Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-3". Компиляция. Книги 1-29 (СИ)"

Автор книги: Стивен Ридер Дональдсон

Соавторы: Роберт Сойер,Саймон Дж. Морден,Ричард Кадри
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 317 страниц)

– И теперь ты собираешься туда зайти? – спрашивает Видок.

– Уже должен быть там. – Я достаю из кармана пачку банкнот и протягиваю Аллегре. – Здесь около тысячи долларов. Остальные деньги Мунинна спрятаны в конверте под кучей барахла на втором этаже «Max Overdrive». Если я останусь за дверью, они все твои. Но если вернусь, возьму немного. Магазин нужно привести в порядок.

Стук их сердец и неровное дыхание заполняют всю квартиру. Если они будут так нервничать, стресс убьет их быстрее, чем Мейсон или Кисси. Оба хотят сказать мне что-то. Я проверяю наличие ножа и переступаю через тень прежде, чем кто-то успевает произнести хоть слово.

ТРИНАДЦАТАЯ ДВЕРЬ выглядит старше и потрепаннее, чем остальные. Если прочие двери являются порталами в разные измерения и места Вселенной, то тринадцатая – это вход в тюрьму. Из-за двери доносятся странные звуки: рычания, вибрации. Нечто похожее на вой ветра и шепчущие голоса. Сочится легкий запах уксуса. Кто-то медленно, но безжалостно царапает ее изнутри – словно пытаясь выбраться наружу.

Я отодвигаю засов и открываю Дверь в Никуда.

Название чертовски подходящее. Смысл названий некоторых других дверей я до сих пор не могу понять. Что, к примеру, может означать «Дверь Покинутой Меланхолии»? Смысла в этом немного. Но «Дверь в Никуда» – название на все деньги!

За дверью нет ничего. Ни темноты. Ни пустоты. Ничего. За ней полное и тотальное отсутствие чего бы то ни было. Особенно света. Я делаю шаг вперед и прикрываю за собой дверь. Немедленно на меня обрушиваются звуки. Торопливые и таинственные: жуки, шелестящие в сухих листьях; что-то мокрое, ползущее в грязи; голодные твари, глодающие собственные когти и скрежещущие зубами. Твари трогают меня в Ничто. Они ползают по мне и пытаются залезть под одежду. Я не могу пошевелиться. Я не знаю, куда идти. Но потом я вспоминаю про зажигалку, которую оставил мне Мейсон. Видимо, он знал, что рано или поздно я окажусь здесь. Я лезу за ней в карман.

Да будет свет!

«Зиппо» вспыхивает. В этом темном пустом пространстве ее пламя кажется размером с факел от нефтяной скважины. Миллиарды мягких, бледных, полусформировавшихся антиангелов ковыляют обратно в темноту. Их большие пустые глаза блестят черным хромом. Кисси теснятся в каждом дюйме своего хаотического не-пространства. Они громоздятся друг на друге, как мертвые и умирающие ангелы. Груды тел похожи на фотографии из Освенцима. Так, должно быть, выглядели Небеса сразу после войны с Люцифером.

Я иду вперед. Стена из тел Кисси расступается передо мной, как Красное море, и смыкается за спиной.

Я двигаюсь, чтобы двигаться. Оставаться на месте – верный способ нарваться на неприятности. Но все направления здесь одинаковы. Я не могу сказать, иду ли по чему-то твердому или просто по идее поверхности. В один момент мне кажется, что я на утоптанной земле, но в следующий – погружаюсь в бисквитный торт. Я не останавливаюсь и не замедляю шаг. Я продолжаю идти, будто точно знаю, куда мне нужно.

Один из Кисси кладет светящуюся руку мне на плечо. Я смотрю на него так спокойно, будто каждый день вижу ангелов-зомби. Лицо его похоже на недопеченное тесто. Я не могу на нем сконцентрироваться, оно все время расползается под взглядом.

– Говорил же, что мы еще встретимся. – Лицо Кисси на секунду меняется. Теперь оно вновь похоже на идеальное арийское лицо Йозефа. – Он ждет тебя. Прямо впереди. Мы все тебя ждали!

– Погуляй пока, урод. Как закончу с Мейсоном, можем перехватить по порции дим-сам[117], прежде чем я убью тебя снова.

