Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-3". Компиляция. Книги 1-29 (СИ)"

Автор книги: Стивен Ридер Дональдсон

Соавторы: Роберт Сойер,Саймон Дж. Морден,Ричард Кадри
сообщить о нарушении

Текущая страница: 233 (всего у книги 317 страниц)

– Джим? – сказала она; в голосе звучало беспокойство. – Слава богу ты ещё онлайн.

Я начал было говорить «У тебя всё…», когда наконец появилось изображение. Сначала оно было тёмным – фон ярче, чем её лицо, – но потом камера перенастроилась, и лицо проявилось: левая сторона залита кровью, рыжие волосы сбиты набок.

– Господи! – воскликнул я, почувствовав, как вдруг резко ускорилось биение сердца. – Что случилось? Ты в порядке?

Она сделала глубокий судорожный вдох.

– Со мной всё будет о’кей. Просто напугалась до смерти.

– Расскажи, что случилось.

– Здесь полный дурдом. Я остановилась на светофоре, и толпа окружила машину и начала её раскачивать.

– Боже. Зачем?

– Не знаю. Но тут у нас тоже бунтуют, как в Виннипеге вчера.

– Из-за хоккея?

– Без понятия. Я уехала от них, но врезалась в другую машину. Кто-то меня подрезал, пытаясь уйти от толпы.

– Чёрт знает что.

– Слушай, мне надо умыться. – Я думал, она собирается завершить разговор, но вместо этого она сказала: – Сейчас… – и изображение задёргалось и размазалось, когда она взяла макбук в руки. На экране замелькали стены и потолок её квартиры, а потом, через несколько секунд, она, по-видимому, поставила компьютер на полку в ванной. Я смотрел сбоку на то, как она склоняется к зеркалу и коричневой губкой промакивает разбитое место на лбу; губка при этом стала малиновой.

– Может быть, тебе надо к доктору?

– Парень на эвакуаторе сказал, что если ты можешь передвигаться, то лучше сегодня к ним не ходить: приёмные покои забиты во всех больницах города. – Она включила воду – мне её звук показался непривычно громким – и умыла лицо. – Вот, – сказала она. – Всё не так плохо. Зашивать ничего не надо.

– Дай я посмотрю.

Кайла склонилась к камере, и я осмотрел порез; она была права в том, что все, по-видимому, заживёт само, хотя кожа вокруг стала темнее с тех пор, как она впервые появилась на экране.

– Чёрт возьми, – сказал я. – Хотел бы я быть там.

Кайла отодвинулась от камеры.

– И я бы этого хотела, дорогой. – Она посмотрела куда-то за пределы кадра, туда, где, как я знал, в её ванной располагалось маленькое оконце матового стекла. – Ночь только началась, и, я подозреваю, худшего мы ещё не видели.

* * *

Мы с Кайлой поговорили ещё немного, потом ей понадобилось успокоить Райан: девочка была напугана постоянным воем сирен и противоугонной сигнализации, на который иногда накладывались звуки выстрелов.

В окрестностях моего дома ничего такого в ту ночь не было слышно, и я, пока не включил телевизор, даже не знал, что беспорядки продолжались в центре Виннипега так же, как и в Саскатуне, и, по мере того как развивался выпуск новостей, ещё в Ванкувере, Эдмонтоне, Торонто и Монреале. Хотя на некоторых кадрах можно было видеть, как люди продолжают делать вид, что всё дело в хоккее (они были одеты в футболки и потрясали клюшками, как дубинками), было ясно – по крайней мере мне, – что большинство скорее попросту мародёрствует среди хаоса либо устраивает хаос ради самого хаоса. В этот раз катализатором стал хоккейный матч; в Сан-Франциско в 2019-м – новые правила дорожного движения; в Фергюсоне в 2015-м – годовщина несправедливого решения суда; в Ноксвилле в 2010-м – переход тренера футбольной команды колледжа в команду соперника. Не важно, что стало искрой, – подобный пожар может разжечь что угодно и где угодно.

