Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-3". Компиляция. Книги 1-29 (СИ)"

Автор книги: Стивен Ридер Дональдсон

Соавторы: Роберт Сойер,Саймон Дж. Морден,Ричард Кадри
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 317 страниц)

Мы могли бы вызвать такси, чтобы добраться домой, но по утрам в этой части Голливуда можно прождать его битый час. Я мог бы угнать машину, но ещё одно яркое приключение для Аллегры могло оказаться перебором. Я скорее поплыву домой по канализации на плоту из медицинских отходов, чем сяду в автобус.

Пошло всё на хрен. Я смотрю взад-вперёд в поисках подходящей машины. Это отвлекает моё внимание от остальной части улицы, пока они не оказываются прямо над нами.

Я чую их запах за три метра, но слишком рассеян, чтобы посчитать, что это залежалый ресторанный мусор. Я осознаю, какой я конченый грёбаный идиот, когда слышу, как вскрикивает Аллегра.

Здесь двое Лакун. Мужчина и женщина, если можно их так назвать. Совершенно очевидно, что они мертвы. Их кожа выглядит как помятая наждачная бумага, обёрнутая вокруг жира и мышц. На мужчине камуфляжная бейсболка. На женщине плотно прилегающие тёмные очки. У обоих ножи, и они держат их у горла Аллегры.

Пусть даже он прижат к её сонной артерии, я знаю, что мог бы вырвать нож у одного из них и вскрыть им его череп, прежде чем он сможет причинить ей вред. Но не уверен насчёт двоих. Особенно двоих, не чувствующих боли, туповатых и не боящихся оказаться мертвее, чем они уже есть.

– Собираешься что-то сделать, крутой парень? Спаси ситуацию, хуесос. – говорит женщина.

– Нет. Думаю, что буду стоять прямо здесь и наслаждаться видом.

– Хороший хуесос. Умный хуесос. Первая умная мысль, сказанная тобой за неделю, – говорит мужчина.

– Это всё? Вы заглянули, чтобы ранить мои чувства, или теперь грабителям платят словом?

Женщина стоит рядом с Аллегрой, прижимая её руку к боку, и одновременно прижимая остриё ножа к её горлу. Мужчина держит Аллегру сзади. Он обхватил её за шею рукой, готовый перерезать лезвием ярёмную вену. Он сильнее прижимает нож к её шее.

– Следи за своим тоном, хуесос. Один из нас может дёрнуться.

– Ничего личного. Я просто пытаюсь поддержать разговор и понять, чего вы, ходячие мусорные кучи, хотите.

– Мы хотим, чтобы ты поехал в Дисней-мир, – говорит женщина.

– Он называется Диснейленд, тупая ты пизда, – говорит мужчина.

– Нет. Есть ещё один. Думаю, во Флориде.

– Если вы двое хотите сходить за картой, мы можем вернуться позже, – говорю я.

– Заткнись, – рыкает мужчина. – Тебе нужен отпуск. Бросай всё, чем сейчас занимаешься, и уезжай. Прямо сейчас. В эту сраную минуту.

– Я вроде как зарезервирован. Как насчёт Дня труда? Мы сможем все вместе слетать на Гавайи. Арендуем домик на берегу и используем вас двоих в качестве дров.

Женщина нервничает. Ей действительно не нравится никого не резать. Когда мне придётся сделать ход, она сделает первой.

– Это неправильное поведение. Для тебя и для неё, особенно для неё. Ты же не хочешь, чтобы её порезали на кусочки, как Скрипача?

– Не знаю ни одного скрипача, но я никогда и не был фанатом кантри. Кто-нибудь из вас слышал когда-нибудь «Убийство овец в Скул-Вэлли»? Вот это музыка.

– Он слишком туп, чтобы понять. Прирежь её. – приказывает женщина.

– Нет. Не надо. Не двигайтесь. Стойте там, где стоите, – говорю я.

Я слегка удивлён и испытываю огромное облегчение, когда они подчиняются.

– Опустите ножи. Отпустите её и отойдите.

Лакуны и это делают. Я хватаю Аллегру, оттаскиваю её и толкаю себе за спину.

– Бросьте ножи на улицу.

Они швыряют их.

Я оборачиваюсь к Аллегре.

– Ты в порядке?

Она становится рядом со мной.

– Нормально. Кто они? И почему просто стоят?

