Текст книги "Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11 (СИ)"
Автор книги: Николай Леонов
Соавторы: Юрий Перов,Сергей Устинов,Юрий Кларов,Валериан Скворцов,Николай Оганесов,Геннадий Якушин,Лев Константинов,Николай Псурцев
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 93 (всего у книги 248 страниц)
Проводники, люди все опытные, догадались, что Стась втянул их в какую-то игру, затеянную без ведома и за спиной у Розума и Горлинки. Это были атаманчики, признававшие только силу. А сила эта была на стороне Розума. И не только в виде трех молодцов с автоматами. Розум представлял грозную СБ, бандеровскую службу безопасности, у которой суд всегда был скорым и безжалостным – к стенке, на жердь. Рядом с Розумом стояла Горлинка – эмиссар с чрезвычайными полномочиями.
…Здесь необходимо сделать небольшое отступление. Может показаться странным, что вожаки немногочисленных, затерянных в лесах банд, каждая из которых была оторвана от всего мира, так панически боялись расправы со стороны своих же руководителей. Но дело в том, что бандеровское подполье, избравшее основным методом борьбы против украинского народа террор, само держалось на жесточайшем терроре. Расправа могла осуществиться немедленно, но могла прийти и в тот момент, когда ее меньше всего ждешь. Во всяком случае, бандитские главари всех рангов всегда подчеркивали ее неизбежность и обязательность. Иначе трудно было бы держать в узде тех, кого националисты обманом, шантажом завлекли в свои сети, кто начал прозревать, избавляться от националистического дурмана. Вот почему главари банд, собравшиеся у лесника, меньше всего были склонны сопротивляться энергичному натиску Розума и Горлинки. Только Джура, которому Стась раньше высказал свои подозрения, держал автомат наготове.
– Положи зброю, Джура! – не терпящим возражения тоном приказала Горлинка. – Прибереги свой запал для будущего – пригодится. – Она внимательно посмотрела на собравшихся. – Ярмаш проявил инициативу, решив созвать вас накануне операции, что же, это хорошо. Он, правда, забыл пригласить меня, но это уже по части Розума – пусть решает, является ли это актом невежливости или предательством общих интересов…
Горлинка села на услужливо пододвинутый кем-то стул, по-хозяйски расположилась за столом.
– Ну, продолжайте, мы послушаем…
Стась, бледный, с нервно бегающими глазами, попытался оправдаться:
– Да мы ж хотели, как лучше… Чтоб не беспокоить вас – ведь осталось уточнить детали…
Бандеровец лихорадочно прикидывал, какие последствия может иметь этот неожиданный визит, пытался предугадать развитие событий.
– Бросьте, Ярмаш! Лучше докладывайте. Мы ведь пришли к началу, не так ли?
Стафийчук собрался с духом.
– Подготовка к операции «Гром и пепел» в основном закончена. Необходимо окончательно согласовать план действий… – Стась развернул карту. – Вот Зеленый Гай, – его палец уткнулся в точку на краю лесного массива. – Справа от села, километрах в двух, глубокий овраг под названием Сухая балка. К двадцати трем часам все наши наличные силы скрытно сосредоточиваются в балке и отсюда охватывают Зеленый Гай плотным кольцом. Ровно в полночь по общему сигналу приступаем к операции. Задача: жителей уничтожить, село сжечь, сровнять с землей…
И хотя присутствующие были давно посвящены в задуманное, у многих прошел мороз по коже. Тревожил масштаб – вырезать жителей целого села! Жалость, конечно, здесь была ни при чем – привыкли убивать детишек, женщин, безоружных селян. Но к сердцу подступал страх перед возмездием – никто не простиг им подобного злодеяния…
Стась источал ненависть. Он ненавидел всех: и людей, и землю, и жизнь. Годами скапливалась в нем эта звериная злоба – дикая, трусливая, прикрываемая цитатами из библии, иезуитскими разглагольствованиями о любви к отчизне-неньке. Бандеровец деловито, будто речь шла о чем-то обыденном, а не о кровавой расправе над мирными жителями, рассказал, для чего понадобилась эта акция.
