Текст книги "Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11 (СИ)"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Юрий Перов,Сергей Устинов,Юрий Кларов,Валериан Скворцов,Николай Оганесов,Геннадий Якушин,Лев Константинов,Николай Псурцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 138 (всего у книги 248 страниц)

3

Домой мы возвращались в начале третьего.

Репутация моя к тому времени была основательно подмочена: отыскав Нину, я не удержался и, закатав рукава, вместе с ее коллегами расчищал пляж, таскал мусор, грузил автомашины. Воображаю, что подумает Стас, когда ему доложат, чем я занимался с одиннадцати до двух! Наплевать – пусть думает, что хочет. Что же мне, витрины бить, чтобы завоевать его доверие?

Уставшие, проголодавшиеся, мы всей компанией перекусили в чебуречной на набережной, после чего заведующая распустила нас по домам, и теперь мы с Ниной поднимались по лестнице к «Лотосу».

Неожиданно, сама собой, во мне возникла мелодия, которую тщетно вспоминал на протяжении всех последних дней. В ней сталкивались и распадались, спорили и сливались в одно целое две самостоятельные темы: высокий чистый голос пел об обретенном покое, а тревожные нервные звуки органа говорили о страхе его потерять.

Я мысленно видел пальцы, стремительно взлетающие над клавиатурой, и мнилось, что их уверенные, отточенные и сильные движения исполняют мелодию судеб, мелодию прошлого, настоящего и будущего…

– О чем ты думаешь? – спросила Нина.

– Так, о разном. – Мне показалось, она догадывается, чем заняты мои мысли.

Мы преодолели последний лестничный марш и вышли к гостинице.

У магазина «Канцтовары» я остановился.

– Мне надо купить одну вещицу, подождешь?

– У тебя есть деньги? – спросила Нина.

– Навалом. Я же перевод получил.

На самом деле деньги из камеры хранения были остатком моей зарплаты, но мне не хотелось произносить это слово. Мне вообще не хотелось ни говорить, ни думать о работе – передышка на то и передышка, чтоб отдыхать…

– Кстати, ты не возражаешь, если мы сходим куда-нибудь вечером?

– Куда?

– Ну, в кафе или в бар, должен же я отблагодарить тебя за гостеприимство.

Она кивнула, но как-то грустно.

– Вот и хорошо, – сказал я. – Иди, я быстро.

Магазин был совсем крошечный. Обстановка выдержана в стиле ретро: колокольчик с внутренней стороны двери, матовые бра на стенах, тяжелая драпировка у входа в служебное помещение.

За прилавком стояла средних лет женщина с лицом кинозвезды эпохи немого кино. Раскрытая книга и очки, лежавшие на прилавке, говорили, что покупатели заглядывают сюда нечасто.

Поздоровавшись, я склонился над витриной. Она содержалась в образцовом порядке, но найти нужную вещь среди залежей резинок, карандашей, блокнотов и транспортиров оказалось делом абсолютно безнадежным.

– Вы что-то ищете? – пришла на помощь продавщица. Ниточки ее бровей были приподняты, а подведенные темной краской глаза влажно блестели, свидетельствуя, что пятьдесят – далеко не старость.

– Да, сувенир на память. Собственно, меня интересует талисман в виде желудевого человечка. У вас нет таких?

Она развела руками:

– Сожалею, но они давно проданы.

Я был искренне огорчен и попросил:

– Поищите, пожалуйста, может, один все-таки завалялся?

– Простите, а вам для кого? – поинтересовалась она.

Я все еще не терял надежды заполучить желаемое и выбрал довод, который должен был сработать наверняка.

– Подарок хотел сделать девушке.

Последствия не замедлили сказаться: она обворожительно улыбнулась и, обнадежив взглядом, внезапно скрылась под прилавком.

– Сию минутку, – донеслось оттуда. Она громыхнула коробками, выдвинула и задвинула ящик. – Вот то, что вам нужно! – И протянула стальной брелок, сделанный в виде сердца, пронзенного стрелой.

Я не думал, что буду понят так буквально, да и вещица, откровенно говоря, была до предела безвкусной.

– Держала для своей знакомой, – поспешила объяснить продавщица, – но ради такого случая…

Деваться было некуда, пришлось взять сердце вместе с торчавшей из него стрелой. Выложив четыре рубля с копейками, я горячо поблагодарил хозяйку магазина и засунул свое приобретение поглубже в карман, заранее зная, что если и извлеку его на свет, то лишь затем, чтобы выбросить.

