Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-3". Компиляция. Книги 1-29 (СИ)"

Автор книги: Стивен Ридер Дональдсон

Соавторы: Роберт Сойер,Саймон Дж. Морден,Ричард Кадри
сообщить о нарушении

Текущая страница: 80 (всего у книги 317 страниц)

– Я не удивлён, учитывая смерти мечтателей.

– Поломка реальности вызвала появление трещины в одной из мембран, и крошечная часть Ламии просочилась обратно в эту вселенную.

– Как Ангра оказались в другой вселенной?

– Согласно альтернативной истории, Бог одурачил их. Ангра были уже здесь, когда наш Бог явил Себя. Когда Он заявил о Себе, Он сделал Ангра предложение.

– Какого рода?

– В книгах не говорится. Но это была уловка, изгнавшая их за пределы нашей Вселенной.

– И теперь они хотят вернуться, чтобы забрать своё. А именно, всё.

– Боюсь, что так.

Мы попадаем в глубокую выбоину, отчего у всех клацают зубы.

– И, чтобы сделать это, они убьют Бога – продолжает Травен.

– У этого старика больше врагов, чем у Сталина.

«Чарджер» ускоряется и равняется параллельно с нами. Дорога становится хуже. Она сотрясает мои кости и яйца, но вынуждает тяжёлый «Чарджер» сбавить скорость.

– Что случится с нами, если они вернутся?

– В книге не говорится. Но есть другие тексты, в которых повествуется о битвах между Богами в других измерениях.

– И?

– Во всех до единой победитель зачищает вселенную и перезапускает.

– Зачищать – звучит плохо, – вставляет Кэнди.

– Мы можем их остановить?

– Понятия не имею, – отвечает Травен.

«Чарджер» снова едет параллельно. Каир выбирается через люк в крыше.

– Отец, взгляните на это со светлой стороны. Когда Ангра уничтожат всё, не останется Ада, в который вы могли бы попасть.

– В каждом Апокалипсисе нет худа без добра, – добавляет Кэнди.

– Моя девочка.

– Можно я ещё постреляю?

– Почти. Когда я выберусь, ты вернёшься сюда. Если кто-то в «Чарджере» выстрелит в нас или попытается выбраться, стреляй в него. Не трать патроны. Если только не покажется, что Каир вот-вот победит. Тогда изрешети эту грёбаную машину и убей как можно больше из них.

– Ясно, – отвечает она.

Я кладу руку на плечо Травена.

– Как услышите, что я топнул по крыше, жмите на тормоза. Не беспокойтесь обо мне.

Он кивает.

Я толкаю люк и вылезаю наверх. Дешёвые пластиковые петли трещат, и люк слетает с машины на улицу позади нас. Каир приветственно раскрывает объятия. Я показываю ему средний палец. Шустрый малый. Он пригибается и коварно выпускает в мою сторону огненный шквал, словно питчер[969] в софтболе. Я наполовину ныряю обратно в люк, и огонь проносится надо мной.

– Стреляй, – говорю я Кэнди.

Она так и делает, гикая, словно она на родео. Боковые стёкла «Чарджера» разлетаются.

Я швыряю в сторону Каира аренное худу. Это старое сокрушающее заклинание, предназначенное, чтобы ломать кости врага. Каир уклоняется от заклинания, но я бросал не в него. Я попадаю в двигатель машины. Раздаётся ужасный скрежет и треск, когда двигатель «Чарджера» вываливается на улицу, оставляя на дороге глубокие борозды. Каир слетает с крыши, отскакивает от капота и падает перед «Чарджером». Я топаю ботинком, и Травен останавливает «Гео». Я спрыгиваю с крыши, набрасывая вокруг себя защитное худу на время, пока я падаю и качусь. Каир приземляется на улицу перед своим автомобилем. С того места, где я лежу, я нахожусь как раз под нужным углом, чтобы увидеть, как «Чарджер» прокатывается прямо по нему.

Кэнди выпускает остаток обоймы в бок машины Каира. Его парни выскакивают с пассажирской стороны и скрываются в переулке.

Травен сдаёт назад. Я забираюсь в машину.

– Разворачивайтесь. Позже покалечу Тедди. Едем к Блэкбёрну.

Кэнди дует на кончик ствола пистолета, как девушка-ковбой, наклоняется между сиденьями и целует меня. Большим пальцем стирает блеск для губ с моих губ.

– Зачем к Блэкбёрну? – спрашивает она.

– Каир в открытую пользовался худу прямо на глазах у Бога и Джо-шесть-банок[970]. Либо он спятил, либо они охотятся теперь не за святошей Джеймсом, а за мной. Разрешение могло быть получено только у Блэкбёрна или Аэлиты, а я знаю, где находится Блэкбёрн.

Мы проезжаем мимо машины Каира. Двигатель шипит и дымится. Бензин разливается по всей улице. На бампере кровь, а на асфальте длинная мокрая полоса, как будто что-то волокли, но тело Каира исчезло. Я даю Травену адрес Блэкбёрна, и мы направляемся туда.

– Мне неприятно тебе что-то указывать, – говорит он.

– Если это не «Отличная работа. Я счастлив, что на твоей стороне», то я не хочу этого слышать.

– Мы на главной магистрали. На половине улиц, по которым мы только что проехали, были дорожные камеры. Завтра у полиции Лос-Анджелеса будет полная запись драки.

Дерьмо.

– Не волнуйтесь, Отец! Из-за творящегося на улицах пиздеца камеры, скорее всего, не работают, а половина полицейских будут прятаться по домам. К тому времени, как кто-нибудь просмотрит записи, мы будем либо мертвы, либо героями.

– Либо мёртвыми героями, – вставляет Кэнди.

Травен надолго задумывается.

– В кризисные моменты моя мама обычно цитировала старую венгерскую поговорку: «Силы змеи и кроткости голубя».

– Не помню, когда в последний раз видела голубя, – говорит Кэнди.

– Значит, давай немного поползаем.

Травен паркуется на другой стороне улицы, напротив заброшенного отеля особняка Блэкбёрна.

– Итак, что будет дальше. Я иду внутрь, чтобы поговорить с людьми и сделать им больно. Необязательно в таком порядке. Вы двое остаётесь здесь и прикрываете мне спину.

– Я хочу пойти с тобой, – говорит Кэнди.

– Ты не можешь. Мне придётся пробиться сквозь слои тяжёлых защитных худу. Я не знаю, могу ли взять кого-то с собой, и сейчас не самое подходящее время экспериментировать.

Ей требуется минута, но, наконец, Кэнди кивает. Я даю ей пистолет «Зиг».

– Это.45. Пули крупнее, так что их не так много, как у твоего девятимиллиметрового, и отдача намного сильнее. Если тебе придётся стрелять, делай это медленно и осторожно.

– Я всё равно хочу пойти с тобой.

– Знаю.

Когда я выхожу из машины, звонит мой сотовый. Я не в настроении болтать, но, поскольку на взводе, то по-дружески пошлю телефонного хулигана на хуй.

– Алло.

Голос прерывается, затем повторяется.

– Старк? Где тебя черти носят? Я жду.

Это Пэтти Темплтон.

– Я сказал, что позвоню тебе. Жди меня в гостиной.

– О чём ты говоришь? Я на улице. На углу, возле шоссе. Ты позвонил и сказал, что заедешь за мной.

Гнев сменяется тошнотворным чувством в животе.

– Слушай, это ловушка. Немедленно возвращайся в здание мечтателей. Бегом!

– О, Боже.

Она забывает дать отбой. Я слышу, как она бежит. Тяжело дыша. Она извинятся, а затем чертыхается, проталкиваясь сквозь толпу. Над крышами близлежащих зданий в небо смерчами поднимаются чёрные клубы. Где-то горит город. Пэтти кричит, крошечный телефонный динамик искажает её голос до звериного воя. Затем толпа кричит. За этим следует знакомый мне по арене звук. Рассекающее воздух лезвие. Из телефона доносится смех маленькой девочки вместе с кровавым бульканьем, словно кто-то захлёбывается собственной кровью. Земля содрогается у меня под ногами. Я ожидаю увидеть Черри, но тряска продолжается. По всей улице разбиваются и осыпаются окна. Звук такой, словно в горло девушки вонзается ещё тысяча ножей. Я прижимаюсь к «Метро», пока тряска не стихает. Она длится несколько секунд, а когда прекращается, я знаю, что Пэтти Темплтон мертва.

Не знаю, сколько людей, адовцев и адских тварей умерли на моих глазах за эти годы. На арене или на улицах, все погибли одинаково. На моих глазах. Худшие времена на арене были, когда шли игры, а я ждал в своей камере. Всё, что мне оставалось делать, это слушать, как сражаются и умирают. Слышать было намного хуже, чем видеть. Это было как смерть шёпотом. Никогда не знал, был тот другой боец мёртв, парализован или съеден заживо чешуйчатой тварью. Не должно быть смерти по телефону. Ни для кого. Ни для кого из тех, кого я знаю.