Йозеф хохочет, поворачивает свою похожую на слизняка голову и растворяется в извивающейся массе тел Кисси. Его смех подхватывают другие, он разносится по всей колонии и через пару секунд превращается в грохот. Смех, усиленный миллиардом глоток, похож на бурю. Он сотрясает каждую молекулу моего тела. Звук набрасывается на меня, как хищное животное. Я поворачиваюсь и сую зажигалку прямо в центр ближайшей группы. Они визжат и разбегаются. Затем сую в другую. И в еще одну.

Кисси по-прежнему окружают меня, но больше не смеются. И держатся на расстоянии.

Прямо впереди особняк Феймов на Беверли-Хиллз – игрушечный домик в стиле эпохи Тюдоров. Он стоит во вселенной из Ничего. Я не утруждаю себя стуком в дверь.

Зайдя в дом, я спускаюсь по лестнице в подвал, направляясь прямо в магическую комнату Мейсона. Именно отсюда он отправил меня в Ад, и именно здесь я нашел его зажигалку.

Я открываю дверь у подножия лестницы и будто перемещаюсь на одиннадцать лет назад.

Комната в точности такая же, какой я ее помню. Даже круг, нарисованный на полу свинцом, тот же самый. Никогда бы не подумал, что Мейсон склонен к ностальгии.

– Я знаю, что ты мне не поверишь, но я действительно рад тебя видеть, Джимми.

Голос Мейсона нисколько не изменился. И выглядит он точно так же. Не знаю, сохранил ли он себя молодым с помощью магии, или время здесь работает как-то по-другому.

– Когда много лет не общаешься ни с кем, кроме Паркера и Кисси, так приятно встретить кого-то с мозгами. С тем, кто не будет пытаться поцеловать мне задницу или стать моим Ренфилдом[118].

– Смешно. Я всегда думал, что вы с Паркером – лучшие друзья, а не Дракула с Ренфилдом.

– Помнится, ты называл его моим боевым псом. Возможно, это более удачная метафора. Собака – лучший друг человека, но это не значит, что ты будешь обсуждать с ней что-то важное. Ты гладишь ее, кормишь. Выставляешь на ночь за дверь, чтобы она караулила курятник. Хвалишь, когда она ведет себя хорошо, и наказываешь – когда плохо. Но не более того.

– Отлично сработано. Если твой план состоял в том, чтобы сидеть в пустом доме посреди ни х…я и общаться с армией говорящих муравьев, то он удался на все сто! Это гениально. Никогда ничего подобного не видел.

– Вот видишь? Любого другого я бы уже задушил. За сарказм и критику. Но твои слова принимаю спокойно. Потому что я тебя уважаю. Ты единственный, по моему мнению, Саб Роза, у которого есть настоящий талант и стиль.

– Поэтому пришлось меня убивать?

– Но не убил же, верно? Хотя мог. И ты бы этого даже не заметил – как не заметил многого другого.

– Почему бы не сказать честно? Ты отправил меня в Ад. Согласись.

– Не хотелось бы бередить старые раны. Я не для того тебя сюда привел. Прежде чем ты начнешь уверять, что пришел сюда сам, давай признаем – это я позаботился о том, чтобы Касабян знал достаточно о том, где мы были. Чтобы ты наконец смог обо всем догадаться.

– Если ты так сильно хотел встретиться, почему не послал сигнальную ракету или одного из своих Кисси с координатами для карты Гугл?

– Мне надо было убедиться, что ты дееспособен. Я не видел тебя одиннадцать лет. Может, воздух в Аду или все эти удары по голове на арене превратили твои мозги в мягкий пудинг? Я должен был увидеть, что ты справишься, и вот ты здесь. С того момента, как ты прикончил Паркера, у меня открылась вакансия. Хорошая работа для менеджера среднего звена. Удобный график. Огромные привилегии. Перспектива карьерного роста – вплоть до обожествления. Интересно?

– Продолжай. Чем больше ты болтаешь, тем сильнее я хочу тебя убить. Это единственная причина, по которой я здесь – если вдруг ты забыл о том, что сделал со мной и Элис.

– Элис стала игрушкой в руках Паркера. Я просто хотел убедиться, что она не будет поднимать шум после твоего исчезновения. Но он зашел слишком далеко.

– Он был твоим псом. Это ты послал его на охоту. Значит, и отвечать придется тебе.

