Текст книги "Война сердец (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 99 страниц)
– Я чмокнула его в щёку, на прощание, – Эстелла вспыхнула. – Что здесь особенного?
– Но, дорогая, так нельзя себя вести с мальчиками. Иначе, когда ты вырастешь, тебя будут принимать за... за девушку дурного поведения. И приличные женихи и не взглянут на тебя, – внушал Арсиеро.
Эстелла опять расплакалась.
– Не надо убиваться. Я понимаю, что ты сделала это не подумав. Но теперь ты больше не будешь так делать, правда?
Девочка кивнула.
– Ну вот и договорились. И это не значит, что ты не можешь дружить с тем мальчиком. Дружи, приглашай его в гости. Ведь твоя сестра тоже общается с мальчиками. Но она это делает у нас на глазах и не обнимается с ними за углом. Так что твой друг может прийти к нам и... – Арсиеро вздрогнул, так как Роксана впилась ногтями ему в плечо.
– Что вы такое городите, Арсиеро? Этого ещё не хватало! Никаких пастухов в моём доме не будет! Я решительно запрещаю!
– Но Роксана, помилуйте! Они ведь ещё дети!
– А я-то думала, что у меня муж, который во всём меня поддерживает. А он, вместо этого балует мою дочь, разрешая ей позорить доброе имя нашей семьи. Вы даже не отец ей! Так что не вмешивайтесь! Воспитанием своих детей я занимаюсь сама, и я всё решила! Если она не понимает по-хорошему и даже недельное сидение взаперти не пошло ей на пользу, я приму иные меры.
– Но что вы задумали, милая?
– Сегодня же напишу отцу. Он просил ему написать, когда мы доедем. Но я же не знала, что дома меня ждёт такой позор. Как я теперь буду смотреть в глаза соседям? Не сомневаюсь, они видели, как моя дочь бегала по городу с пастухом. Ох, боже мой, какой ужас! Ну ничего, я положу этому конец. Она поедет в закрытую школу для девочек!
– Что? – хором спросили Арсиеро и Эстелла.
– Именно так. У отца огромные связи. Он устроит её в самую лучшую школу. Это моё последнее слово и оно не подлежит обсуждению, – отрезала Роксана, развернулась и направилась в кабинет.
– Что... что это значит? – у Эстеллы почти уже началась неконтролируемая истерика. – Я... я у-уеду отсюда?
– Да, дорогая, – отозвался Арсиеро. – Но в школе неплохо, уверяю тебя. Там научат хорошим манерам, испанскому, танцам, музыке и арифметике, кулинарии и шитью. В общем всему, что обязана знать и уметь будущая жена, мать и хозяйка. О, твой дедушка найдёт для тебя самое лучшее учебное заведение в вице-королевстве! Там ты познакомишься с другими девочками из приличных семей. Ты не будешь скучать.
– Но я не хочу уезжать из дома!
– Я понимаю, но в этом нет ничего страшного. Наоборот, ты станешь самостоятельней, многое узнаешь. О, школа – это прекрасное решение! Я не хочу на тебя давить, но твоя мама права. Смотри, моя сестра Хорхелина тоже когда-то училась в школе для девочек. А потом вернулась домой здоровой и невредимой. Ведь это не навсегда.
– Не навсегда? – Эстелла захлопала ресницами.
– Ну конечно нет!
– А на сколько?
– Ммм... ну, в каждой школе по-разному. В светской обычно изучают побольше наук. В монастырской – богословие и хорошие манеры. Но это не будет слишком долгим сроком. Лет пять.
Шокированная Эстелла уставилась на Арсиеро.
– Пять лет? Так до-олго... Но я не хочу! Пять лет – это очень много. Значит, когда я вернусь домой, я уже буду взрослой?
– Вот именно! О, тебе уже будет семнадцать лет! Ты отучишься, вернёшься и станешь невестой на выданье. Уверен, после обучения в школе, ты сможешь подцепить богатого и знатного жениха.
– Я выйду замуж только по любви! – сверкнув глазами, Эстелла поднялась с канапе. – Я выйду замуж по любви, как бабушка Берта!
Она подобрала юбки и отправилась наверх. Арсиеро задумчиво посмотрел ей вслед.
– Все так говорят, дорогая, пока не столкнутся с печальной действительностью...
