355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Николай Леонов » Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11 (СИ) » Текст книги (страница 133)
Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11 (СИ)
  • Текст добавлен: 17 апреля 2021, 19:00

Текст книги "Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11 (СИ)"


Автор книги: Николай Леонов


Соавторы: Юрий Перов,Сергей Устинов,Юрий Кларов,Валериан Скворцов,Николай Оганесов,Геннадий Якушин,Лев Константинов,Николай Псурцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 133 (всего у книги 248 страниц)

2

– Ох, засекут меня, ох, засекут… – бубнил Герась не переставая.

Он крепко приуныл, мой покровитель, и, думается, не без причины: позволив мне уйти из бара, он таки нарушил данные свыше инструкции. А тут еще гонорар за посредничество уплывал из-под пальцев. Есть от чего прийти в отчаяние.

– Чует мое сердце, влипну, ох, влипну…

Сопровождаемые его негромкими жалобными стенаниями, мы дошли до драматического театра и остановились под аркой у главного входа.

Даже отдаленно не представляя, как выглядит человек, которого караулим, не зная, предстанет ли он перед нами в бескозырке или, скажем, проедет мимо в кресле на колесиках, я тем не менее подверг ревностному осмотру всех, кто находился на площади перед театром. Их было немного на этом голом и пустынном в дневные часы пятачке: ватага мальчишек-велосипедистов, две-три парочки, спутавшие день с ночью и страстно обнимающиеся на виду у впавших в полудрему пенсионеров, да женщина с коляской – в Стасы никто из них явно не годился.

«Неужто снова облапошили? – подумал я, зараженный пессимизмом своего спутника. – Неужто опять, сам того не желая, я лью воду на чужую мельницу?»

– Засекут, как пить дать, засекут, – продолжал тянуть свою грустную арию Герась. – Я ж на учете. Меня в милиции как облупленного знают. А тут иностранцев полно…

– Где ты видишь иностранцев? – не выдержал я.

– Где-где, – передразнил он. – «Интурист» рядом. До «тропы» рукой подать. Мне б за километр обходить, а я суюсь прямо в пекло…

– Ладно, не скули.

– Конечно, тебе-то что, тебя здесь никто не знает. И карточки твоей в милиции нет…

– Нет, так будет. Связался на свою голову. Ну где она, «тропа» твоя хваленая? Идем, что ли?

– Подождем еще немного, а? – предложил он неуверенно и тут же, себе противореча, махнул рукой: – А, была не была, не век же здесь торчать. Пошли… – И двинулся через мощенную брусчаткой площадь.

В рощице, неподалеку от театра, действительно было помноголюдней. И тропа была. Да не одна, а с полдюжины. Тенистые, уложенные дерном, они петляли в душистых зарослях рододендрона, между увешанных мелкой листвой эвкалиптов и вели вдоль берега в лощину, где располагался гостиничный комплекс «Интуриста». Оттуда и валила сюда иностранная публика в поисках тишины и прохлады.

Не успели мы сделать и четырех десятков шагов по этому утопавшему в зелени Эдему, как идущий впереди Герась резко тормознул и шарахнулся вправо, совершив одновременно разворот на полных сто восемьдесят градусов.

– Стой! – скомандовал он.

По инерции я сделал шаг-другой в том же направлении.

– Стой, говорю! – прошипел он свирепо. – И не таращься в ту сторону! Не видишь, Стас клиента обрабатывает.

Навстречу нам по одной из боковых тропинок шел высокий пожилой мужчина в белой тенниске, подрезанных до колен хлопчатобумажных брюках и шлепанцах на босу ногу. Рядом с ним семенил среднего роста малый с круглым румяным лицом и, энергично помогая себе руками, что-то ему втолковывал. Это и был, как я понял, «Стас, обрабатывающий клиента».

Они прошли совсем близко, однако ничего, кроме обрывка фразы, произнесенной на скверном, искаженном до неузнаваемости немецком, я не разобрал.

– Он что, языки знает, твой приятель?

– Заткнись! – Герась дождался, пока оба скрылись за деревьями, и лишь затем сообщил: – Самоучка он. И по-немецки, и по-английски шпарит, будь здоров! – И уж совсем по-свойски поделился: – Во работает, гад! Который сезон на «тропе», а ни разу не попался. А спроси, почему?

