Текст книги "Война сердец (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 77 (всего у книги 99 страниц)
Пока Лупита сбивчиво жаловалась, Эстелла подумала о Данте. Не дай Бог он заразится чумой! Хотя он маг, может, он знает способ как этого избежать? Хорошо бы. Ведь если он умрёт, как дядя Эстебан, она умрёт вслед за ним.
– А Либерт-т-тад так т-тама и сидит, – болтала Лупита. – Уж я х-ходила вокруг ней, уговаривала, б-бесполезно в-всё. Она ж от него не от-тходила. П-п-помирал он прямо д-долго. С-с-сеньор Арсиеро, т-тот убрался дня за три, мы и ахнуть-то не успели. А с-с-сеньор Эстебан никак и никак. Хоть и дохтур Д-дельгадо, в-всё нам твердил, мол, с-с-сеньор Эстебан вот-вот п-п-помрёт. С чумой-то больше н-недели и не живут. Дык он аж три недели п-п-помирал. Дохтур удивлялся в-всё. «Как, – говорит, – он живой ещё? Д-да быть не могёт!». Уж и мы з-засомневались, п-подумали, что и не чума енто. А позавчера с-с-сеньор Эстебан вдруг в-взял да и п-помер. В-вот ждём, коды з-за телом приедут. А Либерт-тад сидит возле него-то, глядит в одну т-точку да молчит. Ни слова не г-говорит, не ест, не п-пьет. Я уж не знай чего и делать. Вдвоём мы т-тута с нею. В-все разъехались, б-бросили нас. А мы ж не могли никак б-бросить с-с-сеньора Арсиеро и с-с-сеньора Эстебана. Коды выпускали в-всех из г-города, мы не уехали, ведь с собой б-больных не заберёшь. А щас и н-надо бы рвать отсюдова, да кто ж нас в-выпустит? – охала и вздыхала Лупита.
Эстелла промокала слёзы кружевным платочком.
– Как жаль, что я не пришла раньше. Но я, наверное, могу ещё попрощаться с дядей?
– Ой, не знам, с-с-сеньора, не знам. Ведь и з-заразу подцепить могёте. Т-тута в-вообще опасно, в д-доме была ч-чума, мы, конечно, в-всё окуриваем, – Лупита ткнула пальцем в горящие всюду чаши с травами. – Да толку-то? И куды от ентой з-заразы деваться, никто не з-знат.
– Я пойду наверх! – заявила Эстелла тоном, не терпящим возражений.
Пока она шла до комнаты дяди Эстебана, вспомнила один из самых страшных моментов своей жизни – день казни Данте. Вспомнила и своё состояние тогда. Бедная Либертад! Жутко это – терять любимых, знать, что они, быть может, и существуют где-то в иной реальности, но в мире живых ты больше никогда их не увидишь. Никогда они не посмотрят на тебя, не поцелуют, не утешат, не заключат в объятия. Страшная всё-таки штука жизнь.
Эстелла тихонько постучала в дверь, но Либертад на стук не отозвалась. Тогда девушка, дёрнув ручку, влетела в комнату.
Спальня дяди Эстебана (Эстелла была в ней лишь пару раз) – просторная, с большими окнами и огромной кроватью по центру. Стены были обиты бежевым шёлком, а тёмно-вишнёвая мебель выдавала в дяде натуру страстную, хоть и придерживающуюся стереотипов.
Либертад сидела на стуле, глядя в никуда. Её чёрное шерстяное платье сливалось с кожей, а лицо так опухло от слёз, что Эстелла с трудом узнала служанку. За считанные дни она постарела лет на двадцать.
– Либертад, – окликнула её Эстелла. Та подняла заплаканные глаза и отупевшим взором смерила хозяйку.
– Либертад, привет!
Служанка безмолвствовала. Эстелла, подойдя ближе, увидела на кровати дядю Эстебана. В отличие от живой Либертад, мёртвый дядя Эстебан выглядел недурно и на покойника, тем более чумного, не походил совсем. Вспомнив испещрённые язвами лица умирающих в госпитале, Эстелла наморщила носик. Кожа у дяди была чистая, благородные черты не утратили привлекательности, губы застыли в полуулыбке, а брови чуть приподнялись. Будто, умерев, он очень удивился.
