Текст книги "Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11 (СИ)"
Автор книги: Николай Леонов
Соавторы: Юрий Перов,Сергей Устинов,Юрий Кларов,Валериан Скворцов,Николай Оганесов,Геннадий Якушин,Лев Константинов,Николай Псурцев
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 190 (всего у книги 248 страниц)
– Что же ты меня не убил? Хозяин бы заплатил!
– Сейчас догадаешься. Майкл Цзо послезавтра вечерним автобусом выезжает на севере в Чиангмай. Довольно с тебя? Место – в восьмом ряду, слева по ходу...
– Почему предупреждаешь? С чего бы это вдруг?
– Хочу стать свободным.
– От кого?
– Нетрудно догадаться. И потом, Красный, будет справедливо, если у тебя заведется собственный шанс. Цзо втянул в игру полицию. Это предательство. Есть правила... Я не собака. Аллах велик!
Девушки за столом уже не было.
Итак, двое суток в ожидании, подумал Палавек. Нужно поискать пристанище и тщательно продумать последующие перемещения. Если полиция взялась за розыск, она не отступится. Убежища безопаснее, чем в доках Клонг-Тоя, не найдешь. А днем – в толпу на базаре, и так продержаться до воскресенья, до вечернего автобуса на Чиангмай.
Среди ночи, лежа на досках в складском сарае, Палавек проснулся. О листья бананов на задворках доков, о ставни и дощатые стены монотонно стучали капли. И из-за этого, не вязавшегося с сезоном дождя остро чувствовалось, что никого, кроме сторожа, которому Палавек дал сотню за ночлег, кругом нет, что сарай стоит в углу огромного двора, а там дальше грудятся трущобы, переполненные людьми, которые напуганы ранним началом муссона. Вся жизнь этих людей – вообще постоянный страх, что бы ни случилось, ибо ничего хорошего с ними не происходило и не произойдет.
Две рыбки кружили в большом аквариуме. Та, что поменьше, меняя оттенки чешуи, лучилась то красным и золотистым, то голубым и зеленым. Словно подвижная радуга кромсала жемчужную воду. Вторая, неопределенного сине-фиолетового цвета, прижимала и развертывала веером перепончатые рули, которые казались длиннее, чем у соперницы. Обе неизменно держались головами друг к другу.
В стенках аквариума отражались потные, искаженные лица зрителей, сгрудившихся вокруг главного «ринга» рыбьих боев на площади Пангкам, где собирается базар. «Бешеный Воитель» против «Синего Дракона» – значилось нацарапанными от руки тайскими буквами и китайскими иероглифами на куске картона, прибитого к шесту, который высоко держал хозяин аквариума. Ставки шли до тысячи бат.
Рыбки ускоряли и замедляли круговые движения, сохраняя расстояние между собой постоянным. Когда встречные скорости возрастали, плавники стального цвета сжимались. Ждали удара, и тогда рваные рули грозили потерей равновесия и гибелью. Сладковатый запашок тянул из толпы: кто-то курил набитую марихуаной сигарету.
Лейтенант Рикки Пхромчана, одетый в плотные армейские брюки и застиранную тенниску, под которой на шнуре висел кольт, не всматривался, кто курил. Когда тебе за пятьдесят, наивной представляется погоня по мелочам. И в армии, где служил в разведывательном взводе, и теперь в полиции Рикки является, как говорят, человеком первой линии. То есть таким, кому больше всего приходится заниматься тем, о чем предпочитают взахлеб писать газеты. Служакой – ценимым, но отнюдь не приближенным начальством. На войне это значило попадать в дозоры, а на страже порядка в городе – получать назначения в ночные обходы. Удел людей первой линии – подвергаться нападениям и получать низкое жалованье...
Головы сгрудились, чтобы разглядеть получше рыбий поединок, поскольку затемненное со всех сторон стекло давало зеркальный эффект. Стояла напряженная тишина, словно сшибиться насмерть предстояло людям.
Бой был взрывным. Противники броском атаковали одновременно, сошлись в круговерти, вцепились зубами. Крики, причитания, молитвы. Рыбы бились три-четыре секунды. Разошлись... Со спины «Бешеного Воителя» завивалось темно-красное перо. По мере того как вода темнела, лица зрителей отчетливее отражались в стенках аквариума. Некоторые приседали, чтобы видеть не себя, а рыб.
Перо, тянувшееся за «Бешеным Воителем», распустилось алым цветком. Раненая рыбка замерла. «Синий Дракон» придержал скорость и впился в нее. Кутаясь в кровавое облачко, «Бешеный Воитель» всплыл брюхом вверх. Краски чешуи угасли.
Хозяин победителя, старичок с ритуальной татуировкой на морщинистой шее, раздавал мятые банкноты ставившим на «Синего Дракона». Бормотал:
– Он выиграл семь боев, в том числе против «Золотого Князя», привезенного из Утхайтхани в Бангкок, ибо на месте не находилось равноценных противников. Теперь и ему пришел конец. Он добыл мне двенадцать тысяч бат! Я закажу рыбе кремацию...
Владелец аквариума и «Синего Дракона» комками совал деньги в панаму с французским флагом на тулье. Черная рубашка промокла на спице и груди. Он включил электрический фильтр. Вода снова приобретала жемчужный оттенок.
– Первый бой, его первый бой, – бормотал он так же тихо, как и хозяин соперника.
– Эй! – крикнули из толпы. – Убирайся до следующего воскресенья! «Дракон» устал!
«Уже воскресенье, – подумал лейтенант Пхромчана. – Видел же я его – уверен, что именно его – в субботу утром: вчера, когда вез длинного европейца».
Гангстер, дерзко забравший наличность из магазина Лю Элвина в пятницу вечером, представлял собой как преступник нечто непривычное. Зная, что полиция была на квартире, куда он заходил, бандит, будто искушая судьбу, на следующий день утром появляется на людной Чароен Крунг-роуд, где осведомители на каждом шагу, где находится и заведение ограбленного им Лю Элвина. Либо жулику что-то нужно доделать, либо он дилетант, либо кого-то выслеживает...
Третий час Рикки прочесывал заполненные праздношатающимся и торгующим людом улицы, прилегающие к набережной Чао-Прая. Помощник, сержант Чудоч Уттамо, прикрываясь лотком с сигаретами, держал под наблюдением стоянки такси и моторикш. Парень, правда, с некоторых пор стал немного рассеянным – воспылал любовью к заявительнице, месяц назад подавшей заявление об исчезновении брата. Дело, которое она возбудила, наверняка безнадежное, каких сейчас десятки тысяч...
Рикки, пользуясь допуском к картотеке, заглянул для очистки совести в раздел организаций, вербующих рабочую силу для использования за границей. Брат этой Типпарат Кантамала, Самсук, клюнул на приманку «Малтинэшнл рекрутмент груп» из Саудовской Аравии. И пропал. Где теперь искать человека, оказавшегося на чужбине?
Типпарат, конечно, мужественная девушка, достойная, но ведь без капитала. Подрабатывает в пошивочной мастерской, обслуживающей аристократов. Один фасон вызвал интерес при королевском дворе. Но чтобы открыть собственное дело, откупиться от хозяина, красавице нужен муж побогаче Чудоча. Или влиятельный друг. Рикки Пхромчана так и сказал сержанту, побывав на одной свадьбе, где вступали в брак, с одной стороны, большие деньги, а с другой – высокая должность отца.
Под торжества была отдана вилла министра по делам ветеранов. Министр предоставил ее брату, который женил сына. Брат имел чин полковника полиции. Под его командованием Рикки воевал в Южном Вьетнаме.
Сержант Пхромчана достаточно ловко водил разведывательные дозоры, чтобы не натыкаться на партизан, наладил «дружеские» связи с местным населением, в результате чего будущий полицейский полковник, а тогда капитан и командир роты рейнджеров, почти не имел стычек с противником, а значит, почти не имел и потерь. По тем временам это считалось боевым успехом. Не стоило соваться под огонь ради разглагольствований американских спецов по психологической войне, как делали южнокорейцы, дочиста обиравшие деревни, а потом питавшиеся консервами, огородившись колючей проволокой. Сержант Рикки Пхромчана сквозь пальцы смотрел на торговлишку своих солдат с населением, да и сам неплохо подрабатывал на комиссионных за товары, которые капитан через него переправлял лавочникам-хуацяо в глухих вьетнамских местечках. Денежная молодость! Монеты давались за риск, которого удавалось избегать. Давались легко и тратились так же... А сейчас, когда он в годах, чтобы тянуть семью и откладывать на старость, приходилось в свободные дни водить такси...
Полковник удостоил Рикки в тот свадебный вечер личной беседой на веранде. Гости уже развеселились: шум, танцы, западная музыка, дорогие напитки, вдоволь деликатесов. Начальник курил бирманскую сигарету, крутил в руках из любопытства стек, полученный его братом-министром в Англии после завершения служебной стажировки в военной академии.
– Мы живем в жаркой политической и экономической обстановке. А хочется свежести... Вот уже несколько лет, как я холоден внутри. Я даже не потребляю алкоголя. Я спокоен.
Он встал и двинул стулом собак, сцепившихся из-за куска.
– Я спокоен, потому что обрел прохладу, которую дают большие деньги. Сын женится на дочери китайца и тайки, они заживут в полном достатке. Тесть – крупная фигура в торговом и кредитном мире. Предлагает компаньонство... Мне кажется, главным в жизни является все-таки не карьера. Многое ли дали боевые заслуги, мой старый товарищ? Главное – деньги!
Такой вот состоялся неожиданный разговор...
Лейтенант взглянул на часы, полученные два года назад от полковника за храбрость при разгроме гангстерской банды, орудовавшей на вокзале Лумпини. Почти одиннадцать. На сегодня – безрезультатно. А завтра рыбка уплывет наверняка из Бангкока. Может, даже сегодня вечером. Самолет, междугородный автобус или поезд? Легкового автомобиля у этого Йота нет. Что ж, поищем на автостанциях и вокзалах.
Шевельнув плечами, лейтенант попятился через толпу, спрессовавшуюся за спиной. И через аквариум увидел лицо того, кого и надеялся встретить. «Вот и мой бешеный водитель, который сейчас выпустит красное перышко», – подумал Рикки. Взгляды их встретились. Палавек тоже признал любителя бетеля, сидевшего за рулем красной «тойоты».
Рванись Рикки за ввинтившимся в толпу Йотом, ему бы непременно дали подножку. Полицию не любили на площади Пангкам. Но на кого выходил мошенник в толкотне? Или посчитал базар лучшим убежищем?
Лейтенант разыскал сержанта Уттамо, который томился в угрожающей его нравственности обстановке заигрываний двух девиц, в третий раз подходивших к «лоточнику» покупать штучные сигареты «для братьев».
– Я упустил рыбку, – сказал Рикки. – Почти из рук. Между нами стоял аквариум. Но этот гангстер каким-то чутьем распознал во мне полицейского. Матерый, видимо. Но и со странностями. По повадке живет вне закона давно. Действия же нелогичны для преступника. Я допросил его брата. Посмотрел бы ты на его физиономию, когда я предъявил ему пачки денег...
– Что делать? Какие будут распоряжения?
– Погуляй немного для страховки и возвращайся в управление. Этот Йот теперь нырнул глубоко. Хотя вот что. Попытайся не спускать глаз с одного человека. Это главный свидетель по делу ограбления Лю Элвина. Его зовут Майкл Цзо. Он утверждает, что видел, как Йот выбегал из ювелирного магазина. Говорит, что узнал в нем компаньона некоего Нюана, вьетнамца-эмигранта, хозяина морского сампана. Этот же Цзо и показал квартиру брата Йота. Слишком много он знает. Сколько себя помню в полиции, люди Цзо постоянно околачиваются у черты, за которой бизнес становится преступлением. Большие ловкачи и имеют выход наверх, да и платных осведомителей, наверное, в нашем управлении. А по начальству я доложу о твоих действиях...