– Почему? – откликнулся я.

– Нюх собачий. Он иностранцев этих за версту как рентгеном схватывает, знает, кто чем дышит: кто позагорать приехал, а кто чемодан порастрясти. Глаз у него наметанный. Ну и языки, конечно. Светлая голова! «Ладу» на этом деле поимел последней модели – уметь надо! Железный кадр! За ним не пропадешь! – Истощив запас комплиментов, он бухнулся на стоявшую поблизости скамью. – Хорошо, что не разминулись. Я ж говорю, ты везунчик.

Хотел бы и я так считать, только вот оснований пока не имелось. Мы прождали десять минут, и еще столько же. Герась пообмяк, растекся по скамейке своими могучими телесами, вроде вздремнул даже. А я вернулся к тому месту из немановского «Энигматика», на котором застрял во вторник, сидя на набережной. Но и теперь ничего путного не получалось, больно заковыристая была вещица.

Наконец Стас вынырнул из-за дальнего поворота дорожки.

Он приостановился, будто принюхиваясь, покрутил головой и направился к нам ленивой походкой человека, которому некуда и незачем спешить.

Герася со скамейки как ветром сдуло.

– Ну что, Стасик, с уловом? – заискивающе осведомился он, когда расстояние сократилось до пределов слышимости.

– А ты почему здесь? – Стас был недоволен и не скрывал этого. – Я тебе где велел находиться?

Герась указал на меня глазами: мол, не при постороннем же выяснять этот сугубо частный вопрос, подхватил его под локоть и отвел в сторонку. Он был значительно выше ростом и, чтобы вещать в снисходительно подставленное ухо, вынужден был согнуться в три погибели.

Стас слушал не прерывая. Потом задал ряд вопросов. И, заручившись исчерпывающей информацией о моей особе, вернулся, чтобы проверить ее по первоисточнику.

– Тебя как зовут? – начал он с азов.

– Владимир.

– Фамилия?

– Миклухо-Маклай, – не сморгнув, ответил я.

Стас скользнул по мне тусклым, ничего не выражающим взглядом.

– У тебя ко мне дело?

– Поговорим, там видно будет. – Я решил держаться прежнего курса на сдержанность – чем несговорчивей партнер, тем меньше подозрений он вызывает, тем больше к нему доверия. Прием, известный со времен строительства египетских пирамид.

– Что ж, поговорим. – Стас подал Герасю знак, и тот крупной рысью удалился в противоположную от моря сторону. – У меня пятнадцать минут. Свободных. Думаю, нам хватит.

Он присел рядом, закинул ногу на ногу, и я заметил маленькую аккуратную штопку на его безукоризненно выглаженных брюках. Очевидно, к одежде, как и ко времени, он относился предельно экономно.

– Ну давай, Вальдемар, выкладывай.

– Собственно, я думал, ты в курсе. Твой ассистент поднял меня из постели, сказал, что в двенадцать…

– Я не о том, – остановил он меня.

– О чем же?

– Кто ты? Что ты? Откуда?

В любом разговоре рано или поздно определяется лидер, тем более в таком, как наш. Последние полчаса инициативой владел я. Теперь функции нападающего взял на себя Стас, и мне пришлось перейти к активной обороне. Но я был не в претензии.

– Автобиографию, значит? Так бы и сказал. Тебе как, с подробностями или в сокращенном виде? Устно? Или, может, письменно? Характеристику представить, справку с места жительства?

Он растянул губы в улыбке, отчего лицо сделалось совсем круглым – не лицо, а лучащийся простодушием шар. Ну вылитый колобок из финальной сцены с лисицей!

– Герась предупредил, что ты парень с юмором. Это неплохо. Но… – Улыбка сползла с его лица, будто ее там и не было. – …Но я не Герась. Ты не клоун. И мы не в цирке. Не так ли? – Стас выдержал паузу, ожидая возражений, но таковых не последовало, и он тронулся дальше. – Я задал вопрос. Ты на него не ответил. Почему? – Еще одна многозначительная пауза. – Уточним для начала. Чтобы потом не путаться. Кто кому нужен? Я тебе или ты мне?

– Я считал, что взаимно. А иначе не к чему и огород городить.

– Согласен. И все же я тебя совсем не знаю.