– А если я скажу, что ты можешь вернуть ее? Такой же, какой она была. И вы двое сможете жить вечно. Что ты на это ответишь?

Меня нисколько не удивляет его самоуверенность и та чушь, которую он несет. Что по-настоящему поражает в Мейсоне, так это то, каким он кажется молодым. Он точно такой же хвастун, каким был многие годы назад. Неужели он действительно сидел здесь одиннадцать лет? Это хуже, чем то, что случилось со мной. Я теперь старик, но успел повидать и натворить всякое. Я не застывал в подростковом состоянии на добрый десяток лет. Представьте, что вы сидите одиннадцать лет в кукольной версии вашего дома из детства, читаете магические книжки и не беседуете ни с кем, кроме ручного убийцы и говорящих тараканов. Если Мейсон и был слегка сумасшедшим, то теперь он точно и окончательно «поехал кукушкой».

– Что ты несешь? Как можно вернуть Элис?

– Вот почему мне пришлось заставить тебя сложить пазл, чтобы ты смог сюда добраться. Я должен был точно знать, сможешь ли ты выдержать темп, когда проект заработает в полную силу. Заключение договора с Кисси – это всего лишь первый этап. Для того чтобы взять наш мир под контроль.

Он улыбается так, словно нахватал полный аттестат пятерок.

– Но зачем кому-то хотеть управлять миром? – спрашиваю я. – Извини, но это похоже на мечту об огромном геморрое.

– Это только вначале. Если бы я хотел только захватить мир, то, поверь, я бы это уже сделал вместе с Кисси.

– Но зачем тебе это нужно?

– В любой военной кампании необходимы несколько базовых вещей: войска, экипировка, вспомогательный персонал. Каналы снабжения и всё такое. Земля – это идеальное место для опорной базы.

– Когда мы с тобой познакомились, единственное, о чем ты мечтал, – это доказать, что ты лучший маленький волшебник в стране Сладостей. Когда ты успел возомнить себя генералом Паттоном? Что с тобой случилось?

Он подходит к большому столу из черного дерева, заваленному книгами, писчей бумагой и картами Вселенной, похожими на те, что были у Аэлиты – от Небес наверху и до Ада внизу. Мейсон хватает огромную старую книгу, которая весит как мешок цемента, и показывает страницы, которые он изучал. Две страницы разворота пересекает одно-единственное слово: «L’Infernus». Ниже приведена подробная топографическая карта Ада.

– Мы вторгнемся в Ад. У меня уже собраны войска и составлен план. Ты знаешь их сильные и слабые стороны. Более того – ты уже размягчил их оборону. Скольких генералов Люцифера ты убил? Дюжину? Две? Или больше?

– Ты хочешь править этим миром, но он не особенно хорош, поэтому ты решил захватить еще более худший? Ты в своем уме? Ты поэтому погубил меня, убил Элис и кинул всех, кто тебе доверял?

– Во-первых, мне пох…й на всех, кто мне доверял. За исключением Паркера, они все были жадными и немедленно превратились в медуз, лишь только ты высунул нос из могилы. Я исполнил их заветные желания, но они сдались сразу, как только что-то пошло не так.

– И желание Касабяна исполнил?

– Ну да, его я на…бал. Признаю. Но есть, знаешь ли, такое чувство – противоположное любви с первого взгляда. Когда встречаешь человека, и с первого взгляда хочется его ударить. И продолжать бить и бить.

– Насчет Каса, пожалуй, ты прав, но что ты забыл в Аду? Там уже и так почти гражданская война. Ты хочешь оказаться посреди воюющих между собой демонов?

– С Кисси и твоей поддержкой – да. Очень хочу. Объединив наши усилия и задействовав твои контакты с генералами Люцифера, мы определим, кого убить, а с кем заключить союз. Затем вторгнемся и захватим Ад так же, как Землю. Как только он будет наш, мы объединим армии Земли, Ада и Кисси. И приступим к этапу номер три.

