бы не стал ничего менять. Я бы сделал всё то же самое. Я жалею лишь о том, что счастья, которое мы испытали, было мало. Мы не успели им насытиться, не успели вкусить его, насладиться им в полной мере. Прости меня за это. Я не хотел причинять тебе боль. Прости, что так вышло.
Эстелла онемела, не могла выдавить из себя ничего, кроме нечленораздельных звуков в виде стонов и всхлипов.
– Эсте, послушай, – взяв её за подбородок Данте заглянул ей в глаза. – Пообещай мне, что не станешь ломать свою жизнь из-за того, что уже никогда не вернётся. Я знаю, ты сильная и смелая, и ты всё выдержишь. Ты пойдёшь дальше одна, без меня, ты забудешь меня и встретишь ещё своё счастье.
Эстелла в ответ замотала головой.
– Нет, нет, не отрицай, – прервал он. – Я хочу, чтобы это было так. Я не хочу, чтобы ты всю жизнь оплакивала нашу любовь. Ты должна жить дальше. Я знаю, это тяжело, но время вылечит.
Эстелла завыла, судорожно хватая губами воздух. Данте прижался щекой к её щеке. В последние месяцы в душе его зияла чёрная дыра. Он не боялся умереть, свыкся с этой мыслью и уже давно ждал конца. Но сейчас он вдруг осознал: он не хочет, не хочет расставаться с Эстеллой. И он не хочет умирать!
– Эсте, прошу тебя, не приходи завтра на площадь. Не надо. Мы должны попрощаться сейчас.
– Н-н-нет...
– Мы попрощаемся сейчас. Я не хочу, чтобы ты там была. Я хочу, чтобы ты запомнила меня таким, какой я сейчас. Живым.
Ещё некоторое время они обнимали друг друга. Данте гладил Эстеллу по лицу, рассматривал её, стараясь запомнить каждую её чёрточку.
Лязгнула щеколда. Эстелла вцепилась в Данте сильнее. Он застонал сквозь зубы. Это всё. Они больше не увидятся.
– Ваше время вышло, – сказал конвоир. – И так уже полтора часа прошло.
Эстелла дрожала, цепляясь за Данте, как утопающий за соломинку, пока Данте сам не разжал ей руки. Обнял ладонями её за щёки.
– Эсте... Эсте, послушай меня. Ты должна быть сильной. Иди домой, моя девочка. Иди домой, тебе здесь не место. Иди. Ты должна идти.
– Нет...
– Я тебя люблю, ты единственный человек, которого я любил и люблю в этой жизни.
– И я... я... люблю... – Эстелла задыхалась.
– Иди. Позаботься о Янгус, об Алмазе. Забери их к себе. Если не сможешь, выпусти на свободу.
– Д-д-данте...
– Ну, долго я буду ждать? – тюремщик был раздражён. Подхватив Эстеллу под локти, он потянул её на выход. – Идёмте!
Она сейчас умрёт. Просто возьмёт и умрёт, не сходя с этого места.
Данте и Эстелла до последнего смотрели друг на друга, пока тюремщик не вытолкал девушку в коридор. Загремел ключами.
Данте остался один. Несколько минут он прожигал взглядом стену. Ну вот и всё. Он больше не увидит свою Эстеллу. И как никогда в нём буквально кричало желание жить. Он хочет жить, хочет! Он хочет быть рядом с этой девушкой, снова ласкать её, целовать...
По фарфоровым щекам Данте скатились две крупные слезы. Как так может быть? Он уже целый месяц знает, что обречён. Он ждал смерти как избавления от мучений, и тут пришла Эстелла и в один миг вырвала ему сердце. Лучше бы она не приходила. Ну почему у него вечно всё шиворот-навыворот? Сколько людей живут себе припеваючи и ни с чем подобным не сталкиваются и за семьдесят лет жизни. А он за свои восемнадцать уже испытал столько, сколько и в кошмаре не приснится.