Похоже, игра в «а ты кто такой?» была особенно популярной в их компании. И я не стал отступать от ее несложных правил.

– Но и я тебя тоже не знаю.

– Не уверен, – как бы между прочим обронил Стас.

В это время мимо нас неторопливой походкой продефилировала женщина со скучающим, ярко накрашенным лицом. Я дождался, пока она исчезнет в конце тропинки, и лишь тогда сказал:

– Тебе не кажется, что было бы намного лучше, если бы мы приступили прямо к делу? Сколько можно ходить вокруг да около?

Он кивнул, давая понять, что согласен и что ему тоже досадно тратить драгоценные минуты на пустячные препирательства, да что поделаешь – надо.

– Ну хорошо, а валюта у тебя откуда?

– Нашел, украл – какая разница?

– Разница есть. И большая, – возразил он.

– Не усложняй. По мне: встретились и разбежались – куда проще. Разве не так?

– Так-то оно так. Но почему я должен тебе верить?

– Верить, между прочим, легче, чем не верить, – изрек я подходящую к случаю истину. – Не так хлопотно.

– Да ты, Вальдемар, философ. А поконкретней можно?

– Можно и поконкретней: тебе придется мне поверить – у тебя просто нет другого выхода.

– Это в каком смысле? – Реакция у него была отменная. Совсем как у зверька, мгновенно фиксирующего малейший намек на опасность. Даже если опасность мнимая.

– В прямом. Я, например, сказал, что меня зовут Владимир. А мог сказать, что герцог Бекингем. И в том и в другом случае ты будешь сомневаться. Выходит, я прав: тебе нужна справка. Дай тебе справку, ты характеристику потребуешь, рекомендации, а у меня их нет. Какой же выход? Вот ты спрашиваешь, где я взял валюту? Я говорю, нашел. Тебя это не устраивает, но ничего другого я тебе не скажу. Поверишь – будем говорить дальше, не поверишь – распростимся до новых встреч, я ведь ни на чем не настаиваю.

– Интересно рассуждаешь. – Его выпуклые, не то серые, не то бледно-зеленые глаза, смотревшие до сих пор вяло и безразлично, на миг стали жесткими, злыми, и вновь проступило сходство со зверьком, хитрым и осторожным.

Он хотел что-то добавить, но тут на тропинке вновь появилась женщина. Она поравнялась с нами и, уперев руки в бока, глуховатым голосом спросила:

– Который час, мальчики?

Стас поднялся с лавки, подошел к ней вплотную и шепнул что-то на ухо.

– Скотина! – взвизгнула она и как ужаленная с крейсерской скоростью понеслась по дорожке к «Интуристу».

– Я слушаю. – Стас вернулся на скамейку и как ни в чем не бывало принял прежнюю позу.

– А чего слушать, я все сказал. Выводы делай сам, не маленький.

Могло показаться, что я избрал слишком крутую, рискованную линию. По сути же, я не рисковал совсем. Либо Стас замешан в историю с «Лотосом», и тогда в силу неизвестных мне причин сам во мне заинтересован и не выпустит прежде, чем не попытается использовать в своих целях. Либо я ошибся, и никакого отношения к смерти Кузнецова он не имеет, а может, и вообще его не знает. Тогда и подавно незачем с ним миндальничать: чем раньше мы расстанемся, тем лучше. В ближайшие дни им займутся другие люди и по другому поводу, уж я об этом позабочусь.

А пока требовалось создать видимость, что меня занимает исключительно сделка, о которой говорил Герасю, одна только сделка, и ничего больше. Это единственный способ заставить Стаса раскрыть карты.

– Мне не доверие твое нужно, а дело сделать. И как можно скорей. У меня времени в обрез, а вы второй день резину тянете, родословную мою выясняете, будто я спаниель с подмоченной репутацией. Что ты, что помощничек твой. Как не надоест? Я же у вас документы не спрашиваю!

– И напрасно, – желчно заметил Стас. – А вдруг я из милиции, что тогда?

– Это ты-то?

– А что, не похож?

Мне вспомнился вчерашний обыск, сомнения, которыми так и не поделился с Симаковым.

– Не хотелось затевать этот разговор, да ты сам напрашиваешься. Из милиции, говоришь? А кто устроил за мной слежку? Кто приставил ко мне этого ублюдка? Кто влез в чужую квартиру и перевернул в ней все вверх дном?! Да ты сам милиции боишься больше, чем я. Думаешь, не знаю, что вы искали на Приморской?

