Текст книги "Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11 (СИ)"
Автор книги: Николай Леонов
Соавторы: Юрий Перов,Сергей Устинов,Юрий Кларов,Валериан Скворцов,Николай Оганесов,Геннадий Якушин,Лев Константинов,Николай Псурцев
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 211 (всего у книги 248 страниц)
«Атмосфера конспирации, выдержка и осторожность принесли долгожданные плоды: мне удалось наконец напасть на след резидента большевистской разведки. Кличка его – Дракон...»
Прочитав эти строки, полковник Унагами сделал паузу, с триумфом посмотрел сперва на подполковника Судзуки, а потом на своего шефа – генерала Мацумуру.
«Через одного из моих людей, небезызвестного вам Фу Чина, руководители коммунистического подполья сами вышли на связь со мной. Связной, которого ко мне пригласили, даже в разговоре с глазу на глаз держался крайне осторожно, а когда я, сославшись на «долг перед товарищами по заключению», обратился к нему с просьбой помочь мне вступить в непосредственный контакт с кем-нибудь из тех, кто смог бы переправить «нашим северным соседям» коробку с известным вам фильмом, связной ответил отказом, заявив, что ни он, ни его руководители не знают таких людей. Тем не менее двумя днями позже все тот же связной назначил мне встречу на базаре, во время которой уведомил, что обсудить проблему отправки коробки, полученной из Бинфана, уполномочен один человек, который на днях зайдет ко мне. Пароль: «Я – от Дракона. Меня зовут Ю Канвей». Отзыв: «Я не знаю, кто такой Дракон, но о вас мне писали наши уважаемые друзья. Проходите, господин Ю». Кроме того, связной сказал, что этот таинственный Дракон хотел бы получить от меня подробный отчет об «ужасах Бинфана». Отчет я должен буду передать господину Ю. Я сказал, что не в моих правилах доверять незнакомым людям документы, написанные моей рукой. Связной ответил, что ему понятна моя осмотрительность. Остановились мы на том, что об «ужасах Бинфана» я при встрече расскажу господину Ю во всех подробностях, после чего он составит с моих слов отчет для Дракона. Подозреваю, что с Фу Чином такая беседа уже состоялась, а потому, чтобы Дракон не усомнился в моей правдивости, в своей исповеди перед господином Ю я вынужден буду обрисовать положение вещей, близкое к действительному, замалчивая по мере возможности все, что содержит в себе информационную ценность...»
Полковник снова оторвался от строчек донесения.
– Каков, а? – окинул слушателей все тем же торжествующим взглядом. – Четкость, слог...
– Японская школа! – проронил генерал. – Продолжайте, полковник.
Унагами с удовольствием вернулся к донесению из Харбина:
«Никаких подробностей о Драконе пока неизвестно. Но, судя по отрывочным сведениям, которые мне удалось собрать, субъект этот скорее всего европеец. Как давно он обосновался в Харбине – неясно. Не сомневаюсь, что ответы на эти и многие другие вопросы Дракон даст вам лично, и произойдет ваша встреча с ним очень скоро. С нетерпением жду свидания с господином Ю, чтобы условиться с ним, когда и где я встречусь с Драконом. Как только встреча состоится, Дракон получит в свои руки «подарок из Бинфана», а вы из моих – его самого...»
Донесение Сей Ваньсуна произвело на собравшихся весьма положительное впечатление. Генерал Мацумура смотрел на полковника Унагами с огромным одобрением. Остался верен себе лишь подполковник Судзуки.
– Унагами-сан, – поднял он тощие брови, – неужели вы и вправду пошли на то, чтобы в руки противника попала кинолента с грифом «Совершенно секретно»? Я понимаю: игра требует правдивых атрибутов, но ведь если...
– Всякие «если» исключаются, – безапелляционно оборвал его Унагами.
Многозначительно улыбнулся, посмотрел на генерала и заметил с достоинством:
– Неужели, Судзуки-сан, вы не догадались, какую ленту запаковали мы в коробку, находящуюся в руках нашего агента?.. Уверяю вас, господин подполковник: между нашей приманкой и лентой, которая по личному предписанию главнокомандующего будет на днях вручена покидающему нас доктору Лемке, общего весьма немного – лишь кадры со вступительными титрами и одинаковая упаковка...
