Текст книги "Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11 (СИ)"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Юрий Перов,Сергей Устинов,Юрий Кларов,Валериан Скворцов,Николай Оганесов,Геннадий Якушин,Лев Константинов,Николай Псурцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 71 (всего у книги 248 страниц)

Но не все капканы срабатывают.

Иногда осторожный зверь обходит западню. Особенно если она поставлена не очень искусно.

Приговоры не исполняются с таким шумом. Чтобы незаметно убрать «предателя», нет необходимости предварительно приглашать его в ресторан. Зато в характере провинциальных актеров мелодрамы с угрозами и нервными всхлипами.

Бандит тряс икону, поворачивал ее так и эдак, пытаясь по звукам определить, что там такое тяжелое спрятано за окладом. Пистолет и документы в равной степени могли принадлежать и националистке, и сотруднице органов государственной безопасности. И если бы Сыч вдруг всерьез поверил, что перед ним чекистка, то Гале вряд ли уйти из этой хаты живой.

Но парень увлекся иконой, Сыч же лениво ворочался на стуле, ожидая результатов обыска. Был он вялый, одурманенный выпивкой, хотя и старался изо всех сил держаться «в норме».

Выстрел негромкий, будто стекло лопнуло, сбросил Сыча со стула. С треском хлопнулась о пол икона, хлопец схватился за руку – на пиджаке расплывалось, ржавело бурое пятно.

Галя стреляла из браунинга – почти игрушечного пистолета, легко и плотно лежавшего в руке. Она выстрелила навскидку, точно зная, что пуля войдет в предназначенную ей точку – в руку парня. Ей не надо было его убивать, требовалось лишь вывести его из игры, показать, что она шутить не намерена – терять нечего.

Сыч завороженно следил за стволом пистолета, черный зрачок которого уставился ему точно в лоб.

– Не двигаться, – приказала Галя. От ее «растерянности» не осталось и следа. – Стреляю без предупреждения!

Она приказала Сычу связать цветастым полотенцем, сдернутым с иконы, руки своему помощнику, а самому опять сесть на стул.

Предложила насмешливо:

– Поговорим?

Сыч дурным взглядом уставился на пистолет, у него мелко и часто дергалось веко.

– Обойдемся без предисловий, – сказала Галя. – Я задаю вопрос и считаю до пяти. Если за это время не дождусь ответа – стреляю… Итак: кто вас послал? Раз… два…

– Юлий Макарович, – торопливо залопотал Сыч. – Зачем? Раз… два… три…

– Чтобы проверить, не подослана ли ты чекистами.

– Вы оба состоите в организации?

– Да.

– Кто об этом знает, кроме Беса?

Сыч услышал псевдо Юлия Макаровича и невольно вздрогнул – девица оказалась осведомленной, очень осведомленной, а он-то думал, что ему поручили провести обычную проверку перед вербовкой.

– Только Бес.

– Кто подчиняется непосредственно вам, Степан?

Система подпольных связей требовала такой отработки контактов, при которой в лицо знают друг друга только двое-трое, не больше.

– Кто?

– Я не могу ответить на этот вопрос. – Сыч проявил твердость.

– Кто? Раз… два… три… – Галя повела стволом пистолета.

Сыч видел, что на спусковой крючок она нажмет не колеблясь.

– Осталась только одна связная.

– Ее псевдо?

– Эра.

– Ваше псевдо?

– Не скажу.

– Не упрямьтесь – бесполезно. Раз…

«Игра» в считалочку шла в стремительном темпе. Сам Мудрый наверняка одобрил бы ее действия.

– Весляр[58].

– Кто тебе, сукин сын, дал право выбирать такое же псевдо, как у вождя?! – крикнула возмущенно Галя. В неожиданном крике она выплеснула и пережитое напряжение, и гнев, и унижение бессилия, испытанное на мгновение, когда в хату вошел «помощник».

– Я этого не знал… – растерянно пролепетал Сыч.

– Балбес, – ругалась Галя. – Пройдысвит, шмаркач…

Она высыпала на Сыча набор ругательств привычно и как-то беззлобно – так обычно лается сотник УПА, подтягивая своих хлопцев.

– Твое псевдо? – повернулась девушка к «помощнику».

– Не скажу, – глухо пробормотал тот от стены.

