Текст книги "Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11 (СИ)"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Юрий Перов,Сергей Устинов,Юрий Кларов,Валериан Скворцов,Николай Оганесов,Геннадий Якушин,Лев Константинов,Николай Псурцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 113 (всего у книги 248 страниц)

– Такой даром не нужен! Скажи, не видел меня! Уехал.

– Так вроде он не сам по себе, а письмишко к вам имеет.

– Пусть зайдет, Сашке оставит.

– Я так и объявил. А он говорит, что велено из рук в руки. Я его к Бате направил, может, дело какое, поинтересуетесь?

– Нет у меня к блатным интересу, они люди на воле временно, как бы на поруки отпущены. Ну, ребятки, за кормежку спасибо. – Борис поднялся. – Ты, Сашок, готовься один жить, я думаю семьей обзавестись. И не надо тебе рядом со мной быть. Видеться, конечно, будем, «зелень» я тебе подброшу, но у тебя голова есть и работает. Ты мой брат, ты меня любишь, но ты обо мне ничего не знаешь.

– Я и не знаю, – тоскливо произнес Сашка и кивнул.

– И знать никогда не будешь. Нам с билетами «МММ» один раз в жизни подфартило, я кое-что в оборот пустил, нам до конца жизни хватит.

В дверь позвонили. Борис схватился за пустой карман, изобразил улыбку, пошел открывать. Он распахнул дверь, но на лестничной площадке никого не было, а с лестницы доносилась дробь каблуков убегающего человека. В дверной ручке торчал смятый конверт.

– Конспираторы херовы! – выругался Галей, забрал конверт, вернулся в квартиру. – Внизу ящик для писем имеется. – Он разорвал конверт, достал лист плотной белой бумаги.

Галей отметил, конверт дешевый, замусоленный, записка на дорогой бумаге с водяными знаками, текст написан не шариковой ручкой, а пером, почерк твердый, уверенный, заглавные буквы и красная строка выделены четко. Лишь отметив все это, Галей прошел в комнату, опустился в низкое кресло, прочитал:

«Привет, Борис!

Не могу дозвониться, потому пишу! Мы знакомы, но не встречались лет сто. Я учился с тобой в одной школе, в параллельном классе. Вы нас звали «букашками». В классе четвертом или пятом мы с тобой однажды «стыкались». Ты мне разбил нос, я тебе подбил глаз. У меня кликуха была – Ленчик, так как фамилия Леонтьев, звать Аким. Не помнишь, думаю, да это и не важно. Я о тебе, Борис, наслышан, полагаю, нам имеет смысл встретиться, тему для разговора найдем. Я живу в области, позвонить мне трудно, но если имеешь желание и время, заскочи на Речной вокзал в кабак, спроси Акима, нас сведут.

С дружеским приветом. Одноклассник».

Письмо Галею понравилось. Отличная бумага, почерк, простота содержания свидетельствовали, что писал человек уверенный, серьезный.

– Михаил! – позвал Галей. Когда Захарченко вышел из кухни, сказал: Подойди ближе. – И усадил на соседний стул.

Михаил понял. Борис не хочет, чтобы Сашка слышал их разговор.

– Письмецо получил, – кивнул Галей на лист, который держал в руке. Парень пишет, что учились в школе, да не помню я. Ты в кабаке на Речном бываешь?

– Редко, но ребят местных знаю, не всех, конечно, – ответил Мишка.

– Аким Леонтьев, Ленчик – слыхал?

– Слыхал… – Михаил потупился. – Он из солнцевских, в «Речнике» у него то ли невеста, то ли жена.

– Ну?

– Борис Сергеевич, тот человек, если мы об одном говорим, очень серьезный. Я его и не видел ни разу, знаю, что есть такой, не из молодых отморозков, вашего возраста.

– Еще чего говорят? Ну, Михаил, телись, что, из тебя каждое слово силком вытягивать?

– Чего говорят? За разговор денег не берут. Слышал, что два парня с месяц назад в «Речнике» поддали, под сильно «крутых» красились, трепались, что Ленчик им долю должен и не отдает. Тем парням и до тачки дойти не дали, раскрошили из «Калашникова». А может, все вранье? Кто знает?

– Ну, ладно, разговор забудь. – Борис поднялся, обнял брата, сказал, что будет звонить, и ушел.

