Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-3". Компиляция. Книги 1-29 (СИ)"

Автор книги: Стивен Ридер Дональдсон

Соавторы: Роберт Сойер,Саймон Дж. Морден,Ричард Кадри
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 317 страниц)

Заходят последние солдаты Золотой Стражи, и в комнате становится очень тесно.

– Это не налет, а какая-то комедия абсурда.

– Заткнись.

Вдруг все здание сотрясает взрыв. Секундой позже раздается еще один. Авилу шатает, будто здание плывет по воде. Я тянусь к двери, но Уэллс хватает меня за руку.

– Стой, – говорит он.

Мимо кабинета с громким топотом пробегают люди. Резкие голоса перекрикивают шум.

– Шевелись! Охрана! С дороги!

Раздается шипение, и сквозь стены проходит волна статического электричества, заставляя волосы на руках встать дыбом. Это какой-то маг быстро расчищает зал. От запаха сожженных тел некоторых солдат Стражи тошнит. Я же настолько часто дышал этим ароматом в Нижнем Мире, что для меня он стал привычным и даже умиротворяющим.

Я очень надеюсь, что у них нет телепатов.

– Пора, – командует Уэллс.

Я выскакиваю из кабинета с дробовиком наперевес. Уэллс – сразу за мной. Он командует своей армии разделиться и продвигаться в разные стороны. Я жду, пока он закончит, затем говорю:

– Вы внутри. Договор соблюден. Теперь мне надо решать свои дела.

– Мы сражаемся за весь мир.

– Это вы сражаетесь. Я здесь ради друзей.

Он качает головой и отходит со своими людьми в глубь клуба. Я понятия не имею, с чего начинать поиски Видока и Аллегры, но если удастся поймать кого-нибудь из охраны, то клянусь – он у меня запоет.

Впереди раздается пальба, как в «Лице со шрамом», мелькают вспышки смертоносной магии. Из-за угла выскакивает молодой маг в окровавленном смокинге, видит меня и визжит смертельное заклинание. Из груди его вылетает вихрь, похожий на черный дым. Я дважды стреляю из «Бенелли». Обработанные «Спиритусом» заряды разносят и дым, и грудь мага. Он падает замертво.

Я бегу прямо в хаос, даже не пытаясь перестреливаться с охранниками. Зачем тратить усиленные боеприпасы на гражданских? Их выстрелы не способны пробить бронежилет Золотой Стражи, поэтому времени у меня предостаточно. Одного охранника я бью локтем в горло и разрываю ему трахею. Обхватываю рукой голову второго и упираюсь ему коленом в спину. Тяну, толкаю, и позвоночник ломается.

Здесь целая куча колдунов. Они неистово палят, поражая всех без разбора – как десант Золотой Стражи, так и людей из Авилы. Трое или четверо замечают меня и одновременно активизируют свои самые смертоносные заготовки.

По полу и потолку расползается волна шипящих красных молний, окаймленных ярко-синим сиянием. В центре раскручивается дымящийся вихрь из смертельных заклинаний.

В старые времена на Западе дробовики называли «подметальщиками улиц». Именно в такой манере я использую «Бенелли». Я открываю огонь прямо по центру говнобури, слегка водя стволом влево-вправо.

Магия рвется на части. Огненные мухи разлетаются во все стороны, как шрапнель, поджигая все на своем пути. Некоторые охранники вспыхивают, как факелы.

Маги с их проклятиями застигнуты врасплох. Трое убиты. Последняя – голубоглазая блондинка, похожая на манекенщицу, падает навзничь. Она лежит на спине, рука ее оторвана, из плеча торчит кость, но она все еще выкрикивает магические формулы. Они роятся у нее во рту и выплескиваются на пол армией жирных голубоглазых пауков.

Магазин «Бенелли» пуст. Я срываю веревку с плеча и бросаю дробовик на пол, одновременно вытаскивая кольт и «Ле Ма». Затем делаю шаг в сторону и один раз стреляю из кольта. Пуля бьет «Твигги»[113] в основание шеи, и девушка замирает. Армия пауков превращается в пыль.

Золотая Стража сдерживает натиск убийц Авилы, но мне надо вырваться отсюда и попасть в задние комнаты, чтобы найти там Видока и Аллегру. Все, что остается – только опуститься пониже и затеять дикую пальбу. Я гораздо быстрее, чем кто-либо в Авиле, поэтому, пригнув голову, ныряю прямо в гущу перестрелки. Со стороны может показаться, будто я напуган и стреляю наугад, но я тщательно прицеливаюсь и убиваю последних магов, которых удается заметить в толпе.

