Текст книги "Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11 (СИ)"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Юрий Перов,Сергей Устинов,Юрий Кларов,Валериан Скворцов,Николай Оганесов,Геннадий Якушин,Лев Константинов,Николай Псурцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 238 (всего у книги 248 страниц)

Космическая тема вписывается в общее действие представления, обрамляя его. Люди поднимаются с кресел и берутся за руки. Музыка их забирает в свое лоно.

Сразу же после окончания «Небесных экскурсий» я выпускаю Гошу из темницы. Ожидаю крика, жалоб. Я даже не обиделся бы, если бы Гоша дал мне в морду. Но он обнимает и целует меня.

– Ты знаешь, Ген, я там внизу все слышал! – восторженно говорит артист. – Я бы никогда так не спел. Не потому, что у меня голос не тот. Нет! У меня сердце не то. Ты чувствуешь, о чем поешь. А я, как попугай, твержу заученное. В общем, брат, если тебя начнут пытать, говори смело, что я отказался выходить на сцену.

– Гоша, спасибо тебе! – с неожиданно выступившими на глазах слезами благодарю я. После этого представления мы работаем каждый вечер, пока идет фестиваль. И каждый вечер у нас аншлаг. Я на подъеме, хотя и трудно выходить в утреннюю смену на работу.

Десятого августа состоялся последний показ «Небесных экскурсий». Завтра на Центральном стадионе закрытие фестиваля, и гости разъедутся.

Глава XI

После завершающего представления домой я прихожу далеко за полночь. Мы, заводские самодеятельные актеры, сроднились за время репетиций и представлений «Небесных экскурсий» и долго не расходимся. Мы бродим по парку, по набережной Москвы-реки, танцуем, смеемся и плачем, обнимаемся, жмем друг другу руки. В общем, ведем себя так, будто никогда больше не увидимся.

Дома, усталый, но довольный, я пью чай и тут же заваливаюсь спать. Однако еще долго не могу уснуть, слишком много впечатлений дал мне день. И тут я вспоминаю о Свете. «Жалко, что она не была на представлении», – думаю я. И вдруг вижу ее подле себя. Правда, облик ее очень меня удивляет, поражает и одежда. На ней не платье, а какое-то покрывало или плащ из воздушной ткани, а на руках ребенок.

– Света, это ты?! – восклицаю я. – Так поздно, в такой одежде и с ребенком!

– Да, это я, любимый. Но если мы тебе мешаем, мы с сыночком уйдем, – отвечает она.

– С каким сыночком? – переспрашиваю я.

– С твоим и моим.

И эти ее слова пронзают мое сердце.

– Любимый, нам с сыночком немного времени осталось, чтоб побыть рядом с тобой, поговорить. Мы скоро должны совсем покинуть тебя.

– Почему, я не понимаю?

– Не спрашивай меня об этом. Я так рада, что нахожусь с тобой.

И вдруг я вижу бога Велеса с седой бородой до пояса. Он плывет в лодке по белой, как молоко, реке. Света говорит мне:

– Прощай, любимый! – и идет к лодке.

Велес помогает ей сесть в нее. Света поудобнее устраивается на сиденье и заботливо укладывает себе на колени ребенка.

– Ради всего святого, – кричу я ей, – останься!

– Не шуми, Волк! – сердится Велес. – Здесь нельзя шуметь. Им будет хорошо.

– Света, я люблю тебя и сына! Сделай милость, останься со мной! – плачу я и хватаю ее за руку, но сжимаю холодные костяные пальцы…

Я открываю глаза и в предрассветном полумраке вижу, что держусь рукой за перекладину на спинке стула. Боже, что же это такое! Что за странный сон. Больше я уже заснуть не могу. Встаю и вдруг вижу на никелированном шарике спинки кровати утерянный мной медальон, подарок Карины. Я открываю его, и лоб мой покрывается испариной. Мне чудится, будто штрихи изображают не только Карину, но еще Свету и ребенка. Утром мать объясняет, что нашла медальон в пистоне моих брюк, когда собралась их стирать.

В смятении, весь разбитый, я прихожу на работу и кое-как отработав смену, спешу на Солянку. У дома Светы я встречаю милиционера с собакой. Здоровенный дымчато-серый пес сидит у входа в подъезд. Я вхожу в квартиру. Светловолосый мужчина в темно-коричневом костюме, что-то заворачивающий в плотную бумагу, косится на меня, но молчит. Мать Светы кидается мне на грудь и бьется в рыданиях. Александр Александрович обнимает нас обоих и говорит чуть слышно:

– Гена, как же нам жить-то теперь?