Конечно, были времена, когда всё шло в другую сторону. В 2015 году за одну только неделю Верховный суд США поддержал программу «Обамакэр»[1436] и постановил, что однополый брак является конституционным правом, а флаг Конфедерации начали спускать по всему американскому Югу, в то время как «Амазон», «Сирс» и «Воллмарт» прекратили продавать товары с его изображением. «Фейсбук» был морем радуг и «дай-пять». Люди, которые надеялись и молились именно о таком, не могли поверить, как быстро развернулась волна прилива. В то время светлая сторона Силы оседлала волну – сегодня, к сожалению, бал правила тёмная.

Я видел, как премьер Ненши призывает к спокойствию, интервью с мэрами городов и шефами полиции, уговаривающими людей оставаться дома. Даже американские каналы освещали беспорядки в Торонто, которые, похоже, прокатились по всей Янг-стрит от Харборфронта до Блур; время там на час позже, а это означало, что полночь уже прошла, так что технически это был уже третий день беспорядков в Канаде.

В конце концов я поднялся с дивана, взял пакет с попкорном, в котором всё ещё постукивали несколько нераскрывшихся зёрен, отнёс его на кухню и выбросил в мусорку. А затем, медленно и печально, побрёл к кровати, надеясь, что разум всё-таки возобладает, несмотря ни на что.

33

На следующий вечер мэр Виннипега убеждал жителей оставаться дома. Официально комендантский час не вводился, но я так и сделал – смотрел телевизор и бродил по Интернету с планшета.

К этому времени полиция уже перестала справляться с насилием почти повсеместно. В города были введены войска для помощи полиции в борьбе с беспорядками и для защиты провинциальных законодательных органов и Парламентского холма в Оттаве: там, как и в Калгари, бунты вспыхнули на третью ночь. Как казалось, единственным, что не даёт им превратиться в сплошную кровавую баню от побережья до побережья, было то, что очень немногие канадцы владели огнестрельным оружием. Тем не менее количество жертв уже исчислялось трёхзначным числом здесь, в Виннипеге, где всё это началось, и в других мятежных городах уже было по меньшей мере по десятку трупов.

«Фокс Ньюс» не скрывал радости в своих выпусках новостей:

– Всеобщее внимание сейчас приковано к социалистической Канаде и её премьеру-мусульманину, – говорил Шон Ханнити. – Что они делают для подавления беспорядков в стране?

Новости о продолжающихся нападениях на нелегальных иммигрантов в Техасе на «Фокс» практически отсутствовали, хотя «Эм-эс-эн-би-си» сообщало, что воинственные настроения распространяются и что три человека были найдены мёртвыми в Лас-Крусес, штат Нью-Мексико, и двое – к югу от Финикса, Аризона, – в штатах, в которых не было ничего похожего на техасский закон Макчарльза.

Тем временем ещё одна убитая индианка была найдена здесь, в Виннипеге, и ещё две – в северной Манитобе; кроме того, в окрестностях Томпсона двое индейцев кри были застрелены белыми подростками, проезжавшими мимо на машине.

Боко Харам по-прежнему свирепствовал в Нигерии, и была опубликована статистика о том, что больше 8000 евреев выехало из Франции в Израиль в 2019 году.

– Вы чувствуете это в воздухе? – сказал парижский раввин. – Грядут погромы, попомните мои слова.

* * *

В четверг у меня было факультетское собрание по окончании занятий, но оно закончилось до трёх. Я сел в свою белую «Мазду» и отправился в долгий путь в Саскатун, имея большой стакан кофе в чашкодержателе и коробку с двадцатью пакетами «Тимбитс»[1437] на заднем сиденье. Выехав за город, я не стал включать радио или запускать аудиокнигу: я просто ехал в молчании, наслаждаясь тем, что шоссе пусто и я могу представить себе, что я один во всей вселенной и нигде не происходит ничего плохого.

Однако иллюзии снова были разбиты двумя лучами фар, метнувшихся сзади через всё небо.

Я делал где-то сотню километров в час, но ехавший за мной приближался. Хотя навстречу никто не ехал, так что слева от меня было полно места для обгона, я всё же немного сдвинулся к обочине, чтобы освободить ему побольше места.

Разрыв между нами сокращался. Я терпеть не мог придурков, которые не отключали дальний свет в подобных ситуациях, но эти сияли, как пара сверхновых. Он был уже метрах в пятидесяти позади меня.