Нина ждала меня на ведущих к дому ступеньках: одна рука была прижата к груди, в другой она сжимала клочок бумаги.

Сперва я решил, что это ее собственная записка, но, увидев выражение лица, понял, что Нина чем-то сильно напугана: она стояла неподвижно и смотрела на меня расширившимися от страха глазами.

– Что случилось? – спросил я. – Что с тобой?

Она протянула мне листок и, как автомат, в котором полностью раскрутилась пружина, так и застыла с согнутой в локте рукой.

«Жду в 5. Стас».

Я отметил, что послание выполнено на том же сорте мелованной бумаги, что и анонимные письма, но написано от руки. Последнее не могло меня не обрадовать – это означало, что проверка закончилась и что отныне я пользуюсь у Стаса полным доверием.

– Где ты это нашла?

– В почтовом ящике… Ты пойдешь? – Нина говорила тихо, словно боялась, что ее услышит кто-то третий. – Прошу тебя, не ходи… Это страшные люди! Не ходи к ним, слышишь?!

Она продолжала говорить, убеждая, настаивая, требуя, а я украдкой поглядывал на стрелки своего хронометра.

До пяти оставалось чуть больше двух часов.

4

Стас встретил меня по-королевски.

Один из столиков в глубине бара был сервирован большой вазой с фруктами, блюдом, на котором лежали бутерброды с черной икрой, рядом стояла другая ваза – с пирожными, кофейник, ведерко со льдом и бутылка мартини. На соседнем столике чуть слышно гудел вентилятор.

– Ты закрыл? – спросил Стас у Витька.

Сегодня на бармене был белый, сильно приталенный пиджак, бледно-сиреневая рубашка с неизменной бабочкой на шее. От него за версту несло одеколоном и апельсиновой резинкой.

Впустив меня в бар, Витек остался стоять сбоку и немного сзади, в шаге за моей спиной, разыгрывая из себя не то часового, не то телохранителя.

– Все о'кэй, босс, – доложил он. – Запер на засов и табличку повесил.

– Оставь нас, – распорядился Стас и указал мне на кресло. – Присаживайся, Вальдемар.

Бармен послушно удалился в подсобку, а я сел напротив, спустив между коленей кожаную сумку, где лежал включенный на запись магнитофон – самый маленький из тех, что я нашел в кузнецовской коллекции.

К числу его преимуществ относилась абсолютная бесшумность в работе, к недостаткам – получасовой запас пленки. Правда, в кассете имелась вторая дорожка, а в сумке лежали еще две запасные кассеты. В том случае, если меня обыщут сразу и обнаружат магнитофон, ничего страшного нет – скажу, что был на пляже, а магнитофон взял, чтобы послушать музыку. Ну а если обыщут в конце, я успею сменить кассету с записью беседы, так как предпринял кое-какие меры на этот счет. Что касается запаса пленки, то оставалось надеяться на телеграфный стиль Стаса. Я тоже настроился говорить в его манере, сжато, по возможности без эмоций.

Что из этого получилось, видно из стенограммы нашей беседы.

СТАС: Кофе?

Я: С удовольствием.

СТАС: Сандвичи?

Я: Благодарю, я сыт.

СТАС: А я перекушу. Не обедал сегодня (поедая бутерброды). Что-то ты невеселый сегодня, а, Вальдемар? Нервничаешь?

Я: Не вижу причин.

СТАС: Вот и я думаю, с чего бы это…

Я: Просто у меня мало времени.

СТАС: У тебя? А может, у машинки, которая стрекочет в твоей сумке?

Я (после паузы): Нет у меня никакой машинки.

СТАС: Небось еще на улице включил?

Я: У тебя, случаем, не мания преследования?

СТАС: У меня? А тебе не кажется, Вальдемар, что мы поменялись ролями? В прошлый раз на преследования жаловался ты.

Я: Зачем ты меня позвал? Упражняться в остроумии?

СТАС: Куда мне. Шутник у нас ты… Между прочим, с Герасем – тоже твоя шутка?

Я: При чем тут Герась?

СТАС: Я думал, ты мне расскажешь. Это не меня, а тебя видели здесь вчера в семь вечера.

Я: Ну и что? Горло зашел промочить. Разве запрещено?

СТАС: Да нет. Витек вон говорит, что вы вместе из бара вышли. А через десять минут Герася в морг увезли. Странное совпадение. Ты не находишь?

