Текст книги "Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11 (СИ)"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Юрий Перов,Сергей Устинов,Юрий Кларов,Валериан Скворцов,Николай Оганесов,Геннадий Якушин,Лев Константинов,Николай Псурцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 75 (всего у книги 248 страниц)

Глава XXIX

Связь со Златой Гуляйвитер прервалась, и Мудрый не смог ее восстановить. Видать, чекисты воспользовались болтовней «Зори» и приняли меры.

Мудрый провел следствие. Оказалось, что Щусь уже давно выражал опасные мысли по поводу бесперспективности борьбы.

Жил журналист в маленькой каморке, которую снимал за гроши. Референту она напомнила могильный склеп. Сходство усиливалось тем, что стены каморки были из ноздреватого цемента. Много лет назад их побелили известкой, теперь она вытерлась, слиняла, посерела от многослойной пыли. Комната была узкой и длинной, в ней стояли железная солдатская кровать, грубо сколоченный из неоструганных досок стол и такой же стул. В углу громоздились пустые бутылки из-под расхожих сортов шнапса.

Мудрый недолго посидел на табурете, ощупывая взглядом комнату. Ему было ясно, что тайников здесь нет, ибо комната стояла голая, как одинокое дерево поздней осенью. Но он для порядка простучал и ощупал ее пядь за пядью. К удивлению своему, тайничок он все-таки обнаружил – в толстой крышке стола легко отодвигалась одна из планок. В углублении лежало простенькое обручальное колечко – когда-то давно, до войны, Щусь был женат на скромной дивчине из Тернополя. Хранил, наверное, он это кольцо как единственное напоминание о прежней жизни, казавшейся ему отсюда, из чужой земли, далеким и нереальным сном. У каждого человека есть свое право на память.

Нет, Щусь не мог быть агентом, засланным в стан ОУН, – в этом Мудрый был уверен. Потом он «беседовал» с Макивчуком. Этот шелудивый пес грохнулся на колени и, размазывая ладонями слезы на пухлых, дряблых щеках, клялся, что не хотел нанести ОУН никакого зла.

– Вы ж, друже референт, знаете мою жизнь лучше меня самого, – всхлипнул Макивчук.

– Знаю, – кивал Мудрый.

– Я посвятил ее великому делу борьбы…

– Не преувеличивайте, Левко Степанович, – равнодушно поправлял референт, – в своей жизни вы многим занимались…

– Все было, – угодливо соглашался Левко Степанович, – я говорю о самом главном.

– Наверное, мы вас пристрелим, – как о чем-то твердо решенном сообщил Мудрый.

Макивчук замер, не в силах оторвать голову от пола. Его била мелкая дрожь, и он напоминал жирного паука, которого пришпилили иглой.

– Пожалейте, – белыми губами прошептал он.

– Хорошо, – опять кивал Мудрый. – Мы вас пожалеем, а вы расскажете, при каких обстоятельствах и когда вас завербовали чекисты, и бумажку про то напишете…

– Нет! – закричал Макивчук. – Клянусь всем святым для меня!..

– Не надо, – поморщился Мудрый, – цену вашим клятвам мы знаем!

Как обычно, допрос он вел безликим, без интонаций голосом, который наводил смертельную тоску. Задавая вопросы, Мудрый смотрел мимо Макивчука, будто того не существовало. Сидел он сгорбившись, нахохлившись – усталый пожилой человек, которому скучно и жаль терять попусту время.

И это равнодушие нагоняло на Левка Степановича холодный ужас – он-то хорошо знал, в какие минуты и почему переставала интересовать чинов СБ судьба таких, как он.

– Пишите, – подвинул Мудрый Левку Степановичу лист бумаги. – Пишите, шановный…

Он, не повышая и не понижая голос, продиктовал Макивчуку текст «признания»; я, такой-то и такой-то, признаю, что был завербован ворогами в 1944 году и с тех пор стал их агентом… Передавал сведения о подпольных звеньях, выдал линию связи Мюнхен – «земли»… В чем собственноручно и расписываюсь…

– Почему в сорок четвертом? – только и хватило духу у Макивчука спросить.