– Точно спит, – не удержалась Эстелла от комментария, но Либертад не шелохнулась. – Я как узнала, сразу пришла. Когда же это закончится, сил уже нет?! Проклятая чума! – подобрав юбки, Эстелла плюхнулась в кресло. – А горожане-то ведь болтают, что от чумы есть лекарство. А я нашла Данте. И Мисолину, она живёт у меня, а Маурисио пропал, – собирала всё в одну кучу Эстелла, не зная что умного сказать. Все слова бессмысленны. Она знает это состояние шока, боли и отупения, она три месяца в нём находилась. И как бы другие не пытались её вытянуть, она с каждым днём погружалась в болото страданий всё глубже.
Либертад упорно молчала. Она не плакала и выглядела безучастной ко всему. После часа тщетных попыток завязать разговор, Эстелла решила оставить Либертад наедине с дядей и её горем. Она прекрасно понимала все её чувства, она сама побывала в шкуре безутешной вдовы, но в роли утешительницы никогда ещё не выступала. Хуже всего, что помочь тут невозможно.
Эстелла встала, намереваясь уйти, но тут в дверь влетела Лупита. И с ней пришли трое: падре Антонио и два здоровенных мужчины в защитных костюмах и масках, напоминающих птичьи клювы. Эстелла уже видела на улицах людей в такой одежде – то были чумные доктора. Занимались они не только «лечением» неизлечимой чумы, но и сжигали трупы.
– С-сеньора, эти люди пришли з-за телом, – прогнусавила Лупита.
Падре Антонио, который, по словам той же Лупиты, уже приходил вчера – читал отходную, теперь размахивал крестом перед клювами чумных докторов, поясняя, что молится за их души.
Зато Либертад вдруг встала. Пошатываясь, ушла в ванную. Эстелла с Лупитой, стоя истуканами, наблюдали за священником. Затем чумные доктора переложили тело Эстебана на сплетённые из листьев пальмы носилки. В этот момент Либертад вышла из ванной. Эстелла ахнула: роскошные кудри Либертад, жёсткие, густые, длинные были обрезаны под корень. Держа волосы в руках, она приблизилась к Эстебану и запихала их ему под рубашку. Мужчины с клювами не препятствовали. Когда же Либертад отступила от тела, они вынесли его из комнаты.
Лупита, Эстелла, Либертад и падре Антонио спустились в сад. Тело погрузили на телегу, укрыв чёрным куском бархата. Либертад хотела сопровождать Эстебана, но священник удержал её.
– Не стоит смотреть как сжигают чумных, – предостерёг он. – Это малоприятное зрелище, дочь моя. Пусть лучше в твоей памяти он останется живым, нежели горящим в огне.
Либертад ещё долго беседовала с падре в саду, а Эстелла с Лупитой вернулись в дом.
Эстелла хотела немедленно уйти, сбежать из этой гнетущей атмосферы, из этих стен, где повсюду реет смерть. Лупита же, взяв со столика лучину, подожгла её и стала окуривать гостиную, бродя по углам.
– А зачем Либертад волосы обрезала? – спросила Эстелла, чтобы не молчать.
– А это в знак т-траура, с-с-сеньора. У нас, негров, так п-принято. В-вдова умершего об-брезает волосы и хоронит их в-вместе с мужем. Они б-будут об-берегать его на том с-свете. Ладно, с-с-сеньора Эстелла, п-пойду я и другие к-комнаты окурю. Надо выгонять д-духов смерти из этого д-дома.
Лупита, держа лучину и чашу с травами, поднялась по лестнице. Эстелла проводила её взглядом, а затем выбежала на улицу. Падре Антонио и Либертад сидели на скамейке. Либертад плакала, а священник что-то монотонно внушал ей. Эстелла не попрощалась с ними. За считанные минуты, поймав экипаж, она домчалась до замка Рейес.
Но по возвращении её ждал сюрприз: в гостиной, элегантно положив ногу на ногу, восседал Маурисио. На стук эстеллиных каблучков он поднял голову, отбросив книгу на канапе. В обычно ледяных глазах его читался вызов.
– Надо же, какой сюрприз! Неужто вы изволили явиться домой? – ехидно процедила Эстелла, пройдясь по гостиной. Фиолетовая юбка её, расшитая по подолу павлиньими перьями, покачивалась в такт её шагам. – А я уж было подумала, что вас аллигатор сожрал.
– Зря подумали, – хмыкнул Маурисио, поведя бровью. – У меня были дела, да и вообще я не обязан перед вами отчитываться. Я ваш муж, а следовательно – хозяин. Это я должен слушать объяснения. К примеру, где вы сейчас были и с кем?
– Это не ваше дело! – огрызнулась Эстелла.
– Ещё как моё! Очень даже моё! – Маурисио встал с канапе, грозно скрестив на груди руки. – Я ваш муж, а вы, вместо того, чтобы ждать меня дома и греть постель, где-то шляетесь.
