Текст книги "Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11 (СИ)"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Юрий Перов,Сергей Устинов,Юрий Кларов,Валериан Скворцов,Николай Оганесов,Геннадий Якушин,Лев Константинов,Николай Псурцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 120 (всего у книги 248 страниц)

– А в таком случае, шеф, – ответил Крячко, – нам следует выяснить, как выглядит упаковка ста миллионов или миллиарда долларов, и чем ее могли прикрыть.

Ночью Гуров не спал. Татьяна, которая лежала рядом, порой просыпалась, смотрела на него вопросительно, но сыщик мало походил на живого человека, тем более на живого мужчину. Он просчитывал финал. Когда совсем рассвело, он понял, что дело можно передавать в прокуратуру.

Татьяна сначала обиделась, потом, походив по квартире в гуровском халате, который был ей велик, она спросила у него:

– Ну и что, полковник? Ты каждое дело заканчиваешь в таком похоронном настроении?

– Нет, Танюша, – ответил он. – Я просто не выношу жару. Ты видишь это марево над камнем, который называется Москвой? Эта жара сегодня меня доконает. Люди придумали правила для того, чтобы их нарушать: я никогда никому не даю ключи от своей квартиры, вот ключи – я уезжаю и не знаю, когда вернусь. Будет настроение – будешь здесь, соскучишься по дочке – поедешь домой.

Гуров с тяжелым вздохом надел портупею с пистолетом, пиджак, даже поправил галстук, поцеловал Татьяну в щеку и вышел из квартиры.

Сегодня у Татьяны был свободный день, на телецентр ехать не нужно, и она занялась уборкой квартиры, которая для холостяцкого жилища имела вполне приличный вид. Закончив уборку и приняв душ, Татьяна решила пройтись по магазинам, так как недавно получила гонорар и у нее имелись кое-какие деньги.

Она вышла на Никитский бульвар и попала в простенькую ловушку, которая известна любому оперативнику, но не режиссеру телевидения.

На переходе она налетела на мужчину, который стоял, немного ссутулившись, и закуривал сигарету. Она узнала своего бывшего любовника, за которого несколько лет назад собиралась выйти замуж.

– Михаил? – удивилась Татьяна. – Какими судьбами ты в этом районе?

– Пытаюсь познакомиться с красивой женщиной. Ты же знаешь, красивые женщины – это моя слабость.

– У тебя серебрятся виски, а твоей слабости уже четвёртый десяток.

– Ну, хватит шутить. Здравствуй, рад тебя видеть. В принципе я сюда приехал по делу, но меня подвели, и поэтому я свободен, как ветер в поле. А ты куда?

– Да вот хотела пройтись по магазинам.

– Тоже дело. Чего-чего, а магазинов у нас хватает, были бы деньги. А я слышал, что ты выходишь замуж за милиционера.

– Мысль интересная, но для меня новая. Как быстро по Москве расползаются слухи.

– Ну это естественно, – рассмеялся Михаил. – Ты известный режиссер, он известный мент, и я эту новость услышал еще вчера.

– Значит, ты ее услышал ровно на сутки раньше, чем я.

– По-моему, ты вышла вот из этого желтого дома. Что, там и живет этот знаменитый сыщик?

– Все тебе расскажи. – Татьяна открыла сумочку, вынула зеркальце, мельком критически взглянула на себя и в этот момент поняла, что забыла портмоне с деньгами.

– Ну я и хороша, – рассмеялась она. – Отправилась в магазин и забыла такую малость, как деньги. Так что извини, Михаил, мне надо вернуться.

– А мне позволительно тебя проводить?

– Если будешь вести себя прилично, то позволительно.

– Обижаешь, подруга. Я даже в молодости вел себя прилично. Не забыла?

Они поднялись на третий этаж, у дверей Татьяна на секунду замялась, не зная, удобно ли пустить в квартиру Гурова постороннего мужчину. Но Михаил так предупредительно распахнул перед ней дверь, что она вошла без колебаний. Михаил шагнул следом. Тяжелая стальная дверь лязгнула, и Татьяна уже автоматическим жестом задвинула засов.

– Я не был в бункере у Гитлера, но представляю, что это жилище несколько похоже на убежище фюрера.

– Не надо завидовать, Миша. Сядь, покури. Я через минуту буду готова. Татьяна зашла в ванну, и в этот момент Михаил прилепил под стол подслушивающее устройство.

Через пару минут они уже покинули квартиру Гурова.

Около часа они ходили по Калининскому проспекту, заглядывая в многочисленные магазины. Михаил болтал ни о чем, но в его словах проскальзывала ностальгия о прошлом, и он даже позволил себе фразу о своей последней неудачной женитьбе.