– Скажешь, – мстительно протянула Галя. – Когда начну считать – заговоришь…

– А иди ты… – В тоне хлопца прозвучали нотки, по которым Галя поняла – этот ничего не скажет, лесной закалки, смертью его не испугаешь. Она уже встречалась с такими хлопцами – упрямые, они становились кремнем, если кто-то пытался их запугать.

– Его псевдо? – спросила Галя у Сыча, решив подступиться с другого конца.

– Рыбалка, – покорно ответил Сыч.

– Прекрасно, – неожиданно повеселела Галя, – неплохая собралась у нас компания: Весляр… Рыбалка[59]… То, может, хлопцы, по рюмке?

Она сама налила всем в стаканы и, предупредив, чтобы без фокусов, позвала к столу.

– Да не тряситесь вы от страха, – прикрикнула на Сыча, – лучше перевяжите руку коллеге.

Но от Степана было толку мало, он все еще не мог оправиться от страха.

И Галя уже без опаски сунула браунинг в карман пиджачка, отыскала на полке пузырек с йодом, залила парню рану, потом туго перебинтовала ее.

– Была в сотне? – морщась, процедил тот сквозь редкие зубы.

– Много будешь знать, рано состаришься.

– Была, вижу. Только в лесах и муштруют таких скаженных…

– Ладно, ладно: пуля лишь мякоть прошила. Не захотела тебя калечить. А мясо заживет, не успеешь и оглянуться.

Сели за стол и молча выпили. Друг на друга не смотрели, все происшедшее только что поставило их в новые отношения. Сыч-Весляр лихорадочно думал о том, что не будет ему теперь веры у Беса: чуть привиделась костлявая старуха с косой – все выболтал. Кто она такая, эта Шеремет? Бес приказывал прощупать и, если хоть что-нибудь привидится, убрать…

Хлопец думал о том, что сопливая девка обвела его вокруг пальца. Его, который ушел даже от чекистов, когда брали провод Рена…

У Гали Шеремет были свои мысли. Эти двое вышли на нее, как это ни странно, очень своевременно. Пусть не деликатным получилось знакомство, но это ничего – крепче «дружба» будет.

– Поступаете в мое распоряжение, – сказала твердо. – Имею на то полномочия. Зовите меня Мавкой.

– Послушно выконую ваши наказы, друже Мавка! – почти тотчас откликнулся Рыбалка. Видно, он проникся к девушке уважением.

Сыч промолчал.

– Ну? – повернулась к нему Галя.

– Как прикажете, – опустил голову Степан.

Глава XXII

На запад уходили грепсы. Пожалуй, только два-три человека могли точно назвать «тропу», по которой шифровки передавались от одного пункта к другому, чтобы попасть в руки Мудрому, Боркуну и Стронгу.

Грепсы подшивались в папки, на которых ровным писарским почерком было выписано название операции – «Голубая волна». Папки хранились в специальном сейфе, и, чтобы открыть любую из них, перелистать ее страницы, требовалось разрешение Мудрого. Но Мудрый разрешения никому не давал. «Береженого бог бережет», – говорил он.

Грепсы скупо рассказывали о том, что Злата Гуляйвитер действует хотя и энергично, но осмотрительно, не торопясь, как и подобает опытному конспиратору. Злата не только легализовалась и устроилась на работу – она практически завершила первый этап операции. У нее есть люди – двоих ей передал Бес (знает их лично), одного она отобрала из спасшихся от ареста боевиков. У нее есть помощница – бывший курьер Рена Леся Чайка – Подолянка. Она, наконец, ожидает из-за кордона агента, который доставит инструкции по работе радиостанции, деньги и документы. Агента примет сотня Буй-Тура. Сотня эта прекратила активные действия, затаилась. Буй-Тур убрал из нее всех, не внушающих особого доверия, оставил только самых надежных. Сотня, подвижная и неуловимая в лесах, станет базой для подпольной радиостанции и ее охраной. Впрочем, не сотня, это по привычке употребляется такое слово. У Буй-Тура после чекистских облав и собственных чисток осталось человек семь. Вполне достаточно.

В Буй-Туре сомневаться не приходится – он точно выполняет все инструкции, в его прошлом не удалось найти ничего, что вызывало бы подозрения.