Что-то бьет меня в колено. Его будто охватывает огнем. Нога подгибается, и я падаю, успевая свернуться калачиком, чтобы не удариться лицом. Затем озираюсь и вижу еще одного мага в десяти ярдах[114] от меня. Это огромный, древний и грузный мужчина. Он мог бы работать дублером Лоуренса Тирни[115]. Я вскидываю кольт и спускаю курок. Щелк! Черт… «Ле Ма» делает то же самое.

Будь у меня хотя бы тридцать секунд, я смог бы подняться и выпнуть голову «Лоуренса» в Аргентину. Но у меня нет тридцати секунд. Старик так близко, что я чувствую, как внутри у него нарастает энергия заклинания. Он уже начинает выкрикивать магическую формулу, как вдруг его яремная вена взрывается.

Что-то, выглядящее как размытое пятно, напрыгнуло на него сверху и рвет ему глотку. Затем впивается когтями в грудную клетку и разрывает, как вареного омара. «Лоуренса» больше нет. Убившее его существо разворачивается, хватает меня за лодыжку и тащит за рояль в углу комнаты. Я выворачиваюсь, как могу, выхватываю из-за спины «браунинг», но тут существо оборачивается ко мне. Курок уже падает на боёк, когда я понимаю, что сокрушитель ребер – это Кэнди. За мгновение до выстрела я выкручиваю руку, и пуля уходит в потолок.

– Скучал по мне? – спрашивает Кэнди.

Она покрыта кровью с головы до ног, но мне не хочется об этом думать.

– Как ты сюда попала?

– Шла через лес, увидела черные грузовики и запрыгнула на один из них.

Никогда еще не видел нефрита в настолько озверевшем состоянии. Ногти Кэнди изогнулись и превратились в толстые когти. Глаза – тонкие красные щелочки в море черного льда. Губы и язык такие же черные, как глаза. Нижняя часть лица слегка изменилась: будто выросли лишние зубы, или те, что были, стали острее и шире. Теперь у нее полный рот красивых белых акульих зубов. Она – самое прекрасное, что я видел за одиннадцать лет. Я хочу детей-монстров от нее прямо здесь и сейчас. Но что-то взрывается поблизости, кто-то орет, и я вспоминаю про Конец Света и своих друзей.

– Вероятно, Паркер держит Видока и Аллегру в центре клуба – рядом с жертвенником, – говорю я.

Это не более чем догадка, но, учитывая «высадку в Нормандии», кипящую прямо сейчас в гостиной, стоит пройти вглубь.

Кэнди помогает мне подняться на ноги. Колено уже успело срастись. Правда, хоть оно и выдерживает мой вес, но еще не вполне зажило. Кэнди закидывает мою правую руку себе на плечо, левой обнимает за талию и практически несет меня на себе. Не знал, что нефриты такие сильные. Пожалуй, это лучшее первое свидание в моей жизни.

Я рассказываю Кэнди обо всем, что запомнил из чертежей Мунинна. Во внутренних помещениях почти никого нет. В основном там одни полуголые гражданские придурки, прячущиеся за мебелью и впавшие в панику от шума бойни, доносящегося из внешних комнат.

Мы с Кэнди уже почти в шаге от двери центральной комнаты. И… почти в шаге от смерти.

Двое Кисси сидят и курят на каменных ступеньках, ведущих в жертвенный зал. Это те самые убийцы, похожие на отца с сыном, которые застрелили продавщицу в «Пончиковидной вселенной».

– Смотри-ка, кто нарисовался, – говорит младший.

– Нарисовался, хрен сотрешь, – соглашается «папаша».

– Давай на этот раз его сожрем. Захаваем и вытащим изнутри блестящую штуку.

– Ты не возражаешь? – спрашивает «папаша» у меня, после чего как бы в первый раз замечает Кэнди: – О, глянь, он прикупил нам десерт.

– Что она такое?

– Мерзкое грязное чудовище, сынок. Поешь сначала ее. А я хочу попробовать на вкус мистера «Сияющая Грудка».

Кисси не плотоядны, как нефриты. В том, что они говорят, есть некий намек на игру. Вкуснейшие закуски для них – это страх и замешательство жертв, а слова – лучший способ размягчить мясо. Кэнди убирает руку с моей талии. Я еле держусь, но стою на ногах.