Кэнди высовывает голову из окна.

– Ты в порядке?

– Отлично. Зашибись.

– Кто звонил?

Я качаю головой.

– Никто. Ошиблись номером.

Я направляюсь на другую сторону улицы. Пробираться сквозь защиту Блэкбёрна было так же, как и в прошлый раз. Гонку выигрывает медленный и упорный. С тех пор, как я побывал здесь, он добавил ещё два слоя, но я прохожу сквозь них точно так же, как и через другие. Всё дело в концентрации и направлении ненависти Люцифера посредством доспеха, чтобы она излучалась, как адское пламя. Никакая земная магия не устоит перед этим.

В передней части дома никого, так что я направляюсь прямо в гостиную. Блэкбёрн сидит за своим столом, будто ждёт меня. Туата, его жена, сидит в кресле на другом конце комнаты. Она выглядит хуже, чем в прошлый раз. Словно отказалась от мартини в пользу формальдегида. На краю стола Блэкбёрна примостилась Бриджит.

– Джимми, привет, – говорит она. – Надеялась, что ты сюда не вернёшься.

Она переводит взгляд с меня направо, затем снова на меня. Я делаю шаг в гостиную и выщёлкиваю наац туда, куда она смотрела. Один из людей Каира падает на пол. Я подхожу к Бриджит.

– Что ты здесь делаешь? Скажи мне, что ты не часть этого срача.

Она кладёт руку на плечо Блэкбёрна.

– Сарагоса – мой друг. Вот и всё.

Блэкбёрн просто сидит там. Ни на что не годный и уставившийся на жену. Он кладёт руку поверх ладони Бриджит. Это жест старика, пытающего найти за что ухватиться, пока его корабль тонет. Я стаскиваю Бриджит со стола и толкаю в кресло. Провожу рукой по столу Блэкбёрна, смахивая всё на пол.

– Да что с тобой, блядь, такое? Убиваешь мечтателей? Играешься с реальностью? Ты хоть представляешь, что творишь?

– Пожалуйста. Моя жена.

Он вытягивает руку в сторону Туаты.

– Нахуй тебя и твою жену. Ты не просто окрашиваешь небо в неправильный цвет. Ты только что убил девушку, чьим единственным грехом было иметь мудака бойфренда и хотеть не дать миру развалиться на части.

Рука Блэкбёрна ложится на оставшуюся на столе ручку. Он аккуратно поправляет её, а затем сжимает ладони.

– Мне жаль. Всё начиналось хорошо. Мы бы заменили мечтателей своими людьми и переделали мир под своё видение. Место, лучше подходящее для Саб Роза и гражданских. Никто не должен был умереть.

– Это то, что говорит каждый убийца-дилетант, оказавшись по локти в крови. Ты не только убил всех этих людей, но и проделал дыру во Вселенной. Открыл нас для разозлённых Богопожирательных уёбков, которые хотят, чтобы тебя, меня, Бриджит и твою драгоценную жёнушку спустили в космический унитаз.

Он качает головой.

– У меня не было выбора, – говорит он. – Видишь ли, они забрали её душу.

– Кто?

Бриджит поднимает глаза на что-то позади меня.

Первая пуля настигла меня прежде, чем я успел обернуться. Она не должна была пробить доспех, но пробивает. Должно быть, он воспользовался моим трюком со Спиритус Дей. У меня горит спина и болит грудь. Такое ощущение, что сломано ребро. Когда я поворачиваюсь к нему лицом, Каир разряжает весь остаток 9-мм обоймы. Четырнадцать быстрых выстрелов. Я бросаюсь на пол и подкатываюсь к нему. Даже раненый, я быстр, а он пострадал ещё сильнее, так что большая часть выстрелов проходит мимо. И всё же, он ещё трижды прикладывает меня. Это плохо, но не настолько, чтобы этот сопляк убил меня. Оказавшись рядом с ним, я удлиняю наац, выбивая пистолет из его руки. Очень мягко, но, когда я пытаюсь сесть, пули впиваются мне в грудь, и у меня перехватывает дыхание. Я сплёвываю, и это оказывается кровь.