Мудрый почти с нежностью думал о Злате. Молодчина девочка! Прошла через столько препятствий, как нитка сквозь игольное ушко. Даже такой мастер, как он, Мудрый, может гордиться ученицей.

Злата подтвердила получение шифровки с координатами тайных бункеров. Она уйдет туда в паре с одним из своих людей, чтобы проверить, не вскрыты ли бункеры за эти годы. Потом Буй-Тур по ее команде подбросит нужное на базу. И прозвучат в эфире слова, которые, надеялся Мудрый, громом откликнутся в мировой прессе.

Это будет день его, Мудрого, славы. Злате Гуляйвитер сплетут венок героини и мученицы – только идиоты могут надеяться, что ей удастся выбраться с «земель». Чекисты прочешут все щели, выкурят притаившихся, вывернут наизнанку схроны. Они умеют это делать, и, как это ни печально, им помогает и население.

Мудрый мял сигарету, неторопливо листая папки с грепсами, с приказами Злате. Мысли текли спокойно, размеренно. Черт возьми, как трудно стало проводить в общем-то простые операции! То ли дело было в сорок первом – сорок втором годах…

Мудрый вспомнил июль сорок первого… Над Львовом стояли тихие, мягкие ночи – такие бывают только в середине лета. Фронт отодвинулся на восток, затихла канонада. «Наконец-то мы на Украине!» – ликовал Мудрый в кругу друзей. Был он молодым, полным сил и веры в будущее. Именно тогда и была проведена операция, которую он считал образцом быстроты, решительности и аккуратности. Все подготовили заранее: черные списки, машины с командами, овраг неподалеку от Бурсы Абрагамовичей, наводчиков для особых групп. Удалось точно установить, кто из львовских ученых симпатизирует большевикам, кто является врагом ОУН. Включили в черные списки и ученых-поляков: от них тоже, считали шефы ОУН, следовало избавиться. И в ночь с 3 на 4 июля всех этих интеллигентов переселили в мир иной.

Мудрый был в составе одной из групп захвата.

…Врывались в особняки на тихих улицах, поднимали этих интеллектуалов с постелей.

– Встать! Три минуты – одеться! Быстро!

– Боже мой, что стряслось?

– Молчать! Зачем вы суете ему теплые носки? – Это к жене очередной жертвы. – Не понадобятся!

– Куда вы меня уводите?

– Мы вас отправим к друзьям самой короткой дорогой. Ха-ха-ха!..

Профессора пытались сохранять достоинство. Эти вонючие интеллигенты не могли поверить, что их можно так просто отправить на тот свет… Они даже не кричали, когда увидели, как исправно, в хорошем, спокойном темпе заработали автоматы…

Ушли в прошлое удачливые деньки. Остались только в памяти…

Бес тревожится, его грепсы начинены какими-то туманными намеками. Видно, не очень ладит со Златой. И не удивительно – у девочки характер заварен на горьком перце. Хочет еще раз ее проверить? Пусть… Ничто не должно помешать осуществлению операции…

Глава XXIII

Внезапная проверка на несколько дней выбила Галю из нормальной колеи. Она не могла считать инцидент исчерпанным: даже победа, одержанная над Сычом и его приспешником, не радовала. Велика ли честь пригнуть к земле остолопа, возомнившего себя «борцом»?

Но факт оставался фактом: Сычу теперь доподлинно известно, что она, Галя Шеремет, связана с подпольем и играет в нем не второстепенную роль.

Галя вспомнила, как мертвенно побледнел Сыч под дулом пистолета. И слова из него посыпались, как горох из дырявого мешка. Такой продаст кого угодно и кому угодно. А предатели одинаково ненавистны и тем, кого они предают, и тем, кто их покупает.

Пришлось потратить несколько дней, чтобы выяснить, по чьей инициативе проводил Сыч проверку. Галя собирала сведения средствами, предусмотренными для аварийных ситуаций. А необходимость в такой спешке была потому, что нависла над операцией угроза провала. Угрозу эту олицетворял собой Сыч – импозантный местный «дияч культуры» и поэт, сволочная личность, упакованная в добротно сшитые костюмы.