Я: В совпадениях всегда есть что-то странное. Не исключено, что в это же время где-то поблизости был ты или твои люди. Такое совпадение тоже вполне возможно.

СТАС: Вот ты как повернул?

Я: Мне он не мешал, а вот за тебя я бы не поручился.

СТАС: Резонно… Ты только не учел одной мелочи. Герась был моим человеком. Со всеми потрохами. От и до, понял? Живой он был для меня полезней, чем мертвый. К тому же не меня, а тебя видели с ним последним. Витек на всякий случай записал адреса всех, кто был в «Страусе», но милиция о тебе пока не знает. Пока!

Я: Это все, что ты хотел мне сказать?

СТАС: А ты не горячись… (покончив с бутербродами). Кстати, когда будешь уходить, пленочку все-таки оставь. Она мне пригодится.

Я: Какую пленочку?

СТАС: Ту самую (наливая в рюмки мартини). Боюсь, Вальдемар, ты плохо кончишь. Сначала Кузя. Вчера Герась. На твоем месте другой бы давно смотался отсюда. Рискованно работаешь. Самоуверенность и не таких, как ты, подводила… Впрочем, я это так, к слову – у каждого свой метод.

Я: Твой метод я уже изучил.

СТАС: Неужели?

Я: Представь себе. Не так уж это сложно.

СТАС: Особенно если тебе помогает такой трепач, как наш покойный друг. Ты это хотел сказать?

Я: Надеюсь, ему нашли замену, прежде чем убрать.

СТАС: Это ты мне?

Я: А то кому же?

СТАС: Ну ты даешь! Мне бы твои нервы. Повторяю: живым он был мне полезней.

Я: Еще бы, не самому же теперь торговать на «сходняке», унижаться из-за каждого червонца.

СТАС (неожиданно со злобой): Заткнись! Мой бизнес ничем не хуже твоего. Зато я не перехватчик, как некоторые!

Я: Не понял.

СТАС: Сейчас поймешь (более миролюбиво, доливая в рюмки вино). Давай-ка лучше выпьем. Прозит!

Я: Прозит…

СТАС: …Ну вот. Теперь можно переходить к деловой части. Ты обдумал мое предложение?

Я: Да.

СТАС: И что скажешь?

Я: В принципе я не против.

СТАС: Что значит «в принципе»?

Я: Это значит, я не против того, чтобы заплатить, но сначала хочу знать, за что выкладываю монету.

СТАС: А ты недогадлив.

Я: Какой есть.

СТАС: За информацию, Вальдемар. За информацию.

Я: Пустой номер. Я не плачу за информацию. Я в ней не нуждаюсь.

СТАС: Ты-то, может, и не нуждаешься. Но это не значит, что в ней не нуждается кое-кто другой.

Я: Вот пусть другой и платит.

СТАС (напористо): Деньги заплатишь ты.

Я: Вопрос прежний: за что?

СТАС: Хотя бы за возможность драпануть отсюда.

Я: А с чего ты взял, что я хочу драпануть? Мне и здесь нравится: море, солнышко светит, друзья, вот, бутербродами с икрой угощают…

СТАС: Не ломай комедию. Мне все известно.

Я: Неужели все? Уважаю людей, которым все известно.

СТАС: Выходит, ты ничего не понял… Я знаю, откуда у тебя валюта.

Я: Это уже серьезней. Откуда же?

СТАС: Из «Лотоса». Сказать, во что она упакована?

Я: Попробуй.

СТАС: В парусиновые мешочки. Продолжать?

Я: Разумеется. Это страшно интересно.

СТАС: Это гораздо интересней, чем ты думаешь. Пятнадцатого вы с Кузей грабанули ресторан и валютный бар. Потом ты избавился от него и сейчас сбываешь выручку. Достаточно? Или еще?

Я: Еще, если можно. И пожалуйста, поподробней насчет моего участия в этом деле. Меня, правда, там не было, но это, как я понимаю, неважно.

СТАС: Все остришь? Я предвидел и это возражение.

Я: Тем лучше.

СТАС: Дело с «Лотосом» одному не провернуть, а почему – ты знаешь лучше меня.

Я: Не вижу связи. Нельзя ли пояснее?

СТАС: Продолжаешь темнить? Ну-ну, слушай. Я перебрал всех возможных партнеров Кузи. Всех до единого. И понял, что с ним был кто-то, кого я не знаю. Когда встретил тебя, все стало на свои места.

