Текст книги "Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11 (СИ)"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Юрий Перов,Сергей Устинов,Юрий Кларов,Валериан Скворцов,Николай Оганесов,Геннадий Якушин,Лев Константинов,Николай Псурцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 167 (всего у книги 248 страниц)

Предположим, найдут, будут судить, докажут факт пребывания его в этой квартире и факт кражи марки. Но все равно нужно еще найти марку. А уж ее-то не найдут – в этом он уверен. Хоть и быстро работает МУР, но времени на то, чтоб хотя бы запрятать марку в надежное место, у него хватит.

Предположим, осудят. Ну что ж, много не дадут. Рецидивистом его признать нельзя – все старые грехи уже погашены. За последние десять лет Макар ни разу не попадал в руки правосудия. Значит, максимум, который он может получить, – статья 144, часть вторая, пять лет. Можно перетерпеть, можно быть примерным зэком, можно самым прилежным образом выполнять в колонии всю работу, выйти если не досрочно, то в срок и стать на всю жизнь обеспеченным человеком. Но тут Макар упирался в свои убеждения. Он никогда, даже в далекой и бурной молодости, не шел на мокрое дело. Он был принципиальным противником убийства. Он понимал, что, пока ты украл, или смошенничал, или навел, есть еще шансы на продолжение, есть шансы выкарабкаться, отсидеться где-то в тени, отбыть свой срок, выйти еще способным к деятельности человеком, тогда еще не все потеряно и остаются шансы на будущее. Мечта его была проста, если не сказать – примитивна: взять крупное дело и уйти на покой. Одно крупное дело и один бесконечный, до самой смерти, покой. Но если сейчас нарушить всю жизнь соблюдаемый принцип, если ликвидировать парнишку – с мечтой покончено. Тогда в лучшем случае – колония до глубокой старости. И надежно упрятанная марка будет лежать мертвым капиталом. С другой стороны, ясно: пока парнишка-слесарь существует в природе, во-первых, может сорваться все дело, во-вторых, шансы на разоблачение увеличиваются в несколько десятков раз. Таким образом, возникла дилемма: либо отступиться от принципов и убрать парнишку, либо отступиться от дела.

Ну нет, отказаться от этого дела он не мог. Значит, нужно что-то думать с парнишкой. Если его просто оставить пока здесь, можно уже, не опасаясь разоблачения, так как выяснилось, что разоблачение или неразоблачение – не имеет принципиального значения, можно делать все при нем. Но для этого нужно парня усадить на стул и оставить так сидеть. И пускай он смотрит, пускай он видит. Но все равно ему нельзя показывать Монтера, тогда шансы быть найденным увеличиваются вдвое. А они и так достаточно велики.

Всяких заграничных штучек-дрючек с газом там или еще с чем-нибудь у Макара не было. Он рассчитывал сработать втихую. Следовательно, оставалось просто грубое физическое насилие. Взять парнишку и связать. Но вязать придется одному. А парнишка, видать, не из тех, кого можно просто так вот связать. Весит он, пожалуй, не меньше Макара, а моложе вдвое. И к тому же настороже, не расстается с газовым ключом. Значит, остается одно: оглушить, несильно оглушить, на полминуты, этого хватит, чтобы потом заткнуть рот. А как? Ну, это уже вопрос техники. Обмануть его Макар сможет. Тут уж молодость, неопытность парнишки на руку Макару. Но он был обязан испробовать самый легкий и безболезненный путь: заговорить парнишку. Итак, сначала попытка заговорить, а не выйдет – решительные действия.

На том Макар и порешил. И даже успокоился, ибо знал, как он будет поступать в одном и в другом случае. Программа действий была готова. И очень своевременно, потому что слесарь закончил работу и вышел из кухни.

Сергей собрал инструменты в чемодан, хотел было положить туда и ключ, но оставил его в наколенном кармане, захлопнул чемодан, вышел из кухни, прошел в туалет, открыл воду, вернулся, убедился, что нигде не течет, поднял чемоданчик и вяло сказал:

– Ну вот и готово.

Когда Сергей повесил трубку, Аня некоторое время сидела в оцепенении. Хоть он и старался говорить обыденным голосом, она поняла: что-то произошло. Что – неизвестно, и это нагоняло еще больше страха. И уж совсем добило ее то, что Степана Константиновича не было на месте. И где его искать, она сейчас никак не могла сообразить. Взяв себя в руки и кое-как успокоившись, она стала рыться в конторских книгах, надеясь найти там домашний адрес Степана Константиновича. Как назло, под руку попадались книги дежурств, графики, табели, – словом, все, что угодно, кроме книги адресов.

И вдруг взгляд ее уперся в листок бумажки, покоящийся под стеклом, на столе, на нем был записан телефон дежурной части отделения милиции и домашний телефон участкового.

Она набрала номер. К телефону долго никто не подходил. Потом не то низкий женский, не то мужской голос сказал, что Степана Константиновича нет дома.

Убедившись, что ремонт сделан, и сделан хорошо, «профессор» неожиданно оттаял. Он даже позволил себе улыбнуться и стал как-то добродушнее, шире:

– Ну что, молодой человек? Фирма гарантирует?

– Гарантирует… – сказал Сергей.

– А на чай так решительно и не берете?

– Да нет, не беру.

– Понятно. Взяток не брал, только борзыми щенками. А как насчет борзых щенков?

Сергей пожал плечами.

– Я имею в виду – может быть, по случаю праздника стаканчик пропустите? Возьмите в холодильнике, у меня там стоит кое-что.

– Да нет, спасибо, мне нужно идти.

– Вот смотрю я на вас, – благодушно и неторопливо завел речь «профессор», – молодой парень, работает слесарем. Наверно, не случайно. Ведь не это же цель жизни – быть слесарем-сантехником. Наверно, учитесь где-нибудь?

– Да нет, еще не учусь, – неохотно ответил Сергей, косясь на дверь.

– Стало быть, будете поступать?

– Да, буду Ну, я пойду…

– А в какой институт? – оживился «профессор».

– Я еще не решил. Поступал в МИФИ.

– Понятно. Значит, физика привлекает. Понятно, понятно… А может быть, все-таки передумаете, махнете к нам в университет, на исторический? Знаете, по блату – не по блату, а все-таки лицо знакомое. Я в приемной комиссии не последнюю роль играю…

– Да нет, меня что-то не тянет к гуманитарным наукам.

– Жаль, жаль. А то и мне бы удобно было: чуть что с водопроводом, не смею задерживать. А впрочем, может быть, действительно… У меня хорошее вино есть, друзья из Тбилиси прислали.

– Да нет, спасибо, я не пью… На работе, – поправился Сергей.

Он шагнул к двери и вопросительно посмотрел на «профессора». Он видел, что тот запер дверь на внутренний замок, а ключ положил в карман, и поэтому не мог выйти сам, как обычно это делал. Любые системы замков за свою уже годовую практику он знал наизусть и поэтому не дожидался, пока хозяева откроют дверь, и выходил, безошибочно нажимая на нужный курочек.

– Да, чуть не забыл, – сказал «профессор». – Вы знаете, у меня в уборной постоянно утечка воды. По ночам, когда я работаю, в доме тихо, и это ужасно раздражает.

– Ну хорошо, – сказал Сергей, – я посмотрю. – И со звоном поставил чемоданчик на пол.

«Что ж, похоже, он собирается меня задержать. Зачем? – подумал Сергей. – Во всяком случае, если раньше он торопился выпроводить меня, то сейчас не спешит».

«Черт возьми, ты все-таки кое на что годишься, – думал Макар. – Вот ведь раздражал, действительно раздражал шум воды. И вот – пригодилось».

Сергей заглянул в сливной бачок, чуть тронул поводок поплавка, и утечка сразу прекратилась. Вся операция заняла не больше минуты.

– Ну вот, теперь утечки не будет. Можете работать спокойно, – сказал Сергей.

– Ну уж теперь я вас просто так не отпущу. Вызывали по одному поводу, да и не я вызывал, а потом нашел дополнительную работу. Нет, нет, теперь я должен вас угостить. Знаете что, давайте так: в кухне еще сыро, вы уж идите сами, открывайте холодильник, наливайте, а я сейчас подойду.

