Автор книги: Юлия (Ли) Ода

Соавторы: Ян Бадевский,Василий Груздев,Константин Федотов,Дмитрий Инин,Игорь Давыдов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 293 (всего у книги 355 страниц)

Бонус. Ересь

Катержина уже начала свыкаться с этим странным прозвищем. “Княжна”. Несмотря на попытки Илеги объяснить, откуда оно взялось, ощущение нелепости подобной клички никуда не уходило.

Княжна и тишина.

И всё, что у этих понятий есть общего – какая-то нелепая песенка про топчущего людей “добрейшего” дядьку, который настолько страшен, что люди, услышав его поступь за спиной, боятся оглянуться.

Но звучало красиво, тут поспорить дриада не могла. Да и с тем, чтобы растоптать кого-то, у неё проблем особых не возникало. А что касаемо доброты… у Илеги вообще имелись проблемы с осознанием этого понятия. Она и Лешую считала доброй.

Вот уж на кого лишний раз страшно посмотреть. Броня Глашек была живым воплощением той бездны, что вглядывалась в людей, осмелившихся слишком долго вглядываться в неё. А её глаза… в этой синеве и правда можно утонуть. Но не как то выставляют безмозглые, не знающие жизни поэты. Не с наслаждением и трепетом, а с ужасом и спазмами от недостатка кислорода.

Знакомое ощущение. Княжна так умирала. Столь много раз, что уже сбилась со счёта. Но так и не смогла привыкнуть. Ни к смерти, ни к причинам, по которым эта смерть стала частью её обыденной реальности за время “работы” в том хтоновом подпольном клубе.

Катержине не хотелось ещё разок тонуть. А потому она радовалась тому, что Лешая старательно игнорирует факт её существования и уделяет куда больше внимания своим другим двум “дочерям”. Тем более, что до недавнего времени Княжна была единственной из дриад, кому позволялось свободно перемещаться, а не гнить себе за бронированными дверьми карцера-переростка.

Однако, однажды день настал. И настал совершенно внезапно: Катержина уже успела расслабиться.

Лафа кончилась, когда Броня Глашек между делом зашла на кухню, немного “перекусить” – в её системе координат это не меньше пяти ватрушек – и словно бы впервые заметив тишайшую из дриад, вцепилась в неё взглядом своих нечеловечески бездонных глаз. Княжна терпела этот взгляд столь долго, сколь хватало силы воли, а затем вдруг осознала, что если не покинет помещение сейчас же, более близкого знакомства с богиней не избежать.

К сожалению, осознание пришло слишком поздно. Буквально в дверном проёме бывшую куклу догнало суховатое, но настойчивое:

– Пойдём, пройдёмся?

Пришлось пойти. Пройтись. И какое-то время они действительно просто шли. Лешая чуть впереди, с корзинкой полной ватрушек, а Княжна – чуть позади. Молча. Надеясь, что про неё попросту забудут.

И в какой-то момент, кажется, это произошло. Кто-то позвонил богине. Та сначала ответила жёстко, но затем слегка смягчилась и перешла на русский. Этот язык Катержина не знала, хотя слышала до сблёву часто. Могла только угадывать значение отдельных слов, которые были очень похожи на богемийские по звучанию.

И снова вспоминался тот клуб. Знакомое ощущение, когда ты стоишь, трясёшься, слушаешь непонятную речь, да надеешься, что всё закончится отмашкой в стиле “мы передумали, не до тебя сейчас”.

И пусть обстановка тут слегка иная, но общие черты оставались. Этот коридор, находящийся в состоянии перманентного ремонта, где богиня между делом уселась на стройматериалы, производил впечатление не сильно отличное от той задрипанной квартирки.

– Любой живой организмъ пытается сдѣлать свою жизнь комфортней. Либо приспосабливаясь самъ, либо – приспосабливая подъ себя окружающій міръ. Развитый разумъ просто увеличиваетъ шансы даннаго конкретнаго организма на примѣненіе второй стратегіи, – вещала Лешая бархатистым голоском в трубку. – Мнѣ не комфортно жить въ мірѣ, который заставляетъ меня грустить. А поскольку я считаю самоубійство непріемлемымъ варіантомъ, остается лишь мѣнять ту часть вселенной, до которой я способна дотянуться.