Гуров с утра встречался с нужными людьми; разговоры вышли пустыми; сыщик появился в кабинете лишь к двенадцати дня, злой и сосредоточенный. Он от одной встречи ожидал результат, сейчас не мог решить, то ли агент устал и хочет устраниться, то ли сам увяз в каком-то деле и на встрече не врал. И то, и другое было, мягко выражаясь, не здорово.

Крячко, сидевший за своим столом, бездумно смотрел газету; когда Гуров вошел, Станислав вскочил.

– Вольно! – Гуров махнул рукой, снял сырой плащ, повесил на приоткрытую дверцу шкафа. – У меня день не заладился, так что береги начальника, не трепись, докладывай только о приятном.

– Новостей навалом и все розовые.

– Ну-ну. – Гуров закурил, к столу не сел, хотя увидел, что на нем лежит записка.

– Гойда с Барчуком и евойным адвокатом выехали в имение.

– Молодец, Станислав, – похвалил Гуров, словно выезд следователя прокуратуры с вице-премьером на место преступления – заслуга полковника Крячко.

– Всегда рад… – Крячко чуть было не понесло, но он сдержался, продолжал деловито: – Из болота криминальных авторитетов по вашему указанию выловлено два достойнейших. Их данные на вашем столе. Оба разрабатываются МУРом. Вы будете смеяться, господин полковник, но одного из них работают на предмет вербовки. Кого в МУР набрали? Они, по-моему, умом двинулись.

Крячко добился своего, Гуров провел ладонями по лицу, улыбнулся.

– Станислав, мы с тобой ушли, два ума убыло, понятно, что остальные двинулись.

– Вам смешно, а мне за державу обидно.

– А что авторитета на вербовку готовят – тебе компьютер подсказал?

– До этого пока не дошли, у меня свои источники.

– Так ты, старый волк, предупреди молодых.

– Я начальнику отдела позвонил, ни одной, кроме своей, фамилии не назвал, предложил заглянуть, мол, хочу от ошибки уберечь. Так этот майор, сопляк, говорил почтительно, но так, словно я не старый сыщик, а комсомольский вожак, либо депутат Думы, который его, битого опера, собирается розыскному делу учить.

– Вроде не старый, а уже обидчивый. Они там, на земле, совсем измордовались. А ты любил звонки из министерства?

– Начальство всегда право. – Крячко тяжело вздохнул. – Тебе звонила мадам с телевидения. Как я понял, та, что посещала намедни, велела кланяться, обещала позвонить. И вот сей момент звонил парень, себя не назвал, мне кажется, что это Мишка Захарчен-ко. Голос у него больно тухлый, может больше не позвонить. А у него наверняка что-то есть по Галею. А теперь, Лев Иванович, скажи, зачем тебе данные на кровяных авторитетов понадобились? Он указал на папочку, лежавшую на столе Гурова.

– Все тебе расскажи, да объясни. – Гуров сел за свой стол, открыл папку, начал изучать. – Так, привлекался за убийство, не доказано… Еще убийство… Освобожден… Работает, женат, взрослый сын… Отец… Дядя… Прекрасно, наличие родственников очень важно, пожалуй, главное. А второй? Мухтар Азимов? Этого я знаю. Узбек. Наркотики. Золото. Разве он в Москве?

Там адресочек записан, даже телефончик, можешь позвонить, – съязвил Крячко. – Отца с матерью перевез, себе квартиру купил, родителям купил, дочка подрастет, замуж выйдет, ей тоже купит.

– Завидуешь, значит. – Гуров взял ручку, почеркал немного текст Крячко, позвонил секретарю Орлова. – Верунчик, загляни на секунду.

Когда Верочка зашла, протянул ей папочку.

– Извини, не зашел сам, не могу оставить телефон. Тут всего две неполные странички. Сделай, пожалуйста, мне по два экземпляра. Гриф «сов. секретно» не ставь, но так оно и есть, так что учти. Сделай быстро, генерал это видеть не должен.

– Хорошо, Лев Иванович, – Верочка взяла документы. – А соучастие, какая статья?

– Верка, у тебя телефон! – Гуров даже привстал, словно сам собрался бежать в приемную.