В последнее время на международной арене шансы украинских бандеровцев резко упали. В пух и в прах разлетелся созданный оуновцами миф о том, что якобы население западных областей Украины восстает против Советской власти. В него перестали верить даже руководители американской и английской разведок. Многочисленные делегации из-за рубежа, имевшие возможность детально познакомиться с жизнью населения Западной Украины, убеждаются в обратном: люди ненавидят бандеровцев-бандитов. В этих условиях необходимо найти новые возможности для решительной смены настроений. Операция «Гром и пепел» должна послужить великой цели: убедить широкую общественность в том, что бандеровское подполье не утратило силы. Наоборот, оно, мол, успешно развивается, и именно поэтому коммунисты обрушиваются на него массовыми репрессиями. Зеленый Гай должен стать «жертвой большевистского террора». Буквально на следующий день на пепелище нагрянут иностранные корреспонденты, которые знают, о чем и как писать. Чтобы облегчить их задачу, следует оставить в бывшем Зеленом Гае вещественные доказательства: пилотки со звездочками, гильзы патронов советского производства и т. д. «Работать» «боевики» будут в советской военной форме. На Западе есть немало газет, охотно публикующих антисоветские материалы. Они расскажут своим читателям о «зверствах большевиков», о «героической борьбе безоружных селян» против регулярной армии. В международные организации последуют запросы…
Об одном только умолчал Стафийчук – о том, что за успех операции «Гром и пепел» главари ОУН обещали ему уход за кордон и там солидное вознаграждение в твердой валюте.
Когда все было обговорено, Стась сказал:
– Я буду находиться…
– На базе, – перебила Горлинка.
– Как? Мне не доверяют? Отстраняют от командования?
– Совершенно правильно, Ярмаш, – невозмутимо подтвердила Горлинка. – Вам нельзя больше доверять. Вы любите ссылаться на божье слово, позвольте и мне напомнить, что сказано в Соборном послании святого Иакова: человек с двоящимися мыслями нетверд во всех путях своих… Святой Иаков неплохо, видно, знал психологию. Что вы решили, Розум?
– Решать буду не я, другие. Им доложу. А пока… – Розум помедлил, прикинул что-то в уме, коротко скомандовал: – Взять!
Один из хлопцев, стоявший ближе всех к Стасю, у него за спиной, резко взмахнул рукой, ребром ладони рубанул Ярмаша по шее. Тот, икнув, опустился на пол. Хлопец подобрал автомат Стася, волоком подтащил отяжелевшее тело к выходу. Джура вскочил.
– Сиди! – прижал его к табуретке другой помощник Розума. – Не рыпайся.
Остальные молча смотрели на расправу. Видно, каждый мысленно благодарил господа бога, что не оказался на месте Стася.
– Со Стафийчуком все, – деловито сказала Горлинка. Она походила по комнате. Лицо холодное, властное, непроницаемое. – Учтите, так будет с каждым, кто хоть на кроху отступит от намеченного плана операции. Не угрожаю, но советую запомнить мои слова. Последнее: очень важно обеспечить отход. Сами понимаете, уйти надо до того, как район будет оцеплен, пока не будут подняты по тревоге оперативные группы чекистов и истребительные отряды. Подготовьтесь к полной эвакуации. Все, что невозможно взять с собой, – уничтожьте.
Мария подошла к Джуре, посмотрела ему в глаза:
– На вас ложится самое трудное – вам поручаю выводить людей. Перестрелять десяток баб и изнасиловать деревенских девок каждый дурак сумеет. А вот скрыться, замести следы – для этого нужна ваша школа, Джура.
Заметив, что тот собирается возражать, Горлинка жестко, решительно сказала:
– Все. Пререкаться запрещаю. Мы не на ярмарке. – Она повернулась к главарям банд: – Командовать операцией будет Розум.
Горлинка встала, всем своим видом подчеркивая, что собирается сказать очень важные вещи.
– План операции во всех деталях согласован с краевым проводом. Его лично утвердил проводник Рен.
Националисты подтянулись, посерьезнели. Имя Рена много значило в этих лесах. Если сам таинственный «хозяин» занимался разработкой операции, тогда понятно, почему так дерзко и властно ведет себя эта курьерша.