– А когда вы последний раз видели тех большевиков? Конечно же, перед тем как кинуться на Запад, – вполне резонно объяснил референт СБ. Он аккуратно сложил листок бумаги, сунул его в папку. И предупредил: – Чтоб без фокусов.

Макивчук понял, что его не собираются убивать – зачем тогда расписка? – просто службе безопасности понадобился документ, при существовании которого за его жизнь теперь никто не даст и ломаного гроша.

Мудрый несколько недель пытался установить хоть какую-то связь с Гуляйвитер и ее группой. Он решился на крайнее средство – на свой страх и риск отправил одного из самых надежных своих курьеров. Курьер выбрал маршрут через Польшу, точнее, через Жешувское воеводство, которое неплохо знал – «гулял» по нему в сорок третьем в сотне Шпонтака. Курьер, хорошо проинструктированный и снаряженный, прошел сквозь польскую границу и… попал в засаду у Новой Гуты.

Мудрый вытер холодный пот только тогда, когда убедился, что курьер погиб в перестрелке: он считал, что мертвый связник всегда лучше схваченного.

Майор Стронг, которому доложили о неожиданном провале линии связи, отреагировал так, как от него и ждали: обозвал Мудрого, Боркуна и всех остальных вонючими ниггерами, приказал немедленно любыми способами возобновить контакты с Гуляйвитер. А пока, сказал он, субсидии на операцию будут временно прекращены. Судьба Макивчука Стронга не интересовала. «Своих ублюдков сами приводите в чувство», – сказал он.

Мудрый не мог знать, что Стронг тоже попал в неприятное положение: он успел доложить «наверх», что операция развивается успешно. Стронг снова и снова требовал к себе Мудрого и Боркуна и, багровея от гнева, давясь проклятиями, «советовал» немедленно, не теряя часа, найти выход.

Так шел день за днем. Мудрый ничего не мог придумать.

Глава XXX

Бес узнал об аресте Гали Самчук очень быстро. Сработала двойная подстраховка: хозяйка контактного пункта не пришла в условленное время на исповедь в церковь. Священник, который всегда проявлял о своих прихожанах достойную похвалы заботу, навел справки. Соседи видели, как под вечер к дому Самчук подъехала крытая машина и из нее вышли трое. Они недолго пробыли в доме, а к машине возвратились с хозяйкой…

Бес не мог знать, почему провалилась Самчук, – он, естественно, «Зорю» не читал. И сделал только то, что должен был сделать: дал сигнал тревоги по всей линии связи. Тоненькая ниточка, связывавшая его с центральным проводом, порвалась. Требовалось очень быстро связать ее – для этого существовали запасные явки. Он приказал одному из своих ближайших помощников, тому, кто «наведывался» к Лесе Чайке, срочно провести «ревизию» – проверить, можно ли пользоваться запасными пунктами. Через несколько дней Бесу доложили, что их больше не существует – очевидно, Самчук «запела», то есть разговорилась и, пытаясь спасти себя, назвала всех, кого знала.

Бес был убежден, что лично ему пока провал не грозит: от Самчук его отделяла система паролей, промежуточных контрольных проверок. Провалившаяся связная, конечно, могла предполагать, что кто-то возглавляет всю сеть, но этот «кто-то» был для нее скорее личностью мифической, нежели реальной.

С Бесом она никогда не встречалась.

Итак, за свое ближайшее будущее Юлий Макарович Шморгун мог не волноваться.

Однако он не мог и остаться без связи. Никто не простил бы ему провал крупной операции. Будущее в таком случае все равно не сулило ему ничего хорошего. Рушилась мечта уйти на Запад.