Раньше, случись подобная промашка, Рикки Пхромчана места себе не находил. Но по опыту он знал, что есть преступления, которые не раскрывают. И случаются ошибки, когда невинному приписывается несовершенное, а то и не существующее вовсе преступление. Во всяком деле есть обстоятельства, которые сильнее человека. Все зависит, в чью они пользу – человека или ошибки. Так будет в конце концов и с Йотом...
Докладывать пришлось тому же полковнику.
Когда лейтенант входил в его кабинет, просторный и длинный, как тир, начальник почтительно говорил в телефонную трубку:
– ...да, ваше превосходительство, работаю и сегодня. Расследование ведется энергично. Установлено, что убийство Пратит Тука и его четвертой жены совершено по личным мотивам. Убийцу разыщем. Представители профсоюзных объединений, как мне представляется, удовлетворены ходом следствия... Почему они? Но мне казалось, что следует прежде всего успокоить этих господ... Ах, так! Да... Слушаю!
Полковник дождался, пока отключились на другом конце провода, и с остервенением бросил трубку на аппарат.
– Помощник министра настаивает на скорейшей поимке убийцы этого Пратит Тука. Ему плевать на беспокойство профсоюзных боссов. Зато деловые круги, связанные с иностранным капиталом, требуют от него доказательств, публично и через печать подтвердивших бы, что не они подсылали к Пратит Туку наемного убийцу. А подобные слухи по городу поползли...
Рикки Пхромчана замялся у двери. В такие разговоры он старался не вникать. Хотя слышал, когда получал в лаборатории портрет-фоторобот Йота, как младшие сотрудники со знанием дела рассуждали о пулях, извлеченных из тел профсоюзного лидера и его жены. Дескать, даже у ведущих оперативников из полиции, да и армейской контрразведки нет такого оружия, из которого выпустили эти пули. Хорош убийца-ревнивец!
Полковник размышлял, как некстати пришлись все эти расследования. А он еще собирался подавать в отставку, как говорится, непобежденным, возглавить отдел солидной фирмы, загородить широкой спиной отменного старого служаки и ветерана ловкачей-хуацяо, которые выставят его, полковника, имя на своей вывеске.
Имелись огорчения и посерьезнее, чем убийство Пратит Тука или ограбление ювелирного магазина. Приятель из штаба первой региональной армии, расквартированной вокруг столицы, доверительно сообщил, что на северо-западе, близ бирманской границы, настигнуты и погибли в перестрелке сержант, а также гражданское лицо, подозреваемые в попытке покушения на премьер-министра. Крамола выплескивалась рядом, в армии. А вооруженная расправа над политическим руководителем правительства, удайся покушение, представляла бы для военной верхушки своеобразную публичную казнь.
Полковник, незыблемо веривший и в справедливость, и в божественное происхождение верховной власти, с содроганием ловил себя на том, что подсчитывает число оставшихся монархий на земле. Англия, Бельгия, Голландия, Монако... Просвещенная Европа – там есть прожженные политиканы, столетние институты власти. А что в Азии? В свое время отреклись от трона принц Сианук и император Бао-Дай, затерялся в неизвестности после провозглашения республики лаосский король Шри Саван Воттхана... Трагическое призвание азиатских монархов.
Появились и среди коллег полковника такие, кто нащупывал новую для себя тропу в меняющемся мире. Приверженцы тактики «завоевания умов и сердец»: медицинское обслуживание, образование, дешевые продукты питания – для всех, повышение эффективности административного аппарата, увеличение производства на экспорт и сокращение импорта, защита национального предпринимательства...
– Садись-ка, Рикки, старый товарищ, – сказал, спохватившись, полковник все еще мявшемуся у двери лейтенанту.
Пхромчана уселся на жесткий стул, повернутый к столу начальника, и только потом осознал неловкость своего поступка. Место предназначалось тем, кого приводили для последнего допроса.
Полковник с кряхтением опустился в кресло перед никелированной пепельницей на высокой подставке. Жестом пересадил лейтенанта в такое же напротив.
