Текст книги "Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11 (СИ)"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Юрий Перов,Сергей Устинов,Юрий Кларов,Валериан Скворцов,Николай Оганесов,Геннадий Якушин,Лев Константинов,Николай Псурцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 82 (всего у книги 248 страниц)

Извлекла из кобуры пистолет, это был любимый ею «вальтер», из обоймы выглядывала головка патрона.

Форма изменила ее: выражение лица стало строгим и отрешенным, взгляд неулыбчивый.

– Вам пора, – появился в дверях Шпак.

– Иду, – сказала Леся и еще раз глянула в зеркало, провела пальцами под ремнем, проверяя, нет ли где складок. Она шла по лестнице, тяжело опуская на деревянные ступени ботинки с толстым рантом, и ей, как показалось Шпаку, нравилось, что ботинки – на подковках, а ступени жалобно поскрипывают. «Боркуну лучше и в самом деле на Украине не появляться, – подумал Шпак. – Ишь грохочет… эсэсовка».

А Лесе казалось, что ступенек у лестницы не шестнадцать, как однажды посчитала, а очень много и ведут они к новому этапу операции.

В нарядно освещенной комнате ждали ее пять-шесть человек.

– Слава героям! – вскинула руку Леся.

– Героям слава! – ответил за всех Крук.

Здесь собрались люди, направлявшие тайную войну в украинских лесах. Люди, прошедшие длинную извилистую тропу из подпольных боевок, рейдов в темноте, жестоких ударов по мирным селам, хитроумных диверсий. Каждый из них считался мастером своего дела и сам себя, не колеблясь, причислял к сонму борцов и «лыцарей».

Крук… Боркун… Мудрый… Шпак… Варава… Макивчук… Две девицы из наиболее приближенных надели кокетливо расшитые в украинском стиле передники и обслуживали «высокое собрание». Леся уловила в их взглядах плохо скрытую зависть – они завидовали ей, сотнику, отмеченному наградами и вниманием «вершителей судеб» националистической эмиграции.

– Как вы себя чувствуете? – спросил доброжелательно Крук.

– Дуже добре, дякую! – Леся ответила лаконично и бодро, как и подобает боевому сотнику, прошедшему сквозь леса и бои.

Без подобострастия, но и с должным уважением пожала она руки пришедшим напутствовать ее перед рейсом. А что они ей? Сотник, прибывший с «земель», должен предстать перед ними таким, какими изображает подобных сотников «Зоря»: мужественным, резким, суровым – что-то вроде атамана славной Запорожской Сечи, вольного, козацкого братства.

– Удалось ли хорошо подготовиться к трудной миссии? – расспрашивал Крук.

– Готова послушно выконуваты ваши наказы, – четко доложила Леся. Она сразу угадала в Круке старшего и, как велел устав, обращаясь к нему, тянулась по стойке «смирно».

Крук мимоходом подумал, что у этой девицы красивые глаза, а голос солдафона: привыкла, наверное, ругаться и самогонку пить. И тут же перестроил свои мысли на другой лад, более приличествующий событию: на таких, как Леся Чайка, держится ОУН, они огнем и мечом проложат ему, Круку, дорогу на Украину.

– Да вы не стесняйтесь, чувствуйте себя среди равных, – снисходительно предложил он Лесе.

И курьер послушно сбросила напряжение и даже чуть улыбнулась, как бы благодаря за доброе слово.

Крук щелкнул пальцами. Одна из девиц торопливо приблизилась к нему с подносом.

– Давайте поднимем первый тост, – торжественно провозгласил Крук, – за нашу героиню, судьбе которой можно только позавидовать! Она прошла огонь и тяжелые бои, она видела мужество и предательство, она осталась и в аду чистой, нежной и прекрасной! За самого очаровательного сотника в нашей армии – за Лесю Чайку!

Леся чисто по-женски отметила, как умильно заглядывает в глаза Круку девица с подносом, и какое у нее холеное лицо, а манеры горничной второразрядного ресторана. Девица «нарисовала» себя под юную украинку и теперь нетерпеливо пыталась обратить внимание «почти вождя».

Были и другие тосты – в них чередовались слова «слава», «Украина», «героиня», «борьба», переставляемые в фразах и так и эдак.

– Слава нашей юной героине, ведущей мужественную борьбу на самой линии фронта! Слава всем, кто не сложил оружия! – проголосил Макивчук, высоко поднимая рюмку. И неожиданно закончил: – За ваше здоровье, друже Крук!