С этими словами «профессор», не дав Сергею и слова сказать, ушел из коридора и скрылся в глубине квартиры. Не было его минут пять. Сергей уже начал нервничать, он не мог открыть дверь, запертую на внутренний замок.

Монтер сидел, обложившись кляссерами. Лоб у него был мокрый от напряжения. Глаза покраснели. Он вопросительно посмотрел на Макара и шепотом спросил:

– Ну что там?

– Говори в полный голос, – тихонько ответил ему Макар и сказал уже так, чтобы было слышно в коридоре. – Ну, как наши дела? Продвигаются? Что вы успели сделать тут без меня? Очевидно, мы сегодня никуда не поедем, уже опоздали. Так можете работать спокойно.

Монтер хотел сказать что-то громко, что-то ответить, но голос у него предательски дрогнул, и он пустил петуха.

– Хорошо, значит, вам еще остается… С этим вы уже закончили? Поставьте книги на место и займитесь вот этой полкой.

И Макар указал на те кляссеры, которые, по его мнению, следовало осмотреть в первую очередь.

– Я скоро к вам подойду. Мне надо проводить молодого человека, угостить его. Оказался очень симпатичный парнишка, – сказал он немножко громче, чем следовало бы.

«Ага, значит, он серьезно решил меня не выпускать. Почему, зачем? Выходит, они еще не все сделали здесь? Если принять версию, что это жулики, значит, им еще здесь зачем-то нужно быть. Он понимает, что я тут же побегу к первому встречному милиционеру. Понятно. Нужно попытаться уйти. И, во всяком случае, эта попытка даст мне полную уверенность: если это профессор, он не станет меня задерживать так настойчиво. Если это жулик… Тогда посмотрим. Во всяком случае, будет полная ясность».

«Профессор» вернулся и застал Сергея стоящим уже около самой двери.

– Мне все-таки нужно идти. Большое спасибо за предложение, очень заманчиво испробовать настоящего тбилисского вина, но нужно идти. Как открывается дверь?

«Профессор» молча покачал головой.

– Но мне действительно нужно идти, – сказал Сергей. – Меня ждут в диспетчерской.

– Ты ничего не понял, сынок? Ты не выйдешь пока отсюда, – мягко, чуть ли не ласково сказал «профессор». – Подожди немножко, поговори со мной. Ты думаешь, тебе это будет неинтересно? Поговори. О чем бы ты хотел поговорить? Мне вот, например, было бы интересно узнать, откуда у тебя, в твоей неглупой голове, появились вот такие мысли. Ведь они у тебя появились, правда?

Сергею предлагали игру в открытую.

«Ну что ж, – подумал он, – играть так играть. Козыри-то у меня в кармане, а не у него. Аня найдет Степана Константиновича, обязательно найдет. Хотя черт его знает…»

И, повернувшись к «профессору» и подавив вздох облегчения, так как сразу почувствовал себя спокойнее, увереннее, он сел и сказал:

– Ботинки.

– Что ботинки? – удивился Макар.

– Ботинки мокрые, а вы сказали, что заработались. И вот так, одно на другое. Да и… вообще, какой вы профессор, – сказал Сергей, – подумайте сами.

– Значит, я, по-твоему, недостаточно образован, чтобы играть роль профессора?

– Я не знаю, как у вас дело обстоит с образованием, но лексикон у вас явно не профессорский… А если я все-таки попытаюсь выйти? – спросил Сергей и уверенно, спокойно посмотрел в глаза «профессору».

Тот с сожалением пожал плечами и похлопал себя по карману:

– Не получится, сынок, не надо. Очень не хотелось бы… Такой смышленый парень… Еще жить да жить. Подумай о себе. Ведь ты даже еще в институт не поступил. Ты даже еще не стал тем, кем ты собираешься стать. Очень не хотелось бы… Не надо тебе рваться.

– Ну и сколько ж мы будем сидеть? Меня ведь все равно хватятся в ЖЭКе.