– Рен приказал: все, что намечено, должно быть выполнено, – тихо сказала Горлинка.
– Кто подтвердит ваши слова? – сумрачно поинтересовался Джура.
– Референт службы безопасности краевого провода Розум. Достаточно? Если да, тогда все. Приступайте, не будем терять времени…
Остап пристроился за разлапистым кустом. Автомат положил рядом. Памятник панским музыкантам отсюда был виден как на ладони – каменная глыба вросла в пригорок. Вокруг никого. Только однажды ему показалось, что треснула ветка под чьим-то чужим шагом. Он потянулся к автомату. Но треск не повторился: видно, почудилось.
Тот, к кому он пришел на связь, не появлялся, хотя по всем расчетам давно уже должен бы быть здесь. «Может, вспугнул чем?» – встревожился Остап.
– Ну, долго будем в прятки играть? – неожиданно послышался чей-то веселый голос.
Остап промолчал, только теснее прижался к земле, ощупывая взглядом все вокруг. Ишь ты, спрятался так, что и с собаками не отыщешь.
– Поднимайся, хлопче, я уже час за тобой смотрю. Не иначе как ко мне пришел.
Остап нехотя встал – автомат в руке. Не понравилось ему, что обвел тот, неизвестный, вокруг пальца. И тотчас из соседнего кустарника выбрался невысокий хлопчина: рука в кармане куртки, взгляд хотя и дружелюбный, но настороженный.
Обменялись паролями.
– Значит, буря завтра? – переспросил хлопчина.
Остап кивнул: именно это просил передать Розум.
Интересно, откуда он, этот парень? Не местный, точно. Остап узнал бы его. В кармане, ясно, пистолет.
– Дай закурить, – попросил Остап.
Хлопец достал пачку «Шахтерских».
Нет, не местный, такие папиросы здесь не курят, дорогие они для селянского кармана. Устроились у памятника, закурили.
– Я пошел, – сказал Остап немного погодя.
– Теперь тебе торопиться некуда, – протянул хлопчина. – Это мне надо спешить. Наверное, здорово погода испортилась, если бурю обещают завтра. Ты ничего не перепутал?
– Нет. Сказал тебе то, что сказали мне.
– Добре. Сейчас в лес?
– Туда. – Остап кивнул.
– Смотрите, осторожнее действуйте – буря дело серьезное.
Остап опять кивнул, хотя и не понял, о чем идет речь. Хлопчина ему нравился. Поинтересовался, свидятся ли еще?
– При хорошей погоде. А сейчас – все. Пока.
Хлопец решительно зашагал к селу.
Остап повернул к лесу. Необычное поручение выполнено. Надо выбираться к своим. Что-то там теперь с Горлинкой?
Западня
Операция «Гром и пепел» началась успешно.
Как только стемнело, из лесной угрюмой глухомани, из потайных берлог начали пробираться по направлению к Сухой балке группки бандитов. Было их немного, но каждый, давно потерявший человеческое обличье, мог причинить людям тяжелое, непоправимое горе, лихую беду. Ударная группа была одета в форму солдат Советской Армии, вооружена советскими автоматами и винтовками. Именно она должна была ворваться в Зеленый Гай и учинить расправу. Задача остальных – оцепить село кольцом, чтобы никто не выбрался живым. «Уничтожить всех» – так требовал приказ.
Еле приметными тропками пробираются бандиты к Сухой балке – тщательно отработаны маршруты, пересекаются они у памятника панским музыкантам – там стоят, прислонившись к холодным каменным плитам, Горлинка и Розум. Внимательно следят, сколько прибыло «боевиков», все ли направились к Сухой балке. Подошел мрачный Джура. Спросил: «Сколько?» Горлинка ответила.