Он вызвал на срочную встречу Шеремет. И поскольку в нынешних обстоятельствах он никому больше не доверял, то встречу решил провести у себя на квартире – почему-то надеялся, что чекисты все еще ее не засекли. Впрочем, для надежды у него были веские основания: часами Бес вел наблюдение за своим домом, а слежки не замечал.

Галя пришла в точно назначенное время. Так учил ее Мудрый. Опоздание или неявка на условленную встречу в определенной ситуации могут быть расценены как сигнал тревоги.

– Мы в западне, – без предисловий сказал Бес. – Нарушена связь, замели хозяйку явки. Что она сейчас рассказывает в НКВД – один бог знает.

– Без паники, друже референт, – нахмурилась Галя – резче выписались скулы, потемнели глаза. – Прежде всего, что она может рассказать?

Бес кратко сообщил об обстановке. Каким-то образом чекисты нащупали Самчук-Лелеку. Она арестована. Лелека связана с одним из курьеров референта – тому удалось ускользнуть: курьер заметил, что на окне хаты Самчук не стоит герань, и обошел хату стороной. Сейчас он в безопасности. Самчук передавала грепсы на следующую явку – в небольшое приграничное село. Но по сигналу тревоги эта явка ликвидирована и ее хозяин исчез, да так, что теперь не только чекисты, но и сам Бес не может отыскать его следы.

Связь нарушена, и восстановить ее пока невозможно.

– Невозможно? – переспросила Галя.

– Во всяком случае, непросто.

– Но все-таки какие-то шансы есть?

– Мне понадобится полгода, чтобы протянуть новую нить.

– Вы с ума сошли, Бес!

– Поймите, Галя…

– Не Галя, а Гуцулка! Не забывайтесь! – резко прикрикнула девушка. – Имейте в виду, без связи мы не можем начать решающий этап операции. Вы знаете, чем это грозит?

– Да уж представляю…

Референт службы безпеки, казалось, согнулся от неожиданного удара. Даже лицо потускнело.

– Я вас поставлю перед судом организации! – яростным шепотом сказала Галя. Она всеми силами сдерживалась, чтобы не заорать на этого благообразного эсбековца, не сберегшего связь.

Без связи все усилия бессмысленны. Они не смогут получить шифры, останутся без инструкций, без денег, наконец. К ним не доберется обещанный специалист по монтажу радиостанции – без него радиостанция всего лишь металлический хлам, упакованный в аккуратные ящики.

– Вы не кричите, а посоветуйте, что делать, – чуть повысил голос и Бес. – Судом не угрожайте – я не из пугливых.

– Ладно, – чуть успокоилась Галя. – Договоримся так. Выжидаем какое-то время. На этот период все встречи, любые связи прекратить. Посмотрим, что предпримут чекисты. И уже в зависимости от этого разработаем план действий…

Ждать долго не пришлось.

Лелека сказала все, что знала, и чекисты прошли от явки к явке до самого кордона. Но сигнал тревоги своевременно сработал, и они шли всего лишь по горячим следам.

Непосредственная опасность Бесу и его «предприятию» действительно не грозила. У него еще была возможность, как он полагал, срочно исчезнуть, комплект документов и деньги на этот крайний случай лежали в надежном месте. А в одной из центральных областей Украины жила старая приятельница Юлия Макаровича, под крышей ее домика было бы ему спокойно и почти безопасно.

Хорошо бы исчезнуть…

Найдут завтра в городе, где-нибудь в тихом месте, труп пожилого мужчины, обезображенный до неузнаваемости, и только документы подтвердят заинтересованным лицам и организациям, что уважаемый дияч культуры Юлий Макарович Шморгун подвергся внезапному ограблению и был убит злоумышленниками-грабителями – куда только милиция смотрит?

