Текст книги "Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11 (СИ)"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Юрий Перов,Сергей Устинов,Юрий Кларов,Валериан Скворцов,Николай Оганесов,Геннадий Якушин,Лев Константинов,Николай Псурцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 162 (всего у книги 248 страниц)

Глава VIII

На следующий день состоялись похороны Никитина. Народу собралось много. Траурная процессия заполнила всю Первомайскую улицу. Гроб с телом Никитина почти через весь город несли на руках друзья и близкие покойного. Среди них были постаревший за эти дни Агеев, Куприянов в черном костюме с торжественным лицом, а за ним, склонив голову на плечо, шел Афонин.

Я присоединился к процессии. Рядом с собой увидел Настасью Николаевну. В группе работников завода и вместе с тем несколько поодаль шла Лена. Увидев меня, она сдержанно кивнула и опустила голову. Вероятно, она не хотела, чтобы кто-нибудь, в том числе и я, видел ее слезы.

На кладбище говорились речи. Много хороших слов сказали люди о Никитине. Его жена стояла в изголовье закрытого гроба и не спускала с него глаз.

Я вернулся в отделение и стал звонить по телефону в областную прокуратуру. Связался с Зайцевым. Изложил ему обстановку. Он долго молчал. Соображал. Слышно было, как он сопит в трубку.

– Надо же такое, – сказал он. – А я уж было поверил в его невиновность… А он сам признался. Может, вы там на него нажали, я имею в виду морально?

– Да нет. Никто его за язык не тянул…

– А что же ты такой скучный? Радоваться должен. Помнишь, я тебе говорил, что Власов уверен в своей безнаказанности, потому и храбрится, хамит. Вот видишь, я оказался прав.

– Ты всегда прав, – сказал я грустно. – Только все-таки он никак не мог оказаться у своего дома через одиннадцать минут после убийства. А его видели именно в это время. Разве только у него крылья выросли… Он там мог быть только через двадцать пять минут. Самое маленькое через двадцать две.

– Вечно ты что-то придумываешь, Сохатый. В конце, концов, преступник признался сам. Все улики против него. Чего еще тебе нужно? Передавай дело в суд, и конец. Чего ты хочешь?

– Я хочу узнать, кто убил Никитина и за что.

– Большой оригинал! – сказал Зайцев в сердцах и бросил трубку.

– Кто убил и за что?

Собственно, эту фразу можно расчленить на два вопроса. Первый: кто убил? Второй: за что? Как ответить на эти два вопроса? С чего начать? Первая версия оказалась ложной. Она отодвинула следствие на три дня. Может быть, позволила преступнику уйти. Сколько раз давал себе зарок не поддаваться первому впечатлению! Не пользоваться фактами и уликами, лежащими на поверхности. Настоящая улика обычно достается с большим трудом, с по́том. А тут что получается? Но почему же Власов признался в несовершенном преступлении?

Я пошел в изолятор временного содержания. Власов лежал на нарах, повернувшись к стене.

– Егорыч, – позвал я его, – спишь, что ли?

Он пошевелился, но так и остался лежать лицом к стене.

– Слушай, зачем тебе это нужно? Ты понимаешь, что ты валишь на свою голову?

Никакого ответа.

– Мне приказывают передавать дело в суд.

Он даже не шелохнулся.

– Ну, как хочешь, Егорыч, только ты это зря. Я тебе ничего плохого не сделал. Я только выполнял свой долг.

Сев за свой стол, я положил перед собой листок бумаги. В левом углу написал «КТО?», в правом – «ЗА ЧТО?». Долго думал, прежде чем занести в левую графу «Пуля». Я записал это слово и подумал, что нужно будет с Агеевым, съездить на место охоты и осмотреть ствол и, если там окажутся, всего четыре пули, а не пяль… А разве не может, быть такого, что Никитин один раз промахнулся? Впрочем, нужно все равно узнать, точный список, всех, кто ездил на охоту. Будет хоть маленькая зацепка.

Что еще можно записать в левую графу? Писать больше нечего… Впрочем, постой… Убийца использовал ружье Власова и подбросил в его колодец гильзу. Почему именно Власов понадобился ему? Очень просто. Тот все время пьян и спит. Удобно. Выходит, убийце еще и повезло, что мы сразу направились по ложному следу. А если он достаточно хорошо знал Власова, то ему нужно было опасаться, что на Егорыча мы никогда не подумаем. Власов частый гость у нас в милиции, беззлобный человек… Следовательно, убийца должен был как-то направить следствие, оставить какой-нибудь ясный маяк. А он ничего этого не сделал. Мы действительно никогда не подумали бы на Егорыча, если б его по стечению обстоятельств не увидели в ту ночь. Ведь только благодаря этому я нашел в его колодце гильзу и осмотрел ружье.

Итак, следствие зашло в тупик. Впрочем, это не совсем точно. Мне стало ясно, что путь, по которому оно шло, был ложным и кончался тупиком, следовательно, нужно было начинать все сначала.

Все факты, касающиеся убийства, оказались несостоятельными, а новых фактов не предвиделось вообще. Нужно было снова и снова выискивать причины преступления.

Предлог был достаточно благовиден: после Никитина остались дела, и кому-то нужно было привести их в порядок. Я созвонился с областью и попросил прислать мне опытных товарищей из ОБХСС.

Зайцев, узнав об этом из третьих уст, по-дружески выговорил мне по телефону. Он вообще был сторонником решительных мер, мой старый приятель Зайцев.

Приехали ребята из ОБХСС. На заводе они предъявили какие-то бумаги из управления, из торга и еще откуда-то и назвались специальной комиссией. Словом, они выступали инкогнито. Немножко подсмеивались над своей ролью. Они привыкли, что их удостоверения и непреклонный вид производят некоторое впечатление. Об этой таинственности попросил я.

На второй день выяснились любопытные обстоятельства. В течение последнего полугодия с завода исчезла неучтенная продукция на сумму в тридцать с лишним тысяч рублей. Помог обнаружить эту пропажу Афонин, начальник посудомоечного цеха. Он вел по личной инициативе какие-то свои стариковские заметки, где учитывалась каждая вымытая бутылка. Количество вымытой посуды не сходилось с количеством наполненной и вывезенной. Пришлось ребятам из ОБХСС аккуратно проверить количество стеклянного боя. Для этого они организовали внеочередной вывоз боя на соседний стекольный завод, а уж там взвесили.

Потом ребята наугад копнули бумаги прошлого года, позапрошлого. И там несоответствие. С Афонина взяли слово. Он поклялся молчать до поры до времени. А уж чего ему это стоило, я догадываюсь.

Мы созвонились с областью, и там сделали внезапную и строго направленную ревизию в нескольких магазинах, которые получали водку прямо с завода, и в других тоже. В двух магазинах удалось обнаружить лишнюю водку, не значившуюся ни в каких бумагах.

Товарищи из областного ОБХСС сделали все возможное, чтобы информация о ревизиях не просочилась на завод.

Пойманные, как говорится, с поличным завмаги не были стоиками и упирались на дознании не очень долго. В тот же день стало известно, что лишний товар доставлял исключительно Куприянов… Да, да, примерный работник, член месткома, однополчанин Никитина, шофер Куприянов Николай Васильевич. Деньги получал тоже он. По три рубля за бутылку, включая стоимость посуды.

А вечером того же дня стало известно самое главное.

Мы сидели с Дыбенко, курили и молчали, потому что уже все было сказано. Тут вошли ребята из ОБХСС. Они сели рядом с Дыбенко.

– Ну вот, а вы волновались… – сказал Коля Потапов, старший инспектор ОБХСС. А просто инспектор Баташов Володя согласно кивнул.

– Мы не волновались, – возразил Дыбенко.

– У нас сюрприз, – сказал Потапов и посмотрел на Дыбенко.

– Руководствовал во всех водочных делишках убиенный Никитин, царствие ему небесное.

– Не может быть, – сказал Дыбенко.

– Может или не может, а есть.

Потапов достал из синенькой папки бумаги.

– И об этом здесь все очень точно прописано.

– Ну-ка? – недоверчиво сказал Дыбенко.

– Ради бога, – великодушно произнес Потапов и протянул Дыбенко бумаги.

Это известие в равной степени и ошеломило, и обрадовало меня. Теперь, по крайней мере, прояснились возможные причины преступления. И всплыло новое лицо, причастное к этому убийству. Притом уже не в качестве свидетеля, а в качестве предполагаемого участника. Это был Куприянов.

Глава IX

На следующий день, получив санкцию на обыск у Никитиной, я направил туда Дыбенко. Что я только не передумал за то время, пока проходил обыск!

Когда Дыбенко вернулся, моя фантазия разыгралась уже до предела. Я приписал Никитину столько грехов, что их хватило бы на десятерых.