– Ты собираешься воевать с Небесами…

– Я хочу штурмовать Небеса. Хочу сорвать Жемчужные Ворота и сбросить их с небесной тверди. Хочу увидеть, как ангелы всех девяти рангов преклоняют колени перед победившими их людьми. И хочу вышвырнуть оттуда дряхлого пердуна, который управляет Вселенной. Я отправлю его в дом престарелых для старых богов. Будет жить в одном коттедже с Зевсом и Одином. Он испортил Вселенную в начале времен и продолжает ее портить. Старику пора уже заниматься игрой в гольф и походами по магазинам, а не фундаментальными законами времени и пространства. Однажды он забудет, куда положил пульт, отвлечется на что-нибудь, и всё – прощай гравитация! Где мы тогда окажемся? Я же вижу – ты понимаешь, что я прав. Ты и сам об этом думал.

Я смотрю на него и не знаю, что сказать. Конечно, он прав. Я согласен почти со всем, что он сказал об Аде и Рае. Я и сам не прочь увидеть Бога и Люцифера на круизном лайнере – с шаффлбордом[119], круглосуточным буфетом, приличным оркестром в баре и интересными магическими фокусами в гостиной. И чтобы они плавали на нем вечно. Но заменять нынешних бестолочей Мейсоном? Невозможно предсказать, чем это закончится, он знает, что я никогда на такое не пойду.

– Итак, я помогаю тебе стать новым Яхве и что получаю взамен?

– Земной мир. Он будет твоим. И Элис. Ты сможешь жить с ней вечно. Если, конечно, еще этого хочешь. Когда власть будет наша, мы сможем контролировать такие вещи.

– И кому же достанется Ад? Кисси?

– А кто сможет лучше управлять местом, предназначенным для пыток, чем раса прирожденных палачей и убийц?

Это не совсем то, что я ожидал. Не знаю даже, что именно я рассчитывал встретить в этом Неверлэнде, но точно не такое. Я пришел, готовый сразиться с Чингисханом, но увидел затворника, играющего в самую большую разновидность игры «Подземелья и драконы» в истории.

– Ты прав. Не думаю, что кто-то лучше подходит для управления Адом, чем Кисси.

Я прохожу через комнату, восхищаясь силой его памяти, которая позволила воссоздать это место вплоть до мельчайших деталей. Останавливаюсь возле стеллажа с картами, возвышающегося от пола до потолка. Здесь карты города. Карты мира. Карты времени и небесных механизмов. Карты краев Вселенной. Зажигалка Мейсона по-прежнему у меня в руке. Я щелкаю ею и подношу к одной из карт.

– Ты что творишь?

Старые карты печатались на хорошей плотной бумаге. И горит она отлично. Высохшие от времени карты вспыхивают мгновенно. Мейсон бежит к ним, а я тем временем поджигаю книги и бумаги на столе.

– Прекрати! – орет он.

Я подношу зажигалку к книге, лежащей на кафедре. Она написана на арамейском языке. На вид очень редкая и дорогая.

– Прекрати!

Именно такого Мейсона я ждал. Он резко сатанеет и теряет над собой контроль. Демонический рев его голоса сдвигает дом с фундамента и ломает стены. Книги, глобусы и старые баночки для образцов падают с полок. Я теряю равновесие и сбиваю на пол паукообразный скелет Кисси.

– Проблема в том, Мейсон, что ты знаешь меня только по старым временам – когда разрушения давались мне легко и весело. Твой план настолько безумен, что я мог тогда на него согласиться. Но теперь важно только одно: ты убил Элис, поэтому я убью тебя.

Я поджигаю анатомические схемы и чертежи таинственных машин.

Мейсон хватает коврик и пытается сбить им пламя с кафедры.

– Когда я заберусь на Небеса и сяду на золотой трон, – кричит он, – ты и твоя сучка станут моим особенным развлечением.

Мейсон набрасывается быстрее, чем я успеваю пошевелиться, и отшвыривает меня в сторону. Несколько секунд он спасает подожженные мною бумаги. Но затем черный нож, который я воткнул ему в бок в тот момент, когда он меня отталкивал, начинает его беспокоить. Он протягивает руку. Но я тоже очень быстрый. Я прыгаю, перекатываюсь и вдавливаю каблуком сапога рукоять ножа, погружая его в бок еще на шесть дюймов[120]. Мейсон стонет и падает лицом вниз.

Я встаю на него и выдергиваю нож левой рукой. Затем беру пальцами правой руки его за горло и бью ножом между ребер в сердце. Мейсон вздрагивает одновременно с домом. Стены и потолок трескаются. Кирпичи, рейки и штукатурка сыплются на нас. Я вталкиваю нож глубже и слышу, как рушится второй этаж.