Очень нужно иногда вовремя исчезнуть…

Юлию Макаровичу понадобилось сделать над собой немалое усилие, чтобы отогнать искус. Нет, такие, как он, не уходят «на пенсию». И если есть шансы выжить, значит, есть возможность и бороться. «Посмотрим, что будут делать чекисты», – сказала Шеремет. Разумно, но только наполовину. А как с операцией? Там, за кордоном, ждать не будут…

– Вы не можете приступить к действиям без помощи закордонного центра? – спросил Бес Галю.

– Да.

– Без связи все наши усилия – к чертовой бабушке?

Галя чуть презрительно поморщилась:

– Если вам нравится это определение, то опять-таки – да.

– Могут восстановить связь оттуда, из закордонного провода?

– Думаю, что могут… Но на это уйдет много месяцев – они должны разобраться, что у нас произошло, проложить новую «тропу», а это не через поле перейти. Есть ли у Мудрого запасные точки для такого маршрута? Может быть – да, а может – и нет…

– Значит, надо тянуть стежку отсюда?

Галя не спешила с ответом. Такого вывода она ждала давно и не сомневалась, что Бес придет к нему, последовательно отметая вариант за вариантом, перебирая, как четки, возможные решения. Она не могла ему подсказывать, поскольку Бес мог бы посчитать, что курьер закордонного провода хочет убраться восвояси, возложив всю ответственность за операцию на него.

– Слишком велик риск, – сказал Бес. Был он по-прежнему хмурым, и в голосе звучала растерянность. – Мне еще не приходилось принимать такого ответственного решения.

– Ладно! – Галя резко оборвала Беса. – Что вы предлагаете?

– Кто-то должен уйти за кордон.

– Кто?

– Выбор небольшой, – сказал Юлий Макарович. – Вы или я.

– Тогда – вы… – почти решила Галя. Она шла к своей цели от противного.

– Не лучший вариант, – тихо сказал Бес. – Я должен остаться здесь.

– Почему?

– Вы – «оттуда», вас там знают, это значительно облегчит дело.

Речь шла о другом, хотя Бес этого и не сказал. Он не получил от службы безпеки центрального провода приказа покинуть «земли», и его уход за кордон рассматривался бы как дезертирство. И если бы его спросили – а спросили бы обязательно, что случилось с курьером, – ответу его никто бы не поверил.

– Я не имею права вам приказать, – повторил Бес, – но свою думку могу высказать. Уходить на связь надо вам.

– А если я погибну в пути?

– Тогда что-нибудь придумаем другое. – Бесу не приходило в голову, что Галя может просто испугаться опасности.

– Шансов ведь раз-два – и все?

– Мало шансов, – подтвердил Бес.

Разговор шел у них вполголоса, спокойно и буднично. Со стороны и в самом деле могло показаться, что обсуждают дядя и племянница какие-то свои родственные дела. Стиль истерик и нервных скорых решений Бес, умудренный жизнью и годами «тихой» войны, не принимал.

– Так что, если не возражаете, собирайтесь…

– А кто возглавит мою группу?

– Наверное, я, – подсказал Бес.

Галя обдумала предложение и отклонила его.

– Плохо. Вдруг вас возьмут? – отплатила она за равнодушие референта к возможной ее гибели. – Группа тогда рассыплется – если вы ее, конечно, не выдадите.

И такая возможность не исключалась.

– Наверное, я Выдержу, – невозмутимо ответил Бес.

Галя ему определенно нравилась трезвым взглядом на события.

– Я отдам приказ, – решила Галя, – группе прекратить всякую работу, затаиться и ждать.

– Ждать чего?

– Моего же решения возобновить действия. Ибо даже если я или кто-то другой придет из-за кордона, без группы сделать что-либо будет невозможно.

– Почему вы называете своих людей «группой»? Это не наше слово, – неожиданно заинтересовался Бес. Инстинктивное недоверие ко всему на свете и тут дало себя знать.

– Потому что боевки создаются для других целей. Не ловите, друже референт, на слове, – предупредила Галя. И напомнила: – Пока заминка в операции наступила не по моей вине. Еще надо разобраться, почему прервалась связь и как могло случиться, что в руки энкаведистов попала Лелека.