– Сделай глубокий вдох. Чуешь запах? Это Лакуны, Бродячие питбули. И мне кажется, они застыли по той же причине, по которой Джонни сказал, что пойдёт со мной вечером. Из-за вот этого.

Я достаю из кармана Элеонорину пряжку ремня и демонстрирую ей.

– Что это?

– Понятия не имею, но для Бродячих это мёд. Они не могут ею пресытиться и, похоже, она имеет над ними какую-то власть.

– То есть, ты не знал, что они тебя послушаются, когда начал обзывать их?

– После того, как Джонни так быстро согласился, у меня было предчувствие.

– Я почти уверена, что прямо сейчас возненавидела тебя.

– Но не на 100 процентов. С этим ещё я могу жить.

Аллегра идёт к сточной канаве и достаёт ножи Лакун. Убирает в карман тот, что принадлежал мужчине, но придерживает тот, что принадлежал женщине, чёрный ка-бар[423]. Она указывает остриём на мужчину.

– Что они имели в виду, когда говорили, что не хочешь, чтобы я закончила как Скрипач?

– Это своего рода худу. Титус Ишу – скрипач, и эта груда личинок только что сообщила мне, что он мёртв. Титус разыскивал ребёнка одной леди, и за это его убили. Ещё один попавший под раздачу человек.

– Как они узнали, где мы будем?

– Хороший вопрос. Ты, Тёмный Феникс[424], как вы узнали, где мы?

Женщина достаёт из кармана что-то размером со спичечный коробок и протягивает мне.

– Что это? – Спрашивает Аллегра.

– Это трекер. Технология Стражи. Должно быть.

Я поднимаю руки вверх.

– Обыщи меня. Посмотрим, есть ли что на мне.

Аллегра становится позади меня и пробегает руками вдоль рук, по бокам и вокруг моих ботинок. Она начинает одну ногу, но останавливается.

– Здесь что-то есть на нижней кромке твоего пальто.

– Дай посмотрю.

Я чувствую рывок, и она протягивает это мне.

Оно размером с мой ноготь большого пальца. Матово-чёрный жук с шестью клешнями. Я проверяю экран спичечного коробка, который дала мне Лакуна. GPS-карта показывает наше точное местоположение. Здорово. Теперь Стража имеет дело с Бродячими. Интересно, они ведут это шоу или просто присосались к чьему-то чужому апокалипсису, воспользовавшись возможностью убрать людей, которые им не нравятся, и обставить всё так, словно в этом виноват кто-то другой?

– Что будем делать с ними? – спрашивает Аллегра.

В нашу сторону движется мусоровоз. Похоже, он собирает технические отходы из магазинов и жилых зданий.

– Идите сюда, – говорю я Бродячим, а затем веду их на стоянку, примыкающую к складу самообслуживания. Там стоит двойной мусорный контейнер для технических отходов, укрытый от улицы низким забором из штакетника.

– Открой рот, – говорю я Лакуне-мужчине.

Он выполняет приказ. Я бросаю трекер ему в глотку.

– Закрой рот, и оба полезайте в контейнер.

Я смотрю на Аллегру.

– Возвращайся на улицу. Дай знать, когда грузовик будет близко.

Она знает, что я просто хочу, чтобы она отошла подальше, и рада подчиниться. Когда она скрывается из виду, я достаю наац, проворачиваю его, чтобы обнажить самый острый край, поднимаю и с силой опускаю вниз, разрубая Лакуну-мужчину от головы до паха, позаботившись о том, чтобы рассечь его позвоночник пополам. Две половинки падают на мусорные мешки. Его кровь уже давно превратилась в тёмную жижу, так что брызг почти не было.

Я проделываю то же самое с женщиной, и когда уже их тела валяются в мусоре, разрубаю пополам в области талии. Меньшие части легче спрятать и сложнее опознать, если какой-нибудь горожанин окажется рядом. Шипы на нааце прекрасно подходят для того, чтобы цеплять мусорные мешки. Я утрамбовываю потрошёных Лакун в мусорный контейнер и маскирую сверху мусором.

На всякий случай, если они не сдохли, я наклоняюсь над мусорным контейнером и говорю: «Если вас не спрессуют и отвезут на мусорный полигон, то вы должны оставаться там, где вас вывалят. Вы не должны никого кусать или царапать. Просто лежите там и ждите, когда вороны обглодают ваши кости».