Книжный шкаф отрывается от стены и падает на меня. Внезапно Мейсон бьет меня локтем в грудь, и я опрокидываюсь на спину. Потом он оказывается на мне. Я успеваю вовремя поднять нож, и он вонзается ему между ребер. И тут Мейсон проделывает трюк, который я даже не мог себе представить.

Кажется, он не зря проводил время с Кисси. И обменивался с ними не только морскими историями и рецептами шоколадных пирожных. Его рука проскальзывает по моему телу прямо в грудную клетку. Мне сразу становится холодно и тошно – как в офисе Йозефа. Превозмогая волны тошноты и боли, я все глубже проталкиваю в его тело нож.

Стены особняка обращаются в пыль, пол проваливается под нашим весом. Огромный черный купол небытия нависает над нашими головами. Затем исчезает даже пол, и мы оказываемся во тьме, окруженные щебечущими, шуршащими звуками, которые издают Кисси. Эти звуки – единственное напоминание о том, что мы не выпали из Вселенной полностью.

Я кричу в ухо Месону адские ругательства и ядовитые заклинания, пытаясь взять над ним контроль. Он копается в моей грудной клетке и обхватывает пальцами ключ. Вся Вселенная вращается, как автомобиль, скользящий по черному льду. Я двигаю черным лезвием между ребер Мейсона. Выпаливаю атакующие заклинания. Мейсон шепчет на языке Кисси, пытаясь наполнить мою голову смятением и страхом. К счастью, я и так уже в полном смятении и ужасе, поэтому заклинания вроде как излишни.

Вокруг нас сгущается тьма. Непонятные полосы просачиваются сквозь непрозрачную стену пустоты. Миллиард Кисси вскрикивают одновременно, когда лучи света прожигают их укрытие.

Мы падаем. Или что-то проносится мимо нас. Не могу сказать точно. Краем глаза я замечаю Комнату Тринадцати Дверей. Всякий раз, когда Мейсон пытается вырвать ключ из моей груди, комната перемещается в центре времени и пространства, искажая всю Вселенную.

Время течет, как лава. Мейсон тянет ключ к себе, и боль, которую я испытываю, длится миллион лет. Комната кружится рядом. Она больше, чем целая Вселенная. Одна дверь. Дюжина. Миллион. Двери открываются, закрываются, появляются и исчезают, пока комната не становится похожа на мерцающий зоотроп[121].

Мы сжимаемся до размеров атомов. Мы расширяемся так, что заполняем собой Млечный Путь. Я выдергиваю клинок из тела Мейсона и вонзаю его в центр звезды. Затем рассекаю раскаленным добела клинком тонкую ткань, отделяющую царство хаоса Кисси от нашего мира. Кисси визжат и разбегаются, когда внутрь проливается свет. Они пытаются залатать дыры, но я продолжаю резать новые. Пузырь небытия Кисси раздувается и вдруг лопается, разбрасывая горящие тела прочь от света – в замерзшую пустоту на дальнем краю Вселенной.

Когда Комната появляется в очередной раз, я поднимаю нож и рассекаю лезвием руку Мейсона. Его крик сотрясает ближайшие планеты. Я вытаскиваю его отрубленную руку из груди и ныряю в Комнату. Хватаюсь за край Двери Теней и втягиваю себя внутрь. Однорукий Мейсон висит рядом. Я затаскиваю его вслед за собой.

Мы падаем на каменный пол. Я перевожу дыхание и встаю на ноги. Мейсон лежит на спине, прижимая к груди отрубленную руку. Он бледен и дрожит, рубашка сильно пропитана кровью. Я так долго мечтал убить его, но он взял и все испортил. В своих фантазиях я убивал грубого высокомерного Мейсона. Но перед собой вижу хлипкого паренька, дрожащего, как золотая рыбка, выпавшая из аквариума. Он совсем не тот монстр, на которого я рассчитывал.

Мейсон говорит что-то, но я его не слышу. Он повторяет, но так же тихо. Тогда я наклоняюсь к нему и приближаю ухо к губам. Это язык Кисси. Я не понимаю ни слова, но примешивающийся к его голосу хруст, который я часто слышал на арене, подсказывает мне, что это либо звук ломающихся костей, либо их магическое сращение. В случае с Мейсоном, конечно, невозможно отделить одно от другого, как и еще что-то, добавленное ради эффекта.