Следующее, на что я смотрю, – это потолок. Затем ухмыляющееся лицо Каира. Оно всё в крови и следах асфальтовой болезни. Из его правой руки торчит приличный кусок лучевой кости. Одно из колен разорвано, но он всё ещё ходит на нём. Это не исцеляющая магия. Это «Дикси Уишбон». Он накачан сильнее дирижабля «Гудиер». Пока говорит, он втыкает палец в каждое пулевое отверстие в доспехе. Ощущение именно такое, как и можно себе представить в груди костлявые пальцы наркомана.

– Юморист. Ты смотришься здесь ужасно забавно, юморист.

Каир обыскивает меня. Нащупывает Комраму Ом Йа в кармане моего пальто. Он так доволен собой, что, когда лезет за ним, не замечает, как я стряхиваю перчатку с руки. Сил у меня немного, но их достаточно, чтобы повалить его на себя и удерживать, пока я вонзаю свою о-о-очень острую руку Кисси ему между рёбер прямо в сердце. Я чувствую, как он корчится и умирает, и наслаждаюсь каждой секундой этого.

В коридоре вспыхивает свет. Аэлита являет свой гладиус и идёт на меня. Я просовываю ноги под Каира и пинаю его тело на неё. Она наносит удар гладиусом, разрубая его надвое. Во все стороны брызжут кровь и желчь, уничтожая прекрасные ковры и обои Блэкбёрна. Это движение выиграло мне достаточно времени, чтобы достать Комраму и швырнуть в неё. Как выяснилось, это было именно то, чего хотела Аэлита. Она убирает гладиус и позволяет Комраме пролететь мимо. Когда тот начинает возвращаться, она ловит его железным ящиком, испещрённым рунами Ангра.

Она закидывает улов и говорит:

– Спасибо, что принёс его мне. Ты самая полезная Мерзость из всех.

Она снова являет свой гладиус и направляется ко мне. Пять пуль попадают ей в грудь. Она роняет ящик и падает на колени. Я оглядываюсь и вижу Бриджит, держащую пистолет того парня, которого я убил, когда вошёл.

Она опускается на колени рядом со мной и помогает подняться.

– Спасибо, – говорю я. – Возьми ящик.

Когда она тянется к нему, Аэлита изворачивается и бьёт её ногой в лицо. Хватает ящик и выбегает из комнаты. Я поднимаюсь на ноги и помогаю встать Бриджит.

– Какого чёрта ты на самом деле здесь делаешь? – спрашиваю я.

Бриджит возвращается к Блэкбёрну, а я падаю в кресло, в котором она сидела. Моя грудь горит, но я могу дышать. По меньшей мере пара пуль всё ещё внутри меня, но доспех помогает мне держаться.

– Я навещала Сарагосу, – отвечает Бриджит. – Туате, как он сказал, какое-то время нездоровилось. Он был так подавлен. А моя карьера складывалась не так хорошо, как, возможно, я заставила тебя поверить. Он познакомил меня с людьми.

– Что там было насчёт души его жены?

– Её забрал торговец душами Ходжа Насреддин, – говорит Блэкбёрн. – Но я знаю, что это было по приказу Аэлиты. Я назначил её главой службы безопасности. Это позволяло ей находиться рядом.

– Где сейчас душа?

Он пожимает плечами.

– Где вы прячете душу?

– Итак вы, мудачьё, убивали мечтателей, чтобы управлять реальностью, и использовали для этого Бесёнка. Это тоже была Аэлита?

Блэкбёрн кивает.

– А кто контролирует Бесёнка?

– Остерберг.

– А кто контролирует его?

– Аэлита.

– Уверен?

– Вполне, – отвечает Блэкбёрн.

– Семья Тэдди обладала властью и потеряла её. Он не Саб Роза, но мыслит, как один из них. Для него статус – это всё. В его коллекции был злобный маленький призрак, и он выпустил его ради Аэлиты, чтобы остаться в синоде, – говорит Бриджит.

– Это неправда. Призрак не его. Я в этом уверен.

– Мне известно, что он контролирует эту девочку. Это всё, что имеет значение, – говорит Блэкбёрн.

– В этом есть какой-то извращённый смысл. Кто-то дал ему власть над этим призраком, но не отдал ему самого призрака. Таким образом, когда я спросил, принадлежит ли она ему, он смог ответит «нет», и я не обнаружил лжи.

– Выглядит как образ мыслей Аэлиты.

Блэкбёрн знакомым мне жестом похлопывает себя по карманам. Я бросаю ему «Проклятие». Он смотрит на пачку. Ему не нравится, что он не узнаёт бренд. Но нищие берут то, что им дают. Он достаёт одну и бросает пачку обратно.

