Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-3". Компиляция. Книги 1-29 (СИ)"

Автор книги: Стивен Ридер Дональдсон

Соавторы: Роберт Сойер,Саймон Дж. Морден,Ричард Кадри
сообщить о нарушении

Текущая страница: 81 (всего у книги 317 страниц)

Самаэль, должно быть, ржал до усрачки. Он бы довольствовался душой этого идиота, но, когда этот кретин предложил поедать трупы следующие пятьдесят лет, как он мог отказаться от этого? Некоторые люди слишком тупы, чтобы даже должны образом проклясть себя.

– Никто из вас не будет таким же вкусным, как дети, но я вынужден на время сесть на бездетную диету. Бесёнок убил не всех родителей тех, кого я уже отведал, и до тех пор я вынужден питаться скучными взрослыми.

Я был прав. Он использовал девочку, чтобы убивать для Аэлиты, а затем для себя, когда Аэлита в ней не нуждалась. Удачная сделка для парня вроде Тедди. Интересно, он использовал её для убийства свежей еды для своей кладовой? Думаю, я наконец-то знаю, что Аэлита хотела извлечь из всего этого. Не то, чтобы это имело значение здесь, на полу.

Я делаю глубокий вдох и выкашливаю кровь на туфли Тедди. У него краснеет лицо, и он пинает меня ногой в зубы. Лула шлёпает его достаточно сильно, чтобы оставить след.

– Не трогай этого.

– Как тебе удаётся контролировать что-то столь могущественное, как эта девочка? Кажется, ты едва в состоянии контролировать себя, – говорит Травен.

Лула бьёт его сзади по шее рукояткой пистолета.

Тедди идёт к столу, на котором под стеклянным колпаком лежит детский череп.

– Разве она не прекрасна? Ангел приобрела мне кладбище Бесёнка для сохранения. В качестве оплаты она дала мне этот череп. На нём практически не осталось плоти, да и та была сухой, как бумага. Я вымочил её в жире младенца и поджарил до золотистой хрустящей корочки. Бесёнок был восхитителен. А после того, как я произнёс слова, которые дала мне ангел, её призрак был в моём распоряжении.

– Всё, – говорит Лула. – Они слышали достаточно, чтобы понять, что их имели всё это время. Особенно этого.

Она пинает меня в раненый бок. Тедди смеётся.

– Знаешь, он наставлял на меня пистолет.

Лула закатывает глаза.

– Да, знаю. Ты говорил мне по меньшей мере раз двадцать.

– Я был вежлив, а он наставил пистолет.

Она кивает.

– Ступай, поиграй со своей, а моего оставь в покое.

– Я хочу посмотреть, – говорит он.

– Тогда прочь с дороги.

Лула исчезает и возвращается с большой канистрой. Я отсюда чувствую запах бензина. Она пинает Травена.

– Переверни его на спину и вытащи на брезенте наружу. Мы не хотим нарушить круг. Я хочу, чтобы было достаточно места, чтобы видеть, как он корчится, пока горит.

Тедди улыбается мне сверху.

– Сожги своего, если хочешь. Свою я ем сырой.

Снаружи падают рыба и камни. Травен выглядит напуганным. Ему не хочется ни помогать Луле убить меня, ни выходить наружу под сверхъестественный дождь. Мне знакомо это выражение на его лице. Его заклинило. Его мозг не может обработать такой выбор. Он хороший человек, а хорошие люди не должны оказываться в подобных местах и быть вынуждены заниматься подобными вещами.

Я ощущаю крошечное землетрясение. Тедди вскрикивает и роняет череп Бесёнка. Пытается повернуться и падает навзничь в дыру. Мне видна лишь верхушка дыры. Руки Тедди цепляются за края, в попытке вытащить себя, в то время как костлявые руки Черри тянут его обратно вниз. Лула наставляет пистолет на Травена и подкрадывается к дыре.

– Какого хера?

В её голосе звучит отвращение. Мертвецы плохо себя ведут. Леди, вы даже не представляете. Лула направляет пистолет в дыру и делает выстрел за выстрелом. Она не видит Травена. Он поднимает череп Бесёнка и бьёт Лулу сзади. Она роняет пистолет в дыру и падает на колени. Травен бьёт её снова и отбрасывает к стене. Он поднимает Лулу вертикально и прижимает её руки.

– Хотите отправиться в Ад, юная леди?

– Пошёл ты.