Я подхожу к висящему на стене портрету Светы. Очень хорошая фотография, застекленная в дорогую строгую рамку. Ко мне подходит и становится рядом светловолосый мужчина:

– Очень красивая девушка. Вы ее любили?

– Да.

– Ее убили ножом. Позвонили, она открыла дверь… Мне надо с вами побеседовать. Я следователь. Зовут меня Федор Сергеевич.

– Пожалуйста.

Я прощаюсь с родителями Светы, и мы выходим в просторную прихожую.

– Вам знаком этот предмет? – спрашивает он меня, вынимая из картонной упаковки мой нож-прыгунок. Я внимательно, если не сказать усердно, разглядываю его и отвечаю:

– Знаете, такой вижу впервые.

– Я так и думал, – спокойно говорит Федор Сергеевич. – На вскрытии выяснилось, что Света ждала ребенка, мальчика…

Звериный вой вырывается из моей глотки, а. пальцы сжимаются в кулаки.

– Идите домой, молодой человек, – кладет мне руку на плечо следователь. – И мой вам совет, думайте, прежде чем что-то предпринимать.

Я оборачиваюсь, но за ним уже закрывается дверь.

Приехав на Можайку, я иду в котельную и спускаюсь к подземному ходу. Я иду по нему в полной темноте. Так я ходил не единожды и всегда находил люк и приставную лестницу, чтобы подняться в комнаты, но сегодня я ничего не нахожу – ни люка, ни лестницы. Меня охватывает бешенство, я бьюсь в истерике, катаюсь по полу подземелья и ору:

– Почему ты не убил меня, Кабан?! Если ты мстишь мне, так и убивай меня! Зачем ты убил невинную девочку, зачем ты убил моего сына?! Я приношу несчастье всем, кто со мною рядом! Мой путь усеян трупами!.. – И тут мое сердце дает сбой. Я теряю сознание.

Очнувшись, весь в грязи и какой-то слизи, я выбираюсь из подземелья и иду домой.

Домашние уже все знают. Отец с братьями раздевают меня, обессиленного и безвольного, и усаживают в горячую ванну, а затем, дав чего-то выпить, укладывают в постель. Посидев какое-то время со мной, они уходят. И как только за ними закрывается дверь, в комнате появляется богиня Валькирия.[121] Она в голубом плаще, в шлеме и латах, в руках держит копье и щит. На кожаном поясе висит меч в ножнах. Богиня далеко от меня и совсем рядом. За плечами у нее облака, горы, море. Глаза богини как голубое небо, а волосы льняные. Валькирия какое-то время смотрит на меня, а потом молвит:

– Ты выкашиваешь зло, чтобы жило добро. Ты хороший воин! Тебе скоро предстоит биться с сильным и хитрым врагом. Он исчадие зла, и победить его трудно. Но тебя любит богиня Карна.[122] Она наградила тебя способностью к перевоплощению. Ты в бою много раз принимал обличье волка, и это тебе помогало. Мы с тобой! – Валькирия поворачивается, и солнечный блик от ее щита на мгновение ослепляет меня, а когда зрение вновь возвращается, я вижу те же голубые, как небо, глаза, но со мной не богиня, а мать. «Наслушался я сказок в деревне, теперь богини мерещиться стали», – думаю я.

– Проснулся, сынок? – спрашивает мать. – Может, встанешь, поешь?

Я чувствую себя совершенно здоровым и действительно хочу есть. Но главное, я хочу действовать. Я жажду действия. И очень боюсь наделать ошибок. Кабан – безжалостный убийца, когда ему что-то нужно, он сокрушает все на своем пути. По идее, я должен бы рвануться за ним и совершить возмездие. И желание у меня есть. Не знаю только, где он. Да если я и найду его, то еще неизвестно, кто кого. Теперь мне надо думать так же, как он, предчувствовать, предвидеть каждый его шаг. План уже складывается у меня в голове, но я хочу дать ему созреть. Я хорошо знаю Кабана. Он не будет вечно прятаться. Ему нужна банда…

Организация банды в Москве! Здесь может быть несколько вариантов. И первое – это рейд по притонам. Действуй в этом направлении, и ты получишь людей, готовых на любые дела. В подобных заведениях встречаются медвежатники, шулера и пройдохи. Они оставляют друг другу послания, получают информацию, кто в городе и на чьей территории, а кого нет.