– Ваши дальнейшие планы, полковник? – счел нужным перевести разговор в другое русло генерал Мацу-мура.
– Возвращаюсь в Харбин, и, как только агент даст знать о месте и времени встречи с Драконом, устраиваем засаду поблизости от этого места. Затем, когда Дракон явится за коробкой с секретным кинофильмом, берем его с поличным...
– Вы уверены, что это будет именно Дракон?
– Убежден! Во всяком случае, агент настоит именно на такой встрече. Именно с Драконом!
Подполковник хотел было что-то вставить, однако генерал метнул в его сторону взгляд, приказывающий помолчать.
– Действуйте, полковник! – обратился он к Унагами. – Хотелось бы только, чтобы история эта не тянулась бесконечно. Действуйте по возможности быстро, насколько позволят обстоятельства, решительно, а главное – наверняка!
Сей Ваньсун ждал встречи с Драконом. Внешне он был абсолютно спокоен. Внутри же все замирало в тревоге перед неизвестностью. Отсутствующим взглядом окидывал он комнату, меблированную без особых претензий, но по-европейски: несколько жестких стульев, стол посередине, в углу, возле окна, комод со множеством ящиков и ящичков. Он думал о том, что долгожданная встреча откладывалась уже трижды, уверенности в сегодняшнем успехе нет, а начальство всерьез им недовольно.
В первый раз Дракон прислал вместо себя какого-то другого человека. В разговоре с ним Сей Ваньсун был неуступчив и тверд. «Предмет, интересующий Дракона, я могу передать только ему и никому другому. Причем из рук в руки», – сказал он как отрезал и интереса к дальнейшей беседе не проявил.
Во второй раз Сей Ваньсун уклонился от встречи сам. «Мне показалось, что за мной увязался хвост, и я, чтобы не подвергать риску ни себя, ни товарищей, почел за лучшее вернуться с полдороги», – оправдался он перед Драконом через одного из его связных. Это, по мнению Сея, выглядело весьма умным ходом.
Что же касается третьего раза, то у него не было ни малейшего сомнения в том, что Дракон непременно пожалует в гости и все разыграется как по нотам. Однако в самую последнюю минуту уже Дракон оповестил, что и эта их встреча отменяется.
И вот теперь...
«Осталось пятьдесят минут, – прикинул про себя Сей Ваньсун, бросив взгляд на стрелки ходиков. – Эх, знать бы, что будет через пятьдесят, нет, сорок девять минут...»
Первоначально у полковника Унагами был такой план: как только пришедший гость четыре раза, как условлено, ударит носком ботинка в дверь, Сей Ваньсун опустит камышовую штору, и по этому сигналу укрывшиеся в засаде жандармы, выждав ровно двадцать минут, врываются в комнату и хватают с поличным резидента, застигнутого врасплох.
Так было задумано полковником. Однако Сей Ваньсун убедил своего шефа и работодателя, что, поскольку он так ловко внедрился в ряды красных заговорщиков, было бы неразумно саморазоблачаться, не доведя игру до победного финала. Резидент русских будет обезврежен, но ведь останется тайная радиостанция, останется сеть подпольных коммунистических ячеек, останутся на свободе главари злоумышленников... Не лучше ли позволить Дракону, по-дружески распрощавшись с «мучеником Бинфана», руководителем хорошо зарекомендовавшей себя группы, безупречно честным Сей Ваньсуном, беспрепятственно покинуть конспиративную квартиру? После чего он окажется в руках контрразведки, а Сей Ваньсун совместно с прочими подпольщиками станет недоумевать, куда же Дракон запропастился...
Полковник Унагами согласился с ним. По новому оперативному плану Дракон должен выйти из конспиративной квартиры. Задержат его позже, на улице.
Сей Ваньсун глянул на циферблат ходиков.
«Еще сорок минут! – подумал он и вдруг услышал, что кто-то стучится в дверь. Стук был условный, однако явно не тот, который предвещал бы появление Дракона.
«Кого там еще принесла нелегкая?» – нахмурился Сей Ваньсун, вставая со стула.
В следующий миг дверь отворилась, и он увидел сильно взволнованного Фу Чина.
– Беда, Сей! – без передышки бросил от порога Шэн Чжи, оставшийся для Сей Ваньсуна, как и прежде, Фу Чином.