Мы с Аллегрой переходим улицу и подходим к агентству по продаже недвижимости. Проверяем телефоны. Оглядываемся. Проверяем наручные часы, которых никто из нас не носит. В общем, старательно делаем вид, будто кого-то ждём.

Грузовик с грохотом останавливается через дорогу. Двое скучающих загорелых мужчин спрыгивают сзади и подкатывают мусорный контейнер так, чтобы гидравлический подъёмник грузовика смог его опрокинуть. Когда он оказывается на высоте шести метров, мусор соскальзывает в большой уплотнитель. Мне кажется, я увидел, как мелькнула нога Лакуны-женщины, но, похоже, больше никто не заметил. Один из мужчин нажал кнопку, активировавшую уплотнитель. Тот выполняет свой цикл, останавливается и возвращается в исходное положение. Водитель заводит двигатель, и грузовик движется к следующему месту погрузки.

Меня тошнит от обычных людей, которые не видят, из чего сделан свет. Мне всё равно, что они подумают или отчего у них могут быть плохие сны. Я беру Аллегру за руку и втягиваю в тень в дверном проёме агентства по продаже недвижимости. Агент внутри видит, как мы приближаемся и открывает дверь как раз в тот момент, когда мы исчезаем.

После того, как забросил Аллегру обратно домой, я несколько часов бродил по улицам. Я не могу вернуться в «Макс Оверлоуд». Касабянов страх будет сочиться сквозь дверь и вызывать у меня головную боль. Очень плохо. Я бы хотел его видеть. Я определённо вижу за пределами обычного спектра. Возможно, я могу видеть в темноте. Улицы сделаны из света. Люди – это самое интересное для наблюдения. Их сияние разное. Их свет исходит не от частиц физической оболочки, а от серебристых шаров плазмы внутри каждого из них. Думаю, это их души. Мне бы хотелось посмотреть, не прыгает ли у Касабяна в глазах один из этих шаров. Пока иду, я тщательно избегаю зеркал и витрин. Я не желаю видеть своё отражение и то, что там может быть, а может и не быть.

Я дохожу до Уилшира и иду по нему до Сансета, где он огибает холмы, ведущие к каньонам и цитаделям старых супер-богатеев.

Я набираю на сотовом номер Люцифера. После нескольких гудков включается голосовая почта.

– Стража использует Бродячих. Двое из них едва не добрались до меня. Оставайся внутри и никого не впускай. Если тебе придётся кого-то впустить, убедись, что это тот, кого ты знаешь на сто процентов. Я загляну позже.

Если город рухнет, элите будет лучше или хуже в их особняках на вершинах холмов, чем нам остальным здесь на равнинах? Бродячие сперва зачистят нас, но, по крайней мере, существуют возможные пути бегства по автострадам и даже океану. Когда мертвецы покончат с нами, они побредут в холмы, а каньоны заполнятся новообращёнными Бродячими. Гражданским там наверху некуда будет идти. Особняки не сдержат натиск, а леса превратятся в смертельные ловушки. Будущее в очередной раз нас обмануло, потому что у нас так и не появились реактивные ранцы, которые нам обещали в детстве.

Я набираю Касабяна. Он не отвечает, когда видит, что это я, но я оставляю сообщение насчёт Стражи и велю ему продолжать вызывать Люцифера, пока не достучится.

Я делаю круг и возвращаюсь в Голливуд. «Бамбуковый дом кукол» закрыт, так что я направляюсь в «Пончиковую Вселенную».

Кто-то курит на парковке. Та часть меня, что не Старк, чувствует запах создавших сигарету промышленных процессов, впрыснутого никотина, облака канцерогенов. Старкова часть меня чует виски, музыку и красивых девушек. Довольно скоро она исчезнет.

– Что есть свежего? – спрашиваю девушку за стойкой.

Весь персонал «Пончиковой Вселенной» носит пружинные антенны. Когда она отвечает, её антенны очаровательно покачиваются.

– Только что испекли яблочные пончики и рогалики.

– Возьму пончик и чёрный кофе.

