Текст книги "Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11 (СИ)"
Автор книги: Николай Леонов
Соавторы: Юрий Перов,Сергей Устинов,Юрий Кларов,Валериан Скворцов,Николай Оганесов,Геннадий Якушин,Лев Константинов,Николай Псурцев
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 205 (всего у книги 248 страниц)
– Помните, что каждый из вас должен делать?
Майор Лемке занимал отдельный номер на бельэтаже гостиницы «Виктория» – самой фешенебельной в Харбине. Это было солидное каменное здание, выходившее лепным фасадом на привокзальную площадь. Ровесница КВЖД, гостиница «Виктория» была воздвигнута по проекту русских архитекторов незадолго до войны России с Японией и отвечала самым взыскательным европейским стандартам. Но Дальний Восток – это все-таки не Европа, и сообразно с дальневосточными условиями окна в номере доходили до пола – их в случае надобности можно было заменить легким бамбуковым жалюзи, которое в жару затеняло помещение от солнца и одновременно свободно пропускало свежий воздух. Широкая кровать была защищена от мошки пологом из белой, тонкой, как паутина, газовой материи, прикрепленным к металлическому каркасу.
И Лемке, которому предстояла наутро поездка в Аньду, с удовольствием подумалось об удобной постели, где перед дальней дорогой можно отлично выспаться.
Как только стемнело, он опустил до самого пола жалюзи, запер дверь на ключ, забрался в постель и, задернув москитную сетку, натянул на себя полотняное покрывало.
Заснул майор быстро. Ни многоголосый стрекот цикад, концертировавших в сквере под окнами, ни гудки паровозов, перекликавшихся на станционных путях, ни громкая песня постояльца из соседнего номера, вернувшегося в гостиницу за полночь и навеселе, не могли вырвать его из нежных объятий Морфея. Часу во втором ночи мимо «Виктории» пронесся какой-то мотоциклист. Треск, напоминающий автоматную очередь, прошил ночную тишину.
Но майор Лемке спал и ничего не слышал. Да и как он мог что-нибудь услышать, если провел вечер в кругу сотрудников германского консульства, где было выпито изрядное количество горячительных напитков, действие которых для него сильнее любого снотворного...
Когда что-то тяжелое и холодное болезненно уперлось в висок майору, первой сонной мыслью мелькнуло: «Пистолет!» – но герр Лемке, однако, пробуждаться не пожелал, пытаясь из сновидения дурного перенестись в приятное усилием размякшей воли. Но холодок стали не отступал, и тогда, не открывая глаз, вялой рукой притронувшись к виску, он с неприятным удивлением ощутил реальный металл несомненного оружия.
– Это «вальтер» девятого калибра с глушителем. Звука выстрела практически не слышно. Так что мой вам совет: ведите себя благоразумно.
Первым порывом майора было отдернуть голову в сторону и, схватив одновременно ночного гостя за запястье, ударить его коленом под локоть. Однако благоразумие одержало верх, и герр Лемке решил не рисковать.
– Уберите пистолет и объясните только, что вам от меня нужно? – спросил он, стараясь, чтобы голос его звучал по возможности ровно.
– Слушаю и повинуюсь, – миролюбиво произнес человек-невидимка, отводя пистолет в сторону.
Майору сразу стало как-то легче дышать. «Он безукоризненно чисто говорит по-немецки», – отметил про себя, вглядываясь в темноту. Но в номере царил непроглядный мрак.
– Так что же вам угодно? – повторил Лемке, пытаясь встать с постели.
И, получив тычок в грудь, услышал:
– Не утруждайте себя – лежите, а я, если вы позволите, присяду.
Загадочный незнакомец задернул полог, прикрывающий кровать, придвинул стул к изголовью.
– Я буду задавать вопросы, а вы должны давать подробные ответы, – вполне дружелюбно проговорил он, присаживаясь рядом. – Итак. Вопрос первый: когда вы собираетесь побывать на полигоне, расположенном в районе поселка Аньда?
Майору показалось, что где-то, причем совсем недавно, он уже слышал этот глуховатый голос. Но где? Когда?
Поразмыслить над этим помешал внезапно нахлынувший гнев. Заносчиво и с возмущением Лемке произнес:
– То, что вас интересует, является военной тайной, а я офицер! Я давал подписку не разглашать секретных сведений и не опозорю предательством честь мундира.