Молодой Кисси начинает кружить вокруг Кэнди, но я ничем не смогу ей помочь. Ко мне уже приближается «папаша». Колено еще не в порядке, поэтому придется стоять на месте. Не самые любимые условия для боя, но вполне знакомые: когда нападения избежать нельзя, приходится приоткрываться, передавая инициативу. Пусть нападающий сам покажет, что он собрался делать.

Кисси устремляется к моему больному колену. Я поворачиваюсь, насколько могу, и изо всех сил бью рукояткой «браунинга» по его шее. Но он обхитрил меня. Выпад к колену оказался ложным, в то время как он целился в грудь. Искалеченная нога не позволяет сохранить равновесие, и я не успеваю парировать атаку вовремя.

«Папаша» Кисси бьет плечом мне в грудину, сбивая дыхание. Затем наваливается на меня всем своим весом. Я знаю, что будет дальше: пальцы внутри грудной клетки, ползающие по ребрам, как пауки. После этого он вытащит из меня сердце и вместе с ним – ключ. Падая, я подвернул руку, и она оказалась за спиной. Теперь я не могу вытащить ни «браунинг», ни нож.

Я готовлюсь к боли. Он с силой опускает пальцы и… не может ничего сделать. Это просто несильный удар в грудь.

Я смотрю вниз, потом на него. Похоже, Кисси удивлен не меньше, чем я. Он отшатывается и снова опускает руку. И она снова отскакивает от бронежилета. У меня такое чувство, что дело не в оригинальном дизайне брони. Но сердце и ключ все еще на месте, поэтому жаловаться не приходится.

Кисси визжит:

– Что ты делаешь? Прекрати!

Он делает еще одну попытку, и его вес смещается так, что у меня получается выдернуть руку из-под ноги. В этот раз, когда «папаша» Кисси стучит меня в грудь, я обнимаю его за шею, засовываю «браунинг» ему под подбородок и стреляю. Пули, заряженные «Спиритус Деи», выбивают в его затылке Большой Каньон.

Я спихиваю с себя труп и оглядываюсь в поисках Кэнди. Она лежит на животе и рвет когтями полированный пол Авилы, в то время как молодой Кисси сидит у нее на спине и обеими руками сжимает ей позвоночник.

Я ковыляю к ним сзади, сую «браунинг» молодому в ухо и сношу ему полголовы. «Сынок» заваливается в одну сторону, я в другую. Кэнди приподнимается на локтях, подползает и падает мне на грудь.

– Там сейчас будут приноситься жертвы, – говорю я. – Надо идти дальше.

– Знаю, – отвечает Кэнди.

Она садится и тянет меня к себе. Мы оба по уши измазаны кровью людей и Кисси. Кэнди обхватывает мою голову руками и обжигает мне губы стотысячевольтовым поцелуем. В ее слюне есть что-то наркотическое, что-то похожее на паучий яд. Она обхватывает мой язык своим черным и втягивает себе в рот. Я чувствую ее острые акульи зубы – они скользят туда-сюда.

Наконец Кэнди отпускает меня и улыбается. Затем большим пальцем стирает кровь, которую она оставила на моих губах.

– Спасибо, что снял его с меня, – говорит она.

– Обращайся в любое время.

Она помогает мне подняться на ноги. Меня все еще трясет, но я уже могу ходить. Уверен, что «сынок» делал ей очень больно, шаря пальцами в легких. Я отдаю ей «браунинг» и кольт «Нэви», а сам вытаскиваю из пальто наац. Повернув рычажок, я сворачиваю центральный стержень и трансформирую его в хлыст.

Затем указываю на дверь.

– Сезам, откройся.

Кэнди вскидывает оба пистолета и распахивает двойные двери двойным залпом.

Картина, открывшаяся нам, почти комична. У дьяволопоклонников вообще есть воображение? Такое чувство, что это «тематическая» вечеринка на Хеллоуин. Мужчины, одетые в длинные черные рясы с капюшонами, выстроились в круг. У каждого по серебряному кинжалу. В центре круга – накачанная наркотиками юная дева с перевернутой пентаграммой на груди. Выше – алтарь с бесчувственным ангелом, над которым стоит верховный жрец со змеевидным кинжалом в руках. Только наличие ангелов делает сцену несмешной. Всего их тринадцать. На тех, кого держали в Авиле долгое время, больно смотреть. Они грязные и бледные. Тела покрыты синяками и порезами. Те, которые здесь недавно, менее измучены, зато туго связаны яркими, сияющими, как алмазы, шнурами.