====== Глава 17. Зеркало ======
Данте, лёжа на кровати, с тоской глядел, как по оконному стеклу бегут ручейки воды. Дождь лил весь день и всю ночь. Наверное, небо тоже оплакивало смерть Ветра. Прошли сутки, а рана в душе Данте не затягивалась. Шок и злость сменила глубокая печаль, и Данте без остановки плакал и плакал. Возможно, только встреча с Эстеллой могла бы вытащить его из бездны отчаяния. Да, Эстелла бы его утешила, обняла, погладила бы по голове. Как же она ему нужна! Но попугай от девочки не прилетал, а Данте испытывал такую боль, что не мог думать о чём-то хорошем. К счастью, его никто не тревожил. Сильвио занимался похоронами, а Рене боялся Данте после того, как последнему хватило-таки жестокости сказать, что это он, Данте, наслал проклятие на Леонору и Хасмин. Теперь Рене шарахался от Данте как от зачумлённого. Но мальчик не чувствовал себя виноватым. Отмщённым скорее. Почему он должен жалеть Рене или Сильвио? Они хоть раз его пожалели? Разве Рене жалел его, когда бил и обижал вместе со своими дружками, когда тыкал пальцем и называл «нелюдем»? А Сильвио разве его пожалел, когда бросал головой об стену, пинал ногами и запирал в подвале или когда стрелял в Ветра из ружья? Это небо их покарало, так им и надо. И Ветра всё равно уже не вернуть... Данте тихонько заскулил, укутываясь в простынку.
– Тук-тук-тук! – раздался настойчивый стук. Данте, подняв затуманенную голову, увидел за окном что-то алое... крылья. Янгус! Раненное сердце мальчика подпрыгнуло. Он кубарем скатился с кровати и, добежав до окна, впустил птицу. Янгус ворвалась в комнату. Сделав круг под потолком, она села на пол и встряхнулась, разбрызгивая по стенам потоки воды.
– Янгус, ты вернулась! – Данте брякнулся на колени, гладя птицу по грудке. – Знаешь, что случилось? Они убили Ветра. Они его убили... Он умер.
Янгус, издав жалобный возглас, нахохлилась и потёрлась хохолком о руку мальчика. Тёплые, хоть и мокрые пёрышки, действовали на Данте успокаивающе.
– Как хорошо, что ты у меня есть, Янгус. Я тебя очень люблю.
Птица нежно закурлыкала, ероша перья. Данте уткнулся лбом в пол и беззвучно заплакал. Янгус примостилась рядышком. Она чистила перья, сушила их, булькая и цепляя Данте клювом за рукава.
Наутро дождь остановился. По случаю кончины Леоноры и Хасмин в церкви была назначена панихида. Часам к десяти «Ла Пиранья» опустела. Рабы и батраки ушли на плантации и пастбища, а другие, включая домашнюю прислугу, отправились на молебен. Данте не пошёл. Принципиально. Когда двумя часами ранее Руфина, сунув нос в дверь, сказала о панихиде и прощании с покойниками, Данте грубо ответил, что прощаться он ни с кем не намерен, ведь у него никто не умер, кроме коня, и захлопнул дверь женщине в лицо.
Теперь мальчик стоял у длинного зеркала, приделанного к шкафу, и упорно рассматривал отражение. Фарфоровая кожа, удлинённые к вискам глаза и тонкие брови-стрелы придавали мальчику сходство с кошкой. Сейчас лицо выглядело измученным, под глазами пролегли тени, а сапфировые глаза ввалились и потускнели. Данте не нравилась его внешность. Мальчик думал, что стал бы намного счастливее, если бы не был магом. Если бы он был как все: со смуглой кожей, круглым лицом, нормальным разрезом глаз. Может, и люди тогда бы относились к нему иначе.
– Ненавижу тебя, – выплюнул Данте в зеркало и отвернулся.
– А-ха-ха-ха! – раздался смех из ниоткуда.
Данте резко обернулся. Взглянул на Янгус – птица дремала, уткнув клюв в спину. Данте перевёл взгляд на зеркало и обомлел: отражения в нём не было. Совсем. Зеркало пустовало. Данте подошёл ближе.
– Эй, ты где? – хрипло спросил он. – Что за шутки?
– Ну ты же ненавидишь меня, – отозвался кто-то. – Сам сказал. Вот я и решил не мозолить тебе глаза, – голос вновь рассмеялся.
– Салазар, это ты? Покажись!
– Как скажешь.
В зеркале зашевелились тени. Пошёл дымок и отражение в зеркале вновь появилось. Такое же, каким и было до этого.
– Нет, так не честно! – разозлился Данте, встряхивая волосами. – Ты показываешь мне меня, а я хочу увидеть тебя. Я вспомнил, ты говорил: чтобы тебя увидеть, я должен заглянуть в зеркало.
– Ух ты! А ты соображаешь, когда хочешь, – уколол Салазар. – Похоже, ты не безнадёжен.
– Ну покажись, я хочу тебя увидеть, – Данте разобрало любопытство.
– Что ж, будь по-твоему.
Зеркало заволокло красной дымкой. Что-то внутри щёлкнуло. Дым постепенно рассеялся и Данте вновь увидел себя, но немного другого. Зеркальный Данте был одет в чёрные облегающие штаны, сапоги, белую рубашку и ярко-зелёный плащ, который хвостом волочился по полу. Данте никогда не видел, чтобы кто-то в городе так одевался. Плащи такой длины ни мужчины, ни юноши не носили ни в крестьянской среде, ни в аристократической. Салазар, сверкнув антрацитовыми глазами, в коих отсутствовали зрачки, поправил густые чёрные волосы, доходящие ему до пояса.
Данте в упор рассматривал человека в зеркале. Теперь отражение вело себя иначе, будто жило собственной жизнью. Салазар улыбнулся, приподняв тонкую бровь.
– Ну как, доволен?
– Мне кажется... кажется... я тебя уже где-то видел, – сказал Данте. – Только вот где, не помню.
– Зато я помню. В твоей голове. Точнее во сне, – Салазар прищурился. – Я тогда тебе сказал, что ты можешь меня позвать в любое время.
– А почему ты сейчас появился, ведь я тебя не звал?
– Зато ты упорно кричал, как ты ненавидишь своё отражение.
– По-моему, поводов для этого достаточно.
– А по-моему, тебе не за что себя ненавидеть. Себя вообще надо любить. Запомни это! А те, кто называют тебя нелюдем и уродом, сами на себя в зеркало, видимо, не смотрели, – Салазар расхохотался, щёлкнул пальцами, мигом исчезнув. Зеркало опустело.
– Эй, ты где?
ПЫХХХ...
Теперь зеркало вспыхнуло синим и в нём вырисовался облик молодого человека. Данте присмотрелся. Чёрные волосы до плеч, раскосые синие глаза. Он был... был... красив. Даже Данте не смог этого не признать. И он был похож на него, на Данте, только значительно старше.
– Если бы ты захотел, ты бы положил к своим ногам весь мир. Но ты не хочешь, – сказал юноша мягким голосом. – Тебе нравится быть жертвой. Тебе нравится жалеть себя. Хотя у тебя есть всё, чтобы уничтожить тех, кто тебе мешает, и быть с теми, кто тебе дорог. И не говори, что это не так.
С этими словами юноша растворился в дымке, вновь обернувшись в длинноволосого Салазара.
– Что это было?
– Это ты. В будущем.
– Я стану таким, когда вырасту?
– О, да! Понравилось?
– Ммм... не знаю. Странно видеть себя взрослым. Погоди, значит, это зеркало тоже волшебное? Оно показывает будущее?
– Зеркало тут не причём. Это я могу показать тебе всё, что угодно, хоть будущее, хоть прошлое и в любом другом зеркале. Кстати, я за этим и пришёл. Есть одна вещь, о которой ты не знаешь.
– Что за вещь?
– Помнишь, я тебе говорил о старике, что отдал тебе свою силу?
– Помню.
– Так вот, он отдал тебе и ещё кое-что.
– Что же?
– Волшебный перстень. Перстень, благодаря которому магия, заложенная в колдуне, усиливается многократно. Перстень, исполняющий любое желание. Это сильнейший магический артефакт. Старик повесил его тебе на шею. Было бы неплохо его найти.
Данте сглотнул.
– Но я не знаю, где он может быть. Даже не знаю, как он выглядит.
– О, ты сразу поймёшь, что это он. Его нельзя перепутать ни с чем. Я пришёл, чтобы тебе это рассказать. Не думаю, что люди, к которым попал этот перстень, знают его истинную ценность. Перстень становится силой только в руках колдуна. Для обычного человека это лишь красивая побрякушка.
– Но... но где я буду его искать?
– Подумай. Когда тебя нашёл Мендига, перстень висел у тебя на шее. Не заметить его было нельзя. Конечно, он мог его продать, но я сомневаюсь в этом. Скорее, сохранил для тебя. Перстень мог попасть и к Сильвио, в качестве приложения к тебе. Значит, он может быть где-то в этом доме. Или в доме Мендиги.