Отдельные слова указывали на то, что Броня Глашек взялась читать собеседнику одну из своих знаменитых лекций-проповедей. “Мир”, “вселенная”, “организм”. Это могло затянуться надолго. Княжна уже начала искать пути отхода. Быть может получится тихонечко ускользнуть и не разгневать божество?

– И тутъ уже не важно, сколь наивны мои мечты. Важно лишь то, насколько я эффективна въ вопросѣ воплощенія ихъ въ жизнь. И если у меня не получилось, значитъ не мечты плохи: просто я была недостаточно въ этомъ хороша, – интонации Лешей становились всё более более мягкими, хотя, казалось бы, такая тема… – Пришлите манифестъ. Я почитаю его. Пойму, есть ли у вашего общества шансъ. Возможно тамъ найдется мѣсто не только для боевой стороны дендромагіи, но и для той ея ѵпостаси, что поможетъ вашей странѣ подняться съ колѣнъ послѣ того, какъ ваша борьба ея на нихъ поставитъ.

Да, несомненно, Катержина не так давно храбрилась, готовилась выступить против божества, окутать его своей аурой. Но то ведь предполагалось, как некая разовая акция. Попытка демонстрации лояльности правильной стороне. Да и не одна тогда была Княжна.

Последнее особенно важно. Всё же, людям свойственно повиноваться стадному инстинкту.

К сожалению, сбегать уже поздно. Интонации богини намекали на то, что телефонная беседа заканчивается. А настроение Лешей становится всё более и более игривым. Она уже начала некоторые слова не говорить, а петь.

– Манифе-е-е-ѣстъ. Любой женщинѣ пріятно знать, что она вдохновила на подвиги мужчину… ну или другую женщину, – синие глаза богини принялись шарить взглядом в пространстве, покуда не нашли в нём Княжну. – Я думаю, вамъ достанетъ ума, какъ обратить опытъ вашихъ предшественниковъ въ свое благо, а не стать темъ, чей опытъ научитъ кого-то инаго. Будьте разумны, панъ Елецкій. Мѣняйте міръ. До связи. И пусть будетъ ласковое солнце.

Лешая не глядя тапнула иконку разрыва соединения, а затем поднялась с импровизированной лавочки.

– Ты, кстати, чего вкусняшек не ешь? – спросила она у Катержины, протягивая той корзинку. – Я же их все истреблю. Налетай, пока можешь.

И ведь не лгала. Уже половину поглотила. А дриада и не заметила. И ведь всё сама. По крайней мере попыток поделиться со змеёй, что обернулась вокруг шеи божества и теперь спала крепчайшим из снов, не наблюдалось.

Есть не особо хотелось, – аппетит как-то пропал – но Княжна чисто на автомате взяла одно из предложенных угощений, да так и застыла в нерешительности.

– Ты что, растеряла навыки поглощения пищи? – поинтересовалась Лешая, извлекая из корзины очередную ватрушку. – Смотри, как это делается. Открываешь рот, пихаешь туда снедь, а затем “ам”. И пешешёфыфаеф.

Катержина не стала нервировать богиню и послушно повторила жест. И пусть “вкусняшка” была и правда вкусной, даже несмотря на то, что творог не успел подостыть, – Княжна предпочитала данное блюдо употреблять охлаждённым – особого удовольствия от процесса дриада не смогла получить.

Ожидание становилось томительным. Наконец, проглотив кусок – казалось, мягкие тесто и начинка обратились во что-то жёсткое, да с коротенькими туповатыми, но всё же шипами, – Катержина решилась заговорить.

– А куда мы так загадочно прёмся?

– Ты хочешь испортить весь сюрприз?

Дриада поморщилась и отвела взгляд. Словечко больно резануло.

– Ненавижу сюрпризы.

– Понимаю, – кивнула богиня. – Хотя я почти уверена, что тебе сюрприз понравится. Некромаг в ленточках. Точнее, в цепях.

Катержина перевела на Лешую взгляд, в котором подозрения было столь много, что оно, казалось, стекало на по щекам густой чёрной смолой. Да что там “стекало”? Даже собеседницу немного “заляпало”.