Пока она несёт мой заказ, я думаю, стоит ли говорить ей, что происходит. Что ей следует выключить свет и раньше закрыться, но я знаю, что она подумает. Концепция орд зомби – это то, что обычным людям надо испытать, чтобы поверить. Возможно, она окажется одним из тех счастливчиков, которым удастся понаблюдать за этим издалека и вернуться домой в целости и сохранности. А может завтра я вырву ей позвоночник. Надеюсь, что сперва она попадёт домой. Было бы отстойно оказаться убитой и реанимированной с этими корпоративными антеннами. Хотя и не так плохо, как оказаться реанимированным, одетым как краб или тако, потому что когда умер, ты работал уличным промоутером нового ресторана. Есть разница между плохой смертью и тем, что Вселенная заглянула, чтобы вывалить на тебя большую кучу дерьма.

Я расплачиваюсь и присаживаюсь в кабинку у окна в дальнем конце зала, где тихо. Делаю глоток кофе и снова набираю Люцифера. Нет ответа.

Вдали слышны сирены. Копы и пожарные. В южной части города к небу поднимаются три, а затем четыре шлейфа чёрного дыма. Эфир дёргается и извивается, издавая металлический запах паники. Если я затаю дыхание и сяду неподвижно, то могу услышать, как под землёй перемещаются Бродячие. Они издают звуки, словно муравьи, скребущие утрамбованные земляные стены своих пещер, прокладывая новые туннели и делая в почве подкопы, пока не утянут весь город вниз в Хребет Шакала.

– Вы в порядке?

Я оглядываюсь по сторонам. Рядом с кабинкой стоит девушка с антеннами.

– Что?

– Вы в порядке? Вы знаете, что сидите здесь уже два часа и ни разу не шевельнулись? Я имею в виду, совсем не шевельнулись.

Я поднимаю взгляд на часы над стойкой. Она права. Прошло два часа. Мои кофе и пончик давно остыли.

– Задумался. Слишком много мыслей.

– Похоже на то. Раньше никогда не видела, чтобы кто-нибудь сидел так долго неподвижно. Никак не могла решить, ты под кайфом или медитируешь.

Я улыбаюсь.

– И то, и другое. И ни то, ни другое. Если я расскажу тебе кое-что невероятное, выслушаешь и не станешь убегать?

– Ладно.

– Слышишь те сирены? Видишь тот дым? Кое-что произойдёт. Может, сегодня вечером. Может раньше. Но кое-что произойдёт, кое-что плохое. Отправляйся домой. Запри дверь и включи телевизор. Позвони друзьям и скажи сделать то же самое. Большинство не станут слушать, но некоторые прислушаются, и позже ты узнаешь, что спасла их.

Она щурится.

– Ты коп?

– Никогда в жизни.

Она кривит губы в улыбке.

– Может, ты мой ангел-хранитель.

– Может быть. Конечно, не все ангелы созданы равными.

– Что это значит?

– Есть те ангелы.

Я указываю вверх.

– И те ангелы.

Я указываю вниз.

Она прислоняется бедром к столу.

– А ты из каких?

– Ещё не определился. Возможно, не из тех, не из других. Но пожалуйста, не говори папочке, что я так сказал.

– У ангелов тоже проблемы с папочками?

Ты даже не представляешь, девочка с антеннами. Серебристый свет внутри неё ярко светится.

– Ты думаешь, что я сумасшедший. Что ещё ты можешь подумать? Но то, что я сумасшедший, не означает автоматически, что я не прав. Оставайся вечером дома в безопасности. Что ты теряешь? Всего одну ночь. К завтрашней ночи всё так или иначе закончится.

– Все ангелы такие серьёзные, как ты?

– Я трезв, и мне кажется, что я только что бросил курить. Это кого угодно вгонит в депрессию, даже ангела.

– Пожалуйста, не говори мне, что ты ещё и веган.

– Даже сам Господь Бог не веган.

– Какое облегчение.

Она смотрит на меня. В её голове вращаются колёсики. Я почти слышу её мысли, но не совсем.

– Ладно, Джонни Эйнджел[425]. Может, сегодня вечером я закажу доставку китайской еды. Как такое?

– Или можешь купить что-нибудь по дороге домой. Не хотим ведь подвергать курьера опасности?

– Отлично. Ступай, скажи Фредди, что я велела заново налить тебе кофе. Тот, что у тебя, превратился в лак для покраски.

– Береги себя, Джанет.

– Откуда ты знаешь, что меня зовут Джанет?

– На тебе всё ещё бейджик с именем.

Она смотрит на свою блузку. Отстёгивает бейджик.

– На секунду я подумала, что ты ясновидящий.

– Нет. Я просто люблю донатсы.