– А вот на эту тему я еще подумаю, – ответил «профессор», – тут нужно очень крепко думать, очень крепко. Я – поверь мне, я хочу тебя выпустить. Я даже не беру с тебя обещания. Ведь ты же не будешь мне обещать, что не побежишь сразу к дяденьке милиционеру. Посмотри мне в глаза. Нет, не обещаешь…

– Да, не обещаю, – сказал Сергей.

– А было бы хорошо, если б ты пообещал, это было бы очень хорошо. Ведь ты мог бы и не догадаться… Ну вот, представь себе – ты пришел, а я мог снять ботинки, я мог надеть шлепанцы. Ты пришел и ничего не понял, сделал и ушел. А? Как было бы хорошо…

– Но вы разве поверите мне, если я вам пообещаю? – спросил Сергей.

– Да, поверю, – ответил «профессор». – Если ты пообещаешь, ты не нарушишь своего слова. Ты же понимаешь, что я знаю, где ты работаешь, и буду знать, где живешь. Ты же понимаешь, что я – человек серьезный, хоть, по-твоему, у меня недостаточно образования. Но в своем деле я профессор. Ты меня не найдешь. А я тебя – всегда. Поэтому, если ты пообещаешь, я тебе поверю. Поверю, сынок. Как тебя зовут?

– Сергей.

– Что самое главное, Сережа, – ты не должен будешь врать. Когда к тебе придет дядя милиционер – а он придет, – ты расскажешь все как было. Как ты приходил, как тебя встретил профессор, как ты отремонтировал трубу и пошел домой. Следы твоего ремонта они найдут и поверят тебе. Будут к тому же показания соседей, которые тебя вызывали. Ты останешься чистым, и тебе не придется врать. А для тебя это, по-моему, самое главное, так ведь? И уж совсем в идеале было бы так: когда тебя приведут на Петровку и включат фоторобот, чтобы ты меня не узнал. Ну а на это я уж не рассчитываю, на это мне рассчитывать пока не приходится. Ведь ты поверь мне, Сережа, я тебе говорю со всей искренностью, мне очень не хотелось бы тебя ликвидировать. Но ты можешь поставить меня в такое положение, что у меня не будет другого выхода. Я буду вынужден это сделать. Вы-нуж-ден, – повторял он по слогам.

– А я думаю, вы не сделаете этого, – сказал Сергей.

– Почему?

– Ну, погремушкой своей, если она есть, вы греметь не будете, а руками меня не так-то просто взять, – усмехнулся он.

– Ты прав, ты прав, сынок, умница, хорошо соображаешь, и я даже подумал: если бы ты был хоть чуточку умнее и понимал толк в этой жизни, я предложил бы тебе работать со мной. Много, много дел, а людей нет. Ну что ты думаешь, у меня там сидит человек? Нет, там сидит не человек. Шпана. Работать не с кем. Но твоя сообразительность вселяет в меня некоторую надежду. Ведь ты же еще немножко подумаешь и сообразишь, что перед тобой дилемма: «быть или не быть». А «быть» можно хорошо. Ведь я тебе за эту маленькую услугу дам немножко денег. Ты молодой, тебе нужны деньги, правильно? Зарабатываешь ты немного, у тебя наверняка есть девушка, которую тебе хотелось бы развлекать, угощать, веселить. В твоем возрасте это обычное дело. Я бы тебе дал денег. Поверь мне, твоя услуга стоила бы, ну, тысячи две, я думаю. Хватило бы тебе двух тысяч?

Никаких денег у Макара не было. Он просто заговаривал Сергея. Но тут у него действительно мелькнула мысль, что парень хорош. И главное – честен, имеет свои принципы. А принципы, даже в его деле, не последняя вещь. Ведь всех его партнеров и губит отсутствие принципов.

– Если я возьму у вас деньги и пообещаю вас не узнать, я автоматически становлюсь соучастником, – сказал Сергей.

– Да, конечно, – проникновенно сказал «профессор», – именно соучастником. В этом еще одна гарантия, что тебе можно будет верить.

– Да, положение, – усмехнулся Сергей, – никогда не думал, что такое может быть. Думал, что такое возможно только в кино.