– И чего там будет? Сеанс жёсткого садомазо?

Богиня усмехнулась.

– Ну это насколько хватит фантазии. Твоей и остальных “кукол”. Думаю, у тебя к нему имеется несколько личных вопросов. Очень личных.

Брови Катержины удивлённо взлетели вверх.

– Кевин? Кевин Бржихачек? Это он там.

Улыбка Лешей словно бы не изменилась, но такое ощущение, что стала мягче. Броня ободряюще похлопала дриаду по плечу.

– Очень велико желание подержать немного интригу, но, во-первых, как я уже говорила раньше, я понимаю твою нелюбовь к сюрпризам. Даже разделяю. А во-вторых, я люблю выкладывать такие вещи пораньше. Да, это он. Тот самый Кевин Бржихачек.

Катержина сначала обрадовалась, но прежде, чем данная эмоция смогла в должной мере отразиться на лице, она сменилась подозрением.

– Это подарок… мне?

– Скорей, это твоя работа, – ответила богиня. – А то ты жрёшь храмовые плюшки, крутишь счётчики электричества и воды, ну и ещё каким-нибудь способом выставляешь меня на бабки, а пользы не приносишь. Так позаботься о том, чтобы программа реабилитации кукол прошла без эксцессов.

– В смысле, подавить магию пленника? – уточнила дриада. – Но… вы же по курсам, что моя сила бьёт по площади. Я так весь храм вырублю.

Лешая закатила глаза.

– Ты за кого меня принимаешь, девочка? Ясное дело, всё самое интересное будет происходить не рядом с храмом. Вообще за городом. Можешь там развлекаться, сколько хочешь. Хоть до высоконасыщенного праха его доведите, мне откровенно плевать, – она выдержала паузу. – На него. А вот если эта туша взбрыкнёт и мне придётся вновь отвлекаться от завоевания мира, или чем я там по выходным после обеда занимаюсь обычно, чтобы вновь латать эти поломанные тела, я буду недовольна. Ненавижу латать девочек. Ненавижу.

Богиня мотнула головой.

– С парнями проще. Руку тяп, ногу ляп, главное плечо с тазом не перепутать, и всё норм. Всех всё устроит. А в случае с девочками примерно семьдесят процентов времени уходит на косметику. Шрамики убрать, цвет кожи выровнять, ногтевые пластины шлифануть. Така-а-а-ая муть.

Княжна смотрела на Лешую и не верила.

Та что, действительно лично починяла кукол лично? Нет, в смысле, Катержина своими глазами видела, как радуется Сирена из-за того, что теперь боевой режим её голоса включается при помощи регулятора на шее, а не работает на постоянку, но это ведь не то же самое. Лечение дриады, что являлась ценностью сама по себе, заметно отличалось от возни с откровенно бесполезными куклами, некоторые из которых и вовсе оказались сломаны не только физически, но и ментально. А последнее являлось особой проблемой в мире, где могут исцелить любое ранение и даже смерть, но не способны исцелить разум.

Лишь разрушить его.

Видать Катержина замолчала достаточно надолго, чтобы Лешая почувствовала подвох.

Её очи прищурились с подозрением. И это заставило Княжну “ожить”.

Словно бы оцепенение спало. То особое ощущение, когда ты сначала тревожно вздрагиваешь, а затем начинаешь более-менее осмысленно суетиться.

– Ой! Это, да, я позабочусь об этом. Никто не будет заходить в его камеру, пока меня рядом нет. Я же смогу командовать на местах?

Лешая тянула с ответом. Не то, чтобы сильно долго, но достаточно.

И наконец, она заговорила:

– Ты свою ватрушку вообще доедать собираешься?

Княжна опомнилась и принялась шустро поглощать угощение. На удивление, аппетит вернулся. В конце концов, не оттого же Катержина тусовала на кухне, что ей нравится процесс готовки. Видать, всё же, сумела подуспокоиться.

Хотя, “подуспокоиться” – громко сказано. Отсутствие желания есть сменилось самым настоящим жором.

Лешая, увидев это, задумчиво хмыкнула.