– Да вы... да вы... совести у вас нет, вот что! – Эстелла готова была разорвать Маурисио на миллиард кусочков. – Это вы, вы шляетесь неизвестно где! Вас не было три недели, ТРИ! А теперь вы явились и требуете от меня отчёта? А губы закатать не желаете?
Эстелла ринулась наверх, не в силах больше ни смотреть на Маурисио, ни разговаривать с ним. Он, побежав за ней, резко схватил её под локоть, дёрнул на себя, и они оба – бац! – кубарем скатились с лестницы. К счастью, падать было невысоко – всего три ступеньки.
– Да вы! Ах, вы! Да как вы смеете! Уйдите прочь, я вас ненавижу! – завопила Эстелла, сползая с Маурисио и отряхивая платье.
Он взглянул на неё трагически.
– Ладно, ладно, так и быть, делайте что хотите. Но пока. Ночью я к вам приду, учтите. Вы обязаны выполнить супружеский долг!
– Ни за что! – больно пнув его по щиколотке, Эстелла побежала к себе.
– Я вас люблю и вы меня тоже полюбите! – крикнул Маурисио вслед.
– Лучше сдохну! Ненавижу вас! – Эстелла добралась до площадки второго этажа, но, вот незадача, тут же налетела на взволнованную Ию.
– Что случилось?
– Ничего! Этот дегенерат меня заколебал! – и Эстелла умчалась прочь, поднимая ветер юбкой.
Перегнувшись через балюстраду, Ия взглянула на сидящего у лестницы Маурисио. Тот исподлобья покосился на неё.
– Вы кто, тётя?
– Меня зовут Ия, и я вам не тётя, – сказала Ия. – Будьте добры, не хамите.
– Я у себя дома, тётя, поэтому могу хамить столько, сколько мне заблагорассудится.
Пожав плечами, Ия скрылась в недрах второго этажа. Маурисио почесал голову; на лбу его красовалась здоровенная шишка.
– Ну ладно, маркиза Рейес, мы ещё поглядим, как ты ко мне прибежишь и будешь умолять о любви, – сквозь зубы процедил он.
Эстелла в бешенстве мерила шагами комнату. Каков наглец! Маурисио сам себя превзошёл в лицемерии и ещё смеет уверять, что любит её. Идиот!
Выйдя на балкон, девушка опустила лицо в ладони и расплакалась.
– Данте, где же ты? Данте, мой Данте, ты мне так нужен, – бормотала она.
С полчаса она стояла на балконе, подставляя лицо и волосы тёплому бризу. Грудь её разрывали противоположные чувства: глубокая тоска по Данте, по старым временам, по той семнадцатилетней Эстелле, которой больше нет; а ненависть к Маурисио зашкаливала, доводя Эстеллу до дурноты. Нельзя желать кому-то смерти, но сейчас она всё бы отдала за то, чтобы Маурисио взял да умер.
Эстелла вернулась в спальню и несколько минут ходила из угла в угол, маясь от безделья и тревоги.
Пых! За спиной что-то зашипело.
– Ай! – вскрикнула Эстелла, но тотчас успокоилась – на полу сидела чёрная кошка с глазами, похожими на лимоны. – Клариса! Как ты меня напугала!
– Прости, но, насколько я помню, три дня назад ты сама меня звала. Увы, я не могла прийти раньше. Так что случилось? – низким голосом заговорила кошка.
И Эстелла рассказала Кларисе обо всём, что знала о Данте, о подземелье и о женщине, которую он спас от коварного Тибурона.
– Данте не нашёл тебя и привёл её ко мне. Она сейчас здесь, в замке. Она называет себя Ия, но она ничего не помнит из прошлого, – закончила Эстелла.
Шерсть на спине кошки встала дыбом. Она чихнула, тряся головой.
– Надо же, какой прыткий у меня племянничек! Везде успел побывать и даже открыл некоторые тайны подземелья. И её нашёл? Ну ничего себе! Не угонишься за ним.
– Данте попросил меня отвести эту женщину к тебе, – объяснила Эстелла. – Тот старик сказал, что ты могла бы помочь Ие.
– Не знаю, не знаю... Поглядеть бы на неё. А Данте меня и удивляет, и пугает, не знаешь что от него ожидать. Он такой непредсказуемый.
Клариса не договорила, потому как дверь открылась и в комнату ввалился Маурисио. Взглянул на Эстеллу, на кошку. Две пары глаз, чёрные и жёлтые, в ответ смерили его циничными взглядами.