В двадцати.

В десяти.

А потом внезапно он оказался рядом со мной, но…

…но он меня не обгонял. Он пас меня, продолжая ехать рядом. Я оглянулся, но глаза у меня были ослеплены его дальним светом, так что в тёмном салоне его машины я смог различить лишь два силуэта. Я решил немного сбросить скорость и отстать от него, но, едва я ослабил давление на педаль газа, он сделал то же самое, и…

Чёрт!

Его пассажирская дверь царапнула по моей водительской. Я попытался дать ему ещё больше места, полностью выехав на обочину, но он продолжал толкать меня в бок, отжимая всё дальше и дальше вправо.

Я ударил по тормозам, из-за чего при его следующей попытке столкнуть меня с дороги его машина оказалась впереди моей. Его закрутило, меня занесло, и мы столкнулись и кувырком покатились на соседнее поле.

Мои подушки безопасности сработали, обездвижив меня на какое-то время, так что, когда они сдулись, один из типов из той машины уже вылез наружу, разбил окно со стороны водителя и открыл дверь. Я почувствовал, как меня вытаскивают наружу, и в падающем из моей машины свете я наконец смог разглядеть их лица: двое парней, лет по восемнадцать-двадцать, один в джинсовой куртке, другой – в кожаной.

Тот, что в кожаной куртке, стоял поодаль; думаю, он был за рулём. Он указал на меня и сказал:

– Прикончи его.

И лишь в этот момент я осознал, что у типа в джинсе обрезок металлической трубы длиной примерно с предплечье. Я находился в промежутке между двумя машинами, однако вскочил на капот, повернулся на заду и побежал по прилегающему к дороге полю, плоскому пространству, уходящему к горизонту; я был бы более чем доволен, если бы они смотрели, как я убегаю, три дня кряду.

– За ним! – крикнул водитель – вероятно, психопат, с марионеткой эф-зэ, выполняющей каждый его приказ.

Я бежал так быстро, как мог, и это было, учитывая циркулирующий по моим сосудам эпинефрин, довольно быстро. Не то чтобы тут было куда бежать, но я надеялся, что через какое-то время те двое отстанут и я…

Да чтоб тебя разорвало!

Левая нога провалилась в нору луговых собачек, и я полетел вперёд, болезненно впечатавшись лицом в твёрдую сухую землю. Джинсовая куртка быстро нагнал меня, остановился и замахнулся металлической трубой.

Я перекатился на спину и лягнул ногами, захватив ими правую лодыжку нападающего, и, хотя местность была совершенно плоская, мне удалось нарушить его равновесие, и он упал. Я вскочил на ноги и, наступив ботинком ему на запястье, сумел вывернуть трубу из его руки, а потом…

Вокруг не было никого, никого, способного помочь, ни фермерского дома, ни чего-то ещё. Я думал, что парень, увидев, что я завладел его оружием, сделает ноги и даст мне хотя бы перевести дух, но не тут-то было. У типа в кожаной куртке соображалка оказалась получше – она у него хотя бы вообще была, – он залез в свою машину и сейчас жал на газ, но этот парнишка был неумолим – у него есть приказ, и он будет его выполнять. Я держал трубу обеими руками, как отбивающий бейсбольную биту, но парень вытащил складной нож и продолжал наступать на меня, так что я снова побежал по полю, хотя было очевидно, что он меня догонит: он моложе, и ноги у него длиннее.

Моё сердце бешено колотилось, лёгкие горели. Как Менно, я считал себя пацифистом – но пацифист не значит пассивист.

Поэтому я остановился.

Повернулся.

Встал поудобнее.

Поднял трубу, словно Смотрящий на Луну[1438], поднимающий бедренную кость, – и опустил её вниз, вниз, на голову Джинсовой Куртки.

Звук, которого я не услышал тогда, много лет назад, когда пощадил Ронни Хендлера, – звук, который я всегда представлял себе как громкий треск вроде того, что издала фарфоровая ваза мамы, когда я случайно опрокинул её на пол, – на самом деле оказался глухим стуком, словно я ударил по стволу дерева обухом топора.

Но какова бы ни была акустика, визуальный эффект оказался…

Да.