– Мне говорят, что Бесёнок убивал людей, которые не были мечтателями. Ты или Аэлита отдавали такой приказ?

Он качает головой и закуривает сигарету. Кашляет и собирается потушить. Бриджит забирает её у него и осторожно затягивается, словно учит его, как это делается.

– Я никогда не приказывал ей убивать.

– Джимми, я была подругой Блэкбёрна, но до сегодняшнего дня ничего не знала об этом. Пожалуйста, поверь мне.

Мне нужно минутку подумать. Блэкбёрн идёт туда, где сидит его жена, берёт за руку и держит в своих ладонях.

– Верю.

– Думаю, я знаю, зачем убивали других людей, – говорит она.

– Продолжай.

– Если бы я знала о Тедди, клянусь, то сама бы тебе сказала. Я думала, что он мёртв.

– Почему?

– Потому что я пырнула его ножом почти три месяца назад. Я не знала, что он жив, пока Сарагоса не сказал мне, что тот был в синоде.

– Почему ты пырнула его?

Бриджит отводит взгляд. Никогда прежде не видел, чтобы ей было так неловко.

– Он хотел съесть меня, – отвечает она, пожимая плечами. – Тедди – упырь. Он ест мёртвых, но никогда не ел восставших. Хотя я не была настоящим зомби, но была настолько близка к этому, насколько вообще возможно, и он захотел меня. Я считала, что убила его.

– Аманда говорила, что Тедди ограбили. Должно быть, он так сказал. Кто-нибудь ещё знал об этом?

– Не думаю.

Я вспоминаю детей-оборванцев в Тенебре. Они так напуганы, что объединяются в банды и избегают других призраков. Я вижу их ножевые порезы и раны в форме полумесяца. Следы укусов. Я встаю и ощупываю рёбра. Доспех спас меня, но внутри что-то мокрое хлюпает о что-то другое, и тяжело дышать. Всё в порядке. Тедди не похож на спринтера. Если он побежит, я возьму его маленький гольф-кар и начну гоняться за них по кладбищам, пока у него не лопнет сердце.

– Я пойду с тобой, – говорит Бриджит. – Я чувствую себя мёртвой внутри, и полагала, что это из-за укуса. Но это не так. Это из-за потери охоты. Когда ты перебил всю нежить, моя жизнь потеряла смысл. Теперь, снова сражаясь, я чувствую себя живой. Позволь мне пойти с тобой, и мы вместе убьём Тедди.

Ага. Кэнди конечно же будет не против, чтобы с нами увязалась поцеловавшая меня в баре женщина. Может, даже, они пощебечут по-девичьи о туфельках по дороге в Малибу.

– Если хочешь вернуться в игру, я не против. Но с Тедди я справлюсь. Мне нужно, чтобы ты доставила этих идиотов в какое-нибудь безопасное место. Если Аэлита вернётся, мне не хочется, чтобы она взяла в заложники королевских мудаков.

Она кивает.

– Просто убедись, что на этот раз Тедди умрёт.

– Это я могу обещать. Я порежу его на маленькие кусочки и похороню вместе с Бесёнком. Посмотрим, как они уживутся друг с другом в Тенебре.

Я оглядываюсь на Блэкбёрна.

– Мне жаль душу твоей жены. Не знаю, что с этим делать, но, если что-нибудь придёт в голову, я дам тебе знать.

Он кивает и обнимает её за плечи.

Боль есть боль, и иногда даже богатых и могущественных наёбывают. Я хочу ненавидеть Блэкбёрна, но не могу. Для этого он слишком жалок, а его жене слишком хреново. Но часть меня всё ещё хочет снести ему башку. Из-за него умерли все те люди. Из-за него умерла Пэтти. Та моя Сэндмен Слимовская часть, что перебила дюжины знатных семейств, хочет отыграться на его шкуре. Но здесь не Ад, и я больше не полноценный Сэндмен Слим, не больше, чем полноценный Люцифер. Займусь всякими Тедди. Этими трусливыми монстрами. Монстр знает о другом монстре, а настоящий монстр знает, кто из них должен умереть.

При виде меня Кэнди вылезает из машины. Я дышу лучше, но иду медленно.

– Что там произошло?

– Забыл дать горничной чаевые, и она застелила кровать коротким одеялом.

– Ты в курсе, что весь в крови?