Вероятно, эти кретины-сатанисты полностью положились на охрану Кисси снаружи, поэтому им даже в голову не пришло позаботиться об охране внутри. Мы с Кэнди сильно потрепаны, но они об этом не знают. К тому же мы вооружены. К тому же покрыты кровью и грязью с головы до ног, что делает нас похожими на демонов, вылезших из Ада раньше времени.

Один из дьяволопоклонников в мантии замахивается на Кэнди кинжалом, и она тут же выстрелом из кольта «Нэви» пробивает в его груди дыру. Большие часы над алтарем начинают бить полночь, и в бой вступают еще несколько человек. Кэнди углубляется в толпу и кладет всех, кто пытается к ней приблизиться. Я раскручиваю наац над головой, позволяя ему вытянуться во всю длину, и щелкаю им, как кнутом. Рука первосвященника отлетает в одну сторону, змеевидный кинжал – в другую. Он орет и падает на колени. Пока-пока, ворота в Ад!

Остальные участники дружеского шабаша, похоже, не замечают, что уже проиграли. Они роятся вокруг нас. Я будто снова на арене. Поднимая и опуская руку, размахивая наацем во все стороны, я чувствую, как он режет чьи-то кости. Собственный импульс нааца проносит его через все, что встречается у него на пути. Я готов убивать этих ребят хоть всю ночь, но не могу позволить себе окончательно обезуметь. Старлетки со стеклянными глазами стоят вокруг, будто одурманенные овцы. Я толкаю их подальше от поля боя, и они валятся, как кегли с сиськами.

Большинство из оставшихся охотнее бегут из зала, чем сражаются, и меня это вполне устраивает. Колено горит огнем при каждом шаге. Кэнди больше не стреляет. Она вернулась к любимому занятию, дав волю когтям и зубам. Теперь она – бешеная мясорубка в обтягивающих джинсах и кедах.

Я сворачиваю наац и опускаю руки. Последние «непримиримые» набегают на меня с кинжалами. Я даже не сражаюсь с ними. Какой в этом смысл? Они колют и режут, но задевают только шрамы. Каждый ножевой удар причиняет боль, но не настолько, чтобы обращать на это внимание. Никому не удается пролить даже капли моей крови.

Наконец все заканчивается.

Последние сатанисты мертвы или хромают в клуб, где их ждет Золотая Стража с горячим шоколадом и электрошокерами. Трезвеющие малолетки недоуменно пялятся друг на друга, силясь вспомнить, на какую роль они пришли сюда пробоваться и где здесь гардероб.

Аэлита лежит связанная и без сознания в дальнем конце алтаря. Черный нож легко разрезает бриллиантовый шнур у запястий и лодыжек. Я распутываю ее, затем отдаю нож Кэнди и прошу освободить остальных.

Потом поднимаю Аэлиту с залитого кровью пола и несу в гостиную.

Я не уверен на сто процентов, но кажется, два чудовища только что спасли мир. Но мне на это абсолютно плевать.

Паркер должен был быть в зале для жертвоприношений. И с ним Видок и Аллегра. Если они мертвы, то этот мир не должен существовать. Так было бы справедливо. Но я давно уже понял, что «справедливость» не имеет ничего общего с тем, как устроена Вселенная. Если бы все было честно, Люциферу не пришлось бы бунтовать. И Адама с Евой не вышвырнули бы из Рая при помощи шулерской уловки. И сына главного босса не прибивали бы гвоздями на Голгофе. И Кисси были бы просто еще одной стайкой скучающих ангелов. И не случилось бы всего того, что произошло за последние дни.

Уэллс и его люди уже взяли под контроль Авилу. Они заняты тем, что сортируют людей на живых и мертвых, на тварей из внутреннего святилища и придурочных членов «джентльменского клуба». Все оставшиеся в живых сидят на задницах в гостиной, с руками и ногами, связанными пластиковыми стяжками. Там политики, кинопродюсеры, короли фондового рынка и светловолосые наследники циклопических состояний. Если Золотая Стража действительно хочет помочь миру, ей следует сжечь Авилу вместе с ними.

Я не вижу среди живых ни одного мага. Пожалуй, это единственная справедливость, которую мне удалось сегодня навести. Что ж, это лучше, чем ничего.