– Дом папы разрушили, – печально произнёс Данте. – Два года назад. Сказали, что это рухлядь, и сравняли с землёй. А в этом доме... навряд-ли Сильвио понравится, если я буду что-то искать в его доме.
– А ты попробуй, – Салазар рассмеялся так, что затряслись оконные стёкла, и растворился в зеркале, явив взору Данте его обычное отражение.
====== Глава 18. Волшебный перстень ======
Хоть это и могло показаться кощунством, но пока хозяева «Ла Пираньи» горевали на похоронах, Данте обследовал их дом. Не раздумывая, мальчик обшарил все ящики стола и секретера в кабинете и все закоулки в гостиной. Ничего похожего на перстень не обнаружил и добрался до правого крыла дома, где располагались комнаты Сильвио и его детей. Подошёл к «святая святых» – так называли родительскую спальню Рене и Хасмин. Даже им было запрещено туда входить, но Данте это не смутило. Эти люди сделали ему много дурного, чтобы он стал церемониться. Да и он не ворует, не читает чужих писем и дневников и не сует свой нос ни в какие бумаги и папки Сильвио – всего-то хочет найти вещь, принадлежащую ему по праву. Конечно, если перстень попал в руки Сильвио, он мог и продать его, и тогда уж концов не найдёшь. Но Данте не сомневался: перстень здесь, в доме. Интуиция ни разу ещё не подводила мальчика.
Повернув золочёную ручку, он вошёл в хозяйскую спальню. Стены её были отделаны бежевой тканью, расписанной ярко-красными маками. На полу – красный ковёр. Огромная дубовая кровать с тяжёлой спинкой укрыта покрывалом, разрисованным красными розами. Туалетный столик затыкан поддельными рубинами. У Данте аж птички перед глазами полетели от обилия всего красного. Мальчик проморгался и вскоре привык к безвкусице, царившей в комнате. Он открывал шкафы, шкатулки и ящики, искал под кроватью и матрацем и, наконец, в углу под кружевной салфеткой заметил сундук. Тот оказался заперт. Пошарив по туалетному столику, Данте выудил шпильку. Замок поддался без возражений. И только Данте открыл крышку, так в нос ему ударил столб пыли. Мальчик чихнул аж три раза. В сундуке находился какой-то хлам: пожелтевшие от времени портьеры, старые покрывала, потрёпанные атласные туфли с бантиками. После продолжительных копаний в этой рухляди, Данте извлёк со дна прямоугольный ящичек. Мальчик уселся на пол, подцепил шпилькой замок, и ящичек открылся. Письма... конвертики... счета... бумажки... Ничего интересного. Данте уже хотел закрыть ящик, запихать его в сундук и поискать в другом месте, но тут что-то сверкнуло под его пальцами. Данте разгрёб кучу жёлтых листков и выудил из-под них серебряный перстень с изумрудом.
Вот оно! Данте не сомневался, что нашёл именно тот самый перстень. Изумруд на нём сиял так, что мог бы затмить собой луну. Перстень был великолепен, и Данте надел его на указательный палец левой руки. Перстень вошёл, как влитой – колечко на глазах уменьшалось в размерах, подстраиваясь под тонкие пальчики ребёнка. Данте долго не мог оторвать от него взгляда, но тут раздался шум. Данте встрепенулся. Быстро побросал все вещи в сундук, позакрывал ящики и пулей выскочил из комнаты. Уф! Успел. Мальчик, захлопнув дверь, бегом выбежал из правого крыла дома и едва не налетел на Сильвио.
– Ты чего делал в том крыле, урод? – Сильвио скрестил руки на пузе.
– Ничего.
– Я разве ж не запрещал те туды ходить? Значит, заместо того, чтоб проводить в последний путь свою тётю да сестру, ты обшаривал мой дом, гадёныш?
– Они мне не сестра и тётя! Они мне никто! – Данте смело взглянул на поросячью физиономию землевладельца. – Так вам и надо, что они умерли! Это вам наказание за то, что вы убили мою лошадь!
– ЧЕГО? – Сильвио едва слюной не захлебнулся. – Эта лошадь была моя! Всё, чего находится в этом доме, – моя собственность. Даже ты, урод.
– Я не урод! – Данте скрипнул зубами. – И я не ваша собственность!