Гуров вернулся домой поздно, потный, усталый и злой. Татьяны не было, для одного готовить ужин не хотелось.

Идея о том, что сотни миллионов долларов в карман не положишь, и должна быть солидная охрана, которую не сложно найти даже в таком городе, как Москва, не подтвердилась. Гуров встретился с Ленчиком, но тот либо лгал, либо действительно был не в курсе того, что происходит в городе. И только прощаясь, Ленчик безразлично обронил:

– А полкаша вашего из контрразведки убрали не мои ребята, а приказ был отдан откуда-то сверху, но не военными, там крутятся большие бабки.

И вообще день, от которого Гуров ждал довольно много, прошел в бестолковой суетне и ничего конкретного не принес.

Приняв душ и приведя себя более-менее в порядок, Гуров позвонил Орлову, доложил, что пока тянут пустышку, спросил, есть ли новости от Еланчука; поленившись разогреть себе ужин, ухватил пару холодных котлет, которые накануне приготовила Татьяна, и, по давней привычке раздевшись догола, упал в кровать, успокаивая себя старой русской пословицей, что «утро вечера мудренее»

Станислав Крячко, как всякий нормальный человек, терпеть не мог ждать. Но вот уже вторые сутки с небольшим перерывом на сон он наблюдал за подъездом квартиры, где находился телефон, по которому звонила Вероника с просьбой о встрече. Он просчитал, что раз Сергей Сергеевич такой опытный ас, то скорее всего он не будет звонить по этому же телефону и интересоваться, есть ли для него новости или нет, потому что сегодня телефону доверяют люди либо абсолютно честные, либо предельно наивные. Он заранее установил всех жильцов и ждал, когда же появится человек, не живущий в этих квартирах, так как о внешности Сергея Сергеевича данными не располагал и знал лишь, что человеку лет около шестидесяти. И вот на вторые сутки в подъезд вошел мужчина среднего роста, одетый достаточно элегантно, с тростью, без головного убора – волосы его отливали серебром.

Конечно, никакой убежденности, что это искомый «кукольник», у Крячко не было, но когда мужчина вышел из подъезда буквально через пять минут, Крячко решил взять незнакомца под наблюдение. А когда выяснил, что за квартал от дома за углом в переулке стоят «Жигули» незнакомца, был уже практически убежден, что вышел в цвет.

Одному вести наблюдение в Москве за машиной крайне сложно.

Приблизиться нельзя – засветишься, и отпускать нельзя – уйдет у светофора.

Крячко позвонил Гурову, сказал два слова о своих сложностях. Друг его сразу понял и ответил:

– Я сейчас дам команду ГАИ, его остановят у первого же поста и проверят документы. Так и было сделано.

Крячко бросил преследование и вернулся в контору, где и узнал, что выявленный им человек – Дзарданов Юрий Лазаревич, привлекался за мошенничество в шестьдесят шестом году, но за недоказанностью был отпущен. Таким образом, «кукольник» был установлен. Оставался «пустяк» – установить или хотя бы понять, каким образом фальшивые доллары попали к «кукольнику».

Гуров понимал, что Интерпол рассчитывает не только на него, но наверняка связан с одним из отделов контрразведки. Сыщик позвонил Еланчуку, продиктовал данные Сергея Сергеевича, который, как выяснилось, оказался Юрием Лазаревичем, и сказал:

– Полковник, мы тут кое-что раскопали, пусть твои люди поработают и установят за фигурантом круглосуточное наблюдение. У меня есть подозрение, что он связан с Якушевым. Если наблюдение это подтвердит, то практически вы будете знать, где находятся ваши доллары.

Два дня назад, когда Аким расстался с Гуровым, он твердо решил уехать из Москвы, причем соблюдая все те меры предосторожности, о которых его предупреждал опытный сыщик. Но Ленчику казалось нечестным смотаться из Москвы, не попрощавшись со своими ребятами. И около девяти вечера он зашел в кабачок, где висели сети, якорь и обычно собирались ребята. Как всегда легкий в разговоре и улыбчивый, он сказал, что уезжает в деревню к матери на несколько дней, и предупредил, чтобы в его отсутствие ничего не предпринималось. Когда он выпил последнюю стопку водки и направился к выходу, то столкнулся с Галеем. Аким был так поражен, что, не отдавая себе отчета в происходящем, пожал киллеру руку и, кивнув на дверь, сказал:

– Я еду домой.

– Ну, так я тебя провожу, – легко ответил Галей.

Но Аким уже пришел в себя, взял Галея за воротник, толкнул вперед и сказал:

– Провожает только конвой, а ты пойдешь впереди.

Когда они вышли на темную промозглую улицу, Аким сказал:

– Подними руки.

Галей привычно оскалился, но команду выполнил. Аким ощупал его и, выяснив, что тот без пистолета, уже спокойнее сказал:

– Ну, а теперь ответь, какого черта ты здесь делаешь?

– Тебя ищу, – спокойно ответил Галей. – Мы вроде как были партнерами.

– Ты о партнерстве молчи, я парень спокойный, но морду сейчас могу набить так, что ты неделю на улицу не покажешься.

– Давай не будем стоять под дождем. Сядем в машину и спокойно потолкуем.

Они сели в «БМВ» Акима, он включил отопление и сказал:

– Ну, если у тебя есть слова, говори, я тебя слушаю.

Галей с усмешкой взглянул на своего бывшего партнера и неторопливо заговорил:

– Ты, Ленчик, парень сообразительный, но неопытный. И мозги у тебя устроены так, что ты не склонен анализировать, и если видишь белый цвет, то считаешь, что он действительно белый, а черный – действительно черный. А в жизни все значительно сложнее. Я знаю, что у тебя взорвалась машина и ты жив остался по случаю. И все указывает на то, что сотворил это Борис Галей. Ты сразу пришел к такому выводу и уже не сомневаешься, что я хотел тебя использовать и спустить в канализацию. Но если бы ты был способен снять верхний слой с этой истории и заглянуть чуточку глубже, то ты бы понял, что Борис Галей был последним человеком, которому выгодна твоя смерть. Начнем с того, что, взрывая машину и уничтожая тебя, я уничтожал и доллары, которые ты мог получить с Яшина, а это сумма нешуточная. Одного этого было достаточно, чтобы понять: машину заминировал не я. Во-вторых, мне очень нужны твои парни, которые прекрасно ведут наружное наблюдение и способны выполнить то, что одному человеку не под силу.

Аким откинулся на сиденье, расправил мощные плечи и подумал, что киллер говорит правду. А Гуров посоветовал ему, Акиму-Лёнчику, убраться из Москвы лишь для того, чтоб Галей остался один и с ним было бы легче расправиться. Так уезжать или остаться? Аким взглянул в жесткое и в то же время как бы сонное лицо соседа, но решения не нашел. И тогда Галей пошел с последнего козыря:

– В Москве сейчас ребята из Интерпола ищут утерянные ими несколько сот тысяч долларов. Если ты не будешь полным мудаком, настропалишь своих ребят, а мы с тобой напряжем мозги, то, возможно, опередим их. Потому что иностранцы в нашей жизни ни хрена не понимают, а контрразведка, на которую они опираются, привыкла разбирать доносы в антисоветской деятельности и годами ловить несуществующих шпионов.

– А Гуров? – спросил Аким. – Он-то во всем разбирается!

– А сыскаря надо просто убить. Незабвенный Иосиф Виссарионович говорил: «Есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы».

На мгновение у Акима защемило сердце. Он вспомнил Гурова и не мог представить его мертвым. Но, в конце концов, полковник обыкновенный мент, и подвернись ему возможность, он посадит Акима-Лёнчика и бровью не поведет. И почему-то вспомнилась его фраза: «Береги себя, Ленчик!» Ладно! Уж он-то себя побережет.

* * *

Гуров вернулся домой радостный и возбужденный. Обнаружение «кукольника» обнадеживало, а уж что-что, а вести наружное наблюдение контрразведка умела лучше, чем кто-либо другой. И если связь между Сергеем Сергеевичем и Якушевым существует, то они это выявят. И дело покатится к финалу.

Войдя в пустую квартиру, Гуров огорчился, что нет Татьяны, – хотелось поговорить и по возможности поделиться успехом. Поставив на плиту бульон с пельменями, он быстренько принял душ, надел свежую рубашку, перекусил и начал расхаживать по квартире, потому что думалось ему лучше всего, когда он ходил.

Зазвонил телефон. Он снял трубку и уже хотел было сказать: «Танюша», когда услышал голос Михаила Захарченко:

– Лев Иванович, здравствуйте, это я, Мишка. Есть новости. Два дня назад Аким-Лёнчик собрал своих ребят и сказал, что уезжает в деревню к матери. При выходе из кабака встретил Бориса Галея, они вместе куда-то ушли, – а позавчера Аким снова появился в кабаке, сказал, что никуда не уезжает и предстоит серьезная работа. Что за работа – я не знаю, но четверо из ребят перестали приходить в кабак, и все удивляются, куда они подевались. И прошел слух, будто в Москве ищут целую кучу долларов. Уж не знаю сколько, одни говорят, что сотни миллионов, другие называют аж миллиард, но знаю точно, что у ребят Акима появились деньги, конечно, доллары.

– Спасибо, парень, – спокойно сказал Гуров. – Ты большой молодец!

Гуров положил трубку, откинулся в кресле. Он понял, что Галей переиграл его и сумел вербануть Акима. «Здоровый мужик, а в голове ветер гуляет!» – со злостью подумал Гуров об Акиме-Лёнчике.

Гуров взял с журнального столика пачку сигарет, хотел вытряхнуть одну, но сигареты рассыпались и несколько штук упало на пол. Тихо матерясь за свою неловкость, Гуров начал собирать сигареты и неожиданно увидел глубокий след от ножки кресла, оставшийся на мягком паласе. Тогда Гуров встал на колени, приподнял кресло и понял, что его недавно переставили. Кресло было массивное и тяжелое, Татьяна вряд ли могла бы справиться одна. Значит, в его, Гурова, отсутствие здесь побывал мужчина.

Полковник достал из ящика стола прибор для обнаружения всяческих устройств подслушивания и начал расхаживать по комнате в поисках «жучка». Этого можно было и не делать: достаточно было, сидя в кресле, протянуть руку и провести ладонью по крышке журнального столика снизу, как «жучок» очутился бы в его ладони. Гуров внимательно осмотрел «жучка» и, хотя не был специалистом в электронике, понял, что устройство достаточно слабое и способно передавать лишь разговоры, которые ведутся в гостиной и по телефону. Причем по телефону только в том случае, если говорить из гостиной. Значит, звонок Захарченко хотя и засекли, но слушали только то, что говорил Гуров. А он, слава Богу, ничего лишнего не сказал. Он прилепил «жучка» на место, закурил и понял, что ему предстоит принять нелегкое решение: Татьяну использовали втемную или она участник этой игры? Интуитивно он верил, что Татьяна не способна на двойную игру. Но, кроме интуиции, было и еще одно доказательство ее порядочности.

Если бы женщина была из чужого лагеря, то на кой черт устанавливать этот «жучок» и рисковать, если всю необходимую информацию можно получать непосредственно от нее самой?

Хлопнула входная дверь, и в комнату влетела Татьяна. Она привычно швырнула сумку на диван, начала стаскивать мокрый плащ. Гуров поднялся и помог ей, после чего обнял ее так крепко, что женщина пискнула, взглянула на улыбающегося Гурова удивленно и сразу спросила:

– Что произошло?

– Ничего, Танюша, ничего, – ответил Гуров, пытаясь придать лицу серьезное выражение.

– Врешь, поэтому иди на кухню и приготовь мне яичницу.

Татьяна поужинала, даже выпила рюмку водки. Гуров помялся: он дал себе зарок воздержания. Но сейчас не выдержал и тоже выпил, уж очень удачен был день. Потом он поднялся, плотно закрыл дверь из кухни в гостиную, сел напротив Татьяны и негромко сказал:

– А теперь, дитя мое, расскажи, каких мужиков ты принимаешь в этой квартире в мое отсутствие?

– Не мужиков, а одного мужика, и не принимаю, а пустила на минуточку. А теперь удовлетвори женское любопытство и ответь: как ты об этом узнал?

– Как я узнал – неинтересно. Мне интересно знать, как ты могла, зная, где и кем я работаю, пустить в квартиру постороннего мужчину?

Татьяна смутилась, порозовела и, слегка запинаясь, подробно рассказала о встрече на бульваре, сказала, что училась вместе с Михаилом, что пятнадцать лет назад у них был роман-экспресс, который начался в понедельник и закончился в четверг.

– Теперь расскажи, как его зовут, как его фамилия, где он работает, чем занимается?

– Что он делает сейчас – я не знаю, он что-то говорил про Внешторг, но в молодости он хотел стать Зорге, учился в специальной школе, уж и не знаю, почему он оттуда шел. То ли романтика улетучилась, то ли его поперли за что-то, но знаю точно, что училище он не закончил.

– Значит, это Галей, а не Якушев, – вслух казал Гуров. И повторил: Галей, а не Якушев… Когда вы находились в квартире и он ид ел в кресле в гостиной, ты оставляла его одного?

– Буквально на две минуты, я зашла в ванну.

– Две минуты, дорогая, это уйма времени, и теперь в нашей гостиной имеется подслушивающее устройство. Так что при разговорах учитывай, что ты говоришь не только со мной. Но и не перегибай палку, будь естественной, говори свойственные тебе глупости. Можешь даже про любовь что-нибудь сказать. Слушающий нас человек не должен ничего заподозрить.

Татьяна открыто смотрела в лицо Гурову и неожиданно спросила:

– А почему ты, старый сыскной волк, не подозреваешь меня в сговоре?

– Во-первых, потому что я – старый сыскной волк, а во-вторых, если начинаешь подозревать своих, то надо менять профессию. Ну, а теперь пойдем в гостиную и побеседуем с нашим непрошеным гостем.

Когда они уселись в креслах в гостиной, Гуров сказал:

– А ты становишься пьяницей, дорогая моя! И невольно соблазняешь меня, а мне сегодня при моем пиковом положении пить нельзя.

После чего снял трубку и набрал номер Крячко. Услышав голос друга, весело спросил:

– Надеюсь, ты успел поужинать?

– Такая забота настораживает, – ответил Крячко. – Мне одеваться на выход?

– Браво, Станислав! Что значит муровская школа! Но ты мне не ответил: ты поужинал или нет? Потому что я тебя приглашаю к себе, а мне тебя кормить совершенно нечем.

– Выезжаю, выезжаю, сытый и довольный, что ты обо мне так заботишься.

Гуров встретил Крячко на лестничной площадке у лифта и коротко изложил ему ситуацию.

– У нас сегодня счастливый день, шеф! Теперь мы можем с ними разыгрывать хочешь – королевский гамбит, хочешь – сицилианскую защиту…

– Я и не знал, что ты такой дока в шахматах!

Они вошли в квартиру, где Гуров сразу бросился в атаку.

– Я не понимаю тебя, Станислав! Ты розыскник, что называется, от Бога, у тебя есть телефонный номер для связи и ты не смог за двое с половиной суток установить, для кого передаются разговоры?

– Может быть, я нарочно? Чтоб у тебя не возникало такой самодовольной улыбки! И вообще, так как я у тебя в гостях и ты сейчас мне не начальник, должен тебе при свидетелях сказать, что ты мне изрядно надоел. Все тебе сделай, причем не сегодня и не завтра, а вчера. И, как говаривал незабвенный Остап Бендер, принести тебе на блюдечке с голубой каемочкой…

– В квартире, через которую передается для «кукольника» информация, необходимо установить прослушивание. Я уверен, что он просто звонит по телефону и узнает, есть для него что-нибудь или нет. И если он будет звонить не из автомата, то мы зацепим его телефон. Другого способа я не вижу.

– Ну и что? Ты вызвал меня специально для того, чтобы сообщить, что я плохо работаю?

– Ну, извини. – Гуров развел руками. – Чтоб тебе лучше спалось, я хочу с тобой обсудить план наших ближайших действий.

– А завтра в конторе было бы поздно?

– Скажу тебе слова, которых ты никогда не слышал. Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня.

– Удивительно свежая мысль! Ну, давай, выкладывай, что нового ты придумал.

– Ты же знаешь, Станислав, ничего нового в сыске не придумаешь, все новое – это давно забытое старое. Пока мы можем только констатировать, что никакими материалами против Галея мы не располагаем.

– А против Якушева? – спросил Крячко.

– Якушева, мне кажется, мы к делу притягиваем за уши.

Говоря это, Гуров подвинул к себе блокнот, записал все данные на любителя устанавливать жучки и двигать кресла, написал слово «срочно» и поставил восклицательный знак, вырвал листок и положил перед Крячко.

– Да, – продолжал он. – Мы как в том году начали грешить на Якушева в отношении заказных убийств, так сами и уверовали в это. А ведь на самом деле мы не располагаем никакими фактами ни о том, что Якушев заказывал убийства, ни о том, что исполнителем являлся Галей. И последние дни у меня создается впечатление, что я как паровоз качусь по рельсам и не могу сделать ни шагу в сторону, а рельсы проложил произвольно.

– В хорошем ты настроении, шеф. Однако весь этот разговор можно было провести завтра, а не тащить человека от семьи.

Гуров повысил волос:

– Я тебе что, робот механический? Мне когда-нибудь выговориться можно?

– У тебя есть Татьяна, перед ней и исповедуйся.

– Станислав, тебе уже сорок лет, а ты не знаешь, что женщина слушает исповедь только тогда, когда исповедуются в любви к ней. Во всех остальных случаях она ждет, когда ты перестанешь говорить.

– Хорошего ты мнения о женщинах!

– Тут, как говорится, что выросло – то выросло.