– Красноречиво. Ну, что ж… – она перевела взгляд – в этот момент он казался туманным и даже каким-то блаженным – по направлению, куда они изначально шли, а затем возобновила движение, прерванное ранее звонком из России. – Да, у тебя будет возможность давать указявки на местах. Кстати, об этом. Как сильно ты бы хотела командовать?

Катержина несколько секунд раздумывала над ответом – благо, недоеденная плюшка позволяла оправдать затянувшееся молчание – а затем решила таки сказать правду.

– Очень. Я очень хочу командовать.

– И ты готова принять на себя весь груз ответственности, без которого тебя к командованию просто не допустят?

Княжна уверенно кивнула.

– Да. Вряд ли у вас будут причины наказывать меня за мои ошибки сильнее, чем меня уже наказала жизнь.

– Значит, ты согласна считаться моей дочерью? Отдать всю себя в моё полное распоряжение? Следовать пути, который я укажу?

– Да, – кивнула Катержина и хохотнула. – Звучит прямо как свадебная клятва перед алтарём.

Она уже довольно смело потянулась к корзине за ватрушкой. Как оказалось, добавки захотелось не только дриаде, но и богине. И, словно бы этого было мало, так ведь ещё и порция осталась последняя. Неужели Лешая ест настолько быстро? В смысле, да, она активней работала челюстями, чем её будущая “дочь”, но не настолько же? Половина запаса до телефонного звонка, ещё половина – после. И никаких признаков переедания даже.

Броня, заметив конфуз, немного подумала и рассудила, что будет честней отдать оставшуюся ватрушку Катержине. Опустевшая корзинка же тотчас перекочевала из разряда тары в ряды игрушек, вроде йо-йо или чего-то похожего, так как богиня принялась бодро подбрасывать, закручивая в воздухе, да ловить плетёнку.

Княжна несколько секунд задумчиво смотрела на выпечку, а затем, всё же, принялась с аппетитом есть, практически не жуя: благо, мягкое тесто и творог в перетирании зубами не то, чтобы нуждались.

– Свадебная клятва… да… – задумчиво пробормотала себе под нос дриада. – А ведь и правда. Я ведь вхожу в семью… когда пойдём оформлять наши отношения? Или мне самой нужно будет сменить фамилию?

– А ты хочешь её сменить? – поинтересовалась Броня. – Мария – это которая Сирена – о подобном не задумывалась.

– Ставлю задницу своего короля, что задумывалась. Просто, рассудив малёх, решила всё оставить, как есть. У неё с прошлым, быть может, и имеются тёрки, но нет желания расставаться.

– А у тебя, я так понимаю, подобное желание в наличии?

Богиня на ходу передала корзинку шуршащей мимо по своим делам послушнице. Даже не обернулась в сторону девочки. На самом деле, до самого последнего момента казалось, будто Лешая вовсе не отмечала для себя самого факта существования той мелкой сошки.

Катержина проводила взглядом прислужницу, а спустя пару секунд горько усмехнулась.

– А что? По мне не видно?

– По тебе видно, что ты хочешь не расстаться с прошлым, не отпустить его, а превзойти, возвыситься, растереть в порошок обстоятельства, которые пытались переломать тебя, доказать себе самой, что второй раз ты в такую ситуацию не попадёшь.

Несколько секунд Катержина молчала, а затем задала вопрос:

– Это плохо?

– Это сделает тебя сильной, – ответила богиня. – Это мотиватор. Не лучший и не худший. Один из. Он функционален. А что ещё нам требуется от мотиватора?

– Эм-м-м… чтобы он был приятным?

Лешая усмехнулась. Они тем временем как раз выскочили из коридоров в залы, где постоянно – порой даже после заката – крутились прихожане. Сейчас их количество характеризовалось, как “достаточно много”, хотя бывало и больше.

Приходилось лавировать меж человеческих тел. И это особенно угнетало с учётом того, что многие пытались держаться поближе к смертной плоти божества, совершенно игнорируя как её спутницу, так и мирно спящую змеюку, болтавшуюся на шее Брони своеобразным живым ожерельем.

Богиня ловко скользила сквозь толпу, легко и непринуждённо. Словно бы ничто на этом свете, ни огонь, ни вода, ни медные трубы, не могло её удержать.