– Да, положение необыкновенное, – согласился «профессор». – Я тебя не понимаю, сынок. Для чего тебе это все нужно? Если б на твоих глазах мучили ребенка, отнимали бы последний кусок хлеба у старухи, и ты вступился бы за них. Тогда бы я тебя понял. Но сейчас я тебя не понимаю. Ведь, по сути дела, ты сейчас не борец за справедливость. Ты знаешь кто?

– Кто? – мрачно спросил Сергей.

– Ты сейчас сторож чужого добра, притом настоящим сторожам платят деньги, сторожевую собаку кормят, а ты не получаешь ни того, ни другого. Что, на самом деле, неужели ты думаешь, что мы лишаем профессора последнего куска хлеба? Нет, сынок, у него кое-что останется на пропитание. Или ты сомневаешься?

– Все это так, – пожав плечами, сказал Сергей, – я как-то даже не думал на эту тему. Просто увидел, что воруют, и решил, что надо вмешаться. А то ведь можно привыкнуть не вмешиваться… А что вы здесь ищете? – неожиданно спросил он.

«Профессор» изумленно поднял брови.

– Сынок, ты задаешь неприличные вопросы. – Вкрадчивый доброжелательный тон исчез. – Так вот. Ты будешь сидеть здесь, пока мне это надо. Я с тобой хотел договориться по-человечески. Ты будешь сидеть тихо, как мышь, и упаси тебя бог делать резкие движения, упаси тебя бог.

– Я… – пропищал из кабинета Монтер и осекся, видимо, сорвался голос от волнения. Прокашлялся и повторил: – Я закончил.

Макар оцепенел:

– Вы уверены?

– Да, конечно, уверен, – радостно откликнулся Монтер, – еще как уверен.

– Та-а-к, – с трудом сдерживая вздох облегчения, сказал Макар, – та-а-к! – и посмотрел на Сергея. – Ну что ж вы, юноша, хотели куда-то идти? Вы куда-то спешили? Что ж, как сказал бы на моем месте профессор, не смею больше задерживать.

Он подошел к двери, вставил ключ в замочную скважину и два раза повернул его:

– Прошу.

Сергей нерешительно шевельнулся на табурете, потом медленно встал, поднял чемоданчик и молча пошел к выходу, пошел прямо на «профессора» так решительно, что тот был вынужден посторониться и пропустить его. У дверей Сергей остановился, поставил чемоданчик на пол, взялся за собачку английского замка, потом неожиданно повернул ключ внутреннего замка и спрятал к себе в карман.

– А знаете, – сказал он, поворачиваясь спиной к двери, отодвигая ногой в сторону свой чемоданчик и положив руку на газовый ключ, торчащий из наколенного кармана, – знаете, теперь уже я опоздал, и спешить мне, в общем-то, некуда. А наша беседа была так увлекательна, что мне хочется ее продолжить.

«Профессор» побагровел, набычился, шагнул к Сергею. Тот наполовину вынул газовый ключ из кармана. Если же появится нож, стилет или что-нибудь в этом роде, то Сергей рассчитывал на себя, на свою силу, молодость, умение защищаться, и манипуляции с газовым ключом были с его стороны небольшим представлением: он не собирался им орудовать, он надеялся только на свои руки. Больше того, он даже думал, что газовый ключ в наколенном кармане будет ему мешать, но специально акцентировал внимание противника именно на газовом ключе.

Сергей стоял, прижавшись к самой двери, и ему казалось, что он даже спиной прислушивается, не поднимается ли кто по лестнице. Он с нетерпением ждал появления Степана Константиновича. Он решился на этот отчаянный шаг потому что понимал: если уйти сейчас, когда у них уже все закончено, то они тут же исчезнут. И если раньше он задерживался в этой квартире, чтобы что-то узнать, сейчас он знал уже все. Он знал наверняка, что это преступники, знал, что дело свое они закончили, знал, что сейчас они будут уходить. И тогда их придется где-то ловить, искать украденные ими вещи. А пока все на месте: и они и украденное. Поэтому он принял единственно верное, на его взгляд, решение задержать их здесь, на месте преступления.