– Чёрт возьми! – выкрикнул Данте, ударив кулаком в стену. – Я не хочу умирать! Не хочу умирать в восемнадцать лет, так и не познав настоящей жизни, не насладившись любовью, которую с таким трудом отвоевал. Почему? Ну почему? Салазар! Салазар, отзовись! Я знаю, ты злишься, ну пожалуйста, неужели ничего нельзя сделать?
Но никто не ответил. Данте закрыл лицо руками и разрыдался.
ПЫХХХ...
Данте поднял голову. Перед ним стоял Салазар – такой, каким он видел его в тот раз, когда выпустил из зеркала. В чёрных глазах сияли искорки.
– Надо же, оказывается, я ещё на что-то гожусь! – съехидничал он. – А я думал, ты решил, что прекрасно обойдёшься и без меня, и без перстня, и без своей магии – того, что тебе подарили за просто так, а ты это выбросил за ненадобностью.
– Не говори так. Ну неужели какой-то перстень стоит такой обиды? – воскликнул Данте, вытирая слёзы. – Помоги мне, пожалуйста.
– Чего ты хочешь? Умереть легко и спокойно? О, стоит ли дожидаться завтра?! Я могу устроить это прямо сейчас, – в речи Салазара сквозила насмешка.
– Нет, я не хочу умирать!
– Гм... странно. По-моему, тебе всегда было наплевать на свою жизнь.
– Может быть. Но не сейчас. Ну как ты не понимаешь, я люблю Эстеллу! Она мне нужна, я хочу быть с ней. И всё что я сделал – это ради неё, и перстень я отдал ради неё, – Данте убрал со лба нечёсаные волосы.
– Так чего ты хочешь от меня? Чтобы я помог тебе взорвать тюрьму и сбежать из неё?
– Это было бы неплохо.
– Увы, нет, – отрезал Салазар. – Во-первых, тебя поймают сразу. Далеко ты не убежишь. Тебя в лицо теперь знает каждая собака в городе. Этот падре приказал всюду расклеить твои портреты с надписями: «безбожник, еретик, колдун» и всё в том же духе. Во-вторых, сейчас я не могу вмешиваться.
– Почему? – искренне не понял Данте.
– Я не могу вмешиваться в ход времени. Я не могу менять прошлое, это чревато, – вкрадчиво сообщил Салазар.
– Какое прошлое? Что ты несёшь? – взбесился Данте. – Ты спятил?
– Вовсе нет. О, это длинная история! – Салазар прогулялся по камере, поднимая тучи пыли изумрудным плащом. – Пока действие Зелья Времени не закончится, я не смогу ничего сделать. Об этом знает только Эстелла, причём сейчас она не помнит что произойдёт через три месяца. Мы находимся в прошлом. Вмешиваться в него нельзя. Все события пойдут своим чередом. Изменить ситуацию можно лишь раз. И этот момент наступит завтра. Ни днём раньше. Прости, но таковы законы времени. Если их нарушить, произойти может что угодно. Например, мы попадём в очень глубокое прошлое – в каменный век к пещерным жителям, или в далёкое будущее, где, возможно, люди станут ходить на головах.
– Я ничего не понял, – Данте казалось, что голова его сейчас лопнет, и он обхватил её руками.
– А понимать и не надо. Успокойся и ложись спать. На завтра тебе нужны силы. Много сил. Ты же любишь Эстеллу. Вот и доверься ей. Если она всё сделала правильно, то завтра тебя ожидает сюрприз. Она придёт на площадь, и ты увидишь что будет.
– Но она не придёт. Я просил, чтобы она не приходила!
Салазар рассмеялся, встряхивая длинными волосами.
– О, мой тебе совет: никогда не верь женщинам! Никогда. Они говорят одно, а делают другое. Она придёт.
И Салазар растворился в воздухе, оставив за собой фиолетовый дымок.