– Не будемо сварытыся, – примирительно пробормотал Бес.

– Не будемо, – согласилась Галя. – Не час…

Она ушла не попрощавшись: очень спокойная, настолько спокойная, что лучше было никому из подручных в такие минуты не попадаться курьеру на глаза…

Глава XXXI

Галя собиралась за кордон тщательно, продумывая все до мельчайших деталей.

Решили они с Бесом, что путь будет лежать через Польшу и Словакию. Идти этим маршрутом трудно и долго, но другого выхода не было. Между Украиной и западными зонами оккупации Германии лежали новые государства Восточной Европы.

Вариант рейса через Прибалтику отпал сразу – Галя понимала, что без помощников из местных жителей границу ей не одолеть, незнакомую границу – она там ничего и никого не знает. А было заманчиво одним смелым броском очутиться в Стокгольме.

– Невозможно, – сказал Бес.

– Нет даже единого шанса, – согласилась Галя.

Можно было попытаться пройти прямо через Словакию. Галя обдумывала этот вариант долго, так долго, что Бег подумал было – решилась на словацкий вариант. Он был наиболее удобным – Словакия граничила с западными странами, от Братиславы до Вены рукой подать.

– Есть хоть какая-нибудь возможность перебраться от нас в Словакию? – спросила Галя.

– У меня такой возможности нет, – сказал Бес.

– Неужели вас связывала с закордонным проводом одна-единственная ниточка?

Бес вынужден был подтвердить: да, других линий связи не существует.

Галя не знала, верить ему или не верить. Трудно предположить, чтобы у такого опытного конспиратора вся система связи основывалась только на цепи контактных пунктов. Наверняка есть – у него где-то там, за рубежом, «почтовые ящики» – пришла обычная открытка, допустим, поздравления с днем рождения, а кому требуется – знают, что поступил сигнал тревоги. Но из-за рубежа такие «безобидные» письма Бес получать не мог – рисковал бы привлечь к себе внимание: далеко не каждый украинский гражданин переписывается с закордонными родственниками.

Если почтовая связь действует, то она односторонняя, пассивная.

– Кто мне поможет перебраться через кордон? Я не птаха – перелететь его не смогу. Въехать в страну легально еще так-сяк можно, но выбраться отсюда…

Бес разводил руками, ничего не мог посоветовать. Он был в отчаянии – снова замаячил провал всей операции.

– Вас могли бы тоже снабдить явками, – зло бормотал он Гале, – не на прогулку собирались…

– Я шла сюда надолго, вы же знаете…

Но оба понимали, что от взаимных упреков ничего не изменится, и старались не взвинчивать друг друга. И без того у каждого нервы натянуты, как струна.

Выход нашелся неожиданно.

– Так вы говорите, в Словакии были у вас люди?

– Если бы удалось перейти кордон – там, уверен, вас проведут.

– Тогда рискну, пойду в Словакию через Польшу.

– Матка боска, три кордона! – изумился Бес.

– А что делать? Есть человек, который поможет перейти польский кордон.

– Откуда взялся? – Бес не мог скрыть тревоги, не любил он таких неожиданных подарков судьбы.

Нюх подсказывал, что нельзя брать то, что лежит на видном месте. Голодная лиса увидит обессиленного зайца, кинется к нему, и, смотришь, – щелкнул капкан, стала лисонька шкуркой для чужой забавы.

Нет, обходил всегда Бес приманки, потому и жив до сих пор.

– В моей группе есть хлопчина, у того хлопчины брат почти на кордоне в хуторе сидит. И есть у этой семейки тайное богатство – тропа за кордон. Контрабандисты они, – объяснила Галя.

– Странно, что это мне неизвестно, – тянул неопределенно Бес, – такие люди для нас на вес золота.