Я ищу Кабана. Я больше месяца мотаюсь по Москве, заходя во все злачные места, но никаких следов пребывания в них моего врага не нахожу. Пока не начинаю поиск неподалеку от Дома офицеров.

За Октябрьской улицей каменные и деревянные дома и домишки, бани, сараи и заборы налезают друг на друга. Среди них прячутся расплодившиеся после войны забегаловки, столовки, кафе и ресторанчики. В них офицеры и штатская молодежь, люди средних лет пьют, гуляют во всю ширь души, находят девочек, режутся в карты.

Я вспоминаю, что больше года назад в одном из таких кафе я познакомился с официанткой Тосей. Она тогда произвела на меня впечатление.

Как сейчас помню. Я, облокотившись на прилавок буфета, стою и любуюсь ею. Мне нравятся ее темные блестящие волосы, естественными прядями свободно спадающие по обе стороны лица. Нравятся настороженные бледно-голубые глаза, а особенно фигурка, которая без одежды, думаю я, наверное, просто обалденная.

При знакомстве с Тосей у меня даже в мыслях не было, что она воровка. А потом от нее же самой я узнаю, как в двенадцать лет она участвовала в налете на магазин ювелирных изделий. Я ее посвящаю в свои дела, вершимые мною в такие же годки. Тося жалуется, что ей прохода не дают посетители: лапают, за пазуху лезут, под юбку. Зато деньги она имеет здесь хорошие. В этом заведении собираются не только бандиты, жулики и воры, но и состоятельные дельцы. И у нее свое дело. Тося передает послания. Но здесь рот должен быть на замке. Был случай, когда одна подруга услышала что-то такое, что ее не касалось, и стала трепаться. Потом ее тело нашли на помойке у вокзала, заваленное мусором. Это дело требует мозгов. Записывать ничего нельзя.

И вот почти через полтора года я, в кепочке восьмиклинке с козыречком в два пальца, бостоновом костюме и белой из китайского шелка рубашечке, из-под которой выглядывает тельняшка, хромовых, подбитых медными гвоздиками, прохорях, открываю дверь памятного мне кафе и вижу, что жизнь в нем, как и прежде, бурлит. Тося на месте.

– Привет, – бросаю я, подходя к ней. – Узнаешь? Возьми! – Протягиваю я ей коробку конфет.

– Давно тебя, Волк, не было. Как жизнь? – приветливо спрашивает Тося, принимая конфеты. – Что-нибудь закажешь? – Ее лицо светится, одаривая меня радостной улыбкой.

– Если посидишь со мной, то закажу, – отвечаю я.

– Вероятно, мы не откажемся и выпить, – смеется официантка.

– Не откажусь. Неси по полной программе, – тоном гуляки командую я. – Где прикажешь разместиться?

Тося запрокидывает голову, убирает спавшую на глаз прядь волос и указывает на столик, что стоит неподалеку от небольшой сцены. Обозрение приличное, прикидываю я, по-хозяйски располагаясь за ним.

Вскоре официантка появляется с подносом. Смеясь и непринужденно болтая, она быстро и ловко накрывает на стол. Посредине ставит два графинчика, один – с водкой, другой – с вином, затем приносит вазу с фруктами, розетку с красной икрой и мясное ассорти, а в заключение – брызгающую кипящим салом сковородку со свиной отбивной и к ней обжаренные в масле тоненькие ломтики картошки. Как только она заканчивает со столом, подходит метрдотель и спрашивает:

– Вы хотите, чтобы девушка поужинала с вами?

– Есть у меня такая мыслишка, – смеюсь я.

– Я не возражаю, но это войдет дополнительной суммой в меню.

– Согласен, – отвечаю я.

Метрдотель уходит, а Тося садится рядом со мной.

– Давай, Волк, поскорее расправимся с отбивной, – говорит она, – а то остынет, и уже будет не тот вкус.

Тося ловко разрезает солидный кусок горячего мяса на ломти и лопаточкой переносит их на тарелки, а затем кладет туда жареную картошку. Я наливаю себе и официантке водки, желаю ей приятного аппетита, и мы приступаем к ужину. После уничтожения первого блюда я достаю из кармана футлярчик, открываю его, показываю Тосе колечко с камешком и спрашиваю:

– Нравится? Похоже на одно из тех, что были в ювелирном магазине?

– Тютелька в тютельку! – восхищается официантка. – Хочешь, чтобы я его продала?