– Да ну? А ну-ка, иди сюды! Как ты смеешь радоваться смерти моих родственников?
– А вот и смею! Так вам и надо! – у Данте искры из глаз полетели. Боль и ярость последних дней вырвались наружу. – Я вас ненавижу! Всех ненавижу!!!
– Ах ты, сучёнок! Я тя щас убью!
Сильвио потянулся, чтобы схватить мальчика за горло. Данте выставил руки в попытке защититься, и из его пальцев вырвалось пламя, подпалив Сильвио волосы и рубашку. Мужчина в ужасе попятился, споткнулся и упал на пол.
– Ты... ты... ты... ты... чего сделал? Ты... ты... убить меня хотел, сукин сын?
– Папа, чего это с тобой? – на ор прибежал Рене.
Данте так устал от этой проклятой жизни и от этих людей, что у него уже сил не осталось ни на что. Он молча бросил испепеляющий взгляд на отца и сына.
– Этот монстр хотел меня убить! – Сильвио зарычал, тряся головой. – У него из рук огонь вырвался. На мне одежда чуть не погорела! Маленький ублюдок, зря его не утопили, коды он родился!
Сильвио, буравя Данте своими крохотными глазками, больше ничего не сказал, но Данте вдруг увидел над головой Рене его мысли, облачённые в буквы... в слова... Данте прочитал: «Как же ты достал уже, нелюдь. Испортил нам всю жизнь!».
Мальчик зажмурился, не понимая что происходит, и тут же поймал ещё что-то, другие слова, другие мысли. Теперь он их услышал. Кажется, то были мысли Сильвио: «Ежели б это чудовище не родилось, у нас всё было б хорошо. Может накормить сучёнка крысиным ядом?».
Вскрикнув, Данте схватился за голову, выбежал на улицу и понёсся по дороге, едва не угодив под экипаж.
– Эй, молокосос, ты куда прёшь? – рявкнул кучер.
Данте добежал до ближайшей антикварной лавки и нырнул внутрь. Пытаясь успокоиться, он рассматривал витрины, ловя косые взгляды приказчиков и покупателей, и опять слышал, слышал голоса:
«Что это за чучело тут толчётся?».
«Хулиганьё всякое».
«Грязный бродяжка, смотреть страшно».
«А вдруг он хочет что-то украсть?».
Данте, выскочив из лавки, застыл на тротуаре. Что происходит? Он сошёл с ума?
Мимо шли люди. Мальчик разглядывал их и у каждого над головой видел мысли. Над кем-то они висели в виде картинок, над кем-то в виде букв и отдельных слов, а чьи-то мысли он слышал ушами.
«Сегодня супруга хотела пойти в театр. Нужно не забыть заказать ложу...»
«Интересно, он уже прочитал моё письмо? Ох, боже мой, что он ответит? Любит ли он меня?» – явно девичьи мысли.
«Если жена узнает, что я ходил в казино, чего бу-удет...».
Данте сжал виски пальцами. Он не понимал, откуда взялся этот поток чужих мыслей и страхов. И почему он лезет к нему в голову? Тут его взгляд упал на перстень. Изумруд вращался в оправе, сияя каким-то фантастическим светом. Так вот оно что!
Данте решительно сдёрнул перстень с пальца. Шум в голове тут же прекратился. Мальчик огляделся по сторонам. Больше он не слышал чужих мыслей и не видел их над головами прохожих. Конечно, поначалу Данте испугался, но не мог не признать: сила перстня заинтересовала его ни на шутку. Он добрёл до ближайших зарослей акации, лихорадочно вспоминая, что же ещё говорил Салазар.
«Перстень, благодаря которому, магия, заложенная в колдуне усиливается многократно. Перстень, исполняющий любое желание...».
Желание, любое желание! Поднеся перстень к губам, Данте громко сказал:
– Больше никогда, никогда не хочу жить в доме Сильвио!
Мальчик тотчас вскрикнул – изумруд увеличился в размерах и вспыхнул, вертясь с бешеной скоростью. И вновь застыл.
Данте, сидя в зарослях, ещё долго смотрел на камень, но ничего больше не происходило. Так минуло часа два. К глазам Данте опять подступили слёзы. Ну вот, и тут враньё. Как всегда. Все его обманывают, даже Салазар. Сплошное разочарование. Где же его желание? Если этот перстень способен лишь читать мысли, то ему он и даром не сдался. Зачем ему чужие глупости и ужасы, когда и своих с избытком хватает?