– Мало, очень мало, – обеспокоенно проговорил Джура. – Я думал, нас больше осталось. Повыбивали в облавах…
Очень встревожен Джура. Не нравится ему все это. И темная ночь кажется не такой темной, как хотелось бы, и кто его знает, что там в селе. И еще не нравится, что исчез Стась. Много лет Стась преданно служил Бандере – почему же его вот так внезапно отстранили без всяких объяснений от важной операции? И не просто отстранили, а может, и прикончили. Хлопцы Розума не шутят… Уходит Джура в темноту, далеко уходит, а потом вдруг сворачивает в сторону, пригибается к земле, ждет…
Не спят и те, кого пригласили на завтра посмотреть «большевистские зверства». Собираются в дорогу, чтобы растащить, оплевать нечистой слюной остатки трагедии, которая вот-вот должна разразиться. Солидный толстый корреспондент западного еженедельника, регулярно публикующего антисоветские побасенки, уже набросал черновик срочного сообщения в редакцию. Останется только подставить местные детали и фамилии: «Ваш корреспондент только что побывал на месте бывшего украинского села Зеленый Гай. Еще дымятся дома украинских фермеров».
Сухая балка – глубокая впадина с обрывистыми краями и голыми кручами. Идеальная западня, она ненасытно поглощала всех, кто пробирался в нее по единственной тропе. Собравшиеся здесь «боевики» ждали последнего приказа. Они молча сидели на земле, не разговаривали, не курили. Запрещено. Изредка тихо звенел металл – магазины автоматов набиты до отказа, патроны в стволах.
– Пора, – решительно сказал Розум. – Горлинка, ты отсюда ни шагу. Без тебя справятся…
Ушел Розум. И оттуда, куда он ушел, ровно в 23.00 взлетела в небо ракета. Рыжий мертвенный свет вырвал из темноты балку, серую живую массу, копошащуюся на ее дне.
И тогда услышали бандиты грозную команду:
– Бросай зброю!
Рванулся к выходу белоголовый Василь со шрамом на щеке – треснула автоматная очередь, упал Василь.
Кто-то из проводников попытался поднять на прорыв своих – застучал пулемет, отрезал дорогу.
– Бросай зброю! Из балки выхода нет! – снова крикнули сверху.
И, словно в подтверждение этих слов, опять заработали пулеметы – трассирующие очереди крест-накрест над головами бандитов перекрыли темную впадину.
– Сдаемся!
И потянулись к выходу из западни бандеровцы. Они угрюмо отворачивали щетинистые лица от лучей фонариков, бросали в кучу оружие, покорно поднимали руки. Ошеломленные случившимся, они даже не удивлялись, увидев среди тех, к чьим ногам швыряли автоматы и пистолеты, Розума и его «туповатых» хлопцев.
Антинародное подполье, бандитские шайки в обширном лесном районе были ликвидированы одним ударом. В облаве принимали участие оперативные группы – чекисты тоже хорошо подготовились к операции «Гром и пепел». Среди участников облавы были лейтенант Малеванный, зеленогайские комсомольцы Иван Нечай, Надийка, Степан Костюк, другие хлопцы из истребительного отряда.
Пленных построили в колонну, по бокам ее стали автоматчики.
– Где Джура? – внимательно всматриваясь в лица бандитов, спросил Розум. – Не хватало еще, чтобы этот волк сбежал!
Но Джура не сбежал. Услышав выстрелы, он понял, что банды попали в ловушку. И сразу догадался, кто ее устроил. Джура бросился к памятнику.
…Мария стояла под стволом автомата, сердцем отсчитывая секунды. Ее лицо ничего не выражало – это неправда, что в трагические, вдруг, внезапно наступившие минуты лица человеческие искажаются болью, ненавистью, страхом. Она слишком долго готовилась к этому, все продумала и взвесила, чтобы теперь лицо ее выражало что-нибудь, кроме усталости. А мысль напряженно билась, рвалась, искала выхода. Нет, не может быть, чтобы вот так, по-глупому, под самый конец погибнуть!
– Стреляй, – сказала Мария.
Джура поднял автомат. Он усмехнулся и зло проговорил:
– Теперь ты заплатишь за все…
Ее автомат, выбитый внезапным ударом, упал на землю. Лежит, зарывшись стволом в траву, с почти полным магазином – только одну очередь сделала из него Мария. А если внезапно, в броске, схватить «шмайсер»? Не успеть, Джура стережет каждое движение.