– Убийца Пратит Тука должен быть найден и арестован. В два-три дня. Особенно прорабатывайте версию этого... гангстера Йота. Не изнуряйте себя поиском доподлинных доказательств, считайте заранее установленным, что оба противозаконных действия – убийство профсоюзного босса и ограбление ювелира – совершены одним лицом. Живым он мне... не нужен.
...Лейтенанту Рикки Пхромчана не полагалось знать о телефонном звонке, прозвучавшем ранним утром в этом же кабинете. Звонил Майкл Цзо.
– Полковник, покойный профсоюзный лидер Пратит Тук баламутил людей на комбинате, ритмичная и доходная работа которого обеспечивает акции вашей снохи. В будущем, самом недалеком, вы ведь возглавите отдел связи с общественностью, обеспечения порядка и охраны в известной вам компании. Так что это будет ваш первый шаг на будущем поприще.
Цзо осторожно выжидал на другом конце провода.
– Это интересная информация, – сказал полковник. – В паводок рыба пожирает муравьев, в сушь – муравьи рыбу.
– Мы так и думали... Имеется документ, на котором отчетливо обозначены отпечатки пальцев двух человек – Пратит Тука и гангстера по имени Йот. Гангстер обвиняется и в ограблении ювелира Лю Элвина. Если Йот будет отстреливаться, его оружие может быть идентифицировано с тем, из которого убит Пратит Тук. Документ в любую минуту вам доставят, когда... дело закроется со смертью преступника. Живым он не сдастся ведь? Помощник министра вам звонил? Нет еще?.. Мой Самый старший брат, полковник, просил передать вам почтительный привет...
Из чьего трупа будет извлечена после перестрелки с этим Йотом пуля, которая позволит идентифицировать оружие убийцы? Возможно, из твоего, лейтенант Рикки Пхромчана, старый боевой товарищ. Полковник с горечью рассматривал сломавшуюся от стирок пуговку на тенниске подчиненного, отутюженные армейские брюки, чуть замасленные у щиколоток о цилиндры мотоцикла.
– Это приказ, – сказал полковник. – Доложи, что имеется по делу Йота.
– Я видел его сегодня. Ускользнул в толпе на Пангкам. Сержант Чудоч Уттамо взял под наблюдение Майкла Цзо. Не исключено, что Йот ищет контакт с ним или его людьми... Цзо слишком уж рьяно выступает свидетелем на стороне ювелира. Вполне возможно и сведение счетов между шайками.
– Этот путь отставить! Всем сосредоточиться на Йоте. Бей по голове, тогда весь клубок шупалец распадется. Есть соображения?
– Думаю, что следовало бы посмотреть на обоих вокзалах. Посмотрим и на междугородных автобусных. Гангстеру самое время уходить. Здесь ему и полдня еще не продержаться.
Рикки хитрил. Цзо, как сообщили осведомители, купил билет на воскресный вечерний автобус в Чиангмай. Чутье подсказывало, что Йот попытается где-нибудь здесь выйти на Майкла, который всеми средствами топит бандита. Не исключено, что Цзо выступит в данном случае живцом. Останется только вовремя перехватить... Если шеф против разработки версии Цзо, то незачем ему и знать все это. А как будет добыта голова Йота, не все ли равно полковнику?
На втором этаже лейтенант попросил дежурного передать сержанту Уттамо, когда выйдет на связь, чтобы незамедлительно прекращал выполнение задания.
Рикки кивнул часовому в подъезде, уселся на «хонду», и, прежде чем надавить кнопку электрозапуска, запихнул в рот порцию бетеля. Он уже видел на погонах и рукавах своей форменки, висящей в шкафу дома, нашивки старшего лейтенанта, обещанные «за энергичное доведение до конца порученной операции»...
Палавек запомнил красную «тойоту» с букетиком жасмина за ветровым стеклом, которую накануне увидел на Чароен Крунг-роуд. Автомобиль умчал сгорбившегося на заднем сиденье понурого европейца. Запомнил не только жасмин, но и сидевшего за рулем любителя бетеля. Ощущение, что таксист приглядывался к нему по какой-то причине, вызывало смутную тревогу. Офицеры из полицейского управления вне службы подрабатывали где кто, в том числе и водителями такси.
Столкнувшись с таксистом, жевавшим бетель, на площади Пангкам, Палавек поспешил убраться как можно скорее. Теперь охота велась за ним всерьез. Подумать только: десять минут топтался перед аквариумом, поглощенный боем рыбок, ничего не видя вокруг.
Прикрыв лицо носовым платком от выхлопной гари, Палавек согнулся, делая вид, будто спешит к врачу с неотложной болезнью. Он отпустил чадившую трехколеску за квартал до Клонг-Тоя. Попытка дозвониться по автомату до «Сахарной хибарки» оказалась успешной, знакомый швейцар оказался на месте. После долгих удивлений приятель обещал послать боя за билетом на вечерний автобус в Чиангмай. Палавек не хотел иметь ненужных объяснений с кондуктором, если понадобится сесть в машину. Сто сорок бат, которые стоил проезд, он тут же перешлет. Билет договорились оставить в супной, про которую они оба знали.
Палавек коротал время до вечера на досках в сарае в доках Клонг-Той. Лежал, перебирал в памяти детали встречи на ночном рынке Пратунам в писчебумажном магазине, превращенном в ресторанчик. Волосы, соскальзывающие с плеч, когда молодая женщина наклонялась над пиалой, прямые плечи, странные глаза. «Моряки – народ непредсказуемый...» Он ощущал, как ладони лежат на штурвале «Револьвера», как в корпус бьет волна, чувствовал надежность и твердь океана на скорости, видел серебристо-зеленые валы, как проваливались они за кормой, разваленные винтами. Ветровое стекло искрилось бисеринками брызг, оставлявшими соленые разводы. Даже чувствовал, как за спиной, укрывшись в кокпите и расставив ноги, с оружием, кошками и джутовой лестницей стоят наготове Длинный Боксер, радист и трое бывших солдат. Механик присел у приборов, лицо, как всегда, печально... Тут он проснулся и вспомнил, что радист всех предал и теперь мертв.
До знакомой супной он опять взял «тук-тук». Конверт с билетом ждал у мороженщика, сына хозяина супной, успевшего жениться и обособиться, правда, как он сказал, пока на отцовской территории. Отъехав метров пятьдесят, Палавек сделал вид, будто что-то забыл в супной, махнул рукой, расплатился за проезд и, дождавшись, когда водитель исчезнет, нырнул в калитку серой ограды пагоды. С веревки стащил еще сыроватую хламиду, снял рубашку, чтобы оголить одно плечо. Почти до макушки опустил бамбуковый зонт, подобранный у молельни, чтобы скрыть небритый череп. Браунинг спрятал под монашеским одеянием, затянутым в талии.
К скоплению пестрых автобусов на Северной-конечной Палавек шел размашистым шагом послушника, отправляющегося в неурочное для появления на улице время по исключительно неотложным делам клира. Проезжавший на американском вездеходе водитель даже бросил руль и сложил ладони, завидев монаха, из-за чего чуть не вылетел на бровку тротуара. Почтительный верующий получил тычок от седока с заднего сиденья. Описав полукруг перед длинным «Изузу», автомобиль притормозил. Водитель суетливо выскочил разгружать вещи. Палавек спешил на тот же автобус...
Прячась за деревьями, он отошел в сторону многочисленных супных, раскинувших тенты на пыльной площадке, которая примыкала к шоссе на аэропорт Донмыонг. Электронные часы автовокзала показывали без четверти десять. Еще оставалось в запасе пятнадцать минут.
Раздирая брюки, царапая колени и руки о колючую проволоку, Палавек перемахнул через ограду на участок, окружавший двухэтажную виллу. Посидел на корточках, выжидая, пока не успокоятся потревоженные в вольере попугайчики. Сбросил накидку, вновь надел рубашку в оба рукава. Сунул браунинг под брючный ремень за спиной, чтобы легче перемещаться.
Из-за ограды полуосвещенная входная дверь «Изузу» казалась даже уютной. Чрево автобуса набивали чемоданами, приподняв крышки боковых отсеков.