– Секретарь беспокоится о соучастии, подчиненного и друга ты используешь втемную, – начал рассуждать Крячко, когда дверь за Верочкой закрылась. Вице-премьера ты при свидетелях шантажируешь. От следователя прокуратуры важные сведения утаиваешь. Как говорила покойная мама, «букет моей бабушки». Никогда не знал, что означает данное выражение. Ко мне оно применялось в случаях, когда я ухитрялся враз натворить кучу проступков.

– Ты забыл приплюсовать в бабушкин букет, что вчера я обещал поставить тебе выпивку, – сказал Гуров и снял трубку зазвонившего телефона. – Да, вас слушают… Надеюсь, ты из автомата? – Он подвинул настольный календарь, взял ручку. – Понял. Молодец. Как у него с деньгами?.. Ну, если кто ему должен, отдаст обязательно… Что? – Гуров рассмеялся. – Ты, приятель, за него не волнуйся. Борис себя обидеть не позволит. Будь здоров и спасибо. – Он положил трубку, сделал запись в календаре, взглянул на Крячко.

– Михаил? – спросил тот. – Что нового?

– Мало не покажется, Аким Леонтьев, слыхал?

– Ленчик? Крутой, грамотный, осторожный, торчал между ворами и нынешними отморозками. Мне казалось, он завязал, подался в коммерцию.

– Если Борис Галей председатель коммерческого банка, Ленчик ищет связи с Галеем.

– Коли такой союз произойдет, нам действительно мало не покажется.

– Об Акиме Леонтьеве я только слышал, а Бориса Галея хорошо знаю. Борис к себе чужака не подпустит, он и своего-то стороной обойдет.

– На мой взгляд, Галей перепрофилируется. Человек, заглянувший в свой гроб, хочет стать другим человеком.

– Это вряд ли, Станислав. Человек, выросший в нищете, поднявшись к большим деньгам, назад в нужду не пойдет. А на нынешнем рынке Галею места нет, да и Аким в коммерцию звать не станет. Если Леонтьев ищет Галея, значит, в торговле не преуспел, а из банды ушел… Ищет равноправного партнера.

– Банк вдвоем не взять… – Крячко почесал в затылке. – Они оба стрелки, чего они еще могут придумать? Твой парень к ним приблизиться, конечно, не может.

– Да и я не позволю. Они могут его лишь разово использовать и сразу убрать. Все! – Гуров хлопнул ладонью по столу. – Информации недостаточно, будем ждать.

– Там ждать, здесь ждать! – Крячко собрался сплюнуть на пол, взглянул на Гурова, сглотнул. – Допустим, сегодня прокуратура тряхнет Барчука. Он замандражит, начнет звонить, советоваться. С кого начнем мы? Яшин? Еркин? Ждан? Куда ни сунься, везде получишь по рогам.

– Я начну с Якушева, который сегодня вернулся из Цюриха. Считаю, именно с него должен начать Галей.

– Возможно, возможно, однако Якушева не расколоть и помощника из него не сделать, – возразил Крячко. – Ты великий сыщик, однако силенки соизмеряй. Якушев – не наш уровень, на него не надавишь, не напугаешь. Он десяти вице-премьеров стоит.

– Но жизнь у него одна? – спросил Гуров. – И Галея он знает, как мы с тобой. И он знает, что, кроме нас, его никто не защитит.

– Он откупится.

– Верно. Но это уже не слова, а поступки. Человек, совершающий поступки, обязательно совершает и ошибки.

Крячко задумался, долго молчал, ежился, морщился, казалось, превозмогая боль, хотел сказать, передумал.

– Ладно, уговорил. – Гуров поднялся. – Сегодня среда, но мы работали в субботу, а я и в воскресенье. Сегодня с обеда объявляется выходной. Зайдем к Верочке, заберем свои бумажки и едем ко мне.

Гуров взял у Верочки плотный конверт с отпечатанными материалами, сказал, что они с полковником Крячко отбывают в неизвестном направлении, сегодня не вернутся, но в случае крайней необходимости его можно найти по домашнему телефону.

Секретарь понимающе кивнула и спросила:

– Эта дама с телевидения, якобы режиссер, вас нашла? – В голосе секретаря звучали ревнивые нотки.

– Бог миловал! – Гуров поцеловал Верочку в щеку, быстро вышел, махнул рукой Крячко, который у соседнего кабинета разговаривал с двумя офицерами, и направился к лифту.