Я: А свою кандидатуру ты случайно не забыл рассмотреть?

СТАС: Если бы в «Лотосе» был я, то сейчас нашел бы собеседника поумнее.

Я: Ого! Я ведь могу и обидеться.

СТАС: Ладно, извини. Я не со зла.

Я: Ты дерьмо. Был и останешься дерьмом. Извини, я тоже не со зла… Продолжим?

СТАС: За это ты тоже заплатишь.

Я: Я не заплачу тебе ни шиша. Всей твоей информации грош цена в базарный день.

СТАС: Это почему?

Я: Потому что я не знаю никакого «Лотоса», никогда там не был и никаких парусиновых мешочков в глаза не видел. Так что спасибо за содержательный разговор. Если у тебя все – я пойду.

СТАС: Счастливого пути. Если позволишь – один вопрос на прощание.

Я: Хоть десять.

СТАС: Когда звонишь по ноль-два, необязательно называть имя, не так ли?

Я: Ну?

СТАС: Тогда прими дружеский совет: не ходи на Приморскую. Там тебя будут ждать дяди с суровыми лицами. В аэропорту тоже. Ну и на вокзале, естественно. Если они случайно спросят, где ты взял валюту, не теряйся. Скажи, что нашел (вытаскивает из кармана «Вечерку» и тычет пальцем в статью). Семнадцатого, на пляже. У санатория имени Буденного. Они поверят.

Я (после паузы): Что ж, может, ты и прав. Лучше, если валюту я продам тебе, всю, оптом.

СТАС: Слава богу, до него дошло!

Я: Я согласен сбросить в цене, если…

СТАС: Не сбросить. Отдать. И без всяких «если».

Я: Хорошо, пусть отдать, раз тебе так больше нравится. Я согласен отдать немного при условии…

СТАС: Никаких условий. Ты отстегнешь мне две трети!

Я: Что?!

СТАС: Две трети от общей суммы.

Я: Ты в своем уме?!

СТАС: Успокойся. Я не сказал главного. Ваша с Кузей операция от первого и до последнего шага – моя идея. А за идеи, дорогой Вальдемар, положено платить. Как видишь, я не занимаюсь рекетом. Я только требую то, что принадлежит мне по справедливости.

Я: При чем тут ты? План разработал Сергей.

СТАС: Заблуждаешься. Это он тебе так сказал. План разработал я. А он его украл. И оставил меня с носом.

Я: Впервые слышу.

СТАС: Я всегда подозревал, что наш тихоня ведет двойную игру. Теперь, надеюсь, ты в этом убедился?

Я: Лирика. Где доказательства?

СТАС: Я знаю каждый ваш шаг там, в «Лотосе». Какие еще нужны доказательства?

Я: Чепуха, сказать можно все.

СТАС: Я предвидел и это твое возражение.

Я: Предупреждаю – поверю только фактам.

СТАС: Хорошо. Я назову одну деталь. И ты поймешь, что мне известно все остальное. Согласен?

Я: Говори.

СТАС: Английский замок. Ты открыл его изнутри.

Я (после паузы, нерешительно): Предположим. И что дальше?

(В это время в зале появляется Витек.)

ВИТЕК: Шеф, извини, но его к телефону.

СТАС: Кого его?

ВИТЕК (кивая на меня): Его. Женский голос. Володю, говорит, очень нужен.

СТАС (поднимаясь из кресла): Ты не против, если трубку возьму я?

Я: Против.

СТАС: Вот и прекрасно. Скажу, что ты занят. Не волнуйся, я вежливо. А ты поразмысли, Вальдемар. Стоит ли упираться…

С этими словами он нырнул под стойку и исчез за бамбуковой занавеской.

– У тебя есть сигареты? – спросил я у Витька, оставшегося меня сторожить.

– Найдутся.

Он повернулся ко мне спиной, чтобы дотянуться до лежавшего на полке блока, а я, не теряя ни секунды, запустил руку в сумку, остановил магнитофон и быстро сменил кассету.

Все вышло, как и планировалось. Нина позвонила с точностью до минуты. И хотя последовавшую за ее звонком паузу я предполагал использовать несколько иначе и снова поставить магнитофон на запись, делать этого не стал.