– Это приятное дополнение, но никак не важнейшее качество мотиватора. Кто считает иначе, либо вырастают сами унылым рохлом, либо растят иное унылое рохло, которое падает на колени и безвольно плачет над обломками своего мировоззрения, едва то впервые налетит на скалы суровой реальности, – Лешей не то, чтобы приходилось повышать голос, но она всё равно свои реплики выкрикивала, пусть и не очень громко. Скорей весело. – Кому-то из них в жизни повезёт, но большинство ничего не добьются. Они будут винить в своих бедах бездуховный мир, королевскую семью, общество, но не подумают стать лучше. Они будут нежно холить и лелеять обломки, агрессивно гавкая на тех, кто попытается им указать на то, что их взгляды не выдерживают минимальной критики.

Княжна же не стеснялась активно толкаться. Даже более того, она из принципа работала плечами и локтями, порой даже там, где могла бы без того пройти спокойно. Люди ухали, бросали на неё злобные взгляды, но, видя, что эта хамоватая девица сопровождает саму Лешую, не решались сказать и слова поперёк, а затем и вовсе тупили глазки в пол, надеясь, что не успели оскорбить важную госпожу каким-либо образом.

И Катержине это подобострастие нравилось.

– Так что насчёт приятностей? Доброе слово, оно и кошке того, мурчальник включает.

– А тебе оно уже не нужно! – весело ответила богиня. – Ты сама сможешь вырвать всё, что захочешь, у этого грёбанного мира из его ослабевших лапок!

Княжна не удержалась и кривовато усмехнулась.

– Илега нажаловалась?

Броня остановилась и обернулась в сторону дриадки. В глазах Лешей читалось искреннее, неподдельное непонимание.

– Что? На что?

Катержина уже упёрлась предплечьем в грудь какому-то сухощавому мужичку, собираясь отпихнуть того жёстко в сторону, но реакция госпожи словно бы старым тапком оглоушила. В итоге будущая “дочь” божества сравнительно мягко, но настойчиво отстранила живую помеху. Просто, чтобы не мешала.

Такое ощущение, что по времени сие действие заняло примерно столько же, сколь и добротный удар локтем.

– Ты… – Княжна и сама не заметила, как заговорила совсем уж панибратски, – ...и правда считаешь, что я сама смогу всё вырвать у этого мира? Искренне? Это… твоя точка зрения.

Лешая пожала плечами.

– А ты думаешь, я на одних только позитивных мотиваторах так высоко забралась? Они, конечно, нужны, но, как и любой инструмент, лишь применённые к нужному времени и в нужном месте. Основу моей личности до недавних событий составляли страх и злоба. А ныне к ним прибавилась гордыня.

Катержина понимающе – и хищно – осклабилась.

– Тут бы упрекнуть богиню в неблагости, но у неё ведь имеется железобетонный аргумент.

Броня и её будущая дочь засмеялись. Чёрное, с гнильцой, изувеченное сердечко дриады трепетало. Нет, оно скорей резонировало с этим смехом. Чувство некоего единства, пусть даже единства в вопросе циничных и злых взглядов на мир, приятно грело.

– Ну конечно же, – отозвалась Лешая. – Я же воплощение всея хаоса Форгерии. О какой, да сгинут Семеро, благости вы говорите? Благо людей беспокоит в первую очередь людей, а потому стоит ожидать, что лишь человеческими руками оно и будет достигнуто. А всё остальное – опасная ересь инфантилизма.

Игорь Давыдов
Viva la Doppelgänger, или Слава Доппельгангеру

Глава 1. Доппельгангер

1.

– “Ужасное место, чтобы умереть”… примерно так должна начинаться книга, а не как у тебя. Запомни, Илега, нет ничего хуже, чем стартовать повествование с диалога или описания погоды. Сие буквально преступление против хорошего вкуса. За подобное Максим Горький тебя посадил бы в пожизненный эцих с гвоздями, если бы знал, что это такое.