Над головой пролетает вертолёт, направляясь на юг в сторону дыма. Джанет надевает висящую у неё на руке куртку, слегка машет мне рукой и уходит.

Я стучу в дверь квартиры ровно в одиннадцать.

Трейси открывает и впускает меня, не говоря ни слова. Фиона стоит у кухонной стойки, подозрительно близко к пистолету, который сегодня утром направляла на нас с Аллегрой. Я подхожу к ней.

– Я не задержусь надолго, так что если собираешься им воспользоваться, то можешь начинать.

Она качает головой.

– Иди к чёрту.

Она хочет помешать мне забрать Джонни. Старкова часть меня понимает её желание защитить того, кто ей дорог. Не-старкова знает, как легко было бы убить её и Трейси, и как просто было бы найти оправдание. Чего стоят их глупые жизни в сравнении с целым городом. Но до этого не дойдёт. Они не попытаются остановить меня. В их глазах и позах читается, что они смирились. В их дыхании. Для них это непросто. Они обе храбры и хотят быть героями, но знают, что уже проиграли. Джонни сказал, что хочет пойти, и они знают, что я могу забрать его. Пистолет – это всего лишь жест. Больше для них, чем для меня. Это то, что сделал бы Старк. Воспользовался бы блефом и пустыми угрозами, чтобы скрыть то, что он знает, что не может сделать.

– Я готов идти.

Джонни стоит рядом со своей дверью в чистом спортивном костюме и кроссовках. На голове надвинутая почти до бровей шерстяная шапочка. Он похож на переставшего принимать лекарства парня-эмо.

– Хорошо выглядишь, Джонни. Рад, что ты идёшь.

– Я тоже. Я не видел Хребет с тех пор, как меня забрали оттуда.

– Помнишь дорогу?

Он смеётся.

– Я помню, где Беверли-Хиллз. У тебя есть машина?

– Смогу раздобыть.

– Отлично.

Он поворачивается к Фионе и Трейси.

– Как я выгляжу? Сойдёт?

– Джонни, ты хорошо выглядишь, – говорит Фиона. – Держись ближе к Старку, особенно если рядом есть люди. И ни с кем не разговаривай. Если что-то случится, возвращайся сюда. Ладно?

Трейси глядит на меня.

– Он не выходил без нас с тех пор, как попал сюда. Я не знаю, был ли он вообще когда-нибудь на улице без одной из своих нянек. Ты ведь позаботишься о нём?

– Мы отправляемся на его территорию, так что с ним будет всё в порядке. А в промежутке отсюда дотуда я пригляжу за ним.

Трейси подходит ближе и шепчет.

– Насколько я знаю, Джонни никогда не видел, как приканчивают кого-то из его вида. Если ты выпотрошишь зета у него на глазах, я не знаю, как он отреагирует.

– Не думаю, что до этого дойдёт. Я добился определённых успехов в общении с Бродячими.

– Надеюсь.

Я стараюсь не обращать внимания на их сентиментальное прощание. Я смотрю в окно и слушаю, как трупы выкапывают Лос-Анджелес из-под наших ног. Возможно, нам лгали все эти годы. Разлома Сан-Андреас не существует. Возможно, землетрясения – это просто мёртвые ворочаются во сне.

Джонни рядом со мной.

– Идём?

Я киваю.

– Конечно.

Он следует за мной на улицу. Мгновение спустя дверь закрывается, и кто-то задвигает засов. Мы с Джонни спускаемся по лестнице, и я угоняю припаркованный на стоянке у «Маккуин и сыновья» «Хаммер». Обычно я ненавижу эти городские сухопутные баржи солдата Джо, но сегодня, похоже, подходящая ночь, чтобы окружить себя тремя тоннами металла.

– Куда?

Он называет мне адрес на Западном Пико на краю Беверли-Хиллз. Я втягиваюсь в поток и направляюсь к Хребту Шакала.

Пожары уже не только на юге. Они распространяются по всему городу. Небо разрывают прожекторы вертолёта департамента полиции Лос-Анджелеса. Я включаю радио. Это именно то, чего ждёшь во время конца света. Паническая трепотня о массовых убийствах. На улицах разыгралось что-то новенькое и плохое. Может, это неудачный эксперимент ЦРУ – распространённый в «нежелательных» районах супер-крэк – или новый штамм бешенства из Книги Откровений? Автострады забиты под завязку. Всё стоит. Просто один сплошной шведский стол в коробочках для пожирателей плоти. Полицейские машины и кареты скорой помощи прорываются через город, словно закинувшиеся колёсами банши. Я выключаю радио. Люди по одному, по двое пробираются сквозь поток. Иногда небольшими группками. Они не направляются никуда конкретно. Они просто бегут.