Визуальный эффект в лунном свете оказался удовлетворительным.

Череп вмялся, потом раскололся, кровь расплескалась…

Я на мгновение пошатнулся – но не так, как стоящий передо мной. Он закачался туда-сюда, а потом, словно башни-близнецы, рухнул на месте бесформенной кучей. Я развернулся на каблуках и побежал к своей машине.

* * *

Конечно, я сообщил о происшествии. Сначала прибыла конная полиция[1439], потом «Скорая», которая признала парня мёртвым. Полицейские вели себя сочувственно, но мне пришлось поехать следом за ними в Реджайну. Мне не предъявили никаких обвинений, так что позволили остановиться в отеле, и, когда утром вся бумажная работа была завершена, уже было около 10:00. Саскатун от Реджайны в двух часах езды, но по дороге оказалось, что моя машина повреждена сильнее, чем я думал: я едва добрался до города и, позвонив в свою страховую компанию, отогнал машину в ремонтную мастерскую.

Я собирался поехать прямо в «Канадский Источник Света», но, как бы мне ни хотелось увидеть Кайлу, ей нужно зарабатывать себе на хлеб. Так что вместо этого я доехал на такси до её дома и, отперев дверь запасным ключом, который всё ещё был у меня, вошёл, по-быстрому принял душ, прошёл в спальню и отрубился.

Меня разбудил шум открываемой входной двери, и, глянув на Кайлин ночной столик, я осознал, что проспал почти три часа.

– Дорогая? – позвал я.

– Да, милый. – И хихиканье. Райан, а не её мама.

– Райан? – спросил я.

– И Ребекка, – ответил голос бабушки.

– Я спущусь через минуту, – крикнул я им.

Быстро оделся и спустился вниз. Райан кинулась ко мне и обняла – что в тот момент было очень кстати. Но, когда она меня отпустила, на её лице был ужас.

– Что с тобой случилось?

Моя рука поднялась к ободранной щеке. Я за то, чтобы говорить детям правду: Санта-Клауса нет; это родители кладут деньги под подушку, когда у тебя выпадает зуб; дети появляются от секса; когда ты умрёшь, то всё кончится и больше ничего не будет… Однако решать, сказать ли «Друг твоей мамочки только что убил человека», я был пока не готов: пусть Кайла решит, стоит ли её дочери знать об этом.

– Попал в аварию, – ответил я – это хотя бы частично было правдой.

– Вау, – воскликнула Райан. – Больно было?

– Да, – ответил я – на этот раз несомненную правду.

– Хочу в туалет, – объявила Райан, и это было весьма кстати – мне нужна была минутка (или целая жизнь), чтобы прийти в себя. Я обменялся несколькими репликами с Ребеккой, потом она ушла, а я отправился на кухню. В холодильнике нашёлся кувшин с лимонадом; я налил два стакана и отнёс их в столовую с её книжными шкафами. Потом вернулась Райан.

– Как дела в садике? – спросил я.

– Хорошо. – Она посмотрела на меня и состроила задумчивую гримаску.

– Что? – спросил я.

– Джимми, я могу спросить у тебя кое-что?

– Конечно.

– Ты собираешься жениться на маме?

– Мы пока не говорили об этом.

– Но ты женишься?

– Если честно, не знаю.

Она опустила взгляд.

– Ой.

– Просто нам нужно посмотреть, как всё пойдёт дальше.

Она кивнула, потом снова посмотрела на меня:

– А ты раньше был женат?

– Да.

– И что случилось?

Я слегка развёл руками:

– Она от меня ушла.

– Почему?

– Мы не сошлись в том, чего мы хотим.

– О. А чего хотел ты?

– Наибольшего блага для наибольшего числа.

– А какое число наибольшее?

Я задумался над этим, надолго и всерьёз, я думал об этой замечательной девочке, думал о моём Верджиле, думал обо всём и наконец снова обнял Райан.

– Два и девять десятых.

34

На следующее утро Кайла вошла в их с Викторией офис. Виктория сегодня была одета в чёрную водолазку и чёрные кожаные штаны; сочетание, которое, вероятно, не подошло бы никому другому, но на ней смотрелось сногсшибательно. Вики внимательно вглядывалась в изображение на сорокадюймовом мониторе.