Я опускаю взгляд на рубашку и доспехи. Я в полном раздрае. Если бы я не был мной, но, наверное, встревожился бы.

– Не волнуйся. В основном она Каира.

– Ты держишься за бок.

– Меня пару раз щипнули, но я в порядке. Просто болит.

Она открывает дверь «Метро».

– Садись в чёртову машину. Едем в клинику.

Я качаю головой.

– Я еду к Тедди Остербергу. Я не позволю этому трупоёбу ещё кого-нибудь убить. Если собираешься принимать участие в моих делах, тебе придётся понять, что так иногда бывает. Я и раньше истекал кровью и получал травмы, но это ни черта не помешает мне закончить работу.

Она уходит, разворачивается и снова возвращается.

– Ты такой долбоёб. Держу пари, ты никогда не останавливаешься и не спрашиваешь дорогу.

– Если бы я останавливался и спрашивал дорогу, я бы не оказывался так часто в Аду, и в чём, в таком случае, веселье?

Кэнди садится в машину, что неплохо, потому что земля дрожит и раскрывается в том месте, где она стояла. Я подхожу к краю дыры.

– Черри, не сейчас.

– Девочка в ярости. Ты должен спасти нас.

– Здесь наверху тоже. Она не остановится, пока я не доберусь до Тедди, так что заползай обратно в свой ящик и спрячься.

– Если ты не убьёшь её, я никогда не оставлю тебя в покое. Я вытащу из-под тебя пол, и брошу тебя так глубоко, что ты станешь калекой…

Я сажусь в «Метро», пока Черри продолжает говорить. Травен выглядит слегка встревоженным.

– Ты говорил с дырой. Зачем?

– Иногда нужно напоминать покойникам оставаться покойниками. Возможно, я её обидел. Переживёт.

– Кто?

– После того, как мы разберёмся с Тедди, я всё вам расскажу. А теперь, пожалуйста, можем мы просто попиздовать отсель?

Травен заводит машину и отъезжает от Блэкбёрнов, направляя нас в Малибу.

– Почему мы так сильно ненавидим Тедди, что должны ехать туда прямо сейчас, вместо того чтобы подлатать тебя?

– Тедди убивает людей и съедает их, и не знаю, в таком ли порядке он это делает. И если он продолжит убивать мечтателей, миру конец.

Травен кивает.

– Понимаю. Но, может, мы могли бы остановиться и хотя бы достать тебе бинты?

– Кроме того, Тедди, кажется, имеет вкус к детям.

Травен останавливает машину.

– Ведите, Отец.

– Прошу прощения. Я не могу просто оставить тебя истекать кровью. У меня в багажнике есть полотенца. Ты можешь хотя бы остановить кровь.

– Отлично.

Травен открывает багажник, и Кэнди хватает пару полотенец. Я засовываю их под доспех. Давление приносит облегчение, но я не могу не поразмышлять на тему, что Травен не хочет, чтобы я залил всё заднее сиденье его машины.

Пока Травен ведёт, Кэнди протягивает руку между сиденьями и пожимает мою окровавленную руку. Я пожимаю в ответ.

Что я должен думать о ком-то вроде Тедди Остерберга? Я хочу убить его, но я хочу понять его. Возможно, это делает меня слабым. Возможно, это эгоизм. Тедди хладнокровный убийца-сукин-сын. Я хочу посмотреть ему в глаза, скрестить пальцы и надеяться, что не увижу в ответ себя. Какой это буду я? Старк? Сэндмен Слим? Люцифер?

Как бы сильно ни ненавидел я этого парня, не могу избавиться от образа тех шкур адовцев, вяло болтающихся по всему дворцу в Пандемониуме. Может, в этом и заключалась шутка с самого начала. Я со всей праведной яростью преследую упыря, но, оглядываясь назад на всё, что я творил, что, если я тоже там, грызу черепа вместе с Тедди? Просто ещё один влюблённый в покойников упырь.