Звонит мой мобильник. Я знаю, что это Касабян или Люцифер, так что не утруждаю себя посмотреть имя вызывающего абонента.

– Где ты? Почему не дома? – раздаётся грубый голос.

– Док?

– Нет. Это призрак Джима Моррисона, – отвечает Кински. – Скажи мне, что не носишься там посреди этого чёртова безумия.

– Я не ношусь посреди безумия. Я за рулём. Скажи мне, что ты не в Лос-Анджелесе.

– Мог бы, но тогда бы солгал. Ты знаешь, что у тебя в кладовке живёт голова? И она довольно злая.

– Это Касабян. Будь с ним поласковее. У него и так достаточно непростое существование.

– С ним всё в порядке. Мы поболтали с ним насчёт возможности подыскать тело, чтобы ему не пришлось вечно ползать по этой комнате.

– Где Кэнди?

– Пьёт с головой пиво. Он рассказывает истории о тебе. Он тот ещё хохмач.

– Док, почему вы в городе? Я велел вам держаться подальше.

– Мы с Кэнди вернулись, чтобы вытащить отсюда твою задницу. Ты не можешь остановить то, что грядёт. Дело не в зомби, не в Страже и не в Люцифере. Дело в том, что город пожирает сам себя. Этот поезд давно уже в пути, и ты не захочешь оказаться здесь, когда он врежется в здание вокзала.

– Спасибо, док, но мы с приятелем-покойником держим путь в Хребет Шакала за выпивкой и приватным танцем.

– Чёрт возьми. Если ты войдёшь туда, то никогда не выйдешь. Ты это понимаешь? Тебя укусили. Ты уже на полпути к тому, чтобы стать одним из них. Возвращайся, и мы посмотрим, что сможем для тебя сделать.

– Ты ошибаешься, и ещё раз ошибаешься. Я выберусь из Хребта, и я собираюсь остановить происходящее, потому что кто бы это не устроил, он по-настоящему меня взбесил. И насчёт другого ты тоже ошибаешься. Я не превращаюсь в зета. Я превращаюсь в тебя. Попрощайтесь со Старком. Через день-другой останется только ангельская часть.

Это заставляет его замолчать.

– Послушай. Ты должен прекратить делать то, что ты думаешь, что делаешь, и прямо сейчас вернуться сюда. Мы сможем это исправить и сделать тебя снова таким, как ты был.

– А зачем мне это? Увези Видока с Аллегрой из города. Если не можешь забрать Бриджит или Касабяна, тогда спрячь их в безопасном месте.

Он ничего не отвечает.

– Док?

– Привет, Старк.

– Кэнди?

– Тебе нужно возвращаться домой. Мы с Касабяном выпьем всё твоё пиво.

– Просто не забывай опустошать его ведёрка каждые одну-две бутылки.

– Я скучала по тебе.

– Хобби – хороший способ забыть о своих проблемах. Слышал, рукоделие действует расслабляюще.

– Док говорит, что ты болен.

– Нет. Я был болен. Теперь мне всё лучше. Скоро буду чувствовать себя идеально.

– Пожалуйста, возвращайся.

– Не могу. Мы на месте.

Я паркуюсь напротив адреса, который дал мне Джонни. Мы возле десятиэтажного офисного здания в форме коробки из-под торта, стоящей поверх коробки из-под обуви. Единственное, чем интересно это место, это, похоже, полным отсутствием окон.

– Прощай, Кэнди, – говорю я и вешаю трубку. Прощайте все. Был рад знакомству.

Джонни наклоняется и смотрит на здание с таким же любопытством, как и я.

– Знаешь, как попасть внутрь?

– Ты раздобыл нам машину. Я думал, ты и это можешь сделать.

– А ты бодрее, чем был утром.

– Да. Почти стал самим стариной покойником собой. Та закуска, что ты принёс, пришлась по вкусу.

– А ты сладкоежка.

– Ещё какой сладкоежка.

Я оглядываю здание, размышляя, как лучше всего попасть внутрь. Я никогда не пытался провести мертвеца через Комнату, и похоже не самое подходящее время включать Эйнштейна и проводить эксперименты.