– Что это? – спросила Кайла, став у неё за спиной и наклоняясь к монитору.

– Это результаты сканирования Росса на пучке, – ответила Виктория.

Кайла положила руку ей на плечо.

– Когда я хочу последить за бывшим, то смотрю его стену в «Фейсбуке» или профиль на «О’кейКьюпид».

– Не в этом дело, – сказала Вики. Она указала на монитор: – Видишь, вот здесь? Это всплеск, говорящий, что у него в суперпозиции один электрон, что делает его эф-зэ.

– Да.

– Но посмотри сюда. – Она ткнула в извилистую линию в верхней части оси Y, размеченной в логарифмическом масштабе.

Кайла кивнула:

– Фоновый шум.

– Точно. Запутанность, которую мы наблюдали раньше.

– Именно.

– И до сих пор она никогда не менялась, верно?

– Да, – ответила Кайла. – Если бы она как-то менялась, мы бы, может быть, смогли догадаться, что это такое.

– Именно – но гляди! Она изменилась, видишь? Вот здесь. – Вики указала на место, где вся линия вдруг немного подпрыгнула.

– Приподнялась, – удивлённо сказала Кайла.

– Вот-вот. Внезапно приподнялась и осталась на новом уровне.

– Ха!

– Вчера я провела тестирование на себе. – Вики пошевелила мышкой, и на экране появились два на вид идентичных графика. – Оба графика мои. – Тройная суперпозиция показывалась как три ясно различимых всплеска на каждом из графиков. – Но посмотри сюда. – Она указала сначала на один график, потом на другой. – Уровень запутанности увеличился по сравнению с моим предыдущим тестом. Раньше такого никогда не наблюдалось.

Кайла нахмурилась:

– Покажи ещё раз график Росса.

Снова манипуляции мышкой, и картинка на экране сменилась.

– Росс был здесь девятого, в воскресенье?

– Ага. Джефф разрешил.

Кайла ещё больше наклонилась вперёд, чтобы рассмотреть отметку времени внизу графика.

– И уровень запутанности возрос в 11:19 утра?

– И двадцать две секунды, – уточнила Вики, указывая на цифры. – И оставался таким до конца сканирования.

– Вау! – сказала Кайла.

– Что?

– Ты знаешь, где я в это время была?

– В воскресенье утром? Ну, мессу мы можем исключить.

– Я была в «Учреждении долгосрочного ухода Томми Дугласа».

– О господи, точно! В этот день ты оживила брата!

– Джим записал это на видео. Оно в Дропбоксе. – Кайла жестом попросила Вики встать и заняла её место за клавиатурой. Кайла открыла браузер и какое-то время стучала по клавишам, открыла содержимое общей папки и обнаружила, что компьютер Вики настроен на показ крупных превьюшек – размером с игральную карту изображения Кайлы и Джима, занимающихся сексом, заполнили монитор.

– Хмм, – сказала Кайла.

– ОСНЭ[1440], – сказала Вики, улыбаясь от уха до уха. Она потянулась к мышке и сменила настройки окна на простой список, а затем отступила назад, давая Кайле найти файл, который она искала. Несколько щелчков мышки – и запустилось снятое Джимом видео.

– Боже мой… – сказала Вики, когда Тревис открыл глаза впервые за почти двадцать лет.

Кайла вернулась точно к тому моменту, когда Тревис подал признаки сознания. Слайдер внизу изображения показывал, что это случилось через одну минуту и сорок три секунды после начала видео. Потом она вернулась к списку файлов, который показывал время, когда Джим начал запись, и затем быстро вычислила в уме: время создания файла плюс минута и сорок три секунды… 11:19:25. Она произнесла результат вслух.

Вики присвистнула:

– Очень близко.

– Слишком близко, чтобы быть совпадением, – сказала Кайла. – А когда я применила квантовый камертон во второй раз – в первый раз он не сработал, и я его перевернула, – это было на несколько секунд раньше, чем он открыл глаза. Так что увеличение уровня запутанности, который ты зафиксировала у Росса, произошло практически в тот же момент, когда Тревис очнулся. Хочешь побиться об заклад, что твой уровень подскочил тогда же?