Я многое о себе скрывал от Элис, и я скрыл от Кэнди то, чем занимался в Аду. Я знаю монстровую часть себя. Люблю её, и ненавижу её. Иногда стыжусь её. Я не хочу быть Тедди, сидящим в одиночестве на холме, окружённым лишь призраками и трупами. Быть настоящим монстром довольно легко, когда ты сам по себе, но не особо, когда тебе есть что терять. Когда всё закончится, я отвезу Кэнди обратно в «Шато Мармон», напьюсь и расскажу ей длинную историю о том, как провёл летние каникулы в Аду. Я должен был сделать это раньше. Одно дело поздравлять себя с тем, что спас от мук Дикого Билла и, возможно, парочку других душ, но совсем другое – посвящать кого-то, кто думает, что знает тебя, в свои грязные тайны о телах на виселицах и влажных шкурах, развевающихся как флаги на Четвёртое Июля. Вот как не стать Тедди. Всё выложить, и пусть другие решают, хотят ли побродить с вами по кладбищу или сесть на автобус обратно в город.

Слава Богу, что есть виски, иначе мир был бы столь полон тайн, что под их тяжестью мы бы улетели на Солнце.

Входная дверь открыта, когда мы добираемся до особняка Тедди в Малибу. Небо перестало пульсировать. Теперь облака вращаются, как воздушные торнадо, собираясь в единое воронкообразное облака размером с небо, а затем распадаясь на островки мини-смерчей, скользящих по поверхности океана. Когда мы подходим к двери, градом обрушивается дождь из рыб, птиц и гладких океанских камней. У нас не остаётся выбора, кроме как забежать внутрь или остаться без мозгов.

Как и в первый раз, когда я был здесь, внутри темно, как в мавзолее. Мы оставляем дверь открытой, чтобы было хоть немного света, но там не на что смотреть, кроме тонких столов в фойе и костяных скульптур Тедди. Я достаю.45 и направляюсь в одну из боковых комнат, чтобы отыскать хозяина.

Я оставил полотенца в машине. Трудно запугивать людей с торчащими из-под рубашки уголками белого пушистого полотенца. Я чувствую немного жидкости в груди, когда делаю глубокие вдохи. Возможно, пуля воткнулась в лёгкое. Доспех помогает мне держаться, но при каждом кашле появляется кровь. Кроме Тедди, больше всего я беспокоюсь о том, чтобы Кэнди её не увидела. Была бы у меня Царская водка. Эта штука будет получше бассейна с пенициллином.

Мимо моего уха пролетает что-то маленькое. За моё плечо хватается рука и соскальзывает вниз по спине. Когда я оборачиваюсь, Кэнди лежит на полированном мраморном полу.

– Вау. Она действительно нефрит. Я не был уверен.

Я опускаюсь на колени рядом с Кэнди. Прижимаю пальцы к её горлу. Она по-прежнему дышит, а сердце бьётся. Я оглядываюсь по сторонам в поисках источника голоса.

– Эта штука ничего не сделает обычным людям, но для нефритов она как кураре. Полностью парализует. Потрясающая вещь.

Я медленно поворачиваюсь, пока Тедди трещит, вслушиваясь, где он может быть. Я слышу, как он перезаряжает пистолет с транквилизатором, но из-за эха в фойе его трудно засечь.

– Ты собираешься весь день забавляться со своим пистолетом, или что делать?

– Возьми меня, – отвечает он.

Травен наклоняется рядом со мной и говорит: «Там». В темноте у меня получается разглядеть у подножия широкой лестницы кого-то с поднятыми руками, словно в кино сдающегося грабителя банка. Я бросаюсь на него. Снаружи шлёпаются и разбиваются рыбы и камни, и я мысленно представляю, как Тедди падает на землю и раскалывается вместе с ними. Возможно, я сброшу его с крыши.

Я падаю. Но это не совсем падение. Скорее будто я кусок железа, притянутый магнитом размером с Аризону. Я приземляюсь на раненый бок на большой квадрат брезента, выкашливая впечатляющий фонтан крови. Что-то прижимает меня к полу, словно двухтонные кандалы. Мне трудно перевести дыхание, так что я в любом случае сомневаюсь, что смог бы сейчас стоять.

Травен перемещается от Кэнди и опускается на колени рядом со мной. Пытается поднять меня, но меня не сдвинуть с места. Тедди щёлкает выключателем, и фойе освещает хрустальная люстра. С ним кто-то есть. Она стоит выше него по лестнице, так что, хотя и ниже ростом, возвышается над ним. У неё в руке пистолет.

– Ты. Священник. Отойди от него. Вон туда, к стене.

Она поводит стволом пистолета, указывая, где хочет, чтобы встал Травен. Тедди широко разводит руками.

– Двое на двое. Мне никогда так не везло. Ты сокровище. Ты это знаешь? Яд для нефрита и связывающий круг, чтобы поймать в ловушку Дьявола.

Он смотрит на Травена и хмурится.