– Наверное, вы, двадцать семь Бродячих, действительно особенные. Как твою душу вернули обратно внутрь, когда сделали тебя Учёным?

Он переводит взгляд со здания на меня.

– Что ты имеешь в виду?

– Я могу видеть души, и у тебя она есть.

Я указываю на шар света у него за рёбрами.

– Как её вернули обратно внутрь, после того как ты умер?

– Никто её не возвращал. Она никогда никуда не девалась. Я уже говорил тебе. Мёртвые живут в Хребте Шакала. Все, кто когда-либо умер в Лос-Анджелесе, находятся там.

– Верно. Я это понял.

– Если все находятся там, где ещё быть их душам? Какой смысл держаться за тело, если у тебя нет души? Хребет расположен здесь, потому что Лос-Анджелес – это место силы. Мы здесь, потому что ему нужно питаться.

– Он питается душами.

– Именно это я и сказал.

– А что происходит с душами, когда город высасывает их досуха?

Он пожимает плечами.

– Они исчезают. Пуф. Пыль на ветру.

– Я доставлю нас внутрь.

Я завожу «Хаммер», выкручиваю руль и давлю на газ. «Хаммер» перелетает через бордюр, несётся вверх по каменной лестнице и разносит стеклянные передние двери. Ага, я только что включил херову тучу сигнализаций, но Департаменту полиции Лос-Анджелеса сегодня вечером есть чем заняться, кроме как проверять взлом с проникновением. Джонни выбирается из «Хаммера» с большой ребячьей ухмылкой во всё лицо.

– Круто.

– Отсюда ты ведёшь.

Мы проходим через вестибюль и панельные двери, которые выглядят так, словно ведут в деловые офисы. Но там не офисы на другой стороне. Там машины. Интерьер здания пуст, и оно заполнено генераторами и трубами. Огромными грёбаными трубами, которые выходят из-под земли и обвиваются друг вокруг друга, словно кишки гиганта.

– Где мы, чёрт возьми?

Улыбка Джонни становится ещё шире.

– В насосной станции. Прямо над Хребтом.

– Что она качает?

– Нефть. Я поискал информацию. Это самая большая станция, но на этом месторождении девяносто семь действующих скважин, качающих почти миллион баррелей в год. Одна из них расположена прямо рядом с футбольным полем Средней школы Беверли-Хиллз.

– Я позвоню своему брокеру, когда мы вернёмся. Отведи меня туда, где мертвецы.

– Конечно.

Он спускает нас на пару уровней в самый низ здания. Ступени и перила забрызганы засохшей кровью. На мостике над нами валяются кости и разодранная одежда.

Должно быть, нефтяные насосы либо глубоко вкопаны, либо хорошо звукоизолированы. Я подошвами ног чувствую работу машин, но на нижнем уровне тише. С другой стороны, пахнет гораздо хуже. Наверное, это всё зомби.

Это похоже на пересменку на Центральном Покойницком Вокзале. Бродячие прибывают со всех сторон. Они выходят из кабинетов и служебных помещений. Из-за машин. Лакуны, чуть более ловкие, чем ваши обычные шаркуны, карабкаются по глубоко врытым в землю трубам. Бродячие проталкиваются вверх по пандусу к большой комнате наверху. К погрузочной площадке. Стальные двери вынесены, и Бродячие высыпают на улицы.

Никто из них даже не смотрит на Джонни. Они не торопятся разорвать меня на части, но время от времени на меня обращают внимание. Один останавливается, скалит зубы и стонет. Я крепче сжимаю пряжку ремня и говорю: «Шагай дальше». Он подчиняется.

– Хороший фокус, – говорит Джонни.

– Спасибо. Потом я начну делать животных из воздушных шаров. Давай двигаться.

– Самый быстрый путь – вниз по трубам.

– Есть другой путь? Мне нравится видеть, во что я иду, чтобы мог осуществить стратегическое бегство, если это будет слишком напоминать мясорубку.

– Конечно. Можешь взглянуть, откуда я вылез.

Я достаю Смит и Вессон, и следую за ним в помещение, выглядящее как кабинет начальника смены. Там ряд видеомониторов и световой план здания на стене. Письменный стол в центре комнаты завален бумагами, жёсткими от засохшей крови. Должно быть, её источником явилась груда костей и хрящей на полу. Думаю, мы нашли начальника смены. Похоже, он соблюдал правила техники безопасности, и был в каске, когда его съели. Хорошие новости для компании. По крайней мере, их страховые тарифы не вырастут.