Джура трусит. Глаза у него бегают. Прислушивается к выстрелам, чем реже они, тем больше нервничает бандит, торопится, прикидывает – успеет ли отсюда уйти потайными стежками. Почему он все-таки не стреляет? Ага, все еще сомневается, кто она: Горлинка, Мария Шевчук, Зоряна… Да нет, не сомневается – просто по бандитской привычке хочет покуражиться, привык ведь убивать безнаказанно.
Спокойно… Спокойно… В народе говорят, что самые злые собаки не выдерживают человечьего взгляда. Перед нею тоже собака, нет, хуже собаки – существо, утратившее все чувства, кроме двух: жажды убийства и стремления во что бы то ни стало спасти шкуру.
– Не-е-е… так просто ты не умрешь… – сказал Джура. – Сперва помучишься, на жердыне покрутишься, хлопцев потешишь, а уж потом…
Бои затихал. У него мог быть только один исход – это знали и Мария и Джура.
– Ну, пошла… – Джура грязно выругался. Она знала: как только повернется к нему спиной, Джура всадит в нее очередь. Трус, не решается стрелять в лицо – боится взгляда в упор.
Мелькнула в чащобе тень. Кто-то неслышно, от дерева к дереву приближался к ним двоим на поляне. Свой? Чужой? Марии видно, Джуре нет, стоит спиной. Девушка вся внутренне собралась, надежда вновь ожила в ней: ведь небо пока над головой, и ветка орешника касается лица. Тот, кто бежал, выскочил на край поляны, метров за двадцать, прижался к дереву, слился с ним. Она видела, как толстый палец Джуры лег на спусковой крючок. И тогда властно, как научилась за последние дни пребывания в банде, приказала:
– Стреляй!
И удивилась: очереди она не должна была бы услышать. Потом сообразила: не она падает на землю – Джура ткнулся лицом в траву, бьется в предсмертной судороге. Тот, третий, а не Джура выполнил ее команду.
К ней бежал Остап Блакытный, на ходу передергивая затвор.
– Мария! На секунду бы опоздал…
– Значит, не отлита еще для меня пуля, Остапе….. – Мария хотела сказать парню какие-то очень значительные, нежные слова – он ведь спас ей жизнь – и не могла их отыскать, сказала только: «Спасибо!» Голос ее дрожал. Во рту пересохло. Нервная дрожь била тело. Нелегко встречаться со смертью. Мария опустилась на землю.
Остап понял, что с нею происходит, торопливо отстегнул фляжку.
– Выпей, водка.
Поднял «шмайсер», быстро очистил его от земли, протянул Горлинке.
– Посмотрел бы хоть, кого убил, – сказала Мария.
– Некогда. Уходить надо отсюда – наших всех перебили. Торопясь, Горлинка!
– Не наших, врагов перебили. – Мария уже успокоилась, поправила одежду, вскинула автомат на плечо. – Чуешь, Остапе? Врагов перебили – и твоих и моих… А поторопиться действительно надо! Быстрее, быстрее!
Они пошли по лесной тропинке след в след, как привыкли ходить за последние месяцы. Шли туда, где недавно свинцовой грозой обрушился на овраг короткий бой. На полпути нм встретился Розум.
– Кончилась твоя бандитская жизнь, Остап, – весело сказал он. – Начинай новую. Первые шаги в ней у тебя получились неплохо…
Розум повернулся к Марии.
– Тебе не следует идти к балке, Горлинка, – мягко посоветовал он.
– Почему?
– Там оперативные группы, «ястребки» – не надо, чтобы тебя видели. К сожалению, этот бой не последний…
Часть вторая
ВСТРЕЧНЫЙ БОЙ
– Взгляните, – начальник облуправления МГБ протянул Марии фотокарточку.