– Всех интересуют наши успехи в розыске киллера, ликвидировавшего замминистра, – сказал Крячко, догнав Гурова и нажимая кнопку вызова лифта. Кто у нас служит, не пойму? Останавливают в коридоре, начинают задавать вопросы…

Двери лифта раздвинулись, Гуров посторонился, пропуская выходившую из кабины женщину, хотел войти в лифт, когда почувствовал, что его взяли за руку.

– Здравствуйте, Лев Иванович. Вы на удивление рассеяны.

– Здравствуйте, – механически ответил Гуров, с сожалением глядя на закрывшиеся двери, взглянул на остановившую его женщину, узнал Татьяну Ташкову, которая вчера была у него вместе с телеведущим Александром Туриным.

– Извините, Татьяна Евгеньевна, задумался. – Гуров несколько смешался, глянул на Крячко.

– Здравствуйте. – Станислав поклонился. – Меня представлять не надо. Я друг, подчиненный, напарник и соратник по кличке Станислав.

– Очень приятно. – Татьяна пожала Крячко руку. – С утра ищу вас, бегаю по министерству, собираю материал для передачи, вдохновляюсь, так сказать.

Гуров собрался ответить, что вдохновляться следует не в министерстве, а в отделении милиции или патрульной машине, когда проходивший по коридору генерал Орлов громко сказал: «Лев Иванович, зайдите!» – и проследовал в свой кабинет.

– Извините. – Гуров кивнул и пошел следом за начальством.

– Засыпались, – сказал Крячко, беззастенчиво разглядывая Татьяну. Хотели сорваться с уроков, налетели на директора. Ваша вина, Татьяна Евгеньевна. Будем ждать здесь или пройдем в наш кабинет?

– Этот генерал – ваш начальник? – спросила Татьяна, кивнув в сторону коридора.

– Обязательно начальник, иначе Лев Иванович никогда бы не бросил столь очаровательную женщину.

– Как вы думаете, это надолго?

– Вряд ли, но нас вполне могут сей момент послать куда Макар телят не гонял. – Крячко обошел вокруг гостьи, словно вокруг статуи, удовлетворенно хмыкнул.

– Станислав, у вас своеобразные манеры.

– Мент, чего с него взять. Значит, материал собираете? – Крячко кивнул, быстро прикидывая, какую пользу можно извлечь из встречи с телевизионщицей.

Крячко хотел поехать к Гурову, выпить, потрепаться за жизнь. С другой стороны, он знал, чем такое мероприятие закончится. После семи вечера он, Крячко, будет рваться домой, но ему будет совестливо оставлять друга в одиночестве. В результате Крячко может у Гурова заночевать, жена с дочкой обидятся и будут правы.

– Гуров великий сыщик и отличный парень. – Крячко заглянул женщине в глаза.

– Я вам верю. – Татьяна улыбнулась. – Что дальше?

– Его следует изучать детально, в различной обстановке.

– Вы сводник?

– Каждый женатый мужик – сводник, потому как одновременно и завидует, и сочувствует. В общем, так, Танечка. Вы мне нравитесь, я вас приглашаю в гости к Льву Ивановичу. Вы знаете, какая у него квартира? Как можно делать о человеке передачу, не побывав у него дома? Какая обстановка? А кухня? А ванная, с ума можно сойти!

Татьяна наблюдала за Крячко с любопытством. Когда он упомянул о ванной комнате, женщина фыркнула и сказала:

– Станислав, к вам необходимо привыкнуть.

– Ко мне? – Крячко смотрел удивленно. – Вы попытайтесь привыкнуть к Гурову!

– А на кой черт мне к нему привыкать? – Татьяна не позволяла мужчинам разговаривать с собой в подобном тоне, рассердилась. – Отложим знакомство до следующего раза. – И нажала кнопку лифта.

– Как скажете, мадам! – Крячко поклонился. – Только другого раза может не представиться.

Татьяна смотрела задумчиво, решая, что ей больше хочется? Поехать с этими странными мужиками или послать их и отправиться домой? Вчера Гуров произвел на нее двойственное впечатление: раздражал и притягивал одновременно.

– По коням! – Гуров появился стремительно, взял Татьяну и Крячко под руки, ввел в лифт, который только раздвинул двери. – Надо убраться из этого здания немедленно.