Признаться, я не рассчитывал, что застану его врасплох, но, кажется, именно так оно и случилось.

– Это не я! – выпалил он быстро, но как бы в опровержение слов на его круглых мучнистых щеках выступили розовые пятна. – Не был я у Кузи. Не был, и точка.

Если у меня и были сомнения, они исчезли раньше, чем он закончил фразу. После короткого «не был я у Кузи» я понял: мне действительно крупно повезло. Стас участвовал в обыске, по крайней мере о нем знал. И как ни быстротечна была последовавшая за его репликой секунда, я успел отметить и выделить главное: он назвал Сергея не по имени, не по фамилии, а уменьшительным Кузя. Одно это с лихвой окупало и дежурство на «сходняке», и неудачу с Тофиком, и малоприятное общение с Герасем. Сидевший рядом со мной человек не только был знаком с покойным – он находился с ним в достаточно близких отношениях. Что и требовалось доказать.

Неизвестно, о чем думал Стас. Создавшаяся ситуация вряд ли его устраивала. Он понимал, что дал маху, и стремился исправить свою оплошность:

– Повторяю, я там не был. Но, предположим, ты прав. Подчеркиваю – предположим. Что же, по-твоему, мы там искали?

Версия, возникшая вчера во время уборки квартиры, как говорится, приказала долго жить, но Стас ожидал ответа, и мне пришлось к ней возвратиться.

– Валюту вы там искали. Валюту! Я сказал Герасю, что приехал с большой суммой. Он передал тебе. Ты и соблазнился. Весь дом перерыл, думал, что я ее на Приморской прячу. Нашел дурака…

– У тебя все? – Пятна исчезли. Щеки приобрели прежний мучнистый оттенок. Взгляд Стаса подернулся дымкой, что свидетельствовало о вновь обретенном душевном равновесии. – Что-то мы отвлеклись. Может, нам и говорить-то не о чем, а, Вальдемар?

– Может, и не о чем, – не стал спорить я.

– Много у тебя валюты?

– Немало.

– А точнее? – спросил он.

– Сначала скажи, какой суммой ты располагаешь?

– Тебя купить хватит. – Вопрос ему явно не понравился. Он постучал по циферблату часов. – В нашем распоряжении осталось семь минут. Ни секундой больше.

Речь шла о дутых величинах, и мне в конечном счете было безразлично, с какой цифры открывать торги.

– Скажем так: есть у тебя в обороте десять тысяч?

– Десять? – переспросил он.

– Десять-двенадцать.

Он нервно почесал переносицу.

– А ты не мог бы назвать более точную цифру? Сколько у тебя всего?

– Всего тысяч пятнадцать.

– Пятнадцать, – как эхо отозвался Стас.

Он опустил голову и погрузился в задумчивость, а я подумал, что это могло означать конец удачи и начало той самой дорожки, что ведет никуда.

– Все в марках? – спросил он минутой позже.

Я не сразу сообразил, о чем он.

– Я спрашиваю, все в марках? – В его голосе появились новые нотки, которых раньше не было.

– Нет, фунты, кроны, доллары.

Стас поднял голову. Он улыбался. Если бы существовала в природе сказка о колобке, пообедавшем лисицей, то я мог бы похвастать, что видел его живьем – до того сытая и самодовольная была у него физиономия.

– Слушай внимательно, Вальдемар, – сказал он, придвинувшись вплотную и впервые открыто посмотрев мне в лицо. – Ты парень неглупый. Многое понимаешь. Но не все. Это естественно. Всего не знаю даже я. Хотя, должен бы знать. Не так ли? – Он выставил перед собой ладонь, как бы упреждая мой протест. – Впрочем, это ваши с Кузей дела. Я в них не вмешиваюсь. Не буду тебя пугать, ты, вижу, не из пугливых. И торопить не буду. Просто предупреждаю: пути назад у тебя нет. Кузя свернул шею. Но я, как видишь, жив. И с этим тебе придется считаться. Отныне мы связаны одной веревочкой. Мне не обойтись без тебя. А тебе без меня. Ты обязан это понять. Понять и смириться. Вот все, что от тебя требуется. Детали мы еще обсудим. Позже. А пока подумай. Взвесь. И жди. Я дам о себе знать.