Витек кинул через стойку нераспечатанную пачку «Кемел» и, покосившись на бамбуковую занавеску, спросил вполголоса:

– Ты не раздумал? Завтра принесу «Шарп», какой ты хотел, последней модели.

– Стерео? – в тон ему поинтересовался я.

– Стерео, стерео, – заверил бармен. – Значит, две с половиной, как договаривались?

– Боюсь, ничего не выйдет. Кажется, я вылетел в трубу.

Он понизил голос до шепота:

– Да не дрейфь ты, босс уступит. Обещай половину, он согласится. Куда ему деваться.

– Подслушивал?

– Тут акустика хорошая. – Он подмигнул игриво, и мне захотелось слегка подпортить ему настроение: нагрубить или, скажем, дернуть за бабочку.

– Вчера сразу после Герася кто-нибудь выходил отсюда?

– Ты о чем? – растерялся он.

– Сам знаешь. О том парне, что здесь ошивался.

Ответить Витек не успел – в зал вернулся Стас.

В полумраке – бар освещался одним фонарем, горевшим где-то позади стойки, – его лицо было похоже на большой плоский блин, в нижней части которого была прорезана щель, долженствовавшая изображать улыбку.

– Твоя звонила, – небрежным взмахом руки он отправил Витька в подсобку. – Беспокоится. Просила передать, что ждет.

Стас опустился в кресло и закинул ногу за ногу. На нем были те же брюки, что и вчера, только штопки видно не было.

– Ну что, Вальдемар, поразмыслил? – спросил он.

– Дай прийти в себя, – вяло огрызнулся я. – Деньги не рыба, не протухнут.

– Ну-ну, шевели мозгами. Я не тороплю.

Обнадеженный моей покладистостью, он прямо-таки раздувался от самодовольства. Речь стала более плавной, фразы длинными, язык витиеватым.

– Вчера, если помнишь, ты говорил, что я должен тебе доверять. Что у меня нет другого выхода. Дело, дорогой Вальдемар, не в выходе. Просто я тебя вычислил. А вот у тебя выхода действительно нет. Ты парень тертый, должен соображать: твой отказ вынудит меня принять ответные меры. Один звонок, и через полчаса ты не выберешься отсюда и на подводной лодке. А еще через час, максимум через два, тебя уже будут допрашивать в эмвэдэ. Ты потеряешь все. Все, до последнего цента. Ты хочешь все потерять?

– О двух третях не может быть и речи, – буркнул я. – Это наглый грабеж.

– Понимаю, тебе обидно, но что делать? Мне, думаешь, не обидно было? Целый год вынашивать план, уговаривать этого мозгляка, а в итоге получить шиш… – Он мельком посмотрел на лежавшие передо мной сигареты. – Разве ты куришь?

– Только когда встречаюсь с вымогателями. – Я распечатал пачку, взял протянутые Стасом спички, прикурил и, не затягиваясь, выпустил дым. Во рту остался противный горьковатый привкус.

Бармен дал дельный совет: надо было торговаться, надо было вести себя в точности так, как вел бы себя со Стасом тот, за кого он меня принимал.

– Все равно, две трети – это много, – повторил я.

– Много, – охотно согласился Стас и вновь перешел на более привычный телеграфный способ общения. – Конечно, много. Но посуди сам. Если б не я, не видать вам этих денег как своих ушей. И потом, кто мне возместит убытки? Кто заплатит Кузины долги? Знаешь, сколько я в него вложил? Пять тысяч!

Я уловил чуть заметное колебание, с которым он назвал сумму долга, и возразил, чтобы подтвердить свою компетентность:

– Имей совесть! Откуда пять?!

– Пусть не пять. Пусть три с половиной, пусть полторы. Какая разница?! А моральный ущерб? Кто мне возместит моральный ущерб? Кузя доил меня как хотел. Я ему ни в чем не отказывал. Давал по первому требованию. И вот благодарность. Украл идею, которой цены нет, обвел вокруг пальца…

Вчера я уже слышал нечто подобное из уст Витька. Он тоже обвинял Кузнецова во всех смертных грехах, правда, не успел сказать, в чем, собственно, они заключаются. Стас восполнил этот пробел. Размягченный перспективой получить крупный куш, он утратил былую сдержанность и выкладывал все новые и новые подробности:

– Предлагал ему как человеку. Обделаем дельце – выручку пополам. Фифти-фифти. Забирай свою долю и мотай на все четыре стороны. Хоть на Камчатку. Что его держало? Детей нет. С женой не клеилось. А с таким капиталом везде начать можно. Жил бы как король. Нет, отказывался, чистюлю из себя строил. Тоже мне, шериф задрипанный. Борец за справедливость… И так его умолачивал, и этак. Ни в какую. Тогда я ему условие поставил. Или, говорю, долг отдавай, раз такой честный, или соглашайся. И срок назначил – пятнадцатое. А он, видишь, что выкинул, идеалист наш! Кусок пожирней взять захотел. Половины ему мало. Сколько он тебе выделил, кстати?