Глава 6

Гуров подсадил даму в «мерседес» Крячко, прыгнул в свою «семерку»; вскоре они уже парковались у подъезда дома, некогда стоявшего на Никитском бульваре, затем много лет на Суворовском, сегодня вновь вернувшегося на Никитский. Дом был большой и не путешествовал. Это бульвар перестраивали, обрезали да переименовывали.

Татьяна Ташкова, женщина своенравная, – пользовалась у мужчин успехом, да и профессия приучила ее командовать, – несколько растерялась под быстрым мощным напором милицейских сыщиков. Они обращались с ней вроде уважительно, но ни о чем не спрашивали, открывали двери, закрывали двери, вводили ее, выводили, пока она не оказалась за бронированной дверью; за спиной лязгнули мощные засовы, и Гуров то ли усадил, то ли кинул Татьяну в огромное низкое кресло, громко заявил:

– Вот и ладушки! И путь они все горят голубым пламенем!

Крячко пронес привезенные пакеты на кухню, выглянул и спросил:

– Уже стреляют?

– Простите, Танечка, буквально две минуты. – Гуров улыбнулся, взглянул на друга, который уже снял пиджак, подпоясал фартук, а пистолет отцепить забыл. – То ли этот аферист, на веранде которого убивают, то ли евойный адвокат напугали Яшина и Ждана, те накапали своим шефам, накрутили нашего министра, и все это дерьмо обрушилось на голову Петра.

– А мы с тобой сбежали! Молодцы! – Крячко хлопнул себя по животу. В фартуке и с пистолетом Станислав выглядел комично.

– Ты чего-нибудь сними, либо тряпку с живота, либо пистолет из под мышки, – сказал Гуров. – Мы не сбежали, а выполнили приказ своего начальника, который велел нам убираться с глаз и не показываться до особого распоряжения. Наливай, господа сыщики изволят отдыхать!

– Слушаюсь, шеф! Как в лучших домах! – Крячко подвинул журнальный столик, расставил высокие стаканы, ловко нарезал апельсин, принес из кухни замороженную бутылку водки и налил.

Татьяна взглянула на вмиг запотевший стакан, прикрыла глаза.

– Танечка, данная бутылка пролежала в заморозке двадцать семь дней! торжественно произнес Крячко, поднимая стакан. – Ровно столько дней ваши покорные слуги были трезвенниками. Но все проходит! За вас! За встречу! За удачу! И чтобы в нас промахнулись!

– Здоровья! – Гуров чокнулся с Таней, выпил, зажевал долькой апельсина.

– Станислав, вы налили щедро. – Татьяна осторожно взяла стакан. – Но и в тост запихнули столько, что отказываться неприлично.

– «Чтобы в нас промахнулись» на самом донышке лежит.

– Водка лежит? – Татьяна усмехнулась. – Да Бог с вами, пусть «лежит водка», главное, чтобы в вас промахнулись. – Она выпила половину, тяжело выдохнула, осторожно вытерла слезу и допила до конца.

– Во! Я сразу понял, что ты свой человек, Танюша! Умница! Пошли готовить ужин, я тебе такое про Гурова расскажу, ахнешь!

– Татьяна Евгеньевна, простите парня! – Гуров закурил. – Тяжелое детство, кругом уголовники, генералы – кошмар!

– Да уж ладно, мы тоже кембриджев не кончали, – рассмеялась Татьяна, протягивая руки. – Помогите мне выбраться из кресла, я чего-нибудь вам сготовлю.

Гуров помог женщине подняться из низкого кресла, прошел с ней на кухню.

– У нас равноправие, готовим вместе! – заявил Крячко, показывая Гурову большой палец.

Борис Галей и Аким Леонтьев выпили, вернее пригубили, из рюмок. Встретились они на Речном вокзале, но Галей в местном ресторане оставаться не захотел; они прокатились на своих машинах по Ленинградскому шоссе, развернулись, устроились в ресторанчике «Айястан», который несколько лет назад был моден, особенно у приезжих армян, сейчас почти пустовал.

Они взяли бутылку водки и простую закуску, поглядывали друг на друга изучающе. Аким открыто, Борис исподтишка.

– Я бы тебя узнал, – сказал Аким. – Сколько лет минуло, а узнал бы. Лобастый и уши маленькие, прижатые, глядишь исподлобья, запомнилось.

– А я тебя никогда и не видел, – ответил равнодушно Борис. – Школа, детство, оставим. – Он махнул рукой. – Кто ты есть, какие у тебя ко мне дела?

Акиму, как и Галею, было за тридцать, но внешне они были совершенно разные. Борис выглядел старше, видимо, за счет своей сдержанности, скупости движений и мимики, тяжелого взгляда. Аким был высок, под метр девяносто, широкоплеч, русоволос и улыбчив, хотел выглядеть простецки и беззаботно. Галея такая манера не обманывала, в мужике чувствовалась скрытая опасность. Борису и широкая улыбка нового знакомого, и эта опасность, порой проскальзывавшая во взгляде, нравились. Сам Галей считал свою манеру держаться, неприкрытую угрюмость, серьезным недостатком и пытался бороться с собой, улыбался через силу, даже шутил, но знал, что получается у него плохо.

– Какие у меня к тебе дела? Так сразу и не скажешь. Понимаешь, Борис, доверчивые в наши дни долго не живут. Я давно ищу партнера. – Аким улыбнулся широко, хлопнул себя по груди, спросил: – Дурак? Согласен. Я отлично понимаю, ты мне не доверишься, что естественно. Борис, мы нужны друг другу, кто-то должен был сделать первый шаг. Я слышал о тебе, ты наводил справки обо мне.

Подошел официант, принес долму, которую они заказали на горячее.

Аким слышал о Галее и его брате, об их потрясающей удаче с «МММ», отлично понимал, что это номер, который провернул Борис для отмывания денег. А как он деньги добыл? Борис работал в КГБ, уволился, опыт оперативной работы у него остался. Слухи о том, что Борис в КГБ был ликвидатором, конечно, полное фуфло. Возможно, и слушок тот пустил сам Борис, чтобы шпана не доставала. В прошлом году Бориса брали гэбэшники, это Акиму известно точно. Один из парней, что охранял Галея, имел связь с Акимом и проболтался. Работал с Борисом какой-то гэбэшный чин, характер разработки охранник не знал, потом поступил приказ Бориса Галея ликвидировать. Но где-то сработали плохо, мужик жив, арестовать его не могут, значит, предъявить ему нечего. Галей – киллер, решил Аким, работал один, где-то засветился, и спецслужбы на него вышли. Дальше работать один он не может, ему нужен партнер. И Акиму нужен партнер, так как нынешнее положение его не устраивает.

Официант разложил долму и пошел к единственному занятому столу, за которым шумно гуляла компания кавказцев, видимо армян.

Борис взял бутылку, долил в рюмки, молча кивнул и выпил.

– Я слышал, ты не пьешь, – сказал Аким.

– Старею. Скучно. – Борис оглядел зал, задержал взгляд на шумной компании, отвернулся.

– О тебе не расспрашиваю, скажу о себе коротко, и ты поймешь, зачем искал встречи с тобой.

– Валяй, только лишнего не говори.

– Старики с Масловки уехали, я в другую школу перешел, – начал Аким, тоже выпил, попробовал долму, сморщился. – Мясо забыли положить. Отец, старый большевик, идейный, определил меня в военное училище. Вышел лейтенантом. Физика у меня нормальная, начальству нравился, характер терпели. Потом Афган, как все, не лучший, но и не из последних. Стрелял, убивал, прятался, все, как на войне. Никакому особому карате не обучался, знаю несколько ударов. В общем, меня голыми руками не возьмешь. После дембеля вернулся в Москву, из армии уволился, обрыдло. Родители померли, живу один. Ну, парни ко мне тянутся, ты сам лидер, знаешь. Только ты одиночество предпочитаешь, а я команду собрал. Без крови не обошлось, два раза брали меня, освободили за недоказанностью.

– Вербовали? – спросил неожиданно Галей.

– Подкатывались пару раз, но за горло не брали. Я, конечно, на всех учетах состою и всем конторам известен.

– И сколько под тобой стукачей обретает? – задумчиво спросил Галей.

– Рядом со мной два человека, они вне подозрений, – ответил Аким; заметив усмешку Бориса, рассмеялся. – Я твоей агентурной подготовки не имею, но кое-что знаю. Убийцу ни одна служба вербовать не станет. Они гуляют за недоказанностью, а доказательства в моих руках. Шлепнуть они меня могут, сдать – никогда.

– Это серьезно, – согласился Галей. – Команда у тебя собрана, на хлеб хватает, чего ко мне тянешься?