– Что ты городишь, какая еще беда? – встрепенулся тот.
– На улице что-то подозрительно много прохожих. Уходят, возвращаются, то туда, то сюда... – сбивчиво пояснил Шэн Чжи.
– О чем, скажи на милость, Фу, ты говоришь? – наморщил лоб Сей Ваньсун.
– Я говорю о том, что под окнами то и дело прохаживаются одни и те же люди. Уходят, потом опять возвращаются, – понизив голос, уже спокойнее объяснил Шэн Чжи.
Сей Ваньсун выжидающе молчал.
– Одеты эти подозрительные типы кто во что, но обувь на каждом одна – башмаки военного образца. Это не случайность, Сей.
Сей Ваньсун нервно хрустнул пальцами. Проронил с тревогой в голосе:
– А ты не преувеличиваешь опасности, Фу Чин?
Сейчас он на чем свет стоит проклинал в душе этого непрошеного спасителя, зоркого болвана, не ко времени оказавшегося поблизости.
– Ничего я не преувеличиваю, Сей! Пока не поздно, нужно уносить ноги!
– А как же мой гость? – тяжело вздохнул Сей Ваньсун. – Что будет с ним? Ты подумал об этом, Фу?
– Да, Сей, подумал! Ты беги, а я найду способ предупредить его об опасности! – отрывисто проговорил Шэн. – Не теряй времени! Через двор – в огород, а там, – махнул он рукою, – ищи ветра в поле!
Сей Ваньсун соображал. Что-то странное, нелепое... И, конечно же, этот Фу Чин отсюда так просто не уйдет, его не успокоить и не переубедить...
«Нужно как-то спасать положение, – сверлила мозг неотвязная мысль. – Но как?»
– А коробка с кинолентой, Фу? Не оставлять же ее здесь? – озабоченно спросил он, хватаясь, как за ниточку, за это предположение, еще не выверенное, но готовое стать какой-то реальной идеей дальнейшего поведения.
– Я знаю, как ты дорожишь этой коробкой, Сей! Но будет лучше, если ты доверишь ее мне, – предложил Шэн.
– Ты сумеешь ее сберечь?
– Будь уверен, Сей, сумею!
Сей Ваньсун мельком глянул на ходики. До появления Дракона оставалось полчаса.
– Тогда... сейчас... – решительно произнес он и, подойдя к комоду, резко выдвинул нижний ящик.
– Сейчас... сейчас... сейчас... – бормотал Сей Ваньсун, лихорадочно роясь в тряпье. Затем стремительно обернулся, сжимая в пальцах синевший вороненой сталью крупнокалиберный кавалерийский наган.
– Прости меня, Фу, но я не отдам тебе коробку! – процедил он. – Я решил поступить по-другому! – И вскинул тяжелый наган, остановив его на переносице Шэна...
Голубой экспресс Харбин – Шанхай, готовый к отправке, стоял у перрона. Худощавый, средних лет мужчина в темно-сером костюме и с шелковым дождевиком, перекинутым через левую руку, не спеша прошелся вдоль состава, скользя рассеянным взглядом по окнам вагонов. В одном из них он заметил японского офицера, в другом – нескольких жандармов. На перронах плотными группками крутились патрульные.
Человек в темно-сером костюме подошел к вагону первого класса. Протянул проводнику билет.
– До Сыпина? – подняв билет на свет и проверяя компостерную метку, осведомился проводник.
– До Сыпина, – подтвердил пассажир, поднимаясь в вагон.
– Можно? – постучался он во второе от входа купе и, открыв дверь, удовлетворенно улыбнулся: спрашивать разрешения не стоило. Ему достался счастливый билет. Пустое купе – это ли не везение?
Мельком посмотревшись в зеркало, в котором отразилось худое лицо с тонким прямым косом, близко посаженными глазами, с острым подбородком и пшеничными усиками над верхней губой, человек, бросив шелковый дождевик в угол, выглянул в окно, еще раз окинул перрон внимательным взглядом.
По перрону от хвоста в сторону паровоза медленно, словно прогуливаясь, двигался молодой китаец с точно таким же шелковым дождевиком цвета электрик, перекинутым через левую руку, присогнутую в локте. На подходе к окну, в котором виднелся человек в темно-сером костюме, китаец, словно споткнувшись, остановился, потер лоб тремя пальцами и так же неторопливо проследовал дальше.
Человек в темно-сером костюме закрыл окно, будто утомленный вокзальной суетой. Она его не интересовала, а то, что ему было нужно, он уже знал: пассажир, к которому у него будет небольшое дельце, едет в третьем от паровоза вагоне.
Вскоре над перроном один за другим прокатились три удара колокола. Вторя колоколу, засвистели кондуктора, потом раздался гудок паровоза, и поезд тронулся. Но все это прошло как бы мимо внимания человека в темно-сером костюме. Он сидел в углу возле окна и то ли просто делал вид, что ему вздремнулось, то ли и в самом деле уснул.
Ничего не понимая, Шэн как завороженный смотрел на черное дуло нагана.
– Я передумал, Фу, прости меня, – повторил Сей Ваньсун. Его лицо было неподвижно, и наган в его руке не дрожал.
– Что это за шутки, Сей? – пробормотал Шэн, не отрывая взгляда от оружия.
– Это не шутка, Фу! – выкрикнул Сей Ваньсун. – Поворачивайся и... – он показал стволом нагана на дверь в соседнюю комнату, – живо туда!
Шэн даже не пошевельнулся.
– Что я там не видел? – усмехнулся он и сам удивился тому, как спокойно звучит его голос.
– Иди, куда говорят! – повысил голос Сей. – Оттуда спустишься в подвал и посидишь взаперти, пока я не улажу свои дела...
– Не пойду! – твердо ответил Шэн.
В глазах у Сей Ваньсуна вспыхнули злые огоньки.
– Если не пойдешь – стреляю! – предупредил он. – Ну? Поворачивайся – и марш!
Шэн, с укоризной глядя на Сей Ваньсуна, нехотя повиновался приказу. Медленно подошел к двери, взялся за ручку, потянул ее на себя и, рывком распахнув дверь, стремительно подался вперед, делая вид, будто собирается тут же за собой дверь и захлопнуть. Сей Ваньсун, обманутый этим движением, рванулся следом, а Шэн, отклонившись за косяк, подставил преследователю подножку. Перелетев через его ногу, Сей с шумом повалился на пол посреди смежной комнаты.
Шэн мгновенно закрыл дверь и, спустив предохранитель, освободил защелку французского замка. Из другой комнаты тотчас же понеслись крики и проклятья. Однако Шэна занимало совсем другое: «Куда он мог запрятать коробку?»
Взгляд его задержался на пузатом, из красного дерева, комоде, поблескивавшем множеством медных ручек. Выдвинув нижний ящик, тот самый, из которого Сей извлек кавалерийский наган, Шэн нащупал под тряпьем что-то округлое и твердое. Это именно то, что он хотел отыскать, – коробка с кинолентой!
Шэн засунул бесценную находку за пазуху, застегнул на все пуговицы куртку и выскользнул за дверь, бросив через плечо прощальный взгляд на циферблат ходиков.
До прихода Дракона оставалось около двадцати минут.
Впрочем, так думалось Сей Вансуну.
Шэн был уверен, что Дракон не придет сюда. Операция подстраховки, которую он провел по заданию близких к Дракону людей, была завершена успешно. Он еще не знал, только догадывался, что таким образом провалил «группу Сея». Ибо пока что не ведал, что в коробке, которую он, укрыв на груди, вынес из обреченной на провал конспиративной квартиры на Привокзальной улице, если и есть что-либо ценное – это коробка сама по себе. Ее, хотя и за бесценок, можно было бы продать старьевщику Ню с Верхнего базара.
Доктор Лемке наконец-то покидал Маньчжоу-Го. Все, что нужно было увидеть, он увидел, все, что можно было узнать, узнал. И теперь голубой экспресс Харбин – Шанхай уносил его из большой неуютной страны, где налицо, кажется, все атрибуты цивилизованного государства: железные дороги, автострады, электрическое освещение, научные центры, оснащенные самым современным оборудованием, и вместе с тем где так много непривычного, чуждого и даже дикого. А поучительного? Да, есть здесь и поучительное... Даже для него, представителя германской расы.
«Впрочем, – рассуждал Лемке, – были времена, когда Япония перенимала достижения Китая, а теперь японский солдат, как дрессированную обезьянку, водит на поводке высокообразованного маньчжурского мандарина. Так что же в том зазорного, если Германия, которой завтра будет принадлежать весь мир, переймет кое-что у японцев, не подозревавших в силу свойственной азиатам высокомерности, что они сами всего лишь игрушки в чужих руках?»
Довольно крякнув, Лемке откинулся на спинку мягкого дивана. Литерный вагон экспресса несся все дальше и дальше.
Как приятно, когда никто не отрывает тебя от дорожных мыслей. Приподнявшись на локте, он лениво посмотрел в окно. Вдалеке виднелась волнистая линия гор, рядом с полотном дороги тянулась всхолмленная равнина: высокие травы, низкие деревья – и ни одного строения.
Обозревать проносившийся мимо азиатский пейзаж не хотелось... Хватит ему достопримечательностей.
Конрад Лемке опустил голову на подушку и опять погрузился в мысли, навевающие томную дремоту.
Внезапно сквозь обволакивающий сознание полусон герр Лемке услышал, как дверь его персонального купе взвизгнула и со стуком отворилась.
Он порывисто поднял голову.
В дверном проеме, слегка пошатываясь, стоял молодой китаец в безукоризненной черной паре из дорогого трико. Крахмальный воротничок, облегающий смуглую шею, и краешки твердых манжет на кистях аристократически тонких рук, казалось, не белели, а светились. В руке он сжимал шелковый дождевик, свернутый жгутом. На безымянном пальце сиял золотой перстень с бриллиантом, стоимость которого была, пожалуй, эквивалентна цене вагона. Беззаботная улыбка, блуждавшая по его молодому безбородому лицу, выдавала с первого взгляда, что этот китайский денди только что накоротке полюбезничал с Бахусом.
– Что вам угодно? – спросил по-немецки герр Лемке.
Китаец в ответ прощебетал что-то на своем непонятном языке и, с трудом переставляя неповинующиеся ноги, бесцеремонно протиснулся в купе.
– Что вы хотите? – свирепо вскинулся на него Лемке.
Китаец, продолжая щебетать что-то непонятное, бросил дождевик на пол и тяжело опустился на диван против негодующего доктора.
– Фокус! – дружелюбно и нелогично произнес он, похлопав немца по худому колену.
– Сию минуту освободите купе! – взвился тот, словно ошпаренный такой его фамильярностью. – Иначе я позову кондуктора.
– Фокус! – глубокомысленно кивнув, повторил заплетающимся языком китаец. Затем вытащил из кармана белоснежный носовой платок. Взяв платок за концы, он дунул на него и, встряхнув, медленно опустил на дорожный столик. Бормоча какую-то тарабарщину, китаец на мгновение прикрыл платок двумя ладонями, сложенными лодочкой. Потом, быстро отдернув левую руку, пальцами правой захватил платок в щепоть и осторожно поднял его.
Герр Лемке не поверил собственным глазам: перед ним на столе поблескивало ярким румянцем яблоко!
– Плиз! – произнес китаец почему-то по-английски и протянул яблоко пораженному, вмиг остывшему от негодования немцу.
Но на этом чудеса не закончились.
– Фокус! – просиял улыбкой подвыпивший китаец и, сложив платок вчетверо, плохо слушающимися пальцами принялся вязать узелки. Закончив, показал насупившемуся немцу, что у него в результате получилось.
Получился забавный долгоухий ослик. Китаец поставил ослика себе на ладонь.
– Фокус, – щелкнул он пальцами.
И тут перед замершим от изумления немцем разыгралась сценка, какую не увидишь ни в одном из цирков Европы: смешная фигурка поднялась на тряпичные ножки. Покачиваясь, помахивая хвостом и пританцовывая, выделывая вензеля, ослик начал подниматься по его руке к плечу. Взобравшись на плечо, ослик сделал сальто и опустился на раскрытую ладонь.
– Браво! – Герр Лемке был искренне восхищен. Он уже и думать забыл о том, что еще недавно буквально кипел от возмущения и собирался вызвать кондуктора, чтобы вытолкать взашей этого милейшего господина, руки которого способны творить такие чудеса...
– Ну, а еще... фокус? – с нетерпением вопросил он.
Тот, не понимая, уставился на него.
– Фокус, фокус, – поощрил Лемке.
Тогда с трудом, но, по-видимому, все-таки сообразив, что от него ждут продолжения представления, китаец поднялся с дивана. Ноги под ним подгибались – точь-в-точь как у тряпичного ослика, которого он только что демонстрировал.
Несколько минут китаец с пьяной сосредоточенностью сверлил глазами окно вагона.
За окном мелькали купы тронутых желтизной деревьев – начиналась лесополоса.
– Фокус... фокус... – задумчиво бормотал китаец, причмокивая губами и цокая еле ворочающимся языком. Фокус! – снова, на этот раз утвердительно, повторил он.. Повернувшись к Лемке лицом, наклонился и поднял с пола свой скомканный дождевик.
Немец весь обратился во внимание. Китаец между тем расправил шелковый дождевик, взмахнул им, словно средневековый маг волшебной мантией, и...
Больше герр Лемке ничего не увидел. Плащ окутал ему голову, а шею железным обручем охватили сильные пальцы. И почти тут же прямо возле уха доктора раздалось:
– Добрый день, майор! Извините, что вновь беседую с вами инкогнито...
Герр Лемке сразу же узнал этот голос – голос человека, с которым он имел неудовольствие беседовать с глазу на глаз относительно недавно в ночном номере отеля «Виктория».
– Совершенно верно, герр майор, это не первая наша встреча, – словно бы подслушав его мысли, подтвердил человек-невидимка и прибавил с веселой злобой: – Даю вам слово, майор, как бы ни обернулось дело, эта встреча будет для нас последней!
– Что вам от меня еще нужно? – задыхаясь, просипел Лемке.
– Коробка... Коробка с кинолентой, которую вам поручено перевезти в Германию от ваших коллег из Бинфана. Это единственное, что мне от вас нужно, герр майор!
– В кожаном чехле... Под столиком, рядом с портфелем, – после короткого затишья донеслось из-под шелкового покрывала.
В следующую минуту герр Лемке услышал, как щелкнули замки его портфеля и зашелестели бумаги, пролистываемые ловкими пальцами.
Потом прозвучало:
– Весьма сожалею, майор, но содержимое вашего портфеля, правда, частично я тоже буду вынужден реквизировать!
– Хоть все заберите, только оставьте меня, наконец, в покое! – прохрипел герр Лемке. – Я вот-вот задохнусь.
– Потерпите немного, – услышал он в ответ. – В обмен на бумаги и пленку, и вообще на память о нас, мы оставляем вам дождевик.
– Задыхаюсь... – едва пролепетал в ответ Лемке.
Невидимка, изъяснявшийся по-немецки, произнес несколько китайских слов, и майор с облегчением почувствовал, что железное кольцо, сжимавшее его горло, разомкнулось. В следующий миг пальцы – очевидно, китайца – обвились вокруг шеи, закрепив на нем дождевик, какую-то завязку, тугую, однако не мешавшую дышать.
– Итак, о дождевике, – вновь перешел невидимка на немецкий. – Сейчас мы с вами расстанемся, но заклинаю вас, не обнажайте голову раньше, чем досчитаете до ста. После чего дождевиком распоряжайтесь, как хотите. А засим – приятного путешествия!..
...В те самые минуты, когда пунктуальный герр Лемке, набравшись терпения, покорно бормотал свои «айн, цвай, драй, фир» и так далее, два господина в дорогих костюмах, сшитых у разных, но одинаково хороших портных, европеец и китаец, неспешно проследовали до конца коридора и вышли в тамбур.
Европеец, одетый в темно-серый костюм, повернув защелку, открыл входную дверь. Ухватившись за поручень, спустился на нижнюю ступеньку.
Рядом с вагоном проносились темные лесные заросли. Экспресс Харбин – Шанхай, сбавив скорость, одолевал крутой и длинный подъем в гору.
Крепко держась за медный поручень, человек в темно-сером костюме соскочил с подножки, пробежал метр-другой, будто состязался в беге с составом. После, оторвав руку от поручня, отпрыгнул в сторону и, сжавшись в комок, кубарем скатился с высокой насыпи.
Несколькими секундами позже тот же маневр, только с большей ловкостью и артистизмом, проделал абсолютно трезвый молодой китаец в черной паре из шерстяного трико.