– А я думаю и с кем это ты... вы разговариваете, – усмехнулся он. – Оказывается, сами с собой, то есть с кошкой, что одинаково глупо.
– Что это вы себе позволяете? – взбеленилась Эстелла. – К вашему сведению, я у себя в комнате и могу говорить с кем угодно. И вас это не касается. Ясно? По какому праву вы сюда врываетесь без стука?
– Это мой дом вообще-то, а вы – моя жена! Поэтому мне интересно: с какой стати вы приводите в мой дом кого не попадя, даже не спросив меня? Сначала притащили этот невыносимый репей, вашу сестру. Хотя, надо отдать ей должное, в отличие от вас она не шляется где попало, а сидит дома, как приличная женщина и вдова. После вы притащили какую-то чужую тётку. Что это за рыжая бестия тут ходит по моему дому и ещё и смеет делать мне замечания? Я не говорю уже о том, что вы устроили тут зверинец!
Маурисио гневно покосился на кошку. Та внимательно его разглядывала. Глаза её странно блестели.
– Мисолину я приютила, потому что она моя сестра, – выдавила Эстелла, тайком сжимая кулаки. – Ия – моя гостья, она попала в передрягу и потеряла память. Ясно вам? Я не выгоню их на улицу. А животных я люблю и буду заводить кого хочу и сколько захочу. Вы же молчали, когда Матильде разводила тут гиен и леопардов. Так что не жалуйтесь и теперь. Прежде чем орать, вы хотя бы поинтересовались, как у меня дела, если вы такой любящий супруг, какого из себя изображаете.
– И как же у вас дела? – ядовито вопросил Маурисио.
– Всё очень плохо. Умер дядя Эстебан. Вы хоть знаете об этом? Между прочим, он был вашим другом.
Лицо Маурисио не дрогнуло, хоть он и изобразил огорчение. Но по его пустым глазам Эстелла поняла: никаких дружеских чувств к дяде Эстебану он не питал и не сожалел о его кончине. Какая же тварь!
– Мне очень жаль, я вам соболезную, – протянул Маурисио с притворной скорбью на лице.
– Вам жаль? Вы соболезнуете? И это всё, что вы скажете? – у Эстеллы едва дым из ноздрей не пошёл. – Да, я любила дядю Эстебана! Но я думала, что вы относились к нему как к другу, а вам всё равно, вы и тут притворялись. Какой же вы лицемерный! А он ведь был за вас горой, когда вы ко мне сватались. Знаете что, видеть вас не могу! Выйдите вон из моей комнаты, пока я вас не огрела чем-нибудь по голове.
– Какая вы злая! Ну ладно, злитесь, не злитесь, а ночью я к вам приду. Ждите, – и Маурисио захлопнул дверь с той стороны. Ретировался он вовремя, ибо Эстелла уже схватилась за хрустальный графин, что стоял на комоде.
Клариса напомнила о себе, насмешливо фыркая.
– Забавный субъект.
– Забавный? Да он исчадие! – звякнула графином Эстелла, водрузив его на место. – Это Маурисио Рейес, мой второй муж. Знала бы ты, Клариса, как я его ненавижу, и как я хочу избавиться от него!
Кошка подёргала ушами.
– Ммм... а мне не показался он плохим, скорее странным. А я ведь чувствую людей. Есть в нём и хорошее, но есть и что-то настораживающее. А он точно человек?
– Что-о-о? В каком смысле? – обомлела Эстелла.
– Я имею ввиду, нет ли у него сверхспособностей?
– Ну конечно нет, Клариса! – презрительно выплюнула Эстелла. – Маурисио не маг, если ты об этом. Нет у него никаких способностей, кроме одной – патологического лицемерия.
– Ты не обижайся, Эстелла. Не надо злиться, но я ведьма и многое вижу и чувствую то, чего не можешь почувствовать ты. У меня возникло необычное ощущение, когда он вошёл, – молвила кошка задумчиво. – Сила, сила чужая, чужая магия. Я всегда чувствую, если рядом со мной маг. Я умею отличить волшебника от неволшебника.
– Но Маурисио не маг! – упрямо топнула ногой Эстелла. Мысль о том, что Маурисио может в чём-то сравниться с Данте, казалась ей кощунственной – Клариса, я тоже могу отличить мага от немага, я ведь жена Данте, и я с детства наблюдала за его магией, я чувствовала эту магию в своей крови. Я бы поняла, если бы у Маурисио были какие-то способности. Но их нет и никогда не было. Я уже шесть лет с ним живу. Ни разу ничего я не заметила. Этого не может быть! Тебе показалась, просто от него исходит такая жестокость, что аж с ног сбивает.