– Объясню. Извини, Борис, ты в стороне, расклад не знаешь. Воры, со своими законами, особняком, особо к нам не лезут. Я с ними контактирую, не залупаюсь без дела, они тюрьмы и зоны в основном держат.

– Понятно. – Галей немного оттаял, тут и выпитое сказалось, и Акима прочувствовал, чутье подсказало, что парень уж точно не конторой подослан, вышел на связь в поисках личной корысти, что нормально.

– Все неприятности от молодых, которые любят хватать и стрелять. Я лично за просто так человека не обижу, а эти отморозки беспредел творят. Они могут последнюю дойную корову зарезать, чтобы сию минуту нажраться, а завтра хоть трава не расти. Хотели на меня наехать, мои ребята тоже стрелять умеют. Надоело. Среди моих тоже авторите-тики подрастают, самостоятельности хотят.

– Так твоя держава распадается? – Галей вновь налил и выпил, поднял голову, улыбнулся свободно, почти раскованно. – Понимаю, надоело тебе вожаком ходить, воли захотел.

– По сути так. – Аким решил пить с Га-леем вровень, тоже опрокинул рюмку. – Когда стаю ведешь, так ведь и она тоже тебя ведет. Борис, верных, умных людей нет, куски сшибаем. Не скажу маленькие, но куски. Хочу дела и одного партнера, за которого не надо думать, решать, контролировать, бояться.

– В этой жизни ты всегда будешь бояться, – усмехнулся Галей. – Инстинкт самосохранения. Только кто же из серьезных людей тебя в партнеры возьмет, когда ты кругом засвеченный, на всех учетах состоишь?

– У тебя один окрас, у меня совсем другой. Нас ни одна служба не соединит.

– А какой у меня окрас? – быстро спросил Галей, взглянул остро, пытливо.

Аким понял, что все ранее сказанное лишь общий треп, вот он, главный вопрос. Неверный ответ – иди гуляй. Борис спрячется в раковине, не подпустит.

– Откуда мне знать? – Аким улыбнулся. – Тебя прошлым годом гэбэшники брали, значит, твой окрас им известен. Ты одиночка, тоже известно, билеты «МММ» – для участкового и других придурков. Вот и вся моя информация. Теперь слушай мои предположения. Ты человек умный, специально обученный, поставил крупное дело в одиночку. Гэбэшники тебя просчитали, хапнули, хотели в своих целях использовать, но ты им оказался не по зубам. Они знаю, что ты объявился, знают твой почерк, потому ты сам двинуться не можешь. Что я могу предложить? Десяток шустрых ребят, которых можно по мелким поручениям использовать втемную. К примеру, тебе наружку за кем понадобится установить. Не станешь же ты сам мотаться, да одному такое и не под силу. Ребята не только тебя, они меня не знают. Ты мне задачу поставил, я ее по каналам передал, пацаны на скоростных тачках все выполнили и довольны.

Галей выставил большой палец, кивнул и спросил:

– А кто парней оплачивать будет?

– Мои должники. Такие пустяки – не твоя забота.

– А тебе какой профит мои дела решать?

– Если ты дело задумаешь и поставишь, то исполнителем меня пустишь. А сам, к примеру, загораешь на Золотых песках в Болгарии. Службы кинутся искать, почуют, что Галей тут должен быть, ну просто обязан, так как больше некому. А ты в Шереметьево загорелый прилетаешь, тебе даже лень плечами пожать, в казенный кабинет зайти, дурацкие вопросы выслушать, рад бы, да времени нету. Я тебе весь кусок отдаю, ты мне долю выделяешь. Риск у тебя лишь один, что я после первого же дела соскочу. Так я не идиот, ты тоже подстрахуйся и не давай мне такого дела, чтобы я мог тебя скатить. Дело, поставленное тобой, не привлечет внимания спецслужб к авторитету Ленчику. Потому как масть совсем иная.

– И за какую же сумму ты меня скатишь?

– Велишь взять и передать тебе, – Аким взглянул на Бориса оценивающе, велишь передать тебе миллионов пять баксов, могу не выдержать, скатить.

– Пять лимонов? – Галей искренне хохотнул. – Высоко себя ценишь. А если всего два, так отдашь?

Аким задумался, вновь взглянул на Бориса и твердо сказал:

– Лучше один. Тогда точно передам. А дорого ценю я не себя, а тебя. С тобой выгодней пять раз по миллиону сделать, чем схватить один и сбежать.

– Допустим, я тебе поверил. Только вот где взять тот миллион?

– Кабы знал, не сидел бы тут, а жил бы у теплого синего моря.

– Ты парень открытый, честный?

– Не скажу, не знаю. Продавать – не продавал, а про себя не знаю. Может, и честный, а может, не продавался потому, что мне мою цену не давали.

– Стреляешь хорошо? – спросил неожиданно Галей.

– Смотря из чего, на каком расстоянии. Точно не снайпер, в ближнем бою, из пистолета стреляю быстро.

– Тир имеешь?

– Имею. Хочешь потренироваться?

– Возможно. Хорошую винтовку для снайперской стрельбы достанешь?

– Сразу не скажу. Я в снайперских делах не мастак, надо проконсультироваться, – признался Аким.

– Это хреново. – Борис долго молчал, затем сказал: – Подготовь мне тир. «Вальтер» или «беретту» – девятку, патронов для тренировки. Будешь готов, позвони брату, скажи, что Бориса ждут завтра утром. А сам подъезжай к этому кабаку через день, в восемнадцать.

– Понял. – Аким кивнул.

– Будь здоров, поезжай, я тут маленько задержусь.

– Удачи. – Аким поднялся, неторопливо вышел из ресторана.

Галей велел официанту убрать со стола, подать чашку кофе и счет, вынул из внутреннего кармана пиджака магнитофон, перемотал пленку, включил воспроизведение, магнитофон положил в карман, надел специальные очки и начал слушать весь разговор с Акимом с самого начала.

Проснулся Гуров, как обычно, в семь, почувствовал незнакомый запах, приподнялся на локте, взглянул в лицо спящей рядом женщины и вспомнил вчерашний день и вечер до мельчайших подробностей.

Обедали втроем, около семи Станислав уехал домой, Таня осталась, словно так и должно быть, оставаться у малознакомого мужчины. Пили мало, как шарахнули по стакану по приезду, так весь обед и до отбытия Крячко больше не притрагивались. Говорила в основном Татьяна, рассказывала телевизионные сплетни, деланно возмущалась, выясняя, что мужчины не знают популярнейших телезвезд.

– Менты, Танечка, темные менты! – смеялся Крячко. – У вас своя компания, у нас – своя. Я же не прихожу в ужас от того, что вы не знаете Семена по кличке Беспалый, за которым шесть покойников и бесчисленное количество разбойных нападений. Сеня, душевный человек, мечтал перерезать вашему покорному слуге горло, – он кивнул в сторону Гурова, – но чуть замешкался и отправился в мир иной. Существует мудрая пословица: «Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня».

Спустя несколько часов Гуров взял Татьяну на руки, напомнил мудрую пословицу и отнес в ванную комнату. Сейчас женщина спит, в спальне витает незнакомый запах. Вчерашний вечер и ночь уходят в прошлое, наваливается новый день.

– Сегодня шестое апреля, четверг, одна тысяча девятьсот девяносто пятого года от Рождества Христова! – сказал Гуров и выпрыгнул из постели.

– А я, может, спать хочу, – пробормотала Татьяна, натягивая одеяло на голову.

– У тебя здоровые инстинкты.

Гуров прошел в гостиную и начал делать гимнастику. Занимался он халтурно, для очистки совести; незаметно увлекся, пропотел, принял душ и громко сказал:

– Подъем! Ванная свободна.

– А кофе дадут? – спросила Татьяна, проскальзывая в ванную. Татьяна завернулась в простыню, как в римскую тогу; стараясь казаться выше, ступала на кончиках пальцев.

– В зависимости от вашего поведения, мадам, – ответил Гуров, проходя на кухню.

– Буду стараться, господин полковник. – Татьяна говорила что-то еще, но Гуров не слушал, удивленно оглядывая чисто убранную кухню, вымытую, стоявшую на своих местах посуду.

«Значит, пока я спал, Татьяна поднялась, убрала и все вымыла», – понял Гуров, но он не знал, приятна ему такая забота или нет. Она женщина взрослая, самостоятельная, живет по своим законам.

За завтраком она взглянула на Гурова, загадочно улыбнулась и сказал: