Текст книги "Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11 (СИ)"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Юрий Перов,Сергей Устинов,Юрий Кларов,Валериан Скворцов,Николай Оганесов,Геннадий Якушин,Лев Константинов,Николай Псурцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 123 (всего у книги 248 страниц)

– Зачем? – удивилась Мария, взяв его под руку. – Что изменится, останетесь вы здесь или уйдете? – Она саркастически глядела на обоих мужчин. – Успокойтесь! Вы просто необходимы, мальчики, ибо никто лучше вас не смог бы доказать, сколь многогранна и непредсказуема человеческая жизнь в бесчисленных ее проявлениях.

Знай Еланчук, как поведет себя с ним спутница Гурова, обратился бы к нему за помощью? Он и сам не мог на это ответить.

Между тем Мария остановилась у столика со стульями. Приказала:

– Принесите кофе, а я пройдусь по берегу, послушаю море и подумаю о вечном.

Мужчины поднялись в бар, вернулись с кофе, с кока-колой, закурили. «Ну?!» – Гуров с немым вопросом поглядел на коллегу. Наверное, стоило бы извиниться за выходку Марии, которой сегодня с чего-то вздумалось играть роль откровенной стервозы. Но стоило ли? Если умен, поймет сам – это всего лишь масочка. Каприз! У них дела куда поважнее, чем обсуждать женские выкрутасы. Тем более если женщина – актриса. Гуров прекрасно знал, что, если требуется что-то рассказать, самое сложное – начать; затем нужно крепко держать нить интриги, не уходить в сторону, но и не выхолащивать историю, теряя важные детали. Как раз мелочь-то и может оказаться ключом к разгадке запутаннейшего сюжета. И еще. Не менее важно точно определить, что данному человеку следует знать, а что для пользы дела опустить.

Еланчук потягивал кока-колу, глядя в темноту, откуда доносился глухой рокот моря, пытаясь угадать линию горизонта, думал о том, что пользуется случаем и, облегчая жизнь себе, усложняет жизнь коллеги. Будь у него хоть какой-то выход из тупика, он не позволил бы себе беспокоить Льва Иваныча. Но… Ниточка, за которую он было ухватился, проскользнула между пальцев; и вся хитро и тщательно спланированная операция – на нее он возлагал самые большие надежды – грозила лопнуть как мыльный пузырь. Было отчего впасть в отчаяние. А может быть, это судьба, что он встретил Гурова в самый трудный момент жизни, когда он, и только он, мог помочь распутать задачу со многими неизвестными.

Гуров зажег новую сигарету, не торопил приятеля. Но не молчать же бесконечно! Начал первый. По старшинству.

– Не знаешь, Юрий Петрович, с чего начинать, рассказывай с конца.

Еланчук облегченно вздохнул.

– В общем, история такая: с полгода назад нам удалось резко перекрыть приток наркотиков с Востока на Запад. Само собой, наркодельцы принялись искать источник утечки информации. Кто же поверит, что мы сработали почти без агентуры? Не поверили и они. Начались кровавые разборки. Но мы прочно перехватили один из каналов. Такое случается редко, расценивается как большой успех.

– А они придумали нечто новое, и приток восстановился, так? – усмехнулся Гуров, любящий иногда подначить коллегу, поддразнить. На этот раз не вышло.

– Похоже, – уныло кивнул Еланчук. – Ты знаешь, сколько веков существует наркобизнес? И я не знаю. Известно лишь, что промысел сей наидревнейший. Возможно, берет начало с самого сотворения мира.

– Возможно, – кивнул Гуров, вспомнив, что недавно читал о зомби, о том, каким образом в некоторых африканских племенах людей делают живыми мумиями, а также о том, что из зомби состояла наводящая в недавнем прошлом ужас гвардия диктатора Дювалье – «тонтон-макуты». Ну и так далее. Короче, только беспечностью и невежеством можно объяснить, что человечество не желает понять, что уже подошло к краю антропологической катастрофы, а это пострашнее ядерной, ибо антропологическая означает, что человек не состоялся, – вот о чем думал Гуров, вполуха слушая Еланчука, который излагал в принципе общеизвестные вещи; Гуров принял к сведению лишь одну, далеко не оригинальную, но хотя бы небесполезную.

– Мы трезво оцениваем ситуацию, понимаем, что окончательно победить не можем, слишком большие деньги задействованы в деле, – с пафосом вещал Еланчук, повторяя чужие слова. – Однако можно приглушить транспортировку наиболее опасных видов…

– …и самых дорогих. А также наркотиков наименьшего объема, – продолжил Гуров. Замолчал. Важнее, чтобы сейчас говорил Еланчук: мало ли какая, на первый взгляд малозначительная, деталь выплывет наружу, о чем в другой раз и не вспомнишь. А в ней-то и вся соль!

– Мы почти перекрыли опий, галлюциногенные вещества, сосредоточились на самых сильных дефицитных товарах. И вроде добились некоторого успеха, как неожиданно все началось снова: волна «белой смерти» захлестнула и Россию, и Европу…

«Газетная публицистика», – мысленно отмахнулся Гуров.

– Единственное, что мы сумели установить, – наркодельцы организовали неизвестный нам новый канал транспортировки…

«Повторяемся, Юрий Петрович», – начал раздражаться про себя Гуров, но перебивать не стал.

– Я высказал некоторые соображения, но…

«Стоп! Это уже теплее».

– Но руководство тебя не поддержало, так? – вскинулся Гуров, до сих пор, казалось, равнодушно слушавший горячую, но в принципе малоинтересную исповедь Еланчука. – Почему не поддержало?

Тот с немым укором посмотрел на коллегу. «Неужели сам, Лев Иваныч, не догадываешься?»

Вслух произнес:

– Реализация моей идеи может повредить мощному международному бизнесу.

– Так что это за идея? – мертвой хваткой вцепился в него Гуров, дождавшийся наконец, когда коллега дойдет до сути дела.

Еланчук тоже, судя по всему, приободрился.

– Возможно, я повторяю, возможно, транспортировку особо ценного наркотика начали производить через отдыхающих в суперотелях и клубах, чего раньше никогда не замечалось. За исключением мизерных порций. И то опий брали в основном для личного пользования. О серьезных партиях речи не шло.

– В чем преимущество такого канала и каковы у тебя факты?

– С фактами, как всегда, плохо. Один крупный бизнесмен давно подозревался нами в увлечении опием. Мы приглядывали за ним, полагая однако, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не торговало. Вообще-то нас очень интересовало, откуда он достает ценный злак. Но так как этот любитель острых ощущений никого, кроме себя, не травил, а шум вокруг его имени был крайне нежелателен, мы закрыли глаза. Решил человек свести счеты с жизнью, так он достаточно богат, чтобы сделать это желаемым способом.

Еланчук между тем излагал без передыху.

– …Бизнесмен не заставил себя долго ждать, вскоре сыграл в ящик. Естественно, наследники воспротивились вскрытию. Почил и почил. Все люди смертны. По какой причине, никого не касается. Нам все-таки удалось добиться разрешения на осмотр дома покойного, где обнаружился, представь себе, килограмм опия совершенной обработки. Знаешь, сколько это стоит?

Гуров кивнул молча, как бы говоря: «Ну и что? Плевать я хотел на это. Короче!»

Дело Еланчук все-таки знал. Как раз к нему-то и подошел, а что инфантилен излишне – характер такой.

– Слушай дальше, Лев Иванович. Погляди, что нашли в спальне усопшего, – Еланчук вынул из кармана и поставил на стол пластиковую пепельницу. Точно такую, что была на столе и куда Гуров стряхивал пепел. – Ну? Знаю, что ты скажешь: мол, туристы постоянно таскают из отелей сувениры на память. Но дело в том, что покойный никогда не бывал в данном отеле и вообще не отдыхал в Турции. А подобный подарок богатому человеку, извини, пожалуйста, никто преподнести не мог.

– Да-с, – протянул Гуров. – Я встречал доказательства и более хлипкие. Хотя… А что? – как бы повеселел он и кивнул в знак того, что готов слушать дальше.

– С Востока на Запад много путей. Все они исхожены, даже истоптаны. Таможни хорошо контролируются. А опий не тот товар, который понесешь на себе. Да и тут неувязочка получается: человеку, который согласится нести на себе миллион, миллион не доверят. А кому доверят, тот не станет рисковать, пробираясь горными тропами. Как бы ты, Лев Иванович, поступил? – неожиданно спросил Еланчук. Сам же ответил: – Купил бы путевку в люкс-отель. Живи припеваючи неделю. Лучше две. Еще лучше, если с красивой девушкой. Какой досмотр на отдыхе? Тебя досматривали? Убежден, через таможню твой багаж тащил носильщик.

– Шофер, – кивнул Гуров.

– И встречали с цветами?

– Точно.

– Мне тебе и сказать нечего. Российский турист с путевкой может и слона провезти в рай.

«Несомненно, тут есть некое здравое зерно», – подумал Гуров, не спеша, однако, принять эту версию как единственно возможную.

– Может быть и так: никто не думает, что русские везут наркотики в Анталию из Москвы, – возразил Гуров. – А наоборот? Кто станет устраивать шмон при вылете? Турция заинтересована в туристах. Правда, – усмехнулся он, – можно мимо багажа провести тренированных собачек.

– Лев Иваныч, – словно огорчился Еланчук, – ты, оказывается, отстал от жизни. Сейчас наркотик упаковывают так, что никакая собака не учует!

– Учи-учи старика, – проворчал Гуров, подчеркивая не возраст, они были почти ровесники, а нечто другое.

Еланчук засмеялся. То ли довольный собой – поддел-таки знаменитого сыскаря, то ли тем, что хотел еще сказать.

– Ну и прохиндеи, Лев Иваныч! Задумано простенько и со вкусом: приезжает человек получить кайф, на море привозит товар, другой человек забирает его из тайника и, отдохнув и позагорав, возвращается с ним в родные пенаты. Недурно, а? Среди тысяч отдыхающих обнаружить курьера невозможно. Непрерывный золотой поток никто тронуть и пальцем не позволит. Ты же видел, все работает на туриста.

– Согласен. Но не верю в тайники. Они остались в легендах о похождениях капитана Флинта. – Гуров, не отрываясь, следил за прогуливающейся Марией. Некая напряженность появилась в ее фигуре. – Товар передается из рук в руки. В такой обстановке это плевое дело.

– Русские или немцы? – спросил Еланчук.

– Может, тебе подарить выигрышный лотерейный билет?

Перед тем как Мария походкой морской сирены подошла к их столику, они уже закончили свой разговор, договорились и о легенде для соседей: знакомы, виделись в Москве. Гуров – коммерсант. Еланчук – юрист крупной торговой фирмы. Дел друг друга не знают.

– Приветствуем тебя, темнокудрая дочь Посейдона! – торжественным голосом произнес Гуров, воздев руки к небу. Откуда пришла к нему эта фраза? Вспомнилась же как-то вдруг, невзначай. Но был в том и некий особый знак. Предзнаменование! Слушая Еланчука, он, между прочим, мучительно извлекал из памяти или, вернее, подсознания имя бога моря. И надо же, извлек-таки!

Еланчук не узнал прекрасную женщину, которая еще совсем недавно казалась ему эксцентричной, взбалмошной стервой.

Впрочем, едва она присела на краешек придвинутого Гуровым стула, беседа затеялась самая прозаическая, хотя и неожиданная.

– Если за вами следят, это хорошо или плохо? – невинным голосом спросила Мария.

– А вы, Мария, не ошиблись? – взволнованно проговорил Еланчук.

– Это вряд ли, – невольно передразнила Гурова Мария и сразу стала серьезной. От прежней насмешливости не осталось и следа. – Сейчас он стоит на волнорезе. Среднего роста, худощавый. Ходит обычно в шортах. Сейчас в брюках. Днем загорает невдалеке от нас, читает Ремарка, ухаживает за одной немочкой. Могу и еще кое-что рассказать о нем! – загадочно усмехнулась Мария, но томить не стала. – Пьет пиво, играет в карты, у него здесь любовница с ребенком и мужем… Хватит?

– Тогда он за нами не следил, – облегченно вздохнул Еланчук.

– Как скажете, – Мария взяла сигарету, подождала, пока Гуров щелкнет зажигалкой.

Подбежал мальчик в униформе, забрал пустые чашки, сменил пепельницу.

– Не пора ли отдыхать? – предложил Еланчук.

– Юрий Петрович, вы сегодня завербовали ценного агента, – с усмешкой протянула Мария. – В знак благодарности могли бы предоставить даме возможность спокойно выкурить сигарету. Я уж не говорю о том, что с удовольствием выпила бы водочки с тоником.

Гуров мгновенно поднялся.

– А тебе?

– Сиди, я принесу, – Еланчук тоже встал.

– Схватка джентльменов за дармовую выпивку, – прокомментировала Мария, явно забавляясь.

Когда Еланчук вернулся, Мария тем же невинным голосом, что и в первый раз, сообщила:

– Внимание! Появился второй шпион. – Перешла на шепот: – Он пошел следом за немцем. – Роль сыщика ей явно нравилась.

– Простите, Мария, почему вы решили, что кто-то за кем-то следит? Возможно, люди просто гуляют.

– Интуиция! Если хотите, ясновидение, – пожала она плечами, но в ее голосе прозвучала уверенность.

– Для наблюдения нет смысла, – повернулся Еланчук к Гурову. – Ты понимаешь меня.

Гуров понимал: засечь момент передачи посылки практически невозможно.

– В любом случае никто не станет выбирать местом встречи волнорез да еще поздним вечером, когда за милую душу можно провести операцию при свете дня.

– Приземленные вы мужики, – тяжело вздохнула Мария. – Никакой романтики!

Гуров давно уяснил, спорить с женщиной – занятие бессмысленное и глупое. Возражать не стал:

– Умничка, Машенька, мужики начисто лишены романтики. Но теперь она у нас появится. Раз мы засветились на этом месте, придется ежевечерне пить кофе здесь.

– Пока в кустах над нашей головой не поставят «жучок», – добавил Еланчук.

– Подслушивать можно без допотопных «жучков», просто направленным лучом, – как бы между прочим, однако не без чувства превосходства в голосе, произнесла новоявленная разведчица.

Гуров удивленно вскинул брови, насмешливо хмыкнул:

– Все всё знают. Пожинаем плоды демократии!

Со стороны волнореза послышался громкий всплеск. Мария хотела закричать, но Еланчук, сидевший спиной к морю, вовремя закрыл ей рот ладонью, прошипел:

– Сидите спокойно! Вы ничего не видели и не знаете. – Но спустя минуту не выдержал: – И что же там интересного произошло?

Гуров рассматривал огонек сигареты, дожидаясь, когда наступит его очередь удовлетворить профессиональное любопытство коллеги:

– Кажется, там произошла дружеская потасовка, в результате чего кому-то пришлось искупаться в ночном море. – Лицо его оставалось бесстрастно.

Не больше эмоций выразил и Еланчук.

– Бессердечные вы людишки! – возмутилась Мария, стукнув кулачком по столу. – Вместо того чтобы ловить бандита, сидите и еще посмеиваетесь!

– Ты же умница, – Гуров мягко накрыл ладонью руку Марии, – разве респектабельные туристы гоняются за неизвестными? А во-вторых, не волнуйся, сейчас твой пловец уже, наверное, выбирается на берег. Не будь я Гуров.

Глава 2

Ребром ладошки Мария провела по туго накрахмаленной свежайшей простыне «границу», дремотно зевнула:

– Нарушить границу может только злейший враг!

– Спокойной ночи, любимая! Постарайся думать о море, представь его необъятность и мощь. – Гуров лег на спину, заставил себя расслабиться, закрыл глаза.

Мария чмокнула его в щеку, свернулась калачиком. «Удастся ли уснуть после такой нервотрепки?..» Едва подумав так, она уже забылась, сознание сладко затуманилось. Наверное, ей снилось море. Но она не знала и не понимала этого. Или, может, она снилась морю?

«Спокойной ночи, любимая!»

…Проснулась Мария от громкого шума воды, тут же и прекратившегося.

«Гуров…» – сладко заныло сердце. Глаза ее были закрыты, но сквозь едва заметное подрагивание шелковистых ресниц она тотчас увидела его, выходящего из ванной с мокрыми, гладко зачесанными волосами, улыбающегося и, чего больше всего хотелось ей в эту минуту, счастливого.

Дольше притворяться спящей не было сил. Она открыла глаза.

