Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-3". Компиляция. Книги 1-29 (СИ)"

Автор книги: Стивен Ридер Дональдсон

Соавторы: Роберт Сойер,Саймон Дж. Морден,Ричард Кадри
сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 317 страниц)

– Вот что я имею в виду под магией. Я знаю фокусы и похуже, чем этот, но давай пока остановимся на этом. Как думаешь, что будет, если я возьму тебя этой рукой и воспользуюсь тобой, чтобы вычистить этот грязный неряшливый дом? Весело звучит? Думаю, будет больно. Может, так же сильно, как было больно Хантеру, когда то дерьмо, что ты ему дала, превратило его в жевательную игрушку для демона. Я собираюсь спросить тебя ещё один раз, и, если ты вздумаешь наебать меня, всё станет радикально по-другому. Кто дал тебе Акиру для Хантера?

– Кейл, – отвечает она.

Сказав это, она делает длинный вдох. Трёт болячки на руках. Ей хочется сковырнуть их, но она знает, что мне это не понравится.

– Что за Кейл?

Она пожимает плечами.

– Не знаю. Просто Кейл. – Она кивает на мою всё ещё горящую руку. – Я видела, как он тоже делает странное штуки типа этого. Вроде магии и подобного дерьма.

– Где мне найти Кейла?

– В Даунтауне. В «Твёрдом решении». Это клуб на Трэкшен-авеню рядом с Хьюитт. Мимо не пройдёшь. По ночам они показывают старые фильмы про зомби на стене здания.

– Как выглядит Кейл?

– Высокий. Тощий. Носит большие ботинки, чтобы казаться выше, и на нём один из этих плащей, типа нацистского офицера. У него абсолютно обесцвеченные волосы, а по бокам головы вытатуированы какие-то руны или какое-то дерьмо вуду.

Я шепчу несколько слов на адском, и пламя на моей руке дрожит и исчезает. На полу рядом с диваном стоит почти полная плоская банка пива. Я выливаю её на свою ноющую руку. Пиво пузырится и превращается в пар. Я протягиваю Кэролин пустую банку. Она прижимает её к себе, словно это священная реликвия. Я вытираю с руки пиво о диван и встаю.

– Запомни, что я скажу, Кэролин. Обратись к доктору по поводу кровяного давления. Ты почти потеряла своего поставщика, так что твоя работа вот-вот накроется. Хорошая новость заключается в том, что Кейл не станет требовать деньги, которые у тебя в стене. Возьми их и воспользуйся, чтобы привести себя в порядок. Умирать – это не самое худшее на свете, но умирать по собственной глупости – точно худшее.

Я направляюсь к входной двери. Я уже на полпути через обречённую лужайку когда слышу, как девушка что-то кричит. Я возвращаюсь в дом. За блестящей сеткой двери Кэролин похожа на ребёнка-призрака.

– Мне жаль, – говорит она.

Она наклоняется вперёд так, что её лицо практически касается сетки, и шепчет: «Скажи Хантеру, что мне жаль. Я не хотела … ну, ты понимаешь».

Я киваю.

– Конечно. Я скажу ему.

Когда я возвращаюсь в отель, то обнаруживаю в номере Кэнди и Касабяна, разглагольствующего о «Пустошах»[530] Терренса Малика.

– Видишь ли, Малик рассказал не историю об угаре придорожных убийств парочкой ребят, а поведал нам сон об этом. Словно всё это – совместная фантазия в наших головах и головах ребятишек, что, как я слышал, довольно близко к тому, чем являлись убийства всех этих людей для Чарли Старкуэзера.

Когда я вхожу, она улыбается мне с изножья кровати.

– Привет. Твой босс озвучивает мне список 101 лучшего фильма.

– Мой босс?

– Так он сказал.

Я смотрю на Касабяна.

– Что тебе известно о бухгалтерском учёте, страховании, инвентарном учёте и, знаешь ли, об управлении видеосалоном, кроме того, чтобы целыми днями смотреть фильмы? – говорит он.

– Немного.

– Значит, я босс.

Я сажусь рядом с Кэнди.

– С такой логикой не поспоришь, – говорит она.

– Я мог бы, но это закончится слезами и адвокатами по разводам, а я терпеть не могу бумажную работу.

Кэнди мягко наклоняется ко мне так, что наши плечи соприкасаются. Я достаю из кармана пачку наличных и протягиваю ей.