– Нет, хочу, чтобы оно стало твоим, – намеренно блеклым голосом говорю я.

– Что я должна сделать? – спрашивает Тося, снова запрокидывая голову, чтобы убрать со лба упавшую прядь волос.

– Обычную для тебя работу. – Я поудобнее усаживаюсь на стуле, вытягиваю под столом ноги и объявляю: – Ты мне должна найти Кабана!

– Кабана?! – Тося вскакивает со стула, как будто до нее только что дошло, что она сидит на спящей змее.

– Причем, – не обращая внимания на ее реакцию, продолжаю я, – мне необходимо знать, чем он сейчас занимается, вернее, чем собирается заняться, где его хата, с кем он встречается и где. Сядь, успокойся, чего вскочила?

– Что?.. – Она садится, закусывает нижнюю губу и моргает глазами, будто не может поверить, что ее собственные уши так ее подводят. – Что ты хочешь?

– Я уже сказал, что мне надо, – небрежно бросаю я. – Тебе следует внимательней следить за ходом мыслей своих заказчиков.

После этих слов Тося вся как-то съеживается и бледнеет. Я наливаю ей еще водки и заставляю выпить.

– Ну, тебе лучше? – спрашиваю я.

– Немного. О боже мой! – закрывает Тося лицо руками. – Он же убьет меня.

Я выдвигаю нижнюю губу, напрягаю челюсть и поднимаю подбородок вверх.

– Боюсь, что да! Если ты не поможешь мне.

Тося отнимает руки от лица и смотрит на меня безумными глазами.

– А если я против него ничего не стану делать?

– Тося, не надо блефовать. Проиграешь! С сей минуты ты у него на подозрении. Ты моя подруга. Ты ужинаешь со мной. Все это видят. – Лицо официантки становится пустым. Стоп! Дальше вести разговор так нельзя. Надо вернуть ей способность соображать, вернуть хоть малую толику разума в ее черепную коробку. – Мне искренне жаль. Я не хочу тебя пугать. Все твои страхи и мысли по поводу Кабана – это буря в стакане воды. Да, между прочим, ради чистого спортивного интереса, когда ты его видела в последний раз?

Тося смеется, и смех у нее теперь резкий и неприятный, он болезненно ударяет меня по нервам. Она поднимает на меня глаза. В них нет голубизны. Они как осеннее небо.

– Неделю назад. С каким-то Равилем, парнем около двух метров росту, очень плохо одетым. Волосы черные с сединой, карие глаза, заносчивый, нос слегка крючковатый, а рот подозрительный и, пожалуй, подлый. Кабан предложил мне провести с ним и Равилем вечер. Я пригласила подругу. Вначале мы гуляли здесь, а потом Кабан взял такси и мы поехали на Арбат.

– И что дальше?

– Хозяина хаты, где он думал дальше гулять, не оказалось дома. Подруга моя убежала. Кабан с Равилем привели меня в дом, который здесь неподалеку. Сначала они по очереди меня насиловали, а потом играли у меня на животе в карты, тушили о мое тело папиросы. – Губы Тоси искривляются и дрожат. – Они же чудовища!

– Успокойся!

– Как видишь, я познала Кабана на собственной шкуре, – злобно, по-змеиному шипит официантка. – И отваливай!

– Ладно, я не буду втягивать тебя в свои дела, – соглашаюсь я и убираю в карман футляр с колечком. – Объясни мне только, где располагается дом, в который приводил тебя Кабан.

Официантка берет салфетку и губной помадой набрасывает схему расположения того дома относительно кафе, указывая стрелочками, как пройти.

– Но не принимай меня за идиотку. Разделаешься с Кабаном, кольцо мое! Я сейчас рискую не меньше тебя! – резко заявляет Тося.

Я дожидаюсь воскресенья, поднимаюсь на чердак, достаю заранее купленные в комиссионке шмотки и сапоги и переодеваюсь. Свою одежду аккуратно складываю в маленький вещмешок и надеваю его на спину, подгоняя все так, чтобы он мне не мешал. Из тайника вынимаю ствол Кабана и вставляю его в кожаную петлю так, чтобы пистолет оказался под мышкой. Пробую, насколько легко он входит и выходит из нее. За голенище сую собственноручно сделанную на заводе финку.

Благодаря начерченной Тосей схеме я довольно быстро выбираюсь на извилистую, поросшую травой дорожку, которая и приводит меня к нужному дому. Он стоит несколько на отшибе от остальных и окружен высоким дощатым забором с тесовыми запертыми воротами. Я подхожу к ним и смотрю в щелку между створками. Мне кажется, что в доме никого нет. Вид у него какой-то заброшенный. Может, официантка ошиблась? Я решаю, что лучше пойти и посмотреть, чем сомневаться. Подтягиваюсь, забираюсь на забор и прыгаю в траву на другую сторону. Направляюсь к дому и несколько раз стучу в дверь, а потом оставляю эту затею и обхожу дом сбоку. Позади дома какой-то парень копает яму. По описанию официантки похож на Равиля. Я останавливаюсь рядом с ним. Он поднимает голову:

– Чего тебе здесь нужно?

– Я ищу Кабана, – отвечаю я. – Слыхал о таком?

– Нет. Никогда не слыхал. Вали отсюда!

– Уйду, – обещаю я, – причем очень скоро. Но прежде мне нужно получить от тебя ответы на два-три вопроса. Усек? После чего меня ветром сдует.

Парень окидывает меня холодным оценивающим взглядом, а потом начинает краем подошвы соскабливать с лопаты налипшую глину.

– Ладно! Иди за мной.

Мы доходим до крыльца и поднимаемся по скрипучим ступенькам на террасу.

– Живет у меня один, но уже вторую неделю не появляется. – Он отворяет дверь и делает мне знак проходить первым. Я делаю шаг и тут же падаю. Лопата парня вхолостую врезается в наличник дверной коробки. Поднять ее он не успевает. Ствол пистолета уже смотрит на него. Я поднимаюсь с пола и тихо говорю:

– Заходи в комнату, садись и рассказывай, где Кабан, что делает и какое отношение к нему имеешь ты, Равиль?

– Откуда меня знаешь? – удивляется он.

– Ты малявка, – уедаю я его, – про тебя знать-не знать – один хрен! Спросил бы лучше, где я Кабана узнал.

– Где? – спрашивает Равиль.

– Где из таких, как ты, петухов делают, – опять уедаю я его и, кажется, добиваюсь своего.

Парень начинает психовать и терять над собой контроль. Глаза его наливаются кровью, а губы подергиваются. Речь становится корявой и появляется акцент:

– Кабан скоро здесь с Королем будет. И мы тебя долго начнем убивать. А как умрешь, я тебя засыпать в яма землей стану. В яма, которую ты видел, другой засыпать нужно, но ничего, с ним будешь!

– Дурак ты, Равиль. Грозишь человеку, который держит пушку у твоего виска. Но увы, дурак – это навсегда! А теперь встать! – ору я, как псих. Джигит мгновенно вскакивает. – Лицом к стене! Руки вверх! – Я выдергиваю из его брюк ремень, делаю петлю и кричу: – Руки за спину! – Мгновение, и руки парня оказываются связанными. Уроки, которые порой проводил со мной отец, не прошли даром.

Через пару минут, привязанный к стулу, Равиль просит о пощаде. Он плачет и сквозь слезы лопочет:

– Если ты меня развяжешь, то клянусь мамой, я помогу тебе. Скажи, чего хочешь?

– Ты как в Москву-то попал, Равиль?

– Привезли меня родственники на рынке торговать и куда-то делись. Говорят, вы, русские, их убили. Кабан меня подобрал, в этом доме поселил. Я ему кушать готовлю. Я умею хорошо кушать готовить.

– Во сколько Кабан должен появиться?

– Как с Тоськой поговорит, сразу и придет вместе с Королем, – несколько успокоившись и потому более внятно начинает говорить Равиль, – если она ему скажет, что Волк здесь. Он какого-то Волка выследил через нее. Тоська его давно знает. Кабан велел ей рассказать Волку, что мы ее изнасиловали, и показать дом, где это произошло. Теперь он сюда точно заявится. А мы его встретим.

– Вы действительно с ней позабавились? – с издевкой спрашиваю я.

– Да! Она же бояться должна, – отвечает Равиль.

– Вот твою сестру или невесту я бы на пару с Кабаном поимел, а? – выплескиваю я закипающую во мне злость. Джигит чувствует мое состояние и истерично кричит:

– Не трогал я ее! Клянусь мамой, не трогал! В карты играл, а больше ничего.

– Ну ладно. Попробую не убивать тебя, – как бы рассуждая сам с собой, говорю я. И сажаю Равиля за стол прямо напротив закрытой входной двери. Развязываю ему руки и приказываю положить их поверх стола, а ноги оставляю привязанными к стулу. И говорю: – Сиди спокойно и не дергайся.