– Мы ничего не нашли, – сказал Дыбенко. – Пусто. Больше того, у меня такое впечатление, что Никитин и зарплату домой приносил не полностью. Есть кое-какие сбережения. Сберкнижка на имя жены. Взносы делались раз в месяц по маленькой, очень маленькой сумме. Что-нибудь рублей пятнадцать-двадцать, не больше.

– Во дворе, в сарае смотрели?

– Да. Ничего. Пусто.

– А как Никитина?

– Плохо. Для нее это…

– Ясно. Что вы ей сказали?

– Сказали, что так нужно для следствия. По-моему, не очень-то она поверила. Конечно, все это не совсем красиво. У нее ведь горе как-никак.

– Выходит, что или он так спрятал деньги, что вы не нашли, или…

– Или не брал? – усмехнулся Дыбенко.

– Или не брал.

– Идейный жулик, – сказал Дыбенко. – Это новость. Работал за идею, жил на зарплату.

– А может, и не за идею, – сказал я. – В общем, теперь нужно брать постановление на обыск у Куприянова. И давайте вместе подумаем. Предположим, что убил Куприянов. Нет-нет, – предупредил я жест Дыбенко, – только предположим. Причины пока не будем выяснять, они потом раскроются.

Итак, представим себе, что Куприянов решился на убийство. Допустим, что другого выхода у него не было. Естественно, он подготавливает преступление так, чтобы против него не было никаких улик, тем более если есть время на подготовку. Судя по всему, Никитин убит его собственной пулей, а похитить у него эту пулю могли только на охоте, если, конечно, исключить те пули, которые купили мальчишки для грузил. Но у пацанов такой товар в кармане не залеживается. Они впрок не покупают. Сейчас купил и сейчас же сделал то, для чего купил. Отсюда вывод, что преступление готовилось за полмесяца, следовательно, у Куприянова было время спокойно подготовиться.

– Ну и что? – спросил Дыбенко. – Даже если предположить, что он готовился полгода, а не полмесяца, все равно для нас мало что меняется. И так с самого начала было видно, что убили не сгоряча, раз даже отпечатков на ружье мы не обнаружили. Готовились к этому делу будь здоров как. Только нам от этого не легче, а скорее наоборот.

– Не совсем так, пожалуй… Слушай дальше. Прежде всего Куприянов должен был позаботиться об алиби, потом об отпечатках и прочих уликах, потом о нас, то есть составить полный набор улик против Егора Власова. Это еще раз говорит о том, что все очень тщательно и задолго готовилось. Он знал, что мы не успокоимся, не закроем дела, пока не найдем убийцу, поэтому ему показалось мало одного алиби, и вот он подготовил нам готовую кандидатуру. Но тут он действительно мог опасаться, что мы даже ружье у Егора проверять не будем. Оно, по-моему, у него не зарегистрировано. Значит, он должен был нас как-то подтолкнуть, подсказать, мол, а Егора-то вы забыли. Ну-ка проверьте его повнимательнее. Кто нам указал на Власова?

– Афонин, – сказал Дыбенко, – в том-то и дело, что указал нам Афонин.

– Вот именно, в том-то и дело. Куприянову было выгодно сделать это чужими руками. Кстати, ты помнишь показания старика?

Я достал протокол.

– Вот смотри, что Афонин говорит. Первым заметил Куприянов и сказал об этом ему.

– А не кажется тебе, что это уж чересчур, – улыбнулся Дыбенко. – Допустим, Куприянов все подготовил, это еще можно, но как он мог сделать так, что Егор именно в это время входил в дом?

– А он не входил.

– А что же он делал?

– Спал…

– Кто же тогда входил? Тогда выходит, что был еще один соучастник?

– Может быть, и еще один. А может, и никто вообще не входил…

– Как так?

– А так. Читай, что Афонин говорит. Видишь, ему Куприянов сообщает об этом как будто вскользь, между делом, заостряя внимание не на том, что Егор входит в дом, а на том, что, вот, дескать, где-то его черти таскают. Непохоже на него. У старика, естественно, не было оснований сомневаться в правдивости его слов, он тут же оглядывается, и ему кажется, что он видит, как закрывается и хлопает скрипучая дверь. Куприянов был уверен, что как только мы найдем гильзу и проверим ружье, так про дверь забудем, поэтому и оставил это место в своей подготовке уязвимым. В общем, дверь-то, думал он, – это не улика, и поэтому надеялся на авось. Так оно и случилось бы, если б это было не единственным свидетельским показанием в этом деле. И еще одну ошибку он допустил, но это из-за отсутствия профессиональных навыков. Со временем он просчитался, а именно это и дало нам доказательства невиновности Егора.

Кстати, насчет двери. Она у Егора не стучит и не скрипит. Он ее содержит в порядке, чтобы от племянницы бегать незаметно. Я на другой день сам проверял. Совершенно бесшумная дверь.

– А почему молчал?

– Не до этого было, – ответил я и усмехнулся. – Берег для случая. До лучших времен.

– Что ж, ты его сразу подозревал, я имею в виду Куприянова? – удивился Дыбенко.

– Я всех подозревал, пока не убедился в их невиновности. А Куприянов до сих пор не убедил меня в этом, а ведь старался. Помнишь, как он подробно расписывал свое алиби? Ведь тогда его об этом никто и не спрашивал.

– Ну хорошо, а как он мог все успеть? – спросил Дыбенко. – Ведь ему нужно было зайти к Егору, взять ружье, обежать по Зеленой и встретить Никитина. А потом вернуться, повесить ружье на место и появиться в клубе. Ведь он же смотрел кино и вышел со всеми.

– Что же, – спокойно ответил я, – вопрос серьезный. Дело в том, что он вышел немного раньше…

– Откуда это известно?

– Я выяснил у контролерши. Незадолго до конца сеанса, минут за десять, за пятнадцать, сказала она, кто-то вышел. Мужчина, кто именно, она не заметила, потому что сама сидела в зале. Картина шла первый день, и она, усадив народ на места, осталась посмотреть.

– А это ты когда выяснил?

– После первой встречи с ним.

– И ты, наверное, думаешь, что поступил нормально по отношению ко мне? – обиженно спросил Дыбенко. – Почему ты мне раньше не рассказал?

– А если б я был не прав?

– Ну и что? Все равно мог бы поделиться. Вдвоем-то легче.

– Вдвоем легче работать, когда есть факты. А когда одни догадки и предположения, то все по-другому… Вдвоем можно так увлечься какой-то идеей, что невинного человека усадить на скамью подсудимых.

Дыбенко замолчал, прошелся по кабинету.

– Ну а пуля?

– Пуля тем более ложится на эту версию. Куприянов выкрал ее во время поездки на охоту. Я думаю еще раз послать гильзу на экспертизу. На ней должны быть следы машинного масла и бензина. Наши эксперты, наверное, не обратили на это внимания. Приняли за производственные остатки. Нужен очень тонкий анализ.

Вот почему, дорогой мой Дыбенко, я не хочу пока настаивать на аресте Куприянова. К тому же я не хочу ему давать возможность отсидеть за хищение и укрыться этим самым от обвинения в убийстве. То, что он воровал, это ясно. И никуда он не денется. У нас есть свидетельские показания завмагов, а вот то, что он убил, доказать будет сложнее. Тем более если мы его арестуем и тем самым заставим мобилизоваться, приготовиться к активной защите.

Глава X

Я позвонил на завод и вызвал к себе Куприянова.

Через несколько минут его машина затормозила под окнами отделения милиции.

– Здравствуйте, – сказал Куприянов вежливо и остановился у порога кабинета.

– Здравствуйте, Николай Васильевич. Побеспокоил я вас. Проходите, присаживайтесь, что же вы стоите? Есть интересная новость. Вообще-то нельзя никому рассказывать, но вы же не посторонний человек. И я надеюсь, что вы меня не подведете. Строго между нами.

– Конечно, – заверил меня он. – А в чем дело?

– Власов наконец признался, – сказал я, доверительно склонившись к нему через стол.

– В чем признался? – переспросил он.

– Как в чем? В убийстве, – сказал я, удивляясь его непонятливости.

Некоторое время он молчал, потом отрицательно покачал головой.

– Этого не может быть, – произнес он раздельно и отчетливо.

Мне показалось, что голос у него дрогнул, мне даже почудился вздох облегчения.

– Этого не может быть, – повторил Куприянов, – произошла какая-то ошибка. Не мог Егор убить. – Теперь его голос звучал свободно, как-то раскованно.

– Какая может быть ошибка, – обиженно сказал я, – как-то нехорошо вы говорите, Николай Васильевич. Вот у нас есть протоколы с его подписью. – Я похлопал по стопке бумаг у себя на столе, где никаких протоколов не было.

– Как же это так? – Куприянов недоуменно развел руками. – Знал его всю жизнь. Никогда бы не подумал… Вы меня совсем огорошили. Как же он его?

– Да очень просто: подстерег около дома и выстрелил из ружья.

– Невероятно…

– А вы еще своей головой ручались…

– Да кто же знал?

– А я вас по делу вызвал, – сказал я.

– Всегда готов, – оживленно ответил Куприянов, – что за дело?

– Собственно говоря, дела целых два. Начнем по порядку. Первое. Мы с вами в прошлый раз разговаривали, так сказать, неофициально. Протокола ваших показаний у нас нет. Конечно, вы очень помогли следствию, но нужно соблюсти все формальности. Повторите, пожалуйста, как вы видели Власова в день убийства.

– Я приехал в клуб на машине и оставил ее сзади у черного хода, – начал рассказывать он.

Я автоматически записывал его слова и думал о том, что его опять никто не просил рассказывать все с самого начала. Я его спросил только о Власове. Он мне слово в слово повторил историю со свечой. Но перебивать его я не стал.

– …Я и гляжу, он поднимается на крыльцо, – рассказывал Куприянов, – ну и сказал об этом Афонину. Мы с ним вместе шли в Овражный.

– Вы не могли ошибиться? – спросил я и внимательно посмотрел на него.

– Нет, – не задумываясь, ответил Куприянов, – это был он, я же видел, как он хромал по лестнице. А так, конечно, разве впотьмах разглядишь? Я тогда и не знал, что он после такого дела идет. Я бы сразу к вам пришел, а то еще защищал его… Бывает же… Голову прозакладывал. – Он невесело усмехнулся.

– Вот здесь подпишите, – сказал я, протягивая ему протокол.

Он внимательно прочитал и подписался. Вычертил свою фамилию полностью, аккуратным почерком.

– А второе дело к вам как к члену месткома. Вы не можете вспомнить, кто ездил на открытие охоты к озеру? На какой машине?

– Да я же их и отвозил, – сказал Куприянов. – А охотников всех, конечно, не припомню сейчас. Но можно у них же и спросить. Покойный Владимир Павлович ездил с нами, Агеев, Исаков Игорь Алексеевич – главный инженер завода, еще кто-то… Если очень нужно, я могу порасспросить и список сделать.

– Пожалуйста, Николай Васильевич, очень нужно.

– А для чего? Тоже по этому делу? – осторожно спросил Куприянов.

Я ожидал этот вопрос, я его очень ожидал.

– Да нет, это совсем по другому поводу. Там что-то с лицензиями напутали; из охотничьего общества просили разобраться. У нас ведь не одно это дело. Скучать не приходится. – Я поднялся и протянул Куприянову руку. – Теперь все. Спасибо за помощь, не буду вас больше задерживать. До свидания.

Я сходил в дежурку, привел Славу Дыбенко к себе в кабинет и усадил за свой стол. Дыбенко взглянул на показания Куприянова.

– Это только что ты написал?

– Да. Прочти внимательно.

– Ты смотри, – сказал Дыбенко немного погодя, – все-таки он видел Власова. Даже разглядел, что он хромает по ступенькам.

– Он, брат, все разглядел, – сказал я и затянулся сигаретой. – Крыльцо-то выходит в переулок, и, чтобы увидеть человека на нем, нужно находиться как раз посередине переулка. Афонин оглянулся, как он мне сам показал, уже почти пройдя переулок. А ширина его, сам знаешь, метров двенадцать. Вот и получается, что, пока они быстрым шагом прошли эти шесть метров, Егор успел взойти на крыльцо, отпереть дверь, да черт с ней, с дверью, предположим, что она уже была отперта, и войти в дом. Да он дверную ручку спьяну ищет полминуты. И к тому же никогда не оставляет дом незапертым. А знаешь, как он быстро от Егора отрекся? Говорит, знал бы, откуда идет, сразу к вам явился. Он даже не спросил, за что убит Никитин. Как говорится, слона-то я и не приметил.. Самое главное не спросил. То, что должно в первую очередь интересовать нормального человека. Зато как он насторожился, когда я заговорил об охоте! Ты бы видел, даже побледнел.

Тем же вечером мы проверили Афонина. Я, беседуя с ним о Никитине, провел его по Первомайской мимо Керосинного переулка. Дыбенко в это время поднялся на крыльцо Власова и вошел в дом, хлопнув дверью. Афонин и ухом не повел, да и мне-то было не очень слышно. Когда мы прошли некоторое расстояние, я спросил у него:

– Вы сейчас что-нибудь слышали?

– Да вроде бы ничего особенного, – сказал Афонин и пожал плечами. – А что было-то?