– Звать его Чиж, и ходил он в наших сотнях. Теперь – мирный хуторянин. Контрабанду бросил – нахапал достаточно. Думаю, если припугнуть его прошлым, напомнить, что СБ и вы, друже референт, про него не забыли, а потом сунуть гроши – поползет через кордон, никуда не денется.

– На деньги все купить можно, – согласился референт.

– Не все…

– Так уж… Была бы сумма подходящая. А если еще и в твердой валюте, в долларах, например…

– Меня, например, нельзя купить, – сурово проговорила Галя. Слова упали весомо, тяжело.

– Так я ж не про нас с вами, – спохватился Бес и ругнулся в душе последними словами за то, что размяк.

– Вот вам мой вариант. Будем решать вместе. Несколько дней подумаем, вдруг еще что-нибудь появится.

Вариант Гали пришлось принимать, так как дни летели быстро, а других путей за кордон нащупать они не могли.

И тут случилось такое, чего Гуцулка и Бес меньше всего ожидали. Неожиданно объявился потерянный в годы войны брат Гали Шеремет.

Об этом Бес узнал из передачи областного радио.

Юлий Макарович готов был запустить в радиоприемник любым предметом, который подвернулся бы под руку. Лишь бы он был потяжелее…

Уже давно вошло в привычку у Беса слушать передачу областного радио «В последний час». И не потому, что он хотел быть в курсе последних достижений области, рекордов звеньевых, ударных вахт рабочих бригад. Его мало интересовали и московские новости, тоже напоминавшие сводки с трудового фронта. Страна завершала восстановление разрушенного войной хозяйства, и слова «труд», «рекорд», «достижение» были наиболее популярными в сводках радионовостей.

Нет, трудовой ритм страны вызывал у Юлия Макаровича лишь тупую, безнадежную злость. Но Бес считал для себя необходимым знать обо всем, что происходит вокруг, и пользовался для этого любыми источниками информации, в том числе и официальными.

Диктор областного радио только что в самом конце выпуска новостей сообщил, что корреспондент Семен Адабаш помог радиослушательнице Галине Шеремет, методисту областного Дома народного творчества, разыскать брата, потерянного в годы войны. «Подробности об этом интересном поиске, принесшем счастье двум хорошим людям, вы узнаете из радиоочерка „Крылья встречи“, который мы будем передавать в 21.00 сегодня».

Это был очень жестокий удар – пожалуй, наиболее сильный после провала Лелеки. Юлий Макарович его не ожидал и потому оказался почти незащищенным. «Все рухнуло», – размышлял равнодушно Бес. И винить было некого – это он сам посоветовал Гале обратиться в газету и на радио с заявлениями о пропавшем брате. Казалось, это будет ниточка, вплетающаяся достаточно хорошо в легенду Ганны – Гали, укрепляющая легальное положение Шеремет.

Помнится, Галя тогда сомневалась: а стоит ли? Незачем, мол, еще раз привлекать к себе внимание. И оказалась права.

Нелепость: только один из сотен тысяч, потерявших родных и близких в войну, находит их через несколько лет. И таким «счастливым» одиночкой – надо же! – оказалась Шеремет-Бес с тоской думал, что его жизнь вступила в полосу неудач. Была у него на этот счет своя теория, основанная на народней пословице: «Пришла беда – открывай ворота».

Выход был только один: немедленное исчезновение Гали Шеремет, переход ее на нелегальное положение.

Бес представил: журналисты, народ энергичный и деятельный, организовывают встречу «сестры» и «брата». В нынешнее время, когда сотни тысяч людей, разбросанные по белу свету войной, ищут друг друга, каждая такая встреча вызывает интерес у многих. И надежды рождает: «А может, отыщется и мой брат… отец… сестра?..»

Нет, журналисты своего не упустят, они выжмут из удачи все, что смогут. Приведут «брата» к Гале Шеремет, нацелятся фотоаппаратами на «радостную встречу».