Из-за тончайшей сетки-паутинки раздался смех, не суливший ничего хорошего.
– Ну разве не парадокс? – произнес голос. – Германский офицер, уносящий японскую военную тайну в могилу, вырытую в китайской земле.
За окном безмятежно трещали цикады. Комар, исхитрившийся как-то проникнуть под полог, нудно зудел возле майора, не смевшего сделать резкого движения. Было темно, как в гробу.
– Давайте рассудим, герр майор, – не дожидаясь ответа, продолжал неизвестный. – Войдите в мое положение: уйти отсюда, не получив информации, я не могу. Впрочем, маленькое уточнение: могу уйти, оставив в комнате труп. Ваш труп. Однако лучший ли это вариант в наших переговорах? Полагаю, что нет...
– Не знаю, кто вы, но методы, которыми вы действуете... – Майор запнулся, кипя от возмущения.
– Неправда, – мягко перебил незнакомец. – Не такие уж это и бесчеловечные методы. Во всяком случае, их не сравнить с теми, которыми действует ваш ученый коллега, генерал Исии. Более того, я открою вам весьма выгодную перспективу: если мы найдем с вами общий язык, о нашей сегодняшней беседе, надеюсь, содержательной, не узнает никто из тех, кто способен был бы причинить вам неприятности.
– А если не найдем общего языка? – тихо спросил майор.
– Герр Лемке, – произнес незнакомец со вздохом, – поймите, мы же с вами в Маньчжоу-Го – в стране оккупированной, но не покорившейся оккупантам, в стране, где идет война... «А ля гер ком а ля гер», – говорят французы, и я совершенно с ними согласен. Действительно, на войне как на войне: кто-то гибнет в открытой перестрелке, кого-то поражает пуля, выпущенная из засады, а чей-то удел при невыясненных обстоятельствах умереть в этой комнате... Короче. Выкладывайте все, как на духу! Или пеняйте на себя. – Голос, доносившийся из темноты, обрел интонации бесповоротно решительные и жесткие.
И по тому, как спокойно звучал этот баритон, майор понял, что нужно решаться на одно из двух: или готовиться к самому худшему, или...
– Хорошо, пусть будет по-вашему, – выдавил из себя он. – На полигон в Аньду меня должен сопровождать майор Мицубиси из Бинфанского бактериологического центра. Он заедет за мной в гостиницу завтра, в одиннадцать утра.
– Завтра уже наступило, – уточнил глуховатый баритон.
– Да, да, сегодня в одиннадцать утра, – подхватил Лемке и тут же, опершись локтем левой руки о постель, привстал, кулаком правой руки с силой ударил в ту сторону, откуда раздавался голос.
Внезапный удар, как Лемке и рассчитывал, заставил противника вскочить на ноги. В следующее мгновение майор бросился на невидимого врага. С грохотом опрокинулся стул, и вдруг, не сообразив даже, что произошло, Лемке перевернулся в воздухе и рухнул навзничь на циновку.
Незнакомец, столь ловко перебросивший майора через голову, рассмеялся:
– Вернетесь в фатерланд живым-здоровым – поступайте в цирк! – посоветовал он. Затем стволом пистолета приподнял вверх подбородок ошеломленного от удара об пол Лемке и скомандовал: – Сядьте, циркач... И положите руки на колени!
Герр Лемке послушно исполнил приказание.
– А теперь, – понизив голос, произнес незнакомец, – продолжим нашу беседу. На первый мой вопрос вы ответили. Теперь вопрос второй: расскажите подробно и по порядку все, что вы узнали во время посещения бактериологического центра в Бинфане. Только не подумайте, что я собираюсь грубой силой принудить вас быть предельно откровенным. У вас полная свобода выбора, уверяю...
Сун лежал в десяти шагах от железнодорожной насыпи, за высоким штабелем шпал. Наискосок от него темнели смутные очертания путевой будки. Отчетливо и мрачно выделялась крестовина окна, освещенного изнутри красноватым светом керосиновой лампы.
Командир знал: недалеко от него, за таким же штабелем, возвышающимся рядом с тропинкой, ведущей от будки к насыпи, притаились два его помощника. Двое других скрывались за сараем, стоящим по ту сторону будки.
Сун и его друзья по отряду ждали поезда. Что это будет за поезд, роли не играло. И в какую он проследует сторону, тоже не имело ровным счетом никакого значения. Важно было, чтобы поезд простучал мимо сторожевой будки как можно скорее. И уж конечно, до того, как в беззвездном небе между туч вспыхнет на миг алая звездочка сигнальной ракеты. Заветной ракеты!
«Тогда все, что нам останется, – беззвучно вздохнул Сун, – это запасной вариант».
Запасной вариант был рассчитан на крайний случай: захват сторожевого поста и нападение на локомотив-трейлер.
Сун повернул голову в сторону туннеля. Темнота. Взгляд словно бы увяз в ней – сырой и плотной.
«Как-то там сейчас Шэн Чжи? Пожалуй, тоже чувствует себя как на циновке из иголок», – с тревогой в сердце подумал Сун, и тут же до него донесся приглушенный расстоянием гудок долгожданного поезда. Наконец-то!
Поезд шел на Муданьцзян, и грохот колес звучал все отчетливее. В этом грохоте, который не спутаешь ни с каким другим, командиру внезапно послышались как бы твердые и уверенные ритмы военного марша.
Вот снова прогудел пока еще невидимый паровоз. Одновременно Сун услыхал: скрипнула, открываясь, и вновь со стуком захлопнулась дверь.
Освещая тропу прыгающим светом сигнального фонаря, охранник, едва различимый во мраке, направлялся в сторону железнодорожного полотна. Все складывалось так, как было задумано.
– Успеха вам, друзья... – еле слышно прошептал Сун, напутствуя своих напарников по операции.
А поезд, раздвигая мрак сильными прожекторами, стремительно приближался. Слегка сбавив скорость, шумно и горячо пронесся паровоз.
Сун увидел, как машинист мимолетным кивком поприветствовал охранника, как тот в ответ поднял фонарь вверх и тут же быстро опустил его вниз.
Промелькнул почтово-багажный вагон, за ним вереница пассажирских. И вот уже поезд нырнул в черную прорву туннеля; блеснул прощально красный глаз сигнального фонаря, укрепленного позади хвостового вагона.
Сун прикинул, что на ближайший полустанок поезд прибудет минут через пятнадцать-двадцать. Только там есть запасные пути, и только там поезд сможет разъехаться с локомотивом-трейлером.
«Так что у нас по меньшей мере полчаса в резерве», – мысленно подвел он итог и, уже нисколько не сомневаясь, что все в нынешнюю ночь сложится именно так, как и было запланировано, цепким взглядом уставился на смутно видневшийся неподалеку силуэт охранника.
Тот, ничего не подозревая, вразвалочку брел по тропе. Опущенный книзу фонарь бросал ему под ноги мутный желтоватый свет и, покачиваясь, издавал звуки, похожие на короткие вскрики какой-то ночной неведомой птицы, отрывистые и резкие.
Шаг за шагом охранник приближался к штабелю шпал, за которым притаились в засаде Цао и Тинг.
Сун знал: они не спускают с охранника глаз. Мысленно отсчитывая секунды, почти зримо представлял, как сейчас Цао расправляет веревку с подвижной петлей на конце, как, готовясь к прыжку, напрягся Тинг – проворный и быстрый, словно рысь.
Свет фонаря исчез за нагромождением сложенных шпал. Охранник поравнялся с Цао и Тингом.
Сун привстал, сделал несколько шагов вправо и увидел, как фонарь, переворачиваясь и неровно мигая на лету, описал в воздухе дугу и погас, глухо ударившись о землю.
В следующую минуту он, ориентируясь в темноте на освещенное окно, не разбирая дороги, побежал к путевой будке. Тех двоих, кто сейчас находился внутри, нужно было застичь врасплох, покуда они не хватились своего дружка, явно замешкавшегося с возвращением.
Вот и дверь. Из-за угла будки вынырнули две тени.
– Командир! – услышал Сун взволнованный шепот. – Как? Будем брать хорьков в их норе?
Сун поймал говорящего за рукав.
– Ты, Ло, – приказал коротко, – быстро к окну и следи в оба! А ты, Цинь, за мной!
Командир распахнул входную дверь. В темный коридор сквозь щель во второй двери, ведущей из тамбура в комнату, пробивался свет. Прильнув к щели, Сун пригляделся. В комнате, сидя друг против друга на соломенной циновке и похохатывая, охранники развлекались игрой в кости.
– Чжун... ты? – раздался голос одного из охранников.
Сун рывком отворил дверь.
– Ошибаетесь, господа! – шагнул он через порог. – Посмотрите внимательнее, разве я похож на Чжуна? – И передернул затвор винтовки...
Через несколько минут, тараща ошеломленные глаза, охранники, надежно связанные, с кляпами во рту, лежали на драной циновке, застилавшей пол будки. Одеждой их было одно лишь исподнее. Обмундирование, а заодно и винтовки партизаны реквизировали.
Ло держал обезоруженных вояк на прицеле. Переодетые в форму маньчжоугоских солдат. Цао, Цинь и Тинг приступили ко второй части операции, где у каждого было свое задание.
Цао быстро заменил в сигнальном фонаре простое прозрачное стекло на красное.
Цинь, прижимая к груди коробку с аварийными петардами, взбежал вверх на насыпь и прямо по шпалам устремился к выходу из туннеля.
Тинг тоже кинулся на насыпь. Секунду его силуэт маячил в темноте между рельсами, потом исчез – Тинг залег в засаде по другую сторону от насыпи.
«Пора и тебе, Сун, занять свое место», – мысленно приказал командир самому себе. И скользнул в проход между двумя штабелями шпал.
До рассвета было еще далеко. Настороженную тишину ночи нарушало лишь стрекотание цикад и редкий шальной шорох ветра.
Но вот натужным стоном послышался отдаленный гудок.
– Ставь петарды и прочь с полотна! – крикнул Сун. Крикнул в полный голос, чтобы его услышал Цинь, притаившийся вблизи туннеля.
– Готово, командир! – донесся ответ, и вслед из глубины туннеля, заглушая все звуки, вырвался на простор ухающий перестук паровозных колес и шипение пара.
Через секунду Сун увидел неверно брезжущий свет. Сомнений быть не могло: это светил фонарь, подвешенный к тендеру. Локомотив, как и следовало ожидать, двигался задним ходом – медленно, словно с опаской ощупывая свой путь тенью, отбрасываемой на рельсы ацетиленовым фонарем.
Все дальнейшее совершилось с такой быстротой, будто обезумело время, многократно ускорив свой бег.
Едва под колесами тендера одна за другой начали рваться аварийные петарды, машинист локомотива, услышав эти сухие, похожие на пистолетные выстрелы хлопки, пустил контрпар и высунулся по пояс из окошка. Из темноты выскочил переодетый охранником Цао. Сигнализируя красным светом об опасности, он размахивал на бегу фонарем, зажатым в высоко поднятой руке.
– Стой! Останови! – кричал Цао машинисту.
Впрочем, судя по шипению и свисту, машинист и сам догадался, что дело худо и нужно экстренно сажать машину на тормоз.
– Что случилось? – выкрикнул он растерянно.
По узкому трапу на землю спрыгнул японский солдат. Рявкнул свирепо:
– В чем дело?
– Господин... – вытянулся перед японцем Цао. – Дело в том, что...
Если японец и узнал когда-нибудь, в чем дело, то только от служителя мира иного. Обстоятельному докладу Цао помешал Тинг, бесшумно подобравшийся к японцу со спины...
Цао отбросил в сторону теперь уже бесполезный фонарь.
– Спускайтесь, приехали! – сердито бросил он машинисту и кочегару.
Те ни живы ни мертвы, пересиливая дрожь в ногах, вылезли из паровозной будки.
Цао окинул презрительным взглядом их жалкие фигурки.
– Эх вы! А еще китайцы! – скривил брезгливо губы. – Что нам с ними делать? – взглянул он на Тинга.
Машинист и кочегар втянули головы в плечи, пугливо озирались.
– Пусть живут! – небрежно обронил Тинг. И крикнул в темноту: – Что скажешь, командир?
Сун вышел из своего укрытия. Не торопясь приблизился к локомотиву.
– Ты уже сказал, товарищ Тинг, сказал правильно: пусть живут! – Затем, заглянув машинисту в глаза, быстро и отрывисто спросил: – За вами следом движется бронепоезд?
Машинист с лихорадочной поспешностью закивал в ответ. При красноватом свете, падавшем из паровозной будки, было видно, как дрожат его губы.
– Каким образом на бронепоезде узнают, что на линии все в порядке? – продолжил Сун.
– На подходе к туннелю бронепоезд даст длинный гудок, – стуча зубами, проговорил машинист. – Очень длинный...
– А вы? – прервал его Сун. – Как должны ответить вы, если все благополучно?
– Короткий гудок, потом длинный и опять короткий.
Сун, одернув на себе куртку, обернулся к Цао:
– Отведи их в будку, пусть составят компанию тем троим. Вместе с Ло присмотришь за ними до конца операции, а там пусть катятся на все четыре стороны!
– Понял! – хмуро ответил Цао и вскинул винтовку с трехгранным штыком. – Пошли!
Посаженный на тормоза локомотив свирепо, с присвистом, дышал. Содрогавшийся всем своим многотонным, окованным сталью корпусом, он готов был в любую минуту рвануться с места и на всех парах влететь в туннель.
Сун, прищурившись, примерился к лесенке, по которой нужно было подняться, чтобы попасть в будку. И ясно представил, что произойдет чуть позднее, когда мчащийся без огней локомотив там, в глубине туннеля, на бешеной скорости сшибется лоб в лоб с бронированной махиной.
Ухватившись за поручень, он вскочил на подножку.
– Передай Циню, пусть поторопится! – бросил через плечо Тингу.
Тот стремглав сорвался с места и сразу оказался рядом с Цинем. Присев на корточки перед локомотивом, Цинь подвешивал к буферному брусу свертки с пироксилиновыми шашками.
– Ну, как там у вас? – донесся из будки машиниста нетерпеливый голос Суна.
– Осталось бикфордов шнур подвести к детонатору! – не поднимая головы, крикнул в ответ командиру Цинь.
– Может, зажечь верхний фонарь? – спросил Сун.
Ответить Цинь не успел. Потому что в этот момент в небесах засветился красный огонек сигнальной ракеты. Шэн Чжи предупреждал о том, что бронепоезд на подходе.
Еще десяток бесконечно долгих минут, и наконец партизаны услышали то, что желали услышать: бронепоезд оповестил протяжным гудком, что он притормозил перед входом в туннель.
– Как только дам ответный сигнал, поджигайте шнур и бегите! – крикнул Сун и, резко дернув за кольцо, открыл клапан гудка. Паровоз коротко свистнул. Сун снова потянул за кольцо. На этот раз он дольше подержал клапан открытым. И едва отзвучал третий, короткий гудок, Сун отвернул тормоз, рванул на себя до предела регулятор скорости и, не теряя ни доли секунды, спрыгнул на землю. Никем не управляемый локомотив, набирая скорость, двинулся вперед.
В кабинете было тихо. Если не считать тиканья настенных часов и приглушенного бормотания капитана Кураки, разговаривавшего с кем-то в приемной по телефону. Но генерал-майор Мацумура не относил эти звуки к числу тех, которые он считал нарушающими тишину.
Разведчик с огромным стажем, сделавший карьеру на многолетней и успешной работе в странах Дальнего Востока, Мацумура вот уже два года занимал в штабе Квантунской армии пост начальника управления специальной службы. В переложении на обыкновенный язык сие означало, что он являлся шефом военной разведки – одного из наиболее отлаженных аппаратов, располагавшего разветвленной шпионской сетью и целой армией тайных осведомителей, резидентов и диверсантов, действовавших в Китае, Маньчжурии, Тибете, Монголии.
Завистники – а таковые есть у всех – поговаривали, что, дескать, генерал Мацумура попал на столь ответственный пост исключительно благодаря влиятельным покровителям и пришел, как говорится, на готовенькое.
Дыма без огня не бывает. Доля правды в том, что утверждалось злыми языками, действительно была.
Предшественником Мацумуры являлся знаменитый Кендзи Доихара – «дальневосточный Лоуренс», как его называли газеты. И называли так не только из-за пристрастия к броским ярлыкам. Генерал Доихара и в самом деле был весьма заметной фигурой в мире разведки.
В 1931 году Доихара возглавил мощный центр японской разведки в Маньчжурии – харбинскую военную миссию, а когда в сентябре того же года японские войска вторглись на маньчжурскую территорию, отправился в Тяньцзинь, где сумел похитить Генри Пу И, прозябавшего в безызвестности потомка последней китайской династии, переправить его в Маньчжурию и провозгласить императором Маньчжоу-Го. Затем – лихорадочная работа по формированию марионеточного правительства, в которое вошли в основном китайские чиновники, в свое время завербованные тем же Доихарой.
В награду за эту операцию, проведенную хитроумно, дерзко и ловко, полковник Доихара получил звание генерал-майора и пост начальника управления специальной службы Квантунской армии.
На новом посту он широко проявил свои организаторские способности. Подбирал и готовил кадры шпионов и диверсантов для подрывной работы в различных провинциях Китая, в Монголии и Советском Союзе. Совершал продолжительные вояжи по Китаю, инспектируя деятельность резидентов разведки на местах. Организовывал новые военно-политические диверсии.
В сложной обстановке Дальнего Востока он, знавший все тонкости, чувствовал себя как рыба в воде.
В начале 1936 года японцам понадобилось отвлечь внимание китайского правительства от своей двусмысленной, а вернее, явно недвусмысленной деятельности в Северном Китае.
И Доихара немедленно отправился в противоположный конец страны – в Южный Китай. Еще не высохли чернила на его докладной записке в генеральный штаб, а там уже вспыхнула война против нанкинского правительства, и спровоцировал эту войну он, генерал-майор Кендзи Доихара.
И это успешно выполненное задание не осталось без награды: вскоре Доихара был произведен в генерал-лейтенанты и, получив под свое начало 14-ю дивизию, покинул Маньчжоу-Го, уступив насиженное место прибывшему из Токио генерал-майору Мацумуре.
Трудно, когда твоим предшественником был такой ас шпионажа, как Кендзи Доихара. Успешно проведешь операцию – слышишь: «Доихара провернул бы это дельце хитроумнее!» А если неудача – опять ехидный шепоток: «Нет Доихары, потому и провал!»
Впрочем, Мацумура ничуть не сомневался в своих способностях и был глубоко убежден, что он именно тот человек, которому суждено затмить славу «дальневосточного Лоуренса».
«Выбьемся и мы в генерал-лейтенанты!» – не без достоинства кивнул сам себе.
Еще с минуту он разглядывал свое лицо, мутно отражающееся в стекле, прикрывавшем письменный стол. После протянул палец к кнопке звонка и, чуть помедлив, нажал ее. Дверь скрипнула, и у порога замер, щелкнув каблуками, капитан Кураки.
– Какие новости, капитан? – не глядя на своего адъютанта, сухо спросил генерал. – Надеюсь, ничего серьезного?
Капитан тотчас постарался придать своему лицу выражение крайней озабоченности.
– Должен вас огорчить, господин генерал-майор, – мрачно отчеканил он. – Прошлой ночью на линии Ванцин – Тумынь произошло крушение: бронепоезд, направлявшийся в район боевых действий, столкнулся с локомотивом, который должен был его эскортировать...
– Случайность? – нахмурился генерал.
– Никак нет! – вытянулся Кураки. – Если принять во внимание, что локомотив, который в соответствии с инструкцией шел впереди бронепоезда, не мог вдруг ни с того ни с сего взять да и помчаться ему навстречу. Как полагает майор Замура, звонивший из Ванцина, мы имеем дело не со случайным крушением, а с диверсией.
– Что еще установил Замура?
– Локомотив и бронепоезд столкнулись в туннеле. Кроме того, произошел взрыв, следствием которого был обвал. Причина взрыва выясняется. – Адъютант умолк.
– Это все? – глухо проронил начальник управления.
– Так точно, все! – на почтительном выдохе ответил адъютант.
– Пригласи сюда Унагами, Кудо, Фугуди и Судзуки. И уведомь майора Замуру по возвращении: я жду его у себя.
Офицеры, первыми названные Мацумурой, не заставили себя долго ждать, что же касается майора Замуры, то он появился, когда совещание было в самом разгаре.
– Садитесь! – милостиво разрешил генерал вытянувшемуся по стойке «смирно» майору и, не дав ему как следует отдышаться, нетерпеливо бросил: – Докладывайте!
Майор вытащил из папки блокнот и, ощущая себя явно неуютно под пристальным взором генерала, нервозно постукивавшего носком сапога по паркету, принялся перебирать листы. Потом, отвесив Мацумуре учтивый полупоклон, начал:
– Крушение бронепоезда – результат диверсионного акта. Заранее спланированного и хорошо подготовленного. Диверсанты обезоружили охрану и, прибегнув к какой-то хитрости, овладели локомотивом, который в целях проверки безопасности дороги двигался перед бронепоездом...
– О какой именно хитрости идет речь? – перебил майора подполковник Кудо.
– Обстоятельства... исследуются, – откликнулся майор.
– Они настолько таинственны? – фыркнул Кудо.
– А чем вы могли бы объяснить тот факт, что с локомотива не был подан бронепоезду сигнал, предупреждающий об опасности? – вопросом на вопрос ответил майор.
– А машинист локомотива? Какова его судьба? – подал голос подполковник Судзуки.
Замура поднял на Судзуки мутные, усталые глаза.
– Вблизи сторожевого поста, рядом с насыпью, нами обнаружен труп японского солдата, обеспечивавшего присмотр за машинистом и кочегаром...
– А где машинист и кочегар? – спросил Кудо.
– Бесследно исчезли, – озабоченно взмахнул рукой Замура.
– Полагаю, просто сбежали, испугавшись ответственности, – брезгливо проговорил полковник Унагами.
Майор Замура глубокомысленным кивком дал понять, что разделяет точку зрения полковника.
– Я тоже совершенно с вами согласен, полковник, – перехватив кивок Замуры, высказался генерал Мацумура и тут же прибавил с надменными нотками в голосе: – Продолжайте, майор!
– Локомотив бандиты перехватили, когда он находился в пятистах метрах от выхода из туннеля. Протяженность туннеля – километр двести метров. По мнению железнодорожного эксперта, этого вполне достаточно, чтобы локомотив с полным давлением пара в котле уже где-то на середине дистанции развил скорость порядка восьмидесяти километров в час. Но... – Майор сделал многозначительную паузу. – Но если даже прибавить скорость двигавшегося навстречу бронепоезда – минимум двадцать километров в час, то этого было бы все равно недостаточно для того, чтобы в туннеле произошел обвал. Из расчетов специалиста по взрывным работам следует, что столкновению сопутствовал мощный взрыв. Точные данные мы получим только после того, как будет расчищен туннель. На это потребуется около недели...
На скуластом лице Мацумуры проступили красные пятна.
– Выходит, – стукнул он кулаком по столу, – бандиты не только вывели из строя бронепоезд, направлявшийся в район боевых действий! Выходит, прямой путь на Тумынь будет закрыт в течение целой недели?!
– Так полагают эксперты, господин генерал, – тихо, словно оправдываясь, проговорил майор Замура.
В кабинете повисла тягостная тишина.
– Что скажете, господа? – прервал наконец молчание генерал Мацумура.
Офицеры поглядывали друг на друга, избегая встречаться взглядом с генералом, и упорно продолжали молчать. Ни один не решался сказать что-либо.
– Ваше мнение, полковник Унагами! – буркнул сердито потерявший терпение генерал.
Унагами повернул к нему голову. Поправил очки в массивной оправе.
– Предлагаю вам, господа, попробовать решить крайне любопытную головоломку, – начал он интригующе и погладил маленькой, как у ребенка, ладошкой скошенный книзу подбородок. – Вчера днем наши радиопеленгаторы зафиксировали работу какого-то таинственного передатчика. Интересно, что радист – замечу, господа, радист очень высокой квалификации! – вел передачу из Харбина. Причем сначала он обменивается шифровками с Благовещенском, а потом сразу же выходит в эфир с новыми позывными: отбивает еще одну радиограмму. Тоже, господа, зашифрованную. Только шифр в данном случае совершенно иной...
– А из этого следует... – выжидательно наклонился в его сторону генерал.
– Из этого, как мне думается, следует вот что: радист, связанный одновременно с военной разведкой русских и с китайским коммунистическим подпольем, передает информацию о бронепоезде руководству какого-то партизанского отряда. Отряд этот дислоцируется скорее всего где-то между Муданьцзяном и Ванцином. Отсюда и выбор места диверсии – туннель на последнем перегоне перед Ванцином.
– Логично! – согласился генерал Мацумура. – Но что же из этого следует? – повторил он свою любимую фразу.
Полковник не мигая смотрел на генерала.
– Из того, что я сказал, – выдержав паузу, проговорил он, – следует: если хочешь поймать большую рыбу, закинь сеть поглубже и наберись терпения, не торопись вытягивать.
– То есть?.. – подал голос не проронивший до этого ни слова майор Фугуди.
– То есть если мы доберемся до радиста, то в наших руках, господин майор, окажутся и большевистские агенты, и заговорщики-китайцы...