Мерно покачиваясь из стороны в сторону, Данте обнял себя за колени и увидел: по дороге бежит Виктор. Данте вылез из кустов. Мужчина бросился к нему.
– Вот ты где, а я уж полгорода обегал. Хозяин велел тебя найти.
– Зачем?
– Там один человек приехал. К тебе.
– Что за человек? – сердце Данте ушло в пятки.
– Гаучо. Зовут, кажется.... эээ... Гастон... Гамар... Гаспар! Во! Точно, Гаспар. Он говорит... Эй, ты куда? Ты дослушай сначала!
Но Данте уже ничего не слышал. Он нёсся по дороге, едва не задыхаясь от счастья.
====== Глава 19. Конец и начало ======
Сильвио и Гаспар сидели в креслах друг напротив друга. Руфина подавала им кофе в крошечных чашечках. Данте робко прокрался в гостиную.
– Привет, – Гаспар ласково улыбнулся ему.
Данте в ответ сверкнул глазами.
– Здравствуйте, – сказал он, присаживаясь на краешек дивана.
– Ты, сопляк, энтот человек пришёл угрожать мне. Это ведь ты, урод, нажаловался на дурное обращение, не так что ль? – грубо заявил Сильвио. Двойной подбородок его дрожал от ярости.
Данте промолчал. Гаспар же был шокирован таким хамством.
– Я ещё не закончил, сеньор, – сказал он. – Я пришёл не угрожать. Я предлагаю вам сделку: вы отдаёте мне мальчишку и подписываете бумагу об отказе от опекунства, а я и моя семья закрываем глаза на некоторые нелицеприятные факты. Например на то, как вы запирали ребёнка в подвале. Или на то, что он был весь в синяках, когда я с ним познакомился.
– Не смейте мне угрожать! – взбеленился Сильвио. – Вы его не знаете! Энто не ребёнок, энто исчадие! С ним иначе никак!
– А я ведь могу многое рассказать, – стоял на своём Гаспар. – Схожу, к примеру, в жандармерию. Или к нашему алькальду, нажалуюсь членам Кабильдо или падре Эберардо. Впрочем, нет, какой прок в падре Эберардо? Я не поленюсь и наведаюсь в столицу к епископу. Посмотрим, как вы тогда запоёте.
Сильвио покрылся жёлтыми пятнами.
– Голова щас лопнет. Тама в буфете должóн быть виски, давай сюды, – приказал он Руфине.
Руфина беспрекословно подчинилась. Пошла к буфету и принесла бутылку. Сильвио приложился к горлышку, заглатывая сразу половину. Гаспар, взглянув на Данте, заметил, с каким отвращением мальчишка смотрит на приёмного дядю.
– Ну так что? Я забираю мальчика?
– Забирай! Забирай и иди к чёрту на рога вместе с ним! – выкрикнул Сильвио. – Я буду счастлив избавиться от энтого урода, давно пора! Но потом не говори, будто б я тя не предупреждал. Вот он уничтожит всю твою семейку да подожжёт твою лачугу, я тоды погляжу на тя! Забирай! И катись вон отсюдова! Вон! Выметайтесь из моего дома! Оба!
Сильвио развернулся и ушёл, унеся с собой недопитую бутылку виски. Руфина молча смотрела поочерёдно то на Гаспара, то на Данте.
– Так вы и вправду забираете его от нас?
– Да.
Данте не мог поверить, что Сильвио так легко сдался. Вот так запросто отдал его Гаспару! Невероятно!
– Значит, я могу идти вещи собирать? – промямлил он.
– Конечно, иди собирайся. Поедем домой. Каролина и Клементе с ума сходят. Ты так внезапно пропал, а потом прилетела Янгус с запиской, да ещё вчера с утра прибежал Одуванчик. Сам. Мне показалось это дурным знаком, и я решил ехать за тобой.
Данте не заставил себя долго упрашивать. Он побежал к себе, буквально прыгая от радости. Руфина закрыла лицо руками.
– Как же так? Значит, я больше не увижу моего мальчика?
– Ну конечно увидите, – подбадривал Гаспар. – Он будет приезжать, когда захочет.
Данте метался по комнате, как попало увязывая свои немногочисленные вещи в узелок. Янгус недовольно булькала.
– Янгус, ну что ты ворчишь? Мы же едем к Гаспару! Он меня забирает из этого ада! Понимаешь? Навсегда! Я больше сюда не вернусь! Перстень исполнил моё желание!