А «брат» ляпнет:

– Знать не знаю эту девицу…

Что будет дальше – понятно: те, кому положено, немедленно заинтересуются мнимой Шеремет…

Бес трижды подходил к телефону и все не решался позвонить, набрать нужный номер.

Наконец, когда ему стало совершенно ясно, что ничего придумать невозможно и выход из неожиданного провала только один, Бес все-таки позвонил Шеремет и, не называя себя, спросил:

– Слышала?

– Что?

– Ах нет? Тогда с тебя магарыч – брат твой нашелся…

– Не может быть! – В ее голосе слышался страх.

– Это такое счастье… – бормотал Бес поздравления на тот случай, если разговор прослушивается, – такое счастье…

– Я так рада, что и сказать трудно, – пришла наконец в себя и Галя.

– Надо готовиться к встрече. Ведь она может состояться очень скоро…

– Да, да…

– Купи букет красных роз, – посоветовал Бес.

На условном языке это означало: тревога № 1, переходи на нелегальное положение.

– Не рано ли? – спросила Галя. – Розы могут завянуть…

– Такая радость, а ты медлишь, – настаивал Бес, – я на твоем месте побежал бы на базар…

– Розы можно купить и у Панаса Сидоровича… Панас Сидорович – это Буй-Тур. Галя советовалась с Бесом, не стоит ли ей уйти в сотню.

– Правильно, – одобрил Бес.

– И все-таки я сейчас позвоню в редакцию радио: когда можно брата ждать. Они, очевидно, это знают…

Она связалась с корреспондентом, которому относила когда-то свое письмо о том, как потеряла брата, и, назвавшись, спросила:

– Неужели и в самом деле нашли моего братика?

– Нашли, не сомневайтесь, – подтвердил корреспондент, – все совпадает. Ваш это брат, ошибки быть не может.

– Где же он сейчас? Куда мне бежать, чтобы обнять, приголубить Ивася?

– Не торопитесь, – рассмеялся корреспондент, – ваш брат работает учителем далеко отсюда. Он сможет добраться к нам только через два – три дня. Так что потерпите…..

Галя горячо поблагодарила корреспондента за помощь и заботу.

Потом позвонила Бесу.

– Брат приедет через два – три дня, – сообщила. – Так что я успею приготовиться к встрече. Розы у Панаса Сидоровича куплю завтра. На встречу обязательно позову свою подружку.

Она сообщала о своем решении: уходить в сотню Буй-Тура, а вместо себя оставить Лесю Чайку.

– Боюсь, что я не смогу совершить то небольшое путешествие, о котором мы говорили…

– Я тоже так думаю, – согласился Бес.

– Подружка меня не сможет заменить?

– Подумаем.

Все основные вопросы были решены. Бес вздохнул облегченно – не все еще потеряно. Чайка сама отыскала Беса.

– Гуцулка сказала, чтоб я собиралась за кордон.

– С ума сошла! Это же безумие!

– Гуцулка сказала, что если вы что-то другое придумаете, то пожалуйста.

Судя по тону, перспективы длительного и тяжелого путешествия не радовали Чайку.

Бес пожевал губами: нет, что-либо иное придумать трудно. Провалившаяся Ганна Божко должна сидеть в сотне и оттуда руководить продолжением операции. Счастье еще, что многое успели сделать…

– А Гуцулка уверена, что ты справишься?

– Спросите лучше меня…

– А я Тебя почти не знаю.

– Гуцулка так решила: я с ней встречаюсь у Буй-Тура, и за несколько дней она подготовит меня к рейсу.

В эти дни Юлий Макарович отправил письмо в Вену. В письме среди многочисленных приветов он сообщал, что живет неплохо, семья его, разбросанная войной, наконец собралась вместе, нет пока только младшей дочери, но и та скоро приедет; живет он надеждой на эту встречу…

…А через пять дней Буй-Тур сообщил Бесу, что связная ушла в рейс за кордон.