Кошка повертела хвостом – так делают обычные кошки, когда злятся. Но Клариса была волшебной кошкой, поэтому Эстелла не поняла, что сие означает.
– Нет, нет, нет. С этим человеком что-то не так. Предположим, он сам и не маг, но он может находиться под некими чарами. Я ощутила чужую магию. Хорошо бы за ним понаблюдать...
– Знаешь что, Клариса, Маурисио меня мало волнует, – заключила Эстелла. – Ты лучше скажи, ты знаешь что-то о Данте? Где он сейчас?
– Позавчера Ищущий шар показал, что Данте в «Лас Бестиас». Но сегодня с утра он опять исчез. Это кошмар какой-то! Мой племянник с ума меня сведёт своими выходками.
Эстелла тяжко вздохнула.
– И не только тебя, Клариса. С ним происходит нечто плохое и с этим надо что-то делать, но что – ума не приложу. Ах, ещё ведь та женщина! – спохватилась Эстелла. – Пойдём со мной, я тебе покажу её. – Кошка не возразила, и они с Эстеллой вдвоём покинули спальню.
Комната, где обитала Ия, располагалась в конце коридора второго этажа. Ия быстро вышла на стук в дверь, но при виде чёрной кошки улыбка на её лице сменилась ужасом. Щёки женщины покрылись мертвенной бледностью. Секунда, и Ия сползла вниз по стеночке.
Клариса сориентировалась молниеносно – она обернулась в человека и дала Ие какое-то снадобье с запахом лилий, введя её в глубокий сон. Попросила Эстеллу не беспокоиться – она заберёт женщину к себе, а дальше будет видно. И Клариса растворилась в воздухе вместе с Ией, осыпав ту волшебным порошком.
Эстелла и не задумалась: а правильно ли она сделала, отдав Ию Кларисе, убеждённая в искренности последней.
От ужина Эстелла попыталась открутиться, но Маурисио бухтением и злыми подколами заставил её сесть за стол. Целый час Эстелла наблюдала, как обнаглевшая в конец Мисолина увивается вокруг маркиза. Сестрица откровенно строила Маурисио глазки и даже подкладывала ему в тарелку еду. Эстеллу это раздражало, а Маурисио наслаждался ситуацией, уверенный, что девушка ревнует. Ага, как бы не так! В гробу она видала и Маурисио, и Мисолину, но сам факт такой наглости и неуважения к себе Эстеллу бесил до искр из глаз. Она надеялась, что Маурисио не придёт к ней в спальню и его угрозы – лишь бравада. Но к полуночи он беспардонно появился на пороге. И хотя Эстелла закрыла дверь на ключ, маркиз вломился в комнату, высадив её плечом. Замок отлетел в сторону, а Эстелла была брошена на кровать. Ни крики, ни размахивания вазой её не спасли.
– Если вы будете сопротивляться, я найду вашего любовника, как его там, Данте, кажется, и убью в особо жестокой форме, – пригрозил Маурисио. – Думаете, я не знаю, что вы с ним встречались, пока я отсутствовал? Учтите, я знаю абсолютно всё и обо всём. Я слежу за каждым вашим вздохом, даже когда меня нет рядом. Так что в ваших же интересах, дорогая моя маркиза, выполнять всё, что я вам велю, – Маурисио откровенно издевался над ней – Эстелла поняла это по его безжалостной ухмылке.
И она уступила. Легла на спину, закрыв лицо одеялом, чтобы не видеть наглую физиономию Маурисио. Она ожидала очередного приступа боли, омерзения и тошноты, но Маурисио, побуянив и поугрожав, вдруг успокоился и сделался ласковым. Обычно от его прикосновений Эстеллу выворачивало наизнанку. К тому же, у него были жёсткие пальцы, что выдавало в нём натуру резкую и беспринципную, хоть он и прикрывался лицемерной галантностью.
Но сегодня всё вышло из-под контроля. Когда Маурисио, посрывав с Эстеллы одежду, стал гладить девушку, по телу её побежала истома. Движения его сделались вкрадчивыми, пальцы мягкими и будто удлинились. И Эстеллу окатила волна наслаждения. Вслед за ней пришло чувство стыда и вины перед Данте. Она его предаёт. Она не специально, но ей нравятся ласки другого мужчины. И это отвратительно. Всё сильнее кутая лицо в одеяло, Эстелла плакала, мысленно просила у Данте прощения, но ничего не могла с собой сделать. Тело перестало её слушаться – оно жаждало продолжения, хотя сердце и разум сопротивлялись. Маурисио никогда не был нежным – был либо холоден, либо груб. Но сейчас он покрывал Эстеллу поцелуями, хотя раньше уверял, что терпеть не может целоваться. Что это с ним? Если бы она не знала, что это он, Маурисио Рейес, она бы поклялась, что это другой человек.