– Сюда, – говорит Джонни.

Он стоит у отодвинутого на полметра от стены шкафа с картотекой. Там дыра в полу. Я остаюсь на месте, ожидая, не решит ли кто выползти наружу. Когда ничего не появляется, подхожу и отодвигаю шкаф в сторону. Джонни вежливо отошёл в сторонку и ждёт меня.

– Ни за каким хером я не пойду первым. Ты, Лазарь[426], идёшь первым.

Джонни кивает, наклоняется и прыгает в дыру. Мне не хочется следовать за ним, но я всё равно это делаю. Бриджит необходимо то, что может оказаться там внизу. А если и Элис здесь… ну, я разберусь с этим, если найду её. Но если она здесь, это означает, что с этого момента всем, кого мне придётся убить, суждено умереть вдвое медленнее, чтобы они помнили это, когда очнутся в Хребте.

В туннеле нет света. Здесь достаточно темно, чтобы я ничего не мог видеть, но я вижу. Каждое вращающееся электронное облако вокруг каждого атома каждого объекта в Хребте испускает тусклое неоновое свечение. А здесь чертовски много атомов. Стены светятся, как Новый год на Тайм-сквер. Даже Бродячие сделаны из света. Уродливого, вонючего, гнилого, сухо-костного, жаждущего плоти света. Я сжимаю пряжку и посылаю общее сообщение: «будьте как Красное море и расступитесь». И они убираются с дороги.

Я не на сто процентов купился на все эти «нас магическое число двадцать семь», но начинаю верить. Люди вытаскивают новых Учёных из Хребта, а через это место определённо прошёл большой людской траффик. Стены покрыты символами худу и костяными фресками. Что не смогли бы провернуть эти фабрики личинок с мёртвыми мозгами.

По всей длине туннеля идёт ряд канделябров из берцовых костей. В стенах вырезаны и облицованы костями ниши. В некоторых нишах лежат черепа. В других вазы или догоревшие канделябры. На первом туннельном перекрёстке стоит огромное костяное распятие. Иисус-скелет – чистый Андре Гигант[427]. Должно быть, его соединили проволокой из костей двух или трёх человек. Кто-то прикрепил к черепам сочленённые кости рук и развесил их вокруг головы Иисуса, словно кладбищенских херувимов.

Большинство Бродячих направляются вверх и наружу, в противоположную сторону от того места, куда мы идём. Их тысячи. Они заполняют все туннели, в которых мы находимся, и все туннели, которые мы проходим. Единственная причина, по которой мы с Джонни не раздавлены всеми этими телами, это то, что здесь гораздо больше места, чем на полу насосной станции.

Замечают нас лишь немногие из Бродячих. Я расслабляюсь. Старк быстро исчезает. Мне не нужно продолжать поступать так, как поступает он. Я прячу в кобуру Смит и Вессон.

– Мне кажется, меня привели оттуда снизу, – говорит Джонни и начинает спускаться по вырубленной в скале лестнице.

Ступени ведут к металлическому мостку, прикрученному к стене в сотнях метров на тем, что выглядит как подземный Гранд-Каньон. Дюжины других мостков тянутся под нами и усеивают дальнюю сторону пещеры. Как глубоко уходит вниз это место? Сколько всего людей умерло в Лос-Анджелесе? Или умерло вдоль реки ещё до того, как Лос-Анджелес стал городом, посёлком или хотя бы апельсиновыми рощами? Никогда не задумывался об этом, пока не увидел Хребет. Племенные народы и путешественники, вероятно, умирали здесь тысячи лет. Это целый город-побратим из трупов, и у каждого из них внутри кожистого убежища бьётся душа. В раю и аду должно быть полно свободных мест. Арендные расценки должны быть отличными.

Джонни уводит нас с мостка в другой туннель. Впереди странный резкий свет. Он лазерным лучом прорезается сквозь внутреннее атомное свечение пещеры и играет на телах всех проходящих Бродячих. Что-то выхватывает и изучает их. Очертания становятся чётче. Это человек, одетый в изотермический костюм, чтобы скрыть тепло своего тела от шаркунов. Резкий свет – это инфракрасный луч от очков ночного видения.