Выплеснув на меня всю эту абракадабру, он встал и, не оглядываясь, пошел по тропинке.

Ошеломленный, сбитый с толку, я смотрел ему вслед и не знал, радоваться мне или огорчаться.

Едва Стас скрылся за поворотом, как из растущих неподалеку кустов рододендрона, обламывая ветки, вывалился Герась. Только его-то мне и недоставало.

– Ну что, приятель, заждался? – спросил я, но он не был создан для сантиментов, его волновал чисто меркантильный вопрос.

– Рассчитываться будем или как? – промычал он, стряхивая с себя розовые лепестки.

– А что у нас сегодня?

– Четверг.

– Но вчера не было дождичка. Так что приходи в следующий. А сейчас, извини, мне некогда.

– Ты же обещал! – застонал Герась, оскорбленный, и вдруг припал к моему уху, как сделал это ровно четверть часа назад со Стасом. – Слушай, ты же Кузей интересовался. Я тебе о нем такое скажу, чего тебе о нем никто не скажет.

– Меня Кузя не интересует, – не в первый и не в последний раз солгал я.

– Он не утонул, – горячо зашептал Герась. – Убрали его, сечешь?

– Не пори чушь, кому это надо!

– Этого не скажу, не знаю, знаю только, что напрасно ты в это дело встреваешь, пожалеешь еще.

– Вот те на, ты же сам меня в него втравил!

– Ладно, – Герась уже раскаивался в своей откровенности, – сам разберешься… Так не дашь?

– Нет.

Он сплюнул под ноги:

– Я-то думал, ты человек, а ты…

– С хозяина получишь. Нет у меня денег. Нет и не предвидится.

Сзади он стал похож на огромный уродливый гриб, с которого по недоразумению смахнули шляпку.

3

Я включил телевизор.

Шла учебная программа для заочников. По астрономии. На экране мелькали изображения колец Сатурна, и ведущий, смакуя, перечислял гипотезы об их происхождении.

Мне было не до колец. Я все еще не очухался после свидания со Стасом, точнее, после речи, которой он разрешился под занавес.

Речь удивительная, что говорить, – жаль, я не застенографировал ее для Симакова, то-то обрадовал бы. Впрочем, я и без стенограммы запомнил слово в слово. Каждая фраза врезалась в память. Даже интонации. Оставался пустяк – докопаться до смысла. Ведь должен же быть в этой галиматье хоть какой-то смысл?!

Я взбил подушку и прилег на диван.

Смысл-то в его словах был. Только какой?

На память пришла сожженная накануне схема. Впечатление то же самое: внешне вроде бы элементарно просто, а вникнуть – чушь, бред, нелепица, сапоги всмятку. И все же разбираться надо, надо искать тот самый маленький ключик, с помощью которого, как известно, открываются самые большие двери.

Прежде всего уточним, что мы знаем о Стасе и Герасе, об этих действующих в тандеме предпринимателях.

Сделать это сравнительно легко. За три дня у меня скопилось достаточно информации, чтобы составить более-менее четкое представление об их процветающей компании.

Глава ее безусловно Стас. Он – поставщик, он «обрабатывает» клиентуру (ее в окрестностях «Интуриста» навалом, и одного я имел удовольствие наблюдать лично с час назад – турист в тенниске). Стас скупает у иностранцев барахло, когда подвернется случай, и валюту, и передает свою добычу по цепочке.

Следующее звено – Герась. Герась – диспетчер (возможно и даже наверняка у Стаса есть еще кто-то, кроме Герася, скажем, Витек из «Страуса»). Добытые на «тропе» трофеи попадают к нему, но сам он продажей не занимается. Герась находит посредников (например, мальчик на побегушках – тот, на «сходняке», в рубахе «полицейский патруль»), распределяет между ними товар, а они реализуют его на рынке.

Итак: поставщик – диспетчер – посредник. Три звена – замкнутый цикл. Не бог весть как сложно, зато в общем-то отлажено.

Спрашивается: какое место в этом механизме отводилось Кузнецову?