– Мы не ожидали увидеть гражданского. Для тебя здесь только пистолет. Скукотища.

Я могу пошевелиться ровно настолько, чтобы повернуть голову и увидеть женщину. Мне плохо, и с этого ракурса я могу увидеть её только вверх тормашками, но узнаю эти шрамы. Это Лула Хоукс.

Тедди спускается с лестницы. Я никогда раньше не видел его таким. Счастливым и оживлённым. Этот полоумный уёбок чуть не скачет, как спешащий на ужин маленький ребёнок. Он проходит прямо мимо меня к Кэнди. Я пытаюсь повернуть голову, но застреваю.

– Эту я оставлю в живых, – говорит он. – Помещу её в одну их могил гностиков, пока она не созреет. Я не стану есть её всю сразу. Как часто получается есть нефрита? Нужно растянуть удовольствие.

Всё, что мне видно, – это его мокасины из телячьей кожи, пока он кружит передо мной. Он сгибается в талии и смотрит вниз, чтобы мы оказались глаза в глаза.

– Можно мне твой язык? – говорит он.

Он радостно смотрит на Лулу.

– Можно мне его язык? Можешь забрать остальное. Мне просто хочется попробовать хоть кусочек.

– Нет, – отвечает она. – Сделка была в том, что ты получаешь девушку, а я получаю этого монстра.

Она подходит и становится рядом с Тедди, положив одну руку на плечо Травену, а в другой держа пистолет.

– Ты узнаёшь меня сейчас, а помнишь меня ещё до дома Короля? До Блэкбёрнов? До того, как я получила эти шрамы?

– Это не тебя я соскребал со своих сапог на молочной ферме во Фресно?

Тедди смеётся. Когда он весь такой на взводе, у него жуткий голос, как у той маленькой девочки.

– Ты убил Йозефа прямо у меня на глазах. Я любила его, а ты отрезал его голову и протянул мне, словно это большая шутка.

Все птицы возвращаются в родное гнездо. Черри была права. Прошлое настигает нас, что в Аду, что в Лос-Анджелесе. Я помню одну девушку. Это было прямо перед Новым Годом в клубе скинхедов, где Кисси Йозеф открыл магазин. Его смазливое арийское личико и доминирующая личность сделали его идеальным лидером «Белой Силы». Он использовал скинхедов как силу и прикрытие. Лула была там, но тогда я не знал её имя. Она была просто симпатичной девушкой с татуировками и бритой головой. Это было сразу после того, как я в первый раз сбежал из Ада. Я не так давно вернулся на Землю и всё ещё привыкал к смертным женщинам. Я влюбился в неё за те десять секунд, что видел её в белой майке-алкоголичке. Спустя день или два я сжёг дотла тот клуб скинхедов. Наверное, многих убил. Других спалил к чёрту. Той ночью я отрезал Йозефу голову. Конечно, всё, что я сделал, – это убил человечье тело Йозефа. С его Кисси-частью всё было в порядке, но Ева Браун точно не поняла этой шутки, потому что ни за что не признает тот факт, что Йозеф не был человеком. Я должен был умереть, потому что тупая маленькая нацистская сучка втюрилась в другого монстра. Возможно, у Бога всё же есть чувство юмора.

– Почему? – спрашиваю я. Это всё, что я могу выдавить.

– Почему я не убила тебя, когда встретила у Блэкбёрнов? Почему не скормила тебя Королю или не отправила прямиком на смерть к Тедди? Потому что знала, что всё, что мне нужно, это слегка подтолкнуть тебя, и ты сам найдёшь свою дорогу на холм. И по пути будет намного больнее. Надеялась, что будет. Но не настолько хреново, как то, что случится.

– Мистер Остерберг, – говорит Травен. – Когда Господь изгнал Сатану из Эдема, он сказал: «Проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоём, и будешь есть прах во все дни жизни твоей». Вы понимаете, насколько ниже этого вы пали?

Молодец отец.

Тедди в притворной невинности поднимает брови.

– Во всём этом нет моей вины. Я просто был голоден, а Король Каир рассказал Луле мой секрет. Все мужчины в моей семье страдают от голода. Если хотите винить кого-то, вините прадеда. Он заключил сделку с… – Тедди наклоняется к моему лицу и кричит, – «Дьяволом. Да, прадед заключил сделку ради богатства и власти, и добровольно согласился стать чем-то омерзительным – пожирателем мёртвых – чтобы доказать свою преданность Сатане.