Когда Маурисио сделал её своей, Эстелла едва удержалась, чтобы не погладить его по спине. Вцепилась ногтями в простынь и сжала зубы. Проклятье! Почему ей так хорошо? Ведь это не Данте, не её Данте! Маурисио не говорил ни слова, а Эстелла, вместе с болезненным наслаждением испытывала горечь и не могла дождаться конца. Маурисио обычно не уделял ей больше пятнадцати минут, получал свою порцию удовольствия и уходил, наплевав на её ощущения. Сегодня всё было долго, и впервые рядом с ним Эстелла ощутила себя желанной и любимой. Он даже стащил с её лица одеяло и поцеловал в губы. Губы его были мягкие и солёные, на лицо Эстелле упали слезинки, и Маурисио тотчас скатился с неё.
– Нет, это уж слишком, ну сколько можно? – пробормотал он. Вскочил и убежал.
Свернувшись в клубок, Эстелла зарыдала в голос. Ей было стыдно. Хотелось отмыться, содрать с себя кожу, а потом найти Данте, упасть перед ним на колени и вымаливать прощение.
– Прости меня, Данте, родной мой... прости, я не хотела... Я люблю только тебя, я не знаю, почему так вышло... – она плакала, корила себя, рвала на себе волосы. Как она могла получить удовольствие от близости с Маурисио? Что с ней, она с ума что ли сошла? Она его ненавидит, этот мерзкий, ужасный человек шесть лет над издевался. А нынче ей понравилось. Она предала Данте, предала их любовь. Если он узнает, он её не простит.
Эстелла ещё долго долбилась лицом в подушку, затем, убежав в ванную, натёрла кожу до покраснения. Она и в зеркало не могла смотреться – так была себе омерзительна. И ей пришло в голову себя наказать, чтобы искупить вину перед Данте.
Поутру Эстелла натолкала себе в туфли битого стекла. Ходила она в них до вечера, пока Чола не заметила, что с туфель хозяйки капает кровь. Служанка тотчас доложила Маурисио, и тот, ругаясь на чём свет стоит, заставил Эстеллу туфли снять.
– Вы что совсем идиотка? – вопил он, вытрясая из шёлковых туфелек окровавленные стекляшки. – Как вам в голову это только пришло?
Эстелла безэмоционально пожала плечами. Чола до ночи выковыривала из её израненных ножек стекло. Забинтовала ей стопы, и три дня Эстелла лежала в кровати. Но сама она сочла, что такого наказания недостаточно. Поэтому всю следующую неделю Эстелла морила себя голодом – пила только воду, пока не упала в обморок, да ещё и получила расстройство желудка.
Зато Маурисио теперь не приставал с супружеским долгом. Эстелла решила: когда он снова к ней явится, она ни за что не поддастся. Пусть лучше он её в очередной раз изнасилует, пусть ей будет больно, но так её тело хотя бы не предаст Данте. Но Маурисио избрал тактику игнорирования, заявляя, что теперь будет с ней спать, лишь когда она сама попросит.
– Вы думаете, я буду вас об этом просить? – дьявольски захохотала Эстелла. – Да я скорее проглочу горящий факел! Добровольно я с вами не лягу и точка. Если вы хотите чего-то добиться, вам придётся взять меня силой.
– Не пойму я, чего вам надо, – почесал Маурисио переносицу. – Иногда мне кажется, что у вас не все дома. Вы хотите, чтобы я вас изнасиловал? Не дождётесь. Я вот, например, хочу, чтобы вы меня полюбили.
– И не мечтайте! – злобно сверкнула глазами Эстелла. – Я вас ненавижу! Чем полюбить такое чудовище, как вы, лучше съесть живого паука.
– Это мы ещё посмотрим, – пообещал Маурисио, закрывая за собой дверь.
Эстелла в ярости запустила ему вслед фарфоровой вазой, пузатой и низкой, украшенной птицами. Та разбилась об архитрав, и осколки дождём посыпались на пол.
Эстелла растерянно глядела на остатки вазы. По ним скакал солнечный зайчик. Надо срочно искать Данте и бежать, бежать подальше. Можно попробовать выбраться из Ферре де Кастильо, минуя городские ворота. Она должна действовать! Нельзя сидеть сложа руки. Что если Маурисио добьётся своего? Вдруг она в него влюбится? Нет, такого быть не может! Но ведь ей понравилась та ночь с ним. А что если ей понравится и в следующий раз? Нет, она не может оставаться в одном доме с Маурисио! Есть только два выхода – побег или смерть. Иного пути ни для неё, ни для Данте, ни для их любви нет.
====== Глава 34. Тень ужаса ======
Наутро Эстелла запланировала вылазку из дома, чтобы найти Данте, но не тут-то было – у неё поднялась температура, а на шее выросла припухлость размером со сливу.
Чола до полудня отпаивала Эстеллу целебными травами, но лихорадка не проходила. Появились головные боли, озноб, и жуткая слабость сковала тело девушки. Самочувствие Эстеллы ухудшалось буквально по часам. Маурисио срочно велел Чоле идти к доктору Дельгадо. Но, пробегав час, служанка вернулась ни с чем.
– Доктор прийти не может, – объяснила она.
– Что значит не может? – скрипнул зубами Маурисио.
– Ну он в госпитале, так служанка его сказала.
– Что значит служанка? А с самим доктором ты разговаривала?
– Нет, я ж говорю, он госпитале, – Чола украдкой зевнула.
– Тогда где ты была целый час? – у Маурисио аж вены на висках вздулись.
– Ну... я болтала с Бией, докторовой служанкой, – заявила Чола. – Да вы не переживайте, сеньор. Сеньора Эстелла простудилась наверняка. Она оклемается, а Бия сказала, доктор занят в госпитале, ему некогда лечить простуду. Там мертвяков же полным-полно. Он вообще субъект опасный, энтот доктор, нельзя с ним связываться, мертвяки поди уж вселились в него, – Чола говорила с восторгом. Маурисио удержался от пощёчины, вложив руку в руку и громко хрустнув пальцами.
– Идиотка! – выругался он. – Моя жена умирает, а ты занимаешься ерундой. Живо топай наверх и ухаживай за Эстеллой! И если ей будет хуже, я тебя убью, дрянь цветная! Пойду сам за этим докторишкой. Плевать мне, что он занят. Я его кнутом сюда пригоню, как безродного мула.
Отсутствовал Маурисио пару часов. Явился взвинченный, но с доктором Эухенио Дельгадо, коего чуть ли не за шкирку волок.
Некогда красивое лицо доктора сейчас было неузнаваемо. После смерти сына и жены он целыми днями находился в госпитале, лицезря чумные трупы, осунулся и постарел лет на двадцать; отчетливо проявились морщины у его губ и глаз.
Осмотрев Эстеллу, доктор огорошил всех и сразу:
– Вообще-то на простуду это мало похоже. У неё все признаки чумы, да и это неудивительно. Кругом все умирают. Видите этот узел на шее? Я б на вашем месте отправил её в госпиталь и не мучился.
– В госпиталь? В госпиталь?! – взбеленился Маурисио. – Чтобы моя жена валялась на полу в грязном госпитале? Да ни за что! Она останется дома, а вы должны её вылечить! Вы обязаны её вылечить!
Доктор Дельгадо развёл руками.
– Маркиз, я всё понимаю, но в данном случае я бессилен. Если бы я мог вылечить чуму, люди не умирали бы тысячами. Эта зараза неизлечима, она уничтожила половину города, и эта тенденция всё растёт. А нам остаётся лишь ждать конца или чуда.
– Тогда какой из вас доктор, если вы ни на что не способны? – в гневе Маурисио схватил доктора за воротник и потряс его, как мешок с опилками. – Шарлатан проклятый! Вон отсюда! – и Маурисио вытолкал доктора Дельгадо из замка взашей.
Эстелла бредила. Она плакала, вертясь во все стороны, и с губ её срывалось имя Данте. Маурисио бесновался, не зная что предпринять. Даже Чола была поражена, увидев, его искреннее отчаяние. Зато Мисолина расправила пёрышки. Узнав о диагнозе Эстеллы, она нацепила ярко-красное платье с вырезом до пупа и велела Чоле принести бутылку лучшего вина, дабы «отпраздновать эту новость».
– Но, сеньора, – заспорила Чола, – чего тут праздновать? Ваша сестра больна, возможно, у ней чума. Как вам не стыдно?
– А почему это мне должно быть стыдно, а, служанка? – фыркнула Мисолина. – Всё складывается донельзя удачно. Эта гадюка сдохнет, Маурисио овдовеет и женится на мне. Мы же с ним любим друг друга, а моя сестрица всё портит.