====== Глава 42. Даже если мир против ======
Эстелла брела по дороге куда глаза глядят. И почему она впала в такую истерику при виде Данте? У неё же есть надежда. Безумная, но есть! Вся надежда на зелье. Она приходила не прощаться с Данте, а просто увидеть его. Но вышло, что попрощалась. Наверное, это тюрьма и замученный вид Данте так на неё повлияли. Бедный, как он исхудал, аж рёбра выпирают. Одни глаза остались, и это всего за два месяца. А она даже не спросила ни о чём, мычала и выла, как идиотка. Надо прийти в себя, надо взять себя в руки. Всё будет хорошо. Эликсир спасёт Данте, должен спасти. Она в это верит. Если не будет верить, просто сойдёт с ума.
Эстелла явилась домой только к ночи – ей и в голову не пришло нанять экипаж. И она забыла, что уходила через окно. Обо всём забыла. Дотащилась до особняка и вошла прямо в парадную дверь. В ушах набатом звучали слова Данте: «Я не хочу, чтобы ты завтра приходила на площадь. Я хочу, чтобы ты запомнила меня таким, какой я сейчас. Живым». Но если ничего не получится? Если зелье не подействует? У неё же нет иного плана, как спасти Данте. Если что-то пойдёт не так, Данте умрёт. – Нет, нет, только не это! – Эстелла всхлипнула, сжимая виски руками. Споткнулась о порог и чуть не упала, но кто-то вдруг подхватил её под локти. – Ты что, совсем обалдела? – голос бабушки Берты звучал сурово. – А ну-ка бегом заходи в дом. Ты где была? – Я... я... в тюрьму ходила, – честно призналась Эстелла. – Как в тюрьму? – всплеснула руками Берта. – Я ж тебе запретила! Надеюсь, тебя не пустили к этому монстру? – Данте не монстр, – шёпотом выговорила девушка. Она была совсем без сил. – Я его видела. – Но как же тебя вот так запросто впустили к этому дьяволу? – изумилась бабушка. – Данте не дьявол, – пробормотала Эстелла. – Я подкупила часовых, – буднично сообщила она, вырвалась и двинулась вверх по лестнице. У бабушки глаза чуть на лоб не вылезли. – Совсем помешалась, – вздохнула она. – Нет, это ненормально. Наверняка этот человек чем-то её опоил или порчу навёл. Тут и к бабке не ходи. Ночью Эстелла не сомкнула глаз, едва дожив до утра. Сползла с кровати, вытащила зелье из сундука. Открыла котелок. Эликсир выглядел как самая обычная вода. Так и должно быть. Эстелла налила зелье в высокий стакан. Потом аккуратно перелила его в капсулу. Зеркало её не обмануло – всё содержимое стакана уместилось в крошечную капсулу целиком. Эстелла закупорила капсулу, отыскала в шкатулке с драгоценностями медальон на длинной цепочке с кулоном в виде цветка монарды. Медальон открывался и внутри был пустой. Подобные вещицы использовались девушками для хранения фотографий, но Эстелла положила в него капсулу. Приняла ванну. Надела бархатное тёмно-синее платьице с квадратным воротничком, дорожные ботинки без каблуков; медальон повесила на шею. Оставалось ещё часов семь, а Эстелла уже не могла ждать. Она хотела занять себя чем-нибудь, но тщетно. Читая книгу, не понимала ни слова; вышивая салфетку, чуть не отрезала себе палец ножницами. Роксана же была необычайно оживлена. Видя дочь в лихорадочном состоянии, она, громко хохоча, голосила, что «сегодня знаменательный день, который очистит семью от позора». Эстебан читал газеты и журналы, беспрерывно, один за другим. Арсиеро с утра убежал на заседание Совета Депутатов. Либертад думала о чём-то своём, была рассеяна и, подавая чай, пролила его мимо чашки. Мисолина исподлобья смотрела то на мать, то на сестру. Хорхелина обсуждала сама с собой сплетни про соседей. Вообще-то, говорила она для всех, но её никто не слушал. Эстелла заставила себя проглотить бутерброд с сыром и апельсин, дабы не упасть в обморок от голода. Берта зорко следила за внучкой и после завтрака принялась ходить за ней по пятам, чтобы помешать Эстелле идти на площадь. Но Эстелла знала: она туда пойдёт, даже если придётся бабушку связать.