История с провалом связной научила Макивчука кланяться еще ниже, до земли…

Леся удостоилась беседы почти с каждым из званых гостей.

Они по очереди подходили к ней, чокались рюмками, расспрашивали о здоровье, желали успехов. О делах специальных не говорили – так, видно, условились, да и не место для этого. Разговаривали вполголоса, очень чинно и степенно, явно копируя какие-то «большие приемы».

Леся пила с каждым вроде бы до дна, чтобы не обидеть кого ненароком, не породить подозрительности. Ей не хотелось много пить, нелегко это, и пришлось прилагать немало усилий, чтобы рюмка в нужный момент оказывалась опорожненной. Ей нельзя было пить, потому что так и не удалось сбросить огромное нервное напряжение, пережитое несколько часов назад. Рядом стоял Мудрый и «доброжелательно» сверлил ее глазами. Мудрый был здесь, пожалуй, единственным «на работе» – он демонстрировал руководству своего курьера и очень хотел, чтобы смотрины прошли благополучно. Но он же первый и поднял бы тревогу, если бы заметил что-то подозрительное. Леся обязана быть такой, какой он ее знал.

– Подойди к Круку, – тихо, почти шепотом посоветовал Лесе Мудрый.

– Я уже с ним говорила, – так же шепотом ответила Леся.

– Ничего, кашу маслом не испортишь.

Крук все больше входил в силу, и Мудрый хотел, чтобы один из «вождей» по достоинству оценил его старания. Вечер этот был экзаменом не только для Леси, но и для Мудрого. Чувствовал эсбековец, что стареет, утрачивает былую изворотливость, сложнее стало ему ориентироваться в смене курсов, вождей и настроений. А так недолго оказаться не у дел, добывать хлеб себе на пропитание каким-то иным способом. А каким? Ничего не умел Мудрый, кроме как стрелять, шпионить и готовить шпионов.

Леся послушалась доброго совета, подошла к Круку. Тот, как от назойливой мухи, отмахивался от Ма-кивчука, с подъемом витийствовавшего о новом этапе борьбы, который приведет к консолидации всех антибольшевистских сил. Знал редактор, носится Крук с этой идеей: создать антибольшевистскую лигу, в которую вошли бы все, кто ненавидит Советы.

– Добри думки! – одобрил равнодушно Крук и повернулся к Лесе. – Как вам наш вечер? Это все в вашу честь…

– Очень я вам благодарна за внимание. И для меня большая удача – встретиться с вами…

«Не такой уж и грубый голос у этой девицы», – отметил мимоходом Крук. И вспомнил Злату, прощание на конспиративной квартире.

– Как там наша Злата? Надежно ли ее положение?

– Очень надежно, – заверила Леся. – Злата нашла то, что искала. И надеюсь, Украина по заслугам оценит ее усилия.

«И мысли какие-то у этой девицы шевелятся», – опять отметил Крук. Доверительно попросил:

– Берегите Злату, она того стоит.

– Полностью с вами согласна, – воспринимая его слова как приказ, ответила Леся. – Мы там, на Украине, в этом убедились.

«Коханый, я возвращусь», – обещала Злата в тот давний вечер, когда Крук сказал, что уже пора им прощаться. Выпито тогда было немало. Злата не ломалась, не привередничала, сказала: «Судьба перед рейсом подарила мне чудесную ночь».

Воспоминания были приятные, и улыбка косым лучиком скользнула по лицу Крука.

Все уже давно обратили внимание, как долго и с интересом разговаривает Крук с курьером. Особая милость! Мудрый был доволен, а гости даже примолкли, чтоб не мешать пану Круку. Девицы, обносившие гостей чарками на подносах, завидовали Лесе откровенно, они тоже приложились к горилке. Крук казался им почти доступным, если бы не эта энергичная курьерша.

Леся, спросив разрешения у Крука, сняла френч, осталась в расшитой черно-красной нитью блузке. Раскраснелась, от выпитого повеселела, стала не такой уж и строгой, как вошла.

– Хочу сказаты! – поднялась она с рюмкой. – Хочу выпиты за Украину!

Тост у нее был хороший – за любовь к родине, за то, чтобы нигде и ни в чем не изменять ей, чтобы ни ненависть, ни расстояния не легли пропастью между человеком и родиной.