Что-то белое, похожее на личинку выползает оттуда, где раньше была рука Мейсона. Из-под кожи доносится такой звук, будто внутри его тела термиты едят стекло. Последний сильный хруст, и остатки руки Мейсона отрываются от его плеча. На этом месте теперь слабо светится рука Кисси. Мейсон открывает глаза. Внезапно он снова стал монстром, которого я мечтал убить. Однако в этом новом Мейсоне есть нечто такое, что заставляет каждую клеточку моего тела отчаянно мечтать оказаться по меньшей мере на расстоянии континента от него.

Мейсон садится и улыбается. Он точно знает, где мы. Пространства здесь слишком мало, и он слишком быстр для меня, чтобы пытаться оторвать ему новую руку. У бойцов на арене есть старая поговорка: «Отступление может быть важнее атаки, особенно если у противника только что отросла рука ангела».

Я открываю ближайшую дверь, ныряю в проем и бегу что есть мочи. Секунду спустя я слышу, как Мейсон бросается за мной в погоню. Впереди что-то вроде городской площади. Я продолжаю бежать, расталкивая прохожих. В дальнем конце площади – уличный бар, в котором продают Царскую водку. Я запрыгиваю на стойку и пинаю стаканы в лицо пьющим. Адский пехотинец бросается на меня с копьем наперевес. Я отпрыгиваю в сторону и разрубаю его черным клинком напополам. Спасибо, приятель. Увидев нож Азазеля, любой, кто не признал меня сразу, теперь отринет всяческие сомнения.

– Привет, говнососущие серные обезьяны! На случай если кто-то не догадался – я Сэндмен Слим, и я вполз обратно в мошонку с вечными муками, чтобы отнять несколько мгновений у ваших жизней. Если кто-то не верит, что я Сэндмен Слим, подходите ближе, и я отниму гораздо больше. Знаю, что многие из вас хотели бы сделать со мной, но сначала подумайте вот о чем: возможно, я чудовище, убивающее чудовищ, и самая большая сволочь во Вселенной, но ваш настоящий враг не я. Вот человек, который идет за мной. Посмотрите на его руку. Он – Кисси. Он гонялся за мной по всему Мирозданию, потому что хочет, чтобы я помог ему привести сюда армию Кисси. Он хочет превратить вас в рабов, которыми вы отказались быть на Небесах. Я не привел его армию, но я привел его. И теперь отдаю его вам. Считайте это новогодним подарком от Сэндмена Слима.

Не успел я договорить, как бо́льшая часть толпы уставилась на Мейсона и его руку. Он трансформируется, пытаясь выглядеть как человек, но это бесит их еще больше. Они давят на Мейсона со всех сторон, но никто не решается сделать первый шаг. Чувствуя, как по толпе прокатывается напряжение, я беру одну из Адских пивных кружек и разбиваю ее. Есть что-то магическое в звуке бьющегося стекла. Особенно когда вокруг полно народа. Такой звук действует одинаково и на людей, и на демонов. Если хотите устроить бунт, разбейте бутылку.

В момент, когда разлетаются осколки, толпа бросается вперед и с жуткими завываниями сокрушает Мейсона. Адская жандармерия уже спешит к площади. На дьявольской вечеринке назревает полномасштабный погром. Я пригибаюсь и, аккуратно лавируя от стола к столу, покидаю площадь. Затем бегу к Двери Огня.

Я заскакиваю в проем и уже почти закрываю за собой дверь, как вдруг кто-то хватает ее с другой стороны.

Тощий демон в униформе, которого я никогда раньше не видел, подходит к двери как можно ближе.

– Ты убил моего хозяина Абаддона. Когда-нибудь я доберусь до твоего мира и отомщу за него.

– Почему бы тебе не войти сюда и не рассказать все подробно, милая? Ой, постой. Ты не можешь пройти, да? Магия – такая дразнящая штука! Когда ты поймешь, как оказаться по ту сторону двери, обязательно меня навести. Ну а пока возвращайся в школу. Читай свои молитвы. А вечером, перед тем как заснуть, сложи губки в трубочку и поцелуй меня мысленно в жопу!

Я захлопываю Дверь Огня. Наверное, следует переживать. Но я не могу заставить себя волноваться из-за еще одного демона, который точит на меня зуб.