Данте вдруг остановился. Несколько книжек, которые он держал в руках, упали на пол, больно шарахнув его по ноге.
– Ой, а как же Эстелла? Я же не подумал о ней... Как же я теперь увижу Эстеллу? За эти дни столько всего случилось, а попугай от неё так и не прилетел. Что же делать? Мне ведь надо её увидеть. Хотя бы попрощаться...
Янгус помахала крыльями. Точно! Он напишет записку и прямо сейчас отправит Янгус к Эстелле. Данте взмахнул рукой, вызывая из воздуха перо и бумажку, и нацарапал:
«Эстелла, надо увидеться. Это срочно. Я буду тебя ждать через час на мосту. Данте».
Спустя минуту, Янгус с запиской в клюве уже взмыла над городом.
Данте вышел в гостиную.
– Ну? Готов? – поинтересовался Гаспар.
– Эмм... Дядя Гаспар, а можно... в общем, давайте поедем чуть попозже.
– Почему? – удивился Гаспар.
– Я... я хочу попрощаться с одним человеком, – лицо Данте вспыхнуло, и он опустил ресницы.
Гаспар улыбнулся.
– Понятно. Ну хорошо. Кстати, я так и не понял, почему Одуванчик прискакал домой один?
– Я его отпустил на волю, когда хотел забрать Ветра. Но... Ветра убили... Он... он... убил... – к горлу Данте вновь подкатил ком. – Я потом расскажу.
– Ну ничего. Иди прощайся с друзьями, а я поболтаю пока с Руфиной.
Последняя утирала слёзы фартуком.
– Руфина, не плачь. Я буду тебя навещать – пообещал Данте.
– Я знаю. Я так рада, что мой мальчик обретёт дом и семью.
Старушка, прижав мальчишку к себе, поцеловала его в затылок.
Час спустя, Данте, нервно похрустывая пальцами, стоял на мосту. Но Эстелла не приходила. Ни через пятнадцать минут, ни через час, ни через два.
Но потом над ухом Данте раздался шорох крыльев. Взмыленная Янгус села мальчишке на плечо. В клюве она держала пергамент. Данте стремительно выхватил его. Бумага пахла розами. Красивые, круглые буковки Эстеллы в нескольких местах расплылись, образуя кляксы. Кажется, девчонка плакала, пока писала ответ:
«Данте, прости, но я не смогу прийти. Сегодня я уезжаю. Меня отправляют в Буэнос-Айрес, в закрытую школу для девочек. Очень надолго. Мы больше не увидимся. Мне понравилось дружить с тобой. Я была счастлива, когда мы гуляли и катались на лошади. Ты самый лучший мой друг. Надеюсь, у тебя всё будет хорошо. Прощай. Эстелла».
Данте ухватился за перила, силясь не упасть. Она уезжает. В столицу. Надолго. А может и навсегда. Он её больше не увидит.
Янгус издала возмущённый свист, когда Данте, спихнув её с плеча, кинулся вверх по мосту. Но птица не обиделась и полетела следом за мальчиком. Данте бежал и бежал всю дорогу до дома алькальда, не останавливаясь, не обращая внимания на прохожих, что с изумлением пялились на странного мальчишку, мчащегося во весь опор, и на необычную чёрно-алую птицу, летящую за ним. Добежал. И застыл в нескольких метрах от особняка, утопающего в розовых и фиолетовых цветах жакаранды.
Ворота были распахнуты настежь. Напротив них стоял экипаж. Кучер загружал в него многочисленные сумки, кошёлки, чемоданы, шляпные коробки и прочую кладь. Вскоре из дома вышли: сеньора в ажурном платье, представительный сеньор с усиками, полная дама с собачкой на руках, элегантный блондин и две служанки.
Сердце Данте трепыхалось, как крылья бабочки, летящей в огонь. Он увидел Эстеллу в дорожном платье и шляпке, завязанной под подбородком голубой лентой. Насколько разглядел, девочка была бледна и заплакана. Попрощалась она только с дамой с собачкой и молоденькой служанкой, а остальным просто кивнула. Подобрав подол, зашла в экипаж. Кучер сел на козлы и тронул вожжи. Взрослые удалились в дом. Не осознавая, что он делает, Данте бросился за экипажем, но поздно – тот уже исчез за углом. Данте готов был кричать. И злился сам на себя. Что он наделал? Оплакивал Ветра, скандалил с Сильвио и радовался чужой беде. Искал дурацкий перстень, а с Эстеллой – самым дорогим ему человеком – даже не попрощался. Щемящая тоска скребла сердце когтями, будто хищная рысь. Слёзы лились градом. Данте прижал руки к груди и медленно побрёл прочь.