Крук покивал одобрительно и первым приблизил свою рюмку к рюмке девицы-сотника, без френча ставшей очень похожей на юного казачка из мелодрам минувшего столетия.

В гостиной было уютно, гости тоже почувствовали, что официальная часть вроде бы закончилась и можно налечь на закуску.

– Ты на меня не обижайся, – попросил Лесю Мудрый, – то, что произошло, требовалось.

– А если бы я умерла, если бы сердце не выдержало? – чуть прищурилась Леся.

– У тебя – выдержит. У тебя оно как камень…

– Спасибо за комплимент, – сказала Леся.

Настроение у нее было прекрасное. Все эти «диячи на национальной ниве» собрались здесь ради нее. Они пришли чествовать ее, Лесю Чайку, курьера ОУН, сотника УПА, удостоенной высших наград, располагающей приличным счетом в банке и прочая и прочая…

– А у меня для тебя сюрприз, – сказал Лесе Мудрый. – Отойдемте-ка в дальний угол, чтобы не мешали.

Он оглянулся, поискал кого-то среди гостей, поманил пальцем Шпака:

– Петро, подойди к нам…

Шпак на фоне раздобревших от выпитого гостей, шумно и крикливо провозглашающих новые тосты, был необычно задумчивым.

– Вот вам спутник в трудном рейсе, – церемонно представил Мудрый Шпака.

Шпак протянул Лесе руку, чтобы обменяться, как велела неписаная традиция, рукопожатием. Леся руку не заметила.

– А он что-нибудь умеет? – спросила у Мудрого. – Все, что необходимо там, на «землях»…

– Посмотрим, – Леся окинула Шпака неожиданно трезвым, изучающим взглядом.

Шпак не выдержал этого взгляда, опустил глаза.

– Не ходи со мной, хлопче, пропадешь, – пошутила Леся.

– За тобой – хоть на край света, – ответил Шпак.

Мудрый внимательно следил, как и что говорит Леся.

– Мы отдаем тебе своего лучшего человека, – подчеркнул он.

– Тогда по чарке? – Леся гибко склонилась над подносом, разлила коньяк.

Мудрый и Шпак взяли рюмки.

– Пью за родную землю! Пью за счастье Украины! Слава героям!

– Героям слава, – без энтузиазма ответил Шпак. Мудрый же просто кивнул, опрокидывая рюмку.

– Слава, слава! – зашумели гости, увидевшие, что героиня вечера произносит тост.

Леся Чайка окинула их безразличным взглядом – кучка теней, голосисто предающихся воспоминаниям о «славных сторинках боротьбы».

Глава XLII

Майор Стронг принял Мудрого сразу, как только тот позвонил.

– У нас все готово, – доложил Мудрый. – Курьер Чайка и агент Шпак отправляются на Украину сегодня.

– Хорошо. – Стронг после постигших Мудрого в операции «Голубая волна» неудач не очень верил в успех рейса Чайки и не скрывал этого. – Будем надеяться, – сказал Стронг, – что «Голубая волна» все-таки выйдет в эфир.

– Мы приложим все силы, – заверил Мудрый.

– Что же, посмотрим…

Майор подошел к карте Украины, отыскал город, где в скором времени должны будут объявиться Леся Чайка и Шпак. Мудрый тоже смотрел на карту и за кружками, обозначающими города, за синими линиями рек, за сплетением дорог увидел огромную страну, чужую и враждебную. Он ее ненавидел и жизнь свою отдал этой ненависти.

– Когда придет первая весточка от Чайки? – спросил Стронг.

– Через месяц.

– Хорошо. Чайка – это на вашем языке, кажется, такая птица?

– Да.

– Пожелаем тогда, чтобы у нее были сильные крылья. И будем ждать…

Майор умел ждать. Пусть огонь и обожжет крылья Чайке, пусть она попадет в ловушку, пусть, наконец, затеряется в неизвестности. Пусть!.. Мудрый и такие, как он, подготовят других агентов, у которых будут другие клички, и улетят они по новым маршрутам, продиктованным ненавистью.

…Была поздняя осень. На Европейском континенте вовсю бушевали ветры «холодной войны».

* * *

Город, выбранный Мудрым и обозначенный на карте майора Стронга, жил спокойной жизнью.