– Из чего следует, что я, мой бывший парень и твой брат были – и остаются – связанными? – сказала Вики. – Что мы трое квантово запутанны? Но с чего бы? В конце концов, Тревис и Росс ни разу даже не встречались.

– Это очень хороший вопрос, – сказала Кайла, изумлённо вглядываясь в экран.

* * *

Кайла пригласила Викторию на ужин, и теперь мы вчетвером, включая Райан, сидели за квадратным столом; правда, я отодвинул от него свой стул, чтобы иметь возможность немного повернуться и скрестить ноги. Завтра мы собирались к Ребекке – поужинать с ней и Тревисом.

Женщины ели жаркое в горшочке, тогда как я прокладывал себе путь в огромном блюде салата. Во время ужина Райан в подробностях рассказала нам, как консультант в садике пытался объяснить им, что за ужасы сейчас творятся. Хотя Райан до сих пор была напугана, на мой взгляд психолога, консультант выбрал правильный подход: не пытаться подсластить, но и не сеять панику.

Потом разговор сместился к тому, что я буду делать с моими летними курсами в мрачном свете текущих событий, – и каким-то образом перешёл на психологов, напуганных результатами собственных исследований.

– Это может очень дорого обойтись, – сказал я. – Взять хотя бы Фила Зимбардо. Его Стэнфордский тюремный эксперимент был в 1971 году, но он так и не смог примириться с тем, что произошло с его студентами и с ним самим, когда больше тридцати лет спустя опубликовал свою книгу «Эффект Люцифера» о том, как добрые люди становятся злыми. Эта книга у меня в списке обязательного чтения.

– А что стало с тем парнем с электрошоковой машиной? – спросила Виктория.

– Стэнли Милгрэм, – сказал я, кивая. – После этого эксперимента он пошёл другими путями. Ему не нравилось, что его эксперимент приобрёл такую известность, что каждый подвергает сомнению его этичность, так что он занялся менее противоречивыми исследованиями. Он был пионером методики «потерянных писем», которая проверяет, дают ли люди себе труд подобрать найденное ими на земле письмо с маркой и опустить его в почтовый ящик. Оказалось, что большинство людей сделают это, если на письме нейтральный или позитивно воспринимаемый адрес, например уважаемое благотворительное общество, но не станут его отправлять, если оно адресовано в «Общество друзей национал-социализма» или что-то вроде этого.

– По-прежнему исследует добро и зло, – заметила Кайла.

– Да, – согласился я, – но способами, которые не могут никому навредить. И даже больше времени он тратил на нечто совершенно безвредное. Милгрэм называл это «задачей тесного мира», и он стал одним из первых, кто начал изучать её всерьёз, – однако она более известна как «Шесть степеней отчуждения» или «Шесть степеней Кевина Бэкона». Милгрэм показал, что любые два человека связаны друг с другом очень короткой цепочкой из…

Виктория вдруг выпрямилась:

– Как Тревис и Росс!

– Что? – переспросил я.

– Тревис – брат Кайлы – связан с моим бывшим парнем Россом как раз таким образом. Тревис – Кайла – я – Росс; чёрт, да тут всего три степени отчуждения!

Внезапно Кайла тоже пришла в возбуждение:

– Боже, возможно, это оно!

– У тебя здесь есть компьютер с «Мэйплом»? – спросила Виктория.

Кайла кивнула.

– Да, да! В моём кабинете.

– Что происходит? – спросил я.

Кайла торопливо объяснила:

– Похоже, существует запутанность между Тревисом, Россом и Вики, и мы пытаемся разгадать эту загадку. – Я знал, что запутанность – это квантовая связь: сущности, связанные так, что независимо от расстояния между ними то, что происходит с одной, моментально влияет на другую.

Волнение Кайлы было практически осязаемо.

– В момент, когда Тревис пришёл в сознание, линия фоновой запутанности на графике Росса чуть-чуть приподнялась, и мы считаем, что с Вики произошло то же самое. Ведь не может же быть, чтобы уровень Вики повысился из-за того, что обрёл сознание какой-то случайный человек, правильно? Ну, то есть люди всё время рождаются и умирают, однако мы до сих пор не наблюдали такого рода скачков.

Виктория была уже на ногах, и Кайла тоже встала, не прекращая говорить:

– Но если повышение пропорционально степени отчуждения, то кто-то настолько близкий к Тревису в сети тесного мира – пусть даже они сами никогда друг с другом не встречались – зафиксирует его, хоть и частично, тогда как суммарное фоновое пузырение совершенно незнакомых людей, которые рождаются и умирают, слишком незначительно, чтобы его увидеть.

Женщины заторопились в кабинет Кайлы, оживлённо переговариваясь. Я повернулся к Райан:

– Пойдём загрузим посудомойку, а потом немного посмотрим телевизор.

– По «Нетфликсу» идёт «Инспектор Гаджет»!

– Как скажешь, Имбирёк.

* * *

Закончилось всё тем, что укладывать Райан спать пришлось мне; Виктория с Кайлой всё ещё увлечённо трудились в кабинете. Когда я снова спустился вниз, то включил телевизор в гостиной, чтобы посмотреть новости: шесть мёртвых рабочих-мигрантов в Техасе, мёртвая двенадцатилетняя девочка из племени кри в Манитобе, взорванная синагога в Париже, новый рейд Боко Харам. Всё хуже и хуже.

Примерно час спустя женщины вышли из кабинета – я был бы рад их видеть при любых обстоятельствах, но их восторженные лица в тот момент были особенно кстати.

– Ну? – спросил я, выключая телевизор.

– Всё сходится, – ликующим голосом объявила Виктория. – Завтра мы сделаем ещё несколько тестов, но, похоже, у нас уже есть надёжная модель.

– Слушаю очень внимательно.

– Так вот, – сказала Кайла, усаживаясь рядом со мной на диване. – Мы уже знали, что все микротрубочки в мозгу индивида квантово запутанны. Именно поэтому они все находятся в одном и том же состоянии суперпозиции. Все их тубулиновые диммеры содержат либо один электрон в суперпозиции, либо два, либо три.

– Либо ни одного, – добавил я.

– Да. Да – если индивид без сознания, то ни одного. Верно. Итак, мы не знаем, что такое сознание на самом деле, но это его физический коррелят: групповая квантовая запутанность в пределах всего мозга. Это физическое проявление одного из трёх уровней сознания, которыми способен обладать индивид: пустота эф-зэ, коварство психопатов и совесть «быстрых».

– Ладно, – сказал я.

– Но не только человеческий мозг является квантово запутанной системой – мозги всех людей также являются системой.

Я нахмурился.

– Не понял разницы.

Вмешалась Виктория:

– Совокупность сознаний всех людей – всех 7,7 миллиарда, независимо от того, в каком именно квантовом состоянии они находятся, – формирует единую квантово запутанную систему, соединённую посредством сети тесного мира. Именно коллективная квантовая инерция не даёт отдельным людям сменить своё квантовое состояние. Именно по этой причине мы не можем взять, скажем, эф-зэ и перевести его на следующий уровень: нельзя изменить квантовое состояние одного человека, не повлияв на всех остальных, и поэтому-то квантовый камертон не работает на людях, уже находящихся в сознании. Инерция всего человечества препятствует такому переходу.

– Но это не может быть правдой, – сказал я. – В больницах людям всё время дают наркоз, но он всегда действует только на самого пациента.

– Да, – ответила Виктория. – Это особый случай, потому что включает в себя декогеренцию. Когда тебе дают общий наркоз, квантовая суперпозиция прекращается, и ты выпадаешь в классическое состояние – Пенроуз и Хамерофф доказали это, – ты и по определению не можешь быть субъектом квантовой запутанности.

– И что это означает?.. – спросил я.

– Это означает, – ответила Кайла, – что ты покидаешь коллектив, когда полностью теряешь сознание.

– Ладно, – сказал я.

– Но, – продолжала Кайла, – те, кто уже состоит в коллективе – все семь миллиардов Q1, Q2 и Q3, все, кто не находится в классическом состоянии, – могут сменить квантовое состояние лишь синхронно, все разом.

– Правда?

– Правда, – подтвердила Кайла. – Один за всех, и все за одного.

– Гомо сапиенс – одна большая счастливая семья, – добавила Виктория.