«Все, все понимает. Все понимает, мальчуган. – мрачно думал Макар. – Ну ничего. Он все знает, все, кроме одного только, что он очень молод. Что, встречаясь с таким зверем, как я, нужно, кроме силы, ума, ловкости, иметь еще мой опыт».

Он стоял, покачиваясь с пятки на носок, засунув руки в карманы, набычившись и нарочито напуская на себя разъяренный, отчаянный вид. Глядя на него, можно было подумать, что он готов на крайность, что он сейчас буквально кинется лбом пробивать эту дверь вместе с Сергеем. Но на самом деле мысли Макара были куда более спокойными и практичными. Он обдумывал план действий в связи с изменившейся обстановкой. Прежде всего он еще раз вспомнил, где, в каких местах следует протереть «пальчики». Потом подумал, как вывести Монтера. Явной, неожиданной опасности не было, парнишка – это была опасность, которую он уже знал, и сердце его билось не чаще, чем полчаса назад. Пожалуй, немножко чаще, но это сердцебиение было уже от радости: марка найдена! Операция, которая несколько раз была на грани провала, прошла, можно сказать, успешно. Осталось только: «пальчики», вывод Монтера – и можно в глухой отрыв.

– Ну что ж, – сказал он, тяжело посмотрев на Сергея, – опоздал так опоздал.

И, уже не обращая на него внимания, вынул из кармана резиновые хирургические перчатки, не спеша натянул их на руки, потом достал носовой платок, тщательно протер телефон, ручку двери и направился в кабинет. Вернулся он быстро, и Сергей отчетливо слышал, что не один. Но тот, второй, остался за дверью, ведущей в коридор. Вернулся он спокойный и доброжелательный. Сергей сразу понял, что опять начнутся уговоры.

– Ну что, Сережа, – ласково сказал «профессор», – может быть, вместе выйдем? Или так и не пустишь? – И улыбнулся кривой улыбкой. – Я бы на твоем месте пустил. Ну что тебе с нами связываться?

Сергей хотел ему ответить в том же спокойном и доброжелательном тоне, но тут в дальнем конце квартиры раздался резкий телефонный звонок. «Профессор» второй раз за сегодняшний день вздрогнул. Звонок прозвучал еще раз и оборвался.

За дверью, ведущей в комнаты, раздался тревожный шорох. Сергей понял, что там стали переминаться с ноги на ногу.

«Профессор», словно обессилев, привалился плечом к стене и растерянно посмотрел вокруг. Потом он неожиданно поднял руку, и Сергей, не успев понять в чем дело, очутился в полной тьме. Обманул его Макар. Все-таки смог пройти к выключателю, отвести его внимание и выключить свет. Теперь осталось намного: схватить с вешалки пальто – свое и Монтера и уйти через черный ход на кухне.

Сергей растерялся. Он слышал топот, потом почувствовал, как кто-то задел его около вешалки. Глаза, не привыкшие к темноте, ровным счетом ничего не видели. Он попытался шагнуть вперед, в пустоту развел руками, но ничего не поймал, шагнул еще раз и почему-то очутился перед дверью в туалет.

Полоснул луч карманного фонарика, скользнул по полу, ослепил Сергея. После этого он уже совсем ничего не видел. Потом шаги раздались на кухне, хлопнула дверь, и Сергей вспомнил, что видел эту дверь, запертую на массивный кованый крючок. Он вспомнил, что в этом доме есть черный ход, где проходят газовые стояки, где он сам не раз был, и что выходит он во двор, и что дальше открываются бесконечные проходные дворы, и теперь все его старания пропали даром.

В передней резко прозвучал звонок. Видно, рукоятку старинного звонка с надписью «Прошу повернуть, повернули с такой силой, что звонок прозвучал как электрический, на самой высокой ноте. Он бросился к двери, нащупал в темноте ключ, отомкнул другие запоры, открыл дверь и очутился лицом к лицу со Степаном Константиновичем.

– Что случилось?! – спросил запыхавшийся участковый.

– Они ушли через черный ход!

– Кто «они»?

– Они, их двое.

– Ну ничего. Пойдем на черный ход, – с трудом переводя дух, сказал Степан Константинович. – Оружие у них есть?

– Кажется, нет, – ответил Сергей.