Чола ушла, а Мисолина стала танцевать посреди гостиной, выделывая бальные па. Но горничная была так возмущена, что нажаловалась на Мисолину Маурисио. И тот закатил скандал.
– Ах, ты, тварь неблагодарная! Эстелла тебя приютила из жалости, хотя я был против, но не выгнал тебя, потому что ты её сестра. Как ты смеешь радоваться её болезни?
– А я должна плакать что ли? – Мисолина невинно похлопала голубыми глазами. – Не вижу повода для грусти, вот-вот на меня упадёт счастье! Не кричите, мой любимый маркиз, давайте лучше отметим это событие. Вино, кальмары, пирожные... Скоро вы станете вдовцом, и мы наконец-то будем вместе, – Мисолина на цыпочках подкралась к Маурисио, выпятив полуобнажённую грудь, и сложила губки бантиком. – Лучше не нервничайте, а поцелуйте меня.
– Да ты совсем больная! – вскричал Маурисио. – Закрой рот и не смей оскорблять Эстеллу!
– Я никого не оскорбляю, я называю вещи своими именами. Эта плебейка мне нимало крови попортила. А когда она женила вас на себе, я так страдала, так страдала! – и Мисолина театрально приложила руку ко лбу.
Хлоп! Маурисио закатил ей оплеуху. На щеке Мисолины проступили отпечатки его пальцев.
– Дрянь!
– Зачем вы меня бьёте? – не унималась Мисолина. – Я знаю, вы меня любите, давайте не будем драться, а займёмся любовью.
Маурисио среагировал бурно. Взлетев по лестнице, он ворвался в комнату Мисолины и начал вытрясать из шкафа её вещи.
– Что это вы делаете с моими вещами, милый? – жеманно пролепетала Мисолина, появляясь на пороге. – О, я знаю! Вы хотите сделать мне подарок в честь нашей будущей свадьбы и обновить мой гардероб? Ах, как чудесно! – она захлопала в ладоши. – А то мне стыдно уже ходить в этих обносках. Каждое платье я надевала не менее двух раз.
Маурисио молчал и, пыхтя от злости, распихивал одежду Мисолины по сундукам и чемоданам. Когда вещи были запакованы, он выбросил их с балкона.
– Пошла вон из моего дома! Чтобы духу твоего здесь больше не было!
Мисолина такого не ожидала и не поверила Маурисио, даже когда он самолично вытолкал её на улицу, захлопнув дверь ей в нос.
Он вздохнул с облегчением, наивно полагая, что избавился от девицы. Не тут-то было!
Спустя минут двадцать, в гостиной раздался грохот и звук разбивающегося стекла. Мисолина швырнула в окно первого этажа булыжник и через этот импровизированный вход влезла обратно в дом. У Маурисио аж вся злость пропала.
– Ты... ты вообще здорова? Ты же просто дура. В голове не укладывается!
– Я не дура. Я будущая хозяйка этого дома, будущая маркиза Рейес. Я ваша судьба и как бы вы от меня не бегали, милый, я вас не отпущу, – повиснув на Маурисио, Мисолина смачно поцеловала его в губы.
Он, с яростью оттолкнув её, выбежал из дома с криком:
– Я с тобой в одном доме не останусь! Сумасшедшая! Раз ты не хочешь уходить, уйду я.
– Возвращайся, любимый, я буду тебя ждать, – ангельским голоском пропела Мисолина ему вслед.
Данте шевельнулся и тут же ощутил боль в боку. Оказалось, он лежит на берегу, а под ребро ему впивается камешек. Данте сел, стряхнув с себя листья, и огляделся. Река, лес и всё. Их с Эстеллой любимый берег. У Данте дико болела голова, а мышцы как свинцом налились. Смахнув с глаз прилипшие волосы, он проморгался. Но боль не отступала. Она была такой, что слёзы лились. Чёртова мигрень! Данте уткнулся лбом в колени и некоторое время так сидел. Он не помнил что с ним произошло. Не помнил ни про чуму, ни про месть, ни про путешествие в подземелье, ни Брухо, ни Ию, ни даже рассказа Кларисы о родителях. Но, когда боль отступила, он вспомнил Эстеллу. Она не любит его. Она в лицо ему это сказала, а потом её арестовали, а потом... потом он взял её вину на себя и попал в ад. Вспомнил он и предательство семейства Ортега, когда они отправили его в Жёлтый дом. Ни разу не навестили, не побеспокоились о нём. И плевать им было, что его держат на цепи, как собаку. А дальше – полный провал. И как он оказался здесь, непонятно.