Конечно, в последнее время не такая уж счастливая, но мне не хотелось разрушать этот момент триумфа. И всё же я оглянулся на телевизор. Забавно: ни один монитор, произведённый со времён моего детства, не имел никаких проблем с выгоранием люминофора, однако, глядя на чёрный прямоугольник, я видел призрачные образы жестокостей, которые он только что мне показывал.

35

– Профессор?

Это Вероника из третьего ряда, с волосами, заплетёнными в брейды[1441].

– Да?

– Я поняла. То есть реально поняла. Поняла, как утилитаристское мышление может творить добро. Но видите ли…

– Да?

– Всё это кажется таким холодным. Таким просчитанным.

Я оглядел студентов. Вероника, похоже, была в искреннем затруднении, но лицо Бориса приобрело самодовольное выражение, и он сложил руки на груди, словно однокурсница только что взорвала под моей любимой философской доктриной ядерный заряд. Он явно был разочарован, когда я ответил:

– Ты совершенно права, Вероника.

Это, в свою очередь, удивило её:

– Права?

– Да, безусловно. Очевидно, что быть утилитаристом означает принять своего внутреннего психопата. – Я сделал паузу. – Кто-нибудь слышал о «проблеме вагонетки»?

Несколько кивков, в том числе от Бориса, но по большей части выражение непонимания.

– Хорошо, – сказал я, – представьте себе несущуюся по рельсам неуправляемую гружёную вагонетку. На рельсах развилка: на одной ветке стоят пять человек, на другой – один. Вагонетка собьёт и убьёт пятерых, если только вы не переключите стрелку и не переведёте вагонетку на другую ветку, где она собьёт и убьёт одного человека. Вы станете переключать стрелку? Борис?

– Да, конечно.

– Вы совершенно правы, товарищ. Один труп вместо пяти; чистой воды утилитаризм. Но что, если ветка только одна и стрелки нет, а вы вместе с тем самым одним человеком стоите на переходном мосту над рельсами? Вы довольно субтильного сложения, а тот парень очень крупный – достаточно крупный для того, чтобы вагонетка остановилась, если вы столкнёте его с моста так, чтобы он упал перед вагонеткой до того, как она наедет на пятерых. Вы столкнёте его? Не правда ли, то же самое утилитаристское уравнение? Умрёт один вместо пяти. Вероника, ты его столкнёшь?

– Нет.

Я улыбнулся.

– Как и большинство людей. На самом деле Бартелс и Писарро, исследовавшие этот сценарий, обнаружили, что о готовности совершить вроде бы утилитаристское деяние и столкнуть крупного парня с моста заявляют в основном психопаты; нормальные люди не могут заставить себя сделать такое.

– Вот видите, – вмешался Борис, – нужно быть психопатом, чтобы следовать утилитаризму в его чистом виде.

– Для вас, товарищ, – доктором Психопатом. – Несколько смешков. – Но нет, ты упускаешь главное. Столкнуть человека с моста – это лёгкий ответ для психопата, потому что психопату плевать на других. А это – полная противоположность утилитаризму.

В сценарии с двумя ветками нет места для дополнительных соображений: я убью одного вместо пятерых. В сценарии с надземным переходом можно задуматься о многом. Откуда я знаю, что тяжеловес достаточно тяжёл, чтобы остановить вагонетку? Да, кто-то сказал мне, что достаточно, но верю ли я ему? Уверен ли я? И есть ли уверенность, что в этом нет никакой предвзятости? В конце концов, как этот парень стал таким толстым? Стоит ли его жизнь меньше, чем жизнь другого человека? А его тучность – это результат расстройства обмена веществ или генетическая предрасположенность? И действительно ли, если перед вагонеткой выпрыгну я, этого не хватит, чтобы её остановить? Откуда я это знаю?

Если столкнуть тучного парня, а вагонетка так и не остановится и умрут шесть человек вместо пяти, то психопат лишь пожмёт плечами и скажет: «Живи и учись». Но утилитариста такой поступок приведёт в отчаяние. Иметь совесть означает мучиться из-за своих поступков, означает поступать правильно, взвесив все факторы, означает принимать всё так близко к сердцу, что оно болит. Это чувство, не знакомое ни одному психопату.