Десяткам тысяч горожан не было никакого дела ни до Мудрого, Боркуна, Крука, ни до майора Стронга с их планами «проникновения», с их операцией «Голубая волна», с надеждами на создание идеологических и стратегических форпостов на «землях», как они выражались, а точнее – на территории Украинской Советской Социалистической Республики. Но это не значит, что планы эти были не опасны. Бывает и так, что спичка в руках ослепленного ненавистью бандита становится причиной несчастья для многих людей.

Тайная война, один из очагов которой был обозначен на карте Стронга именно здесь, в этом тихом западноукрайнском городе, коснулась только очень немногих людей – тех, кто по долгу коммунистов обязан был первым принять ее удары, отразить их и нанести удары ответные.

Едут солдаты с фронта – кумач на эшелонах, девчата забрасывают вагоны цветами, и на каждом, даже самом маленьком полустанке – оркестры, митинги.

Возвращается чекист с операции – знают об этом только несколько самых близких людей…

И это не имеет ничего общего с несправедливостью – просто такова логика той особой войны, тех тайных фронтов, на которых чекист сражается.

Возвращение Чайки не было отмечено печатью торжества. Просто в один из дней к небольшому особняку, затерявшемуся среди улиц и переулков областного центра, подкатила «Победа».

Была уже зима, снег лежал чистый и пушистый, в переулок высыпала детвора с санками и лыжами. Все было очень обычно.

Из машины вышли трое: девушка и сопровождающие ее двое мужчин. По тому, как один из них сделал шаг назад, пропуская вперед девушку, как в ногу зашагали они по очищенной от снега дорожке к особняку, в них легко можно было, несмотря на штатскую одежду, угадать людей военных, привыкших к четким движениям, к лаконизму даже в жестах.

– К полковнику Коломийцу, – сказала девушка дежурному по областному управлению.

В вестибюле они задержались на несколько минут.

– Спасибо, товарищ старший лейтенант, что встретили, – сказала девушка одному из своих спутников.

– Встреча прошла в духе взаимопонимания, – пошутил старший лейтенант.

Они весело рассмеялись, вспомнив, как с готовностью потянул руки кверху агент Шпак, которого Мудрый назвал на прощальном ужине в Мюнхене «одним из лучших своих людей». Забыл и про ампулу, зашитую в уголок воротничка. На лице у него было написано неподдельное удивление. Это выражение так и не покидало его с того момента, когда встретил «гостей» старший лейтенант Малеванный со своей группой.

Девушка подошла к строгой мраморной доске, укрепленной на центральной стене вестибюля. На белом камне были золотом выбиты фамилии. Одна… две… три… Много…

Звание, фамилия, инициалы, год… И больше ничего, кроме памяти товарищей, горя родных, вечной благодарности народа им, павшим уже после салюта Победы.

Девушка положила к подножию мемориала еловую веточку, которую принесла с собой.

– Цветы бы, – сказал тихо Малеванный.

– Это им подарок из лесов. Они сражались за их тишину…

– Там сегодня тихо… – подтвердил Малеванный.

Многие из погибших были моложе Малеванного и его спутницы – бойцы, сражавшиеся так, что и после гибели остались в строю.

Девушка поднялась по лестнице на второй этаж, в кабинет, где когда-то – кажется, целую вечность назад – получила приказ начать операцию.

Полковник шагнул к ней навстречу, сказал:

– Здравствуйте, товарищ капитан.

– Здравствуйте, товарищ полковник, – ответила девушка и, отбросив сдержанность, обняла его, – Здравствуйте, Михаил Федорович!

Она очень долго ждала этих минут, и иногда ей казалось, что они никогда не наступят.

– Товарищ полковник, разрешите доложить! Задание выполнено…

– Знаю, что выполнено. Жаль, что не мог встретить. Рада, что возвратилась?

– Очень! – искренне сказала девушка. И чисто по-женски пожаловалась: – Никогда не думала, что чужая шкура такая тяжелая, скользкая и противная.

– Раньше было проще? Ну, например, с бандой Стафийчука?

– Да, – ответила девушка. И объяснила: – Тогда я была на своей земле. И рядом со мной были товарищи – они прикрывали меня, поддерживали. А там, – она указала неопределенным жестом куда-то вдаль, – я оказалась совсем одна. Одна среди волков.

– Ну, волк по сравнению с Мудрым – благороднейшая тварь, – сказал полковник. – Волк, как правило, на людей не нападает. А такие, как этот Мудрый, без крови жить не могут…

Они помолчали. Потому что никуда сейчас не надо было торопиться – операция закончилась, и они получили это право после того, как долгие месяцы каждый день был рассчитан по минутам, сейчас никуда не торопиться. Может быть, завтра снова по приказу Родины они вступят в схватку, и тогда жизнь опять пойдет по боевому расписанию…

– Малеванный хорошо встретил?

– Очень спокойно и деловито, так что Шпак и не сообразил вначале, что происходит. А вы знаете, я загадывала – кто будет встречать.

– Малеванный очень просил, чтобы доверили ему. «Я, – говорит, – провожал, я и встречу…»

Мария вспомнила «студента» в пригородном поезде, которым добиралась она до хутора Чижа. «Студент» провел ее почти до самого кордона – Чиж так и не заметил, что не одни они вышли к болоту, за которым уже другая страна.

Не исключалось, что Бес выкинет какой-либо из своих многочисленных фокусов, что хутор Чижа окажется западней – многое могло случиться в дороге. Потому и был Малеванный рядом, готовый в любую минуту прийти на помощь.

А попрощаться они не смогли – нельзя было. Просто в какие-то часы Мария почувствовала, что теперь она одна и рассчитывать может только на себя.

– Знаете, о чем я мечтала в комнате, отведенной мне милостью Мудрого в коттедже? О том, чтобы встретиться нам всем вместе: вы, я, Малеванный и еще другие товарищи, помогавшие мне в операции. Но, наверное, это невозможно…

– Почему же? – в шутку удивился полковник. – Закажем банкетный зал в лучшем ресторане города и объявим, что состоится банкет в честь возвращения из закордонного, вояжа капитана государственной безопасности Марии Григорьевны Шевчук. И Беса на банкет пригласим.

– Взяли его?

– Как только ты пересекла кордон.

– Погодите, дайте мне самой сообразить… Я думаю, что Юлий Макарович пытался скрыться вместе с казной Рена.

– Да, у этого бандита нюх тонкий. Он почувствовал, что дело идет к концу, и приготовился бежать. Как ты и предупреждала, хотел уйти в глубь страны. Его арестовали на вокзале. Только вот Серый, к сожалению, ушел…

– А Эра?

– Эра-Ванда, когда ей стало известно о гибели Мыколы, сама пришла к нам.

– Поломали жизнь девушке «лыцари»…

Мария сказала это с сожалением. Ей и в самом деле было жаль дивчину, судьба которой сложилась незадачливо и жестоко.

– Хочу выговор тебе вынести, – строго сказал полковник, – за самоуправство. Кто тебе разрешал стрелять в лесу? А если бы не ты положила тех двоих, а они тебя? Сама погибла бы и операцию сорвала. В первый раз ты проявила такую недисциплинированность…

И опять вспомнила Мария: осенний лес, тишина – и вдруг выстрел: валится как скошенный Мыкола, и она падает на тропу… Выходят двое: «Не стреляй, Мавка, нам Бес приказал его убрать…»

– Я ведь тоже живой человек, товарищ полковник. Столкнулась на узенькой дорожке с врагами, для которых убить кого-нибудь – раз плюнуть, был бы приказ проводника или референта. А с такими – один разговор…

– Так-то оно так, – покачал головой Коломиец, – но Бес, старый коршун, мог ведь и сообразить, что к чему.

– Виновата, товарищ полковник, – признала наконец Мария.

– Вот это лучше…

– А как себя чувствует та, настоящая Леся Чайка? – спросила Мария.

– Сейчас она на востоке страны. Мы посоветовали сменить место жительства после случайной встречи с Бесом.

– Трудно сложилась жизнь дивчины, – сказала Мария. – Пройти через леса, войну, побывать курьером Рена…

– Да, нелегкая у нее была дорога, – согласился Коломиец. – И нам она решила помочь вначале из мести, когда узнала, что смерть ее жениха на совести Рена. И только позже задумалась над тем, где у кого правда…

– Я ей верила, когда начала с нею работать.

– Это хорошо. Мы опасались, что недоверие может ее оскорбить. Или, наоборот, ты будешь осторожничать, опасаться предательства… Надеюсь, у Леси все будет хорошо. А работа в паре с тобой для нее действительно стала экзаменом…

Мария вспомнила, что, когда ее познакомили с Лесей, подумала: «Выдержит ли дивчина?» А предстояла Лесе «роль» не простая: вернуться на какое-то время в свое прошлое, снова стать курьером Рена, помощницей и правой рукой закордонного курьера Златы.

Мудрый и Боркун снабдили Злату Гуляйвитер в общем-то основательной легендой. Они не стали ее придумывать – просто украли биографию Ганны Божко и подарили ее своему курьеру. Злата долго входила в роль Ганны. А Мудрый, еще не зная, для какого конкретного задания понадобится ему эта фанатичка, обеспечил всестороннюю подготовку: в среде националистически настроенной эмиграции, в спецшколе, в лагере для перемещенных лиц. Подготовка эта была успешной, имел дело Мудрый не с новичком – Гуляйвитер и раньше выполняла поручения службы безпеки. Мудрый не стал ждать, пока просьба Ганны Божко о возвращении на родину будет удовлетворена. Его не устраивал такой исход: репатриантка могла привлечь к себе внимание. Официальный выезд в страну сковывал курьера, лишал его свободы действий. В то время Мудрый еще мог обеспечить нелегальный переход по курьерской «тропе». Он, конечно, не подозревал, что «тропа» эта уже длительное время контролируется чекистами. У курьера, по расчетам Мудрого, самый опасный отрезок пути пролегал от границы до встречи с Бесом. Бес снабжал его новыми документами и помогал легализоваться. А если бы курьер провалился где-то на пути к Бесу, то удар смягчили бы бесхитростная, прошедшая в бесцельных скитаниях жизнь Ганны Божко и ее документы. Преступлений Ганна действительно никаких не совершила и понесла бы наказание только за нелегальный переход границы. Мол, ждала, ждала официального разрешения и не выдержала, сдали нервы…

Так рассчитывал Мудрый. Он, конечно, сравнивал степень опасности при легальном переходе кордона курьером по документам репатриантки и при нелегальном проникновении в страну. И выбрал второе. Ибо при этом варианте риск был кратковременным – момент преодоления границы и два-три дня вслед за этим.

Мудрый операции свои рассчитывал с ювелирной точностью, оставляя несколько боковых тропинок.

Этот почерк Мудрого хорошо был знаком Коломийцу по прошлым «встречам» с его выучениками. И он знакомил с ним Марию Шевчук день за днем, ничего не упуская и ничего не забывая. Ибо ей тоже предстояло на время попасть в число «воспитанников» Мудрого и продемонстрировать стиль, который бы совпал со стилем «наставника».

Мария сказала полковнику:

– Да, с курьером Рена нам повезло. Великая сила – правда.

Мария справедливо считала, что в том деле, которым были заняты она и Коломиец, талант так же необходим, как и в искусстве, в науке, в поэзии.

– Мы поверили Лесе, потому что видели – жизнь вне сотни, после того как ушла она от Рена, многому ее научила. Леся мне сказала перед операцией:

«Если вы мне поверите – я вас не подведу. Даже если придется погибнуть».

Мария после долгих размышлений согласилась работать в паре с Лесей. Полковник тогда предупредил, что одним из сложных этапов операции явится обмен ролями. Мария помнила, как на последнем инструктаже у полковника она чертила на листочке:

«Злата-Ганна встретилась с Лесей Чайкой, курьером Рена…

Я прихожу к Бесу, как Ганна-Злата. С его согласия моим помощником становится Леся Чайка…»

Когда же возникла необходимость уходить за кордон, Буй-Тур сообщил Бесу, что Злата-Ганна благополучно прибыла к нему в его несуществующую сотню, Леся вышла из игры, а Мария действовала уже под ее именем.

«Смена легенд» – так назвал этот этап полковник Коломиец. Она произошла на ходу. Но это не была смена ролей в хорошо отрепетированном спектакле, это были и творчество, и огромный риск.

– А помните, Максим Федорович, как неожиданно, будто лешак на болоте, вынырнул Сыч?

– Да, Сыч заставил нас поволноваться. Кстати, да будет тебе известно, именно шановному Юлию Макаровичу принадлежит авторство той инсценировки, которую разыграли с тобой Сыч и Рыбалка.

– Я и не сомневалась.

– После командировки, где он так внезапно «исчез», Сыч разговорился, и его показания лишний раз помогли нам точно очертить очаг деятельности Беса.

– Очаг?

– В данном случае этот термин вполне уместен. Иногда я сравниваю нашу профессию с профессией врача. Ведь долг медика не только врачевать, но и предупреждать заболевания. Националистический яд опасен, особенно для молодых, за плечами у которых нет ни жизненного опыта, ни опыта политической борьбы.

Мария поняла, кого имел в виду полковник. Тот же Буй-Тур примкнул к националистам в восемнадцать лет, полагая, что этим принесет пользу Украине. А вышло что? На совести у этого незаурядного и храброго человека – пожары мирных сел, жестокие рейды его сотни.

– Когда Буй-Тур вошел в квартиру Беса, – улыбнулась Мария, – он был таким натуральным бандитским сотником, что я чудом удержалась от желания выстрелить.

– Куда уж натуральнее… – засмеялся и Коломиец.

– Хорошо, что вовремя увидела за его спиной Малеванного в какой-то нелепой шляпе с пером.

– Такую носил Щупак, адъютант Буй-Тура. Бес не знал Щупака в лицо, потому мы и рискнули определить в адъютанты сотнику нашего старшего лейтенанта.

– Как сейчас Буй-Тур?

– Читает запоем все газеты и книги, которые к нему попадают. Часами молчит. Оживает, становится мягким и добрым, когда видит сына.

– Злая выпала доля хлопцу.

– Можно было бы сказать: сам виноват. Но в искалеченных жизнях, таких, как Буй-Тур, виноваты и Рен, и Мудрый, и Бес.

Теперь, когда все было уже позади, Коломиец и Мария обстоятельно, неторопливо шли по следам операции, ими же осуществленной.

Так и солдаты после боя вспоминают, как поднимались в атаку, как пуля врезалась в каску, и рвут на мелкие шматочки письма-завещания родным: смерть прошла стороной.

– Уже поздно, – сказала Мария. – Я так обрадовалась встрече, что и забыла – у вас завтра обычный рабочий день.

– А у тебя отдых. Два – три дня отдохнешь – и садись за письменный стол: припомни каждую деталь, каждую мельчайшую подробность. Ты побывала в самом логове – нам крайне важно было узнать, что там творится.

Полковник протянул Марии лист папиросной бумаги – въелись в него полустертые буквы. Мария прочитала:

«Надлежит разыскать особо опасного для нашего движения агента НКВД, известного нашим людям под псевдо „Зоряна“, „Горлинка“, „Подолянка“, „Мавка“ и другими».

Далее шел обстоятельный перечень примет Марии и приказ:

«Каждый член организации, который опознает эту чекистку, должен, не ожидая особых на то приказов, любым путем, даже ценою собственной жизни, ее уничтожить».

Мария внимательно прочитала каждую строчку, взгляд у нее стал твердым – таким же, как тогда, когда ударила из автомата по приспешникам Беса.

– Крупно распорядился моей судьбой Мудрый.

– Не он, – поправил полковник, – Бес. Мудрый еще ничего не знает. Это последний приказ Беса.

– Он мог попасть к Мудрому?

– Нет, тропа к референту службы безпеки не действует. Но я хотел тебя предупредить… – Полковник как бы взвешивал, стоит ли говорить об этом Марии или нет.

– О чем?

– Бес передал отпечатанные под копирку экземпляры приказа одному из своих уцелевших курьеров – Серому. Серый ушел от нас, как-то выскользнул. Что это значит, сама понимаешь…

– Значит, борьба продолжается, – повторила Мария, – хоть и густой сетью мы прошлись, но кто-то из «лыцарей» смог закопаться в ил, где-то отсиживается в глухих омутах.

– Потому и рассказал тебе об этом приказе.

– Учту, товарищ полковник, – ответила Мария и подумала: пусть лучше не становятся на ее пути те, кто вздумает выполнить последний приказ Беса. Враги научили ее стрелять первой…

– Ну, еще раз с возвращением тебя, Мария Григорьевна! – Полковник встал, подчеркивая этим и значимость того, что хотел сказать, и давая понять, что пора прощаться. – И с успешным выполнением задания Родины!

Мария тоже встала.

– Служу Советскому Союзу! – ответила тихо.

И может быть, именно сейчас, в эту минуту, капитан государственной безопасности Мария Григорьевна Шевчук окончательно поняла, поверила, что многодневная операция закончена, она дома, среди своих.