Должно быть, я выгляжу хуже, чем думал. А может, все таращатся на меня, потому что я несу на руках Аэлиту. Под пристальными взглядами замерших солдат Золотой Стражи я подхожу к Уэллсу и вручаю ему ангела.

– С ней все в порядке, – говорю я. – Нам удалось вовремя остановить ритуал.

– «Нам»?

– Мне и моей подруге Кэнди. Она там, освобождает остальных ангелов. Возможно, ты захочешь послать к ней кого-нибудь из своих людей на помощь. Пусть, кстати, прихватят халаты.

Уэллс кивает, и несколько солдат Стражи уходят туда, откуда я пришел.

Затем он опускается на колени и кладет Аэлиту на пол. Достает из кармана куртки маленькую бутылочку с жидкостью, похожей на святую воду, и капает по нескольку капель на каждый глаз Аэлиты. Веки ангела приоткрываются на долю дюйма. Она начинает дышать. Бригада медиков Золотой Стражи отталкивает нас с Уэллсом и приступает к реанимационным мероприятиям. Они заворачивают Аэлиту в лавсановое одеяло и поят ее разными жидкостями из разных бутылочек, которые выглядят старше, чем мир.

Я снимаю то, что осталось от шелкового пальто. Теперь это бесформенная тряпка с сотней пулевых отверстий, тысячью ножевых порезов и таким количеством крови на ней, что ею можно было бы покрасить машину.

Затем снимаю бронежилет и протягиваю Уэллсу.

– Проверь это. Либо вы случайно создали Кисси-стойкую броню, либо ее можно сделать таковой, обработав «Спиритусом Деи».

– Спасибо.

Я беру куртку, которую кто-то уронил на пол, и вытираю ею лицо.

– Я так и не нашел своих друзей, – говорю я.

– Мне очень жаль. Сегодня мы взяли много плохих людей, но упустили твоего приятеля Паркера.

– Так он был здесь?

– Ага. Но, кажется, ушел в самом начале штурма. Мы потеряли его среди деревьев под домом. Не знаю, как так получилось.

– Возможно, Мейсон выдал ему средство для невидимости или транспортировал в другое место. Он был один?

– Насколько я понял, да.

– Вы здесь хорошо все обыскали?

– Более чем. Если бы тут были двое, которые тебя знают, мы бы их уже нашли.

Я киваю в сторону тел, разложенных на полу у дальней стены комнаты.

– А как насчет мертвых?

– Ты забыл, что мы постоянно за тобой следили? Я знаю, как выглядят твои друзья. Их здесь нет.

– Одолжишь бронежилет на время?

– Зачем?

– Я пойду их искать.

– Будь реалистом. Паркер ушел. Если они у него, то он их уже убил. Такие, как Паркер, по-другому не умеют.

– Нет. Они живы. Он хочет, чтобы я их нашел. Чтобы получить удовольствие, убивая их у меня на глазах. Кажется, я знаю, где они могут быть.

– И где?

– В «Апельсиновой роще» на Сансет.

– Раньше мы держали это место под наблюдением. Ребята из Саб Роза много лет использовали его для магических и сексуальных игр.

– Да, я знаю.

– Но сейчас, кроме жалких гражданских, туда никто не ходит. Тамошние бунгало теперь – притоны для наркоманов и проституток.

– Значит, они точно там. Паркер наверняка считает, что это смешно. – Я бросаю взгляд на бронежилет. – Можно взять его обратно?

К моему удивлению, Уэллс протягивает броник. Я надеваю его, иду к ряду трупов и нахожу среди них парня чуть выше и толще меня, одетого в приличную куртку. Я снимаю с него куртку и примеряю на себя. Она плотно прилегает к плечам, но достаточно свободна, чтобы в застегнутом виде скрыть бронежилет.

– Вы изъяли какие-нибудь годные дробовики? – спрашиваю я Уэллса.

– За углом целая куча. Угощайся.

Я нахожу отличный двуствольный обрез – около двенадцати дюймов[116] длиной.

– Я возьму его, – говорю я и поднимаю обрез.

– Ни в чем себе не отказывай.

Члены Золотой Стражи выносят из зала ангелов на носилках. Кэнди неуверенно тащится за ними. Заметно, что она чувствует себя очень неловко.

Я краду чистую тряпку из аптечки бригады, колдующей над Аэлитой, и иду к Кэнди. Теперь она выглядит совсем как человек, если не считать густого слоя крови и грязи. Я вкладываю дробовик ей в руки, слегка откидываю голову Кэнди назад и нежно вытираю ей лицо. Она смеется.

– Вы определенно знаете, как развлечь девушку, мистер Старк.

– Всегда стараюсь, чтобы моим друзьям было не скучно.

– Пока мне всё нравится.

Если бы я был обычным мужчиной, а Кэнди обычной девушкой и у нас было бы обычное свидание, то в этот момент мы бы уже целовались. Но мы другие, и всё не так. Она смотрит на меня такими глазами, будто понимает, о чем я думаю.

– Наверное, мне стоит позвонить доку и сказать, что все в порядке.

– Ага. Наверняка он волнуется.

– Кажется, ты куда-то собрался?

– Я понял, где Паркер держит Видока с Аллегрой, и собираюсь туда наведаться.

– Я пойду с тобой.

– Нет, – отвечаю я. – Я могу ошибаться. Мне нужен кто-то здесь, кому я смогу доверять.

– О'кей, – говорит она, и я слышу в ее голосе грусть.

– Мне пора идти.

Она смотрит на медиков, помогающих Аэлите. Ангел уже в состоянии сидеть.

– Через минуту я позвоню доктору, а потом поеду к нему домой, потому что мое место там. Я расскажу ему обо всем, что произошло сегодня ночью. Почти всё… Но я хочу, чтобы ты знал – я нисколько не жалею о том, что мы сделали.

– Я тоже, – отвечаю я. – Единственное, что радует в этой неловкой ситуации: чем дольше мы тут торчим, мучая друг друга, тем больше вероятность, что кто-нибудь из Стражников обгадится.

Кэнди улыбается.

– Иди, – говорит она. – Я за ними присмотрю.

– Спасибо.

Я беру обрез у нее из рук, киваю Уэллсу и шагаю в тень позади мертвых магов. Это всё еще лучшее первое свидание в моей жизни…

ТЕЛЕФОННАЯ БУДКА возле «Апельсиновой рощи» почти не изменилась за те одиннадцать лет, что я здесь не был.

«Апельсиновая роща» – это гостиничный комплекс из двух дюжин маленьких бунгало, переживший эпоху своего расцвета лет за двадцать до того, как я отправился в Нижний Мир. Сейчас он выглядит как квартал в Хиросиме на следующий день после взрыва. Пуленепробиваемое стекло перед стойкой регистрации явно много чего вытерпело. За одиннадцать лет никто ни разу не покрасил и не вычистил бассейн. В стоячей воде шевелятся какие-то твари, страшнее которых я не видел даже в Аду. Наверное, именно здесь теряют девственность юные поклонницы Дэвида Линча.

Здесь есть один домик, в котором мы обычно веселились, но я не могу вспомнить, какой именно. Я прохожу взад и вперед по бетонной дорожке, змеящейся между домиками. Сегодня Новый год, поэтому здесь полно тощих шлюх с черными от метамфетамина зубами и таких же костлявых парней, неспособных ходить прямо. Повсюду отвратительная вонь. Пахнет канализацией и лежалыми сигаретами. А еще мочой и странным запахом горелого пластика – от плохого крэка. Но это еще полбеды.

В конце третьего ряда я замечаю то, что вызывает во мне тревогу. Домик выглядит как остальные, но благодаря особому зрению я вижу, как в нем пульсирует хаотическая энергия. Энергетические поля вокруг двери и окна более яркие, а цвета – более интенсивные, чем на остальной части дома. Когда я протягиваю руку, агрессивная энергия трансформируется в зубы, и они щелкают в мою сторону, как огромный мультяшный медвежий капкан. На проходящих мимо проституток и их клиентов ловушка не реагирует.

Немного в стороне я вижу усталую шлюху в мини-юбке, слишком короткой для ее жилистых ног. Она идет одна.

– Эй, милая, – говорю я. – Хочешь заработать по-быстрому?

– На сегодня я уже всё, сладкий.

– Я не про это. Просто хочу разыграть друга. Мне надо, чтобы ты подошла к тому дому и постучала в дверь.

– Сколько?

Я достаю пачку денег Мунинна. Да какого черта! Сегодня Новый год.

– Пять сотен долларов.

Мисс «на-сегодня-уже-всё» расплывается в широкой улыбке.

– Черт, за такие деньги я дверную ручку пососу!