Чёрно-алая птица парила вокруг то почти задевая крыльями землю, то устремляясь вертикально вверх. И Данте вскинул голову, глядя в небо – высоко-высоко плыли пушистые белые облака.
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ
2 ИЮЛЯ 2013 – 24 СЕНТЯБРЯ 2015
©Darina Naar
====== ЧАСТЬ III. Глава 1. Кружева и жемчужины ======
Год 1795.
Волны белоснежных алансонских кружев, переливающегося шёлка шине [1] и серебряной парчи струились по полу, занимая внушительную часть спальни – комнаты со стенами, обитыми нежно-розовым жаккардом [2]. Вот уже битый час Урсула ползала на коленях по полу, расправляя подол и складки хозяйской юбки. Невеста, подобно каменному изваянию, стояла не шевелясь. Небольшая округлая грудь её подчёркивалась глубоким декольте. Осиная талия была затянута между пластинками китового уса так, что, казалось, её обладательница и дышать не в состоянии. Изящные руки невесты облачены в ажурные митенки. Тёмные кудри забраны в пучок, к которому прикреплялся шлейф-фата, отделанный лебяжьим пухом и длиною уходящий в бесконечность. – О! – восхищённо голосила служанка через каждую минуту. – Сеньорита Эстелла, вы... вы... красавица! – Угу... – Да вот не понимаю я всё равно, с чего ж вы такая грустная? У вас же сегодня свадьба, а не похороны! – Угу... Урсула, пожав плечами, больше не приставала с назойливыми вопросами.
Эстелла молчала. Лицо её не выражало ничего. Чёрные омуты глаз казались огромными на тонком лице. В них не было блеска – лишь печать обречённой покорности. Детская округлость щёк теперь уступила место хрупкой худощавости. Лицо восемнадцатилетней невесты заострилось, кожа выглядела полупрозрачной.
В открытую дверь ввалилась Берта – ещё более полная, чем раньше. Одетая в золотистое атласное платье, она напоминала подушку в праздничной наволочке. В руках женщина держала коробочку красного бархата. – Ах, какое великолепное зрелище! Здравствуй, дорогая. Ты восхитительна! – объявила она. – Бабушка... – Ну вот, готово! – Урсула, закончив расправлять платье, встала с колен. – Ох, и умучилась я с вами сегодня. Но вы божественны, сеньорита! У вас самое роскошное подвенечное платье во всём вице-королевстве. – Спасибо, Урсула. – Ох, сегодня такой великий день! – слёзно вздохнула Берта. – Даже не думала я, что с этой адской жизнью доживу до свадьбы моей дорогой Эстеллиты. А я тебе принесла подарочек, – Берта открыла коробочку. Внутри лежала аметистовая лилия. – Это фамильная драгоценность, – объяснила Берта. – Передается по женской линии первой невесте в семье. Её носила ещё моя прапрабабушка. Берта подошла, чтобы приколоть брошь к усыпанному крупным жемчугом корсажу невесты. – Не стоит бабушка, – Эстелла отстранилась. – Как это не стоит? Эта вещица приносит счастье. Когда я выходила замуж за моего дорогого муженька, царствие ему небесное, я надевала эту брошь, и мой брак был счастливым. И маменька моя, которая тоже надевала эту брошь на свадьбу, была счастлива в браке с отцом. Эта вещь – символ любви и счастья. В день своей свадьбы я буквально парила на небесах! – Берта мечтательно прикрыла глаза. – Бабушка, не настаивайте, я не надену, – упрямилась Эстелла. – Подарите эту штуку Мисолине через две недели, в день её свадьбы. Берта надула губки, как маленькая обиженная девочка. – О, я понимаю, ты волнуешься, дорогая. Любая невеста волнуется перед венчанием. Это естественно. Я всё понимаю. – Нет, бабушка, вы ошибаетесь. Я абсолютно спокойна. Все мои волнения давно умерли и похоронены. Я мертва, и никакая брошь здесь не поможет. – Чего это ты мелешь, девочка? Какой вздор! – запротестовала Берта. – Тебе годков-то всего восемнадцать, а ты брюзжишь, как старуха.