Мария всмотрелась в плотный квадратик картона. Фото было сделано наспех, экспозиция при печати не выдержана, потому и поплыл по фотобумаге серый фон. На фотографии была изображена девушка: большие темные глаза, высокий лоб, прямые брови, надменный взгляд, короткая, почти мальчишечья прическа. Красивая дивчина. Мария могла поспорить, что с этой девушкой она уже встречалась. Полковник пристроил фотографию к подставке с карандашами, полюбовался, добродушно поторопил:
– Вспоминайте…
Мария смешно хмурила брови, подстегивала память, наконец, сдалась:
– Не знаю, кто такая. А кажется, виделись.
– Тогда гляньте в зеркало.
Полковник снова взял фото в руки.
– Это вы, – сказал очень серьезно.
– Не похожа, – будто и не удивилась Мария, – во-первых, взгляд… Потом – у меня косы…
– Да, различия имеются. Знаете, откуда фото? Найдено при обыске у одного эсбековца. А это приложение к нему, – полковник вручил Марии листик папиросной бумаги.
Это был смертный приговор Марии Шевчук, учительнице Зеленогайской начальной школы, вынесенный краевым проводом националистов «за зраду великої справи, яка привела до загибелі славних синів нашої героїчної боротьби».
Мария привычно отметила, что приговор оформлен по всем бандитским «правилам»: две подписи справа и слева, вверху – националистические призывы, снизу в правом уголке – «місце постою»[74]. Она спокойно положила листок на стол – рука не дрогнула. А в глазах мелькнули и погасли злые, быстрые, как вспышка выстрела, огоньки. Полковник заметил этот моментальный, почти неуловимый, всплеск ярости.
– Спокойно, товарищ Шевчук. На кого злитесь?
– На себя. Где-то ошиблась, раз эсбековцам стало известно о моей роли в операции «Гром и пепел». – Добавила деловито: – Значит, при встрече мне надо стрелять первой.
– Ого! – улыбнулся полковник. – Правильно о вас докладывали – не из пугливых. Лично вы нигде не ошиблись. СБ пришла к выводу о вашей подлинной роли в уничтожении банд на основании анализа причин провала операции. Одному из главарей удалось тогда скрыться. Видимо, он и сообщил подробности. Нам известно, что служба безопасности бандеровцев пыталась отыскать вашу фотографию. Не смогла. Даже ваше личное дело в районном отделе народного образования оказалось без фото. Мы позаботились об этом. Тогда СБ составила ваш довольно примитивный словесный портрет. Дальше, предполагаю, кто-то был загримирован «под вас» и наштампованы эти фотографии. Сходство националистки с учительницей из Зеленого Гая весьма отдаленное. Это очень хорошо. Опознать вас практически невозможно. И все-таки надо быть готовыми к любым случайностям. Эти фотографии розданы наиболее проверенным «боевикам» с приказом искать вас и привести приговор в исполнение.
– Значит, «охота» продолжается?
– Да. И советую отнестись к этому достаточно серьезно. Речь идет не только о вашей безопасности, но и об успехе новой операции. Выражаясь языком летчиков, вы в ней будете ведущим. Ваши партнеры будут вас прикрывать. Очень много зависит от вашей собранности, выдержки, решительности.
– Понимаю. Как вы думаете, что предпримут бандеровцы дальше?
– Насколько я знаю их повадки, могу предположить, что будет подобран конкретный исполнитель приговора. Фото – это скорее пропагандистский трюк – для устрашения своих же: вот, мол, мы какие, ничего не прощаем, под землей найдем…
Была середина лета 1947 года. Разговор этот происходил в одном из старинных западноукраинских городов. Особняк находился на тихой улице, вдали от центра города. Мария долго петляла проулками, прежде чем вышла к этому зданию. Ей необходимо было убедиться, что никто, ни один человек не зафиксирует ее визит.
Одета она была элегантно, но не броско. Погода стояла пасмурная, и Мария надела спортивный костюм из тонкой английской шерсти. Серый цвет был ей к лицу. Белая строгая блузка, модные по тем временам лаковые туфли-лодочки, тончайшие чулки, которые можно было приобрести только у спекулянтов – так одевались те, кто мог тратить на свои наряды немалые деньги, у кого были «пути» для покупки дефицитных товаров на «черном рынке».
Операция началась, и Мария даже в деталях придерживалась заранее намеченного плана.
– Где остановились? – спросил полковник.