Я не ответил, однако Стаса это не смутило.

– Не хочешь, не говори. И так ясно, что половина его не устраивала. Половину и я ему давал… – Он вздохнул. – Эх, Кузя! Жадность одолела. Послушал бы моего совета, может, до сих пор был бы жив…

– Письма на Приморскую ты писал? – спросил я. – С буквами из газет?

– Это так, каприз художника. Наивно, конечно…

Он допил свой мартини и посмотрел на часы.

– О, пора. Итак, дорогой Вальдемар, я весь внимание. Что скажешь?

В свое время я сдавал экзамен по финансовому праву, но мой личный коммерческий опыт был слишком мал, чтобы тягаться с таким асом. Впрочем, в подобных сделках особенно больших знаний и не требовалось. Разве что нахальство.

– Двадцать процентов, – сказал я.

– Это несерьезно, – мгновенно отреагировал он.

– Двадцать, и ни одним больше.

– Однако ты скуп.

– И на том скажи спасибо. Замок-то все-таки я открывал, а не ты.

Очевидно, последняя реплика мне удалась – Стас перестал спорить и изменил тактику.

– Хорошо, – сказал он. – Есть другой вариант. Надеюсь, он тебе больше понравится. Слышал о таком понятии – файр плей?

– Честная игра, – перевел я.

– Вот именно. Честная. Я предлагаю тебе честную игру и не претендую на всю сумму. Я согласен ограничиться валютой. Она перейдет ко мне полностью. Все, что вы взяли в советских дензнаках, остается тебе. Ну как, устраивает?

Это предложение только выглядело уступкой. Несомненно, оно и было тем единственным вариантом, на который он делал ставку с самого начала. Не вызывала сомнений и подоплека его «честной игры»: просто Стас не знал, какая часть выручки была в наших деньгах, и понимал, что здесь его легко надуть, зато с моих собственных слов знал, сколько у меня валюты, и решил заполучить ее полностью. Он понимал и то, что я догадываюсь об этом, и теперь боялся напороться на отказ.

– Ну что, по рукам? – Он начинал нервничать. – Прости, но я вынужден напомнить тебе про телефон. Ноль-два никогда не занято.

Делать нечего, надо было соглашаться, вытребовав взамен наиболее выгодные для себя условия.

– Черт с тобой, – сдался я и для достоверности добавил: – Подавись своей валютой.

– Вот и отлично.

Он повеселел и показал на бутылку: мол, налить? Я отказался.

– Значит, по рукам?

– По рукам, – сказал я, ломая голову над тем, как оттянуть исполнение этой утопической сделки на предельно возможный срок.

– О'кэй. – Стас не скрывал своего торжества и щелкнул костяшками пальцев, подытожив таким образом завершение основного этапа переговоров. – Остаются чисто технические детали, – сказал он. – Когда? Где?

«Три дня он мне не даст, – прикинул я, – но просить надо как можно больше».

– Во вторник. Здесь, в «Страусе».

– Во вторник? – Круглое мучнистое лицо по ту сторону стола вытянулось и приняло форму эллипса. – Почему во вторник?

– Раньше не получится. Деньги не у меня.

– А у кого?

– Неважно.

Замешательство длилось недолго. Понемногу его физиономия пришла в норму, если, конечно, круг можно считать эталоном человеческого лица.

– Нет, Вальдемар, – отрезал он. – О следующей неделе не может быть и речи. Столько ждать я не могу. Ты отдашь валюту сегодня. Не позже десяти вечера.

Теперь нашел нужным возмутиться я:

– Тебе же русским языком объясняют, нет у меня денег! Что я, по-твоему, за пазухой их держу, с собой таскаю? Спрятаны они! Ехать за ними нужно.

Он думал не меньше минуты. Потом выдал результат.

– Я дам тебе отсрочку. На одни сутки. Но завтра деньги должны быть здесь. Это последнее мое слово.