Я выхожу из Комнаты и оказываюсь в квартире Видока. Аллегра стоит на коленях и сортирует бутылочки с зельями, отделяя разбитые от тех, что еще можно спасти. Видок варит кофе на кухне. Оба поворачиваются и смотрят на меня.

– Если я действительно сделал с Кисси то, что думаю, то я спас мир уже второй раз за ночь.

– А Мейсон? – спрашивает Видок.

– В последний раз, когда я его видел, его рвала на куски толпа высокомотивированных демонов.

– Как ты сам? – интересуется Аллегра.

– Грудная клетка еще болит, но буду в полном порядке, когда получу сигарету, выпивку и лоботомию.

НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ спустя.

На улице солнечно, как на туристической открытке с изображением Лос-Анджелеса. Я сижу в «Пончиковидной вселенной». Я все еще плохо ориентируюсь в датах, но знаю, что сегодня воскресенье. Отличный день для свидания с ангелом.

Я толкаю ей еду на салфетке.

– Попробуй пончик с яблоком. Один знакомый сказал мне, что здесь лучшие в городе.

– Спасибо.

Аэлита смотрит на пончик так, будто я предложил ей поесть собачьего дерьма.

– В «Бамбуковом доме кукол» еда получше, но ты не захотела там встречаться.

– Это бар. А я не пью.

– Необязательно там пить.

– Мне не нравится запах спиртного.

– А как насчет вина в церковных магических шоу?

– Вино – не спиртное. Это кровь нашего Господа.

Я отпиваю кофе. Он горячий и вкусный, но хороший кофе в ресторанах меня угнетает, потому что сразу хочется курить. Удивительно, но сигаретный дым всегда хочется вдохнуть именно там, где курить нельзя.

– Штат Калифорния с тобой не согласен. Иначе малолетки просили бы купить им вина в круглосуточных кровяных магазинах.

– Я не сомневалась, что ты скажешь именно это.

– Опять Мерзость?

– Да.

– Подарю тебе словарь на следующее Рождество. Тебе стоит поработать над расширением словарного запаса.

– Некоторые вещи неподвластны искуплению.

– А я думал, любой может пройти через Жемчужные Врата, если раскается.

– Нет. Не любой.

– Может, тогда мне стоит забрать свой пончик?

Аэлита вздыхает и смотрит в окно. Она предпочла бы отобедать на вулкане, чем сидеть здесь со мной.

– Не каждый заслуживает Божьей милости, но все сущее имеет цель и предназначение. Даже отвратительное. Учитывая это, я пришла спросить еще раз: будешь ли ты работать на правое дело Золотой Стражи?

– Когда ты просишь так вежливо, я чувствую себя гораздо менее отвратительным.

– Это твой шанс искупить вину. Хотя бы самую малость.

– Ну конечно. Я буду работать на Стражу. Но на внештатной основе. И хочу, чтобы мне платили. С авансом и наличными. Я не очень-то верю в святых полицейских.

– Ты просишь денег за Божью работу?

– Естественно. И много. У тебя на складе целая «Зона 51». Ты можешь себе это позволить.

– Не думала, что ты можешь быть еще более мерзким, но ты сумел меня удивить.

– Я понимаю. Я хуже, чем пугало и зубной кариес. У меня нет визитки, но ты знаешь, где можно меня найти.

Я достаю из бумажного пакета яблочный пончик и откусываю. Кисси был прав. Он действительно хорош.

– Каждый день твоей жизни – это плевок в лицо Господа. Я проявила милосердие, позволив Эжену спасти тебя. Но в следующий раз милосердия не будет.

– Вообще-то я спас твою небесную задницу той ночью.

– Ты затащил меня в это кошмарное место.

– Нет. Это сделали Кисси. Или ты про них уже забыла?

Она отодвигает пончик и кофе подальше от себя.

– Эта еда пахнет смертью. Уверена, она тебе нравится. Нам больше не о чем говорить. Я ухожу.

– Ты собираешься спрятаться и убить меня на парковке?

– Заманчивая идея.

– Отнюдь. И вот почему. Я сходил к кое-кому и выторговал кое-что. И теперь у меня есть собственный «аварийный выключатель».

– Что это значит?