За последние месяцы Прага успела привыкнуть к двум вещам: к бархатистому, слегка капризному голосу будущей жены одного из завиднейших женихов стольного града, обожающей делать ультимативные заявления, да к тому факту, что погода зависит скорей от воли этой барышни, чем от естественных природных явлений, наблюдениями за которыми обычно зарабатывают себе на кусок хлеба сотрудники метеобюро.

По-началу богемийцев изрядно смущало и даже пугало то, сколь чутко реагируют небеса на настроение упомянутой выше вздорной особы. Иных особливо выбивал из колеи тот факт, что солнце и тучи выбрали себе госпожой не кого-нибудь из королевской семьи или заслуженных дворянских родов, а случайную простолюдинку.

Броню Глашек. “С ударением на первый слог”, как она частенько любила представляться, прежде чем завести свою любимую шарманку на тему общества, что слишком ленится ставить точки над йотированными гласными. Это, как полагала повелительница ветров и гроз, являлось первым признаком того, что человечество встало на путь деградации.

Ещё полгода назад никто и не знал о том, что эта девица вообще существует, но события последних шести месяцев перевернули с ног на голову как сам мир, так и представление многих людей о нём.

В конце концов, одно дело верить в богов, а совсем иное – узреть кого-то из них воочию. И не покровительствующую праздности Вагху, не воплощение справедливости – Малфурию, даже не закалённого в кровавых боях Цезаря, а Лешего, древнейшего врага всея человечества и самого понятия цивилизации, саму персонификацию хаоса.

Узреть и осознать всю глубину своих заблуждений, когда окажется, что хтонический Леший явится в образе прекрасной юной девы, которая, к тому же, впервые применила свои божественные силы для помощи смертным, а не для того, чтобы растереть их каблуком, как мерзких тараканов.

Прага успела привыкнуть. Ну, да, богиня. Да, что-то там мутит с политикой. Но это всё происходит где-то там, в высших сферах. Простой челяди ведь интересно иное. В основном, чтобы её никто не трогал и позволил пару раз в месяц донести до дома зарплатку, которая покрывала бы приобретение продуктов питания и товаров первой необходимости, да чтобы оставался “хвостик”, которого бы хватило, чтобы со временем накопить на покупку ценой подороже и важностью поболе.

Но, к сожалению, именно в этой мелочи простолюдинам и было отказано.

И, к ещё большему сожалению, попытка возмутиться подобным развитием событий как раз привела к тому, что множество мужчин и женщин сейчас лежало на земле, лицом вниз, имея из развлечений только возможность наблюдать за тем, как по весне неспешно растёт трава под аудиосопровождение из криков боли тех, кто привлёк к себе слишком много внимания бойцов Группы Немедленного Вмешательства.

А у иных с развлекаловом дела обстояли куда как хуже, ибо им глядеть предстояло исключительно в асфальтированный плац.

По крайней мере, так было до тех пор, пока на закрытой территории государственного учреждения, ответственного за перевоспитание опасных для целостности государства людей, не объявилась лично богиня с сопровождением.

Стук её каблуков разительно отличался от тяжёлой поступи закованных в броню ГНВшников, а звуки мягкого женственного голоса – от грозного гарканья правительственных силовиков. Вот только смущал подбор одежды этой бледной синеокой брюнетки, уж слишком явно отсылающий к парадной униформе Богемийских Вооружённых Сил, что довольно недвусмысленно намекало, на чьей стороне в данном конкретном конфликте Лешая выступала. Ну а змея, обвивавшая шею девушки, вовсе придавала образу некоторой зловещести. И это несмотря на то, что рептилия мирно себе спала, подставляя изумрудную шкурку ласковым лучам жаркого весеннего солнца.

– Ты – бака и бука, – надулась обиженно та, кого богиня называла Илегой: девушка в одеяниях горничной, самыми яркими атрибутами которой являлись обилие острых черт во внешности да шикарная длинная копна густых русых волос. – Я, между прочим, летопись твоих подвигов веду! Могла бы и порадоваться.

Однако Броню Глашек подобный аргумент не убедил. Она картинно закатила синие очи и беспечно отмахнулась рукой в белоснежной перчатке.

– Я тебя умоляю, Илега, это не летопись. Это художественное произведение, хоть и основанное на реальных событиях. И если уж ты берёшься делать нечто подобное, то делай это хорошо, а не как некоторые.