Она плюёт в него. Травен наклоняется, как будто собирается поцеловать её. Чёрный пар и пыль струятся из его рта в её. Я наблюдаю глазами Люцифера, как её кожа, и без того уже покрытая пятнами греха, становится влажной и замызганной, словно её окунули в горячую смолу. Её тело обвисает. Травену приходится держать её, чтобы продолжать Долорозу.

– Довольно, – это всё, что я могу выдавить из себя.

Травен останавливается. Я никогда прежде не видел это выражение ярости на его лице. Это случилось. Он хотел делать больше и вошёл в логово зверя. Упыри. Болтуны. Убийцы и наёмные убийцы. Всё в один день. Вошедший в этот дом хороший человек исчез. Человек, на которого я смотрю, всё ещё хороший, но в сердитом, оскорблённом состоянии, соответствующем морщинистому солдатскому лицу Травена.

Травен глядит туда, где Лула соскользнула по стене и села. Она без сознания и подёргивается. Глаза закатились, дыхание хриплое, пока её тело пытается абсорбировать отраву Долорозы.

– Помоги, – шепчу я.

Это заставляет Травена очнуться. Он ошеломлённо смотрит на меня. Осознаёт, что случилось, и пролистывает все книги у себя в голове. Берёт нож из внутреннего кармана моего пальто и разрезает брезент, выдирая кусок, чтобы разорвать круг. Внезапно я могу нормально дышать. Даже могу стоять. Медленно. Я сплёвываю кровь и иду туда, где Травен склонился над Кэнди.

Падаю на колени возле её тела.

– Она жива, – говорит Травен. – Но та, другая женщина. Мне кажется, что я убил её.

– Какая разница? Мертва сейчас или мертва позже. В любом случае окажется в аду.

Он глядит на меня со смесью скорби и стыда. Внутренний проповедник всё ещё цепляется ногтями. Травен договаривался проклинать кого-нибудь, но не быть палачом. Может, позже я скажу ему, что первое всегда сложнее. А может, и нет.

– Умеете делать рот-в-рот?

– Да, – отвечает он. – Красный Крест приходил в семинарию.

– Отнесите её в машину и сделайте, что сможете. Сейчас она просто парализована, но мы ведь не хотим, чтобы был повреждён мозг?

– Нет.

– Отнесите её отсюда.

Травен кивает. Берёт Кэнди на руки и бежит с ней сквозь проклятый дождь.

Я иду к дыре и заглядываю внутрь. Лула пять-шесть раз попала в Тедди. В грязи много фрагментов костей. Она попала и в Черри.

Мне не следует делать то, что я делаю, но всё же я делаю это. Я поднимаю череп Бесёнка и изо всех сил швыряю об пол. Мрамор трескается, а череп разлетается на тысячу осколков, разрушая связь Ламии с этим миром. Мне нет необходимости убивать её. Она никогда по-настоящему не несла ответственность за то, что делала. Она была рабыней, убивающей для больного ублюдка. Я много раз делал это в Аду. Если повезёт, теперь она будет просто ещё одним призраком в Тенебре. Может, у неё хватит сил протиснуться в ту дыру, через которую она пришла, и отправиться домой к Ангра. Кто знает, может, её освобождение принесёт человечеству несколько дополнительных очков, когда Ангра вернутся съесть наш обед. Они могут держать нас в качестве морских свинок и научить трюкам. Почему нет? Один Бог наебал нас в начале времён. Как насчёт ещё одного?

Я беру канистру и разбрызгиваю бензин по всему полу. Прежде, чем поджечь, я нахожу кухню и выдёргиваю из стен все газовые шланги. Выхожу наружу и закуриваю «Проклятие», давая дому наполниться газом. Докурив до половины, я открываю входную дверь и швыряю сигарету внутрь. Дом загорается. Окна вылетают, разбрасывая горящие обломки по идеальной лужайке. Травен заводит машину. Пламя освещает нам путь вниз по длинному холму.

Прощай, Тедди. Бывай, Лула. Надеюсь, Ламия и призраки тех детей не дадут вашим душам слишком быстро перейти в загробную жизнь. Надеюсь, они устроят вам хорошую долгую экскурсию по Тенебре. Добро пожаловать в Ад, который вы устроили, долбоёбы.

К тому времени, как мы добираемся до Голливуда, небо перестаёт изрыгать океан нам на головы. Улицы задыхаются от умирающей рыбы и разноцветных камней. Не думаю, что где-нибудь в Южной Калифорнии осталось нетронутым лобовое стекло машины или витрина магазина. Травен объезжает худшие места, насколько это возможно с треснувшим лобовым стеклом, направляясь в клинику Аллегры.