Поставщиком он не был, поставщик – Стас. Одним из диспетчеров? Маловероятно. Это работа для профессионалов и, как любое профессиональное занятие, накладывает известный отпечаток на личность, на характер и поведение, а у Кузнецова отличные аттестации: честный, порядочный, отзывчивый и так далее. Остается посредник. Теоретически он мог им быть. Но лишь теоретически. Посредник, насколько я могу судить, фигура в этой системе самая неустойчивая, эпизодическая. Его используют всего несколько раз: день, два, от силы неделю. В противном случае он быстро примелькается и обязательно попадет на заметку милиции. Приезжий – вот идеальная кандидатура: никакой мороки и минимум риска.

Нет, посредником Кузнецов не был.

Не был. И в то же время состоял в корпорации?

Пойдем дальше.

В своем ультиматуме – а его заключительная речь не что иное, как ультиматум, – Стас дважды упомянул имя покойного. Причем оба раза в одном контексте: «Я не знаю (чего?), а должен бы знать (почему?)», и второй раз: «Он свернул шею, а я жив». Очевидно, он подразумевал, что не знает того, что знал Кузнецов и будто бы знаю я. Но что? Что? А насчет шеи вообще непонятно. Намек на то, что Кузнецов погиб потому, что знал нечто, чего не знал он, Стас? А Стас, зная о том, что Кузнецов что-то знает, остался в живых благодаря тому, что… Нет, так и мозги вывихнуть недолго…

Вернемся к вещам более реальным.

После двухдневной проверки, которую он мне устроил, Стас, кажется, поверил, что мы с Кузнецовым были знакомы. Вот именно, что кажется! Во всяком случае, он заявил, что у нас имелись общие дела, в которые он, Стас, вмешиваться не желает. Может, он меня с кем-то путает? Или ляпнул первое, что пришло на ум? Не похоже. Слов на ветер он не бросает. Каждая произнесенная им фраза сказана не случайно и несомненно имеет свой, потаенный, но вполне определенный смысл. Прекрасно. Какой же? Имел ли он в виду предполагаемые дружеские отношения, якобы связывавшие меня с покойным? Конечно. Но не только это. Что-то еще…

Я встал и прошелся по комнате.

«Думай, Сопрыкин, думай! У тебя на руках данные, надо только суметь ими распорядиться, найти ключевую фразу, угадать ее смысл, выжать из нее все, что возможно».

«Это ваши с Кузей дела», – сказал Стас.

«Наши с Кузей дела…» «Наши дела…» «Наши…»

А что, если… что, если он решил, будто я участник ограбления?! Что мы с Кузнецовым сообщники?!

Странная, нелепая мысль, согласен, но – вдруг?!

В таком случае он, конечно, считает, что похищенные деньги находятся у меня. Да что деньги – кажется, он и смерть Кузнецова относит на мой счет! А то как же! Это наверняка соответствует его взглядам на конкурентную борьбу: убрал сообщника, убрал конкурента и теперь срочно продаю валюту, чтобы дать деру. Отсюда и «веревка», которой мы «связаны», отсюда угрозы, призывы «понять и смириться». «Мне без тебя не обойтись. А тебе без меня». Дескать, я знаю, чьих это рук дело, а коли так – будь любезен поделиться. Уж не по его ли велению сболтнул Герась «великую тайну» о смерти кассира?..

Ну и ну! Выходит, пока мы бьемся над этой историей, Стас ведет свое собственное расследование, ищет деньги и после сегодняшнего нашего свидания думает, что напал на верный след!

Ладно, так и запишем, гражданин колобок! В одном ты прав: теперь мы действительно связаны одной веревочкой, и мне без тебя не обойтись!

Я прибавил громкость. По телевизору передавали краткую сводку новостей.

На Ближнем Востоке рвались бомбы.

В Персидском заливе курсировали авианосцы под звездно-полосатыми флагами.

Наш официальный представитель в ООН выступил с новыми мирными предложениями.

Во Флориде полиция стреляла в демонстрантов. Убиты двое, ранены двенадцать человек…

Мне вспомнился парень с клеймом на рубахе.

«Полицейский патруль. 14-е отделение. Бирмингем. Штат Алабама».

Я не искал сравнения, оно само пришло на ум: от Бирмингема до Флориды, где убиты двое и ранены двенадцать, рукой подать. А вот что делает «алабамский полицейский» у нас, на Черноморском побережье Кавказа?! Интересно, задумывался этот парень когда-нибудь, с чьего плеча он носит рубашку? Или ему это безразлично?

Я вышел на кухню. Поставил на плиту чайник.

Половина пятого. До прихода Нины оставалось два с половиной часа.

Я поискал глазами газету. На подоконнике лежала стопа журналов, а сверху альбом в темно-зеленом бархатном переплете.

Вряд ли в нем хранились особые семейные тайны, не то Нина убрала бы его подальше. Я потянул альбом к себе. Он оказался тяжелей, чем я думал, и, выскользнув из рук, грохнулся на пол. Оттуда выпал черный конверт из-под фотобумаги, и, когда я его поднял, из него, сверкая глянцем, посыпались фотографии.

Я собрал их с пола и разложил перед собой на свободной части стола. Одну к одной, как карты в пасьянсе.

Лежавшие передо мной снимки были сделаны в разное время, но большим разнообразием не отличались. На всех, без исключения, был изображен Сергей. И везде один. Ощущение такое, что и фотографировал сам, пользуясь автоспуском, хотя некоторые кадры без посторонней помощи едва ли получились бы.

Вот он за городом. На фоне усыпанного осенними листьями леса. Правая нога чуть выдвинута вперед, большие пальцы рук просунуты под широкий кожаный ремень. Глаза прищурены, как будто смотрят не в объектив, а на дуло наведенного в упор кольта. Вот он жует резинку, вытягивает из-за крепко сжатых зубов тонкую эластичную нить. Вот стоит, подбоченясь, вполоборота к камере, эффектно выгнув корпус – из заднего кармана джинсов торчит горлышко коньячной фляжки.

Следующий снимок – лицо крупным планом: стальной взгляд из-под грубо простроченного козырька, верхняя губа чуть оттопырена, дымящаяся сигарета в углу рта.

Еще один: дача, на крыше редкие пятна подтаявшего снега, у крыльца, опершись на перила, Сергей – в подтяжках, широкополой шляпе с лихо загнутыми полями. Лицо напряженное, агрессивное, как у киногероя, готового спустить курок и всадить всю обойму в противника.

Были и другие. Сергей на пляже. Сергей в баре. Сергей стоя. Сергей сидя. Сергей в прыжке. В майке. В куртке. В коже. В джинсах…

Я смотрел и диву давался: кто он? Киноактер? Фермер? Скотовод с техасского ранчо? Поди разбери…

Речь, конечно же, не об одежде, верней, не только об одежде, одежда что – оболочка…

На ум опять пришел бравый сержант из Алабамы, кучка экстравагантной «попсы» на «сходняке», доморощенные «хиппи», группами и в одиночку шатающиеся по побережью. Откуда это? Откуда искусственные позы, заимствованные ужимки, вкусы, привычки, отстраненные выражения на лицах? Экипировка, наконец? Как откуда? Да ведь это Стас! Стас и его компания! О, нет, сам он не настолько глуп, чтобы участвовать в этом маскараде. Он сдержан, собран, он скромно одет – он бизнесмен и хорошо знает истинную цену тряпкам, знает и в прямом и в переносном смысле. Тряпки для него «товар», ничего больше, и он щедро снабжает им других, тех, что поглупее, стимулируя в них желание копировать, подражать, обезьянничать. Обезьянничать с кого попало: с удалых автогонщиков, с импортных и перелицованных на отечественный лад суперменов, кинотелеэстрадных звезд. И вот уже шагает по нашим улицам «полицейский». Ему неважно, где и во имя чего люди в такой же форме стреляют в демонстрантов, неважно и то, что нет на боку кольта, – его отсутствие компенсируют походка и взгляд, презрительно оттопыренная губа. Фирма «Стас и компания» работает с полной нагрузкой. Хотите быть ковбоем? Пожалуйста! А вы, девушка, парижанкой с Пляс Пигаль? На здоровье! Фермером в широкополой шляпе и патентованных подтяжках? Никаких проблем! Будьте ими, будьте кем угодно – только заплатите! Знай там, на родине патентованных подтяжек и чудо-штанов, о наших доброхотах-энтузиастах – грамотой бы наградили от министерства пропаганды, рады бы наградить, да ведь и приняли бы награду, такой вот Стас и принял бы – вот что страшно!