Богиня остановилась и замолчала, глядя в сторону одного из задержанных. Он словно бы издевался над силовиками. Смеялся в лицо, выкрикивал лозунги, причём, кажется, вообще все возможные, а не только относящиеся конкретно к данной ситуации. Вплоть до “живе Беларусь” и “Скайрим для нордов”. Бойцы ГНВ, конечно же, не оставались в долгу, но соревнование по остроумию очевидно слили всухую ещё до прибытия госпожи Глашек, а потому активно пытались успокоить несгибаемого протестующего ударами дубинок.

Безуспешно.

В этот момент прикрытого дизайнерским кителем плечика Лешей коснулась изящная ручка светловолосой девицы, одетой в легкомысленный наряд, включающий в себя розовую маечку и коротенькие шортики. Пожалуй даже чересчур легкомысленный для той, к поясу кого приторочены изящная волшебная палочка и держава с прахом.

– Может, перейдём к делу? Думаю, люди заждались.

Однако ответ на вопрос магичка получила не от госпожи, а от стильного молодого парня в тёмно-синей рубашке с коротким рукавом. Кстати, тоже обременённого магической атрибутикой. Только более строгой, чем у блондинки.

– Да ладно тебе, Жаки, мы всю ночь и всё утро мотаемся по различным полицейским участкам и тюрячкам, где каждый раз Лешая произносит перед местными обитателями одну и ту же речь с незначительными изменениями. Мы все устали и заслужили небольшой отдых.

– Устали больше, чем они? – кивнула блондинка на лежащих мордами в пол задержанных. – Не будь так эгоистичен, Лукан.

Ровнёхонько в этот момент со стороны неунывающего избиваемого донёсся очередной перл:

– Мои предки улыбаются, глядя на меня, имперцы, а ваши – улыбаются, глядя на вас?!

Эта реплика встретила одобрительный кивок со стороны Лукана.

– Спасибо, тебе, парень!

– Не за что! – успел отозваться задержанный, прежде чем схлопотал дубиной по зубам.

Последний факт не особо смутил колдуна-стилягу, и тот лишь небрежно махнул рукой в сторону жертвы побоев.

– Видишь? Он полон сил и энергии. А остальные вообще лежат. расслабляются и отдыхают.

– В довольно неудобной позе, вообще-то, – прыснула ядом в сторону спутника Жаки. – И ты сам отлично знаешь, что это является одной из форм пыток. Или в УСиМ на физ-ре не тренируют противостоять подобному?

Молодой человек может и хотел что-то ещё сказать, но передумал, когда богиня решительно двинулась в сторону того самого несломленного и несгибаемого задержанного.

– Ей-Форде, Даркен, сие что, твой новый фетиш? – поинтересовалась она у бедолаги. – Намекаешь на то, как должна пройти наша с тобой первая брачная ночь?

Последние слова заставили ГНВшников застыть в нерешительности. Лишь один из них не успел отреагировать и остановить движущуюся по направлению лица собеседника госпожи дубинку.

Впрочем, как выяснилось, у того всё и так было под контролем. Задержанный на удивление ловко подставил под удар лоб, а затем, как ни в чём не бывало, перехватил руку бойца и в одно движение сломал её. Ответ на вопрос, почему наручники не помешали пленнику провернуть нечто подобное, болтался на его запястьях, шурша лопнувшим пластиком.

Тот, кого Лешая назвала Даркеном, выпрямился и утёр предплечьем кровь из расквашенного носа. Вообще, для кого-то, чьё лицо из-за побоев мало чем напоминало человеческое, задержанный двигался чересчур бодро. Куда бодрее, чем бойцы ГНВ, торопливо пятящиеся от него назад.

– Во имя Хидео, мать его, Кодзимы, Броня, ну нельзя быть такой душной. И вообще, как ты меня узнала? Я же перед внедрением сменил внешность. Меня тебе Ёла спалила? Эта коварная закладчица?