– Я не управлюсь.

– Это уже не моя забота.

Как и вчера у «Интуриста», он вновь напомнил мне зверька неизвестной породы, зверька злого, агрессивного. Я вдруг с необыкновенной ясностью представил, что точно так же, возможно, в этой самой обстановке и в тех же самых выражениях, он диктовал свои условия Кузнецову, назначал крайнюю дату возвращения долга – пятнадцатое сентября. При мысли об этом у меня между лопаток пробежал холодок.

– В твоем распоряжении вечер и весь завтрашний день. До двенадцати ночи…

– И никакой слежки, – ввернул я, – ни сегодня, ни завтра. Это мое условие.

Стас смерил меня своими бесцветными рыбьими глазами.

– Слежки не будет. Хватит с меня Герася. Пусть за тобой эмвэдэ следит… Витек! – позвал он.

Бармен незамедлительно возник у бамбуковой перегородки.

– Проводишь нашего друга через заднюю дверь. Так верней. – И, обращаясь ко мне, кивнул на сумку: – Ну а теперь выкладывай свой агрегат.

– Какой еще агрегат?

– Давай, давай, не стесняйся.

Я хотел встать, но он, перегнувшись через стол, сжал мою руку в запястье.

– Не заставляй нас применять силу. Мы же цивилизованные люди.

Хватка у него была железная.

– У меня там действительно магнитофон, но я ничего не записывал…

– Тем более не вижу причин расстраиваться. За кассету я тебе заплачу. При расчете. Не волнуйся.

Я с кислой миной вытащил магнитофон. Стас ловко извлек из него кассету, покрутил ее в руках.

– Сколько же ты хотел с меня за нее содрать? – расплылся он в улыбке и небрежно сунул кассету в нагрудный карман рубашки. – Ладно. До завтра, Вальдемар. Не теряй времени. Деньги принесешь сюда. В любое время. Скажешь Витьку, он знает, где меня искать.

Я положил магнитофон в сумку и, не попрощавшись, вышел вслед за барменом.

Он провел меня через подсобное помещение, добрую половину которого занимала цинковая мойка, а другую – большой промышленный холодильник, потом свернул в тесный коридор с голыми кирпичными стенами и, скрежетнув засовом, открыл обитую железом дверь.

Мы вышли во двор.

Туман сгустился. В сплошной серой пелене едва, проглядывали потерявшие четкость силуэты домов, Во дворе, почти впритык к двери, стояла автомашина. Она тускло блестела от осевшей на нее водяной пыли.

– Твоя или Стаса? – спросил я.

– Моя. – Витек глянул вверх и сплюнул под ноги. – Ну и погодка, черт ее дери. Семи нет, а уже темень… – Он потоптался в нерешительности. – Ну что, я пошел?

– Погоди, – остановил его я. – Ты так и не ответил на мой вопрос.

– Какой еще вопрос?

– Я про список.

– Какой еще список?

– Стас говорит, что ты всех переписал, кто вчера в баре сидел.

– Ну и переписал, тебе-то что?

– А списочек, конечно, ему представил, чтоб было чем меня к стене припереть, так?

Витек пожал плечами:

– Нужен ты мне…

– Дружка своего тоже туда включил?

– Да какого дружка?!

– Того, что весь вечер пьяненьким прикидывался. Он выходил после Герася? Да или нет?

– Никто не выходил.

– А точнее?

– Говорю, никто, – буркнул он. – А в чем, собственно, дело?

– Не понимаешь? – Я слегка поправил бабочку на его шее. – Запомни и боссу своему передай: Герася убрал не я, но я знаю, кто это сделал.

– Кто?

– Его убрал кто-то из ваших людей.

– Уж не я ли?

– Очень может быть.

– Но-но, ты не очень… – Витек с опаской косанул по сторонам. – Я к этому делу ни с какого бока, понял? У меня свой потолок. – Он повторил знакомое движение, отмеряя расстояние снизу до собственной макушки. – Я в ваших делах не волоку, и нечего меня путать. Сами разбирайтесь. И вообще…

– Что вообще?

– Пошел я, сыро здесь.

– Топай, – сказал я, слегка оттеснив его к двери. – А то еще Стас уши надерет. Куда ты без ушей годен-то будешь?

Он попятился, испуганно юркнул в щель и захлопнул за собой дверь.