– Как и планировали: приехала поездом, в пути меня многие видели. В гостинице свободных номеров не было, пришлось уламывать администратора редкий пройдоха. Но гостиница – это временно. С жильем буду решать так, как намечено.
– Мы, со своей стороны, провели всю подготовительную работу. Препятствия вряд ли возникнут.
– Если потребуется помощь, я сразу же сообщу.
– А теперь еще раз проверим готовность к операции. Я имею в виду не техническую сторону – этим наши товарищи еще займутся. Мне хотелось бы обратить ваше внимание только на некоторые детали. Вам придется стать другим человеком. Крайне важно, чтобы каждый ваш поступок психологически соответствовал той легенде, с которой придете к врагу. Ваша Горлинка была суровым, выдержанным человеком. Она такой и запомнилась бандитским главарям. Чекист в определенных ситуациях должен становиться актером – вам предстоит роль, прямо противоположная той, которая уже была сыграна.
– У меня были хорошие возможности для «репетиций», – Мария, немного поколебавшись, употребила именно это неожиданное в чекистской работе слово. – Во время подготовки к операции я имела возможность хорошо изучить обстановку, характеры людей, с которыми, возможно, придется иметь дело, оттенки их отношений друг с другом. Многое дали встречи с реальными прототипами, особенно с курьером из Мюнхена – молодой женщиной, задержанной нашими сотрудниками. По-моему, она и до сих пор убеждена, что я тоже вылетела из ее же гнезда.
– Мне докладывали: она с самого начала приняла вас за свою. Потому и откровенничала.
– Не совсем точно. Вначале не доверяла, присматривалась. Не помогло даже то, что я назвала пароль, который был ей известен. И только когда окольными вопросами выяснила, что у нас есть «общие знакомые», немного оттаяла. Злая особа. Я иногда думаю: откуда у таких, как она, столько ненависти, предвзятости, слепоты?
– Ваша собеседница росла в особой среде. Ее родители покинули Украину, когда ей было всего двенадцать лет. Причем в то время, когда эти украинские земли входили в состав буржуазной Польши. Сколько она себя помнит, в ее семье, в их кругу превыше всего ценились фанатизм, националистическая исступленность.
Мария вспоминала длинные разговоры с этой националисткой, задержанной чекистами.
– Она решила, что я не особенно тверда в своих убеждениях. И уж постаралась как следует убедить, ссылаясь на традиции, путь «лучших борцов», реальные ситуации. В ее глазах я была, очевидно, преданной, но простоватой дивчиной, которую надо еще «доводить до кондиции», чтобы стала такой же, как и она, исступленной фанатичкой. А меня, естественно, интересовали детали, облик людей, которые играют какую-либо роль в окружении главарей, манера поведения, стиль общения бандеровцев между собой, те интимные стороны их опереточного балагана, которые она в порывах откровенности выбалтывала. Я теперь знаю, какие рубашки любил Бандера и по каким случаям Роман Шухевич[75] надевал парадную форму… – Мария улыбнулась одними глазами. – Вообще, если бы кто нас послушал со стороны, подумал бы, что две любительницы посплетничать перемывают косточки своим знакомым. И в то же время: сколько у нее самомнения, презрения к рядовым бандеровцам, «скотинке», как она говорила…
– Чем же окончились ваши беседы? – поинтересовался полковник.
– Условились: кто первым вырвется от вас, проинформирует центральный провод о нашей судьбе.
– Чувствую, нелегко вам далось это знакомство.
– Да нет, было даже интересно. Под конец курьерша изрекла: «Ты все больше становишься похожей на меня!» Она гордилась этим – всерьез ведь считает себя принадлежащей к касте избранных, сильной личностью, подчиняющей своему влиянию всех остальных. А я училась так же, как и она, истерично восхищаться «гениальностью» бандеровских главарей, презрительно щуриться, если речь заходила о рядовых. Полковник слушал Марию с большим вниманием. Его интересовали мельчайшие подробности разговоров Марии с бандеровским курьером. В целом он был доволен: Марии эти контакты оказались полезными.