Я даю ей деньги, и она тут же прячет их во внутреннем кармане куртки на случай, если я передумаю.

– Ничего не делай, пока не скажу. Как подам знак – стучи в дверь изо всех сил и тут же убегай.

Я подвожу ее к двери, а сам захожу за угол домика.

Потом вытягиваю руку и резко опускаю.

– Давай!

Проститутка делает шаг вперед и шесть или семь раз стучит в дверь. Она смотрит на меня, и я машу ей рукой, чтобы она убиралась к черту. Затем шагаю в тень и оказываюсь в Комнате Тринадцати Дверей. Я пересекаю ее и подхожу к Двери Памяти. Обрез лежит рядом с ней. Я специально оставил его здесь, когда вышел из Авилы, опасаясь, что у Паркера есть обнаруживающие оружие заклинания.

Я прохожу через дверь внутрь бунгало. Паркер здесь. Он приложил руки к двери и пытается определить, кто там снаружи.

Я нахожусь в ванной. Аллегра и Видок лежат на полу – со связанными руками и ртами, заклеенными скотчем. Я прикладываю палец к губам, чтобы они молчали.

За унитазом – вантуз с деревянной ручкой. Я беру его и устремляюсь к Паркеру. За шаг до него я ломаю деревянную ручку на две части и втыкаю острый конец более длинного обломка ему в спину.

Паркер кричит от боли, и звук его голоса отбрасывает меня к противоположной стене.

Затем он оборачивается с улыбкой и бьется спиной о стену так, что обломок деревянной рукоятки протыкает тело насквозь и выходит через грудь. Он поднимает руку, выдергивает его и бросает на пол.

– Забавно, правда? Теперь я как ты. Мейсон знал, что ты найдешь меня, поэтому влил мне энергетическую клизму Кисси. Ты чувствуешь то же самое, Сэндмен Слим? Я будто могу разорвать голыми руками весь мир. Давай, покажу.

Я лаю фразу на адском языке, и Паркер наполовину проваливается в ковер. Шерстистая поверхность засасывает его в себя, как зыбучий песок.

Паркер не шокирован и даже не испуган. Он упирается руками в тающий ковер, шепчет несколько слов, и зыбучие пески, развернувшись, выталкивают его обратно на пол. Прежде чем я успеваю отскочить в сторону, он швыряет один из плазменных шаров, которыми стрелял на Родео-драйв. Огненный снаряд бьет меня в грудь. Я врезаюсь спиной в заднюю стену с такой силой, что из нее вылетает несколько гвоздей и образуется впадина. Благодаря бронежилету ребра остаются целы, но я все равно чувствую себя, как динозавр, в которого попал метеорит.

Паркер подходит и внимательно смотрит на меня, лежащего на полу.

– Это лучший Новый год в моей жизни. Конечно, ты испортил наш маленький адский сюрприз на холме, но это не страшно. У Мейсона еще полно идей, и уж поверь мне, тусоваться с Кисси – это круто. Наши друзья обожают вечеринки.

Я прилагаю нечеловеческие усилия, чтобы встать на ноги, но все, что мне удается – только приподняться на локтях, как недоделанному Сфинксу.

Паркер улыбается и качает головой. Я никогда не видел его таким счастливым. Он исчезает в ванной и выходит, держа Аллегру за локоть. Девушка держит руки у лица, словно боится, что он ее ударит.

– Это твоя новая сучка? Элис-два-ноль? Она почти так же мила, как первая Элис.

Он срывает скотч с ее рта. Хватает за волосы и целует в губы. Затем, продолжая держать, поворачивается ко мне.

– Ты – эталон неудачника, Старк. Знаешь, что означает это слово? Оно про того, кто не способен сохранить жизнь своим женщинам. – Он подмигивает Аллегре. – Понимаешь, о чем я, милая?

Паркер наклоняется, чтобы поцеловать ее еще раз, и вдруг Аллегра выдыхает струю воздуха поверх рук. Пламя вырывается из кончиков ее пальцев и бьет прямо в глаза Паркера. Он кричит и падает на пол.

– Спасайся! – кричу я, и Аллегра делает шаг в ванную.

Ослепший Паркер выкрикивает заклинания, от которых во все стороны летят шары, пробивающие дыры в потолке и стенах. Потом он вытаскивает пистолет из-под куртки и бешено палит куда попало. Я опускаю голову и ползу к нему, пока не оказываюсь на расстоянии вытянутой руки. Затем лезу в тень под кроватью и вытаскиваю из нее обрез. Прикладываю стволы ко лбу Паркера и стреляю дуплетом.