– Их ставят на поездах. Тракторах. Всяком другом оборудовании. Это кнопка, которую оператор должен постоянно жать, чтобы машина работала. Если он умрет от инфаркта – кнопка отожмется, двигатель перестает работать, и машина остановится. «Аварийный выключатель».

– Ты решил стать машинистом?

– Лучше. Я буду приглядывать за этим. – Я достаю деревянную коробку-дароносицу, которую купил накануне, и толкаю ее через стол к ангелу. – Ты знаешь, что это такое. Обычно в ней хранят Святые Дары, но я положил кое-что получше. Взгляни.

Аэлита смотрит на меня с минуту, затем трогает коробку. Наверное, она сканирует ее ангельской магией, чтобы понять, что в ней сокрыто – яд, бомба или бомба с ядом. Наконец, она открывает коробку и заглядывает внутрь. На дне – крошечный огонек. Он такой маленький, что человеческий глаз его не заметит.

– Что это?

– Посмотри повнимательнее, ангел. Разве ты не узнаешь?

Коробка выпадает из ее рук.

– Это частичка Митры.

– Совершенно верно. Фрагмент фрагмента от фрагмента. Остальное я оставил в Комнате Тринадцати Дверей. Пока я жив, это безопасно. Но если ты еще раз проткнешь меня своим мечом, склянка разобьется, Митра вырвется на волю и прожжет себе путь через все тринадцать дверей.

– Ты лжешь.

– Убей меня, и я подожгу весь ваш маленький кукольный театр. Потом, когда сгорит даже Рай, будешь объяснять своему боссу, что это не твоя вина.

– Даже ты не настолько безумен.

– Есть простой способ проверить.

Я кладу дароносицу в карман и встаю. Затем кладу всю выпечку – и свою и её – в бумажный пакет и сворачиваю.

– Ты не заслуживаешь пончиков.

Аэлита остается сидеть в ресторанной секции под лучами Солнца, бьющими в окно, а я выхожу с мыслями о пончиках и конце всего.

Я НАБИРАЮ номер доктора Кински, и трубку берет он сам.

– Черт возьми! Когда вы начали отвечать на телефонные звонки?

– Это редкое и очень кратковременное явление. Чем могу помочь?

– Как дела у Кэнди?

– Все еще немного перевозбуждена. Когда кто-то срывается после воздержания от убийств, ему требуется некоторое время, чтобы прийти в себя.

– Вот почему некоторые из нас никогда не остановятся.

Молчание. Полное. И треск цикад.

– Это была шутка, – поясняю я.

– Поверю тебе на слово. Это не все, о чем ты хотел поговорить?

– Нет. Я звоню по поводу пуль. Ты сказал, что вытащишь их из меня, когда все наладится. Вроде наладилось.

– Хорошо. Приезжай сегодня.

– Когда?

– Как насчет прямо сейчас?

КОГДА Я ПОДЪЕЗЖАЮ к маленькому торговому центру, Кински стоит на улице и курит. Я паркую угнанный «Мерседес SLR Макларен» в глубине стоянки, у фургона для доставки пиццы. Двери Макларена не открываются. Они взмывают вверх, как крылья насекомого.

Кински бросает окурок и растирает его ботинком.

– Ты не нашел ничего заметнее, чтобы приехать сюда? Дирижабль? Океанский лайнер?

– С улицы дирижабль плохо видно.

– Действительно. Ну что, готов?

– Ага. Всякий раз, когда я чихаю, меня тошнит от того, что творится внутри.

– Ну что ж. Давай их уже вытащим.

Он проводит меня в клинику. В приемной ничего не изменилось. Даже журналы лежат ровно на тех же местах. Если бы я не знал, чей это офис, то подумал бы, что здесь работает букмекер или продают наркотики через служебный вход.

Я жду, пока доктор помоет руки.

– Снимай рубашку и ложись на стол.

Я ложусь и спрашиваю:

– Ты будешь лечить меня своими магическими камнями?

– Боюсь, не в этот раз. Извлечение пуль – более практическая процедура. Я просто засуну в тебя руки и вытащу их пальцами.

Я смотрю, как он вытирает руки маленьким полотенцем с изображением пальм. В углу вышиты ярко-красные буквы: «Орландо».

– Кисси уже шарились во мне руками. Это было неприятно.

– В этот раз будет по-другому. Во-первых, ты ничего не почувствуешь. У меня есть специальная мазь, от которой твое тело онемеет.