– Да нет, всё проще, – девушка сделала ещё шаг к молодому человеку и принялась мягко поглаживать пальчиками следы побоев, из-за чего те на глазах уменьшались, пусть даже порой выплёвывая в пространство порцию гноя, которую богиня без тени брезгливости смахивала на плац. – Гораздо проще. Ты кричал “живе Беларусь”, что уже довольно подозрительно, учитывая, что в Форгерии никакой Беларусью и не пахнет, а затем начал славить Ульфрика-Буревестника.

Молодой человек непонимающе и возмущённо развёл руками.

– Да ладно! Это мог быть кто угодно! Мало ли в Богемии попаданцев из мира, похожего на наш прошлый, со Скайримами и вотчинами усатых батек?

Броня закатила глаза.

– Это не мог быть, кто угодно. Это мог быть только ты. Думаю, читатели со мной согласятся. Сколь многие узнали тебя после твоего первого появления в этой главе?

Исцеляемый подарил богине недовольный взгляд.

– С чем они точно согласятся, так это с тем, что слом четвёртой стены – исключительно моя, великого Даркена Маллоя, фишка и ничья больше. Так что, попрошу, верни, откуда взяла.

Лешая тем временем закончила с лицом молодого человека и принялась лохматить ему волосы, с каждым движением делая их всё светлей и светлей.

– А разве после свадьбы у нас не будет всё общее? Фамилия, имущество, любовницы, фишки?

Птичий взор серых глаза Дарка обратился к небесам, чистую голубизну которых портили пока ещё редкие облака: первые предвестники приближающегося грозового фронта.

– Это так не работает. Я же не стану после свадьбы богом.

– Ты всё неправильно понял, – Лешая в одно движение пальца рассекла и без того рваную футболку собеседника, обнажая его покрытый синяками рельефный торс. – Моя фишка не в том, что я – бог, а в том, что я – богиня. Ты решил сменить пол?

– Не-е-ет, – подозрительно кося взгляд на девушку, ответил блондин.

– Вот потому ты и не возьмёшь мою фишку. С любовницами та же пьянка. Если я пересплю с Ёлко, никакой ссоры ни с кем меня не ожидает, а вот если ты покусишься на Илегу, весьма вероятна драка с её женихом.

– А ты удобно устроилась, слушай, – возмутился молодой человек.

Он упёр руки в боки и теперь с интересом наблюдал за процессом исцеления, требующим от богини личного внимания к каждой из ран. Где-то секундами тремя позже, Даркен вновь заговорил:

– Кстати, ты так и не спросила, зачем я сломал руку тому парню, при том, что официально нахожусь на стороне короля. Это ты стала такой невнимательной, или это я намекаю недостаточно ясно?

– Я думаю, сейчас просто не время и не место, – ответила девушка. – Мы на территориях, роду Маллой неподконтрольных, а подобные вещи лучше озвучивать в обстановке, более располагающей. Приглашаю тебя сегодня забуриться ко мне в храм. Там расскажешь, что успел выяснить. Заодно в съёмках видоса поучаствуешь.

Богиня положила руки на пояс собеседнику. Из оснований её ладоней проросли длинные зелёные побеги да скользнули ловкими вёрткими щупальцами в штаны молодого человека. Не с пошлыми целями, а чтобы нащупать требующие лечения повреждённые участки плоти, однако со стороны могло показаться иначе, особенно с учётом того, как дёрнулся и переступил с ноги на ногу юный пан Маллой в самом начале этого процесса.

– Знаешь, Броня, ты вроде бы и изменилась после своего пробуждения, но осталась такой же социально неуклюжей. Если бы я не был в курсе твоего канала с религ и политпросветом, мог бы подумать о видео иного плана.

Девушка коварно прищурилась.

– А с чего ты взял, что это именно неуклюжесть, а не намеренный флирт?

Она отдёрнула руки от пояса собеседника, однако щупальца вернулись “на место” лишь спустя ещё пару секунд. Выражение лица пана Маллоя было неподражаемо. Этакая смесь конфуза, недовольства и обиды за то, что столь удачная шутка не пришла ему в голову.

Впрочем, спустя уже секунды две он словно бы потерял интерес к девушке и принялся выискивать в небесах средь прочих птиц одну конкретную: сову Букля. Богиня заметила его ещё на подъездах к этому учреждению, однако вида не подала. Специально. Чтобы застать врасплох Дарка.