Гуров присел на постель.

– Доброе утро, сударыня! Как почивать изволили? Никого во сне не поймали?

– Бог с тобой, спала как убитая…

Гуров быстро поднялся, взял со столика изящный подносик, на котором дымилась чашечка кофе, лежал очищенный апельсин.

– Ты всем своим женщинам подаешь кофе в постель?

– Обязательно! Утренний кофе снимает с женского язычка частичку яда. Пей, слушай, старайся не перебивать.

– Слушаю и повинуюсь! – Пригубив кофе, Мария приготовилась слушать со вниманием.

– На кой черт нам нужен этот Еланчук? У него – своя команда, у нас – своя. – Гуров явно завелся. – Ты в подобные игры не играешь. Мне они надоели до чертиков. Скажем ему: ныряй, Юрий Петрович, здесь неглубоко, а мы в законном отпуске, к тому же за границей, нам неинтересно. Согласна?

Первым побуждением было кинуться Гурову на шею, расцеловать: «Умница! Конечно, согласна!» Ведь это было и ее желание. Но что-то мешало. Что?

– Согласна? – настойчиво повторил Гуров.

Вместо ответа или хотя бы кивка Мария змейкой выскользнула из постели. И…

«О боже!» – Гурова пронзила острая дрожь. Он едва сдержал возглас восхищения. Обнаженная до самых лодыжек, стройных, будто точеных, гибкая в каждом движении, она ступала плавно, с той естественной изящной грацией, какая дается только природою, невольно причиняя Гурову сладкую боль. Пена белоснежной простыни клубилась у ног ее. И Гурова осенило: богиня, рожденная из пены морской. Он не вспомнил имя той богини, смотрел зачарованно: «Машенька!»

Мария разрушила очарование, произнеся совсем буднично:

– Быстренько приму душ и поправлю лицо, – упорхнула в ванную.

Обоим нужна была пауза: Гурову стряхнуть наваждение, налетевшее на него столь нежданно-негаданно, Марии же, чувствующей себя виноватою перед Еланчуком (и с чего она вдруг набросилась на человека невесть почему?), укрепиться в бесповоротности своего решения или… Вот «или» и было главной проблемой. Ясно ведь, отчаянная мелодекламация Гурова не от чистого сердца. Просто он хочет угодить ей, а у самого на душе кошки скребут от того, что бросает товарища в беде. Может ли она принять такую жертву? «А почему, извините, мы должны жертвовать своим отдыхом?!» Она хотела жалобно всхлипнуть, но вместо этого упрямо стиснула губы. Из ванной вышла улыбающаяся и благоухающая.

– Маша, я не знаю, с чего начать. – Гуров схватился за сигареты, как за якорь спасения.

– Мы же договорились до завтрака не курить, – ласковым голосом напомнила Мария и устроилась в кресле, подобрав под себя ноги. – Если не знаешь, с чего начать, разреши, начну я. Пей кофе, слушай, старайся не перебивать, – повторила она его слова.

– Слушаю и повинуюсь! – подхватил Гуров.

– Да, Юрий – отличный парень, но пошел бы он со своими заботами куда подальше! Вещи, которые кажутся романтичными и загадочными при луне, днем оказываются обычной мерзопакостью. Наркобизнес – не игра в бирюльки. Нормальный человек должен находиться от него подальше. Розыскная, как и актерская, работа совершенно непредсказуема. Ее нельзя бросить когда захочется. Слишком много людей помимо твоей воли оказываются впутанными в историю, где лично от тебя порой мало что зависит. Потому самое естественное сейчас отправиться завтракать, затем плавать и загорать, пить вино и веселиться. Ну, и как я? На уровне? – Мария смотрела вызывающе.

– Ты все сказала лучше меня, – кисло улыбнулся Гуров. – Идем завтракать.

Явившись на свет, мальчик пронзительным воплем огласил если не весь мир, то, во всяком случае, палату роддома, тем самым заявив о своем приходе. В том не было ничего необычного. Посему и распространяться на эту тему излишне. Тем более ничто не предвещало, что в эту минуту родился человек выдающихся или хотя бы незаурядных дарований, коему, как обнаружится впоследствии, судьба предназначила стать почти что гением криминального мира. Короче говоря, родился и родился. Мальчика назвали Виктором, родители и друзья звали Витун. Рос здоровеньким, заурядным пацаном, роста был средненького, так же и учился – в общем, все в нем соответствовало стандарту. Лишь в пятом классе в нем проявилась особенность – нездоровая тяга к деньгам. Почему нездоровая? По нынешним меркам так вполне и нормальная. Даже сказать, весьма дальновидная, хотя в свое время и считавшаяся предосудительной. Ну, это, как нынче ясно младенцу, чистейшее лицемерие и несусветная чепуха. Он экономил на завтраках, ходил в кино без билета, «напротырку», либо за чужой счет, не ел мороженое – пустая трата денег. Копил. Даже когда мать решала купить ему новые штаны или ботинки, Витун говорил, что купит сам, и ходил в стареньком. Да и что зря выпендриваться? В конце концов, каждый живет как хочет.

В институт Витун поступил экономический, чем немало удивил родителей и друзей. Мальчишки в те годы рвались в МАИ, МЭИ, а отчаянные – в МГИМО. В комсомоле он, как все, состоял, но от любого поручения как мог отбивался, находя тому десятки уважительных причин. Родители его любили по-своему, в дела сына особо не вникали, привыкли считать, что Витун – мальчик самостоятельный, у него своя жизнь. Содержанием его жизни являлась коммерция.

Даже при социализме одинаковые вещи стоили в различных местах по-разному. Деньги у Витуна водились. Он прекрасно знал, что и где можно купить задешево, а продать подороже, с наваром. Опять же всегда существовал дефицит. Тут уж не зевай. И Витун, будучи малым шустрым и оборотистым, не зевал. На том и делал свой скромный гешефт.

Окончив институт, он взял свободное распределение и устроился экономистом на задрипанную фабричку, выпускающую нитки и прочую лабуду. Как и любимый литературный герой Остап Бендер, начинающий бизнесмен уважал и свято чтил Уголовный кодекс. В двадцать пять лет от роду он случайно столкнулся с марихуаной, которую привозили с Кавказа и добавляли в обычный табак. Витуна потрясла стоимость одной «закрутки». Сам он не курил и не пил. То же, что почитывал о наркобизнесе, о связанных с ним баснословных барышах, убийствах, погонях и прочих приключениях, воспринималось как невероятная, умопомрачительная фантазия. Такое не могло быть правдой! Если же и было, то «там», у «них». Вспоминая свою тогдашнюю наивность, Витун усмехался. В том, что зарубежные детективы живописали подлинную реальность, очень скоро пришлось убедиться, столкнувшись с отечественными наркоманами (конечно, весьма косвенно): за пакетик порошка они готовы были убить родную мать, заплатить любые деньги. А что реальнее денег? «Наконец-то, – радовался Витун, мысленно потирая руки, – и у нас восходит заря демократии и свободы! Это русский Клондайк, а я первый старатель!» – решил он, став Виктором Борисовичем Белевичем, и перво-наперво занялся изучением специальной литературы: какие виды наркотиков существуют, где произрастают, из чего изготовляются, какой имеют объем и цену?

Правда, очень скоро выяснил, что он далеко не первопроходец, а зеленый новичок на поприще сколь заманчивой, столь и рискованной наживы, но это его не смутило и тем более не остановило. Напротив. Опасность будоражила кровь. Жизнь обретала новый смысл и вкус. Страх, порой прожигающий все существо, – плата за остроту ощущений. «Ах, Витун, Витун, отчаянный ты все же малый!» – случалось, говорил он себе, знобко поеживаясь и похохатывая. Попадаются только дураки. Значит, это не он. Существует Кавказ, в подбрюшье страны раскинулся богатейший Восток, он же, Виктор Борисович Белевич, – сын одной шестой части суши. Этим сказано если не все, то многое.

Как экономист, он знал, что наличие рынка сбыта – одна из главных составляющих успеха любого бизнеса. Значит, рынок нужно было завоевать.

В Москве собирались проводить Олимпийские игры. Шел восьмидесятый год.

* * *

– Не умею себе отказывать ни в еде, ни в мужчинах! – нарочито громко проговорила одна из двух дам, выгружая свой поднос на стол рядом со столом, за которым завтракали Мария и Гуров.

– К сожалению, милочка, мужчин здесь раз в сто меньше, чем еды! – не менее громко и столь же нарочито вызывающе поддержала ее вторая, в то же время одаривая Гурова многозначительным взглядом.

Мария сидела к ним спиной, однако состроила Гурову гримасу.

– Поздравляю!

– Только по приговору суда присяжных, сударыня! – вежливо наклонил голову Гуров и тотчас увидел вчерашнего худощавого немца, одного из двоих участников инцидента, случившегося на волнорезе. Но и это было не все. Немец прогуливался с Еланчуком. Они оживленно о чем-то беседовали.

Столика через три от Гурова и Марии рассаживалась компания загорелых молодых «качков». Со стороны казалось, они увлечены своим разговором и на окружающих не обращают внимания. Но опытный сыщик боковым зрением перехватил взгляд одного из них, брошенный, по всей видимости, на немца. «Так, – еще не зная, что бы это могло значить, отметил он про себя. – Ясно, вчерашнее ночное происшествие не прошло-таки вовсе незамеченным. Но откуда оно стало известно им, если на набережной их не было?» Кажется, ситуация становилась все более интересной.

– Разве мы не решили, что отдыхаем и для тебя свет – только в моих очах?

Гуров очнулся, вздрогнул, услышав нежно-грозное шипение Марии, и тут же увидел злые сверкающие змейки в ее взгляде, устремленном на него в упор.

– Простите великодушно, сиятельная пани! Рефлексы, – попытался перевести назревающую бурю в безмятежный штиль сконфуженный Гуров. Не тут-то было.

– Выбрось подобную дурь из головы, друг любезный! – Если уж завелась, Марию было не остановить.

Вконец растерявшийся Гуров со смутным недоумением уставился на… Теперь он и сам не понимал на кого. Что с ней случилось? И вовсе было загадкой, почему она вдруг окрестила его «другом любезным»?

– Машенька, прошу, успокойся, – нежно сжал он ее руку, заметив, что на них с любопытством начали поглядывать со всех сторон.

Неизвестно, чем бы кончилась внезапно возникшая сцена, если бы не другой скандальчик, едва не завершившийся весьма заурядным мордобоем. Случилось же вот что. Долговязый, неуклюжий немец, пробирающийся между столиками со своей морковкой и традиционным бокалом пива, проходя мимо молодых «качков», споткнулся, запотевший бокал выскользнул на стриженую макушку одного из них. Парень невозмутимо зыркнул на посмевшего его потревожить жлоба, лениво развернулся, решив, видимо, нокаутировать подобную козявку сидя.

Мощный кулак уже был в пути. Гуров понял: немец не успеет ни отскочить, ни увернуться, и тут сосед принявшего пивной душ перехватил руку, что-то громко сказал, и сидевшие за столом «качки» заржали.

Благодарный немец что-то быстро залопотал, видать, извинялся. Инцидент был исчерпан. Осколки бокала мгновенно убрали. Под пальмами вновь воцарился мир. «Ну и слава богу». Лишь сексуально озабоченная дамочка, лишившись бесплатного зрелища, обещавшего быть крайне пикантным, разочарованно проурчала с набитым ртом:

– Спортсмены, все как один, – импотенты. Любой замухрышка в сравнении с чемпионом – Геракл.

– Какая мерзость! – брезгливо скривилась Мария, увлекая Гурова прочь. Пошлости она не выносила.

– Кофе? – Главный менеджер отеля плавным жестом указал гостю, в ком явно угадывался полицейский в штатском, на кресло.

– Жарко, уважаемый. – Полноватый с агатовыми глазами и воинственно вздернутыми усиками блюститель порядка вытащил огромный клетчатый платок, промокнул мокрый от пота лоб. – Вы уверены, что ночью у вас ничего не случилось?

– У нас исключительно солидная клиентура, и, смею вас заверить, любые происшествия исключены. – Заметно нервничая, хозяин кабинета взял с подноса, который принесла девушка, два бокала пурпурного вина.

– Верю, верю, – полицейский попробовал вино, брезгливо поморщился и отставил. – Однако около часа ночи на пляже ваших соседей из моря вышел человек. – Он выставил перед собой ладонь, требуя, чтобы его не перебивали. – Это был, должен вам заметить, не поздний купальщик. Конечно, если вы не станете утверждать, что бывают такие сумасшедшие, кто находит высшее наслаждение в том, чтобы купаться по ночам в одежде. Надеюсь, среди ваших досточтимых клиентов таких нет? – Полицейский получал в эту минуту истинное удовольствие от того, что мог уязвить этого надутого, самодовольного индюка – главного, видите ли, менеджера, возомнившего о себе бог знает что. – Затем человек, с которого ручьями текла вода, прошел мимо отеля и скрылся на шоссе. Так что же это, уважаемый, может быть?

– Я не уполномочен обсуждать подобные вопросы, лейтенант, – менеджер попытался улыбнуться, заерзав в кресле. Узнай босс, какие чудеса творятся в его отеле, крупных неприятностей ему не избежать. Запсихуешь! – На моем пляже все тихо и спокойно.

– Тогда объясните, почему именно со стороны вашего пляжа приплыл человек в одежде? Это не мог быть кто-то из ваших гостей?

– Исключено!

– Значит, это был посторонний человек. Тогда не знаете случайно, как он мог попасть в ваш заповедник?

– Господин лейтенант, боссу очень не понравится, что его чудесный парк называют «заповедником», – окрысился было менеджер, желая, похоже, припугнуть собеседника.

Тот не обратил внимания на угрозу, просквозившую в голосе «надутого индюка».

– А господину Назих-бею понравится, если в аллее его чудесного парка обнаружат труп с ножом в груди? – Полицейский с нескрываемой иронией поднял бокал вина и, посмотрев его на свет, вздохнул. – Таким вином угощают на кухне.

Хозяин кабинета метнулся к стене, нажал кнопку, раскрылся роскошный бар, и на столике перед полицейским появилась бутылка преотличнейшего виски, соответствующие стаканы и вазочка со льдом.

– Уважение всегда приятно. Жаль, отблагодарить нечем. – Бравый лейтенант выпил изрядную порцию виски, покрутил ус. – Если человек чужой, это полбеды. Беда, если это ваш человек! – И на прощание сообщил: – На чужом пляже обнаружили пятна крови. Взгляни, не ранен ли кто из твоих парней? Выясни, может, кто со вчерашнего дня заболел и не вышел на работу? – «Тыкал» не без умысла. Пусть попробует обидеться! Ему бы теперь избежать неприятностей. А неприятности могут быть весьма серьезные! Серьезнее и не бывает.

– Почему ты не спросишь, с чего вдруг за завтраком я начала орать? – сверкнув озорным взглядом, вдруг спросила Мария.

– А я знаю, – Гуров перевернулся на спину, заложил мускулистые руки за голову. – Так что, пожалуйста, пропусти пролог. Начинай с главы первой.

– И ничего ты не знаешь! – Мария спрыгнула с лежака, встала перед Гуровым подбоченясь. – Ах ты, хвастун несчастный! Знаешь, тогда рассказывай!

Гуров сел на лежак, спустил ноги.

– Прекрасно! Мы остановились на том, что за завтраком ты читала монолог из какой-то пьесы. Слишком громко, но хорошо поставленным голосом. Играла не на партнера, а на публику, убеждая зрителей, мол, мы с тобой поссорились. Ты заметила, что я поглядываю на Юру, немца, «качков», и пришла к выводу, что не работать в подобной ситуации я не могу. Ты решила со мной поссориться, пустить меня на свободную охоту, пока сама станешь коллекционировать мужиков. Милый мой, любимый сыщик, пока ты составляла свои коварные и каверзные планы, ты пропустила главное. То есть, конечно, не пропустила, но не пожелала правильно оценить.

– Интересно-о, – подозрительно и в то же время насмешливо взглянула на Гурова Мария. Не разыгрывает ли он ее? – Что ж, по-твоему, я действительно пропустила главное?

– Жарко, лучше искупаемся, – он встал, протянул Марии руку.

– Знаешь, Гуров, в тебе говорит садист. – Она вырвала руку, улеглась поудобнее на лежаке. – Сначала ты заинтриговываешь женщину, потом оставляешь ее в неведении. И наслаждаешься. Говори, иначе хуже будет.