За минуту до отправления со ступеньки «Изузу» спрыгнул Абдуллах. Видно, провожал хозяина, который, если верить малайцу, должен сидеть у окошка в восьмом ряду слева по ходу. Все правильно...
Водитель, повернув голову, подождал, пока Абдуллах обойдет автобус спереди. Фары мигнули, и машина тронулась с освещенной площадки. Перекинувшись через ограду, Палавек махнул водителю рукой, в которой сжимал билет. Пассажиры, за исключением сидевших в первом ряду, не могли его видеть из-за высоких спинок сидений. Скользнув в приоткрытую почти на ходу дверь, Палавек бросил водителю:
– Давай, давай...
Пригнувшись, скользнул в кресло третьего ряда. Подошел кондуктор, взял билет.
– Я опаздывал... Извините, не приходилось выбирать кресло.
– Ваш костюм испачкан. Пройдите в туалетную комнату в конце. Я сейчас открою ее для вас. В таком виде я не вправе, извините, оставлять вас в салоне. Надеюсь, вы правильно поймете меня. Тут едут уважаемые господа...
– Мой билет в полном порядке. Вы же видите...
Палавек старался говорить шепотом, хотя Цзо находился через четыре ряда за высокими спинками.
– Но вы ободраны, ваш костюм... Вы в крови... Странно это.
– Успокойтесь наконец. Вот вам...
Фиолетовая купюра в пятьсот бат повергла человека, ставившего превыше всего правила и приличие, в полное расстройство. Палавек аккуратно опустил деньги в нагрудный карманчик форменной куртки, мягко вытянул из пальцев кондуктора свой билет и откинулся в кресле. Соседнее, к счастью, пустовало.
– Но хотя бы почистите костюм...
– Сейчас не хочется. Желал бы соснуть. Спасибо.
– Вам спасибо, господин, – спохватился кондуктор. В кармашке лежала полумесячная зарплата. Таких чаевых никто не давал.
Палавек посмотрел на расписание, которое вытащил из сетки на спинке кресла. Остановка будет через два с половиной часа, всего на три минуты... Надо незаметно, когда все погрузятся в дрему, перебраться в кресло седьмого ряда. На остановке за несколько секунд до отправления выстрелить в Цзо, пробежать по проходу, спрыгнуть. Дальше по обстоятельствам.
За окном мелькали одинокие пальмы среди полей. Будто серебряный шарф, брошенный в долину, блеснула река. Черными парусами, наполненными ветром, проплыли очертания вогнутых скатов пагоды.
Через час он перебрался в седьмой ряд. Сидевший у окна старичок бонза даже не повернул головы. Развернув банановый лист, подбирал щепотью комки клейкого риса с мясом, чавкая и хлюпая носом...
Автобус плавно остановился. Бонза похрапывал, заложив, по монастырской привычке спать без подушки, руки за голову. Практически никто не видел в лицо Палавека, кроме кондуктора. Да и тот будет молчать – из трусости не сознается, что получил такую крупную взятку.
Палавек выждал две с половиной минуты. Проход между кресел оставался пустым. Кондуктор копошился у передней двери, которая оставалась открытой.
Повернувшись назад, он снял курок браунинга с предохранителя, потянул левой рукой на себя спинку кресла.
Подтянутые к вискам миндалевидные глаза смотрели с удивлением.
– Моряк? Вы?
– Здравствуйте, госпожа... – Палавек опустил браунинг.
На коленях она сжимала пакетик с полотенцем и косметической сумочкой. В свете ночника сквозь целлофан просвечивала красная роза на махровой ткани. Палавек услышал шипение закрывшейся автобусной двери.
Он перевел оружие на предохранитель. С урчанием автобус набирал скорость. На площадке у кабины водителя вспыхнула потолочная лампа. В затемненном стекле, отделявшем кабину от салона, отразились заломленный околыш фуражки и звездочки на погонах полицейского. Кондуктор в сползавших очках говорил что-то, показывая рукой в сторону седьмого ряда.