– Хотелось бы особенно отметить усилия тех товарищей, которые помогали мне готовиться к операции, – сказала Мария. – Очень опытные чекисты. И если я провалюсь, то только по своей вине.
– Не надо так, – глаза у полковника потемнели. – Если есть хоть малейшие сомнения…
– Это я к слову… Времени, жаль, было маловато.
– Да, приходится торопиться. Мы не можем ни на день оттягивать ликвидацию главарей антинародного подполья. Сами понимаете, чем скорее обезвредим ту горстку бандитов, тем меньше зла принесут они людям.
Мария отвечала на вопросы полковника четко, сдержанно. Эта беседа была последней накануне ответственной операции. Полковник лично контролировал подготовку к ней. В некотором роде Мария была его «крестницей» – он отправлял ее еще в банду Стафийчука.
Прошло более двух лет. Полковник вспомнил, как Мария впервые пришла к нему: худенькая, большеглазая девушка, смелая, но неопытная, прошедшая много боев в лесах и еще ничего не знающая о тех боях, которые ей предстояло выдержать.
Был тогда у них обстоятельный разговор. Собственно, больше спрашивал полковник – Мария отвечала.
– Что вы знаете об идеологии и практике буржуазного национализма?
– Видела своими глазами: сожженные дома, замученные активисты!
– А вам приходилось знакомиться с истоками, идейными корнями национализма? Давайте все-таки выясним, в какой степени вы владеете этим материалом.
Вопросы были точными, четкими – как на экзамене. На какие-то из них Мария смогла ответить. На другие – нет. Она приуныла.
– Не огорчайтесь, – подбодрил полковник. – Я и не ожидал, что вы знаете такие детали, нюансы, которые и в антинародном подполье известны только немногим наиболее «подкованным», так называемым «идеологам». Вот почему вам необходимо учиться. Мне докладывали, что вы рветесь в схватку…
– Да, я не хочу отсиживаться, когда другие рискуют жизнью.
– Вижу, не убедил, – полковник присматривался к Марии. – Еще несколько вопросов. Вы хорошо стреляете? Из каких видов оружия?
– Из автомата, винтовки, пистолета «ТТ». На сто метров из винтовки выбиваю девяносто из ста возможных.
– Видите, очень средне. А вам надо владеть оружием так, чтобы в любой ситуации в случае необходимости выстрелить первой, и наверняка.
Мария молчала. Она вдруг подумала, что сейчас ей скажут: «Вы нам не подходите», и она уедет обратно в свой район, к комсомольцам. Там реальное дело, а здесь учеба, как в институте. Нет, лучше все-таки уехать…
Полковник понял, о чем она думает.
– Вы совсем не умеете скрывать свои мысли, – сказал он.
– Это потому, что я не хочу их скрывать перед вами… Ничего у меня не получится, – откровенно сказала Мария. – Стоит ли со мной возиться?
– Стоит, – уверенно сказал полковник.
Полковник не ошибся. Мария оказалась не просто старательной – талантливой ученицей.
С первых самостоятельных шагов она проявила себя трудолюбивым разведчиком, придающим большое значение так называемым «мелочам», но, если требовали обстоятельства, умеющим принимать мгновенные решения, действовать с размахом, импровизировать. «Нам не нужны ни сентиментально-наивные романтики, ни мрачные педанты», – любил повторять полковник.
Всего два года. Они многое дали Марии. И сейчас перед начальником облуправления МГБ сидел уже опытный разведчик, за плечами у которого трудная операция по ликвидации банд в районе Зеленого Гая.
Сразу после этих памятных событий Мария Шевчук, лейтенант госбезопасности, приступила к выполнению нового задания.
Полковник спросил, как себя чувствует Мария.
– Нормально. Последние дни отдыхала. Готова к выполнению задания.
– Ну что ж, прекрасно. Мы надеемся на вас. А теперь давайте еще раз хотя бы в общих чертах поговорим о том, что вам предстоит…
Шаг за шагом начальник областного управления анализировал предстоящую операцию.
Мария слушала внимательно, лишь изредка кивая: мол, понятно. Ничего не записывала, только иногда просила повторить имя, кличку или адрес.