А сам становлюсь у стены, рядом с дверью, приготовив пистолет. Ждать приходится недолго. Не более чем через полчаса слышу шаги. У меня появляется звериное чувство охоты. Дверь еще только хочет открыться, а Равиль уже в ужасе вскакивает вместе со стулом, но крикнуть не успевает. Мой бесшумный бросок, и удар финкой его успокаивает. Я прячусь за телом Равиля.

Дверь распахивается, и Король с Кабаном друг за другом входят в комнату. Кабан, видя Равиля со склоненной на стол головой, кричит:

– Джигит хренов! Нашел время нажираться. Подъем!

И тут я делаю два выстрела подряд из-за спины Равиля. С двух метров сложно промахнуться. Они падают оба. Король отдает концы сразу. А Кабан смотрит на меня налитыми кровью глазами. Страха в них нет. Одна ненависть. Я наклоняюсь над ним:

– Рано ты мне, Кабан, начал рыть яму. А Королю-то зачем понадобилось лезть в чужой огород? Не понимаю.

В ответ он хрипит:

– Я просчитался, Волк. Я недооценил тебя. – И замолкает.

Я укладываю трупы Кабана и Короля так, чтобы они изображали какую-то борьбу между собой. Пушка оказывается только у Короля. Я вынимаю ее у него из-за пояса и бросаю рядом с ним. Вытираю свой ствол, чтобы не осталось моих отпечатков, и кладу его в ладонь Кабану. Потом развязываю ноги Равиля, возвращаю на место его ремень, прячу в свой мешок использованную веревку, а на столе оставляю финку, протерев ручку. Тщательно осмотревшись, я возвращаюсь на улицу так же через забор.

Не спеша, как бы прогуливаясь, но примечая все вокруг, я выхожу на Октябрьскую улицу, огибаю Театр Советской Армии и иду на Селезневку. Там я захожу в баню и с удовольствием парюсь и моюсь. Все приобретенные в комиссионке шмотки оставляю в шкафчике и надеваю свое нижнее белье, чистую белую рубашку, новые носки, бостоновый костюм и выходные корочки. Повязываю галстук и тщательно причесываюсь. На мне нет моей кепочки. Я больше не блатной.

Добравшись благополучно до дома, звоню в кафе и прошу Тосю подъехать к гастроному рядом с моим домом. И как можно быстрей. Через час я с ней встречаюсь и отдаю футляр с кольцом. Теперь официантка будет нема как рыба.

Ближе к вечеру с ведром цементного раствора я поднимаюсь на чердак и тщательно заделываю свой тайник с пистолетом Чернокнижника, колечками, сережками, браслетами и валютой, полученной от Совы и переданной Стопариком. Мало ли что, все-таки меня не будет в Москве три года.

А через день я уже стою в телогрейке у военкомата. Провожают меня только отец с матерью да братья. С Тамарой наши пути разошлись. Ее приняли в консерваторию, и она уволилась с завода. Теперь у нее совершенно отличная от моей жизнь. Я звонил дяде Кириллу. Стопарик у него не была.

О, кажется появляется еще один провожатый, Федор Сергеевич – следователь. Он отводит меня в сторону и с хитринкой в глазах говорит:

– Гена, убийцей твоей девушки является бежавший из лагеря заключенный по кличке Кабан. Он застрелен такими же, как и сам, бандитами. Его подельник тоже убит. Тело этого бандюги найдено в товарняке аж на Украине. А вот девушка из их круга успела скрыться. Ну что ж, парень, служи. Кстати, тебя очень хорошо характеризует завод. По мнению дирекции, месткома и комсомольской организации, ты отличный производственник, активный комсомолец и участник художественной самодеятельности. И кроме всего, еще учишься в вечерней школе рабочей молодежи.

Он направляется к моим родителям, и они о чем-то беседуют. Я стою с братьями, и мне очень себя жалко и хочется плакать…

Я солдат! Я чеканю шаг по плацу войсковой ракетной части, расположенной в селе Медведь Новгородской области. По этому плацу чеканили шаг наши солдаты еще во времена Аракчеева. А надо мной летит и подает сигналы запущенный моей страной первый в мире искусственный спутник Земли, и сердце мое от этого радостно бьется и гордость распирает меня. Опять мы впереди планеты всей. И так будет всегда, потому что мы – космическая нация.