– Я думал, ты в ссоре с управляющей.

– Аллегра, может, и злится, но не допустит, чтобы с Кэнди что-нибудь случилось.

Травен выносит её из машины, а я колочу в дверь клиники, пока не открывают. Файруза выглядывает и впускает Травена внутрь. Я остаюсь на парковке.

Травен выходит несколько минут спустя.

– Они говорят, что это обычный наркотик. С ней всё будет в порядке.

– Спасибо.

– Что теперь?

– Вы имеете в виду, что делают люди после автомобильной погони, поджога и первого убийства?

Травен вглядывается в улицу. Некоторые рыбы ещё живы, глотая воздух на тротуаре. Ему бы хотелось спасти их все до одной.

– Даже если ты прав, как ты с этим справляешься?

Я пожимаю плечами. Больно.

– Выпивка помогает.

Он глядит на своё отражение в окнах клиники. Мне знаком это шаг. Он проверяет, что он всё ещё он.

– Отец, вы запрыгнули сегодня на летающую тарелку. Теперь вы на совершенно другой планете.

– Ощущение именно такое.

– Пути назад нет. Вы ведь знаете это? Вы не можете развидеть или забыть ничего из этого.

– Я бы не стал, если бы и мог. Я переводил книги не просто потому, что имел склонность к этому. Я делал это в надежде, что одна-две смогут открыть некую более глубокую истину. Что моя работа каким-то образом принесёт пользу людям. Эти последние несколько дней…

– Знаю. Истина может надрать тебе зад. Вам ведь знакомо греческое слово, означающее «откровение»?

– Апокалипсис.

– Апокалипсис. Истина сделает вас свободным, но не раньше, чем взорвёт вам мозг как попкорн.

– Хочешь выпить?

– Ага. Но завтра. Мне нужно сделать ещё одну остановку, прежде чем всё это закончится.

– Отправляешься за Аэлитой?

– Нет. Она давно скрылась с Шаром Номер 8. Я встречаюсь кое с кем, кто у меня в долгу.

– Хочешь составлю компанию?

– Это я должен сделать сам. Но буду признателен, если подбросите обратно в «Шато».

Лобовое стекло «Метро» слишком сильно разбито. Мы с Травеном выбиваем его ногами из рамки и выбрасываем в мусорный контейнер в дальнем конце парковки. Мы не разговариваем, пока едем по городу. Моя грудь болит так, словно в меня попала крылатая ракета, но я не харкаю кровью. Когда я возвращаюсь, Касабян спит на диване. Большая металлическая собака, свернувшаяся калачиком в окружении пивных банок. Я ложусь вздремнуть пару часов. Проснувшись, я переодеваюсь, седлаю адовский супербайк и направляюсь в центр города.

Брэдбери-билдинг – прекрасное здание в стиле ар-деко в одном из страдающих потерей памяти районов города, который не может вспомнить, то ли он хотел быть жилым районом, то ли туристической пустошью, а теперь ни то, ни другое. Однажды я убил вампиршу по имени Элеонора недалеко отсюда. Её семья была теми, кого я запер в «Шато Мармон» в полной зомби комнате. Теперь я снова здесь, не затевая неприятностей, а пытаясь положить им конец.

Я паркую байк на куче дохлой рыбы. Небо сверкает, как при грозе, но грома нет. Брэдбери-билдинг наглухо закрыт, но я вскрываю замок чёрным клинком. Едва я окажусь внутри, сработает бесшумная сигнализация на датчик движения. Уверен, что копы примчатся сразу же, как только откопают патрульные машины из-под камней и карпов. Даже если они прибудут, то никогда не найдут меня там, куда я направляюсь.

Я вхожу в один из богато украшенных лифтов из кованого железа и одновременно нажимаю кнопки первого и третьего этажа. Лифт поднимается на тринадцатый этаж здания, в котором всего пять этажей. Я выхожу и направляюсь к антикварному магазину мистера Мунинна. Дверь открыта. Прохожу магазин насквозь, выхожу через черный вход и спускаюсь на сотни метров по голым каменным ступеням в пещеру под городом.

– Мистер Мунинн! – кричу я. – Туки-туки, я не во?да.

Мистер Мунинн выходит из-за портрета в стиле русской иконы короля страны, которой нет уже два ледниковых периода как.

– Не ожидал, что ты придёшь вот так. Привык, что ты появляешься из тени.

– Нынче это трюк святоши Джеймса. Я же просто вламываюсь в здания и еду на вонкаваторе[971] в места, которых там нет.

– Когда ты это произносишь, звучит как-то веселее.

Пещера Мунинна, возможно, самый большой антикварный магазин, кунсткамера и помойка во Вселенной. Полки и столы ломятся под его безумными безделушками. Шлемов и древнего оружия хватит, чтобы сразиться с Ганнибалом. Гектары старинных монет и бесконечные галереи картин, ювелирных изделий, зелий, каракури[972] и старинных книг. Груды чего-то, похожего на кости динозавров рядом с пришвартованным дирижаблем. Подобно ворону, он щипал блестящие кусочки того и этого, и прятал их в своём логове целую вечность. Может поэтому он известен под именем ворона.

– Я полагал, что ты мог бы прийти навестить меня до этого.

– План был таков, но там оказался древний бог, и приключился целый Апокалипсис. Может, ты слышал.

– Я бы не волновался. Ты спас мечтателей. В ближайшие дни они возьмут под контроль реальность, находясь в безопасности своего сна, и небо снова станет голубым, а мир снова прекрасным.

– Сделай так, чтобы эти коричневые небеса, попрошайки и всё остальное вернулось в сносное состояние, и я тебе поверю.

– Всегда остаёшься оптимистом.

Я облокачиваюсь на стол и опрокидываю стопки монет Конфедерации.

– Извините, – затем добавляю. – Вы лгали мне, мистер Мунинн. Всё это время. А я вам доверял.

– Знаю. И у меня нет оправданий, только объяснение. Я испугался. Разбить разум на пять частей уже довольно тревожно, но затем мой собственный брат Руах позволил Аэлите убить брата Нешаму, чтобы спасти себя. Это было слишком тяжело вынести. Я даже не знаю, где два других брата.

Он берёт кучку золотых минойских монет и бросает их по одной в глазницу черепа птеродактиля. Нервный тик.

– Я со времён молодости мира находился внизу вдали от семейных дрязг, и надеялся вечно оставаться здесь. Но ведь так не получится?

Я пожимаю плечами.

– Всё зависит от тебя. Ты попросил меня отнести сингулярность в Ад одному из твоих братьев. Сказал, что будешь мне должен. Я осуществил доставку, и теперь прошу о встречной услуге. Это в том случае, если ты готов выполнить свою часть сделки.

– Сингулярность у тебя с собой?

– Нет. Она в надёжном месте. Я пока оставлю её у себя. Если станет скучно, может, начну новую Вселенную, совсем как Ангра Ом Йа.

– Я знаю, что Отец Травен поведал тебе эту историю. Хочешь услышать мою версию?

– Да. Но не прямо сию минуту. Сегодня я получил несколько пуль и не говорил никому, но они по-прежнему причиняют боль.

– Хочешь, я извлеку их для тебя?

– Конечно. Потом. Прямо сейчас я хочу уладить ещё кое-что. Готов оказать мне обещанную услугу?

– Да.

– Думаю, ты знаешь, о чём речь.

– Подозреваю, что да.

Я подхожу к нему, проходя мимо стола, заваленного старыми голливудскими портретными фотографиями и осколками печати Друдж Аммун[973].

– Мне всё равно, даже если на самом деле не ты создал эту Вселенную. Всё равно ты создал души. В Даунтауне их полно, и им не помешал бы кто-нибудь, чтобы присматривать за ними получше адовцев. Адовцы не справляются. Когда не убивают сами себя, они убивают друг друга. Адовцы ведь тоже твои дети? И те, и другие нуждаются в помощи, которую такой недоделанный Люцифер как я, не может им оказать.

– И ты считаешь, что я обладаю соответствующим опытом, чтобы быть Люцифером? Не уверен, я должен быть польщён или обидеться.

– Ты божество. По крайней мере, у тебя есть с чем работать. Я же просто импровизировал. Тебе в самом деле нужно согласиться на эту работу. Если я вернусь в Ад, то никогда его не покину, и Ад сгорит без Люцифера.

Он отводит взгляд и подбрасывает последние оставшиеся монеты. Они зависают в воздухе, прежде чем упасть на стол аккуратной стопкой.

– Конечно, я соглашусь. Сделка есть сделка. Но сперва ты должен кое-что для меня сделать.

– Что?

– Простить ту часть себя, которую называешь святошей Джеймсом.

– Забудь. Он никчёмный болван Пэт Бун[974] с острой формой несчастного бедняжки, бедняжки меня. Вечно я злодей, а он жертва. Забудь. Он свалил. Свалил так свалил.

– Ты уверен, что хочешь именно этого?

– У меня есть доспех. А он мне не нужен.

– Но ты только что назначил меня Люцифером. Доспех мой.

Об этом я не подумал.

– Он свалил. Я не прошу об одолжениях.

– И не нужно. Просто скажи мне, хочешь снова стать целым и завершённым.

– Ты Бог или Дорогая Эбби[975]?

– Ты избегаешь этого вопроса, потому что ответ – «да», а ты слишком горд и уязвлён, чтобы произнести его.

– Чушь собачья.

– Джеймс, ты не можешь лгать мне. Я Бог.

– Прекрасно. Конечно. Я хотел бы быть одним большим куском яблочного пирога, но не стану целовать задницу святоши Джеймса.

– И не нужно. Пока ты говорил, я воссоединил тебя.

Я смотрю на свои руки.

– Чушь собачья. Если бы он вернулся в мою голову, то вопил бы уже. Я не чувствую никакой разницы.

– Так и должно быть. Когда ты цельный, нет необходимости думать о себе как о цельном. Ты просто есть.

– Остынь с этими коанами[976]. Дикий Билл – мой консультант по буддизму.

Я смотрю на себя в древний зеркальный щит.

– Не знаю, как к этому отнестись.

– Конечно, знаешь. Ты злишься. Ты всегда злишься на меня. Бог снова обманул тебя. Но позволь мне напомнить тебе кое о чём. Я всё ещё Бог, и есть определённые вещи, которые я могу и буду делать ради блага своих чад, включая тебя. Ты цельный, потому что тебе нужно быть цельным, и с этим ничего не могут поделать ни ты, ни Люцифер, ни Сэндмен Слим.

– Видишь? У тебя есть правильное отношение, чтобы быть хорошим Люцифером.

Мистер Мунинн подходит к старому лос-анджелесскому трамваю и заходит внутрь.

– Я буду скучать по своей коллекции.

– Она никуда не денется.

– Я буду скучать по своей уединённости.

– В конце я был очень увлечён делегированием обязанностей Люцифера. Придерживайся той же политики, и имей столько уединённости, сколько хочешь. Доверься мне. Ты же не хочешь следующую тысячу лет сидеть и разрабатывать проекты бюджета.

Он выходит из трамвая и усаживается на парящий в метре над землёй персидский худу-ковёр.

– И последнее, прежде чем я уйду. Ты прощаешь меня за то, что я обманывал тебя всё это время?

– Конечно. Ты прощаешь меня за то, что я говорливая мудацкая Мерзость?

Он поднимает руку. Качает головой.

– Ты Мерзость только для Аэлиты и ей подобных. Для меня ты просто Джеймс Старк. Не нефилим или монстр. Просто Старк.

– Твой брат Нешама сказал мне своё имя. А как твоё?

– Мы не можем остановиться на Мунинне? Я предпочитаю это имя.

– Мунинн так Мунинн.

– Полагаю, мне пора.

Я касаюсь своей груди. Доспех Люцифера исчез. Смотрю на мистера Мунинна, он на нём. Доспех забавно смотрится на его круглом теле.

– Тебе к лицу, – вру я.

Он стучит костяшками пальцев по металлу.

– Я не носил доспехов со времён войны с Люцифером. И вот теперь я ношу его, готовясь стать им. Даже я не мог этого предсказать.

– Он привлечёт внимание зевак, когда ты войдёшь в таком виде.

Он выглядит странно. Будто сделан из густого дыма.

– Придёшь навестить меня?

Я ощущаю знакомую тяжесть в груди. Ключ снова внутри меня.

– Я приду вниз. Береги себя и Дикого Билла ради меня. И последнее. Если бы ты хотел спрятать украденную душу, куда бы ты её положил?

Он задумывается на несколько секунд.

– В Абсурд. Зал душ. Где новые души ждут, чтобы родиться в телах.

– Кто-то украл её у Туаты Форчун. Обычно мне было бы наплевать на проблемы семейства Авгур, но это выглядит слегка жестоко даже по отношению к богатым ублюдкам. Если случайно отыщешь под диванными подушками душу Туаты, может ты мог бы отправить её домой?

– Посмотрю, что смогу сделать. Береги себя, Джеймс.

– Ты тоже, мистер Мунинн.

Дым рассеивается, словно туман, и мистер Мунинн исчезает. У меня что-то в руке. Три деформированных пули. Я расстёгиваю рубашку. Ни отверстий. Ни боли.

Я шагаю сквозь тень в Комнату Тринадцати Дверей. Здесь так же прохладно, тихо и безупречно, как я помню. Я прохожу через Дверь Льда, портал в нейтральные места, и выхожу на улицу. Заталкиваю адский байк в пещеру Мунинна на хранение. Я не знаю, смогу ли ездить на нём, как только реальность вернётся в нормальное состояние. Если не смогу, думаю, мистеру Мунинну понравилось бы иметь его в коллекции.

Я делаю шаг обратно в тень, снова чувствуя себя дома. Я не слышу святошу Джеймса в голове, но, если повезёт, он тоже это чувствует.

Я выхожу из тени в коридор «Шато» с дедушкиными часами. Прохожу через них. Касабян смотрит на большом экране «Майора Данди»[977]. Когда я вхожу, он оглядывается через плечо, а затем снова отворачивается к экрану.

– Думаю, скоро нам придётся убираться отсюда.

– Когда?

– Не раньше, чем они поймут, что я больше не Макхит. Несколько дней. Может, неделя. Не знаю.

Он кивает, не отрывая взгляда от экрана.

– У меня было чувство, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ладно. Они давно не присылали еды. Вели им привезти несколько тележек. Начнём делать запасы, чтобы взять их с собой, когда нас выдворят.

Я присаживаюсь на подлокотник кожаного дивана, внезапно чувствуя сильную усталость.

– Я не могу продолжать делать это. Спасать мир и в итоге оказаться нищим и бездомным.

Касабян сминает пивную банку одной лапой адской гончей, а другой открывает новую. Ловкий трюк.

– Говори за себя, – комментирует он. – У меня есть будущее. С помощью Кодекса, твоей волшебной гляделки и переводчика с адовского, который ты говорил, что понимаешь, я собираюсь стать самым крупным медиумом в Сети. Я в самом деле могу заглянуть в Ад, где окажутся мудаки родственники большинства людей. Разве это не здорово? Я буду единственным честным онлайн-ясновидящим в мире. Я разбогатею.

– Ага. Рассказывая людям, что их близкие горят в вечном адском пламени, ты заработаешь денег.

Он кивает головой из стороны в сторону.

– Ну, возможно, мне понадобится опустить некоторые детали. Слегка причесать правду. Я уже знаю, как это сделать.

– Хорошо. Затем я перееду обратно; на оставшиеся деньги мы отремонтируем и заново откроем магазин.

– Притормози, Сухарик[978]. У меня ещё даже сайта нет.

– Мы отремонтируем магазин, или можешь вернуть мне мои деньги.

– Это мои деньги.

– Посмотрим.

Я беру бутылку Царской водки. Закуриваю «Проклятие» и набираю номер клиники, чтобы узнать, как там Кэнди. Никто не отвечает. Набираю снова.

В «Бамбуковом доме кукол» многолюдно. Он набит битком, словно загон для личного досмотра. Прямо как в старые добрые времена. Не знаю, чему я удивляюсь. Так всегда бывает. Небольшой погром. Немного убийств без слишком большого числа жертв. Ровно столько, чтобы обеспечить хорошую историю. И «Бамбуковый дом» снова на карте. Дом, милый дом.

– За две недели вне поля зрения, – произносит Кэнди, поднимая бокал «Джека Дэниэлса».

Я чокаюсь с ней.

– Ваши задницы ещё не вышвырнули из «Мармон»? – спрашивает Карлос.

Его рука всё ещё на перевязи, но он наливает другой рукой, так что кого это волнует?

– Нет ещё, – отвечает Кэнди.

– У меня такое ощущение, что к этому как-то причастен мистер Мунинн. Не знаю, как долго продлится эта поездка, но я готов ехать, пока не отвалятся колёса.

Кэнди сияет.

– Ты должен взять выходной и прийти, – говорит она Карлосу. – Я приготовлю ужин. И под «приготовлю ужин» я имею в виду, что закажу столько еды, что хватило бы потопить «Титаник».

– Это свидание, – говорит Карлос и наливает нам ещё по порции «Джека».

Внутрь проталкивается Отец Травен. Он выглядит слегка ошеломлённым. Интересно, он полагает, что каждый бар похож на «Бамбуковый дом»? Не разочаруется, когда впервые пойдёт в гражданский?

– Эй, Отец. Кого-нибудь сегодня прокляли?

Он улыбается.

– Ни единой души.

– Ночь только начинается. Как держитесь?

Он пожимает плечами. Делает глоток красного вина.

– Отлично. Всё ещё перевариваю всё это. Газеты пишут, что у семьи Остерберг были инвестиции в оборонную промышленность, и что его смерть расследуют как возможный случай внутреннего терроризма. По всей видимости, привлечена Национальная Безопасность.

Я обнимаю его за плечи рукой Кисси. У меня длинные рукава и перчатка, так что он ее не видит.

– Не парьтесь. Я раньше выполнял для них работу. Они ищут парней в лыжных масках, а не священника и каких-то монстров. Мы даже вне их поля зрения.

– Надеюсь, ты прав.

Он поворачивается и оглядывает толпу. Голубокожие Людере играют в азартные игры за столом рядом с музыкальным автоматом. Манимал Майк с кузенами вукари сидят с горсткой нагуалей, обмениваясь порциями дорогой текилы и дешёвой водки. Метаморфы, угрюмые некроманты и тусовщики, разодетые как электрические павлины, медленно танцуют под «Боба Уиллса и Техасских Плейбоев»[979], исполняющих «Блюз для Дикси».

– Что, если кто-нибудь запомнил номер моей машины, когда мы спускались с холма?

– Когда бы они это успели? Когда им вышибали мозги камни или погребали под собой летающие акулы? Расслабьтесь и выпейте.

Он делает ещё глоток вина.

– Итак, похоже, за всем случившемся стоит твой ангел, Аэлита. Как трагично, что она выбрала именно этого мстительного призрака.

– Я смотрю на это не так.

Карлос выглядит таким счастливым, каким я его давно не видел. Пока он восстанавливается, ему помогает шурин. Похоже, ему нравится иметь партнёра.

– В этом нет ничего общего с трагичностью или невезением. Аэлита не совершает подобных ошибок. Она знала, кто этот Бесёнок.

– Она намеренно выпустила в этот мир частицу Ангра Ом Йа? Зачем?

– Чтобы та помогла ей убить Бога. Полагаю, сама она это сделать не может. Иначе зачем бы она оставила Комраму в Аду? Ей повезло, когда она убила Нешаму, но она в самом деле не знает, как им пользоваться. А Ангра знают.

Травен берёт один орешек из полной их кокосовой чаши.

– Зачем ей приглашать сущностей, которые могут уничтожить Вселенную? Надо полагать, она тоже будет уничтожена.

– Вы сами это сказали. Бог сделал подарок, который обманом перенёс Ангра в другое измерение. Возможно, у неё есть такой же или она знает, как его сделать. Она доставляет Ангра, использует их, и отправляет восвояси. Ей нравится действовать именно так.

– Откуда тебе всё это известно?

Я пожимаю плечами. Я не хочу говорить ему, что мы со святошей Джеймсом снова вместе, и что скорее всего это он всё понял, а я просто присвоил заслугу.

– Это единственное логичное объяснение.

– Значит, это ещё не конец.

– Всё только начинается.

Мимо, пошатываясь, проходит Бриджит. Она более чем пьяна. При виде меня она открывает рот в преувеличенном удивлении в стиле немого кино.

– Я не могла найти тебя в этом дурдоме. Слышала, что ты разобрался с Тедди раз и навсегда.

Я киваю.

– Он мёртв, сожжён и исчез. Аллилуйя.

– Спасибо, – говорит она.

Смотрит на Травена.

– Кто твой друг? Ты нас не представил.

– Это Отец Травен. Он спас мою задницу, когда мы были у Тедди. Отец Травен, это Бриджит Бардо.

Он протягивает руку. Она улыбается его вежливости и тому, что он, очевидно, понятия не имеет, кто она такая.

– Очень рад познакомиться. Пожалуйста, зовите меня Лиам.

– Отец, э-э, Лиам? Я играла монахинь во многих фильмах.

– В самом деле? Вы актриса. Я могу найти ваши фильмы в магазинах? Я только-только начал смотреть видео.

Я качаю головой.

– Пока придерживайтесь мюзиклов и Джона Уэйна. Вы не готовы к Бриджит.