Я подождал, пока громыхнет засов, и, убедившись, что вокруг тихо, двинулся вдоль машины. Видимость была ниже среднего, и для верности я помогал себе руками. Сетка радиатора была безукоризненно ровной. Таким же ровным был обвод правого переднего крыла. Я присел на корточки и провел ладонью по бамперу. С края на его поверхности имелась неровность.

Рискуя быть пойманным на месте, я опустился прямо на асфальт и тщательно, сантиметр за сантиметром, прощупал вмятину. Она была неглубокой и продолговатой – именно такой, какая должна была остаться после столкновения с Герасем.

На всякий случай я запомнил номер и, уже выходя в Якорный, мысленно пополнил свой автопарк еще одной транспортной единицей.

Аудиенция, которой удостоил меня глава корпорации, не обманула моих ожиданий. Скорей наоборот. За последний час я узнал больше, чем за предыдущие три дня. Однако, чтобы переварить все эти сведения, выстроить их в строгий логический ряд, требовалось время. И не только время. Нужен был опыт, недостаток которого я ощущал как никогда остро. Очевидно, именно этим и объяснялся тот факт, что количество подозреваемых не убывало, а день ото дня увеличивалось.

«Как получилось, – думал я, шагая вверх по пустынному переулку, – как получилось, что, посланный со скромным заданием выяснить круг знакомых покойного, я незаметно для себя оказался в роли его двойника? Именно двойника. Ведь по сути, я втянулся в те же отношения, что связывали его с «невидимками», на мне сосредоточились интересы тех же самых людей: Стас требует денег, Вадим дает мудрые советы, Витек предлагает новую модель магнитофона, Тофик кичится своей честностью, и мне, как, вероятно, и Кузнецову, трудно определить, кто из них ведет двойную игру, кто, прикрываясь маской друга, хладнокровно обдумал и рассчитал каждый свой шаг, в точности повторенный пятнадцатого сентября…»

Из всех его друзей самым загадочным был, пожалуй, Витек.

Он относился к числу близких знакомых Сергея – Кузнецов был его постоянным клиентом. Это неважно, что в их компании бармен из «Страуса» выполняет функции рядового посредника. Но такая ли уж он мелкая сошка, какой хочет казаться? Что, если потолок, который он сам себе определил, в действительности намного выше, чем у всех остальных в этой разномастной компании, включая и самого хитроумного предводителя? То, как умело Витек пользуется акустическими свойствами своего заведения, а проще говоря, склонность к подслушиванию, не оставляет сомнений, что он был в курсе планов своего босса, ему наверняка было известно и об ультиматуме, предъявленном Кузнецову, Но коли так, версия, придуманная в порядке бреда утром в парикмахерской, на проверку оказалась не столь уж бредовой и Витек вполне мог быть человеком, имевшим отношение к английскому замку, о котором в порыве откровенности поведал мне Стас…

Я остановился на углу. Здесь туман был не таким плотным. Местами в его разрывах проглядывали черные лоскуты неба с редкими звездами, но ближе к земле дымка стелилась толстыми, похожими на слоеный пирог пластами.

Вчера где-то неподалеку отсюда нашел свой конец Герась. Наверно, поэтому место показалось мне глухим и угрюмым.

Я ступил на булыжник мостовой и почти сразу услышал за спиной шум мотора. Оглянувшись, увидел свет фар.

Окруженные голубоватым ореолом, они пробивали толщу тумана и светили прямо в лицо.

Зрение и слух обострились до предела. Я перешел на тротуар и заставил себя идти в прежнем темпе, но, даже отвернувшись, продолжал видеть светящие в спину фары и то, как машина, переваливаясь через бордюр, выезжает на тротуар. «Сейчас он прибавит скорость, и все повторится», – мелькнуло в голове.

Я шел и смотрел на свою тень. Расплывчатая, отраженная стеной тумана, она на глазах делалась короче, резче, отчетливей. Я решил подпустить машину как можно ближе. Это увеличивало шансы разглядеть хоть какие-то приметы: марку, цвет, если повезет, номер.

Шум мотора становился все громче, пока не превратился в оглушительный рев. А может, мне только казалось. Сдается, я слышал, как в недрах двигателя стучат поршни и взрываются в камерах сгорания пары бензина.

Машина мчалась прямо на меня. Еще немного, и удара не избежать.

Я обернулся.

Фары были уже в считанных метрах. Они слепили, надвигались с неумолимостью секиры в руках палача. «Легковая», – мелькнуло в последнюю секунду.