Бес клялся, что он не подсылал Сыча; мол, даже и не подозревал о его связях с подпольем. Знал, конечно, о настроениях, но считал директора областного Дома народного творчества никчемной, болтливой личностью, с которой всерьез дело иметь опасно. Галя делала вид, что верит.

– Пройдысвит, – плюнул со злостью Бес, когда Галя рассказала ему в деталях о недавней бурной ночи. – Почему вы назвали себя Мавкой?

– А что оставалось делать? Эти злодии меня бы удавили… Мое псевдо они не знают, а это – курьера Рена – им точно известно.

– Может, только попугать хотели? – тянул неопределенно Юлий Макарович.

– Зачем я им? Вы знаете не хуже меня, какие методы вербовки рекомендовано применять в каких случаях…

Юлий Макарович вроде бы равнодушно моргал короткими белесыми ресницами и хмыкал про себя – размышлял. Они гуляли по городскому парку – вдали от людных аллей, пустынными дорожками, усыпанными золотым кленовым листом. Солнце только-только прислонилось к горизонту, городок плыл в легкой вечерней дымке.

– Хороший день, – сказал Юлий Макарович. Палкой с серебряной инкрустацией он разгребал кленовое золото. Среди листвы блестели шоколадными боками каштаны, вывалившиеся из колючих, треснувших по швам одежек.

Галя любила эти аллеи – клен и каштан, голубые узоры неба сквозь резную листву.

– В лесу сейчас красиво, – ответила девушка.

– Вон вас куда потянуло, – догадался Юлий Макарович. – Лес не для нас. Пусть там Буй-Тур гуляет со своими орлами-лыцарями… А добре вы с пистолем управляетесь, – перевел он разговор. – Если бы не решительность да сноровка, может, и удавил бы вас Сыч со своим боевиком, – неожиданно подвел он итог.

Бес с силой ударил концом палки по каштану-кругляшу, и тот отлетел в дальний край аллеи.

– Неплохо знаю эту науку, – невозмутимо подтвердила Галя. Она с интересом – девчоночьим, напряженным – следила, как прыгает по гравию коричневый шарик. Загадала: долетит ли до толстого клена, в стволе которого темнел круг дупла? Добавила так же невозмутимо:

– До клена с дуплом, видите, метров тридцать. За ним кто-то из ваших людей прячется, следит ли, охраняет ли, черт его маму знает! Так я отсюда из «вальтера» могу просверлить дырочку в его медном лбу. Не промахнусь – точно в середину пулю положу.

– Ох, молодежь, – сокрушенно вздохнул Бес, – одни горячие, как степные кони, другие – глупые, как лини в озере, простенького задания выполнить толком не могут…

– Да бог с вами, – улыбаясь одними глазами, сказала Галя, – не обижаюсь я, просто привыкла видеть все вокруг, вот и его засекла, когда к клену прижался. У клена кора темная, а ваш дурень вырядился в светлый плащик.

– Ничего никому нельзя доверить, – вслух горевал Бес. – Где же хлопцы, что могли бы землю поджечь и пойти по ней, как по панскому паркету?

– В землю легли хлопцы, – в тон ему ответила Галя. – Кстати, я убеждена, что Сыч – из мельников-цев, потому, возможно, вы не знаете о его группе…

– А чтоб их в аду прожарили до костей, тех мельниковцев! – вскипел Бес. – Они же могли всех нас чекистам на блюдечке преподнести… Может, ты знаешь и чего он за тебя взялся?

– А как же… Решил Сыч, что меня к нему кто-то приставил: то ли чекисты, то ли друзья по общему делу. Конечно. Хотел попугать, поизмываться, посмотреть, как я себя поведу, а уж потом на месте решить, как дальше поступать.

Галя видела – Бес никогда не сознается, что Степан Сыч действовал по его приказу. Он будет открещиваться от него как черт от ладана. И решила помочь референту, зачислив директора Дома народного творчества в мельниковцы.

– Нет ничего хуже междоусобицы…

И она и Бес хорошо знали о том, что лютая распря раздирает их и без того ослабевший лагерь.

Началась она много лет назад, после гибели Евге на Коновальца. В 1938 году «вождь» получил на съезде украинских националистов в Роттердаме «подарунок» от доброжелателей – роскошную сюрпризную коробку. Подарок помог ему мгновенно и безболезненно стать «мучеником» – бомба разнесла полковника в клочья.

Началась борьба за престол ОУН. По устному завещанию Коновальца его место занял Андрей Мельник. Но разве мог согласиться с такой «несправедливостью» молодой попович, энергичный бандит Бандера – Серый? Серый кинулся к своим друзьям в гестапо. Вцепились в чубы друг другу, плевали в лицо, торговали титулами, наплодили десятки книжонок, в которых обливали соперников помоями. Иногда прибегали и к пистолету, как наиболее удобному средству политической борьбы. Шли чистки, проводились конгрессы.

Не обошла эта борьба и низовые звенья ОУН. Но там не очень-то разбирались в высокой политике, а действовали по-простому – уничтожали конкурентов всеми доступными способами.

Были в этой борьбе периоды временного затишья, примирения, видимости сотрудничества. Были и вспышки взаимной ненависти, когда нож оказывался главным судьей.

Паны дрались, а у холопов чубы трещали. Злое слово, брошенное Бандерой на очередном сборище националистов «Консулу-первому» – такая кличка была у Мельника, – отдавалось автоматными очередями и чистками в рядах ОУН.

Бес был ярым бандеровцем. Конечно, размышлял вслух Бес, он и сам мог бы догадаться, что в «его» зоне сохранились остатки мельниковцев. Не надо было ждать, пока они по свойственной этим выродкам тупости накинутся на особо доверенного курьера. В то же время ведь сидели в своей норе, молчали.

Бес решил сделать вид, что принимает версию Гали.

– Надо его убрать, – спокойно сказал Бес.

– Представляете, какой перелолох начнется, когда найдут Сыча придушенным? – засомневалась Галя. – Не думайте, я сама с радостью помогла бы ему навеки укрыться землею, но…

– Никаких «но»! Этот тип может причинить нам крупные неприятности.

Галя недолго размышляла. Да, действительно, требуется хирургическое вмешательство.

– А как вы намерены поступить с Рыбалкой и Эрой?

– И их туда же. – Бес ткнул пальцем себе под ноги.

– У вас что, полным-полно людей? – ехидно спросила Галя.

– Лучше одному, чем с подонками…

Галя усмехнулась. Странно, что даже Бес может кого-то зачислить в подонки.

– Рыбалку и Эру я включу в свою группу, – решительно сказала она. – Конечно, когда ближе познакомлюсь с ними…

– Смотрите не ошибитесь, – предупредил Юлий Макарович.

– Конечно. Да и кто они? Рядовые нашего движения. Служили Сычу, поскольку другого проводника рядом не оказалось, теперь послужат нам. Тем более что Рыбалка не в пример своему начальнику молчал.

– Так-то оно так…

– И Сыча пока не трогайте.

– Это еще почему? Ждать, пока к чекистам побежит? Или со страху в вас пулю всадит в темном углу?

– Со мной ему не справиться. Он трус, такие могут убивать только чужими руками. И потом… – Галя зло блеснула глазами, – мне доставит удовольствие, если я лично распоряжусь судьбой этого злодия.

…Вскоре Сыч выехал в командировку по распоряжению областного управления культуры. В срок не возвратился. Его искали несколько дней, опрашивали население.

Удалось установить, что Сыч поздно вечером из маленькой райцентровской гостиницы – готеля – отправился в гости к кому-то из знакомых. Больше его никто не видел. В райцентре с тревогой поговаривали, что это дело рук националистов.

А Бес через недели три получил грепс от Буй-Тура. Сотник лаконично «голосыв» – рапортовал, – что по приказу Гуцулки ликвидировал директора областного Дома народного творчества Сыча.

Документы Сыча: служебное удостоверение, профсоюзный билет и командировочное удостоверение – прилагались к донесению.

Глава XXIV

Галя сказала Чайке, что намерена представить ее Бесу.

– Зачем? – запротестовала было Леся.

– Бес уже знает, что ты ходишь у меня в помощницах.

– И пусть…

– А вдруг случится что-нибудь непредвиденное? Кто меня заменит?

– Не я, во всяком случае.

– Почему?

– Потому что веры мне ни от кого не будет: для одних я – курьер Рена, для других – подозрительная особа, находившаяся под следствием у чекистов.

– Бес ничего не знает о твоем аресте. А я тебе доверяю полностью.

– Смотри не ошибись.

Леся вспомнила, как, выйдя на свободу, отыскала методиста областного Дома народного творчества Галину Шеремет. Был тогда у них длинный разговор – за полночь. Предупредила ее Галя:

– Все мои приказы для тебя закон. Иначе и свою голову потеряешь, и меня погубишь.

И еще спросила Лесю:

– Надеюсь, не только желание отомстить за жениха привело тебя к нам… – поправилась быстренько: – …ко мне?

– Есть и другие причины, – сказала Леся.

Галя отметила, что эта девушка из тех, кто шел к своим целям через любые препятствия.

– Очевидно, знаешь уже, что с сегодняшнего дня ты моя помощница?

– Высокая честь! – чуть приметно улыбнулась Леся. – Была курьером у Рена, теперь у тебя…

– Большое доверие, – строго поправила Галя. – Воевала против Украины, теперь будешь ее защищать…

Юлий Макарович тоже без особого энтузиазма встретил предложение Гали познакомиться с Чайкой.

– Как вы вышли на Мавку? – дотошно уточнял он.

– Просто. Мне назвал ее Мудрый в числе людей, помощью которых я могу воспользоваться.

– Мавка – курьер Рена, – качал головой Юлий Макарович. – Не мелкая птаха – я должен был бы ее знать.

– А разве вам было известно все окружение куренного Рена?

– Нет.

– То-то и оно, – рассудительно сказала Галя. – Если бы все мы, кто встал на путь борьбы, знали друг друга, как бы долго продержалось наше подполье в таких условиях?

В том, что она говорила, был смысл. Бес не мог с этим не согласиться.

– И она точно была курьером у Рена? – все-таки не успокаивался Бес. – А не выполняла ли она какие-либо другие функции при куренном?

– Вы хотите спросить, не была ли она его коханой? – тонко улыбнулась Галя. – Не могу удовлетворить ваше любопытство. Но если у куренного был неплохой вкус, то он, наверное, выделял ее из своего окружения – дивчина видная.

– Может, у нее было другое псевдо?

– До чего же вы въедливый, Юлий Макарович, – не сдержалась Галя. – Ну, было. И мы даже условились, что изредка будем меняться ими: я похожу под ее именем, она – под моим.

– Зачем это?

– Ну как вы не понимаете! – чуть капризно поджала Галя губки. – Люди, с нами связанные, не должны знать, кто из нас кто. А представляете, как запутаются энкаведисты, если выйдут на след?

– Резонно, – согласился Юлий Макарович. – Так какое у нее второе псевдо?

– Подолянка. Красиво, не правда ли?

– Гарно, – равнодушно кивнул Бес. И опять взялся за свое: – Кто-нибудь подтвердил вам, что эта девица и есть Мавка?

– Судя по тону, вам это псевдо знакомо, – чутко поймала новые нотки Галя.

– Да, – признался Бес. – Такой курьер у Рена, насколько я помню, был. Куренной Мавкой очень дорожил. Настолько, что держал подальше от всех своих дел.

– Он ей не доверял? – спросила Галя.

– Мавка была любовницей Рена, – сказал Бес.

Референт службы безпеки вел разговор с тем сосредоточенным вниманием, с каким охотник берет на мушку дичь.

– Ну и что? – Галя не понимала, почему такие интимные подробности должны их интересовать. – Кстати, я в этом и не сомневалась.

– Значит, человек она особо проверенный.

– Ничего это не значит, – неожиданно заупрямилась Галя, – когда девушку в постель тащат, редко спрашивают, какие взгляды она разделяет.

– Знаете по собственному опыту?

Было это сказано грубо, будто пощечину Бес влепил.

– Ой, советую вам со мной не ссориться, – нараспев проговорила Галя. – Я обид не забываю…

– Выбачайте. У меня просто плохое настроение.

– Совсем не обязательно переносить его на других. Легкая перепалка несколько отвлекла их от основной темы.

– Все-таки настаиваю: вам следует познакомиться с Мавкой. Если со мной что-нибудь случится – она меня заменит.

– Згода, – наконец согласился Юлий Макарович. – Но не у меня дома. Пусть приходит завтра, скажем, в шесть вечера, к драматическому театру. Ее спросят: «Нет ли лишнего билетика?»

– Не пойдет, – отвергла пароль Галя. – У всех будут спрашивать, нет ли лишнего билета… Так легко нарваться на случайность. Пусть тот, кто придет на встречу, будет с томиком Леси Украинки в правой руке.

– Хорошо.

– Спросить он должен следующее: «Извините, спектакль начнется вовремя?» Леся ответит: «Наверное, для опозданий нет причин». Ясно?

Обмен паролями состоялся, и Леся ждала распоряжений. Несомненно, пришел тот, кто был ей нужен: томик Леси Украинки в руке, в условных фразах каждое слово на месте.

Связник Беса был солидным, среднего возраста мужчиной, по виду – служащий какого-нибудь нешумного, но уважаемого учреждения. Он неспешно расспрашивал Лесю о житье-бытье, и со стороны могло показаться, что встретились давние знакомые.

Леся, одним взглядом окинув посланца Беса, проявляла теперь к нему тот интерес, который диктовался обстоятельствами встречи у театра: слегка кокетничала, отвечая на вопросы, улыбалась доверительно и чуть обещающе.

– На спектакль мы, наверное, не попадем? – спросил связник. Себя он попросил называть Павлом Романовичем.

– Сложно с билетами, – безмятежно улыбаясь, ответила Леся.

Она без труда узнала в Павле Романовиче помощника Беса, который приходил «снаряжать» хозяйку хаты Гали Шеремет к сыну, – Галя подробно описала ей внешность этого хозяйственного, неторопливого агента.

– Мы не будем очень огорчаться? – Павел Романович тоже приятно улыбался.

– Невелика беда – вечер сегодня чудесный.

– То, может, погуляем?

– Охотно, время у меня есть.

Он повел ее в тихий переулок, подальше от людной площади. В переулке было пустынно. Леся почувствовала себя неуютно. Потом сообразила, что здесь они не особенно заметны со стороны: над тротуаром нависли ветви сирени, вишен и яблонь, разросшихся в палисадниках у домов, кустарники и деревья образовали густую тень, укрывающую прохожих.

Шли от дома к дому, из одной тихой улочки в следующую. Павел Романович сосредоточенно молчал; казалось, он забыл о своей спутнице. Леся вскоре заметила, что вот так, переулками, они приближаются к дому, в котором она жила. Заметила это и забеспокоилась.

– Куда вы меня ведете?

– Бее узнаете в свое время, – невозмутимо бросил Павел Романович.

Спрашивать таких, как он, о чем-либо было бесполезно – Леся хорошо это знала.

– Скоро?

– Почти пришли.

Они стояли у Лесиного дома – приземистого, казенного типа четырехквартирного здания. Дом был унылым – облупившиеся стены, четыре крылечка – по числу хозяев – прилепились к «парадной» стене. Казарменный вид дома немного скрашивали палисадники, часто засаженные кустами сирени. Но сейчас листья уже облетели, и тоненькие ветви сиротливо тянулись к маленьким окнам. Стемнело, и только над одним крылечком горела лампа под металлической тарелкой. Дом чуть виднелся в сумерках, казался пустынным.

Так оно и было: жили здесь преимущественно люди рабочие, а они рано ложились спать: с утра – за труд.

Леся получила здесь маленькую квартирку некоторое время назад. Многодетную семью железнодорожного мастера, которая раньше ее занимала, переселили в новый дом. Леся почти ничего не знала о соседях по дому, в первые дни после новоселья познакомилась, но дальше этого дело не пошло. По утрам ей случалось с одним из них, офицером гарнизона города, вместе ожидать автобус на остановке. Семья офицера занимала ближнюю к Лесиной квартиру. Офицер приветливо здоровался с Лесей волжским окающим баском. Леся чинно отвечала: «Добрый день, товарищ капитан».

Ей нравились военные, независимо от того, какую форму они носили. Так она сказала Гале, и та долго смеялась.

Павел Романович остановился, сказал:

– Пришли.

– Так это ж мой дом, – удивилась Леся. Она с недоумением смотрела на провожатого.

– Ага, – согласился тот, – запрошуйте в хату.

Леся поднялась по скрипучим ступенькам крылечка, щелкнула замком сумочки – искала ключ.

– Открыто, – уже откровенно иронизируя, сказал Павел Романович. И предложил: – Да вы проходите, не бойтесь, ничего плохого, если вы наш человек, с вами не случится.

Нелегко дался Лесе шаг через невысокий порожек, и это было видно со стороны. Во всяком случае, Павел Романович отметил: испугалась пташка, не хочется ей в клетку…

В чистенькой комнатке их ожидал Бес. Юлий Макарович основательно устроился за столом и от скуки изучал старый номер «Огонька».

– Москальский журнал, – сказал он вместо приветствия. – Практикуетесь в русском языке?

– А что? – бойко поинтересовалась Леся. – Заборонено?

– Да нет, почему же…

– Знаете ли вы, что такое БУП? – неожиданно спросила она.

– Что, что?

– БУП – это Боевой устав пехоты. У нас в курене он был в единственном экземпляре – на русском языке, конечно. Так куренной Рен заставил каждого из нас на память его выучить.

– Языката, – неодобрительно покачал головой Бес. – Ты и в других случаях такая же говорливая?

– Нет, только с вами.

– Почему?

– Галя сказала, чтобы я вам доверяла полностью.

– А откуда знаешь, что я – это я?

– Узнала вас.

Пришла очередь удивляться Бесу.

– Ты где-то меня видела?

– Конечно. В штабе у Рена.

Бес грузно повернулся к Павлу Романовичу, приказал:

– Прикрой-ка дверь поплотнее.

Что-то было в его словах такое, что тот насторожился, сбросил сонливое равнодушие и даже сунул руку в карман плаща.

– Ошиблась, дивчина, – спокойно сказал Бес. – Ты никак не могла видеть меня в штабе Рена. А раз так – то ты из энкаведе…

– Галя предупреждала, что вы скорый на выводы.

– И я тебя никогда не видел, – сказал Бес. После паузы, показавшейся всем длинной и тяжелой, добавил: – Хотя с той, настоящей, Мавкой я встречался…

– То выходит, я не Мавка, я присвоила себе чужую жизнь?

– Выходит так.

И опять Бес замолчал. Он по опыту знал, что молчание выдерживают только самые сильные. Слабые начинают в чем-то поспешно оправдываться, что-то объяснять, приводят доказательства невзвешенные и непродуманные. И потом запутываются в этом потоке слов, повторяются, сбиваются. И снова начинают объяснять… Если сопоставить все сказанное, найти противоречия, поставить четкие и ясные вопросы – то многое можно узнать. Сказанное слово – всегда след к ловушке. Если не сегодня, то завтра слово может обернуться против хозяина.

– Не собираюсь доказывать, кто я. Тем более что бесполезно это – доказывать правду… провокатору.

Леся зло блестела глазами, она не могла найти место рукам, они дрожали. Сжав зубы, она прошипела:

– Эх, прошло мое время! А так сказала б Рену, а он – хлопцам, и булькнули бы в озеро с камнем на шее…

– Она, случаем, не тронулась от страха? – поинтересовался от порога Павел Романович.

Леся резко повернулась к боевику и ударила его ребром ладони по шее. Воротник. кожушка смягчил удар, боевик не упал, он только пошатнулся и тут же схватился за пистолет. Бес едва успел заорать:

– Не стреляй, остолоп!

– Выкатывайтесь з хаты! – закричала и Леся. – Убирайтесь отсюда, пиявки вонючие! Привыкли измываться над затурканными хлопцами из сотен, так думаете, и сейчас вам пройдет этот номер? Дудки! Я – Мав-ка, а не сопливая члонкиня, которую вы сперва изнасилуете, а потом сапоги лизать себе заставите. Я – Мавка, понятно это вам?

– Уймись, дурепа! – попробовал остановить поток ругани референт службы безпеки.

– От дурня чую! – огрызнулась Леся. – Вам еще придется ответить за оскорбления. Мы, курьеры, ничего не прощаем!

Мгновенная вспышка гнева и ругань взорвали тишину. Бес с тоской подумал, что одинарные рамы, наверное, не очень приглушают крики и они уже разнеслись по тихому переулку.

Так оно и произошло. В дверь вдруг резко постучали, раз и второй. Боевик и Бес схватились за пистолеты. Павел Романович стал сбоку от двери: если кто-то войдет – он окажется у того за спиной.