Макар, пропустив вперед Монтера, грузно бежал по неосвещенной выщербленной лестнице черного хода. Луч фонарика выхватывал большие темно-зеленые ведра для пищевых отбросов, пустые бутылки, выстроенные вдоль стены, стакан, забытый кем-то, окурки. Видно, черный ход убирался нечасто. Он видел согнутую спину Монтера, его голову, вжатую в плечи. Он бежал, а мысли его были далеко. Для него уже кончилось это дело. Он знал, теперь знал наверняка, что они уйдут, что, кто бы ни пришел сейчас туда, в квартиру, этот человек их не догонит. Он знал, что из этого двора есть три проходных выхода. Он знал, что через некоторое время, через очень короткое время они очутятся на ярко освещенной людной улице, где, притулившись почти вплотную к стоянке такси, поджидает его вишневый жигуленок. Макар видел, что плечи Монтера мелко вздрагивают, и даже раздавались какие-то всхлипывающие звуки, и тут он окончательно понял, что все уже позади. Раз Монтер начал нервно хихикать, значит, все уже позади, опасности нет. А остальное потом. Потом его будут искать, потом составят его портрет. Найти человека в восьмимиллионном городе очень непросто даже такому сильному аппарату, как Московский уголовный розыск. Дальше у него оставались те же пятьдесят шансов из ста, и уж их-то он использует как надо, на всю мощность, на полную катушку.

Уже на первом этаже, пробегая последний лестничный пролет, Макар чутким ухом услышал, как хлопнула дверь черного хода на пятом этаже. Значит, преследователи вышли, значит, им бежать пять этажей. Макар увидел, как Монтер, набычившись, со всего размаху стукнулся в дверь, ведущую на улицу, и… отскочил, как хорошо надутый мячик. Дверь была заперта. Макар отстранил Монтера, немножко подавшись назад для разгона, со всего маху обрушился на дверь своим весом. Дверь затрещала, но не открылась.

По спине у Макара поползли крупные капли пота. Он обмяк, будто из него вынули напрягающий его стержень. Он уже ничего не думал, руки повисли, как плети, и он стоял, прислонившись к этой двери в полной прострации. Ведь он тщательно, очень тщательно ее осматривал раньше, во время подготовки, и, прежде чем приступить к осуществлению «акции», убедился, что эта дверь никогда не имела запоров, она не могла быть запертой.

Степана Константиновича Анечка встретила на улице. Он ходил в магазин за пельменями. Степан Константинович не медленно оценил обстановку и, несмотря на изумленные возгласы Анечки, повел ее сперва в глубину двора, быстро нашел кусок доски, крепко подпер дверь черного хода и оставил Анечку дежурить около нее, сказав:

– Держи ее, держи ногой. Что бы ни было, держи, не бойся.

Монтер перестал хихикать и, щурясь от слепящего света фонарика, пытался заглянуть в глаза Макару. В чем дело? Макар выключил фонарик и обессилено опустился на корточки рядом с помойным ведром.

Сверху раздавались неторопливые шаги.

Эпилог

Потом, через четыре дня, когда вернется профессор, настоящий профессор Симонов, он позовет Сергея к себе в гости и будет угощать его отменным чаем и судорожно, обрадованно, напропалую хвастаться своей спасенной коллекцией, потому что без этой марки коллекции, по его мнению, просто не было бы, и будет упрашивать Сергея поступать именно к нему, в университет, и стараться втянуть его в собирательство, увлекательно рассказывал почти о каждой марке интереснейшую историю.

Потом, когда Сергея вызовут на Петровку для дачи показаний, он узнает, чем он рисковал (Макар все-таки нарушил свой принцип и перед самым бегством из квартиры забрал у Монтера нож, с которым тот не расставался. Ради марки он пошел бы на все.) и что спасал… Но все это будет потом.

А сейчас он дождался вместе с Анечкой и Степаном Константиновичем, пока подъедет дежурная машина и увезет тех двоих, и возвратился в диспетчерскую. Оставалось еще два с половиной часа праздничного, хлопотливого, полного всяких неожиданностей дежурства по ЖЭКу[106].