– Почему бы тебе не найти нам другой номер, где мы могли бы поговорить? Если ночной портье начнёт вести себя странно, назови моё имя и дай ему чересчур много денег. Он всё устроит.

Она вскакивает с кровати и идёт к двери. На выходе посылает Касабяну воздушный поцелуй.

– Я вернусь на твой мастер-класс по Монте Хеллману[531].

Он лучезарно улыбается ей, когда она выходит.

– Итак, вот для такого типа девушек ты воруешь пиво.

Он резко разворачивается на своём скейтборде лицом ко мне.

– Тебе повезло, что ты вовремя пришёл. Я собирался взорвать её мир кое-какими движениями доски для сёрфинга. Она была бы моей.

– Ты босс, а я не занимаюсь сёрфингом. Наверное, ты мог бы уже затащить её в Мексику с проповедником, разрезанным ажурным чулком вместо фаты и ослом в качестве свидетеля.

– Наверное, «Пустоши» были слишком заумными для первого свидания. Мне нужно было начать с чего-нибудь сексуального и страшного, вроде «Суспирии»[532]. В следующий раз.

– Конечно. В следующий раз.

Я собираюсь, было, сказать кое-что о мании величия, но держу рот на замке. Наверное, я никогда не видел Касабяна таким счастливым.

У меня закончились сигареты. Я лезу в тумбочку и достаю свежую пачку «Проклятий». Осталось не так много пачек. Касабян счастлив. Ему не нужно об этом знать. Я закуриваю две, и сую одну Касабяну между губ.

– Мне нужно, чтобы ты кое-что посмотрел для меня в Кодексе.

– Звучит как работа. Ты не видел табличку? Сегодня вечером я закрыт.

– Может ты и босс, но я оплачиваю счета за пиво и аренду, так что поработай сверхурочно ради меня.

Касабян затягивается сигаретой и хмурится. Его маленькие лапки достают «Проклятие» изо рта и стряхивают пепел на пол.

– Что ты хочешь узнать?

– Мне нужно узнать о … Клифате? Клифаке? К чёрту. О демоне. Особенном. Он самоуверен. Возможно, даже умён. Он вселяется, но не нападает автоматически, если не чувствует угрозы. Какое-то время я думал, что это может быть Кисси, но я знаю их, и это не похоже на их работу.

Он качает головой.

– Бессмыслица какая-то. Если это демон, он туп. Все демоны тупые. Что означает, что они страдают комплексом неполноценности, что делает их воинственными.

– Если бы это имело смысл, я бы не просил тебя заглянуть в Кодекс.

– Зачем ты втягиваешь меня в это? Я не люблю демонов. То, что ты считаешь себя великодушным, не означает, что и я такой.

Я присаживаюсь на край кровати и курю. Я тоже стряхиваю пепел на ковёр. Нужно чем-нибудь занять горничную, когда та придёт, чтобы она не обратила внимания на покойника на скейтборде.

– Да, ты такой. Кэнди работает со мной над этим. Сделай это ради неё. Ослепи её своим кунг-фу.

– Отличная попытка. Я просто шутил.

– Она нефрит. Никогда не знаешь, какой у них фетиш.

Слабые струйки сигаретного дыма поднимаются от основания шеи Касабяна и горным туманом повисают вокруг лица.

– Я собирался посмотреть «Синий бархат»[533] и заказать куриные крылышки. Чего ещё желать парню?

– Может, тела?

Его глаза сужаются.

– Это твоё дело может помочь мне его раздобыть?

– Сомневаюсь. Но и отъебаться от этого дела тоже не поможет. Чем больше мы занимаемся связанными с худу делами, тем больше вероятность того, что кто-нибудь из нас наткнётся на заклинание, способное исправить твою ситуацию.

– Мою ситуацию, – бормочет он. – Из-за тебя я оказался в этой херне.

– После того, как ты стрелял в меня.

Он стучит по клавиатуре, и компьютер просыпается.

– Говнюк. Вот я болтаю с хорошенькой девушкой, довольный, как накладки на соски Джейн Мэнсфилд[534], и тут входишь ты и хочешь, чтобы я переворачивал бургеры в ночную смену.

– Ты посмотришь в Кодексе?

– Посмотрю.

– Круто.

Я встаю, чтобы уйти. Он что-то кричит мне.

– Для этой мозговой работы мне нужны высококонцентрированные углеводы. Принеси мне что-нибудь холодненькое, и я сделаю тебя Работником Месяца.

Я иду на кухню и достаю из холодильника упаковку пива. Ставлю её на стол:

– Хочешь ещё суфле или что-нибудь в этом роде? Мне понадобится разогреть духовку.

– Подойдёт. Не забудь прокомпостировать время ухода.

– Я собираюсь кое-что прокомпостировать.

Я спрашиваю ночного портье, в каком номере Кэнди, и поднимаюсь на последний этаж в конец по коридору. Оттуда открывается милый вид на стоянку подержанных машин. Я останавливаюсь на секунду, прежде чем войти, испытывая немного странное чувство. Мы с Кэнди уже несколько месяцев танцуем друг вокруг друга, но почти никогда не оказывались наедине. Возможно, первый и последний раз это было, когда она воткнула мне нож в сердце, чтобы дать сыворотку от укуса зомби. Это считается первым свиданием? И если да, то на какой планете? Мне снова тринадцать, и я пытаюсь понять, как разговаривать с девушкой. Это смешно. Мы убивали и сражались бок о бок, не давая открыться вратам ада. Я должен суметь связать достаточно слов, чтобы не пускать слюни.

Я открываю дверь, и Кэнди ждёт меня, стоя обнажённой посреди кровати. Я едва успеваю закрыть дверь, когда она прыгает через всю комнату и приземляется мне на грудь, прижимая меня к стене. Чистый хищник в засаде. Кожа Кэнди такая же мертвенно-холодная, как я помню по первому разу, когда она чмокнула меня в щёку возле клиники Дока Кински. Но она разогревается, когда мы падаем на кровать, я оказываюсь сверху на ней, и мы целуемся, словно это лекарство от рака.

Она раздирает ногтями мою рубашку, и я едва успеваю скинуть брюки, прежде чем она уничтожит и их тоже. Кэнди обвивает меня ногами. Я вхожу в нее, и мир становится тёмным и горячим. Её зубы вгрызаются мне в плечо. Я тяну её за волосы, а её ногти впиваются мне в спину. Я тяну сильнее и отклоняю её голову назад, чтобы видеть лицо. Я мельком замечаю скрывающегося под кожей нефрита. Её ногти удлиняются и превращаются в когти, и наши перемалывающиеся тела торпедируют нас из этого мягкого глупого мира людей туда, где монстры могут рвать и кусать. Никто этого не боится, и все стоны, боль и безумие восхитительны.

Гостиничная кровать издаёт звук, похожий на выстрел пули, и рушится под нами. Я закидываю её ноги себе на плечи и глубже вхожу в неё. Когда она откидывает руки назад, они пробивают дешёвые стенные панели. Она смещает свой вес и перекатывается на меня. Мой локоть опускается на тумбочку, разносит её и разбивает телефон.

Мы падаем с кровати на пол. Кэнди в колено-локтевой позе, а я вхожу в неё сзади. Она больше не сдерживает внутри нефрита. Её тело начинает трансформацию, но она удерживает его на полпути. Не совсем девушка и не совсем зверь. Она стонет и рычит, когда её рука с когтями выдирает набивку и пружины из дивана рядом с нами.

Зеркало на комоде падает и разбивается вдребезги. Я не вполне уверен, кто из нас это сделал.

Мы заползаем обратно на кровать. Кэнди снова забирается сверху и наваливается на меня с силой, достаточной, чтобы расколоть разлом Сан-Андреас. Клянусь, я слышу, как в номере под нами с потолка падает штукатурка. Мне всё равно. Всё, что имеет значение, это вжимающаяся в меня девушка и чудовище.

В смутных отдалённых уголках нашего мозга, которые всё ещё могут формулировать мысли, я знаю, мы оба думаем об одном и том же.

Это чертовски давно должно было случиться.

Позже мы лежим среди развалин номера. Мы разгребаем обломки и передвигаем кровать так, чтобы она хотя бы лежала ровно на полу. Мы лежим, завернувшись в обрывки простыней и то, что осталось от покрывала.

– Мне нравится этот отель. Номера простые, но довольно милые, – говорит Кэнди.

– Думаю, этот мы разнесли.

– Хочешь повторить?

– Конечно.

Позже, когда Кэнди засыпает, я натягиваю брюки и ботинки, и возвращаюсь в другой номер за новой рубашкой. Касабян не отходил от компьютера. У него под столом гора пивных банок.

– У тебя из плеча идёт кровь. Дай угадаю. По дороге ты наткнулся на карлика с охапкой бритвенных лезвий и колючей проволоки.

– Я не целуюсь и не рассказываю.

– Тебе и не нужно. Я всё время слышал тебя. Весь отель слышал тебя. Все вышли из номеров. Они решили, что это бандитская разборка. Портье позвонил 911.

Я нахожу чистую футболку «Мак Овердрайв» и надеваю её.

– Копы едут?

Касабян качает головой.

– Расслабься. Я направил звонок на сообщение телефонной компании «все линии заняты».

– Ты это умеешь?

– Я целый день за этим компьютером. Делать на нём всякие пакости – единственное доступное мне развлечение. Неужели ты действительно думаешь, что я трачу всё своё время на просмотр видео-каталогов и порно?

– Ага. Я так и думал.

Он сужает глаза.

– Вот видишь. Это именно то, что я и ожидал от тебя. Никакого уважения. После всех этих исследований и информации, которую я для тебя нашёл.

– Я не это имел в виду. Просто я никогда не представлял тебя специалистом по высоким технологиям.

– Я должен им быть. Вся моя магия уходит на то, чтобы удерживать этот чёртов скейтборд в вертикальном положении. Больше её ни на что не хватает, так что мне приходится пользоваться машинами.

– Это действительно очень умный способ решать проблемы. Ты делаешь честь своей расе, Альфредо Гарсиа.

– Эй, не называй меня так, когда идёшь трахаться, а я тут держу от тебя подальше полицию Лос-Анджелеса, – говорит он, злясь, и имея на это полное право.

– Ты прав, чувак. Я твой должник.

– Тут ты чертовски прав. – Он наклоняется ко мне и говорит шёпотом, словно нас слушает ЦРУ. – Голая она такая же красивая, как и в одежде?

– Даже не начинай.

– Да ладно тебе. Я спас вас обоих. И ты только что сказал, что ты мой должник. Сделай мне снимок на «Полароид».

На это я выдавливаю из себя улыбку.

– Знаешь, ей это может показаться довольно забавным. Она не стеснительная.

– Серьёзно?

– Я не собираюсь просить её ради тебя. Ты так сильно этого хочешь, что сам попросишь. И я не хочу видеть, как ты фотошопишь её голову на порнозвёзд.

– Какой у неё адрес электронной почты?

– Я даже не знаю, есть ли она у неё.

– Ты деревенщина. Я сам его найду.

Я достаю из пальто Смит и Вессон и заряжаю специальными патронами, которые изготовил из обрезанных патронов для дробовика.410. Может, они мне и не понадобятся, но фортуна благоволит подготовленному уму, который решает взять по-настоящему большую пушку.

– Не наезжай. Я прямо сейчас ищу информацию, и она, скорее всего, приведёт к новым вопросам. Я мог бы расспросить тебя прямо сейчас, но мне нужно позвонить, – говорю я.

– Ты знаешь, где меня найти.

Если вы когда-нибудь задумывались, не слетела ли ваша жизнь с катушек, вот удобный тест.

Неужели во вселенной осталось лишь одно существо, к которому вы можете обратиться за помощью? О котором даже Господь не хочет говорить.

Неужели вам остался единственный возможный союз с бандой, которая всё жрёт и высирает хаос?

Неужели вы собираетесь набрать по пьяни номер единственного парня в Мироздании, которого презирают, пожалуй, больше, чем вас?

Если вы ответили «да» на любой из этих вопросов, вам следует обратиться за помощью к психиатру. Если вы ответили «да» на все вопросы, значит, вы – это я.

Я выхожу из отеля прохожу квартал по Голливудскому бульвару.

По пути я достаю телефон и тыкаю номер, который у меня давно записан, но который я раньше никогда не набирал. После гудка вешаю трубку, не дожидаясь ответа.

– Самое время получить от тебя весточку.

Я разворачиваюсь в сторону уксусной вони. У Кисси очень специфический запах, когда они не пытаются походить на обычных людей.

– Быстро ты, чёрт возьми.

Он светловолосый с такими небесно-голубыми глазами, которых не встречается в природе. Его скулы выглядят так, будто их вылепил фашистский Микеланджело. Не уверен, вырастили его в чашке Петри или собрали из запчастей мёртвых эсэсовцев. Я не могу смотреть на него без отвращения.

– Я уже говорил, что не хочу больше видеть у тебя это нацистское лицо, – говорю я.

– Не помню, чтобы мой внешний вид был частью нашей сделки, – отвечает Йозеф.

– В следующий раз надень своё настоящее лицо. Легче смотреть на жука – жертву пожара, чем на доктора Менгеле.

Нельзя быть утончённым, когда имеешь дело с Кисси, пусть даже с их предводителем. А у него наименьшие проявления психоза[535] из всей компании.

У нас с Кисси есть одна главная общая черта. Нас не должно существовать. Мы оба являемся частью бродячего шоу «Божьи ошибки природы». Когда Биг Боппер[536] в начале времён создавал ангелов, он умудрился всё запороть. Отдача, когда он наколдовывал их, создала и ангелов, и их противоположность. Кисси. Они живут не на небесах с Папочкой, а в бурлящем хаосе на краю Вселенной.

В своём истинном обличии Кисси белые, как рыбье брюхо, и обладают слабым свечением рыб-со-дна-океана. Они похожи на помесь обычного ангела и двухметрового кузнечика, которого окунули в воск и оставили таять на солнце. Если вы когда-либо видели одного из них, этих впечатлений вам хватит до конца жизни, а я наблюдал целый их мир. Это случилось, когда я уничтожил их Убежище «Медовые Соты»[537] прямо в заднице Хаосвилля. Да, трудно оправдать попытку убийства целого вида, но они сотрудничали с Мейсоном в его плане захвата ада, а затем всей остальной Вселенной. В общем, хрен с ними.

Большинство из них разлетелись по космосу и погибли, когда я уничтожил их родной мир, но выжило достаточно, чтобы Йозеф собрал из них небольшую армию. Он сделал это, потому что я попросил. Не так давно мы заключили сделку конкретно с этим дьяволом. Меня это не радовало тогда и не радует теперь, но когда ты Мерзость, то не можешь доверять аду, а Небеса тебя ненавидят, так что тебе не всегда дано выбирать, с кем танцевать на студенческом балу.

– Зачем ты тратишь время, гоняясь за наркодилерами из-за мёртвого мальчика? Это не то, о чём мы договаривались.

– Во-первых, я не думаю, что ребёнок мёртв. А во-вторых, что бы ни происходило с парнем, это имеет отношение к Мейсону и Аэлите. Вы должны благодарить меня за выяснение этой связи.

Когда я только вернулся, главной навязчивой идеей Золотой Стражи был не Люцифер, а слежка за Кисси. Стража рассматривала Люцифера как кастрированного пони. Больше неудобств, чем какой-либо угрозы. Кисси являлись реальной опасностью для Вселенной. Единственной силой, которая могла погрузить всё бытие в полный хаос. У нас с Кисси есть ещё кое-что общее. Они ненавидят Стражу почти так же сильно, как я.

– Ты обещал нам войну. Мы устали ждать, – говорит Йозеф.

– Знаю, но не забывай, что в прошлый раз я одолел вас именно потому, что вы были нетерпеливы. Когда мы заключили эту сделку, вы согласились ждать моего сигнала, прежде чем что-либо предпринимать. Моя игра. Мои правила. То, что мы планируем, потребует некоторого времени для подготовки. Если не хочешь играть в моей песочнице, то уёбывай обратно в лимб[538].

Я высокий, но Йозеф выше. Он выпрямляется, чтобы его безупречный нос смотрел прямо на меня.

– Мы будем ждать, но не вечно.

– Успокойся. Большой план всё ещё в проработке, но я мог бы пока дать вам возможность немного развлечься.

– Какого рода развлечение?

– Ваше любимое. Хаос и разрушение. Человеческие жертвы и уничтожение имущества. Подгоревшие тосты и прокисшее молоко.

– Надеюсь, ты мне не врёшь.

– Это угроза? Смелые слова для парня, у которого в прошлый раз, когда мы схлестнулись, голова и тело в итоге оказались в разных почтовых индексах.

Йозеф пристально смотрит на меня. Возможно, нацистское лицо всё-таки ему идёт. Как и все порядочные штурмовики, Кисси считают себя лучше других. В их сознании они настоящие ангелы, играющие по-крупному в Вегасе. С другой стороны, Бог думает о них, как о подобии накапливающейся в канализации чёрной вязкой слизи. Когда вообще думает о них.

– На сегодня мы закончили. Я иду внутрь. Не выключай телефон. – Я направляюсь обратно в отель.

– Зверь в твоём номере очень хорошенький. По крайней мере, её истинное лицо. Намного лучше того человека, на которого ты раньше тратил своё время. Тебе следует поблагодарить Мейсона за то, что он избавил тебя от неё.

Я двигаюсь обратно к нему, по дороге пытаясь решить, следует ли вырвать ему язык или растоптать рёбра в мармелад. Но он исчезает прежде, чем я даже успеваю развернуться. Как я уже сказал, Йозеф быстрый.

Я иду в номер Кэнди, карабкаюсь по разломанной мебели так тихо, как только могу, и ложусь рядом с ней. Я устал от раннего подъёма, борьбы с похмельем и поджога руки. Клуб вроде «Твёрдого решения» не откроет свои двери по крайней мере до одиннадцати и, держу пари, Кейл не появится там раньше часа. Есть время поспать несколько часов.

Кэнди шевелится, когда чувствует, как моё тело опускается на матрас. Берёт меня за руку и обнимает себя, поворачивая меня на бок, пока я не прижимаюсь передом к её спине. Странное ощущение находиться в одной постели с кем-то другим. Странное в хорошем смысле. К таким странностям можно и привыкнуть.

Я даже не чувствую приближения сна, но комната вокруг меня расплывается, и я оказываюсь где-то ещё.

Я готовлю кофе на кухне своей старой квартиры. Элис разгадывает кроссворд, сидя на диване. По телевизору с выключенным звуком идёт «Миюки в Стране Чудес», странная фетиш-аниме версия «Алисы в Стране Чудес». Из маленького бумбокса на стойке играет «Мир бардак. Это в моём поцелуе» группы «X».

– Слово из восьми букв, «щедрая флора», – говорит Элис.

– Понятия не имею. Ты же знаешь, я ненавижу кроссворды.

– «Геноцид», – говорит она и заполняет клеточки.

– Чего?

Она не поднимает глаз.

– Как насчёт слова из пяти букв, «родственник Пиноккио»?

– Не знаю.

– «Шеол»[539].

Я оставляю кофе и подхожу к дивану.

– Что это за кроссворд?

– «Кости святых». Семь букв. «Армагеддон».

Я сажусь рядом с ней. По телевизору к мультяшной Алисе пристаёт доминантная версия Безумного Шляпника.

– Моя Элис поднимает взгляд, улыбается и легонько целует меня в губы.

– Как назвать одним словом «импровизированную мантру».

Я заглядываю ей через плечо и смотрю на ребус. Та совершенно обычная, за исключением того, что она заполняет ответы странными рунами или пиктограммами, которых я никогда прежде не видел.

– Орфей.

– Это сон? – спрашиваю я её.

Она пожимает плечами.

– Ты скажи мне. Это у тебя в голове. Тебе было бы удобнее, если бы я была танцующим карликом?

– В другом сне, перед тем как Бродячие напали на город, ты предупредила меня, что со мной кое-что случится. Это один из тех снов?

– Слово из пяти букв для «праздника банкира»?

– Снова начинается песня «X». Должно быть, она её закольцевала.

Ступай в ад, может это тебе понравится

Тогда пойдём домой со мной

Завтра вечером может быть слишком поздно

Мир бардак. Это в моём поцелуе.

– «Холокост».

– Знаешь, я собираюсь всё исправить. Я собираюсь заставить Мейсона заплатить за всё, что он сделал с тобой и со мной.

Элис заканчивает ребус и кладёт его на кофейный столик. Теперь мне его лучше видно. При том, что она придумывала разные ответы, ребус заполнен одними и теми же семью символами, раз за разом.

Она наклоняется и обнимает меня. Кладёт голову на плечо, глядя в телевизор.

– Это хреновый фильм, – говорит она.

– Я не знаю, почему я его выбрал.

– Ага, с чего тебе вообще было выбирать «Алису в Стране Чудес»?

– Ох. Верно.

Она притягивает меня ближе.

– Ты же знаешь, что я люблю тебя?

– Ага.

– Тогда тебе нужно перестать всё время быть чёртовым одержимым. Я мертва. Хнык-хнык. Ты – Сэндмен Слим. Хнык-Хнык. Вселенная гораздо больше нас.

Я мотаю головой. Тянусь за сигаретой. Она отпускает меня, чтобы я мог наклониться вперёд и взять зажигалку.

– Я всё это знаю. Но многие мелочи по-прежнему причиняют адскую боль.

– Это ты мне рассказываешь? Той, кому воткнули нож в спину?

Она говорит это сразу после того, как я закуриваю. Я пытаюсь отодвинуться, но она не отпускает меня.

– Так и было на самом деле?

– Угу. Надо Мейсону отдать должное за это. Что послал Паркера сделать это быстро. Парень знал, как это устроить. Я почти ничего не почувствовала.

– Раз ты это знаешь, значит, это не сон.

– Возможно не на сто процентов. Но это по-прежнему сон.

– Долгое время я боялся узнать, что с тобой произошло.

– Ничего себе, я и не замечала. Теперь ты знаешь. Пришло время тащить свою задницу дальше.

Я затягиваюсь сигаретой. Она берёт её у меня из рук и делает затяжку. Возвращает мне. Кончики её пальцев синие почти до черноты. Они не похожи на руки живого человека.

– Я не знаю, что делать дальше.

Элис бьёт меня по руке.

– Ты вообще слушал кроссворд, дуралей? Наконец-то всё происходит. То, что ты знал, что должно произойти. Ты можешь либо продолжать смотреть фильмы, пока не потухнет солнце, либо можешь перестать убегать от того, кто ты есть. Ты Сэндмен Слим, мать твою. Ты либо это, либо ничто. Выбор за тобой.

– Нет третьего варианта? Я бы не отказался от годового запаса полироли «Тартл Вакс»[540].

– Извини. Ставки сделаны. Ставок больше нет. Играй или уходи.

Я киваю на ребус на столике.

– А что с куриными каракулями? Я не могу разобрать чёртову тарабарщину.

Она смотрит на кроссворд и машет головой.

– Это ребус. Ты должен сам догадаться. Вот почему это называется ребусом.

– Каким образом?

– Ещё раз, он не просто так называется ребусом.

– Ладно.

К Алисе пристаёт какое-то волшебное существо, кажется, дублёр гусеницы.

– Ты же знаешь, что я в постели с другой женщиной?

– Было бы довольно жутко, если бы ты был в постели со мной, Эд Гин[541].

– Ты не против?

– Я думала, мы прошли через это, когда ты трахнул Бриджит. Живи своей жизнью.

– Скорее, это она трахнула меня. Я был невинным наблюдателем.

– Каждый парень хотя бы раз пробует это отмазку. Она никогда не срабатывает.

– Почему ты выбрала конкретно эту песню?

– А кто сказал, что это я её выбрала? Кто сказал, что она обо мне?

Элис берёт сигарету у меня из руки, докуривает и тушит о подошву туфли. Она кивает на телевизор, где едва одетая женщина-Бармаглот летит с Алисой по Стране Чудес.

– Если я снова буду тебе сниться, то пусть снюсь, как Алиса. Она летает, попадает в приключения и не застревает навечно в этой грёбаной квартире.

– Я поработаю над этим.

– Давай. Ты же знаешь, я буду шикарно выглядеть как школьница из анимэ. Я люблю тебя, но устала от твоего вялого чувства вины. Для разнообразия, пусть тебе приснится та девушка, рядом с которой ты лежишь.

Она целует меня в щёку, встаёт и уходит.

– Увидимся, Миюки.

– Позже, аллигатор[542].

Я просыпаюсь и убираю руку с Кэнди. Я весь вспотел. Иду в ванную, ополаскиваю лицо и вытираюсь одним из грубых белых полотенец отеля. Нахожу свой телефон и смотрю время. Всё ещё достаточно рано, чтобы немного поспать. Сажусь на край кровати, давая проясниться голове. Немного погодя, лажусь и снова обнимаю Кэнди. Она прижимается ко мне.

Да, я мог бы к этому привыкнуть.

Я просыпаюсь около часа и начинаю одеваться. Кэнди слышит меня и переворачивается.

– Что случилось?

– Я иду в индустриальный клуб зомби, чтобы выследить наркодилера. Что ты делаешь?

Она сбрасывает одеяло и начинает искать свою одежду.

– Я ни за что не позволю тебе сыграть соло-крутого-парня и заграбастать всё веселье.

– Тогда шевели ногами, Модести Блэйз[543].

Я немного жалею, что бросил «Вольво» днём. У меня плохое предчувствие, куда катится вся эта наркотическо-демоническая хренотень, особенно после разговора с Элис. Ну, или разговора с самим собой. Или разговора с некоей комбинацией Элис и моего подсознания. Я не ненавижу скучную анонимность этой машины, или, если быть честным с самим собой, последние полтора месяца тишины. Всё меняется, и меняется всё быстрее. На той крови, что прольётся, можно будет устроить серфинг.