Я шепчу Бриджит на ухо.

– Будь милой. Он был настоящим. Не один из ваших голливудских худу Святых роллеров[980].

Она касается его руки.

– Священник в прошедшем времени? Что случилось? Вы влюбились в красивую женщину? В красивого мальчика?

– Он влюбился в ублюдков с гигантскими щупальцами из другого измерения, которые хотят нас съесть.

– Звучит очаровательно. Вы должны мне рассказать всё о них.

Отец переводит взгляд с меня на неё и обратно. Я раскрыл его самую сокровенную тайну, а он всё ещё стоит.

– Всё в порядке, Отец. Она одна из нас. Она, наверное, уничтожила больше монстров, чем мы с вами вместе взятые.

Я киваю Бриджит.

– Спроси его о Виа Долороза.

Она лучезарно улыбается.

– Остановки Крестного Пути? Я тоже снималась в фильме про это.

– Пожалуйста, расскажите мне об этом.

Она берёт его под руку и уводит прочь. Видок направляется в мою сторону. Аллегры с ним нет. Подойдя ко мне, он заключает меня в крепкие медвежьи объятия.

– Слышал, что должен тебя благодарить за больную челюсть.

– Ты набросился на меня с ножом, и мне пришлось защищать свою новую рубашку.

– Не помню ничего такого.

За столом пара гражданских шулеров разоряются, пытаясь обуть в покер медиумов.

– И не должен. Так всё устроено. Ублюдки забираются тебе в голову. Побалуются и выскакивают, а ты и понятия не имеешь. Они и со мной пытались это проделать.

– Сработало?

Я качаю головой.

– Меня спасла шапочка из фольги, которую я надел.

Он поднимает бокал виски.

– За безумие, которое выбираем мы. А не за безумие, которое другие выбирают за нас.

– Аллегра с тобой?

Он хлопает меня по плечу.

– Дай ей немного времени.

– Я достаточно пьян, чтобы искренне извиниться.

– Уверен, она бы это оценила. Но дай ей немного времени.

Суккуб даёт пощёчину вампиру, когда тот кусает её горло и строит гримасу от вкуса крови. Близнецы Бьюли настолько накачались, что превращают других симпатичных мальчиков в своих клонов. Где-то сегодня вечером будет весьма запутанная оргия.

– Я больше не Люцифер. Я поступил с одним несчастным растяпой так же, как Самаэль со мной. Загнал в угол, так что ему пришлось согласиться на эту должность.

– И кто этот невинный юноша?

– Бог.

Он кивает.

– Может, он хорошо изучит, что чувствуют остальные из нас.

– Мне нужно выйти покурить.

Кэнди болтает с Бриджит и Травеном. Я целую её, проходя мимо, и направляюсь к двери. Улица заполнена гражданскими и Таящимися. Я огибаю здание, отхожу достаточно далеко от уличных фонарей и закуриваю «Проклятие». Чувствую лёгкое землетрясение под ногами. В паре метров от меня в бетоне открывается дыра.

– Привет, Черри, – говорю я. – Спасибо, что помогла с Тедди.

Подхожу к краю дыры и смотрю вниз. Черри ужасно выглядит. Она потеряла руку и кучу зубов. В её черепе пара пулевых отверстий.

– Спасибо за то, что ты там сделал с Бесёнком. Она исчезла.

– Я ничего с ней не делал. Освободил её и позволил самой сделать выбор. Полагаю, она вернулась домой.

– Пока её не будет.

– Согласен.

– Напрашиваешься на комплименты?

– Нет. Просто размышляю. Там, в Аду, пра-пра-пра-прадедушка сказал мне выбирать свои драки. Я согласен с ним, но иногда трудно понять, что выбрать, потому что, пока не ввяжешься, не знаешь, что они из себя представляют. Я считал себя Элвисом на Льду, когда остановил войну Мейсона с Небесами. Но я оставил всех тех адовцев в худшем положении, потому что они думали, что освободятся из Ада. Затем я вернулся в Лос-Анджелес, чтобы узнать, что у Кэнди кто-то есть, Аэлита вернулась, на свободе разгуливает призрак-убийца, а скинхед со шрамами на лице собирается убить меня, и всё потому, что я год назад отрезал голову одному Кисси. Он того заслуживал, но это не имеет значения в общей картине. Имеет значение та цепочка событий, которую запустило его убийство. Но как понять, какую плохую ауру ты всколыхнёшь, пока не начнёшь трясти?