Вот была у него голова, и вот – ее уже нет.

Прощай, Паркер. Надеюсь, Касабян в Аду сделает из тебя опущенного.

Аллегра помогает мне встать, затем идет в ванную и развязывает Видока. Он поднимается на ноги, подходит ко мне и обнимает так, как может обнять только двухсотлетний француз.

– Рад тебя видеть, мальчик, – говорит он.

– Спасибо, – добавляет Аллегра.

Какова вероятность того, что менеджер мотеля или какой-нибудь испуганный любитель проституток уже вызвали полицию? Нет причин оставаться и выяснять. Я хватаю обоих и наполовину иду, наполовину падаю в тень у двери, увлекая их за собой.

Мы выходим в длинный коридор у квартиры Видока. Закрытая дверь заклеена черно-желтой полицейской лентой. Аллегра срывает ее и заходит внутрь. Видок помогает мне добраться до дивана, на который я тут же падаю. Затем он опускается на колени и роется в зельях и эликсирах, разбросанных по полу. Берет треснувшую синюю бутылку, возвращается к коридору и рисует жидкостью линию вокруг дверной коробки. Слабое эфирное сияние вновь превращает внешнюю сторону двери в глухую стену.

Аллегра возвращается из кухни с мокрой тряпкой. Я ложусь на спину, и она кладет тряпку мне на лоб. Я проверяю состояние тела, как когда-то проверял его после ночей, проведенных на арене. Оцениваю гибкость, подвижность, чувствительность. Прислушиваюсь к каждой частичке тела – начиная с ног и поднимаясь выше. Ступни и ноги в норме. Колени согнуты (одно немного болит). Кишки и ребра почти как обычно. Руки, шея и череп целы. Кисти и пальцы сгибаются. Кажется, все в порядке. Просто некоторое время не мог продышаться после огненного приветствия Паркера. Я стягиваю с себя куртку, срываю испорченный бронежилет и бросаю все это на пол.

Видок снова на полу – позвякивает бутылками в поисках нужных. Наконец, выбрав две, идет с ними к дивану.

– Не совсем то, что я искал, но сойдет. Отпей из этой.

– Что это?

– Жемчужная Мастика. Из Турции. Почувствуешь себя сильнее и быстрее выздоровеешь.

– Господи, на вкус как вареный труп из канавы.

– А теперь выпей это. Сразу взбодришься, к тому же оно поможет смыть неприятный вкус Мастики.

Он прав. Второй вкус – теплый и землистый, с легкой горечью.

– М-м, неплохо. А что это?

– Вин Мариани. Красное вино с кокаином.

Не знаю, от Вин Мариани или от Мастики, но через несколько минут я снова начинаю чувствовать себя собой. Зыбкая, кривая, кое-как склеенная версия, но это определенно я.

– Никому не рассказывайте, – говорю я, – но вся гнилая движуха, которая случилась с тех пор, как я вернулся, – это полностью моя вина.

– В смысле? – удивляется Аллегра.

– Погодите. Сейчас поймете. Я мог попасть к Мейсону и Кисси давным-давно, но я повел себя как трусливое дерьмо.

– Но как это возможно? – спрашивает Видок. – Ты ничего не знал о Кисси еще два дня назад.

– Я знал о них. Не их имя и не что они такое, но с самого начала прямо передо мной было нечто на них похожее. Что хотели от меня Кисси, как только узнали, что оно у меня есть? Ключ. Мейсон мог сообщить им об этом. Когда я последовал за Касабяном в Сумерки, он сказал, что был с Мейсоном и Паркером в каком-то темном месте. Не в пустом, но наполненном ничем. Вот почему Мейсону и Кисси нужен ключ.

– Потому что они находятся ни в чём? – спрашивает Аллегра.

– Потому что я им нужен ни в чём. Я проходил через двенадцать дверей Комнаты. Но никогда не заглядывал в тринадцатую. Я всегда ее боялся. Все двери отмечены символами: солнце, полумесяц, замерзшее озеро… И только тринадцатая пуста. На ней ничего нет. Это дверь в ничто. И наверняка за ней Мейсон и Кисси. И я мог пройти туда в любое время с тех пор, как Азазель дал мне ключ. Уже много лет назад. Но я слишком боялся этой пустой двери.