Хотя сегодня Вселенная бросает мне кость.

Поездка на мотоцикле – вот что мне нужно, чтобы сдуть пыль и прочистить голову. И что вы думаете? Кто-то как раз для меня оставил на улице красный «Дукати Монстр». Каждый день может быть Рождеством, если знать, как обойти блокировки.

Я смотрю на Кэнди.

– Ты не против поездки без шлема?

– Что такое шлем?

Я достаю чёрный костяной клинок, одним движением разрезаю замок «Кобра» и отбрасываю его. Сажусь на мотоцикл. Кэнди забирается сзади и обнимает меня. Я вставляю нож в замок зажигания, поворачиваю и выкручиваю ручку газа. «Дукати» урчит как большая механическая кошка. Я пинаю вверх подставку, разворачиваюсь и мчусь на поиски Кейла. На углу вспоминаю, что мы едем через весь город, и там могут быть копы. Бормочу короткое адское обманное худу, чтобы гражданские видели шлемы у нас на головах. Иногда магия так же скучна, как вынос мусора.

Ветер приятно обдувает лицо, а Кэнди греет своим теплом. Разговор с Элис снял с моих плеч груз, о котором я даже не подозревал. Удивительно, что я не передвигался как Чейни в «Горбун из Нотр-Дама»[544]. Я знаю, что кое-что из того, что я чувствую, порождено жестоким из милосердия оставь-меня-в-покое-и-найди-девушку-которая-дышит напутствием Элис, но более важно то, что я узнал, как она умерла. Незнание убивало меня, и я понятия не имел. Я не говорю, что это знание приятно, но оно ощущается более человечным. Я крушил предметы и убивал людей из-за того, что случилось с ней, и не жалею ни о чём. Но теперь мне кажется, что той бездонной ярости, что одновременно и толкала меня вперёд и сдерживала, может быть положен конец. Или, по крайней мере, она больше не будет всё время выкручена на полную мощность. Я никогда не позволю себе полностью забыть об Элис, и никогда не прощу того, что с ней случилось, но знаю, что мне не нужно губить себя, чтобы всё исправить. Мне всего лишь нужно убить Мейсона.

Иногда, когда я выхожу по ночам, и всё спокойно, я жалею ангела в своей голове и позволяю ему порулить.

Ангел может видеть в темноте, но не так, как сова, или будто у него есть очки ночного видения. Ангел видит мир таким, каким его должен был видеть Господь. Нет ничего твёрдого. Объекты существуют лишь в виде струн вибрирующих жемчужин света. Молекулы – переплетённые тинкертои[545] атомов, прячущиеся в смазанных электронных туманах, и всё это завёрнуто в извилистые складки ирисок суперструн. Вращаясь и струясь, Вселенная складывается в многомерный текниколорный[546] танец небесных сфер Басби Беркли[547]. И это только в городе. Интересно, как выглядит океан такими глазами? Волны внутри волн внутри волн внутри волн, фрактальный водоворот, вечно падающий вниз мимо рая, ада и всего остального? Могли глаза, как у этого ангела, видеть Большой Взрыв? Мог бы я выбрать атомы пепла Элис там, где я высыпал его на Венис-Бич[548]. Нет. Ничего такого сегодня. Я жив, я еду, и у меня за спиной красивая девушка. Я чёртова песня Брюса Спрингстина[549].

Когда мы добираемся до клуба, я сажаю ангела на поводок и запихиваю обратно в его собачью будку. Теперь мне нужно видеть своими глазами.

Я останавливаю мотоцикл на подъездной дорожке к огороженному складу в квартале от «Твёрдого решения». Место очень похоже на то, как описала Кэролин. Завёрнутая в латекс и хром готская индустриальная публика. Снаружи слоняются и курят девушки и тощие парни в ботинках на подошве достаточно высокой, чтобы пощекотать яйца Гавриилу.

«Твёрдое решение» находится в здании бывшего мебельного склада. Проектор на соседнем низком кирпичном здании расплёскивает «Стейси»[550], киношку про японскую школьницу-зомби, по трём этажам боковой стены склада «Твёрдого решения». Орда едва достигших совершеннолетия сёдзё[551] в окровавленной школьной форме ковыляют к палящим из автоматов солдатам. Всё идёт так, как обычно в подобных стычках. Школьницы – один. Солдаты – ноль. Я закуриваю пару «Проклятий», протягиваю одну Кэнди, и мы ждём.