Ну да, как я мог упустить?! Стас и его компания и дня бы не продержались без еще одного звена в цепи – без покупателя!

Я смешал фотографии, сунул их в альбом и включил чайник.

Теперь я знал, кем был Кузнецов!

Он был покупателем!

– Полный застой – так охарактеризовал положение дел Витек, когда я спросил у него, почему «Страус» не ломится от посетителей.

К вечеру и бар, и его хозяин приняли вид более респектабельный. Под потолком ярко горели светильники. На низких столиках стояли свежие цветы. Сам Витек облачился в строгую черную пару, надел белоснежную сорочку с туго накрахмаленным воротничком. На его шее висела пестрая, удивительно похожая на настоящую бабочка.

– Сезон на исходе, какая же выручка, – сетовал он, машинально перетирая бокалы. – Студенты разъехались, а солидная публика ко мне не заглядывает, предпочитает рестораны. Разве что случайно забредут, как эти…

Он кивнул на компанию, занимавшую крайний от входа столик. То были степенные, средних лет мужчины, поглощенные своим, по-видимому, деловым разговором, которому, впрочем, не мешала ваза с фруктами и наполовину опорожненная бутылка с шампанским.

Кроме них, в баре находились еще трое: парень, клевавший носом в дальнем углу стойки, и две девушки, сосредоточенно танцевавшие под Поля Мориа.

– Да, не густо, – согласился я, прикидывая, с какого конца приступить к тому, ради чего пришел. – Стас не заглядывал?

– Нет, не заглядывал. – Витек, прищурившись, посмотрел в бокал на свет, остался им доволен и взялся за следующий. – Ну как, поладили вы с ним?

Я и сам не знал, как правильней ответить на этот вопрос, и решил промолчать, но он расценил мое молчание по-своему:

– Тоже верно – не мое это дело.

– Ну почему…

– Не мой масштаб, – охотно пояснил Витек. Челюсти его, как видно, отдыхали, и он был явно не прочь поболтать. – У каждого свой масштаб, свой потолок, выше которого не прыгнешь. У меня такой, – он отмерил расстояние от пола до собственной макушки, – а у Стаса – во! – Он закатил глаза кверху и прищелкнул языком для наглядности. – Разница!.. Выпьешь чего-нибудь?

– Денег не захватил.

Я покосился на батарею разнокалиберных бутылок. Ассортимент был неограниченным: от итальянского чинзано и мартеля до апельсинового сока и доброго десятка марок минеральной воды.

– Мудрец он великий, ваш Стас. Больно многого хочет, – вернулся я к затронутой теме, хотя она и не приближала меня к цели визита.

– Это уж как водится, – заметил бармен нейтрально.

– Он что, всегда такой?

– Какой?

– Ну, нахрапом берет?

Витек пожал плечами, от чего бабочка на его шее взмахнула крыльями, собираясь взлететь, да передумала и осталась висеть под идеально выбритым подбородком.

– Сейчас пленка закончится, надо сменить, – сказал он, откладывая салфетку. – Извини…

Я сидел как раз напротив двери в подсобку и, когда Витек раздвинул бамбуковую занавеску, ясно различил в глубине помещения фигуру знакомой комплекции. Там, внутри, сидел Герась. Он мирно с кем-то беседовал, одновременно отхлебывая из горлышка пепси-колу. Удивляться нечему, это в порядке вещей – у них тут что-то вроде штаб-квартиры.

Я перебрался на соседний табурет. Не для того, чтобы спрятаться, а чтобы разглядеть, кто был вторым. Но мой расчет не оправдался: возвращаясь, Витек заслонил собой щель в занавеске.

Между тем грянула запись с последнего диска «Спейс». Девушки в углу задвигались поживей. К ним нетвердой походкой подошел парень и неуклюже запрыгал, водя руками вдоль туловища.

– Разговор у меня к тебе, Витек…

Я решил не оттягивать, ибо ситуация изменилась и в любой момент из подсобки мог выйти Герась, а свидетели мне были ни к чему.

– Хочу приобрести стоящую аппаратуру. Не поможешь?

– Что, деньжата завелись?

– Только мне фирма нужна и чтоб без обмана, – ушел я от ответа.

– А что конкретно тебя интересует? – Витек наклонился над стойкой. – «Панасоник»? «Джи Ви Си»? «Филипс»?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю